Пол Бреннер (№1) - Дочь генерала

— Долболобы всю землю разворотили, Пол, — пожаловался Сивер.

— Человечество еще не научилось летать по воздуху, Кэл. — Мы каждый раз обмениваемся подобными репликами.

— Да уж, вы тут все затоптали.

— Есть какие-нибудь отпечатки невоенной обуви?

— Угу, от кроссовок. — Он бросил взгляд на ноги Синтии.

— Вы не...

— Да, — ответила она. — Я передам вам отпечатки моих кроссовок. Кроме следов от обуви, других отпечатков нет?

— Имеется. След босой ноги, очевидно, потерпевшей, но в остальном ботинки, сапоги, туфли... У каждой подошвы своя конфигурация, понимаете, или еще стоптанный носок, трещина в подошве, разные каблуки...

— По-моему, ты однажды рассказывал мне об этом, — напомнил я Кэлу.

— Угу... Для верности надо бы сделать снимки с обуви у всех, кто тут топтался, но разве успеешь? И без того наследили так, что черт ногу сломит. Вдобавок по всему участку кустарник щетиной, трава...

— Это я и сам вижу, — сказал я.

— Не люблю происшествий на природе. Очень уж хлопотны. — Кэл вытянул платок из кармана, снял бейсбольную кепку и вытер потный лоб.

— О новом разъяснении из Пентагона слышал? — спросил я. — Кэл, ты отныне не лысая коротышка, а поставленная вертикально фигура со скальпом.

— Как вы работаете с этим умником? — обратился он к Синтии.

— Это он меня доводит, а не вас. Я только что прочитала лекцию о правилах хорошего тона.

— Да? Не тратьте время даром.

— Сама вижу, что даром. Уже раскаиваюсь. Вы получили то, что я вам послала в связи с изнасилованием мисс Нили?

— Получили. Мы уже провели сравнительный анализ ДНК семени, взятого у нее из влагалища, и спермы насильника, посланной вчера вами. Абсолютная идентичность, так что признание его правдиво. Поздравляю.

Я присоединился к поздравлениям, потом спросил у Кэла:

— А есть следы спермы на нашей пострадавшей?

— Мы просветили тело ультрафиолетовыми лучами — никаких следов спермы. Мы также взяли мазки из вагины, ануса и ротового отверстия. Результаты будут минут через тридцать — сорок. Специалисты по латентным отпечаткам уже обработали тело, джип, сумочку потерпевшей, палаточные колья и шнуры. Фотографы свое дело сделали. Серологи в фургоне колдуют над пробами крови и слюны. Химики провели вакуумную обработку тела, но должен тебе заметить — ни единого волоска не нашли, а обрывок хлопчатобумажной нитки наверняка от ее собственной одежды. Специальная группа занята палаточными кольями и шнурами, но и то и другое — стандартного изготовления, и к тому же бывшие в употреблении. Я пока не могу ответить на все твои вопросы: недостаточно физических данных.

Кэл всегда говорит «не могу», «нет», «не знаю», а спустя некоторое время объявляет, что после нескольких часов блестящей самоотверженной работы он кое-что раздобыл. Кэл — человек-легенда, его секрет в том, чтобы представить работу тяжелее, чем она есть в действительности. Я сам это иногда делаю. Синтия пока еще не научилась.

— Колья из земли вытащил?

— Только один, у левой лодыжки — чтобы взять мазок из ануса. На нем самом посторонней грязи нет, все здешний красный глинозем.

— Мне нужно, чтобы ты определил вот что: могла ли жертва самостоятельно вытащить колья у рук? Посмотри узлы на запястьях — нет ли скользящего. Кроме того, я хочу знать, был ли у нее в руках конец шнура. Или — мог бы быть?

— Ты хочешь, чтобы я сейчас это сделал?

— Да, если можно.

Кэл ушел.

— Если ответы на твои вопросы будут отрицательные, версия аутосексуальной случайности отпадает, — сказала Синтия.

— Правильно.

— Значит, надо искать преступника.

