Этот путь для савана

— В таком случае ей нужно было только позвонить по телефону, чтобы выяснить, что это отель «Океан», — сказал Форест, выпуская дым в неподвижный жаркий воздух.

— Я не понимаю, куда вы клоните, — резко сказал Конрад. — Несмотря на все ее многочисленные недостатки, она никогда не стала бы разговаривать ни о чем, связанным с моей работой.

— Я просто предупреждаю тебя, Пол. Мы должны учитывать все, если только хотим обеспечить девушке безопасность. Твою жену видели в «Парадиз-клубе», штаб-квартире Маурера. Она знала, где была спрятана мисс Колеман, и теперь она мертва. Я, может быть, говорю чепуху, но. Бога ради, не позволяй себя убаюкивать до такой степени, что появляется ощущение ложной безопасности. Нет никакой безопасности, пока Маурер руководит организацией.

— Я сознаю всю опасность, — сказал Конрад, — но вы можете исключить Дженни. Она погибла от несчастного случая. Я ее десятки раз предупреждал об этой бахроме. Она постоянно наступала на нее, но ни разу не побеспокоилась, чтобы зашить плед. Я не могу сделать больше того, что сделал для безопасности Фрэнси. Абсолютно ничего больше сделать нельзя. Вы сами это увидите, когда подниметесь наверх. И если вы решите, это я чего-то не учел, я приму меры.

Форест что-то проворчал. Он следил за подъезжающим к отелю большим белым фургоном. На его боку хромированными буквами была выложена надпись: «Барвудская гигиеническая прачечная».

— Если ты доволен, тогда я тоже буду доволен, — сказал он. — Но мне иногда становится не по себе, когда я думаю, как много зависит от показаний этой девушки. Это же первый раз с того времени, как Маурер оказался в седле, когда у нас появился шанс привлечь его к суду.

Конрад проследил взглядом в том же направлении, в каком смотрел Форест, и тоже безразлично проводил фургон прачечной глазами, пока тот не скрылся за поворотом.

— Нам слишком долго не удавалось поймать Маурера, — сказал он. — Пока Маурер на свободе, нам придется держать Фрэнси здесь.

— Каждый корабль в море оповещен, — снова заговорил Форест. — В океане не так трудно спрятаться. Пол. Но рано или поздно ему придется куда-нибудь зайти за топливом и припасами, и тогда мы его накроем. — Он встал. — Ну, хорошо. Пол, давай осмотрим твои оборонительные редуты. Попробую найти в них дырку.

Конрад тоже поднялся и они вместе пошли в отель.

* * *

В начале седьмого коридоры, кухни и кладовые отеля «Океан» стали шумными от кипучей деятельности, так как персонал готовил обеды для более чем пятисот гостей.

Совсем непохожие на сверкающий роскошный ресторан, помещения для персонала были темными и серыми. Повара, красные и потные, проклинали длинный ряд корзин, привезенных из прачечной. Корзины стояли в проходе и пробираться между ними было очень неудобно.

Эти корзины не убирали с вечера до следующего утра, когда их должны были распаковать, рассортировать белье и отправить наверх.

Вито Феррари лежал, свернувшись, в одной из верхних корзин. Он слышал вокруг себя шум и наблюдал через дырочку в корзине снующий персонал.

Через полчаса основная работа переместится в кухни и ресторан. Тем временем он ждал. Ожидание для него не было испытанием. Терпение было важнейшим качеством для профессионального убийцы, и он обладал беспредельным терпением.

Он заплатил всего двадцать долларов за то, чтобы его тайно провезли в подвал отеля «Океан» в бельевой корзине. Человек, ведавший доставкой белья, проявил простодушие и поверил в историю Феррари относительно тайной любовной связи между ним и женой метрдотеля. Ему показалось забавным, что карлик может влюбиться до такой степени, чтобы платить деньги за возможность посмотреть на жену метрдотеля через дырочку в бельевой корзине.

Пронести Феррари в подвал в бельевой корзине было несложно. Он весил не более девяноста фунтов, а корзины иногда были значительно тяжелее.

