– Мы счастливы, что можем принять у себя полковника. Наш бал – единственный, который он согласился почтить своим присутствием во время визита в Шотландию.
Клариса все поняла и поспешила добавить:
– А какая удача для полковника Огли, что именно Хепберны чествуют его возвращение на родину!
Что доказывает, что принцесса Клариса очень мила и знает, что нужно сказать, чтобы сделать людям приятное. Это мы называем врожденным чувством такта.
Миллисент не знала, что подвигло Роберта на то, чтобы пригласить в гости принцессу Кларису, но была приятно удивлена тем, что Клариса согласилась принять приглашение. Обычно симпатичные женщины внушали Миллисент если не страх, то опасения. Но принцесса, при всей своей красоте, была вполне доступна и совсем не важничала, и когда рассмеялась над шуткой Миллисент относительно Пруденс… В общем, Миллисент решила, что они могли бы подружиться.
Если бы не одно обстоятельство. Принцесса Клариса действительно принцесса. Возможно, Миллисент слишком самонадеянна, полагая, что у них может быть что-то общее.
И тогда принцесса Клариса сказала:
– Дорогая леди Миллисент, я была бы счастлива помочь вам устроить этот бал! Пожалуйста, скажите, что я могу для вас сделать. Я буду рада оказать вам любое содействие.
Миллисент еще не успела рта раскрыть, чтобы сказать спасибо, а Роберт уже заявил:
– Тогда приходите на бал.
Принцесса Клариса решительно покачала головой:
– Это невозможно.
Миллисент вертела головой из стороны в сторону, словно наблюдала за партией в большой теннис. Ее поразила эта невесть откуда взявшаяся враждебность.
– Я настаиваю, – сказал Роберт.
– Я не посещаю балы, – выпалила в ответ принцесса Клариса.
– Но вы принцесса, – парировал он.
– Ее высочество принцесса-торговка. – Принцесса Клариса улыбнулась, но совсем не так любезно, как раньше. – Боюсь, ваши гости в большинстве охотно примут мои советы, но общаться со мной на равных едва ли захотят. Обещаю вам, милорд, я нисколько не обижусь, если меня там не будет.
Роберт не сдавался:
– Но если вы не почтите своим присутствием наш бал, то обижусь я.
Принцесса начала терять терпение.
– У меня нет подходящих нарядов, и я не намерена…
– Миллисент найдет для вас платье, – сказал Роберт.
– Уверена, что не найдет, – раздраженно парировала Клариса.
– Она будет счастлива вам помочь. Правда, Миллисент? – Почувствовав на себе пристальные взгляды сразу двух пар глаз, Миллисент испуганно забормотала:
– Да, я могу… Я могу найти среди нарядов Пруденс такой, что подойдет принцессе Кларисе. Разумеется, это будет новое платье. Обещаю вам, принцесса. Я никогда не посмела бы оскорбить вас предложением надеть что-то с чужого плеча, но у Пруденс столько нарядов, что она не станет возражать…
Клариса подняла руку, останавливая поток слов.
– Вы очень добры, и я благодарю вас от всего сердца. – Тут она резко повернулась к Роберту. – Но я не принимаю подаяния.
И снова атмосфера накалилась.
– Я не предлагаю вам подаяние, – сказал он. – Это плата за работу.
– Я предпочла бы получать оплату в золотых гинеях, – без обиняков заявила принцесса Клариса.
– Как скажете. – Роберт улыбнулся хищной улыбкой. – Поверьте, вы отработаете каждый пенс.
Даже Миллисент его ответ показался оскорбительным.
– Роберт!
Щеки принцессы Кларисы стали пунцовыми, она резко остановила коня перед воротами в усадьбу Маккензи-Мэнор.
– Да будет вам известно, милорд, что я делаю людей красивыми, и у меня это хорошо получается. Но ничем иным я на жизнь не зарабатываю. Каковы бы ни были обстоятельства, каковы бы ни были ваши требования, я не делаю ничего, что могло бы меня скомпрометировать или унизить в собственных глазах.
