Владигор

В тот же миг из чародейского аметиста скользнул ослепительный голубой луч! Как молния пронзил он сумрак ночи, осветив скалу по другую сторону пропасти. Княжич невольно вскрикнул: на вершине ее вдруг возник прекрасный Белый Замок! Золоченый шпиль устремлялся к звездному небу, мощные стены из белого самосветящегося мрамора были увенчаны по углам дозорными башенками, ажурный навесной мост перекинулся над ущельем до края площадки, где застыл потрясенный княжич.

Ворота замка медленно распахнулись. В них стоял седовласый старик в белой хламиде. Владий сразу его узнал — тот самый, из давнего сновидения! Сколько раз повторял про себя княжич его слова: «С отцом равняйся, о княжестве думай, не отступай! Свидимся, когда время придет…». Вот и пришло то время.

С трудом передвигая ноги, качаясь от усталости, юноша и его белоснежный конь ступили на мост, ведущий к чародейскому Белому Замку. Большекрылая птица с радостным клекотом взвилась в небо, приветствуя своего хозяина и его долгожданных гостей.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

БЕЛЫЙ ЗАМОК

…Когда

засмотришься на черный небосвод,

усыпанный пустопорожним блеском,которому наш неразумный род дал имена,

и вставил в обиход, и расписал по книгам и по фрескам;

когда,

узрев их суть и волшебство, поймешь тоску мечтательного предка,

а яблони протянутая ветка свои плоды навяжет им в родство;

когда

звезда и яблоко,сойдясь,засветятся в единой круговерти —

тогда

твоя душа познает связь нерасторжимую Рождения и Смерти!

Синегорские Летописания», Книга Посвященных, II. Трактат о звездах (современное переложение)

1. Арес и Климога

Гнев Ареса был ужасен. Разъярился он не оттого, что его верные люди погибли, не сумев одолеть мальчишку. И не оттого, что княжич вновь ускользнул в последний момент, когда оставалось лишь руку протянуть!.. Нет, более всего злился он на себя самого— Почему не послал к Старой дороге дополнительный отряд стражников, понадеявшись на опыт и коварство Гудима? Почему не обратился за помощью к Великому Господину? Почему не продумал все до мельчайших подробностей?!

Черный колдун понимал, что за почти невероятными выскальзываниями мальчишки из надежно расставленных ловушек скрывается нечто большее, нежели простое везение. Княжичу покровительствуют могущественные силы, с которыми его магическому искусству трудно тягаться.

Стены Белого Замка неприступны. Сам Арес приблизиться к ним не может, а для простых смертных они и вовсе невидимы. Значит, остается лишь ждать, когда княжич выйдет за пределы чародейской защиты. Но гда и каким он появится вновь? Кто будет с ним рядом? С какими человечьими и волшебными силами придется сражаться, где и на каких условиях?

От сегодняшней неразрешимости этих вопросов кол-дун не находил себе места. Он, как дикий вепрь, метался по дворцовым покоям, устраивая взбучку всякому, кто попадал под руку.

Ворвавшись в княжескую залу, он увидел Климогу.

Тот расслабленно полулежал на подушках и страдал. Князя изводила похмельная лихорадка, вызванная чрезмерными возлияниями последних дней. Но Аресу, как обычно, не было дела до мучений князя, он их просто не замечал. Да и чего ради? Кто обращает внимание на блоху, прыгающую на собачьем хвосте и считающую при этом, что именно она заставляет собаку лаять и бежать в нужную сторону? Такая блоха годится лишь для того, чтобы выместить на ней свою злость.

— Сколько раз говорил я тебе, что нужно усилить заставы вдоль Чурань-реки! — без всяких предисловий завопил Арес.

Княжьи телохранители, знакомые с подобными сценами, поспешно удалились. Климога, негромко застонав, повернул голову к своему «советнику», но ничего не ответил.

— Я предупреждал, что крысенок умеет кусаться! Я требовал ежедневных докладов от наместников!.. Я настаивал!.. Я указывал!..

