Владигор

Вдруг Владий, все это время молча стоявший позади Горбача, вышел вперед и сказал:

— Я согласен. Кабан. Я буду с тобой драться — здесь и сейчас.

Толпа мгновенно затихла. Никто не ожидал, что мальчишка примет вызов, обрекающий его на заведомую погибель.

— Ты что, Владий, с ума сдвинулся? — громко прошептал Ждан, дергая приятеля за рукав. Но Владий только плечом повел, освобождаясь от руки Ждана. Горбач пристально посмотрел на своего подопечного. Жаль, конечно, что всем его замыслам не суждено сбыться, да ничего не поделаешь.

— Хорошо, быть посему! — твердо произнес он. — .Расчистить круг. Начинать по моему слову.

Владий прекрасно осознавал, на какое безумие он осмелился. Но понимал также, что, не приняв вызова Кабана, он будет просто растерзан оравой ослепленных ненавистью разбойников. Какой же выбор ему оставался?

Толпа, предвкушая забавное зрелище, расступилась, освобождая место для поединка, а скорее — для растерзания мальчишки диким зверем. Здоровенный громила оскалился, с нарочитой неспешностью сбросил Дерюжную куртку, поиграл мускулами, демонстрируя всем свою мощь.

Владий внимательно осмотрелся, оценивая площадку, выделенную для схватки, и прикидывая, как и что здесь можно использовать в драке. Две чахлые березки, большая бочка с водой, гнилое бревно и несколько поленьев, сваленных в кучу возле крыльца атаманской избы. Что ж, особо не разгуляешься, но все-таки не на пустом месте… Он вытащил нож и приготовился к схватке.

Кабан, расправив могучие плечи, медленно двинулся в сторону Владия. Свой нож он зажал в зубах, словно показывая — я, мол, этого гаденыша одними руками раздавлю! Владий стоял чуть пригнувшись и напружинив ноги, выставив нож вперед.

Когда расстояние между ними сократилось до двух шагов, Владий обманным движением наклонился влево и тут же, подогнув правую ногу, скользнул под рукой Кабана в противоположную сторону, сразу оказавшись у того за спиной. Кабан мгновенно повернулся, но Владий без малейшей задержки повторил свой трюк, на этот раз успев полоснуть противника острием ножа по бедру.

Рана, конечно, не была глубокой, однако она весьма чувствительно задела самолюбие Кабана. По-прежнему сжимая нож в зубах, он бросился на мальчишку. Владий едва успел увернуться. Теперь его позиция была не слишком удобной: путь к возможному отступлению отрезала бочка с водой. Рыжий мордоворот тоже заметил его оплошность и с довольным видом фыркнул. Сейчас он гаденыша достанет и… Кабан не уловил того момента, когда юркий малец кинулся ему под ноги. Руки громилы схватили лишь воздух, а сам он, потеряв равновесие, буквально врезался в бочку.

Разбойники, наблюдавшие за этим странным поединком, дружно загоготали. Смех стал еще громче, когда в Кабана, не успевшего опомниться после столкновения с дубовой бочкой, полетели сучковатые поленья. Владий успел штуки четыре их швырнуть, пока его противник искал выпавший в траву нож. Одно полено угодило Кабану прямехонько в глаз, заставив разбойника взвыть от резкой боли.

Озверевший, не столько из-за подбитого глаза и царапины на бедре, сколько из-за неуместного веселья своих товарищей. Кабан заскрежетал кривыми зубами и не разбирая дороги, устремился вперед. Остановить его теперь могла бы лишь крепостная стена.

Но Владий и не собирался встречать Кабанью тушу своей грудью. Он развернулся и кинулся наутек! Добежав до двух березок, он проскочил между ними, громила же вынужден был обогнуть неожиданное препятствие, да еще и за ствол березы ухватиться рукой, чтобы не пролететь мимо. Владий, ожидая этого, сделал молниеносный выпад. Охотничий нож до середины лезвия вонзился в правое плечо Кабана. Тот охнул, отшатнулся назад и застыл, с удивлением глядя, как из глубокой раны бежит густая кровь.