Роберт развернул коня, преградив принцессе Кларисе путь к отступлению.
– Простите меня, принцесса Клариса, я сказал сгоряча. Никаких планов в отношении вас я не строю.
Миллисент полагала, что он лжет.
– Я не сделаю ничего, что могло бы запятнать вашу репутацию. – Казалось, он говорил вполне искренне.
– Уличные торговки не знают, что такое репутация. – Принцесса Клариса заерзала в седле. – Именно поэтому я так дорожу своей.
Блейз тоже забеспокоился от вынужденного стояния на месте. Тогда Роберт отъехал назад, и жеребец проскользнул мимо него на открытое пространство дороги.
Миллисент поняла, что принцесса Клариса использовала отработанный трюк, чтобы улизнуть из ловушки, расставленной Робертом. Принцесса была Роберту вполне под стать. Если бы только он смог встать из мавзолея, куда сам себя заточил, и схватить ее покрепче.
Но похоже, он все-таки выйдет из оцепенения, потому что стремительно развернулся, преградив ей обратный путь.
– Принцесса Клариса, вы не замужем, поэтому мне вполне понятны ваши опасения, но, если вы даже мне не верите, подумайте над тем, что я вам скажу. В доме, где со мной живут две сестры и скоро приедет целый выводок родственниц, едва ли мне представится время и место соблазнить женщину, какой бы красивой она ни была. Тем более что речь идет о такой почетной гостье.
– Время? Возможно, и не найдется. Место? – Клариса похлопала Блейза по шее. – Ходят слухи, будто вы живете один, в отдельном коттедже.
С принцессой он был столь же уклончив в объяснении странностей своего поведения, как и с Миллисент или Пруденс.
– Я полюбил уединение с тех пор, как вернулся с войны.
О Боже! Если он желал привлечь принцессу на свою сторону, разговаривая с ней таким тоном и с таким выражением лица, то ему нечего рассчитывать на удачу.
Но в силу каких-то особых причин принцессу его ответ успокоил.
– Хорошо, я верю в честность ваших намерений, однако на бал не пойду.
Продолжая смотреть принцессе в глаза, Роберт сказал:
– Миллисент, не могла бы ты поехать в замок впереди нас, чтобы к нашему приезду подготовить спальню для нашей гостьи? Лучше всего подойдет для этой цели гостевая спальня, расположенная рядом с твоей спальней и спальней Пруденс. Кроме того, это лучшая спальня в доме, и наши гости сразу увидят, с каким почтением мы относимся к особе королевской крови, почтившей нас своим посещением.
Он просто хотел от нее избавиться. Миллисент это понимала. Но она боялась, как бы Роберт не испугал принцессу. Миллисент решила рискнуть, а заодно проверить, смогут ли они подружиться с принцессой Кларисой. Но больше всего Миллисент хотела узнать, сможет ли принцесса Клариса расшевелить Роберта настолько, чтобы он снова ожил.
Миллисент не торопилась отъезжать.
– Миллисент, прошу тебя, – сказал Роберт, бросив на нее взгляд.
И вновь Роберт превратился в солдата с холодным взглядом. Миллисент болезненно поморщилась. Больно видеть, как он снова уходит в свою скорлупу, и теперь до него не достучаться. Роберт отчитал ее на глазах у принцессы, словно считал ее каким-то ничтожеством.
Не любимая сестричка и даже не просто женщина, ведущая хозяйство и дом. Отец уготовил для нее эту роль. До конца ее дней. Однажды отец ей сказал, что никому нет и не будет дела до ее чувств. Он оказался прав.
Торопливо, чтобы никто не увидел ее слез, Миллисент ответила:
– Конечно, брат. Я уезжаю. – И Миллисент поехала к дому. К своему убежищу.
Глава 7
Принцесса всегда заботится о том, чтобы слова ее были приправлены медом, ибо может случиться так, что ей придется их съесть.