Захлебнувшись слюной, Арес закашлялся, схватил со стола наполненный княжеский бокал и торопливо опрокинул его себе в глотку. Вино пришлось ему не по вкусу. Смачно сплюнув точнехонько на сафьяновые сапожки князя, он продолжил:

— На что ты вообще годишься?! Простейшее дело уладить не способен — до сих пор с малахольным Дометаем договора не заключил, поэтому даже паршивое вино закупаешь у ильмерских купцов с непомерной пошлиной! Как же думаешь тогда до бунтаря Фотия добраться? Молчи!.. Говорить будешь, когда я позволю!

Он вновь, хотя и поморщился, хватанул вина из бокала. Климога не выдержал. Встав и слегка покачиваясь, он отчаянно шагнул к столу, взял двумя руками серебряный кувшин и влил его содержимое в свое жаждущее нутро.

Арес опешил. Пьяный Климога утер вислые усы рукавом, грохнул кувшин о стену и сипло рявкнул:

— Не сметь!.. Не сметь мною повелевать! Я кто для тебя, а? Синегорский князь или быдло простецкое? Не сметь повышать голос в моем присутствии! Чихать мне на твое словоблудие… Не моя вина в том, что мальчишка сбежал. Твоя, колдун, твоя оплошка! Я только твоим советам следовал, людей по твоему разумению по всему княжеству рассылал. И что же? Ты сговариваешься с речными бандитами, которых давно бы повесить надо, они тебя обводят вокруг пальца, а я виноват?!

Черный колдун с нескрываемым интересом уставился на князя. Встретив его взгляд, Климога еще больше разбушевался:

— Ну, давай превращай меня в камень, в железку! Или сам в змею подколодную превращайся, в медведя, в хорька зубастого! Стращай, задуривай, ты это умеешь. Но вокняжиться в Синегорье все одно не сможешь! Никогда мой народ чужестранца не примет! Значит, никогда тебе здесь не властвовать!..

Климога пьяно и самодовольно захохотал. Арес вместо ответа накинул на голову капюшон своего неизменного черного плаща, быстро зашевелил губами, отошел в темный угол горницы. В воздухе возник неприятный резкий запах. Заколебалось пламя светильников. Колдун медленно повернулся:

— Конечно, любезный мой друг, иноземец не будет править Синегорским княжеством. И правда, зачем нам пришлецы?

Это не был голос Черного колдуна. Но чей же тогда?..

Арес медленно спустил капюшон с головы и отвел ладони от лица. Климога ахнул, попятился. На князя смотрел, презрительно и зло улыбаясь, он сам! Словно зеркало вдруг поставили перед ним: те же глаза, тонкие бы, черные усы, лоб с залысинами, малоприметный Шрам у левого виска.

Климога обессиленно рухнул на стоящую возле стены лавку. Его дрожащие пальцы едва удерживали кинжал, который он выхватил из ножен, когда изрыгал проклятья Аресу, наивно собираясь защититься им от Черной магии. Колдун подошел к князю, сел рядом, забрал кинжал из безвольных рук и вложил его в ножны.

— Не будем ссориться, князь. Ты слишком много пьешь вина в последнее время, это не идет тебе на пользу… Согласен, я тоже кое в чем был не прав. Много работал, устал. В том, что Владий сумел ускользнуть и скрыться, как мне известно, в Белом Замке, виноваты мы оба. Я признаю это. Однако нельзя смиряться с поражением. Рано или поздно он вновь станет досягаем для нашей власти. Мы должны готовиться к этому дню уже сейчас, ты согласен со мною, князь?

— Согласен, — покорно прошептал Климога. — Но, пожалуйста, прими свое прежнее обличье… Я не могу разговаривать с… со своим двойником.

