Школа обаяния (Без права на пощаду)

      Генерал Эрл Вандермюллен из Пентагона считает, что, поскольку разбившийся вертолет Советских ВВС был турбореактивным и с полными баками горючего, его мгновенное возгорание объяснимо. Семья Холлиса не делала никаких заявлений для прессы и вообще не беседовала с журналистами на похоронах.
      Советы дали следующую оценку несчастному случаю. Холлис и Родз в прошлый понедельник находились на борту самолета "Пан Ам", следующего рейсом 415, предполагая совершить беспосадочный перелет из Москвы во Франкфурт. Самолет вынужденно приземлился в Минске в связи с тем, что советские власти получили информацию о том, что в салоне заложена бомба. Всех пассажиров разместили в местном отеле до следующего утра. А Холлису и Родз, персонам нон грата, чей срок пребывания в стране истек, был предоставлен военный вертолет, который должен был доставить их обратно в Шереметьево, на самолет "Люфтганза", следующим рейсом на Франкфурт. Как сообщают, вертолет потерпел аварию через пятнадцать минут после вылета из минского аэропорта.
      Майк Салерно, репортер "Пасифик ньюс сервис" в Москве, заявил, что сидел рядом с Холлисом и Родз во время перелета "Пан Ам" из Москвы в Минск. По его словам, Холлис и Родз очень обрадовались возможности вернуться в Москву на борту этого вертолета. Они попросили его уведомить об их полете американское посольство, что он и сделал. "Советские власти в Минске предложили мне тоже вернуться в Москву на вертолете, - говорит Салерно, - но я не возражал против того, чтобы остаться в Минске. Сэм и Лиза (Холлис и Родз) стремились скорее добраться до Франкфурта". Советы отказались сообщить, была ли обнаружена бомба.
      Друзья семьи известили генерала Холлиса о прибытии останков его сына в среду на военно-воздушную базу "Эндрюс". Полковник Холлис был женат, однако жил врозь со своей супругой Кэтрин в течение последних шести месяцев. Кэтрин Холлис приехала вчера на похороны из Лондона, однако с журналистами беседовать отказалась.
      Родз была похоронена в Си Клифф, Нью-Йорк. Ее мать, Ева Родз, описала свою дочь как женщину энергичную, "гордящуюся своей работой" и "влюбленную в русский язык и культуру". Представитель ЮСИС сообщил, что коллеги по работе считали Родз "очень усердной", увлеченной русской историей. Она проработала в ЮСИС шесть лет, последние два года - в Москве.
      Холлис - выпускник Военно-воздушной академии США, начал службу в ВВС в 1962 году. Ветеран войны во Вьетнаме, удостоен многих наград.
      Госдепартамент заявил, что это дело тщательно рассматривалось до тех пор, пока не была получена "исчерпывающая информация" о крушении вертолета".
      Лиза сложила газету и застыла, уставившись на горящие поленья. Ее лицо было мокрым от слез. Сэм наполнил еще два стакана бренди.
      - Они ничего не подозревают, - наконец сказала она.
      - Подозрения не входят в протокол.
      - Но Сэз...
      - Да, Сэз, вероятно, знает.
      - Нам не нужно, чтобы он вытаскивал нас отсюда. Мы справимся с этим сами, Сэм.
      - Верно. Займемся этим сами.
      Она швырнула газету в горящий камин.
      Раздался стук в дверь. Сэм взглянул на часы: было пятнадцать минут одиннадцатого вечера.
      - Кто бы это мог быть? - пробормотал он и пошел открывать.
      На пороге стоял мужчина лет пятидесяти в лыжной куртке.
      - Извините, что побеспокоил вас, полковник, - сказал он. - Мы уже встречались с вами в лесу. Меня зовут Льюис Пул. Я могу на секунду зайти?
      - Это зависит от вас. Вы - урожденный Льюис Пул или одна из гусениц Бурова?
      Коммандер Пул улыбнулся.
      - Я могу привести вам пятьдесят парней, которые были со мной в ханойском "Хилтоне".