Внезапно наступила полная тишина, нарушаемая лишь хриплым дыханием Кабана. Зрители поняли, что их товарищу не удастся взять мальчишку голыми руками, что «гаденыш», оказывается, умеет больно кусаться и намерен это наглядно доказать.

Тишину прервал звонкий возглас Ждана:

— Молодчина, Владий! Так его!.. Кто-то поддержал:

— А что, парень-то не из слабаков. Придется Кабану попыхтеть.

— Верно говоришь. Рябой. Давно Кабан так не бегал!

Владий стоял посреди поляны, не спуская глаз с противника и стараясь угадать, что тот теперь предпримет. Кабан перехватил нож в левую руку и медленно двинулся к мальчишке. Он понял, что в ловкости явно уступает ему, поэтому решил оттеснить Владия к атаманской избе и там уж наконец искромсать в куски.

Не сразу сообразил Владий, какую западню готовит ему разбойник. А потом поздно стало: пятясь, он очутился почти у самых ступенек крыльца. Попробовал было скользнуть в одну, в другую сторону, но Кабан пресек его попытки, перекрывая выход на свободное пространство. С верхней ступени крыльца за ним бесстрастно следил Протас.

Кабан оскалился, готовясь сокрушить малолетнего врага своего лавиной неотразимых ударов. Владий отступил еще на один шаг и почувствовал под ногой первую доску крыльца. Отходить дальше некуда.

Громила выкинул руку с ножом вперед, метя мальчишке в живот. Но за мгновение до этого Владий каким-то немыслимым, почти заячьим прыжком взвился вверх. Левой ногой он отбил нож Кабана, а правой пяткой вмазал ему в переносицу. Еще в воздухе извернувшись, Владий приземлился на четвереньки, больно ударившись о ступени. Ему некогда было замечать боль и хлещущую из голени кровь. Враг был в шоке, однако, раскачиваясь как пьяный, с окровавленным лицом, уже ничего не соображая из-за оглушительного звона в башке, он продолжал перекрывать путь к спасению.

Владий кубарем скатился ему под ноги и головой ударил в пах. Кабан скрючился, взмахнул ножом, на сей раз вспоров — и достаточно глубоко — правое бедро противника. Но сам он на ногах не удержался, всем телом рухнув на Владия.

Толпа застыла. Сейчас Кабан приподнимется, вскинет нож и одним ударом пригвоздит распластанного под ним мальчишку к ступеньке атаманского крыльца… Почему же он не спешит? Даже не шевельнется!

Из-под массивной туши медленно выбрался окровавленный Владий. Он отполз чуть в сторону и сел, очумело глядя на неподвижного Кабана. От толпы разбойников отделился Горбач, решительно подошел к поверженному громиле и с видимым усилием перевернул его на спину.

Общий вздох потрясенных зрителей пронесся над поляной. В груди Кабана торчал охотничий нож Владия.

— Прямо в сердце, — негромко сказал Горбач, — И по самую рукоятку… Славный удар.

Все разом загалдели, кинулись осматривать труп, кто-то принес чистые тряпицы, чтобы перевязать раны победителя, кто-то подал ему напиться. Словно и не требовали совсем недавно содрать с него шкуру, посадить на кол. Таковы уж нравы разбойных людей: победителю — почет и уважение, а побежденный никого не интересует.

5. Крылатый разведчик

Белун сидел в старом кресле с высокой спинкой возле распахнутого в ночь окна и ждал. Взору его открывалось глубокое ущелье, выходящее в предгорную долину, за которой угадывалась темная громада леса. Лунный свет не достигал дна ущелья, но озарял долину и пересекающую ее узкую ленту дороги. Не видно было и того, как эта дорога, вбегая в ущелье, затем еще более сужается и превращается в опасную каменистую тропу, крутым серпантином поднимающуюся по высокой горе к воротам Белого Замка. Ни один человек не решился бы ночью пройти по ней. Да и ясным днем уже много лет не появлялись путники на этой дороге.