— Конечно, конечно! Мне это не составляет труда. Колдун на несколько мгновений спрятал лицо, легкий сквозняк вновь поколебал пламя светильников. Климога с облегчением перевел дух, а колдун, вернув себе первоначальный облик, продолжил:

— Вскоре у нас в руках будет самое сильное оружие из всех, что когда-либо применялись в Поднебесном мире. Его секрет я привез из далеких заморских стран. Осталось немного усовершенствовать, совсем немного, чем я и занимаюсь. Даже если Владий соберет большой отряд своих приверженцев, мы сумеем разбить его.

— Почему бы нам не сделать этого гораздо раньше? — спросил Климога, все еще стараясь не смотреть на своего «советника». — Почему не отыскать этот Белый Замок и не захватить там щенка?

— К сожалению, это невозможно, — резко ответил Арес. Он подошел к большой карте Синегорья, висящей на стене. — Весь этот горный край, который простолюдины прозвали Чародейским, фактически не подчиняется твоей власти, князь. Во времена правления Светозора люди еще забредали сюда — и возвращались, преисполненные верой в справедливость княжеского властвования. Теперь же никто не может проникнуть в Чародейский край. Лучшие мои соглядатаи сгинули там безвестно.

— Но мальчишка…

— Это лишний раз подтверждает, что его там не просто ждали. Ему помогали туда добраться! А ты до сих пор не смог схватить тех, кто помогал! Не спорь, князь. Полумертвый старейшина, которого приволокли твои недоумки, направлял Владия не к чародею — к воеводе Фотию. Но мальчишка прятался где-то целых пять лет, а затем устремился не в Ильмер, к Фотию, а в противоположную сторону. Кто подсказал ему дорогу? Как избежал он ловушек, о которых только мы вдвоем знали? И не кажется ли тебе, что в твоем дворце завелись чужие глаза и уши?!

— Я устал, Арес, — пробормотал Климога. — Я уже не могу разобраться в самых простых вещах… Твои слова молотом бьют по моей голове. Дай отдохнуть…

Колдун презрительно оглядел своего собеседника, выругался и встал с лавки.

— Я покину тебя до завтрашнего утра. Проспись! Завтра мы должны будем наметить план дальнейших действий.

Хлопнув дверью, он вышел из княжеских покоев. Арес был доволен: Климога сломлен окончательно, он больше не посмеет сопротивляться приказам своего «советника».

Войдя в свое тайное помещение, где даже князь побывал всего однажды. Черный колдун зажег толстые восковые свечи, стоящие по углам странного — шестиугольного — стола. Их зыбкое пламя, отразившись от черной полированной столешницы, разбросало по стекам комнаты дрожащие тени. У дальней стены высветилось замысловатое переплетение разнообразных посудин — медных кувшинчиков, прозрачных бокалов,глиняных плошек, соединенных между собой тонкими змеевидными трубочками из серебра.

Взяв горсть черного порошка из глиняной миски Арес бросил его в очаг и осторожно поднес свечу. Мгновенная и жаркая вспышка озарила всю комнату. Дрова в очаге постепенно занялись ровным пламенем. Колдун улыбнулся. Да, его опыты можно считать завершенными, огненный порошок создан. Остается лишь изготовить достаточное его количество — достаточное для того, чтобы… Впрочем, об этом пока лучше не думать. Всему свое время.

С недавних пор он предпочитал даже мысли свои сдерживать, не позволяя им оформиться в четкие, хотя и невысказанные фразы. А ну как Белун научился читать на расстоянии любые замыслы? Маловероятно, конечно, однако не раз возникало у Ареса ощущение, что кто-то посторонний вползает в его мозг и копошится там холодными липкими пальцами. Может быть, не Белун, а сам Господин его прощупывает? Эта неожиданная догадка заставила колдуна вздрогнуть всем телом.

— Прости меня. Повелитель, если недовольство вызвал твое! — быстро забормотал Арес. — Я очень старался, но коса на камень попала. Улизнул враг твой к другому врагу, воспользовавшись нерасторопностью здешних слуг и моим непростительным недоглядом. Клянусь, я все исправлю! Но, может, облегчишь ты задачу мою — подскажешь ходы-выходы к Белому Замку?