      - Входите.
      Пул вошел и поздоровался с Лизой. Он подошел к камину, немного отогрелся и спросил:
      - Можно поставить какую-нибудь музыку?
      Лиза вставила в портативный магнитофон одну из кассет, принадлежавших Додсону, и комнату заполнили звуки негритянских духовных песен.
      - Они уже перестали устанавливать в домах "жучки", поскольку мы их находим и уничтожаем. К тому же мы можем включать музыку, писать или разговаривать жестами. Любой из нас умеет объясняться знаками.
      - Бренди? - предложил Холлис.
      - Это было бы прекрасно.
      Холлис налил гостю немного бренди. Пул выпил и продолжал:
      - На улице, на сторожевых вышках, установлены направленные микрофоны. Нужно спускаться в низкие места, в балки и овраги, и во время разговора шуршать сосновыми ветками.
      - Полагаю, нам еще многому придется здесь научиться, - сказал Холлис.
      - Совершенно верно. Через денек-другой я проведу с вами небольшой инструктаж.
      - Очень любезно с вашей стороны, коммандер.
      - Зовите меня Лью. Позвольте рассказать немного о себе. Я служил адъютантом у генерала Остина. Вам знакомо это имя?
      - Разумеется, - ответил Холлис. - Он был командующим Восьмого тактического авиакрыла* в Ку Ши. Единственный американский генерал, которого подбили. Пропал без вести и считается погибшим.
      _______________
      * Авиакрыло - организационная единица ВВС США.
      - Да. Но он очень жив. По здешним правилам у нас нет ни командира, ни адъютанта, ни какой-либо командной структуры. Однако мы все военные люди, не правда ли? Поэтому мы создали тайную организацию военнопленных, как нас учили. Вы меня понимаете?
      Холлис кивнул.
      - Вас это может удивить, полковник, но дух сопротивления по-прежнему живет в нас даже после почти двадцатилетнего плена. Скажу откровенно, мы не добились особых достижений, кроме некоторой путаницы, которую вносим по мере возможности, обучая наших "питомцев". Джек Додсон лишь второй человек, которому удалось выбраться отсюда. Наш "комитет по побегам" изучил буквально все описанные в истории случаи бегства заключенных из лагерей, включая побег на воздушном шаре. Но или среди нас оказывались предатели, или среди русских жен; хотя предполагалось, что им ничего не известно о наших планах. А может быть, это просто отличная работа разведки КГБ. Как бы там ни было, нам чертовски не везло.
      - А что случилось с первым человеком, которому удалось сбежать? спросила Лиза.
      - Им был Юджин Ромеро, капитан ВВС. Его снова схватили и расстреляли на спортивной площадке вместе с еще пятерыми для того, чтобы другим было неповадно. Это произошло девять лет назад.
      - А Додсон? - спросил Холлис. - Каким образом он сбежал?
      - Я не вправе рассказывать об этом.
      - Ладно.
      - Ваше появление зажгло искру надежды, - пристально глядя на Холлиса, проговорил Пул. Он испытующе рассматривал Сэма. - Так или нет?
      - Сейчас я не готов обсуждать этот вопрос, - ответил полковник.
      По-видимому, Пул воспринял эти слова как положительный ответ, подумал Сэм.
      - Ну что ж, вообще-то я пришел за тем, чтобы пригласить вас на встречу с генералом Остином, - сказал Пул.
      - Сейчас?
      - Да, сейчас.
      Холлис задумался.
      - Вы понимаете, что в подобных обстоятельствах я не признаю авторитета генерала Остина.
      - Думаю, что понимаю.
      - Послушайте, коммандер, я буду с вами совершенно искренен, может быть, даже резок. Я хочу, чтобы вы меня правильно поняли. Полномочиями действующей и уважаемой комиссии мне присвоено звание полковника ВВС Соединенных Штатов Америки. А нынешний статус этого человека в некоторой степени сомнителен.
      - Совершенно верно. Думаю, что генерал Остин понимал, что вы можете сказать именно так. Его приглашение не приказ. Вообще-то, если хотите, я могу попросить его самого прийти к вам.