И все-таки чародей, когда выдавался свободный час, неизменно садился в кресло у окна и смотрел вдаль, поджидая долгожданного гостя. Он знал, что почувствует его приближение задолго до того, как старческие глаза разглядят едва приметную точку, пересекающую долину. Однако не мог почему-то отказаться от своей странной привычки. Может быть, она просто помогала ему сосредоточиться, разобраться в мыслях и чувствах, спокойно продумать планы дальнейших действий.

Впрочем, сейчас он ждал совсем другого путника, для которого не помеха предрассветная мгла и крутые горные склоны. Тот, кого он ждал, обязательно должен явиться до зари. В противном случае встреча будет отложена до следующей ночи…

За окном мелькнула быстрая тень, и морщины на озабоченном лице чародея разгладились. В комнату влетела большая серая птица. Она уверенно опустилась на крышку стола, нахально прошлась, цокая когтями, между тарелок с кушаньями и, скосив круглый черный глаз на старика, изрядно отпила из бокала.

— Не наглей, Филька! — сказал Белун, улыбнувшись. — Сядь по-человечески, никто тебя не собирается голодом морить.

В ответ филин (а птица была именно филином, правда, очень крупным и сильным) что-то прогукал на своем языке, взвился к потолку и, сложив крылья, камнем рухнул на пол. Сверкнула мгновенная и не слишком яркая вспышка — и вместо филина перед чародеем предстал красиво сложенный молодой человек, напоминающий лесную птицу разве лишь большими круглыми глазами, какие у людей встречаются крайне редко, и очень длинными грубыми ногтями, весьма похожими на цепкие птичьи когти.

— Скоро солнце взойдет. Я уже начал беспокоиться…

— А что со мной может случиться? — небрежно пожал плечами юноша. — Просто путь не близкий, вот и задержался.

Он подошел к столу, сделал несколько жадных глотков из бокала и потянулся к тарелке.

— Филимон! — одернул его Белун. — Ты же прекрасно знаешь, что сразу после перевоплощения опасно злоупотреблять человеческой пищей. Сядь, остынь и начинай рассказывать.

— Ну вот, я так и знал! — изобразил обиженного Филимон. — Спешишь, не жалея крыльев, на зайцев, шмыгающих по полям, внимания не обращаешь, а дома и перекусить нормально не дают!

— Рассказывай, — коротко повторил старик. На сей раз молодой человек бросил свои выкрутасы и устроился поудобнее в соседнем кресле, успев, однако, между делом прихватить с широкого серебряного блюд баранью лопатку.

— Собственно говоря, хозяин, я увидел все то, что ты предполагал. Арес, заявившись в Ладор, сразу повел себя похозяйски. Климога хотя и сопротивляется этому, да ничего поделать не в силах. Он выполняет все распоряжения Ареса. Пока об этом никто не догадывается. Считается, что Арес у него в главных советниках ходит, но я-то видел, как он указы под диктовку Черного колдуна пишет, как побаивается без его согласия малейший шаг сделать.

Откусив хороший шмат мяса от бараньей лопатки, Филимон быстренько, почти не разжевывая, проглотил его и продолжил:

— Так вот, говорю, влияние Ареса при дворце растет с каждым днем, поскольку челядь раньше других подлинную власть чувствует. Правда, пока ничего серьезного колдун, по-моему, не предпринимал. По мере возможностей исправляет те глупости, которые князь успел натворить: заставил его сполна рассчитаться с наемниками и служилыми людьми, велел малые посольства снарядить в Ильмер и Венедию, ну и прочее в этом роде. В одной из комнат, что ему отведены, понаставил разных сосудов, отдельную печь приказал выложить и, случается, по целым дням запершись сидит: всякие жидкости смешивает, над камушками колдует, что-то в ступке растирает, мелом на черной доске знаки выводит…

— Ну и что же у него получается? — насторожился Белун.