Так Феррари ожидал в своей корзине, держа в руке часы. В десять минут восьмого хождение стало уменьшаться, В половине восьмого в длинном узком коридоре между кухней и кладовыми было тихо и пусто.

Феррари осторожно поднял крышку корзины, вглядываясь в слабо освещенный коридор. Он прислушался, затем выскользнул из корзины, прикрыл крышку и, держась поближе к более темной стене, бесшумно и быстро пошел по коридору до лифтов для персонала. Он добрался до конца коридора, выходящего в большое помещение, забитое ящиками с пивом.

Он услышал, как один лифт пришел в движение, и спрятался за ящиком.

Лифт остановился, и два официанта, маневрируя тележкой с подносами, вышли из него и пошли по коридору, оставив дверь лифта открытой.

Через несколько секунд Феррари был уже в лифте и нажал кнопку девятого этажа. Лифт мягко тронулся и быстро пошел вверх.

Он прислонился к стенке и ковырял в зубах деревянной щепочкой. Он был спокоен и невозмутим, как епископ на приеме.

Лифт остановился.

Феррари знал, что это был первый опасный момент. Если бы кто-нибудь оказался в коридоре, когда он открывал дверь лифта, его планы могли быть легко разрушены. Это был риск, на который можно было пойти. В любом плане, как бы тщательно он его ни разрабатывал, всегда было два — три опасных момента. Такой риск был приемлемым, так как до сих пор удача ему не изменяла. Он не видел причин, почему она покинет его на этот раз.

Поэтому он не колебался. Когда его рука нажимала на кнопку, открывавшую дверь, другая рука скользнула под пиджак и сжалась на рукоятке пистолета.

В коридоре было пусто.

Он покинул лифт, проскользнул через коридор и спрятался за занавеской, прикрывающей одно из окон, выходящих на море. Едва он туда встал, как услышал, что кто-то проходит, и улыбнулся. Все же удача не покинула его.

Он выглянул в щелочку и сам себе кивнул. Большой плотный мужчина, на котором как будто было написано «коп», медленно прошел по коридору. Он прошел мимо того места, где спрятался Феррари, и скрылся за поворотом коридора.

Феррари немедленно покинул свое убежище и быстро прошел в противоположном направлении. Пройдя около пятидесяти ярдов, он снова нырнул за портьеру и остался там, прислушиваясь и наблюдая.

Вдруг в нескольких ярдах от него открылась дверь и появилась девушка. На ней было открытое платье с низким вырезом, и Феррари с интересом смотрел на ее кремовую шею и плечи. Она закрыла дверь, но оставила ключ в замке. Он наблюдал как она медленно прошла к лифту, и, что-то напевая, нажала кнопку.

Толстый полицейский прошел обратно по коридору. Он прикоснулся к шляпе, приветствуя девушку. Та ослепительно улыбнулась ему в ответ, и он пошел дальше, не оглядываясь.

Дверь лифта открылась, и девушка вошла в кабину.

Феррари ждал.

Через несколько минут полицейский вернулся. Он близко прошел от того места, где стоял Феррари, и снова исчез за поворотом коридора.

Феррари вышел из-за портьеры, подошел к двери комнаты, которую только что покинула девушка, тихонько открыл ее и заглянул.

В комнате было темно. Он вынул ключ, вошел в комнату, закрыл дверь и запер ее. Затем, зажег свет.

Постель была застлана и комната выглядела убранной. Феррари решил, что горничная уже была здесь, и что, если ему снова повезет, его не потревожат по меньшей мере в течение часа. Он выключил свет и, подойдя к окну, раздвинул занавески. Окно выходило на бассейн и лужайки. Феррари были видны яркие огни, масса все еще купающихся и загорающих людей вокруг бассейна, снующих взад-вперед официантов в белых куртках, разносящих на подносах напитки.

Феррари знал, что комната Фрэнси находится в той части отеля, которая выходит к морю. Он знал также, что все окна на другом этаже той стороны отеля охраняются. Чтобы добраться до ее окна, ему нужно было залезть на крышу, перебраться через нее и затем спуститься с другой стороны.