Вдовствующая королева Бомонтани
Клариса смотрела вслед удалявшейся Миллисент. Хотелось бы, чтобы Миллисент проявила больше настойчивости и, отказавшись подчиниться требованиям брата, и ей, Кларисе, оказала бы тем самым услугу.
Не то чтобы Клариса нуждалась в защите. Она находила выход и из худших ситуаций. В конце концов, что может сделать с ней лорд Хепберн прямо здесь, на дороге? Однако ей было бы проще общаться с ним, имея под рукой Миллисент в качестве буфера.
– Вы обидели сестру.
– Что? – Хепберн посмотрел Миллисент вслед. – Не смешите меня. Миллисент слишком благоразумна, чтобы…
– Чтобы иметь чувства? Или слишком незначительна, чтобы их проявлять?
Хепберн уставился на нее так, словно она говорила на иностранном языке, и сказал:
– Уверен, Миллисент знает свою цену в Маккензи-Мэнор.
– Я тоже в этом уверена.
Теперь он посмотрел на нее так, словно услышал в ее словах иронию, и озадачился. Клариса даже не сомневалась в том, что он пропустит ее слова мимо ушей: к чему слушать глупую женскую болтовню. А что до его сестры, то он не видел ничего трагичного в том, что его сестра так и завянет и канет в Лету, оставшись старой девой.
С этим надо было что-то делать. Миллисент нуждалась в помощи, а Кларисе необходимо было держаться от лорда Хепберна как можно дальше.
Потому что когда все было сказано и все сделано, он заставлял ее чувствовать такой дискомфорт, который она никогда не ощущала раньше в присутствии мужчины. И еще Клариса подозревала, что он сможет найти способ для подавления ее воли, если захочет, и от этого чувствовала себя еще неуютнее.
И все же когда она собралась с духом и посмотрела ему в лицо, он всего лишь сказал: «Поехали», – и свернул в тенистую аллею, которая вела прямо к дому.
Клариса уставилась на его исчезающую спину, затем огляделась. Дорога была пустынна. Она могла бы прямо сейчас развернуться и ускакать прочь, назад, в город. Хепберн не бросился бы за ней в погоню. И если даже она переоценила его деликатность, то Блейз легко ускакал бы от длинноногого золотистого мерина, которого Хепберн звал Гелиосом.
Вероятно.
Скорее всего.
Но… В городе ее ждала Эми, которой очень нужны были деньги, а в Маккензи-Мэнор она могла бы заработать немало. Хепберн не негодяй, ничего из того, что сообщала о нем Эми, не указывало на это. Даже если он и доставил ей, Кларисе, несколько неприятных минут… Если бы он решил довести до конца то, что обещали его голубые глаза… Ну что же, она сможет с ним справиться. Клариса давно научилась заботиться о себе.
Она развернула Блейза мордой к дому и остановилась.
И все же, следуя за ним сейчас, Клариса ощущала себя мотыльком, бездумно летящим на огонь.
Уж если она решила продолжить начатое, ей стоило быть трижды осторожной. Она могла бы помочь Миллисент и выгодно распродать свой товар гостям, тут же получив деньги. Если только Хепберн посмеет шагнуть за грань дозволенного, она, под предлогом того, что должна помочь госпоже Дабб с кремом для лица, поедет в город, заберет Эми и пустится в бега… Ее план был не так уж плох.
Задумчиво поджав губы, она смотрела ему вслед.
Когда Клариса въехала в ворота, у нее возникло ощущение, будто за ней захлопнулась ловушка.
Она повернула было назад, но мысль о предстоящей зиме в холодной Шотландии, где без угля и нормальной еды не выжить, а также мысль о судье в Англии, который собирался ее повесить, если бы нашел, заставили ее пойти дальше. Где-то в подсознании волшебным видением блеснул Бомонтань, и это видение гнало ее вперед, в неизвестность.
