Один прекрасный вечер

      – Обещайте сделать то, о чем я вас прошу.
      Она с трудом подняла отяжелевшие веки, все ещё во власти его поцелуя.
      – Что? – спросила она словно во сне. Покрыв поцелуями ее щеки, нос, шею, он сказал:
      – Скажи, что устроишь этот маскарад… для меня.
      Но хотя он мастерски владел искусством обольщения, кое-что ему не удалось. Не все в этом мире можно подделать, есть то, что подделать невозможно: дымка желания не застила его глаза, они смотрели ясно и пристально, и под скулами играли желваки. Он все тщательно обдумал и взвесил и решил, что она не устоит перед чувственным искушением. Он считал ее шлюхой!
      Мозг Кларисы немедленно включился в работу, и включение это оказалось сродни удару кулаком между глаз. Клариса резко выпрямилась.
      – Вы… вы негодяй! – Она с силой пырнула его локтем в живот.
      Задохнувшись от резкой боли, он отпустил ее и отступил на полшага.
      Клариса прислонилась спиной к стене. Обида, досада, возмущение жгли ее изнутри.
      – Вы… вы все это нарочно подстроили. Вы ради этого и поцеловали меня. Думали, я размякну от ваших нежностей и вы сможете лепить из меня все, что вам заблагорассудится?
      Он усмехнулся и потер место удара ребром ладони.
      – Нет. Честное слово – нет. Мне бы в голову не пришло поставить на вашу слабость ко мне или рассчитывать на то, что вы будете послушны моей воле. Но попытка была приятная.
      Ответ его вызвал в Кларисе новую волну гнева.
      – Думаете, ваши поцелуи настолько драгоценны, что ради них я могла бы потерять голову и поступиться принципами?
      – Мои поцелуи действительно имеют цену. Я их направо и налево не раздаю.
      Его ответ еще сильнее раззадорил принцессу, что неудивительно.
      – Думаете, что меня до вас никто не целовал? Целовали! И мужчины получше вас!
      Низким голосом, в обертонах которого слышалось послание, которое ей совсем не хотелось слышать, он сказал:
      – Мужчины получше? Возможно, но не лучшие любовники.
      Клариса застыла, словно кролик при виде волка.
      – Откуда вам знать?
      – Я доставил вам удовольствие, и вас это удивило. – Он оперся ладонью о стену рядом с ее головой. Поза его была небрежно расслабленной, но при этом он не терял бдительности. – Думали, что я этого не пойму?
      У Кларисы пересохло горло, и она судорожно сглотнула. Она все еще ощущала его вкус, чувствовала его запах на своем теле, а в голове все еще гудело, как после бренди. Черт бы его побрал! Как могло случиться, что именно этот мужчина, этот аристократ с нечестивыми намерениями и невыносимой заносчивостью, разбудил в ней страсть?
      – Вы обещали, по дороге сюда вы сказали, что отдаете себе отчет в том, что молодая незамужняя женщина может испытывать определенные опасения, и вы обещали мне, что репутация моя останется безупречной.
      – Верно. Я обещал вам позаботиться о вашей репутации. – Разница небольшая, но многозначительная. – Но не обещал, что не попытаюсь вас соблазнить.
      – Вы не могли бы объяснить мне, в чем разница?
      – Репутация – это то, что другие думают о вас и о ваших поступках. А соблазнение – это то, что на самом деле между нами произойдет, если вам повезет.
      – Самодовольный чурбан.
      Хепберн смотрел в окно. Глаза его были прищурены. Обернувшись к ней, он сказал:
      – Я знаю себе цену.
      – Самодовольный и… и… я даже слов не подберу… Я не могу позволить вам… соблазнить меня! Я принцесса. Мне предстоит стоит династический брак!
      Он продолжал смотреть в окно.
      – Даже принцессам позволяется предаваться время от времени маленьким удовольствиям. – Взгляд его задержался на чем-то или на ком-то снаружи… и он напрочь о ней позабыл. С поразительной легкостью он переключил внимание на тот объект вне дома, и Клариса была только рада этому обстоятельству, потому что от глаз его словно повеяло холодом. Глаза убийцы. Человека, которому доводилось убивать, не испытывая раскаяния и не думая о последствиях. Положив руку ей на плечо, он вжал ее в стену. – Оставайтесь здесь, – коротко бросил он.