Это должно быть опасное и трудное восхождение, одно из наиболее опасных его восхождений, но он был спокоен. Он долгое время изучал крышу через мощный бинокль и наметил для себя маршрут.

Он раздвинул занавески, сел на подоконник и посмотрел вниз. Было еще недостаточно темно, чтобы предпринимать попытку. Через полчаса темнота скроет его от любого, кому вздумается посмотреть на крышу.

Он сидел, глядя на освещенный бассейн, совершенно ни о чем не думая, расслабив мышцы. Стрелки на его часах медленно двигались. Небо постепенно темнело. В начале десятого он решил, что стало достаточно темно.

Он вынул из-под пиджака длинный моток шелковой веревки. Этой веревкой он несколько раз обвил свое тощее тело. На одном конце веревки был покрытый резиной крюк, а на другом — кольцо.

Он встал на внешний выступ окна и посмотрел вверх. Над ним был балкон одной из спален на десятом этаже. Он подбросил крюк, который зацепился за каменный выступ и удержался там.

Феррари поднялся по веревке без усилий. Он влез на балкон, заглянул через окно в пустую комнату и постоял некоторое время, наблюдая за людьми внизу, пока не убедился, что никто его не заметил.

Затем он взобрался на балюстраду балкона и посмотрел вверх на крышу, которая возвышалась над ним примерно футов на двадцать. Водосточный желоб проходил по всей длине крыши и он снова подбросил свой крюк. Он зацепился за желоб, и Феррари потянул, испытывая его прочность. Он не согнулся, но заскрипел под его сильными настойчивыми рывками, и без дальнейшей проволочки Феррари выбросил себя в пустоту и пополз вверх по веревке, пока его когтистые пальцы не уцепились за желоб.

Он подтянулся несколько выше желоба, сдвинул крюк и забросил одну ногу в желоб. Некоторое время он оставался в таком положении, сохраняя равновесие.

Перед ним была крутая крыша, далеко внизу сверкали огни прожекторов, голубая вода бассейна, непрерывно двигались автомобили, похожие отсюда на детские игрушки на зеленом ковре.

Феррари начал очень медленно наклоняться вперед, в то же время вытягивая другую ногу и подтягивая ее к желобу. Теперь он балансировал только на руках и небольшая ошибка могла оказаться фатальной. Он был совершенно спокоен, но сознавал опасность.

Когда он сказал Мауреру, что только один человек в мире может выполнить эту работу, он был вполне искренен. Этот момент балансирования оказался самым тяжелым в его жизни испытанием. Он не испугался, но подумал, что переоценил свои силы.

Он слегка наклонился вперед, затем начал подтягивать к себе лежащие в желобе ноги. Как только он начал сгибать ноги в коленях, он вдруг почувствовал, что теряет равновесие и на долю секунды центр его тяжести оказался сзади.

Его пальцы впились в холодный жестяной желоб, и он резко опустил голову на грудь. Благодаря этому центр тяжести снова слегка сместился вперед. Целую минуту он оставался недвижим. По его лицу тек пот, дыхание со свистом вырывалось из груди. Он был на волосок от смерти и это на мгновение его потрясло.

Когда он немного отдохнул, он снова наклонился вперед, снова начал подтягиваться. На этот раз ему удалось подтянуть под себя ноги, согнув колени. Он выглядел крошечным черным шариком, едва державшимся на краю желоба. Продолжая клониться вперед, он медленно выпрямил ноги, подавая свое тело вперед и вверх. Его руки выбрались из желоба и распластались по кровле.

Теперь он уже стоял ногами в желобе, прижавшись телом к кровле. Он снова замер, восстанавливая дыхание. Затем он медленно освободил веревку, которая висела у него на шее, и бросил крючок вверх к коньку крыши.

Ему пришлось бросать четыре раза, прежде чем крючок зацепился, и один раз, пытаясь как можно лучше бросить его, он чуть не потерял равновесие.