Стряхнув с себя тревогу, она продолжала путь по запущенному саду, где гигантские дубы покачивали ветвями на весеннем ветру, где пышно цвели азалии: алые и девственно белые. Бодрящий запах сосновой смолы щекотал ноздри, и эти ароматы поднимали Кларисе настроение и укрепляли дух.
Она справлялась с задачами и потруднее. Если все пойдет хорошо, если Хепберн сдержит слово и заплатит ей за труды, они с Эми смогут отправиться домой, в Бомонтань, найдут бабушку и помогут ей расправиться с оставшимися мятежниками. Возможно, бабушка совсем состарилась и утратила силы, поэтому не послала им весточку. Возможно, она старалась уберечь их от беды. Может, она не осознавала, что дети, которых она когда-то отправила из страны, выросли и стали взрослыми и способны не только на то, чтобы управляться с иглой и танцевать. Испытание Хепберном наверняка станет последним на пути домой. Клариса в этом не сомневалась.
Когда она поравнялась с ним у подножия холма, она снова была прежней – уверенной в себе, храброй, практичной и здравомыслящей.
Он выпростал руку в черной кожаной перчатке.
– Вот он перед вами – Маккензи-Мэнор.
При взгляде на эту четырехэтажную громадину Клариса с трудом поборола желание отшатнуться. Там, за просторной лужайкой из-за кружевной листвы деревьев, прямо с зеленой травы поднимался замок из серого камня. Это помпезное строение менее всего напоминало людское жилище, скорее крепость, построенную для устрашения врагов. Этот дом призван был внушать страх каждому, кто решал наведаться к всемогущим Хепбернам. Ни плюща, оживлявшего фасад, ни клумб с цветами у входа, ни портика. Маккензи-Мэнор красноречиво вещал о богатстве и могуществе, но ничего не сообщал о тихих домашних радостях и изящных искусствах.
И вновь у Кларисы возникло ощущение, будто за ней захлопнулась ловушка, и она взглянула на ехавшего рядом мужчину.
Внешность его была под стать обличию его дома. Солнечный свет смягчая впечатление, но ни мягкая игра света и тени, ни кружевная тень от листвы, падавшая на лицо, не в силах были в достаточной мере смягчить суровость черт этого человека. Волосы его были убраны назад в тугой хвост, от чего черты казались еще суровее. Лоб рассекал темно-багровый шрам от ожога, который, должно быть, причинил ему немало страданий.
Но он, казалось, не ждал и не просил ни от кого, сочувствия. Не было в нем ни теплоты, ни радости, которые обычно испытывает человек при виде собственного дома. Он смотрел на Маккензи-Мэнор, которым владел, с полным безразличием, словно дом принадлежал кому-то другому, а не ему.
Точно так же он смотрел на Кларису, совершенно равнодушно.
Надо было скакать прочь отсюда, без оглядки.
Но она не могла оторвать взгляд от его глаз.
Всю жизнь она с недоумением смотрела на тех, кто страдает от пагубных страстей, и не могла представить себе, как такое возможно. Клариса была выше этого. Ведь она – принцесса. Она училась контролировать каждое движение, каждую улыбку, каждую эмоцию. Страсти были уделом черни, и Клариса верила, что воспитание и тренинг выработали у нее презрение к страстям.
Но сейчас, глядя на этого мужчину, Клариса чувствовала, что в ней зарождается чувство, похожее на страсть.
Голос у него был низким и ровным, речь – безупречной. Вполне цивилизованный мужчина.
– Прошу вас, мадам, принять мои заверения в том, что я буду оказывать вам глубочайшее почтение. Я знаю, мужчин влечет к вам, и могу представить, что многие из них не считают нужным противостоять своим низменным инстинктам. Поскольку вы не замужем и семьи у вас нет, они считают, что вы – легкая добыча.
Клариса сдержанно кивнула:
– Именно так, милорд.
– Я очень нуждаюсь в ваших услугах касательно развлечения моих гостей и… э… придания красоты дамам, и, мне кажется, этот бал станет для вас достаточно прибыльным предприятием.