Он вслушался, ожидая ответа. Вместо слов на столе засветилось бледное пятнышко, которое, медленно увеличиваясь и меняя форму, превратилось в наполненный кровью шестнадцатигранник. Одной из своих вершин упираясь в столешницу, он мерно покачивался, роняя капли живой крови на черную поверхность стола.

Колдун знал, как поступить дальше. Выхватив из-за пояса нож, он процарапал круг на столешнице, затем заключил его в треугольник и торопливо начертал вдоль каждой стороны этого треугольника магические символы означавшие огонь, кровь и железо. В тот же миг шестнадцатигранник распался, как распадается на лепестки засохшая роза. Теплая кровь, более не сдерживаемая им, залила стол.

— Так вот чего ты хочешь. Господин?! — воскликнул Арес. — Повинуюсь воле Твоей! Огонь и меч обрушатся на непокорный народ, потоки крови прольются на земли его во имя Твое!

Кровь на столе, подтверждая эти слова, вспыхнула голубоватым холодным пламенем. Нож колдуна, выскользнув из его руки и устремившись в пламя, рассек дым, быстро завращался вокруг своей оси, создавая из белесого дыма некое подобие горных вершин.

— Да, да, понимаю! — почти впадая в транс, закричал колдун.

Из дыма выплыло на него лицо юноши — русоволосого, голубоглазого, в тонкокованой кольчуге, соединяющей островерхий шлем с наплечными латами. И почти сразу пропало, уступив место другому лицу — лицу старика, одно имя которого заставляло Ареса терять самообладание.

— Что это. Господин?! Убери его, убери! Старик, казалось, всматривался во что-то невидимое, пытаясь разглядеть таящуюся вдали опасность. Вот наконец облик его покрылся легкой рябью и растворился в дыму. Затем и сам дым растекся по потолку, улетучился через дымоход над очагом. Арес постепенно приходил в себя.

Что означали последние видения? Кем они были посланы — его Господином или неожиданно вмешавшимся чародеем из Белого Замка? Распластавшись на полу (он и не заметил, как это случилось). Черный колдун старался отдышаться, унять бешено колотящееся сердце. Все труднее даются ему контакты с Господином, словно тот находится где-то очень далеко или чрезвычайно занят более важными делами… Но разве есть сейчас нечто более тревожное и опасное, чем вырвавшийся из сетей сын Светозора?

Господин, год назад направляя Ареса в Синегорье, утверждал: только Владий стоит на его пути, только его пока не раскрывшаяся сила способна переломить предрешенный исход сражения за Поднебесный мир. Господин не объяснил, в чем заключается тайна этого вполне обычного, земного, а в то время совсем юного отпрыска княжеского рода. Аресу и не требовались объяснения, он повиновался без лишних слов. Почему же теперь Господин мешкает, не оказывает слуге своему должной поддержки?

Беспокойные и пугающие мысли зарождались в черной душе колдуна. Он, кажется, начинал не доверять своему властелину, он почти уже сомневался в его всемогуществе… Лежа на жестких досках давно не мытого пола, Арес вновь и вновь прокручивал в своем сознании картины последних видений, искал ответы на досаждающие ему вопросы. И не находил их.

2. Ученик чародея

Филимон атаковал решительно, не делая скидок на неопытность ученика. Меч его мелькал со скоростью молнии, угрожая сопернику и справа и слева, вынуждая княжича пятиться к скале. Почувствовав, что дальше отступать некуда, Владий собрал все силы и, отбив очередной выпад, нырнул под руку Филимона, одновременно ударив его щитом по ребрам. В результате этой уловки ученик оказался за спиной своего учителя, но тот мгновенно обернулся и отразил торопливый удар. Лучи заходящего солнца, которое прежде было у Филимона за спиной, теперь били ему прямо в глаза. Он прищурился, стараясь разглядеть соперника, и стал хаотично отмахиваться мечом. Роли переменились. Теперь уже Филимон оказался прижатым к скале. Ослепленный ярким светом, он видел лишь смутную тень и не знал, с какой стороны ждать удара. Исход поединка был предрешен.