      - В этом нет необходимости, если вы понимаете мою точку зрения.
      - Понимаю, полковник.
      - Что ж, пошли, коммандер.
      Холлис, Лиза и Пул вышли на морозный ночной воздух. Пул освещал их путь фонарем.
      - Здесь действует комендантский час? - спросил Холлис.
      - Нет. Теперь нет. Русские немного тугодумы, но и они в конце концов поняли, что подобный режим не поможет им добиться нужных результатов, а отнимает кучу времени. Остальной частью этой благодатной страны они могут управлять при помощи террора, страха, но здесь, наверное, самая свободная "квадратная миля" в СССР.
      - Понятно. Это была идея Бурова?
      - В основном. Несколько лет он провел в Скандинавских странах, и там до него дошло, что хорошо накормленное и свободное население может сотрудничать и приносить пользу лучше запуганного и затерроризированного. Для русского это большой прогресс.
      Они вышли на дорогу, ведущую к дому ветеранов иностранных войн, и свернули направо в сторону штаба.
      - Мы пристально следим за событиями в мире, - сказал Пул, - и, наверное, даже лучше осведомлены о советско-американских отношениях, чем средний американец и, безусловно, русский.
      По дороге навстречу им медленно ехал автомобиль, он остановился и осветил фарами их лица. Приблизившись, Холлис увидел, что это "понтиак Транс Ам", а за рулем - полковник Буров.
      - Добрый вечер, мисс Родз, коммандер Пул, полковник Холлис, приветствовал он их.
      Один лишь Пул ответил Бурову. Холлис увидел, что ветровое стекло "понтиака" цело и невредимо, а на корпусе машины не заметно было никаких повреждений.
      - Да, это автомобиль Фишера, - сказал Буров. - Полагаю, он вовсе не попадал ни в какую автомобильную катастрофу. Во всяком случае, на этой машине. Превосходный автомобиль.
      - Вы ублюдок! - воскликнула Лиза.
      Не обращая внимания на ее слова, Буров говорил Холлису:
      - Сиденья из настоящей кожи, и даже есть кондиционер. Неужели вы все ездите на таких машинах? Холлис молчал.
      - А я собирался прокатиться. Хочу отправиться на Минское шоссе и проверить, действительно ли она способна развивать скорость до ста сорока миль в час. К сожалению, на ней можно выезжать только ночью, чтобы не привлекать к себе внимания. Ведь кто-нибудь может увидеть машину и, как вы выражаетесь, "сложить два и два".
      - Надеюсь, вы разобьетесь на ней, - сказала Лиза.
      - Нет, не надейтесь, - усмехнулся Буров. - Я - лучшее из всего возможного для этого лагеря. А после меня... кто знает? - Он посмотрел на Холлиса. - Уверен, что вы собрались нанести визит вежливости генералу Остину. Или вышли собирать грибы?
      - Вы правы. Я иду к генералу Остину. Не подкинете нас?
      Буров рассмеялся.
      - Боюсь, что если посажу вас в эту машину, то искушение совершить какую-нибудь глупость возьмет над вами верх. Вы с мисс Родз люди ненадежные, как я уже убедился. - Буров поднял правую руку и показал пистолет. - Так что вам придется прогуляться пешком. Очень полезно для сердца. Спокойной ночи. Буров выжал сцепление и нажал на акселератор. "Понтиак" рванул вперед к главным воротам лагеря.
      - Я все-таки очень надеюсь, что он расшибется насмерть, - сказала Лиза и повернулась к Холлису. - Как это все омерзительно! Ехать на машине убитого тобою человека! Меня просто тошнит от этого типа.
      - Это машина того американского парня, погибшего в автокатастрофе? Фишера? - спросил Пул.
      - Да, - вздохнул Сэм.
      - Мы читали об этом в американских газетах. И Лэндис сказал, что вы узнали о Додсоне от Фишера. Они встречались? И Фишер связался с посольством?
      - Сейчас я не могу обсуждать это.