— Да ничего особенного, я так думаю. Очень много черного дыма и копоти, иногда вспыхивает что-то… Одни забавы!

— В следующий раз прихвати мне тех порошков, которые он изготовил, и копоти соскобли с коготок. Проверить нужно…

— Будет сделано, хозяин.

— А про Владия слышал их разговоры?

— Не без этого. По настоянию Ареса князь Климога по городам и селеньям всем своим 'соглядатаям приказ дал искать самозванцев, посулил награду за поимку. Пока награду ту никто не получил, хотя желающих среди отребья всякого предостаточно. Колдун постоянно Климоге напоминает, что главное для них — княжича изловить. Климога сердится, говорит, будто его люди давно бы мальчишку нашли, если б жив был. Однако, похоже, какой-то след или зацепочка у колдуна имеется, поскольку он вдруг велел особо прощупать всех, кто на берегах Чурань-реки живет, и начал проявлять большой интерес к речным разбойникам.

После этих слов чародей глубоко задумался. Ведь если Черный колдун догадался о том, кем на самом деле был колченогий мужик из корчмы, то отыскать княжича рано или поздно он сумеет. Конечно, речных разбойников за здорово живешь не обломать, да иные из них больно до злата-серебра охочи. Нужных найдет, кто про Владия знает, одного-другого перекупит — сами ему княжича доставят. Эх, не подсказать, не посоветовать Владию, что беда близко! Был бы заветный перстень с голубым аметистом при княжиче, может, не так тревожно было бы сейчас старику чародею. Но либо потерял его Владий, либо убрал куда от себя подальше, только молчит перстень, не слышно давно его голоса… И ничего не поделаешь здесь, вновь приходится на Перуна. уповать и на добрых людей надеяться.

Отогнав тяжелые мысли, Белун вернулся к расспросам о делах Ареса и Климоги. Солнце уже над горами взошло и лучи его дальний лес озарили, когда чародей, выяснив все подробности у своего разведчика (у того от усталости, от долгого ли рассказа, от вина ли выпитого даже язык заплетаться стал), наконец поднялся с кресла и сказал:

— Молодец, Филимон. Спасибо тебе за службу. Сейчас поешь, попей, отдыхать иди. Ночью вновь тебе путь дальний.

— Эт-т куда еще, хозяин лас-сковый? — вскинулся Филимон. — Разве нельзя хотя бы, ну, на три-четтыре денька задержаться?

— Нельзя, Филька. Не время сейчас в покое нежиться. К вечеру я послания собратьям-чародеям напишу, полетишь с ними к Добрану в Ильмерское княжество в Ладанею к Зареме и Гвидору, к Алатыру на реку Эридань. Они остальных сами оповестят. Сердцем чувствую — большие труды нас всех ожидают.

С этими словами, не обращая внимания на подчеркнуто тяжкие вздохи Филимона, он вышел из комнаты.

В рассказе разведчика насторожила и встревожила Белуна прежде всего та активность, с которой Черный колдун начал осуществлять свои дела. Похоже, что верный слуга Триглава послан в Синегорье не столько для исправления ошибок скаредного и самовлюбленного Климоги, сколько для подготовки чего-то более важного.

Двенадцать чародеев совместными действиями смогли сдержать первый натиск Злой Силы, заставили ее в Синегорье увязнуть, перекрыли на какой-то срок пути в соседние княжества. Не обошлось без ошибок и неудач: в Борее обратил Триглав многие кланы себе в услужение, в Рифейских горах второй год кровавый урожай собирает. Однако в целом тот план, который был принят чародейским синклитом шесть лет назад, пока себя оправдывал.

И вот новые напасти близятся. Какие, где, с какой стороны? На эти вопросы только сам Триглав ответы знает. Самое же худое и горькое в том состоит, что княжич еще слишком юн и неопытен, что не ведает он пути своего, а помочь ему и от беды уберечь даже Белун не в силах.