      Клариса зябко поежилась. Эта мгновенная трансформация любовника в палача напугала ее, и тем не менее голос ее не дрогнул, когда она холодно поинтересовалась:
      – Милорд, что это было?
      Не обращая на нее никакого внимания, он подошел к светильнику и задул пламя. Теперь коридор был освещен только лунным светом; свет от соседнего светильника едва доходил сюда. Роберт подошел к окну и исчез за портьерой.
      У Кларисы перехватило дыхание. Пожалуй, он и в самом деле сумасшедший.
      Но нет, ибо там, снаружи, в некотором отдалении, где росли деревья, она заметила человека. Он двигался короткими перебежками от дерева к дереву, выжидая в тени. И направлялся к хорошо освещенному крылу дома. То мог быть лакей, возвращавшийся со свидания с любимой, или иной работник, и все же он двигался с той ловкой стремительностью, которая подвластна лишь тому, для кого ночь – союзница, а мгла – родная стихия.
      И вдруг в тот момент, когда незнакомец перебегал от одной тени к другой, луна вышла из-за тучи и осветила его лицо. Кларисе оно показалось знакомым.
      – Кто это? – прошептала она и подалась к окну.
      – Оставайтесь на месте! – бросил Хепберн, словно ударил наотмашь, он осторожно открыл окно. – Клариса, возвращайтесь назад.
      – Может, мне сказать кому-нибудь…
      – Нет. – Мгновенно, так что захватывало дух, он переключился на амурный лад. И тоном, который не оставлял сомнений в том, что он не собирался сдаваться, Хепберн добавил: – Мы поговорим завтра. Идите. – Бесшумно, с гибкой грацией змия, он выскользнул из окна и спрыгнул вниз.
      Она не подчинилась его приказу. Уверенная в том, что он что-то себе сломал – впрочем, ей было все равно, – она подбежала к окну и выглянула.
      Она ничего не смогла разглядеть и ничего не смогла услышать. Хепберн исчез.
      Она посмотрела туда, где последний раз видела того, другого. Он тоже испарился.
      Оба словно растворились в воздухе.
 
      Незнакомец услышал глухой стук, словно что-то или кто-то упал с высоты. Сердце его сжалось. Звук доносился со стороны крыла Маккензи-Мэнор более старой постройки. Спрятавшись за древесный ствол, он стоял неподвижно, пристально глядя на дом, за которым наблюдал последние двенадцать часов.
      Там. В окне. Юная леди выглянула и посмотрела вниз, потом стала искать глазами кого-то. Его?
      Незнакомец прищурился. Может, это она и есть?
      Она отошла от окна и быстро пошла по коридору в новое крыло, туда, где много света и много людей.
      Затем он увидел движение внизу, под окнами. Кто-то его заметил. Некто, кто умел двигаться так же быстро и осторожно и так же умело прятался. Кто-то, кто шел по его следу.
      Ему была знакома эта манера бега, бега пригнувшись, с опущенной головой. Он узнал ее, потому что с того самого дня, как он сбежал из темницы, ему постоянно приходилось уходить от преследования. И если его поймают, то непременно убьют. Но лишь в том случае, если смогут его найти.
      Он осторожно отступил, следуя тому же маршруту отступления, что уже успел просчитать. Он двигался бесшумно. Не оставляя следов.
      Это был принц Ришарта Рейнджер.
      Он пришел, чтобы найти принцессу.
 
       Англия. Загородная местность
       За пять лет до описываемых событий
 
      Клариса стояла за воротами привилегированной школы для девочек, которая была ее домом и домом ее сестры Эми целых три года. Школа размещалась в импозантном особняке, и лужайка, и парк, и сам дом содержались в отменном порядке и радовали глаз. Летом высокие дубы укрывали девочек от солнца во время моциона. А теперь ветер сорвал с дубов последние листья. Голые ветви царапали серое небо своими костлявыми пальцами. Близилась зима.