      - Где же мы находимся на самом деле?
      - А как вы сами думаете?
      - В нескольких километрах от Бородинского поля, - ответил Пул.
      Холлис кивнул. Пул продолжал:
      - Мы знаем, что из Ханоя нас перевезли в европейскую часть России. Мы определили это по звездам и солнцу. Даже схему составили. Климат здесь среднерусский, а не сибирский. А самое главное доказательство: все самолеты здесь снижаются на юго-западе. Мы поняли, что там должна быть Москва.
      - А как вы узнали про Бородино?
      - Салют, - объяснил Пул. - Каждое седьмое сентября и пятнадцатого и шестнадцатого октября мы слышим двадцать один залп пушек в нескольких километрах отсюда. Это происходит ежегодно в честь двух сражений под Бородином. Верно?
      Холлис снова кивнул. В прошлом году он сам присутствовал на сентябрьской церемонии.
      - Что ж, вопрос в том, добрался ли Джек Додсон до посольства? проговорил Пул.
      - Да, вопрос именно в этом, - согласился Холлис.
      Они миновали серое здание штаба. Пул спросил:
      - Вы тоже провели там некоторое время в "секретных" комнатах? - спросил Пул.
      - Не слишком долго, - ответил Холлис.
      - Почти каждый из нас отсидел несколько дней в холодильнике. Но у Бурова есть более изощренные способы наказания. Держать инструктора в камере нецелесообразно, так что если кто-то из нас совершает какой-либо проступок, он сажает туда русских жен или подружек. А сейчас у большинства из нас есть жены и дети - заложники судьбы, - это связывает нам руки.
      Уже совсем стемнело. Сэм взглянул на небо, но не увидел ничего, кроме безграничной тьмы.
      - Это маскировочная сеть, - объяснил Пул.
      Холлис вспомнил, что видел эту замаскированную зону с вертолета.
      - Взгляни, Сэм! - показала Лиза.
      Они остановились у стоянки для автомобилей, за которой располагался торговый центр примерно из десяти магазинчиков, освещенный тусклыми лампами. Один магазин представлял собой большой "семь-одиннадцать", увешанный белыми, зелеными и красными вывесками.
      Рядом с ним находился типичный "Лондромет"*, Северо-Американский банк с фирменной вывеской, заведение под названием "Спиртные напитки Свинея", парикмахерская "Грива" и салон красоты "Длинный локон", лавка скобяных изделий Крюгера, табачная лавка, аптека, книжный магазин и закусочная "Жареные пончики Дункина".
      _______________
      * "Лондромет" - прачечная самообслуживания.
      - Вот это да, - сказал Холлис. - Жаль, что сюда нельзя пригласить бюро путешествий "Америкэн Экспресс".
      - Все эти магазины функционируют в той или иной степени. Вам дадут лагерные сертификаты, на которые вы сможете покупать товары во всех магазинах, кроме книжного. В нем все только напоказ, - объяснял Пул. - Это нечто вроде лагерного аудио-видеокласса, хотя выглядит он как обычный книжный магазин. У нас огромный выбор изданий, видеофильмов, кассет и пластинок.
      Лиза подошла к витрине книжного магазина.
      - Ни одну из этих книг я не смогла найти в посольской книжной лавке: Джон Баррон "КГБ", знаменитое разоблачение советского перебежчика Аркадия Шевченко* "Разрыв с Москвой". И они разрешают вам... и этим так называемым курсантам читать подобные книги?! - изумленно спросила она.
      _______________
      * Шевченко Аркадий Николаевич - советский дипломат, сбежавший за границу в 1978 г., находясь на посту заместителя Генерального секретаря ООН.
      - У них нет иного выхода, не так ли? - ответил Пул. - Если не прочитают сейчас и здесь, то прочтут в США, где это может прочистить им мозги. Поэтому здесь им делают как бы прививку.
      Холлис рассматривал витрину аптеки.
      - Вы не испытываете здесь ни в чем недостатка, верно? - спросил он.