6. Побег

Раны очень скоро затянулись. То ли не были так серьезны, как сперва показалось, то ли и здесь проявила себя удивительная способность Владия невероятно быстро восстанавливать силы и здоровье. Через пять дней после схватки с Кабаном, закончившейся столь неожиданно для всех, кто ее требовал, он и Ждан вновь сидели на своем излюбленном месте возле ручья. Оба уже знали о предстоящем набеге на рыбацкое поселение, в котором по приказу Протаса должны будут принять участие. Ждан откровенно радовался возможности проявить себя, показать сотоварищам свою молодецкую удаль. Владий, напротив, был задумчив и хмур.

— Все спросить у тебя хотел, — сказал Ждан, осматривая розовый шрам на голени приятеля. — На тебе всегда раны заживают, как на собаке, или прежде иначе было?

— А я и не помню, как прежде было. Да и раниться не доводилось в княжеском дворце. Так, синяки и шишки, ничего серьезного.

— Драться тебя тоже во дворце выучили? Сроду не видел я того выкрутаса, каким ты Кабана у крыльца встретил. Подсказал бы, как это делается!

— Честное слово. Ждан, понятия не имею, как получилось! — пожал плечами Владий. — Словно внутри меня кто-то другой оказался и за меня все проделал. Я только своих рук и ног послушался…

Ждан недоверчиво хмыкнул, но спорить не стал. После купания в ручье они уже полностью обсохли, поэтому, одевшись, направились к становищу. Ждан больше не приставал с расспросами, видя, что приятель его не в настроении. Однако Владий вдруг обернулся к нему и сказал:

— Пойдем, покажу кое-что.

— Далеко? А то ведь нас Горбач ждет…

— Здесь близко. Если, конечно, Заморочного леса не боишься.

Ждан присвистнул. Владий, понимая его сомнения, пояснил:

— Не волнуйся, в гущу не полезем. Это на краю леса, нечисть туда не суется.

Не задавая больше вопросов, Ждан повернул вслед за ним. Вскоре они оказались на тот самом месте, откуда Владий впервые увидел приметы человеческого жилья. Немного подумав и осмотревшись по сторонам, он уверенно подошел к ореховому кусту и, опустившись на колени, стал ножом разрывать сухую песчаную землю. Через некоторое время он извлек на свет то, что искал: медную медальку с изображением Перуна и княжеского родового знака и чародейский перстень с голубым аметистом. Они ничуть не пострадали от долгого лежания в земле, даже шнурок не подгнил.

— Ну и ну! — выдохнул Ждан. — И это — твое? Всмотревшись в медальку, он перевел взгляд на Вла-дия. В глазах его светилось восхищение.

— Значит, ты не выдумал, когда называл себя княжичем…

— А ты не верил?

— — Не знаю, — откровенно признался Ждан,-Когда как. Понимаешь, ведь твои рассказы…

— Понимаю, — прервал его Владий. — Временам я сам начинал сомневаться. Впрочем, сейчас мое княжеское звание мало что значит. В Ладоре обосновало Климога, убийца моего отца, он властвует над Синегорьем, считается законным князем. А я кто? Пленник безродный.

— Ты уже не пленник, — возразил Ждан. — После схватки с Кабаном ты признан законным сотоварищем нашим, а после набега на рыбаков будешь равен любому в разбойной ватаге!

— Вот-вот! — со вздохом ответил Владий. — Стану вольным разбойником, начну грабить мирных поселян, при случае убивать борейских наемников, а в это время Климога будет безнаказанно высасывать кровь из моей вотчины. Ты так себе это представляешь?

Обескураженный Ждан не нашел, что ответить ему. Владий надел шнурок с амулетом и перстнем, спрятал их под рубахой, встал. Задумавшись на миг, он решительно снял с себя пояс из хвоста волкодлака и протянул его Ждану:

— Держи, он теперь твой!

— Ты чего, серьезно? — оторопел Ждан. По преданиям, что издавна старики сказывают, любой кусок волкодлачьей шкуры обладает волшебными свойствами: от вражеских стрел оберегает, прибавляет сноровки в бою, от дурного глаза защищает. Поэтому-то, когда Владий сумел Кабана одолеть, многие (Ждан не был исключением) изрядную долю его победы отнесли на счет этого пояса. Будто забыв при этом, что историю про встреченного и убитого им оборотня раньше принимали за пустую выдумку мальчишки.