      Сюда бабушка тайно доставила Кларису и Эми, когда страна забилась в конвульсиях революции. Здесь они получали образование и здесь с ними обращались как с принцессами и как с учащимися. Классная дама не стала раскрывать их инкогнито, но миссис Китлинг всячески о них заботилась и обращалась с ними, как того требовал их титул.
      И сейчас, вцепившись в прутья ограды, Клариса смотрела на свою школу, на парк, на лужайку, пытаясь понять, почему так случилось, что их отсюда выгоняют.
      Эми потянула ее за руку:
      – Клариса, мы едем домой? В Бомонтань? Мы можем вернуться домой?
      – Не знаю. – Клариса взглянула на свою двенадцатилетнюю сестру, нескладную девочку-подростка, которая так и не поняла, что с ними сегодня случилось. Клариса и сама не понимала. – Я не могла поговорить с классной дамой. Она отказалась со мной разговаривать. – Отказала ей, принцессе! Как будто она была настырной служанкой, требующей, чтобы ее приняли на работу.
      Последние несколько месяцев, почтительность миссис Китлинг стремительно шла на убыль. Она все чаще говорила о том, что не всем по карману благотворительность, и при этом выразительно поглядывала на юных принцесс.
      И что еще важнее, от бабушки не приходило писем. Каждый месяц она писала им о ходе развития событий, сообщала о том, как идут дела у Сорчи, напоминала о том, как должны вести себя принцессы, и требовала ответных писем. Но вот уже четыре месяца от нее не было ни весточки.
      Клариса прижалась лбом к холодной решетке. Она не позволяла себе думать о худшем, но… что, если и бабушка умерла? Что тогда им делать?
      – Где Джойси и Бетти? – не унималась Эми. – Они наши служанки. Они должны о нас заботиться.
      – Не знаю, никто не сказал мне, где их найти. – Три учительницы, проводившие их до ворот, избегали встречаться с ней взглядами и притворялись, будто не слышат ее вопросов.
      Никогда еще Клариса не чувствовала себя такой беспомощной. Даже три с половиной года назад, когда революционеры перевернули вверх дном столицу. Или три года назад, когда бабушка отправила принцесс прочь из страны, разлучив сестер ради их безопасности. Или год назад, когда Клариса узнала о том, что ее отец погиб в схватке.
      Эми, не догадываясь о мрачных раздумьях Кларисы, продолжала канючить, дергая Кларису за рукав:
      – Джойс и Бетти наши горничные. Мы возьмем их с собой. – Клариса похлопала Эми по руке:
      – Они нам не принадлежат. Но мне бы хотелось поговорить с ними, прежде чем мы уедем отсюда. – Клариса зябко повела плечами. Они с Эми не могли стоять тут, как нищенки. На улице становилось все холоднее. Кое-какая одежда, которую она второпях успела прихватить с собой, находилась в маленькой сумке, которую она поставила на землю у ног. Бархатные плащи и элегантные чепчики не спасут от холодного дождя. – Я думаю, мы должны найти Сорчу и ехать домой. У нас нет выбора. Нам больше некуда идти. Возможно, мы нужны бабушке. – Клариса потащила Эми за собой прочь от школы по обсаженной липами аллее. – У нас нет ни пенса, но мы попросим, чтобы нас приютили на ночь в гостинице в Вейре.
      – Что, если нас туда не пустят?
      – Пустят, – ответила Клариса, хотя не была в этом уверена.
      – А если не пустят? Помнишь, мы видели тех детей в работном доме? Грязные, тощие, в лохмотьях, многие с синяками и ссадинами, а у одного мальчика сломана рука. Помнишь? Что, если они отправят нас туда?
      Конечно, Клариса помнила. Как она могла забыть? Но тут знакомый голос избавил Кларису от необходимости отвечать:
      – Ваше высочество, пожалуйста, подождите!
      Клариса обернулась и увидела Бетти. Она со всех ног бежала к ним через лужайку. На ней не было ни капота, ни чепца, тяжелая сумка била ее по коленям.