Но как только Феррари удостоверился, что крюк зацепился прочно, он, держась за веревку обеими руками, пошел по крыше и, добравшись до конька, уселся на него верхом.

Теперь он мог себе позволить взглянуть вниз, на море, спокойно омывающее скалы в двух сотнях футов под ним. Где-то как раз под краем крыши была комната Фрэнси.

Он мог увидеть свет из окна как раз внизу, услышать музыку, передаваемую по радио. Закрепив кольцо на конце веревки вокруг своей лодыжки, Феррари, держась за нее, спустился вниз, пока его ноги не коснулись желоба. С этой стороны крыша была не такая крутая, и он без труда мог сесть на нее. Затем он бесшумно перевалился через край крыши. Перевернувшись при этом вниз головой и удерживаемый только кольцом, пристегнутым к лодыжке. Заглянув в большую просторную комнату, он в первый момент даже не поверил, что ему так повезло. Он нашел комнату Фрэнси с первой попытки.

В комнате было трое: две женщины-полицейские и Фрэнси. Женщины находились в отдалении от окна; одна читала, а другая вязала.

Фрэнси сидела перед туалетным столиком и причесывалась.

Феррари висел головой вниз в темноте и наблюдал за ней. Через минуту или около того она положила расческу и поднялась. Голубой халат подчеркивал ее бледность. Она направилась к креслу у окна и села в него.

Феррари снова уцепился за веревку и забросил себя обратно на водосточный желоб. Он посмотрел на часы. Они показывали половину десятого. Нужно было ожидать еще полчаса. Он принялся ждать.

* * *

Конрад поднял голову, когда Форест вошел в комнату. Форест пообедал и, прежде чем прийти к нему в комнату, совершил прогулку по этажам. Он сел в глубокое кресло с видом человека хорошо отдохнувшего и удовлетворенного.

— Неплохой обед, — заметил он. — Здесь неплохо готовят, правда?

— О, конечно, — безразлично ответил Конрад. Сам он даже не заметил, что ел за обедом. — Ну, сэр, что вы о ней думаете?

— Хорошая девушка и чертовски хорошенькая при том, — ответил Форест, вытягивая ноги. — Я долго разговаривал с ней и, думаю, убедил ее подписать заявление. Конечно, она боится Маурера. Вайнер сделал свое дело, внушив ей страх перед ним, но она обещала так или иначе сообщить мне свое решение завтра утром. — Он поднял голову. — Я замолвил за тебя словечко, Пол.

— Да? И как она отреагировала? — спросил Конрад, выпрямляясь.

— Она, кажется, немного ошеломлена тем, что ты хочешь на ней жениться. У нее масса комплексов, и это неудивительно. Ты должен быть терпеливым. Пол. Это займет много времени. Я сказал ей, что если она подпишет заявление, мы будем финансировать ее поездку с тобой и мисс Филдинг на пару месяцев в Европу сразу после суда. Ей это, похоже, понравилось.

— Правда? Вы так любезны, сэр. А относительно финансирования? Казначейство же никогда не пойдет на это?

— Никакой надежды, — сказал Форест и засмеялся. — Это уж твоя забота, Пол. Я дам тебе отпуск на пару месяцев, если ты положишь конец этому рэкету.

— Я сделаю это. А она, действительно, сказала, что ей нравится такое предложение?

— Я сделал предложение, — ответил Форест, потирая с хитрым видом свой нос. — Я посоветовал ей посмотреть Венецию. Если ты не сможешь завязать роман в гондоле, тогда ты совсем не тот мужчина, за которого я тебя принимаю. Ты был когда-нибудь в Венеции? Я возил туда жену на медовый месяц. Лучшего места в мире нет.

— Ловлю вас на слове, — сказал, улыбаясь, Конрад. — Ну, это все в будущем, а теперь лучше поговорим о ее безопасности до суда. Что вы думаете о предпринятых мною мерах предосторожности?

— Отлично, — ответил прокурор. — Они не смогут до нее добраться, теперь я это сам увидел. Хорошая работа. Пол. А какие у тебя планы насчет перевозки ее в здание суда? — Он вздрогнул — Этот самолет летит совсем низко.