— Бери и носи с честью! — не терпящим возражения княжеским тоном произнес Владий. — Дарю тебе этот пояс за то, что другом мне был истинным в самые трудные времена.

— Хотя, кто его знает, — добавил он уже вполне обычным своим голосом, — какие времена впереди еще поджидают…

Ждан принял подарок Владия, тут же опоясался им, поклонился княжичу и сказал:

— Что бы ни случилось, отныне я…

— Молчи! — резко оборвал его Владий. — Не надо клятв, дружище. До той поры, пока не вернул я вотчине Правду и Совесть, пока не воздано отмщение извергу, не принимаю ни благодарности, ни обещаний. Всему свое время, Ждан, и у каждого своя дорога. Наши с тобой разойдутся вскоре, а когда и как им вновь пересечься, на то не наша воля.

Набег был назначен на раннее утро. Поэтому еще с вечера вся разбойная ватага поднялась в поход, разбившись на два отряда. Первый должен был на челнах и учанах приблизиться к селению по воде, прикрываясь рассветным туманом, и дожидаться сигнала с берега. Второму отряду было приказано, заранее переправившись на правый берег Чурань-реки, окружить селение и начать быструю атаку по всем правилам воинского искусства. То есть рубить и резать любого, кто попытается оказать сопротивление, дом за домом продвигаясь к рыбацкой пристани. Здесь обоим отрядам предстояло соединиться, после чего тщательно обыскать все закутки, набрать всяческого добра побольше, а уж затем, как издавна заведено, — гулять-кутить до следующего рассвета.

Идея этого набега принадлежала Протасу, хотя он и не смог толком объяснить Горбачу, чем она вызвана и какими такими сокровищами поживятся разбойники в заурядном рыбацком селении. Протас, после поединка Владия и Кабана ходивший по становищу смурным и раздраженным, не желал слушать малейших возражений. Он твердил Горбачу, что ждет их знатная добыча, о которой только ему ведомо, а более он ничего не скажет. Хватит, и так слишком часто в последнее время длинные языки оставляли их без удачи!

Горбач возражать не стал. Он понимал, что атаман обуяла жажда крови и золота. После многочисленны ошибок и просчетов тот мечтал вновь доказать всей ватаге свое превосходство. В бедных рыбацких избушках, разумеется, золота отродясь не видали. Но братва хотя бы порезвится вволю, съестными припасами и одежкой разбогатеет на недельку-другую, баб и девок пощупает… Глядишь, об иных заботах на время думать перестанут, послушнее будут.

Смущало только, что Протас всерьез о богатой добыче намекал. У Горбача срок малый был, чтобы узнать подробности, но кое-что разнюхал-таки. Оказалось, Колченогий нашептал Протасу о сборщике податей, который, мол, в селение рыбаков явился за «жемчужным оброком», да и застрял там по дурости, не просыхая почти неделю. А у сборщика и его людей, которых не больше дюжины, за месяц деньжат поднакопилось достаточно. Еще, Вирем утверждал, особую дань с собой вез княжеский сборщик, алмазную… Короче, купился Протас на донос своего слухача.

Горбач же, зная историю замостьинской пьянки Вирема, совсем о другом подумал: к чему бы Колченогий о сборщике плести начал, если не по наущению? Почему об алмазах «вспомнил»?.. Кто языком его управлял?!

И смутило Горбача окончательно, что Протас вдруг поверил Колченогому, которого совсем недавно на березах раздернуть хотел. Странно, очень странно все это…

Стремление главаря во что бы то ни стало повести ватагу на дело совпадало с намерениями Горбача «показать» Владия. К тому же, если предчувствие его не обманывает, именно для того, чтобы увидеть княжича и убедиться в чем-то, некто всю историю с алмазной данью и задумал. Ладно, решил Горбач, пойдем навстречу этим планам, а там разберемся, с кем и какую торговлю вести…

Горбач посадил Владия и Ждана в последнюю лодку, отправляющуюся в селение. Он не хотел, чтобы молодые парни оказались вдруг под стрелами обороняющихся рыбаков. Да и к себе поближе следовало Держать Владия: не известно ведь, когда «покупатель» объявится.