      – Бетти! – Клариса с чувством громадного облегчения протянула руки сквозь прутья решетки и сжала в ладонях холодные руки Бетти. – Слава Богу! Я так беспокоилась за тебя. Ты готова ехать с нами? Это твои вещи?
      – Ах нет, ваше высочество! – Бетти тревожно посмотрела через плечо, словно боялась, что ее застукают на месте преступления. – Это ваши вещи. Ваши кремы и мази от королевы Клавдии и еще кое-что из вашей одежды и одежды принцессы Эми.
      – Ты разве не едешь с нами? – спросила Эми.
      – Не могу. Хозяйка мне не позволит, и Джойс тоже. Хозяйка сказала… она сказала, что мы можем остаться, если будем прислуживать другим девушкам. Чтобы… чтобы возместить убытки, которые они понесли с тех пор, как… как перестали поступать деньги.
      – Что ты хочешь сказать? – резко спросила Клариса. Бетти понизила голос до шепота:
      – Около полугода назад. Об этом слуги шептались.
      – Почему ты мне не сказала? – Возможно, Клариса могла бы поговорить с миссис Китлинг и объяснить ей, что… что… она не знала, что она стала бы ей объяснять. Но она могла бы попытаться как-то все уладить.
      – Вы принцесса. Я не знала, что она вас вышвырнет, – жалобно ответила Бетти.
      – Но она не может заставить тебя остаться здесь. Ни тебя, ни Джойс. Пойдем с нами, – настаивала Клариса.
      Бетти опустила глаза на сумку, которую держала в руке, а затем стала пропихивать ее сквозь прутья решетки.
      – Ваше высочество, я никогда… Я не могу. – И совсем тихо закончила: – Я боюсь.
      Клариса отпрянула. Она очень хорошо ее понимала. Она и сама была напугана.
      – Я… Я не хочу голодать и мерзнуть или… – Бетти подняла взгляд, полный жалости и боли, – не хочу зарабатывать деньги так, как их зарабатывают продажные женщины.
      Эми не понимала, о чем говорит Бетти.
      Клариса понимала. Клариса очень хорошо все понимала и, представив свою младшую сестричку на улице в обличье проститутки, почувствовала в груди такую боль, что перестала дышать. Теперь на ней лежала забота об Эми. Ей надо срочно вернуться домой, пока не случилось самое страшное… Впрочем, на их родине самое страшное уже случилось.
      Эми сбросила чепец. Чернью волосы ее упали на лицо.
      – Но, Бетти, мы никогда никуда не ездили одни. Ты должна нам помогать.
      – Я помогу.
      Бетти порылась в бездонном кармане фартука и вытащила горсть монет. Протянув их сквозь прутья, сказала:
      – Это все, что мы смогли собрать на кухне. Мы с Джойс отдали все, что у нас было. Другие тоже добавили. Если вы будете бережливы, этого вам хватит на неделю.
      – На неделю!
      Дрожащими руками Клариса взяла монеты.
      – Спасибо, Бетти, ты не представляешь, как ты нам помогла. Если кто-то из наших появится в школе, передай, что мы на пути к дому. А теперь возвращайся. На улице холодно, а ты без плаща.
      – Да, ваше высочество. – Бетти торопливо присела в реверансе и побежала к дому. Остановилась, снова присела в реверансе. – Счастливого пути, и да поможет вам Бог!
      – Нет! – закричала Эми, протянув сквозь решетку тощие руки. – Ты ужасная, ты злая…
      Клариса схватила сестру за руку и потащила прочь от школы.
      – Что ты делаешь? – возмущалась Эми. – Бабушка велела ей о нас заботиться, а она нас бросила. И ты ей это позволила?
      – Не я ей позволила, Эми. Я просто смирилась с неизбежностью. Она с нами не поедет. И если ты помнишь, бабушка говорила, что самое главное для принцессы не терять мужества ни при каких обстоятельствах, быть добрыми к тем, кто ниже нас, и быть неизменно вежливыми. – Клариса тяжело вздохнула. – Вот я и следую ее наказам.