И тогда Филимон высоко подпрыгнул, уже в воздухе прижал колени к подбородку и широко раскинул руки.

— Чжак-шу! — пронесся над камнями его магический клич.

В то же мгновение он превратился в большого серого филина и в два взмаха сильных крыльев поднялся к вершине скалы, цепко удерживая когтями свой меч. Отвернувшись от слепящего солнца, Филимон смог наконец увидеть соперника. Скользнув вниз, он вдруг застыл в воздухе и бросил меч прямо в грудь человека.

Лишь удивительно быстрая реакция позволила княжичу избежать мощного удара. Меч врезался в щит и расколол его.

— Ну нет, Филька, так не годится! — отбрасывая свое оружие в сторону, заявил Владий. — Ты опять применяешь эти чародейские штучки. У меня ведь крыльев нет, чтобы за тобой по небу гоняться!

Тяжело дыша, он сел на камень, снял шлем и утер пот со лба, Филин, сложив крылья, ударился о землю. Неяркая вспышка — и птица вновь обернулась в юношу. Улыбаясь, Филимон подошел к Владию.

— Сам виноват, княжич. Ты схитрил — я ответил тем же.

— В чем это я схитрил? — притворно удивился Владий.

— А когда меня против солнечного света выставил.

Прекрасно знаешь, что я не могу смотреть даже на вечернее солнце.

— Так любому противнику не понравится, когда солнце в глаза бьет, — возразил Владий и, довольный своей проделкой, рассмеялся. — А неплохо я у скалы вывернулся, да? Ты уже, наверно, победу праздновал, когда прижал меня?

— Неплохо, — согласился Филимон. — Но перед сном синяки у себя на боках посчитай. Будь наши мечи настоящими, а не деревянными, лежать бы тебе сейчас на этих камнях бездыханным. Ловкость и реакция у тебя замечательные, а вот удар пока слабо держишь, нет еще настоящей твердости в руке. Да ты не расстраивайся, — добавил он, увидев, как огорчился Владий. — Я с тобой всего месяц занимаюсь, а ты уже почти на равных со мной бьешься. К весне, пожалуй, я не рискну с тобой связываться: еще пристукнешь ненароком!

Оба рассмеялись. Пора было возвращаться в Замок, где их ждал плотный ужин, после которого Филимон отправлялся по своим «птичьим» делам в ночные леса,а для Владия наступало время ежевечерней беседы с Учителем.

Он всегда ждал этих бесед с нетерпением. Поединки с юношей-филином, прогулки по окрестным горам, долгие часы за чтением «Синегорских Летописаний» и других фолиантов из огромной библиотеки Замка, подробное изучение истории и обычаев народов Поднебесного мира — да, все это было очень увлекательно, очень нравилось ему. Но превыше всего он ценил беседы с Учителем.

От него Владий впервые узнал о нашествии Злыдня, Злой Силы, Триглава (имена были разные, а суть — одна), о борьбе, которую начали чародеи, о тайне Заморочного леса…

Выяснилось, что чародейский синклит, замкнув лес, никак не ожидал, что как раз в этот час туда вошел княжич. Нелепое совпадение! Пять лет они удерживали рассадник нечисти в прочном кольце своих заклинаний, никто не мог выйти оттуда — ни живой, ни мертвый. Даже Время оказалось замкнуто само на себя, оно спрессовалось в пять дней. Владий вряд ли бы выдержал это давление Времени, но спас корень жар-цвета, который помог ему приспособиться и выжить. Под конец путешествия через Заморочный лес действие корня ослабло, поэтому-то он стал таким горьким. Однако самый трудный участок пути был пройден.

Не только корень жар-цвета, но и два других подарка ворожеи Дироньи (да сохранится имя ее в памяти людской!) защищали княжича: медвежий опашень и заговоренный охотничий нож. Мудрая ворожея знала, что дать ему в дорогу. К несчастью, сама она погибла через день после того, как направила Владия в лес: была сожжена отрядом борейских наемников в избушке у Лебяжьего порога за то, что отомстила своим обидчикам, двое из которых навсегда превратились в каменных истуканов, а третий — в шелудивого пса, кормящегося объедками на задворках Ладора.