      - В материальном смысле нет, полковник. Вам прекрасно известно, в чем мы испытываем недостаток.
      - Вы сами делаете ремонт?
      Они подошли к зеркальной витрине "семь-одиннадцать".
      - Здесь мы покупаем в основном консервы и полуфабрикаты, чаще американские, но бывают иногда финские и советские. За свежим мясом и молочными продуктами ходим на склад.
      - И вы действительно расплачиваетесь здесь за покупки? - спросил Холлис.
      - Да. Вот такими сертификатами... - Пул достал из бумажника купюру и протянул ее Сэму.
      Она была очень похожа на пятидолларовую, но в действительности оказалась обычной цветной ксерокопией.
      - Это все сделано для того, чтобы мы не превратились в абсолютных зомби, - объяснил Пул. - Нам приходится рассчитывать свой бюджет и все такое прочее. И курсантам тоже. Например, они платят нам за питание. Банковские и финансовые сделки - одна из важнейших частей американской жизни. Намного трудней, чем вы думаете, привить людям чувство финансовой ответственности. Мы только налоги не платим.
      - А откуда у них все эти вывески? - поинтересовалась Лиза.
      - Все это реквизит "Мосфильма", - ответил Пул. - Товары потребления и прочие мелочи поступают с дипломатическим багажом или через Центр международной торговли в Москве. Я видел в журнале его фотографию. Его построил Арманд Хаммер. Напоминает Трамп-билдинг в Нью-Йорке. Все из стекла, меди и мрамора. Сейчас там настоящая Маленькая Америка, не так ли? А вы бывали в Центре?
      - Да, - сказала Лиза. - Действительно, очень похоже.
      - Более того, - рассказывал Пул. - Они посылают курсантов в отель этого Центра в качестве поощрения после окончания школы. Курсанты живут там месяц и общаются с западными бизнесменами и всякими другими особами. Нечто вроде перевалочного пункта. А потом они отправляются на Запад.
      Холлис остановился напротив магазинчика "Спиртные напитки Свинея". В витрине был выставлен явно профессионально подобранный ассортимент итальянских вин мирового класса: бутылки "Принцессы Гави", и "Банфи Брюнелло ди Монталчино" - эти вина широко импортировались в Америку и пользовались огромным спросом.
      - Какие здесь отличные вина, - заметила Лиза. - И вы можете их купить?
      - Конечно. По желанию можно приобрести любое советское спиртное. Нас всех здесь позабавило, когда мы прочитали, что "Столичная" водка входит в моду в Америке.
      - Мне сказали, что здесь есть еще один учебный городок. Кухни, офисы и так далее, - сказал Холлис.
      - А, это прямо здесь. Под нашими ногами. Длинная подземная галерея. За магазинами есть лестница. Там нечто вроде деловых апартаментов с приемной. Это сделано главным образом для того, чтобы познакомить курсантов с деловым этикетом и оборудованием. Внутри установлены процессоры, принтеры, ксероксы и тому подобное. Там же видеозал. Самое популярное развлечение здесь брокерская фирма Э.Ф. Хатгона.
      - Неужели вы тут играете в фондовую биржу? - спросила Лиза.
      - "Школа обаяния" всего на два дня отстает от Уолл-стрит. Мы тут все вместе пережили крах 87-го года. - Он грустно улыбнулся. - Но сейчас мои акции поднялись в цене примерно на шесть тысяч долларов.
      Холлис с Лизой переглянулись, а Пул продолжал:
      - Здесь все, что касается "американского образа жизни", поставлено на очень широкую ногу, кроме языка и обычаев, но невозможно за какие-то тринадцать-четырнадцать месяцев вдолбить в голову двадцатипятилетнему русскому знания и жизненный опыт его американского сверстника. А большинство курсантов обучаются в школе именно столько времени, не больше. Конечно, они поступают сюда с хорошим знанием английского и кое-какими сведениями об Америке. Все они выпускники советской разведшколы ВВС, что под Москвой, а также окончили институт США и Канады.