      – У бабушки дурацкие наказы. Ты сама это знаешь. И вообще, кому это нужно: быть принцессой? Кто этого хочет? – Эми вырвала руку. – Особенно сейчас, когда это приносит лишь беды и не дает никаких привилегий.
      – Мы то, что мы есть. Принцессы Бомонтань. – Эми сказала с недетской решимостью:
      – Никто нас не заставит ими быть. Мы одни, без крыши над головой и предоставлены сами себе. И мы можем быть теми, кем захотим.
      Клариса промолчала. Когда они вышли на аллею, она сказала спокойно и сухо:
      – Все не так просто. Мы те, кем мы рождены.
      – Мы те, какими мы себя сделали, – возразила, Эми.
      – Когда вернемся в Бомонтань, все будет по-другому. Сама увидишь.
      – Нет, не увижу.
      Клариса обвела взглядом окрестности. Ветер гнал по дороге, сухие листья. Небо зловеще наливалось свинцом. Она не помнила, в какой стороне гостиница. Она никогда раньше не обращала внимания на такие мелочи. Ей это было ни к чему. Она знала, что ее приведут куда надо, позаботятся о ней, направят. Ей было семнадцать, и она понятия не имела о том, как найти свою дорогу в этой жизни. Она должна содержать Эми до тех пор, пока они не доберутся до дома, а она даже не знала, в какую сторону идти. Ей хотелось свернуться в клубок, упасть на траву и заплакать.
      И тогда что-то живое, что-то темное выпрыгнуло на нее из придорожных кустов.
      Мужчина, высокий, широкоплечий, грозного вида.
      – Убирайтесь! – взвизгнула Эми.
      Он больно схватил Кларису за руку и потащил ее к деревьям.
      Она завизжала, громко, отчаянно.
      Он затащил ее за ствол дерева и отпустил.
      – Не бойтесь меня, ваше высочество. Вы меня помните?
      И она вспомнила. Таким замогильным голосом мог говорить только один человек. Она положила руку на бешено бьющееся сердце.
      – Годфри.
      Он не был похож на остальных жителей ее страны. Светловолосый, голубоглазый, с непомерно длинными руками. Его массивные плечи и широкий торс могли бы принадлежать портовому грузчику, нос и губы выглядели так, словно он побывал во многих драках. Но на нем была богатая одежда, и говорил он правильно, как мог бы говорить придворный, и он служил при бабушке гораздо больше лет, чем было Кларисе. Он был у бабушки курьером, ее верным слугой, ее эмиссаром. И что бы ни поручила ему бабушка, все неукоснительно выполнялось.
      Клариса испытала громадное облегчение.
      – Слава Богу, вы нас нашли!
      Эми обняла сестру за талию.
      – Я вас не знаю. Кто вы? – Он поклонился им обеим:
      – Я слуга вдовствующей королевы Клавдии. Она мне полностью доверяет.
      Эми смотрела на него недоверчиво:
      – В самом деле?
      Обнимая Эми, Клариса заверила ее:
      – В самом деле. Бабушка пользуется услугами Годфри, когда ей нужно передать самые важные сообщения в самые отдаленные уголки. – И все же почему он оказался здесь? Сейчас? Неизвестность томила Кларису. – Это бабушка вас послала? Она…
      – Она здорова. – Его маленькие глазки буравили Кларису, затем он перевел взгляд на Эми. – Но революционеры захватили власть во всей стране, и она послала меня, чтобы я убедил вас бежать.
      Клариса была в смятении. Чувство облегчения сменилось утроенной тревогой. Даже ужасом.
      – Бежать? Зачем? Куда?
      – За вами идет охота. Вас хотят убить, чтобы положить конец королевской династии Бомонтани. Вы должны затаиться в какой-нибудь деревне и, – настойчиво добавил он, – оставаться там, пока бабушка не даст вам знак возвращаться. – Эми смотрела на него искоса.
      – Если мы будем прятаться, как она нас найдет?