Неожиданный свист воздуха и рев самолетного двигателя напугали их обоих.

— Это, наверное, ночной рейс Пасифик-Сити — Лос-Анджелес, — сказал Конрад, глядя на часы. Было ровно десять. — Я думаю, что лучшее, из того что можно сделать — это забрать ее отсюда в бронированном автомобиле с эскортом мотоциклистов. Мы будем держать ее в здании суда. Там есть в подвале несколько комнат, которыми мы сможем воспользоваться. Там не очень-то приятно, но это всего только на неделю или около того. Окон там нет и всего один вход.

— Да, — сказал Форест, — но мы должны еще поймать Маурера.

— Все еще никаких новостей?

— Барден звонил минут десять назад. Он говорит, что по городу ходят слухи, будто Маурер вернулся. Они сейчас его ищут. Конрад выпрямился на стуле.

— Вернулся? Кто пустил этот слух?

— Снова самолет, — сказал Форест, когда маленький моноплан пронесся мимо окна. Он встал и подошел к окну.

Летящий к морю самолетик сверкал красными неоновыми огнями. Он был похож на какую-то райскую птичку. Самолетик сделал бочку, мертвую петлю и полетел обратно к отелю.

— Рекламный трюк, — сказал Конрад, без интереса наблюдая за самолетом. Его голова была занята Фрэнси. Мысль поехать с ней в Венецию заставила его сердце биться сильнее. Это путешествие даст ему шанс уговорить ее.

— Неплохо выполняет, — заметил Форест, выглядывая из окна, чтобы лучше видеть самолет, который облетел вокруг отеля и помчался вниз к морю. — Интересно, что он рекламирует? Эй, посмотри, посмотри. Пол!

Немного раздраженный детским интересом Фореста Конрад подошел ближе к открытому окну.

Самолет летел теперь немного ниже скалистых утесов, практически на уровне отеля. Фигура, освещенная красными и голубыми огоньками, стояла на одном из крыльев. Она махала рукой, когда самолет проносился мимо отеля.

— Безрассудный дурак, — проворчал Конрад. — Чего только люди не делают за деньги.

— Когда я был мальчишкой, — сказал Форест, — я хотел стать воздушным акробатом. У этого парня, действительно, железные нервы. Посмотри на него.

Самолет теперь возвращался, летя все еще очень низко. Акробат теперь стоял на руках, балансируя на самом краю крыла.

Конрад слышал перекрывавшие рев двигателя возбужденные крики людей в саду, приветствующие самолет.

— Вот он опять, — сказал Форест и еще дальше высунулся из окна. — Он стоит теперь на одной руке…

Конрад почувствовал, что дорожка, на которой они стояли, вдруг сдвинулась, когда Форест высунулся из окна. Он увидел, что тот подался вперед и стал неистово хвататься за подоконник. Конрад ухватился за его пиджак и напрягся, когда почувствовал, что тот потерял равновесие и падает наружу. Одно ужасное мгновение он думал, что пиджак вырвется у него из рук, затем Форесту удалось зацепиться за раму окна и перевалиться обратно в комнату.

— Бога ради, — задыхаясь сказал Конрад. Форест побледнел. Он был потрясен.

— Спасибо, Пол, — сказал он хрипло. — Черт возьми! Я почти вывалился. А тут далеко падать. Фу! Думаю, дорожка соскользнула…

Конрад встал, как вкопанный, лицо его побелело. Сквозь рев возвращающегося самолета они оба услышали леденящий кровь дикий ужасный вопль.

— Что это? — воскликнул Форест.

Конрад бросился из комнаты, ничего не видя, пробежал по коридору к комнате Фрэнси.

Двое полицейских шли с противоположной стороны. Конрад толчком распахнул дверь.

Обе женщины-полицейские стояли вдали от открытого окна с побелевшими лицами. Мэдж Филдинг с посеревшим лицом заламывала руки. Фрэнси не было.