      Холлис кивнул. В то время как американские разведывательные учреждения придавали особое значение показаниям спутников-шпионов, статистическим анализам и прочим "бездушным" способам сбора секретной информации, Советы по-прежнему верили в человеческий фактор. "Правильный подход, - подумал Сэм. - Айлеви тоже полагался на информацию, добытую людьми. Поэтому они с Лизой и угодили в "школу обаяния".
      Лиза рассматривала витрину салона красоты.
      - Женщины из лагеря действительно приходят сюда, чтобы сделать прическу?
      - О да. Парикмахеры здесь из ГУЛАГа. Все служащие торгового центра из ГУЛАГа, в основном - женщины, большая их часть сейчас или замужем, или состоит в связи с американскими инструкторами. У нас тут образовался странный мирок. Обстановка, как вы уже заметили, в общем, чисто провинциальная.
      - Но тут нет ни машин, ни заправки, - заметил Холлис.
      - Да. Нет и туристического агентства. Население нашего "городка" чуть больше тысячи человек. Здесь живут двести восемьдесят два бывших американских летчика, примерно столько же русских жен, и наши дети. Еще тут шесть... теперь семь... похищенных американских женщин и несколько человек из русского обслуживающего персонала, тоже из ГУЛАГа. Курсантов около трехсот. Кроме того, примерно пятьдесят русских надзирателей, как их называют. Офицеры-кураторы, по одному на шесть курсантов. Это офицеры из разведки КГБ, они хорошо знают английский. Затем - солдаты погранохраны КГБ, их примерно шестьсот, живут они главным образом на своей территории и патрулируют границы лагеря. Вообще-то, мы не считаем их частью населения "городка". Мы никогда не имеем с ними дела, а им запрещено вступать с нами в контакт.
      Пул немного постоял молча, глубоко вздохнул и произнес:
      - Вот так-то вот. Тысяча душ живут на этой жалкой квадратной миле и притворяются. Притворяются до тех пор, пока это притворство не становится похожим на ту действительность, которую мы видим на видеокассетах и о которой читаем в газетах. И все то, что мы читаем и видим на пленке, кажется нам репортажем с какой-то планеты-двойника. Знаете, иногда мне кажется, что я - душевнобольной, а временами - что психи - это русские. - Он взглянул на Лизу и Холлиса. - Вот вы только что попали сюда. И что вы думаете по этому поводу?
      - Я буду сохранять спокойствие и здравый смысл, хотя и не думаю, что это имеет значение, если вы все тут свихнулись, - сказал Холлис. - Моя проблема с этой школой заключается в том, что она работает.
      - Да, работает, - согласился коммандер. - С нашей помощью здесь вылупляются тысячи мерзких чудовищ. Да простит нас Бог...
      Они вернулись на главную дорогу и зашагали по ней.
      - А у вас никогда не возникало впечатления, что курсантов... соблазняет наш образ жизни, коммандер? - спросила Лиза.
      - Да. Но, по-моему, только внешне, - понизив голос, ответил Пул. - Ну, как американец мог бы соблазниться Парижем или Таити. Они не всегда хотят видеть что-либо из этого в своей стране. Ну, может быть, кто-нибудь из них и хочет, чтобы это присутствовало в жизни, но иначе, по-своему.
      - Русские по-прежнему приравнивают материальные блага к духовному разложению, - заметила Лиза.
      - Вы хорошо знаете ваших русских, - сказал Пул. - И все же они какие-то сумасшедшие. Не веря в Бога, обеспокоены своей духовной жизнью, живут в нищете, которую считают неким благом для своей души и, несмотря на это, покупают и крадут все, что попадется под руку, и хотят все больше. А те, кому удается разбогатеть, впадают в гедонизм и тонут в нем, поскольку не имеют путеводной звезды, если вы понимаете, что я имею в виду.
      - Это свойственно не только русским, - заметил Холлис.