      – Она мне сказала, что поместит объявление во всех английских газетах, когда вам придет пора возвращаться. Вы не должны доверять никому, кто найдет вас и скажет, что опасности больше не существует. Пока не получите ее письменного заверения, любого, кто предложит вам вернуться, считайте предателем. – Он достал из вализы, висевшей у него на поясе, свиток. – У меня при себе ее письмо.
      Клариса выхватила свиток из его рук, сломала печать бабушки и прочла короткое сообщение. Сердце ее упало. Протянув письмо Эми, она сказала:
      – Тут все предельно ясно. Бегите и прячьтесь до тех пор пока будет грозить опасность. – У Кларисы дрогнул голос. – Но ведь вы поедете с нами, правда, Годфри? – с надеждой спросила она.
      Годфри распрямился.
      – Не могу. Я должен поехать к Сорче и предупредить ее.
      – Сорча! Вы можете отвезти нас к Сорче! – Сердце Кларисы подскочило от радости.
      На мгновение он пришел в замешательство.
      – Нет.
      Эми оторвала глаза от письма.
      – Но вы только что сказали, что вам велено разыскать Сорчу.
      – Согласно приказу моей королевы, Сорча должна продолжать жить отдельно от других принцесс крови. Сожалею, но вам придется идти одним.
      – Бабушка никуда не отпустила бы нас без присмотра, – заявила Эми.
      Годфри смотрел на нее с раздражением.
      – Маленькая принцесса, только сейчас, в самый отчаянный момент она на это согласилась.
      С настойчивостью капризного ребенка Эми сказала:
      – Мы хотим видеть Сорчу. Она наша сестра. – Годфри тревожно огляделся.
      – Ваше высочество, это делается лишь для вашей безопасности и для безопасности вашей сестры, возможно, за мной следят.
      Клариса огляделась. До сих пор она переживала из-за того, что зима на носу и им как-то придется ее пережить. Теперь она уже не знала, смогут ли они дожить до зимы.
      Из вализы Годфри вытащил тяжелый мешочек, полный монет, и протянул его Кларисе:
      – Это поможет вам продержаться до весны. А теперь вам пора. Наймите карету в Вейре и уезжайте как можно дальше. Торопитесь. Не оглядывайтесь. – Он вытолкал их на дорогу. – Никому не доверяйте.

Глава 12

      Великие умы мыслят одинаково, особенно когда эти умы – женские.
Вдовствующая королева Бомонтани

      Утреннее солнце светило прямо в лицо Кларисе, когда она, одетая в костюм для верховой езды, быстро шла через сад к конюшням. Она спешила прочь от хихикающих девчонок и их мамаш-сводниц, прочь от их высокомерия и их настырности, прочь от навязчивых мыслей…
      Жив ли Хепберн? Здоров ли? Вчера вечером он выпрыгнул из окна и исчез… Клариса вернулась в новое крыло и долго сидела в гостиной, наблюдая за тем, как музицировали и пели дамы. Клариса рассчитывала на то, что Хепберн зайдет туда, но он так и не появился.
      Утром Клариса не заметила, чтобы слуги вели себя как-то иначе, чем обычно. Не слышала, чтобы кто-то сказал, что Хепберн получил травму. Расспрашивать слуг Клариса не решалась, чтобы не вызвать подозрений. Чего доброго, пойдут сплетни. Тем более что отчасти это было правдой.
      Гравий хрустел под ногами. Легкий ветерок дул в лицо, бодрил. Идти было приятно. И еще Кларисе не терпелось встретиться с Блейзом, приласкать его, оседлать и насладиться свободой, которую она ощущала, когда скакала верхом.
      Ей не следовало целоваться с Хепберном. Другие позволяли себе по отношению к ней вольности, пытались поцеловать, но Клариса знала прием, который действовал безотказно. Она била мужчину коленом в пах. И он, морщась от боли, сгибался пополам, унося ноги.