— Преступника или соучастника. Мне почему-то кажется, что трагедия началась с игры... Огласке не подлежит.

— Мог бы не напоминать... Пожалуй, я еще раз осмотрю тело. Теперь я точно знаю, что надо искать.

Она пошла к тенту и пропала в куче народа, а я вернулся на дорогу и остановился возле джипа. Я посмотрел туда, где стояла на посту в ту ночь рядовой первого класса Роббинз, но на расстоянии полумили от склада боеприпасов не было видно. Потом посмотрел в противоположную сторону, откуда мы с Синтией приехали, и увидел, что дорога в сотне ярдов оттуда делает поворот. Если машину остановили там, напротив пятого стрельбища, никаких фар Роббинз видеть не могла. Отсюда следует, что первые зажженные фары, которые видела Роббинз, могли быть не машиной Энн Кемпбелл: если бы это была ее машина, то что она делала в промежутке между часом ночи, когда уехала из штаба, и двумя семнадцатью, когда Роббинз первый раз увидела зажженные фары?

Подошли Синтия и Кэл. Он сказал:

— Колья вбиты в глинозем прочно. Парень в хирургических перчатках вытаскивал, чуть живот не надсадил. Шнуры завязали «бабьим» узлом, даже если подковырнуть чем-нибудь, развязываются с трудом. Да, концы шнуров доходят до рук, но если хочешь знать мое мнение, самостоятельно вытащить колья она не могла. Ты ищешь подтверждения, что произошел несчастный случай при искусственном самовозбуждении?

— Есть такая мыслишка. Только между нами.

— Само собой. Но я-то думаю, что она была не одна, хотя никаких следов ее компаньона мы пока не обнаружили.

— Где находится отпечаток босой ноги?

— Как раз между шоссе и телом. Вон там. — Кэл показал на своего сотрудника, который снимал гипсовый слепок со следа.

— Как был отрезан шнур?

— Отрублен ударом чем-то острым — топором или большим ножом, может быть, на деревянной поверхности. Очевидно, это было сделано не здесь. Мои люди осмотрели смотровые скамейки — никаких разрезов. Скорее всего шнуры были приготовлены заранее... Как бы набор насильника.

Сивер не поддался искушению сказать «преднамеренное изнасилование» или что-нибудь в этом роде. Люблю людей, которые сосредоточены на своей области. В действительности же то, что казалось «набором насильника», было больше похоже на приспособление для привязывания из собственного снаряжения потерпевшей. Но пусть люди думают, что произошло простое изнасилование, так лучше.

— Ты еще интересовался черным пятном на правой ступне.

— Да, и что?

— Девяносто девять процентов за то, что это от дорожного покрытия. Мы провели сравнительный анализ. Но что не окончательно.

— Меня пока устраивает.

— Как ты попал на это задание?

— Сам напросился.

Кэл засмеялся:

— Не хотел бы оказаться на твоем месте.

— Я тоже, если обнаружатся мои следы в джипе.

Кэл снова улыбнулся. Ему нравилось болтать со мной, поэтому пришлось напомнить:

— Если что-нибудь пропустишь, подумай, как жить на половинное содержание. Многие едут в Мексику.

— Не пропущу, не бойся. А вот если ты пропустишь, с тебя снимут стружку, это точно. Плотником будет полковник Хеллман.

Это была правда, и правда неприятная.

— Служебный кабинет потерпевшей, домашняя обстановка и ее личные вещи — в ангаре на Джордан-Филдз. Закончите здесь, валяйте туда.

— Знаю, — ответил Кэл. — До темноты тут провозимся, а уж склад — в ночную смену.

— Полковник Кент приезжал?

— Заглянул на несколько минут.

— Что он хотел?

— То же, что и ты, правда, обошелся без дурацких шуточек. Интересовался, как у нас движется дело. — Помолчав, Кэл добавил: — Сказал, чтобы ты поехал к генералу. Тебе ведь сообщили?

— Нет, не сообщили. Ну ладно, Кэл. Я буду у себя в Управлении военной полиции. Все новости и вопросы — непосредственно мне или Синтии. И чтобы все было упаковано, запечатано и с надписью «Секретно», понял? Если понадоблюсь, позвони или заскочи. Секретарша у меня — специалист Бейкер. Происшествие не подлежит обсуждению ни с кем, даже с начальником полиции. Если что-нибудь спросит, переправь его ко мне или к Синтии.

Кэл кивнул, но переспросил:

— Даже с полковником Кентом пообщаться нельзя?

— Даже с самим генералом.

Кэл пожал плечами:

— О'кей.

— Пойдем посмотрим сортиры. Потом твои люди прочешут там весь участок.

— О'кей.

— Когда сможете передать тело на вскрытие? — спросила Синтия.

Кэл почесал лысину:

— Часика через три.

— Может быть, стоит вызвать коронера из госпиталя? — продолжала она. — Чтобы он осмотрел тело на месте? И, пожалуйста, передайте, что вскрытие надо произвести срочно, даже если ему придется поработать допоздна. Мы ждем от него предварительные результаты к полуночи. Скажите, что генерал тоже будет признателен. Ему с миссис Кемпбелл предстоит немедленно заняться приготовлениями к похоронам.

— О'кей, — снова кивнул Кэл.

Молодчина Синтия, подумал я, овладевает ремеслом. Правильно, учу примером.

Мы прошли мимо смотровых скамеек, по открытой лужайке, сплошь покрытой густой травой, на которой не остается следов, и углубились в рощицу, где стояли туалеты. Кент уже установил здесь кордон. Мы перешагнули через желтую ленту, какой обычно отделяют место преступления. На одной уборной, старой постройки, висела надпись: «Мужской личный состав», на той, что поновее, другая: «Женский личный состав». Слова «личный состав» были лишние, но армейские правила отличаются обстоятельностью и отсутствием здравого смысла. Все втроем мы вошли в мужскую уборную, и, обмотав руку платком, я повернул электрический выключатель.

Пол в уборной был бетонный, стены деревянные, в том месте, где они сходились с потолком, шел ряд окон, затянутых противомоскитной сеткой. Три раковины, три писсуара, все достаточно чистые. Если вчера какой-нибудь взвод выводили на стрельбы, то занятия к семнадцати часам наверняка были закончены и перед отбытием был выделен наряд на уборку сортира. Мусорные корзины были пусты, в унитазах ничего не плавало, и сиденья были подняты.

Синтия подозвала меня к одному из рукомойников. В раковине были следы воды и волос.

— Синтия кое-что нашла, — сказал я Кэлу.

Он нагнулся над раковиной.

— Человеческий, с белого, с головы. — Приглядевшись, Кэл добавил: — Выпал сам или сострижен, но не выдран — нет корня. Не ах какая улика, но я определю группу крови и, может быть, пол человека, но доминирующий ген без корня не получим.

— Имя потерявшего волос тоже установишь?

Кэл не понял шутки. Он еще раз осмотрел уборную.

— Я пришлю сюда своих людей, как только они там закончат.

— Скажи, чтобы осмотрели сифон.

— Обойдусь без напоминаний.

— Молчу.

Мы перешли в женскую уборную. Она была тоже чистая. Шесть кабин, и во всех сиденья подняты, как это и требуется по наставлениям, несмотря на то что женщинам приходится их опускать.

— Мне нужно знать, — сказал я Кэлу, — пользовалась ли капитан Кемпбелл туалетом.

— Скажу, если найдем на сиденье хоть пятнышко от пота, или жировой след с тела, или даже частицу кожного покрова в унитазе. Постараемся.

— Не забудь отпечатки пальцев на выключателе.

— Ты не забываешь дышать?

— Бывает.

— Ну а я ничего не забываю.

— Рад за тебя.

Мы осмотрелись еще раз. Никаких видимых следов преступления, преступника и потерпевшей не было, но если придерживаться теории переноса и обмена, то здесь должно быть полным-полно улик.

Мы вышли из туалета и направились к машинам.

— Не сердись, — сказал я Кэлу, — но я должен напомнить, чтобы ты обеспечил надлежащий учет и охрану вещественных доказательств. Задокументируй каждую мелочь, составь опись. Представь, что готовишься к жестокому перекрестному допросу адвокатов, которым заплатили за то, чтобы они добились вердикта о невиновности подсудимого.

— Не беспокойся, все сделаем. Ты только добудь нам подозреваемого, а мы уж поскоблим его как следует, и волоски подергаем, и кровушку на анализ пустим. Расколется, будь уверен, как тот молокосос у Синтии.

— Надеюсь, у тебя найдется, чем уличить подозреваемого?

— Всегда что-нибудь находится. Кстати, где ее одежда?

— Пропала. Она была в повседневной форме.

— Тут все в повседневной. Ну, найду, допустим, волоконце от ее рубашки — что толку?

— Вот и я говорю. Трудно работать, когда на всех одинаковая одежда и одинаковая обувь.

— Понятно... Между прочим, твои люди у всех полицейских сняли отпечатки башмаков?

— У всех, кто тут топтался.

— У полковника Кента тоже?

— Угу.

Мы вышли на шоссе. Синтия сказала:

— Кэл, если на вас будут оказывать давление, не поддавайтесь. Никто не в праве что-либо требовать от вас, кроме Пола и меня. Слышите?

— Слышу.

Он посмотрел на место, где лежала потерпевшая.

— Красивая была женщина. У нас в лаборатории висит ее плакат для призывников... — Потом посмотрел на нас с Синтией и сказал: — Ну, удачи вам.

— Вам тоже, — отозвалась Синтия.

Кэл Сивер повернулся и побрел к мертвому телу. Мы с Синтией сели в ее «мустанг».

— Куда? — спросила она.

— На Джордан-Филдз.

Глава 12

Быстрота — залог успеха. Преступление надо раскрывать по горячим следам. Чем дольше затягивается дело, тем холоднее следы. Чем холоднее следы, тем труднее дело.

Передача и обмен. Официально это выражение относится к вещественным доказательствам, к материальным предметам и их частицам. Но для человека, расследующего убийство, передача и обмен приобретают почти метафизический смысл. В ходе следствия припоминаешь биографии правонарушителей и разборы аналогичных преступлений и начинаешь заочно узнавать убийцу. Изучая поведение жертвы, производя, так сказать, психологическое вскрытие, узнаешь о ней больше, чем говорят люди. Постепенно догадываешься, что между убийцей и жертвой существовали какие-то отношения, они знали друг друга, как это чаще всего и бывает. Основываясь на теории эмоционально-психологической передачи и обмена, то есть контакта, общения между потерпевшей и убийцей, можно понемногу сокращать список подозреваемых, однако я был бы не против получить от Кэла Сивера доминирующий ген и отпечатки пальцев.

Мы ехали в северном направлении, где находился центр базы, но у указателя с надписью «Джордан-Филдз» повернули налево.

— Если мы согласны с выводами Кэла насчет кольев и шнуров, — сказал я, — мне не придется связывать тебя.

— Карл — типичный кабинетный следопыт, — промолвила Синтия.

— Это верно.

Среди других привычек Карла особенно раздражала его дурная привычка выдавать гениальные идеи. Сидит в своем кабинете в Фоллз-Черч, читает отчеты следователей, показания свидетелей, разглядывает фотографии. Потом строит версии и дает указания, в каком направлении вести следствие. Народ на местах это любит, и Карл мнит себя этаким мудрецом. Тот факт, что результаты нулевые, его нисколько не волнует.

Зато Карл — хороший распорядитель. Проводит опасные операции, не гнет спину перед начальством и заступается за своих подчиненных. Сейчас полковника Карла Густава Хеллмана наверняка вызовут в Пентагон для доклада. Стоя навытяжку в кабинете начальника штаба перед министром сухопутных войск, руководителем ФБР, Главным военным прокурором и другими меднолобыми лизоблюдами нашего излюбленного президента, он докладывает: «Дело ведет один из моих лучших сотрудников, старший уорент-офицер Пол Бреннер. Он докладывает, что не нуждается в дополнительной помощи, и заверяет, что разрешит дело в течение нескольких дней. Арест неминуем». Все верно, Карл. Не исключено, что под арест пойду я.

Синтия посмотрела на меня.

— Что-то ты бледный, — произнесла она.

— Устал немного.

Мы приближались к Джордан-Филдз, который является частью Форт-Хадли. Большая часть Хадли — открытая зона, военнослужащий может находиться где угодно, но Джордан-Филдз — секретный объект. У въезда нас остановил патруль. Один из полицейских посмотрел у Синтии удостоверение личности и спросил:

— Распутываете убийство, мэм?

— Да, — ответила она. — А это мой папа.

Полицейский ощерился.

— Строение третье, мэм.

Синтия включила сцепление, мы подъехали к третьему строению. Джордан-Филдз был основан в 30-х годах уже не существующим Воздушным корпусом сухопутных войск и выглядит сейчас как декорации к фильму о Второй мировой войне. Поле оказалось мало для послевоенных армейских ВВС, но оно гораздо больше, чем нужно нынешней армии с ее скромной авиационной составляющей, и в силу обширной площади не годится для обучения личного состава. Короче, если бы этот огромный военный комплекс, включающий Хадли и Джордан-Филдз, принадлежал «Дженерал моторс», то половину его перевели бы в Мексику, а другую просто закрыли. Но поскольку в армии не подводят баланса прибылей и убытков, то конечный ее продукт, национальная безопасность — такая же абстракция, как и спокойствие духа, — поистине бесценен. В действительности же Хадли и Джордан-Филдз являются всего лишь правительственными проектами для поддержания экономики штата. Что создано во времена военного бума, дает дивиденды и в мирное время.

Мы проехали мимо бетонированной площадки, на которой стояли два вертолета и три самолета-корректировщика, и приблизились к строению номер три. Перед ним была припаркована штабная машина Кента и сине-белый «форд» с полицейскими эмблемами. На дверце «форда» золотистый щит с надписью: «Шеф полиции Мидленда».

— Это машина шефа Ярдли. Я однажды имела с ним дело. А ты?

— Не имел и не собираюсь иметь.

Мы вошли в просторное, вытянутое в длину помещение ангара. Первое, что мне бросилось в глаза, — «БМВ-325» с откинутым верхом; очевидно, машина Энн Кемпбелл. В дальнем конце склада на ковровом покрытии, содранном из ее коттеджа, была расставлена согласно покомнатному плану мебель. Неподалеку располагалась также обстановка служебного кабинета капитана Кемпбелл. Подойдя поближе, я увидел длинный стол, на котором лежали поляроидные фотографии ее коттеджа и кабинета. Вокруг стояли несколько полицейских, а посредине полковник Кент и человек в ковбойской шляпе — вероятно, шеф городской полиции Ярдли. Это был толстый мужчина в коричневом поплиновом костюме, едва сходившемся на нем. Багровое лицо наводило на мысли о хорошем загаре, повышенном кровяном давлении и крайней степени раздражения.

Ярдли и Кент разговаривали, поглядывая на нас с Синтией. Когда мы подошли поближе, Ярдли шагнул к нам навстречу и приветствовал меня следующими словами:

— Придется тебе покопаться в куче дерьма, парень. Копаться в куче дерьма я, натурально, не собирался и потому сказал:

— Если вы тут что-нибудь трогали или прикасались к чему-либо, мне придется снять отпечатки ваших пальчиков и отдать на анализ лоскуток вашей одежды.

Ярдли застыл от изумления, пристально оглядел меня и хохотнул:

— Ах ты, сукин сын. — Потом обратился к Кенту: — Слышал?

Кент натянуто улыбнулся.

— И, пожалуйста, запомните: вы находитесь на территории военной базы, и я назначен ответственным за проведение следствия.

Кент вмешался, проявив запоздалую учтивость:

— Шеф Ярдли, позвольте представить вам мистера Бреннера и мисс Санхилл.

— Позволяю, — отозвался Ярдли. — Но не скажу, что я от этого в восторге.

Протяжный говор южного захолустья резал бы мне ухо и при более благоприятных обстоятельствах. Могу вообразить, как звучал для него мой бостонский говорок.

Ярдли обернулся к Синтии, притронулся к шляпе — живое воплощение южной учтивости.

— Мы, кажется, встречались, мэм?

Очевидно, он претендует на главную роль, подумал я и спросил:

— Не могли бы вы сказать, какое официальное дело привело вас сюда?

Ярдли снова оскалился: я забавлял его.

— Меня привело официальное дело узнать, как попало сюда все это барахло.

Вспомнив неглупое наставление Карла и желая поскорее избавиться от непрошеного гостя, я сказал:

— Родители погибшей попросили перевезти ее вещи сюда и позаботиться о них.

Он несколько секунд переваривал это известие, потом выдал:

— Неплохо придумал, парень. Уделал меня всухую.

— Спасибо. — Собственно говоря, Ярдли мне даже поправился. Питаю слабость к напыщенным дурням.

— Послушай, парень, что я тебе скажу, — продолжал Ярдли. — Ты даешь мне и экспертам округа доступ к этому барахлу, и мы квиты.

— Подумаю, когда закончат эксперты УРП.

— Ты не очень-то, парень!

— Что вы, я не очень.

— То-то. А может, сделаем так: мы подключимся к этому делу, а я даю тебе доступ в дом погибшей? Он сейчас заперт и под охраной.

— Меня ее дом не интересует. — Кроме цокольного этажа, подумал я. Этот фараон даже не подозревает, что у него на руках козырной туз.

— Ладно. У меня есть некоторые официальные документы...

Ярдли шел на уступки, но я возразил:

— Я их вытребую в законном порядке, если понадобится.

Ярдли обернулся к Кенту:

— Как цыган-лошадник торгуется. — Потом снова обратился ко мне: — У меня вот тут кое-что имеется. — Он постучал по голове, как по пустой бочке. — Никакими законами не вытребуешь.

— Вы знали погибшую?

— Я-то? Как не знать. А ты?

— Не имел удовольствия. — Это прозвучало двусмысленно.

— И старика ее знаю. Я тебе вот что скажу, парень... — Он начал раздражать меня своей фамильярностью. — Приходи в мою каптерку, мы там быстренько все уладим.

Помня, как я обманом затащил беднягу Далберта Элкинса в камеру, я произнес:

— Если мы и будем вести переговоры, то только в кабинете начальника военной полиции базы.

Полное название должности Кента, казалось, приободрило его.

— Документы, улики, анализы — тут надо всем сотрудничать.

Выбрав момент, заговорила Синтия:

— Шеф, я понимаю ваше недовольство нашими действиями, но не считайте это ущемлением ваших полномочий или личным оскорблением. Если бы жертвой оказался любой другой, мы попросили бы вас вместе осмотреть дом и обсудить план дальнейших шагов.

Ярдли надул губы — то ли обдумывая сказанное Синтией, то ли готовясь сказать: «Брехня».

— Мы тоже бываем встревожены, когда в городе задерживают военнослужащего за какую-нибудь небольшую провинность, которая местному подростку сходит с рук.

Если только этот местный подросток не чернокожий, чуть не вырвалось у меня.

— Поэтому я предлагаю, — продолжала Синтия с очаровательной убедительностью, — завтра же в удобное для всех время сесть за стол и выработать пути сотрудничества... — И так далее и тому подобное.

Ярдли кивал, но мысли его блуждали далеко. Наконец он сказал:

— Толковое предложение. — Потом обратился к Кенту: — Спасибо, полковник. Звякни мне домой вечерком. — Напоследок он похлопал меня по плечу: — Обставил меня всухую, парень. С меня причитается.

Он пошел к служебному выходу. У него был вид человека, который скоро вернется.

Когда Ярдли скрылся за дверью, Кент сказал:

— Я предупреждал, что он будет в ярости.

— Кого это волнует?

— Не хочу с ним ссориться. Временами он бывает даже полезен. Половина нашего личного состава живет на его подопечной территории, и девяносто процентов вольнонаемных живут в Мидленде. Ярдли нам все равно понадобится, когда у нас будет список подозреваемых.

— Может быть. Но я думаю, что рано или поздно любой подозреваемый окажется на территории базы. Если нужно, мы его похитим.

Кент покачал головой, словно расшевеливая мозги.

— Кстати, вы уже были у генерала?

— Нет. Разве я должен быть?

— Он хочет срочно видеть вас. Он у себя дома.

У тех, кто потерял близких, много забот, но разговор со следователем среди них не первостепенная. Правда, генералы — это особая порода людей, а Кемпбеллу, вероятно, нужно, чтобы колеса вертелись безостановочно. Генерал должен показать, что он, начальник базы, не потерял самообладания.

— Я только что разговаривал с Кэлом Сивером, начальником бригады из УРП. Вы с ним виделись?

— Конечно, — ответил Кент. — По-моему, он держит ситуацию под контролем. Он что-нибудь раздобыл?

— Нет еще.

— А вы?

— Набросал предварительный список возможных подозреваемых.

Кент даже встрепенулся:

— Уже? И кто же это?

— М-м... Вы в том числе.

— Что?! Что вы несете, Бреннер, черт вас побери?

— Согласно процедуре в число подозреваемых попадают все, кто был на месте преступления или в доме потерпевшей. Эксперты снимут отпечатки обуви и пальцев, проанализируют все следы, оставленные этими людьми. Я не знаю, когда были оставлены эти следы — до, во время или после преступления. Таким образом, в предварительном списке подозреваемых фигурирует сержант Сент-Джон, рядовой первого класса Кейси, вы и ваши люди, побывавшие на месте события, мисс Санхилл и я. Все эти люди вряд ли окажутся подлинными подозреваемыми, но я обязан считаться с показаниями экспертов.

— Тогда надо позаботиться об алиби.

— Вот именно. Кстати, где вы были сегодня ночью?

— Ну, что же... Я был дома, в постели, когда позвонил дежурный сержант.

— Вы живете в расположении части, насколько мне известно.

— Вам правильно известно.

— Когда вы пришли в свою квартиру?

— Около полуночи. Я ужинал в городе, потом вернулся к себе на работу и задержался там.

— Ваша жена может это подтвердить?

— Нет... Она поехала навестить родителей в Огайо.

— Вот оно что...

— Отвяжитесь, Пол... Чего вы прицепились?

— Спокойно, спокойно, полковник.

— Думаете, это смешно? Ошибаетесь. Ничего смешного в шуточках об убийстве и подозреваемых нет.

Я видел, что Кент не на шутку рассердился.

— И без того будет достаточно грязных слухов, досужих сплетен, косых взглядов, подозрительности. Зачем подливать масла в огонь?

— Хорошо, приношу извинения, Билл. Я полагаю, что трое служащих военного правопорядка могут говорить друг с другом открыто. Все, что мы здесь обсуждаем, не выйдет за пределы строения номер три. Версии, нелепости, обиды — все это останется между нами. Идет?

Но Кента нелегко уломать.

— А где минувшей ночью были вы, мистер? — спросил он.

— До четырех тридцати был дома, у себя в трейлере. Около пяти часов прибыл на оружейный склад. Свидетелей нет.

— Похоже, — фыркнул Кент, видимо, довольный, что у меня нет алиби. — А вы, мисс? — обратился он к Синтии.

— Я пришла в гостиницу для приезжих офицеров около девятнадцати часов и до полуночи писала отчет об изнасиловании медсестры Нили. Потом легла спать, одна. Меня разбудил военный полицейский. Он постучал в дверь. Это было приблизительно в пять тридцать.

— Слабенькие у нас, друзья, алиби. Слабее редко встретишь. Но какие есть, такие есть. Суть дела в том, что наша база — как небольшой город. В круге родных, друзей и знакомых погибшей высшие чины. Вы, кажется, хотели привлечь к расследованию человека со стороны?

— Хотел, но не гоните, Пол.

— Зачем вы послали полицейского за мисс Санхилл?

— За тем же, зачем звонил вам. Преклоняюсь перед заезжими талантами.

Я подумал, что преклонение перед заезжими талантами означало: «Пусть те двое новеньких покопаются в дерьме, о котором здесь все всё знают».

— Как близко вы были знакомы с Энн Кемпбелл? — спросил я.

Кент помедлил, словно выбирая слова.

— Достаточно близко.

— Не могли бы поподробнее?

Выше меня по званию и сам полицейский, полковник был явно недоволен. Но именно потому, что сам был профессионалом, он знал, что от него требуется. С деланной улыбкой Кент спросил:

— Напомним друг другу наши права?

Я тоже улыбнулся. Неловкая процедура, что и говорить, но необходимая.

Он кашлянул и начал:

— Капитан Кемпбелл получила назначение в Форт-Хадли два года назад. Я уже был переведен сюда. Генерал и миссис Кемпбелл тоже были здесь. Кемпбеллы пригласили меня в числе нескольких офицеров к себе, чтобы познакомить со своей дочерью. По работе мы соприкасались не часто, но как психолог она изучала поведение преступников. Я тоже интересовался криминальной психологией. Общие интересы у представителя администрации и психолога — обычное дело.

— Так вы стали друзьями?

— Что-то вроде этого.

— Вместе ходили на ленч?

— Иногда.

— Обеды тоже были? Вместе выпивали?

— Не часто.

— Наедине?

— Один или два раза.

— Но вы, кажется, не знали, где она живет?

— Знал, что в городе, но сам у нее не был.

— А она у вас?

— Да, несколько раз была. На вечеринках.

— Ваша жена ей симпатизировала?

— Нет.

— Почему?

— Сообразите сами, Бреннер.

— Хорошо. Уже сообразил.

У Синтии, разумеется, хватило такта не участвовать в допросе высокопоставленного офицера, поэтому я обратился к ней:

— У вас есть вопросы к полковнику Кенту?

— Один-единственный, очевидный, — ответила она и пристально посмотрела на него.

— Нет, между нами не было интимных отношений. Я сразу бы сказал, если бы были.

— Будем надеяться, — буркнул я. — У нее был друг?

— Насколько мне известно — нет.

— А явные враги были?

Он подумал, прежде чем ответить.

— Некоторые дамы ее не любили. Думаю, видели в ней угрозу. И некоторые мужчины тоже не любили. Чувствовали что-то...

— Что пасуют перед ней?

— Да, вроде этого. Может быть, она была чересчур высокомерна с молодыми неженатыми офицерами, которые пытались ухлестывать за ней. Что касается настоящих врагов, я таких не знаю. — Кент поколебался, потом продолжал: — Если учесть, как она погибла, то я думаю, что убийство произошло на почве неутоленной страсти. Понимаете, существуют женщины, в отношении которых рождаются здоровые эротические или романтические фантазии, но Энн Кемпбелл была другая. Она вольно или невольно провоцировала в некоторых мужчинах желание совершить над ней насилие. И кто-то польстился на приманку. Утолив жажду, насильник понял, что попал в беду. Может быть, она стала поддразнивать его, я и это допускаю. Тому не хотелось всю оставшуюся жизнь провести в Левенуэрте, и он задушил ее. — Он посмотрел на нас. — Многие дают волю одноглазому разгоряченному зверю, и он тащит их прямиком в ад. В нашей работе много таких случаев. Да и в вашей тоже.

Еще как много, но сейчас меня больше интересовало то, что искал одноглазый зверь, и я спросил:

— Она назначала мужчинам свидания? Была активна в любовных делах?

— Как мне судить о ее любовных делах? Я знаю только одного неженатого офицера, с кем она иногда встречалась. Это лейтенант Элби, один из помощников генерала. О своей личной жизни она мне не рассказывала. И поведение ее у меня по роду службы интереса не вызывало. Другое дело, мы не знали, как она развлекается.