Он знал, что сказать, чтобы заманить ее в ловушку!
– Да, спасибо, милорд. Я решила остаться и делать то, что вы просите, покуда смогу продавать кремы вашим гостям. – Роберт обещал заплатить ей за это, однако Клариса слишком хорошо знала цену обещаниям аристократов.
– Хорошо, хорошо. – Он улыбался ей этой покровительственной улыбкой с оттенком приятного удивления, которая говорила о том, что он не уверен: Клариса будет делать все, чего бы он ни пожелал. – Вы можете звать меня по имени – Роберт.
Клариса, не подумав, ответила:
– А вы можете звать меня «ваше высочество».
– Немногим выпадает такая честь. – Чуть растягивая слова, с насмешкой в голосе он добавил: – Ваше высочество.
Его тон тут же напомнил Кларисе, что она опустилась до его же снисходительного высокомерия. Она, которая обычно была столь бойкой на язык и находчивой, отпустила реплику, которая была столь же высокомерна, сколь и неуместна. «Это он виноват».
И тут Клариса вспомнила слова бабушки. Та говорила, что настоящая принцесса несет ответственность за свои поступки, и принцесса Клариса тут же взяла вину на себя. «Мне надо лучше стараться». В ней шевельнулась гордость. – Ведь я не у себя в стране, я обычно прошу называть меня, как вы, мадам, или принцессой Кларисой, или миледи. – Еще ни одна фраза ни на одном языке не давалась ей с таким трудом.
Отвратительно! Получилось еще хуже.
Но он притворился, будто благодарен ей, в то время как в его взгляде она заметила циничную насмешку. У Кларисы так и чесались руки дать ему пощечину.
– Благодарю вас, но если вы представитесь на балу принцессой какого-то там королевства… – Клариса заскрежетала зубами. – И окажете мне моральную поддержку, я вынужден буду обращаться к вам так, как того заслуживает ваш титул. – Он вновь улыбнулся. И улыбка его была остра, как лезвие шпаги. – Ваше высочество.
Она была знакома с ним всего несколько часов, но уже успела возненавидеть эту его улыбку.
– Я не могу присутствовать на вашем балу. – Он сделал вид, будто не услышал ее слов.
– В обмен на ваши услуги я обещаю защищать вас от недостойных мужчин и позабочусь о том, чтобы репутация ваша сияла чистотой. А когда все закончится, у вас будет достаточно средств, чтобы вернуться в ваше королевство, если вы того пожелаете, или жить тут до конца дней.
Должно быть, он был дьяволом, если сумел прочесть ее мысли.
– Присутствие, на балу в честь столь важной персоны, как полковник Огли, может привлечь ко мне внимание, а это для меня опасно.
– Я позабочусь о вашей безопасности.
Этот голос. Эти слова. Он и точно был дьяволом, ибо все последние годы, годы одиночества и лишений, она мечтала о мужчине, который скажет ей именно эти слова.
Но что еще хуже, она оказалась круглой дурой, потому что поверила ему.
– Вы многое обещаете.
– Да. И всегда выполняю свои обещания. – Он наклонился в седле, взял ее за руку и пожал. – Вы же, в свою очередь, должны будете вспомнить мои требования.
– Все зависит от того, чего именно вы от меня потребуете.
– Я скажу вам, когда придет время. – Он поднес ее руку в перчатке к губам и поцеловал.
Этот тщательно продуманный жест, этот осторожный поцелуй затянутой в перчатку руки должен был вызвать в ней менее чувственный отклик, чем тот, первый, когда он поцеловал се руку без перчатки.
Но как бы там ни было, отклик оказался более чувственным. Он вызвал в ней целую череду образов, в числе которых было видение того, как он медленно стягивает кожаную перчатку с ее пальцев. Как раздевает ее. Как его губы скользят по ее телу, по самым чувствительным местам.
Она торопливо выдернула руку.