Белун не успел встретиться с ней, поэтому не знал куда она направила княжича. Охранный аметистовый перстень не подавал никаких знаков, из чего следовало что он либо потерян, либо княжич находится вне пределов чародейской власти. То и другое оказалось верным. Сначала непроницаемый черный туман Заморочного леса мешал перстню открыть Белуну местонахождение Владия, затем сам Владий допустил ошибку, спрятав перстень в земле. Так был потерян еще год.

О том, что княжич находился в плену у речных разбойников, Белун узнал почти случайно. Следя за появившимся в Синегорье колдуном Аресом, сделавшим на пути в Ладор остановку в Замостье, чародей услышал пьяный рассказ колченогого Вирема. Как и Арес, он догадался, о ком идет речь. Однако непосредственно вмешаться в развитие событий Белун не осмелился, поскольку такое вмешательство могло нанести непоправимый вред княжичу, да и всем людям Поднебесного мира. Подобное, к несчастью, уже случалось — в иных временах и странах, — приводя к ужасным последствиям.

Злыдню и его слугам людские беды только на руку. Арес, используя Черную магию, готов без угрызений совести вмешиваться во все, что угодно его Господину. Перекраивая Карту Судеб, казня и милуя по указке Триглава, он нарушает издревле существовавшее равновесие между Добром и Злом. Рано или поздно начинаются всемирные изменения, остановить которые невозможно…

Впрочем, подробнее рассказать Владию о противостоянии Тьмы и Света, о взаимопроникновении магии и реальности, о сути Времени и Пространства чародей не спешил. «Всему свое время, мой мальчик», — повторял он, рассеянно улыбаясь, и Владий терпеливо ждал.

Их беседы проходили в разных местах: то в большой зале, возле очага с ярко пылающими поленьями, то на зеленой лужайке в саду, то на высокой башне, под ранними звездами. На сей раз чародей позвал княжича в библиотеку — просторную комнату, стены которой сплошь были заставлены книжными шкафами и полками. Тяжеленные фолианты в переплетах из бычьей кожи, клинописные глиняные таблички, тонкие папирусы, берестяные свитки, восковые дощечки — чего здесь только не было! Владий диву давался, оглядывая эти свидетельства человеческой мудрости. И сокрушенно вздыхал — в подавляющем большинстве собранные здесь письмена ни о чем не могли ему поведать, ибо начертаны были на чужеземных языках.

Филимон, с которым однажды Владий поделился своим сожалением, легкомысленно махнул рукой: «Подумаешь, велика важность! Да хоть десяток языков знай — всей этой премудрости простому человеку все равно не усвоить. Зачем тогда и стараться?» Княжич понимал ход мыслей своего нового приятеля, но не соглашался с ним. Ведь даже то, что он смог узнать из немногих понятных ему книг, заставило его по-новому взглянуть на окружающий мир, расширило горизонты этого мира далеко за пределы Братства княжеств. Чем больше узнавал Владий, тем яснее становился ему и грандиозный замысел отца: объединить родственные по языку и обычаям народы в могучую державу, богатую и непобедимую…

Размышления княжича прервал негромкий голос Белуна:

— Я рад, мой мальчик, что ты проявляешь столь неподдельный интерес к собранным здесь плодам пытливого человеческого разума. Кажется, особого твоего внимания удостоились «Синегорские Летописания»? Весьма полезное чтение для будущего правителя Синегорья, которому предстоит вписать в сей фолиант свои страницы. Вижу, хочешь о чем-то спросить?