Шум битвы они услышали раньше, чем разглядели на берегу сигнал — полыхающую копну сена. Это означало, что отряд Протаса не смог скрытно к селению подобраться, кто-то увидел разбойников и поднял тревогу. Горбач велел своим людям подналечь на весла.

Высаживались на подгнившую рыбацкую пристань уже под стрелами, которые, впрочем, особого урона нападающим не нанесли. Рыбаки — плохие воины, хотя и отчаянные. Горбач короткими командами направлял разбойников, не забывая присматривать за Владием. Тот в бой не рвался. Прикрываясь щитом, он следовал чуть позади Ждана, и его меч пока не был испачкан кровью.

Ждан, в отличие от своего товарища, был охвачен горячкой сражения. Если бы не сдерживал его Горбач, заставляя держаться в стороне от схваток, вспыхивающих возле каждой рыбацкой хижины, парень наверняка уже вырвался бы в первые ряды нападающих. Ждан злился на Горбача, но вынужден был подчиняться.

Отряд Протаса, как выяснилось, был замечен сторожами при подходе к селению. Те сразу в набат ударили, не тратя времени на разбирательство, что за люди и с какой целью из леса идут. Сборщик податей в самом деле здесь оказался — с дюжиной крепких стражников, встретивших разбойников копьями и секирами. Сражение развернулось не шуточное.

Горбачу на руку было, что стражники бились на другом краю селения. Его отряд, которому противостояли только рыбаки, продвигался почти без потерь. Мужики выбегали из хижин, вооруженные вилами да топорами, и тут же на каждого из них бросались два-три головореза в надежных доспехах и с закаленными мечами. Отчаянная рубка быстро и неизбежно заканчивалась гибелью менее опытных защитников своих хижин. Вскоре обороняться стало некому. Только сборщик податей и несколько уцелевших стражников, запершись в бревенчатой избе, не желали сдаваться на милость победителям. Выбить их оттуда не удавалось: двери чем-то изнутри подперты, в окна не сунешься — сразу голову потеряешь.

— Может, подпалим их с четырех концов? — предложил Горбач. — Сами повыскакивают!..

— Нет, — не согласился Протас. — Так вся добыча в огне пропадет. Она же наверняка при них. Тут другое придумать нужно. Давай-ка через крышу попробуем!

По приказу атамана десяток разбойников забросили веревки на крышу и с ловкостью диких кошек вскарабкались по ним вверх, увертываясь от ударов копьями из разбитых окон. Мечами и топорами они взломали не слишком прочный настил. Хотя двое сразу поплатились жизнями за излишнюю поспешность, остальные сумели проникнуть в дом. Еще несколько разбойников, воспользовавшись начавшейся среди обороняющихся сумятицей, кинулись внутрь через окна. Почти сразу все было кончено. Сборщика податей — единственного уцелевшего, но чуть живого от страха — выволокли во двор и бросили к ногам атамана.

— Ну, где алмазы прячешь? И остальное, что набрать успел? Говори, пес шелудивый! — рявкнул Протас.

— Алмазы? —выпучил глаза пленник. — Какие алмазы?

— Атаман, мы здесь тюки нашли, — крикнули из дома. — Меха, ткани, серебра немного…

— Сейчас приду, — ответил Протас. — А этого пса бейте, пока не расскажет.

Под истошные вопли пленника он ушел в дом осматривать добычу. Крики и плач, впрочем, слышны были отовсюду: разбойники обыскивали хижины, нещадно расправляясь с теми, кто пытался им помешать, не жалея ни женщин, ни стариков.