      - Да, - согласился Пул. - Но вот что я вам скажу. Похоже, у большинства из них есть какая-то темная суть, непробиваемая сердцевина, ядро, недоступное свету извне. И неважно, сколько книг они читают или сколько смотрят видеофильмов. Они не услышат и не увидят. Конечно, немногие, процентов двадцать пять из них, "раскалываются" и открываются. Однако надзиратели очень быстро их вычисляют, несмотря на то, что мы всеми силами пытаемся их прикрыть. И КГБ отчисляет их из школы. Возможно, мы выпустили отсюда и нескольких новообращенных. Но не думаю, что им удается пройти устный экзамен - так мы называем полную проверку на детекторе лжи, которой подвергают всех. - Пул по-прежнему говорил шепотом. - Мы все же не теряем надежды, что хоть один из них, прибыв в Америку, направится в ФБР и сообщит им самую захватывающую шпионскую историю века. Но этого еще не случилось? спросил он.
      Холлис отрицательно покачал головой.
      - Невероятно.
      Холлис обрадовался тому, что его соотечественники здесь по-прежнему считали себя американскими военными. Он знаком показал своим спутникам, что нужно сойти с дороги и идти лесом.
      - Сколько здесь было заключенных? - шепотом спросил Сэм.
      - Трудно сказать. Начиная с 1965 года до конца бомбардировок Северного Вьетнама в декабре 1973-го через школу прошли сотни людей. Большинство из них погибли. Мы составили список примерно из четырехсот пятидесяти пилотов, которые, по нашим сведениям, были расстреляны, скончались от жестокого обращения или покончили жизнь самоубийством. Мы продолжаем вести этот список, и несколько его экземпляров спрятаны в лагере.
      - Вы можете передать мне список погибших?
      - Да, разумеется, полковник.
      - А список тех людей, которые сейчас находятся здесь?
      - Да.
      - Захватил ли эти сведения с собой Джек Додсон?
      - Безусловно. Вы хотите сказать, что можете предать их гласности?
      - Я так не говорю, но совершенно очевидно, что имею в виду.
      Пул кивнул и сказал:
      - Вам следует знать кое-что еще. После Парижского мирного соглашения и объявленного освобождения всех военнопленных к нам по-прежнему поступали американские пилоты из северо-вьетнамских тюрем. Эти люди пребывали в невероятно тяжелом состоянии, как вы можете догадаться. Их оказалось около пятидесяти человек. Привозили их в середине и в конце семидесятых, последнего - в 1979 году. Они рассказывали, что в северо-вьетнамских лагерях еще остались американские военнопленные. Мы располагаем списком военнопленных, которые, по их словам, остались в Северном Вьетнаме. Мы составили и свои собственные показания. Двести восемьдесят две подписи американских летчиков подтверждают их заключение в Советском Союзе, а также характер этой школы. Было бы очень здорово, если бы нам удалось передать все это в Вашингтон.
      Холлис кивнул. Не все считали, что это будет так уж здорово. Пул добавил:
      - Я попал сюда в июне 1971 года. Перед этим провел полгода в северо-вьетнамских тюрьмах. Как я уже говорил, на советском военном самолете меня и еще десять парней доставили из Ханоя прямо на советскую базу ВВС неподалеку отсюда. Я и представления не имел, куда мы летим. Мы надеялись, что русские действуют как посредники между американцами и северными вьетнамцами, думали, что нас собираются обменять на северо-вьетнамских военнопленных, русских шпионов или еще на кого-нибудь. Даже когда нас везли в закрытых грузовиках, нам и в голову не приходило, чем придется заниматься. Но как только мы это поняли, сразу стало ясно, что нас никогда не выпустят отсюда с такой тайной.
      - А есть тут церковь? Проводятся ли службы? - спросила Лиза.
      - Нет. Единственное, чего они не разрешают, а это говорит о многом. Нам позволено собираться вместе для чтения Библии. Но курсантам это запрещено. В Америке они могут стать капиталистами или политиками правого крыла, но им не разрешено присоединяться к церкви, если только это не станет необходимым для их "легенды". Здесь так носятся со своим атеизмом и обливают грязью и порочат религию, что едва ли можно подумать, что когда-то здесь верили в Бога.