— Да, Учитель. В «Синегорских Летописаниях» можно отыскать примеры того, как из-за интриг, заговоров, убийств и бунтов власть в княжестве переходила из рук в руки, прерывался один княжеский род и начинался другой. Иной раз случалось, что к власти приходил весьма достойный правитель, делавший затем много полезного для своего народа. Почему же сейчас ты считаешь меня единственным возможным продолжателем дела Светозара? Разве не может получиться так, что, например, воевода Фотий, собрав сильную дружину и изгнав Климогу, окажется более достойным преемником Светозора? Я слишком юн. Учитель, чтобы править княжеством.

— Мне понятны твои сомнения, Владий, и они делают тебе честь, доказывая, что ты не стремишься к власти ради властвования над людьми, трезво оцениваешь известные тебе собственные способности. Заметь, я говорю: известные тебе. Однако ты еще очень мало о себе знаешь, мой мальчик. Поверь, если бы вопрос заключался только в поисках достойного претендента на верховную власть в Синегорье, моего — даже косвенного — вмешательства в происходящие события не потребовалось бы. Рано или поздно Климога будет свергнут, поскольку он слаб, властолюбив и не слишком умен. Но крайне важно, чтобы не прервалась династия Светозора.

— Почему? Чем наш род угодил богам?

— На скрижалях начертано: «Придет герой, чей род от света, чье имя родится в горах, и дано ему будет одолеть Злую Силу, и воплотить в себе Дух славных предков, и воплотить себя в последующих ипостасях…»

— Замысловато начертано. Но какое это имеет отношение ко мне?

— Самое прямое — это сказано о тебе. Много лет я разыскивал в поднебесном мире того единственного, кто соответствовал бы всему изложенному в «Серебряной книге Перу на» и чье имя таят скрижали на Белой Горе. Сопоставлял родословные подлинные и мнимые, исчислял даты реальных и магических воплощений. О, как счастлив я был, когда звездные линии пересеклись над Княжеской башней Ладора! Твой отец, как никто другой, своей судьбой и деяниями совпадал с моими исчислениями. Но позднее я понял, что мелкие погрешности в моих изысканиях ввели меня в заблуждение, чуть заметно сместив хронологический ряд. Потому-то неожиданным стало явление Злыдня. Гибель Светозора от руки брата не вписывается в магическую спираль. Есть и другие признаки, свидетельствующие в твою пользу, мой мальчик. И теперь я убежден, что в нужный час на тайных скрижалях воссияет твое имя.

Владий недоверчиво покачал головой. Он не мог представить себя в роли некоего избранника богов, способного сразиться со Злыднем и победить. Вероятно, в чародейские вычисления вновь вкралась ошибка. Со временем Учитель, конечно, обнаружит ее, найдет подлинного героя, и тогда Владий будет рад встать под его знамена, чтобы помочь ему избавить Поднебесный мир от Злой Силы.

Пока же задача Владия остается неизменной — свергнуть Климогу, восстановить в Синегорье Правду и Совесть. Каждый день беззакония усугубляет вину самозваного князя перед народом. С каждым днем громче людские стоны, горше слезы и праведней гнев. Сколько можно терпеть злодеяния?!

Княжич понимал, что он не готов еще выступить против Климога. Учитель поступает разумно, удерживая его в своем Замке. Но каждое утро Владий просыпался с мыслью о мщении и каждую ночь засыпал с той же мыслью. Он выстраивал самые отчаянные планы возвращения в Ладор — и сам не оставлял от них камня на камне. Часами просиживал в библиотеке, изучая по книгам способы ведения войн знаменитыми полководцами древности. До изнеможения доводил Филимона во время каждодневных учебных боев. Истязал себя непомерными физическими упражнениями, оттачивая приемы рукопашных схваток. В кровь разбивался на скалах, чтобы обрести ловкость и цепкость рыси. До рези в глазах и дрожи в руках стрелял из лука, добиваясь все большей и большей точности. И все-таки этого было мало. Что может один человек против многих десятков хорошо вооруженных и обученных воинов? Ему понадобится своя дружина — верная, сильная, закаленная в битвах. Такую сейчас собирает воевода Фотий. К нему и нужно будет направиться, когда срок наступит…

— Ты уже не раз показывал на деле способности, прежде тебе самому неведомые, — продолжал Учитель, Прервав размышления Владия. — Вспомни, как сразил Кабана и как расправился с теми двумя соглядатаями на берегу Чурань-реки. Никто ведь не учил тебя подобным приемам. Откуда вдруг тело твое смогло их узнать и, минуя сознание, использовать для защиты от врагов? А я отвечу: в миг смертельной опасности в тебе пробудился дух предков. Ты стал воплощением их опыта.