— Мэдж! Что случилось? — спросил Конрад, прерывающимся голосом.

— Она выпала! Она высунулась из окна, глядя на самолет, и вдруг неожиданно закричала. Я бросилась к ней, но было слишком поздно. Казалось, ее вытянуло из окна. Она боролась, потом дорожка выскочила у нее из-под ног и она выпала…

Форест промчался мимо Конрада к окну и выглянул наружу. В двух сотнях футов под ними, словно маленькая сломанная кукла, вытянувшись на залитом лунным светом песке, лежала Фрэнси.

Некоторое время он смотрел на нее, затем отошел назад. Конрад подошел к стулу и сел.

— Ну, вот так-то, — сказал Форест тихим злым голосом. — Черт возьми! Мое дело против Маурера выпало в окно.

Самолет еще раз пронесся над отелем, затем его неоновое освещение погасло и он снова быстро ушел к морю.

Глава 11

На следующее утро в десять часов Джэк Маурер в сопровождении своего адвоката Эйба Головича и четырех настороженных телохранителей с хмурыми лицами подъехали в голубом «кадиллаке» к городской ратуше.

За полчаса до этого все газеты в городе получили информацию, что Маурер собирается сдаться окружному прокурору. Поэтому его встречала целая толпа репортеров, фотографов, теле — и кинорепортеров и три телекамеры.

Когда Маурер выходил из машины, на его смуглом лице сияла широкая улыбка. Он помахал рукой в сторону телевизионных камер. Маурер был поклонником телевидения и ему нравилось думать, что в этот момент несколько миллионов людей видят его.

Репортеры окружили его, но четверо телохранителей образовали вокруг него стену и оттеснили их в сторону.

— Немного терпения, ребята, — сказал Маурер из-за спин телохранителей. — У меня будет что сказать, когда я выйду. Подождите, пока я поговорю с окружным прокурором.

— Почему вы уверены, что выйдете обратно? — прокричал один из репортеров с красным от гнева лицом.

Маурер снисходительно улыбнулся, затем, окруженный телохранителями, поднялся по ступенькам и исчез в дверях.

— Жирная свинья! — сказал репортер. — На этот раз уж ему не отвертеться. Они прижмут его.

— Да ну? — усмехнулся репортер «Пасифик Геральд». — Не думаешь ли ты, что такая скотина, как Маурер, пошла бы сдаваться, если бы не знала, что отобьется от обвинений? Ставлю десять долларов против дайма, что он выйдет оттуда свободным как воздух.

— Играй сам с собой, сынок, — заметил другой репортер. — Мне хотелось бы знать, что есть у Фореста против нею.

— Разве ты не знаешь, что единственный свидетель, который был у него, выпал из окна прошлой ночью? — спросил репортер «Пасифик Геральд». — Он выскользнул из рук, как смазанная маслом змея. Он никогда не допускал никаких свидетелей и впредь не допустит.

— Это был несчастный случай, — горячо заявил другой репортер. — Я разговаривал с Конрадом. Этот парень знает, что говорит. Она выпала из окна случайно.

— Также как и Вайнер утонул в ванне случайно? Да? Если вы в это верите, то вы — единственный, кроме Конрада.

Они все еще спорили, когда через десять минут вдруг наступила тишина, дверь открылась, из ратуши вышел Маурер, окруженной телохранителями.

Маурер сиял. Он остановился на верхней ступеньке и посмотрел вниз на каменные и недоброжелательные лица репортеров.

Эйб Голович, побледневший и усталый, стоял справа от него. Его жирное лицо ничего не выражало, но глаза его были глазами человека без надежды на будущее.

— Ну, ребята, — сказал запыхавшийся Маурер, — оказывается, все это было ошибкой.

— Обождите минуту, мистер Маурер, — возмущенно закричал телерепортер. — Неужели вы не скажете несколько слов в микрофон? Неужели вы не сделаете заявления?

— Конечно, скажу, — ответил Маурер. — Я ведь обещал вам сделать заявление, и я никогда не отказываюсь от своих обещаний.

Он спустился вниз к микрофонам.