      Однако, едва увидев Хепберна, Клариса поняла, что не сможет устоять под напором его чувственности. Интуиция ее не подвела. Он оказался еще более искусным соблазнителем, чем она думала. И она была ему для чего-то нужна. Он даже не скрывал этого. Он зажег в ней бездумную страсть, а а сам оставался холодным и расчетливым. Он не сомневался в неизбежности ее полной капитуляции. Ведь он предлагал ей то, от чего ни одна самка не может отказаться, – себя самого. Словно он действительно был отлит из одних достоинств, будто она была настолько слепа и настолько глупа, что не могла отличить достойного мужчину от вероломного обманщика, безжалостного губителя женских сердец и сумасшедшего, вынашивающего безумные планы.
      Остановившись, Клариса прижала ладонь ко лбу. Что за план! Роберт требовал, чтобы она сыграла роль женщины, которую ни разу в жизни не видела. И даже не объяснил, для чего. Ответил весьма уклончиво. Но Клариса была не настолько глупа, чтобы не понять, что свои основные мотивы он предпочел от нее утаить. Впрочем, он мог солгать и по поводу того, что хотел отомстить за ее поруганную честь. Кларисе пришлось признать тот очевидный факт, что его план грозил ей опасностью. Придется отказать ему, чего бы это ей ни стоило.
      Клариса снова пошла вперед, слегка покачиваясь, словно пьяная. Может, он отравил ее или одурманил? Как иначе объяснить ее странное состояние? Эти развратные желания, навязчивые мысли об одном и том же? Он овладел ее сознанием.
      С этим надо и можно бороться. Когда их с Эми вышвырнули из той школы в пригороде Вейре, она была всего лишь испуганным ребенком, с подозрением относившимся к каждому незнакомцу. Ту зиму они жили, в постоянном страхе. В любой момент, их мог настичь убийца. Неизвестность грозной тенью висела над ними. Как жить дальше, когда кончатся деньги?
      Отчаяние подтолкнуло ее к мысли о том, чтобы продавать королевские кремы. А опыт научил разбираться в людях.
      Со временем в прессе стали появляться сообщения о том, как обстоят дела в Бомонтани. Клариса жадно вчитывалась в скупые строки, но сообщения были весьма противоречивыми. Некоторые газеты сообщали о том, что королеве Клавдии удалось справиться с мятежниками и вернуть власть, другие писали о том, что власть в их стране принадлежит мятежникам.
      Но ни в одной газете они с Эми не находили вестей от самой королевы Клавдии, призывавшей внучек вернуться в родную страну.
      Устав жить, постоянно опасаясь покушения, Клариса немного расслабилась, но тревога не ушла совсем. Возвращение домой все еще оставалось желанной целью. Пять лет она ждала возможности вернуться. И хоть и не увлеклась лордом Хепберном, она по-прежнему будет стремиться к достижению своей цели.
      Завернув за угол, она увидела мелькнувший подол платья за живой изгородью и решила сделать вид, что никого не видела. Скорее всего какая-то гостья решила уединиться и всплакнуть из-за несчастья, явившегося целиком плодом ее воображения.
      Но она не могла преодолеть искушения подсмотреть, что это за дама, которая не хочет рыдать при свидетелях.
      В конце узкой тропинки стояла маленькая белая беседка, отгороженная от прочего сада живой изгородью из вьющихся роз. Там, за розовыми соцветиями, стояла Миллисент. Вид у нее был несчастный. Клариса решила, что не стоит нарушать уединения хозяйки дома, и, не замедляя шага, помахала ей, но Миллисент обрадованно крикнула ей:
      – О, ваше высочество, я так рада вас видеть!
      Клариса тоже обрадовалась, что это Миллисент, а не кто-либо другой. Миллисент нисколько не была похожа на своего брата. Видимо, ему достались все пороки надменности и цинизма, которые Господь уготовил на троих. Миллисент была тихой, любезной, с ней было приятно находиться рядом, чего не скажешь о ее брате.
      Клариса решила, что вообще не станет думать о нем сегодня. И говорить с ним уж точно не будет. Даже если они столкнутся нос к носу.
      Клариса остановилась у изгороди.
      – Доброе утро, леди Миллисент. Отличная погода для верховой езды. Не хотите ли составить мне компанию?
      Миллисент сразу погрустнела.