Редчайший дар, мой мальчик!

— А как же Филимон? Он ведь не совсем человек,в его жилах не течет кровь ратоборцев. Однако в поединке нет ему равных.

— Филимон — это тоже особый случай. Он сотворен силами Белой магии из тщедушного птенца и заблудшей человеческой души.

— Как может такое быть? — удивился Владий.

— Однажды, когда я проводил опыты с животворящим Камнем Хорса и так увлекся, что ничего не видел вокруг, в магическое поле Камня затянуло душу молодого человека, погибшего неподалеку в горах. Конечно, мне следовало бы отпустить ее. Но в тот момент я слишком был занят своими опытами, не захотел прервать начавшийся процесс кристаллизации защитной оболочки Камня. Когда же опыт завершился, я сообразил, что заблудшая душа оказалась в силках. Освободить ее можно было лишь вдохнув в живое тело.» Отправившись в лес, я вскоре нашел птенца филина, вывалившегося из гнезда. Обе лапки у него были сломаны, так что жить ему оставалось недолго. Принес птенца домой и, применив Белую магию, вдохнул в него человеческую душу. Наутро я понял, какую непростительную глупость совершил. Птенчик, обретя человеческую жажду жизни, не сдох, а стал поправляться! J

Что мне было делать — свернуть ему шею? Так и остался он жить в Белом Замке под моим наблюдением и воспитанием. Вскоре проявились и некоторые иные последствия моего необдуманного поступка. Например, Филимон совершенно не старится! Его душа пребывает в том возрасте, в котором когда-то покинула принадлежащее ей тело. Более того, она способна в мгновение Ока принимать птичий облик или человеческий. Ты не раз видел, как Филька это проделывает. И это, в свою очередь, необычайно продлевает его жизнь. Ведь сейчас ему, поверишь ли, почти сто двадцать лет.

— Быть того не может!..

— В нашем поднебесном мире, мой мальчик, случаются вещи и более невероятные, чем столетние птице-человеки, — улыбнулся старик. — В общем, теперь ты понимаешь, что у нашего приятеля было достаточно времени, чтобы в совершенстве овладеть разнообразными боевыми искусствами. Не только ими, впрочем. Я обучил его кое-каким не слишком затейливым чародейским хитростям, и теперь он довольно ловко пользуется ими, отправляясь в разведку или по иным моим поручениям. Сдается мне, однако, что эти же навыки он частенько применяет и для иных целей: с девицами балует, стращает по ночам знать и простолюдинов. Разве за ним уследишь?!

Владий рассмеялся. Да, о шуточках Фильки он уже был наслышан. Тот сам любил о них рассказывать, в лицах живописуя испуг припозднившихся ночных прохожих или рискованное любопытство молоденьких женщин. Проделок у Фильки припасено было немало. «Вот бы их к ратным делам приспособить, а не к пустым забавам!» — подумал княжич и, хотя избегал докучать Белуну просьбами, на сей раз спросил:

— А к чародейскому искусству любой может приобщиться или для этого особый дар требуется?

— И дар врожденный, и учеба многотрудная, и склад души редкий, и дозволение богов, и еще очень-очень многое необходимо. Только на изучение первичных основ Белой магии уходят долгие годы. Для того же чтобы стать хорошим подмастерьем у подлинного чародея, иной человеческой жизни не хватит. Лишь те, кого боги удостаивают своей благосклонности, могут обрести новые жизненные силы, дабы без остатка посвятить их Великому Служению… Да ты, я вижу, расстроился? Ведь не собирался же ко мне в подмастерья идти?