Горбач, несколько расслабившись после схватки, теперь вдруг обнаружил, что рядом нет ни Ждана, ни Владия. Тоже по дворам шастают? Кажется, последний Раз они на глаза ему попадались на подступах к этому дому… Вот стервецы! Приказывал же не отходить никуда, рядом держаться!

Разбойники тем временем безуспешно пытались выбить из сборщика податей сведения об алмазах. Умаявшись, один из них подошел к Горбачу:

— Про какие алмазы Протас толковал? Похоже, что этот о них ничего не знает. Мы дух из него скоро вышибем, хлипок больно. Но толк будет ли?

— Ладно, пока оставьте его, — сказал Горбач, мельком глянув на окровавленного человека, валявшегося без сознания посреди двора. — Успеем еще разобраться. А сейчас быстро разыщите мне Владия и Ждана. Пусть бегом сюда явятся!

Они и в самом деле скрывались в одной из убогих лачуг на окраине селения. Но скрывались не от Горбача и не из страха быть убитыми в бою. Опасность была совсем иного рода.

В разгар сражения, следуя за Жданом, Владий оказался в стороне от ватаги, которая в то время уже осадила дом сборщика податей. Получилось так по чистому недоразумению: разгоряченный преследованием какого-то стражника, скрывшегося среди рыбацких построек, Ждан заплутал между многочисленных сарайчиков, низких заборов и погребов, пропахших рыбой. Только выбежав на окраину, увидев за огородами близкий лес, он понял, где они оказались.

И здесь Владий замер как вкопанный. Он не мог бы объяснить своего предчувствия, но, подчиняясь ему, пристально всмотрелся в лесные заросли.

— Давай назад, — задыхаясь от быстрого бега и утирая пот со лба, сказал Ждан. — Мы не туда вышли, наши —слышишь? — в другом конце бьются.

Вместо ответа Владий резко дернул его за руку, увлекая за собой в густую и высокую траву.

— Чего там?

— Вон, левее сосны…

— не вижу. Хотя… Человек вроде? В черном плаще, один. Так я сейчас с ним в два счета!

— Замри! — приказал Владий.

Черный человек на опушке леса явно поджидал кого-то. Оружия при нем не было, только железный посох. Он прислушивался к доносившимся из селения крикам и звону мечей.

Из-за ближайшего сарайчика вдруг выскочил стражник — тот самый, которого безуспешно преследовал Ждан. Он бросился к лесу, надеясь найти в нем спасение, и почти натолкнулся на стоящего возле сосны человека в черном плаще. Похоже, малый совсем потерял голову. Не раздумывая, он занес меч, чтобы единым махом сразить подвернувшегося на пути незнакомца, хотя тот стоял совершенно спокойно и ничем ему не угрожал.

Человек в черном лишь слегка повернулся к нападавшему — и мгновенно из-под капюшона, скрывавшего его лицо, ударил ярко-алый луч. Стражник рухнул замертво.

— Спасите нас боги! — прошептал Ждан. — Чем он его?

— Подойди и спроси,-едва различимым шепотом ответил Владий. — Может, чего и скажет.

— Как-нибудь в другой раз.

— Надо сматываться отсюда, пока он нас не углядел. Отползаем к погребу, только тихо…

— Смотри, еще кто-то идет!

Со стороны селения к опушке леса осторожно продвигался человек, заметно припадая на левую ногу. Он был в кольчуге и шлеме, в руке сжимал короткий меч. И он очень старался остаться незамеченным.

— Да это же Колченогий, — удивился Ждан. — Что ему нужно здесь? Он должен сейчас охранять наши лодки!

Человек в черном плаще, увидев приближающегося разбойника, сделал несколько нетерпеливых шагов навстречу, будто заждался его. Но даже в своем нетерпении он сохранял надменный и грозный вид.

Это его неожиданное перемещение сразу ухудшило положение Владия и Ждана. Теперь они оказались в опасной близости от таинственного незнакомца и не могли шелохнуться без риска быть замеченными. Прижавшись к земле, они ждали развития событий.