Она не понимала, зачем ему ее присутствие на балу, но знала, что Роберт желает ее. Он даже не скрывал этого. Напротив. Пристально следил за ней, его голубые глаза лучились страстью. А она… Ей хотелось одновременно бежать от него и быть ближе.
Этот мужчина владел опасным оружием. Чувственным оружием.
– Скажите, чего вы от меня хотите? – Этот вопрос прозвучал так, словно его задала куртизанка.
Это не ускользнуло от Роберта, и он улыбнулся ей. Улыбнулся так, что Кларисс снова захотелось ускакать прямо сейчас, без оглядки.
– Все было бы проще, если бы вы точно обрисовали те обязанности, которые я должна исполнять в качестве проживающей у вас помощницы.
Получилось еще хуже. Он продолжал улыбаться и, конечно же, ответил уклончиво:
– Пока от вас требуется быть ласковой с Миллисент, терпеливой с Пруденс и управляться с моими родственницами, которые уже начали съезжаться в мой дом. Развлекайте моих юных кузин. Их у меня целый выводок, и голоса у них такие визгливые и громкие, что от их хихиканья стекла лопаются.
– Вы со мной не вполне откровенны.
– Когда придет время, я скажу, что от вас требуется. – Он заглянул ей в глаза. Заглянул так глубоко, что ей хотелось защитить от этого просвечивающего взгляда самые темные, самые потайные уголки души. Он едва слышно повторил: – Когда придет время.
Глава 8
Никогда не улыбайтесь, улыбки вызывают мимические морщины.
Вдовствующая королева Бомонтани
Хепберн не преувеличивал. У него действительно был целый выводок младших двоюродных сестер. И у этих кузин были подружки, и еще были подружки у его сестер, и еще дальние родственницы. И у всех этих девушек были матери, и все они приехали в Маккензи-Мэнор во второй половине дня, чтобы подготовиться к балу в честь знаменитого героя полковника Огли и чтобы подготовиться к дебюту.
Их отцы и братья поступили мудро – отправились на охоту.
Клариса сидела в сторонке и пила чай, разглядывая громадную уборную, заваленную кружевами, оборками, бантами, стеклярусом и перьями. Она наблюдала за девушками, налегавшими на сандвичи и печенье, и понемногу расслаблялась. Мысли об истинных намерениях Хепберна уже не казались ей столь тревожными. Она убедилась в том, что он действительно нуждается в ее помощи, чтобы развлечь это скопище нарядных дам и помочь Миллисент в организации столь грандиозного мероприятия.
От Пруденс, младшей сестры Хепберна, помощи ждать было нечего. Все, на что была способна эта хорошенькая семнадцатилетняя блондинка, изящная, но фигуристая, – это хихикать, болтать и веселиться. Впрочем, как и многие молодые женщины.
Но от Миллисент тоже нечего было ждать помощи. Поскольку девушки и их матери не видели причин относиться с уважением к некрасивой незамужней леди, они принимали в штыки все просьбы и все предложения хозяйки дома.
Клариса смотрела, как Миллисент, переступив через горы обуви, прошла между двумя девушками, громко обсуждавшими животрепещущий вопрос о собственнице шляпки, и вложила в руку мисс Симлен носовой платок, чтобы та могла утереть вот-вот готовые пролиться слезы. Воспользовавшись возникшей паузой, леди Блэкстоун в энергичных выражениях уведомила ее о том, что меню необходимо составить сию же минуту. Сию минуту!
Когда Миллисент наконец добралась до того места, где, в стороне от прочих, сидела Клариса, принцесса сказала с шутливым высокомерием:
– Вы позволили себе непростительную небрежность, планируя этот бал. Хорошо еще, что ваши родственники свалились на вашу голову все разом, иначе вам ни за что не удалось бы сделать все вовремя.
Миллисент в полном изнеможении прислонилась к стене и невесело рассмеялась.
– Но леди Блэкстоун права. Мне давно надо было спланировать ужин.
– Как наивно с вашей стороны было не догадаться, что они приедут на четыре дня раньше. – Клариса протянула Миллисент чашку с чаем и тарелку с лимонным печеньем: – А теперь садитесь и попейте чаю.