— Я пользуюсь случаем, — сказал он, говоря прямо в микрофон, — чтобы поблагодарить всех моих доброжелателей за их добрую поддержку во время этой абсурдной, но тем не менее чрезвычайно неловкой ситуации, возникшей вследствие недоразумения между полицией и городской прокуратурой. Как вы все знаете, был выдан ордер на мой арест. Меня обвиняли в том, что я якобы убил мисс Джун Арно, которая была для меня одним из самых дорогих друзей. — Маурер с трудом удерживал на лице широкую искреннюю улыбку под испытывающим взглядом циничных глаз репортеров, а особенно репортера «Пасифик Геральд», который протолкался в передний ряд и смотрел на Маурера с нескрываемым презрением.

Маурер сделал в голове пометку, чтобы задать этому юнцу трепку в ближайший и наиболее удобный момент.

— Она была для меня дорогим другом, — повторил он, отводя глаза от репортера. — Окружной прокурор — честный человек. Это человек, которым я восхищаюсь. Он выше повседневной коррупции нынешней администрации. Он искренне верил, что у него достаточно оснований для возбуждения против меня уголовного дела, и я говорю теперь здесь, что он выполнял свой долг, выдавая ордер на мой арест. — Маурер понизил голос, улыбнулся еще шире и, стараясь не встречаться взглядами с корреспондентами, обратил все свое внимание на телевизионные камеры. В конце концов эти камеры вбирали его речь и несли его лицо в дома тысяч паразитов, которые играют за его игральными столами, используют его шлюх, платят в союз, благодаря ему пьют за его счет и выбирают его людей в общественные органы. Для них у него была заготовлена самая лучшая улыбка. — На основании представленных ему данных, он не мог не выдать ордера. Но при ближайшем рассмотрении оказалось, что доказательства, которые имелись у окружного прокурора против меня, были необоснованы. — Он помахал белыми жирными руками. — Не думайте, что окружной прокурор действовал предвзято. Ни в коем случае. Факты были. Если бы я был в городе, а не в море, ордер на мой арест никогда не был бы выдан, потому что я все сразу бы ему объяснил, как это сделал только что. — Он улыбнулся в телевизионные камеры. — Я сказал ему, что Джун Арно была для меня очень близким другом, — продолжал он, — и что я никогда не причинил бы ей никакого вреда. Ее смерть для меня была страшным потрясением. Как только я узнал, что выдан ордер на мой арест, я вернулся, чтобы опровергнуть обвинения. Господа, окружной прокypop отменяет этот ордер. Он даже принес мне извинения за неудобства, которые я испытал…

Репортер «Геральда» грубо оборвал его:

— А может быть дело, которое возбудил против вас окружной прокурор, провалилось только потому, что два свидетеля очень кстати умерли в результате несчастного случая?

Маурер с сожалением посмотрел на него. «Этот придурок окажется замурованным в блоке цемента на дне моря, так и не повзрослев», — подумал он и покачал головой.

— Мистер Форест не сообщил мне ни о каких свидетелях. Я не знаю о них ничего, кроме того, что прочитал в газетах сегодня утром. Мне сказали, что принадлежащий мне золотой карандаш был найден возле плавательного бассейна Джун Арно. На карандаше были мои отпечатки пальцев и пятно крови. Оказалось, что кровь той же группы, что и у мисс Арно, и полиция пришла к поспешному заключению, что раз не найдено крови в том месте, где был карандаш, то именно я — убийца мисс Арно. На этом нелепом доказательстве полиция и построила все дело. На самом же деле, когда я был у мисс Арно накануне ее смерти, я поранил палец и кровь попала на карандаш. Я уронил этот карандаш в сток. Вам известно, что я — человек не бедный, и всегда могу купить себе другой, поэтому я оставил его в стоке. — Он сделал паузу, и затем добавил с улыбкой, которая выглядела как угрожающий оскал. — Что я могу поделать, если моя группа крови оказалась той же, что и у мисс Арно?