      Они шли по тропинке в густой, почти непроходимый лес. Холлис отметил, что эта часть лагеря совершенно необитаема.
      Пул привел их к полуразвалившейся избе, в единственном окошке которой горел свет, а из печной трубы вился дымок.
      - Эту избу генерал Остин предпочитает так называемым американским домам, хотя полковника Бурова больше бы устроило, если бы генерал продался, как все остальные, - говорил Пул. - Он не завел себе русскую жену, считает, что и поныне женат на миссис Остин. И я верю, что он по-прежнему предан ей. У генерала больше силы воли, чем у меня. Он отказывается вести классы курсантов.
      - Тогда почему КГБ не избавится от него? - спросил Холлис.
      - Мы дали понять, что если они это сделают, то последует забастовка или бунт. А мы ведь для них ценный товар. К тому же, полагаю, они не прочь уступить нам эту маленькую победу, чтобы мы по-прежнему считали себя мужчинами. - С этими словами Пул постучал в дверь.
      Дверь открылась, на пороге стоял человек лет семидесяти с седыми волосами, стриженными под ежик. У генерала были проницательные глаза и очень бледная кожа. Он производил впечатление человека, который много и долго страдал и переносил все свои тяготы в полном одиночестве.
      Некоторое время генерал Остин разглядывал их, затем, не говоря ни слова, жестом предложил войти. Он подошел к стереосистеме, стоящей на расшатанной скамейке, и поставил на проигрыватель какую-то пластинку. Из динамиков полились нежные звуки "Времен года" Вивальди. Остин указал гостям на два деревянных стула у старой печи. Холлис и Лиза сели.
      Пул устроился на табурете. Генерал опустился в березовое кресло-качалку.
      Кроме кресла-качалки и стереосистемы, никаких удобств в избе не было, ни мягкого кресла, ни коврика на полу и никакой кухонной утвари.
      Перегородка из неоструганных досок отделяла так называемую спальню, где рядом с армейской койкой на полу стоял раскаленный докрасна электрообогреватель и стопками лежали книги, журналы и газеты.
      Генерал заговорил очень тихим голосом, едва слышным на фоне Вивальди.
      - Очень хорошо, что вы пришли, полковник. И вы, мисс Родз.
      - Может быть, вы предпочитаете, чтобы я не присутствовала при вашем разговоре? - спросила Лиза.
      - Если бы я этого хотел, то так бы и сказал, - ответил Остин.
      - Да, сэр.
      Коммандер Пул обратился к генералу:
      - Полковник Холлис хотел поставить вас в известность, что он пришел сюда по собственному желанию.
      Остин молча кивнул.
      - Вам известно о деле майора Додсона? - спросил он своих гостей.
      Холлис утвердительно кивнул.
      - У вас есть новости о майоре Додсоне?
      - Нет, генерал, - ответил Сэм.
      - Как вы думаете, что собирается предпринять ваше правительство, если Додсон свяжется с посольством или с каким-нибудь западным журналистом?
      - Генерал, я не могу вступать в какую-либо дискуссию по этому поводу с человеком, с которым только что познакомился. С человеком, не свободным в своих действиях. И, простите меня, с человеком скомпрометированным.
      Какое-то время генерал молча смотрел прямо перед собой, раскачиваясь в качалке. В конце концов он произнес:
      - Я вполне понимаю вашу осторожность. Тем не менее я ожидал от вас по меньшей мере какого-нибудь послания из внешнего мира.
      - Я не курьер, присланный с каким-либо сообщением. Я - офицер разведки, и меня учили и инструктировали ни с кем не обсуждать вопросы, которые им не нужно знать, вне зависимости от звания.
      - Я думаю, что сам буду решать, что мне следует знать, - сказал Остин.
      - Генерал, Буров вводил мне наркотики и допрашивал и тем не менее я до сих пор не разгласил больше того, что было абсолютно необходимо, чтобы он счел меня потенциальным предателем. Вот почему я здесь, а не в камере. Во всяком случае, что бы я ни знал, это принесет вам не большую пользу.