Миллисент устало опустилась на стул рядом, с Кларисой и рассмеялась:
– Да, я действительно оплошала.
Клариса просканировала взглядом толпу народа. Она уже успела запомнить большинство имен.
Вот леди Уайт, суровая дама, рядом с ней задумчивая леди Лорейн наблюдала за происходящим без особого интереса.
Под любезной улыбкой миссис Симлен скрывалась мрачная решимость сбыть с рук и выдать замуж свою шестнадцатилетнюю дочь, мисс Джорджию Симлен, задолго до того, как она закончит школу.
Мисс Диана Эремберг, некрасивая и угрюмая, приехала на бал без родителей. Ее мать уехала отдыхать в Италию со своим вторым мужем, а ее бабушка, леди Мерсер, присматривала за своими четырьмя внучками, включая Диану.
Красоту миссис Трамбулл затмевала лишь красота ее дочери, мисс Ларисы Трамбулл. Клариса была знакома с женщинами этого типа и сильно их недолюбливала. Лариса была бледной и жеманной, с сияющими черными волосами и большими оленьими глазами, которые расширялись в присутствии джентльмена, которого следовало привлечь, и грозно прищуривались, когда возникала необходимость отпугнуть соперниц. Она стала бы королевой бала, если бы даже для этого ей пришлось пройти по сотням голов, так что сам Макиавелли не смог бы ее переиграть.
И еще много, много других и разных.
– Все дамы уже съехались? – спросила Клариса. – Или завтра приедут еще?
Миллисент, которая маленькими глотками пила чай с печеньем, тихо ответила:
– Насколько мне известно, не приехали только леди Барнелби и ее пять дочерей. Но при таком раскладе, шестью больше, шестью меньше, не имеет значения.
– Это уж точно. Вечером мне предстоит их развлечь, насколько я понимаю.
Миллисент сдула прядь волос со лба.
– Было бы замечательно. Тогда я смогу… я смогу составить меню для повара!
– Если я что-то и умею, так это завладеть вниманием юных бездельниц. – Клариса обвела взглядом матрон, которые, сидя рядышком, беседовали за столом в центре комнаты. – И их стареющих мамаш.
Миллисент тоже взглянула на пожилых дам и понизила голос до шепота: – Ни одна из них с вами до сих пор не заговорила. Они к вам не подходят, но то и дело посматривают в вашу сторону. Может, решили устроить вам обструкцию?
– Нет. – Голос Кларисы звучал вполне уверенно. – Они просто присматриваются ко мне.
– Я сказала им, что вы – принцесса.
– Знаю. – Клариса заметила устремленные на нее любопытные взгляды, услышала шепот у себя за спиной. – Молоденьким девушкам хочется в это верить. Женщины постарше сомневаются. Даже если я назову им королевство, откуда я родом, их сомнения полностью не рассеются. И пока они не поговорят со мной и не узнают, что я могу чему-то их научить, они не станут мне доверять.
Миллисент, которой было неловко повторять неприятные слова, прошептала:.
– Леди Блэкстоун сказала, что она как-то была в гостях в одном доме и там тоже была женщина, которая выдавала себя за принцессу, а утром оказалось, что у всех дам пропали ридикюли.
– Я кошельков не крала, и ридикюлей тоже. Дамы сами с радостью раскрывали свои ридикюли, чтобы заплатить мне за королевские кремы, которыми я торгую. Не волнуйтесь, леди Миллисент, еще до наступления ночи они будут есть с моих рук, как ручные белки.
Миллисент с облегчением вздохнула.
– Хотелось бы мне, чтобы вы завоевали их доверие.
– Так оно и будет. – Клариса похлопала Миллисент по руке – Еще до того, как начнется бал вы убедитесь в моей правоте.
– О! – Миллисент встала, покачав головой, ставя барьер между собой и принцессой. – Ваши чудесные снадобья не для меня. Сберегите свою магию для молоденьких девушек, пусть завоюют сердца тех, кто им понравится.