      – Спасибо, но я не слишком хорошо держусь в седле, и мне не хочется лишать удовольствия вашего красивого жеребца.
      Клариса с шутливой надменностью вскинула голову:
      – Неужели я похожа на человека, который выбирает себе друзей, основываясь на их умении держаться в седле?
      – Нет! Я никогда бы не подумала… – И тут Миллисент улыбнулась. – Вы меня дразните.
      Клариса ответила ей улыбкой.
      – Дразню.
      – Заходите в беседку. Присядем на минутку и обсудим бал. Вчера нам так и не удалось поговорить.
      Вот уж чего Кларисе совсем не хотелось, так это обсуждать бал. Ну; скажем так: эта тема была предпоследней в списке предпочтений. Ей также совсем не хотелось говорить о Хепберне, хотя она не прочь была узнать, все ли с ним в порядке. Но она решила, что Миллисент и так взвалила на свои хрупкие плечи слишком много обязанностей в связи с подготовкой бала, и, возможно, ей станет легче, если они поговорят на эту тему после того, как Клариса выяснит, что случилось с Хепберном. Поднимаясь по ступеням в беседку, она спросила:
      – Надеюсь, ваша сестра здорова? И ваш брат тоже? – Миллисент удивилась.
      – Полагаю, они здоровы.
      – Хорошо. Хорошо. – Клариса уселась на белую крашеную скамью. – Вы их видели?
      – Видела ли я Пруденс? Вы, верно, шутите! Я не могу заставить ее подняться раньше полудня. – Миллисент тоже села. – Я говорю этой девчонке, что она не королева, но она меня не слушает. Вы спали до полудня каждый день, когда жили во дворце?
      – Вовсе нет. Бабушка нам не позволила бы. – Клариса говорила, а сама старалась выудить у Миллисент побольше информации о Хепберне. – Нам велели подниматься с рассветом, и, какой бы ни была погода, не меньше часа мы проводили вне стен дворца, проходя пешком быстрым шагом значительные расстояния. Затем плотно завтракали. Пища была простой – той, которую одобряла бабушка, а затем… – Клариса умолкла, когда увидела в глазах Миллисент живой интерес. Она старалась поменьше рассказывать о своей жизни. Не потому, что боялась, что Миллисент ее предаст, но она могла случайно проговориться, а это опасно для Кларисы и ее сестры. – Но все это было давно, и я больше не принцесса.
      – Вы какой страны принцесса? – в лоб спросила Миллисент.
      – Какая же я принцесса, если зарабатываю на жизнь торговлей? – Она так и не узнает, что случилось с Хепберном.
      – Слушая все эти истории про революции, я все время думала о том, что случается с теми, кого свергают с престола. – Миллисент смотрела на нее с теплотой и сочувствием. – Теперь я знаю ответ. Они приходят, чтобы мне помочь.
      Клариса с недоумением смотрела на свою собеседницу. Как могла она считать ее некрасивой? Лицо девушки светилось симпатией. Миллисент ей сочувствовала, и это понимание и такт были как бальзам для души Кларисы.
      – Мужчины в Шотландии круглые дураки. Иначе вы давно вышли бы замуж.
      Миллисент отшатнулась, словно получила пощечину.
      – Не такие уж они дураки. – Она залилась румянцем. Оказывается, Миллисент тщеславна.
      – Скажите правду: неужели ни один мужчина не заставлял ваше сердце биться быстрее? – спросила Клариса.
      Миллисент с напускным безразличием сказала:
      – Даже когда я была совсем молодой, не питала больших надежд.
      – По поводу кого именно? – лукаво поинтересовалась Клариса.
      – Да так… просто.
      Миллисент старательно избегала встречаться с Кларисой взглядами.
      – Какой мужчина станет на меня смотреть? Я скучная и некрасивая.
      – Не некрасивая, а неухоженная. А что касается того, что вы скучная, так это совсем не так. Вы кажетесь мне обаятельной собеседницей, доброй и понимающей. Ваша преданность семье достойна всяческих похвал, но вы заслуживаете настоящего женского счастья. Стоит ли служить домочадцам до конца дней своих?