Маурер подал знак и четверо телохранителей немедленно двинулись вперед, расталкивая репортеров в стороны. Маурер быстро спустился по ступенькам и нырнул в машина.

Голович пробрался вслед за ним, пока телохранители сдерживали репортеров. Машина рванулась с места.

Как только они отъехали от изумленной толпы, Маурер откинул голову и издал короткий лающий смешок.

— Забавно, Эйб. За все деньги этого города стоило посмотреть, каким стало лицо у этого негодяя Фореста, когда ты за него взялся. — Он хлопнул Головича по жирному плечу. — Теперь я могу выйти из дела. Послушай, Эйб, вот что я хочу, чтобы ты сделал. Составь полный список моих денег: вкладов и наличных. Мне нужен также список акций и облигаций и их текущая стоимость.

Голович быстро с подозрением посмотрел на него.

— Зачем, Джек?

— Неважно. Я хочу выйти из дела. Я получил столько денег, сколько хотел. А синдикатом я сыт по горло. Если они хотят управлять Калифорнией, пусть занимаются этим сами.

— Я думал, что ты займешься Феррари, — резко сказал Голович.

Маурер улыбнулся, но его глаза были как лед.

— Это верно. У меня была такая мысль, но Сейгель все провалил. Я думал, что он хоть на этот раз сможет провернуть дело, но он проваливает все, к чему прикасается. Успеха он добивается только у женщин и больше нигде.

Голович, побледнев, посмотрел на Маурера:

— Что с ним случилось?

— Феррари оказался слишком быстр для него, вот что случилось. Эту ставку я проиграл. Я говорил с Большим Джо. Я объяснил ему, что ко мне это не имеет никакого отношения. Ему, кажется, было даже смешно, что кто-то мог попытаться разделаться с Феррари, очень смешно.

Большой «кадиллак» свернул в ворота виллы Маурера и помчался к дому. В свете яркого утреннего солнца Голович заметил довольно много скучающих людей.

— Кто эти парни? — спросил он. — Что они здесь делают?

— Простая мера предосторожности, — ответил Маурер. — Мне не хочется рисковать. Если Феррари попробует какой-нибудь из своих трюков на мне, ему придется плохо.

Голович ничего не сказал, но почувствовал, как холодок пробежал по его спине. Неужели Маурер, действительно, верит, что все эти вооруженные люди смогут защитить его от Феррари, если тот вздумает расправиться с ним? Неужели он такой слепой и самонадеянный дурак?

Машина остановилась у величественного входа.

— О'кей, Эйб, составь эти списки и приходи к ленчу. Яхта стоит неподалеку. Может быть я уеду сегодня же вечером, — сказал Маурер, вываливаясь из автомобиля.

— Джек, — хрипло спросил Голович, — что же будет со мной, если ты уедешь?

Маурер уставился на него так, словно не поверил тому, что он услышал.

— С тобой? — спросил он, нахмурившись. — Ну, думаю, ты как-нибудь устроишься. — Он по-волчьи оскалился. — Может, у меня появится какая-нибудь идея, когда ты придешь к ленчу.

Трое вооруженных парней сидели в холле. Увидев Маурера, они вскочили и вытянулись.

— Оставайтесь здесь, ребята, — сказал он, — и смотрите в оба.

— Будьте уверены, босс, — ответил один из них. — Все будет в порядке.

— Дай-то Бог, — усмехнулся Маурер и вошел в большую гостиную.

Долорес стояла у открытого окна, выходящего на веранду. В простом черном платье она выглядела стройной и привлекательной. Она была бледна, под глазами залегли тени.

— Здравствуй, Долли.

— Привет, Джек, — отозвалась она.

— Приготовь мне коктейль, пожалуйста. Он подошел к окну и посмотрел вниз на большой сад. Почти везде стояла охрана, некоторые даже с автоматами в руках.

— Сейгель попытался прикончить Феррари, — сказал Маурер, пока Долорес готовила ему коктейль. Он сел в кресло спиной к окну. — Но Феррари всадил в него нож. Поэтому я принимаю некоторые меры предосторожности, пока Феррари не покинет город.