– Но какое же тогда это чудо? – Клариса улыбнулась. – Вы ведь не хотите меня обидеть, отказываясь от моих услуг.
Миллисент явно занервничала.
– Вы шутите.
– Вовсе нет. Мне нравится помогать друзьям.
– Я… ну, спасибо. – Миллисент выглядела взволнованной, довольной и немного расстроенной. – Я надеялась… Я хочу сказаться думала, что, возможно, мы могли бы.
– Стать подругами? – участливо спросила Клариса. – Считайте, что мы уже подруги.
Миллисент улыбнулась, и улыбка у нее была на удивление красивой, нисколько не похожей на саркастическую гримасу ее брата.
– Но не теряйте на меня свое драгоценное время. Я буду вам несказанно благодарна уже за то, что вы займете всех этих леди сегодня вечером. Не знаю, что бы я без вас делала. – С этими словами Миллисент выбежала из комнаты, дождавшись долгожданной свободы.
Клариса захлопала в ладоши. Никто не обратил на нее ровным счетом никакого внимания. Девушки продолжали возиться с нарядами, натыкаясь друг на друга, словно свора щенков. Они примеряли шали, придумывали себе прически одна диковиннее другой. Матери этих девиц не считали нужным привлекать их внимание к женщине, которая называла себя принцессой какой-то неизвестной страны, и продолжали общаться друг с другом.
Подняв чашку, она постучала об нее ложкой и стучала до тех пор, пока какая-то юная особа не обратила на нее внимания.
– Дамы, мы сейчас пройдем в зимний сад, где я вам покажу, что делать, чтобы оставаться свежей и красивой даже после того, как вы протанцуете на балу всю ночь напролет. И еще я расскажу вам о новинках парижской моды.
Девушки смотрели на Кларису так, как смотрели бы лягушки, которых переманивают на другой лилейный лист.
– У многих из вас после долгой дороги лица потемнели от солнца. – Клариса тщательно следила за тем, чтобы взгляд ее не останавливался ни на одной конкретной девушке. – У ценя есть мазь, которая поможет удалить эти пятна.
Матери вытянулись в струнку; словно обиженные кошки Клариса пустила в ход козырную карту.
– Но вначале я покажу вам, как улучшить одет лица и убрать с носа веснушки.
Восторженный визг заставил Кларису слегка попятиться к двери.
Хепберн был прав: эти визгливые голоса и жуткая смесь духов могли довести до безумия любого нормального человека. При этом Клариса с некоторой тревогой вспомнила о том, что вменяемость Хепберна тоже многими ставилась под сомнение.
Но она считала его вполне вменяемым. Да, скорее всего он не сумасшедший. Если только не считать душевной болезнью беспомощность и напористость.
Клара слишком много думала о нем, если учесть, что они только сегодня познакомились.
Заставив себя отвлечься от мыслей о лорде Хепберне, Клариса взглянула на часы на каминной полке и нараспев произнесла.
– Встретимся в зимнем саду в семь. – Медленно и отчетливо она повторила: – В зимнем саду в семь. Все меня слышали?
– В зимнем саду в семь. – повторили несколько юных созданий.
Многие, конечно, опоздают, Клариса об этом знала. Но обязательно придут. Людям свойственна стадность. Стадность и честолюбие. Но ни одна из этих женщин не хочет заявлять о своих устремлениях первой. Приятнее затеряться в толпе. Клариса смутно помнила то время, когда тоже мечтала о том, чтобы быть как все. Но тогда ей не приходилось думать о хлебе насущном. А теперь ее устремления сводились к минимуму и ограничивались краткими сроками: пережить эту неделю относительно благополучно, не заболеть и как можно реже попадаться на глаза лорду Хепберну.
Выскользнув из уборной, Клариса направилась в зимний сад и, поравнявшись с первым попавшимся ей на глаза лакеем, обратилась к нему:
