Дневники 1932-1947 гг

      Он воодушевился этой идеей. Пошли в кабинет, к карте.
      - Из Москвы - на Омск, оттуда напрямую через Якутию в Ном. Там через Америку в Нью-Йорк. Океан? Да, пожалуй лучше вылетать не из Москвы, а из Нью-Йорка.
      - Почему?
      - 7500 км. над водой - это не шутка.
      - Якутия - тоже вещь.
      - Да, но там над землей! Над водой надо лететь на свежих моторах. Ну, а от Парижа до Москвы - пустяк, туту как дома. Раз плюнуть! Лететь надо троим. Три летчика - каждый чтобы штурманить мог.
      - Так ты и доверишь одному!
      - Одному нет, а двоим - да. Когда я буду вести - пусть оба спят.
      - А ты откуда такой штурман-связист?
      - Эге, ты знаешь, я у себя на заводе поставил ключик и барабаню каждый день. Выберется чуть позже время - поеду в НИИ изучать радиокомпас. Сам себя буду хозяин, не буду кричать: "Миша, Мишенька!! Ну найди мне на минутку эту станцию. На одну секундочку!"
      - А у меня лучше есть маршрут...
      Оживился, заинтересовался.
      - Какой?
      - Вокруг, через два полюса.
      Он задумался на минуту:
      - А что это даст? На скорость тут жать нельзя. Да и чесать на юге ой много (он подошел к карте) - от Огненной Земли 40о, да до Австралии 40о. Нет, это не работа.
      - Ну иди. Уже два. А мне завтра летать.
      - Куда?! Ты же больной!
      - Ничего, отлежался. На высоту надо.
      - Соскучился?
      - Какое! Знаешь, я недавно смотрел отчеты наших летчиков (их четыре). Так они все налетали на высоте меньше половины моего в этом году. У меня как-то получается - что ни полет, то на высоту.
      - Раза два в неделю ходишь?
      - Я тебе говорю - каждый полет. И все 10, 11, 10, 11 км. Вот под выходной ходил (как раз и простудился, t= -48°). Так я сразу четыре задания в один полет выполнил: скороподъемность, потолок, километраж, и скорость на снижение до земли. Вчера мне лаборант звонил: "Знаете, Владимир Константинович, все точечки, как в теории получились, никакой средней выводить не надо - вот это работа!". Всё удивляется.
      Вчера вечером в редакцию заехал Папанин.
      - А где Лев, почему не видно?
      - Лежит пластом, болен.
      - Что ты говоришь? Эх, уже первый час! Если бы не так поздно, я бы заехал к нему.
      Сегодня Лев мне говорит:
      - Звонил сейчас Папанин. Спрашивает, как здоровье, не надо ли чего?
      30 декабря
      Заворачиваются интересные дела с Финляндией. Они отвергли наши предложения, посему переговоры были прерваны. 26-го финны обстреляли наши погранвойска из орудий. Это у нас в редакции стало известно в 12 ночи. В 1:30 ночи ушел домой. Только пришел, еще в пальто - телефон:
      - Немедленно к Ушеренко, Бегом!
      Прихожу.
      - Садись делать полосу откликов на ноту Молотова. Вот нота. Отклики можно делать порезче, чем нота.
      Разослал людей по заводам. Митинги были в 3-4. В шесть все сдал, в семь сверстал, в 8:20 кончили газету.
      28-го финны ответили базарной нотой. Молотов ответил очень резко. В "Красной Звезде" был опубликован приказ по войскам Ленинградского военного округа, в котором говорилось: "в случае новой провокации - отвечать огнем, вплоть до уничтожения стрелявших".
      В Ленинград еще 18 или 19 уехали Верховский, Ходаков, Темин, Бернштейн, вчера выехал Иткин.
      В 12 ч. ночи с 29 на 30 декабря Молотов выступил по радио дипломатические отношения с финнами прерваны.
      Сегодня с утра все ходили по редакции и спрашивали друг друга "что слышно?". Часика в четыре поступили первые сведения от иностранцев: наши части перешли в наступление в 9 часов утра, самолеты бомбили аэродром в Хельсинки и Свеаборг (крепость).
      К 9 часам вечера стало известно, что мы углубились на 12-15 км., ширина фронта 120 км. Ребята наши - с частями.
      Город пока еще ничего не знает. Звонков нет.
      1940
      19 февраля 1940 года
      Много воды опять утекло. Ушел старый год. Я успел смотаться в Арктику к "Седову", вернуться, начать работать, а дневник все лежит.
      Ну, эту воду надо будет потом восполнить, а пока запишу только сегодняшний день.
      Утром, когда я еще спал, позвонил Папанин из Архангельска.
      - Здравствуй, Лазурька!
      - Здравствуй!
      - Ну как дела с писаниной?
      - Никак. Плохо идет дело.
      - Почему?
      - Материала мало.
      - А ты папку с приказами у Фирсова взял?
      - Да. А что там есть?
      - А, может, тебе сюда подъехать? И материал для "Правды" подберешь, и с книжкой посидим? А? Ну я тебе еще буду звонить. А насчет списка не беспокойся. Я сказал - будешь, значит - будешь.
      - Звони.
      Днем занимался подготовкой юбилейного номера (день Красной Армии), говорил с зашедшим Ардаматским, доделывал передовку "Сталинские стипендии в ВУЗах".
      Вечером позвонил Коккинаки. Подошла Валентина Андреевна.
      - Вовка, иди, тебя Лазарь зовет.
      - Не пойду. Спроси - что хочет?
      - Позовите, по делу.
      Басит:
      - Ну что?
      - Ты давно знатный стал?
      - Нет, я не потому. Партнера нет, так я думаю: может, если не подойду, так ты приедешь? А, езжай! Зина дома?
      - Я из редакции. Володя, надо статью к 50-тилетию Молотова о встречах.
      - Неужели он такой молодой?
      - Да вот, так получилось.
      - Ну, приезжай.
      - Со стенографисткой?
      - Нет, один.
      - Я голодный.
      - Наскребем.
      Приехал. Вал. Андреевна вышивает скатерть. Володька листает книжку "Торговцы смертью" (о пушечных королях запада - "Забавно, не читал?"). Сидит в кожаной блузе, кожаных штанах, черных унтах.
      - Летал сегодня, что-то ты усталый?
      - Нет, погода плохая, да и заседаловка заела. Вчера погодка лучше была.
      - Летал?
      - Одиннадцать раз. Смешно садился. Сел какой-то "Дуглас" и другой самолетишка. Тесно. Между ними метров 10, не больше. Мне выложили крест. А мне курить до смерти охота. Я подошел чистенько, хлопнулся у самого самого "Т" и проскочил между ними. Смеху было! Да ты садись, турка, обедать. Целый час из-за тебя суп греем. Водку будешь?
      - Нет.
      - А настойку от кашля?
      - Лекарственную? Конечно буду!
      - Будь здоров, не кашляй!
      По радио дали Давыдову.
      - Люблю я ее слушать. Держится хорошо, на мелочь не идет, а поет как... Вот и Барсова тоже.. Это, знаешь, мастера. Не то, что Козловский.
      Поговорили об опере. Очень любит "Князя Игоря". В остальных слушает хороши арии, очень любит хорошую эффектную постановку ("Руслан", "Сусанин").
      Потолковали за финнов.
      - Здорово, турки, дерутся! Упорный народ, воинственный.
      Сыграли в преферанс.
      - Писать будет?
      - Нет, что ты! Давай в следующий раз. Знаешь, трудно писать. Встречался я с ним много, но все встречи кончались хозяином.
      Перед уходом показал пачку писем:
      - Вот еще не распечатаны. Сегодняшние, избиратели.
      Я вспомнил секретаршу Папанина:
      - Она: "Сегодня получила письмо. Девушка пишет Папанину - выхожу замуж, пришлите отрез на платье - 3 метра."
      11-13 февраля был актив редакции, обсуждали план работы на 1940 год. Ровинский в своем докладе рассказывал о внимании т. Сталина к газете:
      - Вряд ли какой-нибудь наркомат, кроме военных, может сказать, что ЦК и лично т. Сталин так занимаются его делами. Вот, например, за время моей работы т. Сталин мне лично, по крайней мере, четыре раза говорил о том, что не надо давать больших статей в газете.
      - Почему вы даете так много фельетонов в газете? (фельетонами он называет подвал). Надо давать не больше одного, притом теоретического, экономического. Остальное должно быть небольшим.
      Позвонил он как-то и спросил:
      - Вот вы даете заметку и пишете внизу подпись "редакция газеты "Дагестанская Правда". Что это такое? Это вы перепечатываете?
      Я объяснил.
      - А зачем вы так много места тратите на это? Дайте в подбор, в строку в скобках "Даг.правда". И все понятно. Надо беречь место. Вот вы и заголовки большие очень делаете. Это ни к чему. Это у вас много места занимает. Даете четырехэтажно - это не по-хозяйски!
      Мы сжались. Знаете, сколько это дало в номере? Триста строк!!
      Не помню - записывал я или нет: по предложению т. Сталина мы не стали давать в газете петит. Многим трудно читать, а газета должна быть массовой. Сталин даже в эти специфические мелочи вникает.
      30 апреля 1940 г.
      Вчера похоронили Пашку Головина и Пионтковского. Погибли они 27-го. Пионтковский рассыпался в воздухе на двухмоторной яковлевской машине, на глазах у зрителей за Петровским парком.
      Головин летал на поликарповской машине с инженером Александровым и бортмехаником Добровым. Неожиданно свалился в штопор, а затем перешел в плоский штопор. Когда стало ясно, что машина пропала и людей спасти нельзя, Павел попробовал выпрыгнуть (на высоте 100м. методом срыва). его вырвало и запутало в стабилизаторе. Так там и нашли. Машина сделала 7 с половиной витков, хлопнулась и загорелась. Двое совсем обуглились, Головин - немного. Но в общем всех немедленно ночью кремировали.
      Вчера урны были выставлены в клубе завода №22. Собрались почти все участники экспедиции. Приехал и Борода. Постояли в карауле. Налетела пурга Север прощался с Пашкой, а когда хоронили - солнце.
      Замуровали в стене авиаторов на Девичке. Мы ходили с Эзрой и смотрели надписи. Сколько знакомых!!
      Если уж быть в этой стене, то у самого края!
      Проводил от газеты первомайское анкетирование: "Ваша область деятельности через 10 лет".
      Молоков ответил, что в основном будут работать на линиях "Дугласы" (ПС-84), Спирин договорился до межпланетных путешествий. Вот это диапазон!
      Ильюшин ответил, что печатать его не надо:
      - Я ведь смотрю на самолет, как на оружие. А при нынешнем масштабе производства в основном останется то же летательный аппарат, что и теперь, он будет качественно улучшаться. Говорить о принципиально новом типе летательного аппарата, по-моему, нет оснований.
      Папанин заявил, что в 1950 году весь Северный Морской путь можно будет проплыть на байдарках.
      7 мая
      Позвонил вечером Водопьянову. Попросил написать впечатления в весеннем перелете на Чукотку. Смотался он взад-вперед за месяц.
      - Быстро?
      - Хорошо!
      - То-то. Раньше чуть не годами летали. А писать не буду. Ничего не записывал, а на память не надеюсь. я тебе лучше о боях с финнами напишу.
      - Поздно.
      - А я рассказом. Что поделываешь?
      - Да. Ничего. Вот собираюсь в новый дом переезжать.
      - На новоселье позовешь? Только имей в виду, я сейчас опять не пью, как перед полюсом. И все из-за тебя. Спал это я тут недавно. И вот является ко мне Бог. Ну, поговорили о том, о сем. Потом Бог мне и говорит:
      - Бросил бы ты, Миша, пить.
      - Почему это? - удивился я.
      - Да ты свою часть еще десять лет назад выпил, сейчас чужую пьешь.
      Совсем было меня убедил, да я потребовал:
      - Да ты конкретно скажи - чью часть?
      Он поерзал, поерзал, я его прижал, деваться некуда.
      - Да вот, - говорит, - Бронтмана знаешь?
      - Знаю, - говорю, - вместе на полюс летали.
      - Вот ты его часть и пьешь.
      Ну тут мне до того неудобно стало, так совесть стала мучить, что решил бросить. Да ты не отчаивайся, как свою часть выпьешь - скажи мне. Чужую-то я буду пить, незнакомую.
      Коля Кружков в коридоре 4-го этажа рассказал забавный случай:
      - Решил как-то Безывменскйи выругать Жарова, но литературно. И вот посылает ему на Лаврушинский такую телеграмму " Раскрываем объятия, посылаем привет. Ваши братья - Сим, Иафет".
      Рыклин в ответ поделился эпиграммой - шарадой на артиста Вахтанговского театра Симонова:
      "Нос горбат, проживает - Арбат, много зарабат."
      10 мая
      Война расширяется бешенным темпом. Сегодня утром немцы перешли границу Голландии, Бельгии и Люксембурга (для "защиты" их от союзников), бомбили их города и французов. Англичан это, видимо, застало врасплох и они с перепугу заняли Исландию. На кой им хер эта страна - непонятно.
      Как я шутил вечером с Коккинаки скоро они будут писать "вижу красивые берега Гренландии" - так сообщал Гордиенко во время полета самолета "Москва" в США.
      Уже начался дикий торг за Голландскую Индию. Там на всякий случай объявили мобилизацию. Все на нее оскалили зубы: жареным запахло!
      Англичане закрыли Гибралтар, блокировали Эгейское побережье Греции, Италия объявила мобилизацию. Вот заварилась кутерьма!
      Чемберлен полностью просравшись, подал в отставку. Сел за него Черчилль. Кто еще в кабинете - неизвестно: очень поздно получили сообщение.
      Я сегодня написал рецензию на книгу о Серове. Завтра годовщина его гибели. Книжку мне дали в 3 ч.дня, прочел и написал. Часиков в 10 вечера ко мне в кабинет вдруг зашел Ярославский:
      - Пишете о книге? Написали?
      - Написал.
      - Надо дать. Я читал ее в рукописи. Хороша книга. Очень интересные факты. Полезная. И жена Серова звонила.
      Вечером толковал с Коккинаки. Он отдыхал в Сочи, две недели болел там, ругает погоду:
      - Много работаешь?
      - Втыкаю до звезд. Иногда пообедать некогда. Хвостов понакопилось - ну да я с ними быстро разделаюсь.
      - Выходные бывают?
      - Никаких. Ты извини, что я не звонил - раза три собирался, да все руки не доходили. Замотался совсем. Как сыны? Воюют? Обними шкетика (Валерку младшего). А здорово немцы прут!
      Он всегда очень и интересом следит за международными делами, иногда звонит вечером мне в редакцию - что последнего? Хорошо ориентируется.
      18 мая
      Боевая жизнь на западе, как говорится, развертывается. Голландия уже 15 мая выкинула белый флаг, главнокомандующий армией генерал Винкельман выпустил приказ о сдаче. Правда, голландское правительство, временное квартирующее в Лондоне, заявило, что это его личное мнение. Генерал заявил в ответ, что если они считают его решение необоснованные, пусть приезжают на его место лично руководить боями.
      14-го ночью позвонил Хозяин и предложил дать передовую о международных делах. В связи с этим члены редколлегии всю ночь сидели и писали оную. Утром вызвали Яшу Гольденберга, который ее еще раз освидетельствовал и затем послали на просмотр. 16-го ее поместили. Называлась она "Новый этап войны в Западной Европе". "Известия" тоже дали в это день передовую "Война расширяется".
      Вообще за последние дни звонки Хозяина участились. Вчера, например, мы поместили карту военных действий, в которой Маляр продлил линию Мажино до Ла-Манша. Днем позвонил Хозяин и выразил недоумение: от кого французы защищались там - Бельгия это ведь их почти колония. Там за последний год были сооружены лишь небольшие укрепления. Ночью вызвали двух генералов. Сегодня поместили огромную карту на 3 колонки, дали специально генеральский обзор военных действий, кстати, с перепугу они сдали его только в седьмом часу утра. Обзор этот - фактическая поправка. На летучке эту линию назвали "линией Маляра".
      Вчера Снегова вызвал к себе Жданов и сказал:
      - Можете ли вы через два часа прислать 300 крепких спортсменов для разгрузки одного эшелона?
      - Нет.
      Тогда Жданов прочел ему сообщение из Гамбурга о том, что там мобилизованные в течение 40 минут 300 спортсменов разгрузили два парохода на рейде.
      - Я заранее знал ваш ответ. Как же так?! Ну сегодня нам этого не надо, а завтра может понадобиться. Ведь вы руководитель 10-тимилионной армии физкультурников.
      И дальше пошел неприятный для председателя Комитета Физкультуры и Спорта разговор. Жданов говорил, что он видел на Карельском фронте физкультурников. Они умели только ходить на лыжах, а обращаться с ними нет. Главное же - не умели падать. Подается команда: "Ложись!" - все ложатся, а целая группа торчит как палки, и "мы безошибочно знали, что это физкультурники". Перелезать через заборы не умеют на лыжах. "Они у вас какие-то оранжерейные", они привыкли к сервису, к обслуживанию: один идет на лыжах, а 10 человек его обслуживают, поят шоколадом, апельсиновым соком. "Да поймите вы, что на войне апельсиновых соков нет, там кровь!!"
      Едва бедняга Снегов успел вернуться в комитет, его снова вызвали в ЦК, но этот раз в другой отдел, и сказали:
      - Что вы чешетесь?! В Болгарии открывается международный футбольный турнир. Надо же туда послать команду!
      Вообще это здорово: война полыхает, а мы в турнире участвуем. И самое интересное, что ЦК находит время этим заниматься.
      ДНЕВНИК СОБЫТИЙ 1940-1941 г.
      Аннотация: Беседы с Коккинаки, Папаниным. Гибель "Малыгина" в Охотском море, его безрезультатные поиски. Поездка в Армению, встречи с лидерами республики. Посещение монастыря Эчмиадзин, встреча с Католикосом всех армян, экскурсия. Беседы с летчиками в Москве. Новый 1941 год. Поездка в Баку. Встреча с Багировым. Сталин и Большой театр. Отлет на о.Врангеля самолета Черевичного. Беседы с Коккинаки. Шахматный турнир чемпионата СССР. Назначение Л.К.Бронтмана начальником информационного отдела Правды. Совещание ЦК по художественной кинематографии.
      Тетрадь № 18 03.11.40-25.05.41 г.
      3 ноября 1940 г.
      Девяти конструкторам-авиационникам присвоено звание Героев Социалистического Труда. Мне поручили написать опус о пятерке самолетчиков: Яковлеве, Поликарпове, Шпитальном, Микулине и Климове. Написал 200 стр. "Творцы самолетов" (см. Правду от 30.10.40). Беседовал из пяти с двумя Яковлевым в его наркомовском идеально чистом кабинете и Б.Г. Шпитальным (конструктор вооружений) у него на заводе. Запись бесед см. в блокноте. Обратно Шпитальный подвез меня до редакции. Когда я сидел у него - все время звонил телефон: поздравляли. Затем зашел секретарь:
      - Борис Гаврилович, там цветы принесли ребята из подшефной школы. Поздравляют, зовут в школу.
      - Давно они тут?
      - Часа два. Молчат и ждут.
      - Фу ты, батюшки! Во сколько у нас стрельба?
      - В 6:30. А сейчас вы должны быть у Яковлева.
      - Хорошо. Скажите им, что буду у них в 7:30.
      В машине он рассказывал мне:
      - Знаете, у Яковлева огромное преимущество перед нами, перед Поликарповым - он молод! Помните у Джека Лондона "Кусок мяса"? Как там сказано сильно о молодости! Люблю я Лондона.
      - Когда впервые попал в Арктику, я поразился. В личных библиотеках полярников Дж. Лондон, Ф. Купер, вообще приключенческая литература занимает очень большое место.
      - Это понятно. Ведь все они славят сильного человека. Люблю я эти книги.
      Вчера решили дать снимок этой пятерки и беседу с Яковлевым о стимуле творчества конструкторов. Начал я утром обзванивать. Позвонил Поликарпову:
      - Здравствуйте. Примите и мое, хотя и запоздалое поздравление.
      - Огромное спасибо. Рад, что вас слышу. Ведь мы с Вами старые друзья. Зовете сниматься? Конечно буду.
      Приехали все. Понимали, побеседовали со всеми (см. газету и блокнот).
      За последние 3-4 месяца все наперебой спрашивают меня: что с Коккинаки? Говорят, что он разбился? Застрелился? Убит на финском фронте?
      Первоисточником этих слухов послужило радио. Радио его хоронит уже второй раз. Когда хоронили Чкалова, то при выносе урны с прахом из Колонного зала диктор бухнул в эфир: вот несут урну с прахом Коккинаки. А второй раз, судя по рассказам, случилось так. Во время нынешней первомайской демонстрации с Красной площади диктор - писатель - объявил примерно так:
      - Вот идет колонна авиастроителей. Высоко над головами подняты портреты знатных летчиков, отдавших свою жизнь на дело укрепления советской авиации. Вот несут портреты Чкалова, Коккинаки, Серова, Осипенко.
      Так он попал в обойму мертвецов. Досужие радиослушатели, всяк по своему, начали комментировать это сообщение. Так как только-только закончились бои с Финляндией, то наибольшим распространением пользовался такой рассказ: во время выполнения боевого задания Коккинаки принял нашу дивизию за финскую. Он налетел на нее - и, вы понимаете, это же Коккинаки! (дань мастерству покойника!) - разбомбил всю дивизию в чистую. Прилетел обратно, узнал об ошибке и застрелился....
      А Кокки даже и не был в Финляндии!
      Слухи оказались настолько распространенными, что проникли даже в иностранную печать. Некоторые английские и американские газеты писали, что в боях с Финляндией убит известный русский летчик - генерал Коккинаки. Меня об этом спрашивали различные люди и в Москве, и в Чечне, и в Осетии.
      Володя с огромным удовольствием выслушивает сообщения о своей гибели. Смеясь, указывает, что, очевидно, слухи дошли до избирателей, ибо писать стали гораздо меньше.
      Несколько дней назад позвонил мне:
      - Приезжай в картишки перекинуться с покойником!
      Еще в июле-августе я предложил редакции обязательно написать что-нибудь о Кокки, развеять слухи. Редакция согласилась. Я сказал Володе. Он также дал согласие, но предложил, чтобы я приехал в хорошую погоду на завод и сам написал, что угодно. До отъезда на Кавказ я не собрался, ныне - в октябре снова поднял это дело.
      - Ну приезжай, как будет погода!
      Однако, как я, проснувшись, не позвоню в хорошую погоду - оказывается, он уже успел смотаться и сидит на земле. Наконец, не выдержав, я 31 октября позвонил ему:
      - Давай, просто расскажи!
      - Ну приезжай. Захвати Зину.
      - Нет, без Зины. А то дела не выйдет.
      Поехал. Захватил с собой Коршунова для съемок. Снимали и за письмами и за газетой.
      - Давай что-нибудь повеселее. Снимемся за шахматами.
      Володя страшно обрадовался. Притащил шахматы. Селя с ним и забыли о съемке. Сыграли одну партию - он продул. Потом сел Коршунов - Кокки опять проиграл. Потом притащил костяные шахматы - подарок братьев. Продул мне опять две партии. Огорчился. Но, как всегда проанализировал причины:
      - Я проигрываю потому, что играю неактивно. И меня зажимают. Мало агрессии проявляю.
      Это верно. Играет он прилично, но не активно.
      Около полуночи Валентина Андреевна ушла спать и мы если разговаривать о делах.
      - Я тебе буду рассказывать, а ты сам смотри, что из этого годится. Вот вчера у меня случилась забавная вещь.
      Пошел я на взлет на новой машине, моторы тоже новые. И вдруг перед самым взлетом один мотор обрезает. Ну, поработай он еще три-четыре минуты и мне уже податься некуда: вмазал бы в аэропорт. А тут сдержал, но аж взмок весь. Ах ты, думаю, гад... Погонял еще: опять обрезал. А мне интересно: на земле это он только дурит или и в воздухе тоже. Накануне летал - и, вроде, ничего, работает.
      Пошел сегодня в воздух. Глаза - на приборах, за взлетом уже не смотрю, не до него, он автоматически получится. Стрелки приборов, как пьяные, а я жму. Взлетел - все в норме. Ну ладно, лечу. Иду на посадку, выпускаю ноги, вижу - замок правой ноги не работает.
      (Этот эпизод я 4 ноября описал в очерке "Испытание в воздухе". К нему надо добавить следующее: решив садиться строго по прямой, Кокки долго выжидал, пока аэродром очистится от машин, пока сядут все, кому надо и не надо. А когда сел сам - заметил впереди "И-16". Фу ты! Кокки проскочил правее его в 5-10 метрах. И только перевел дух - замок закрылся. Вот зараза!)
      Летаю я много. Когда нет опытной работенки, гоняю на серийных. Не из-за денег, а для поддержания формы. И, хотя знаю эту машину, как облупленную все время ищу для себя новое. То взлетаю, скажем, на скорости 220 км/ч и смотрю, какая у нее при этом скороподъемность, затем беру скорость 200, смотрю, потом иду в вилку 210 км/ч и опять сравниваю. Другой раз стараюсь делать идеальные площадочки или работаю на минимальном газу, или сажаю ее то с креном, то на хвост. Бедному летчику все нужно. Зато, когда меня прижмет, я могу спокойно решать любую задачу, не обращая внимания на технику пилотирования: она у меня получится "сама собой", автоматически, без концентрированного внимания с моей стороны. Теперь понятно, для чего я летаю на серийной?
      Вот, возьми сегодняшний случай с замком, или взлет, или дальние полеты. Или вот еще: скажем, надо провести какое-нибудь комплексное испытание. Приходит начальник летной станции:
      - Владимир Константинович, сделай!
      - Сколько полагается полетов?
      - Десять.
      - Цена?
      - Пять тысяч рублей.
      - Хорошо.
      Я делаю три полета и даю все данные. Он доволен: быстро получил совершенно точные данные, сэкономил уйму бензина. Я доволен. А вообще, за деньгами не гонюсь. Вот, например, на серийных летаю бесплатно. Это мне самому нужно. И каждый полет стараюсь делать ровно, чисто, со смыслом. Я как то привез барограмму - все ахнули. Люди, занимающиеся этим делом барограммным по много лет, говорили, что никогда ничего подобного не видели. Она имела такой вид (рисует идеально симметричный ступенчатый график). А на испытаниях машины недавно привез барограмму (испытание на дальность на 600 км) такую - колебания в скорости - 1 км/ч, в высоте (общая высота 2500 м)не больше трех метров. А все это - от практики.
      Начнешь же спрашивать наших летчиков серийных: что вы, ребята, так грязно летаете? Они отвечают: "Помилуйте, Вл. Конст., да разве ж можно каждый раз так выпиливать?" А, по-моему, можно и нужно!
      7 ноября
      Сегодня - 23 годовщина Октября. На сей раз я шел в рядах демонстрантов. Сначала предполагалось, что я буду писать отчет о демонстрации, я подал заявку. Потом решили, что я поеду в Литву, а посему поводу заявку срочно заменили. В Литву затем решили никого не посылать. В итоге - сделалась моя Матрена ни павой, ни вороной.
      Все дни стояла холодная, мокрая погода. А сегодня - как по заказу мировой, солнечный, предельно ясный (но холодный, правда) день. Народу нашего собралось очень много. Шли весело, оживленно. Толкались на остановках, устраивали кучу-малу, качали посменно друг друга, орали "где Цветов?", знакомили его без устали с незнакомыми девушками.
      Придя с демонстрации, я узнал, что звонил Папанин, интересовался моим здоровьем, здоровьем Зины и проч. Я лег спать. Снова звонок.
      - Он спит.
      - Пусть позвонит, когда проснется.
      Звоню.
      - Здравствуй, дорогой Лазурка! С праздником тебя. Ну как здоровье? А ребята? Молодец ты, что написал о Володе (сегодня напечатали "Испытание в воздухе" о Кокки). А то тут такие клеветнические слухи распустили. Очень хорошо написал и очень хорошо сделал.
      - Ну а ты, Дмитрич, как живешь?
      - Да так, неважно себя чувствую. Товарищ Сталин и Молотов велели мне три месяца отдыхать, полечиться, укрепить нервы. Вот думаю завтра уехать недельки на две в Кизляр поохотиться. Приезжай туда, а? Только, смотри, никому не говори об этом.
      - Нет, не смогу. Спасибо. Что нового?
      - Да вот с "Малыгиным" беда... Слышал?
      Эту трагедию я знал. Несколько дней назад, в последних числах октября, в Охотском море разыгрался сильнейший тайфун. В 10- балльный шторм попал "Малыгин", возвращающийся из гидрографической экспедиции по восточной Арктике. На борту - экипаж и члены экспедиции. Всего 98 человек. Капитан Бердников. Застигло их севернее Олютарки{54}. Берега там обрывистые, скалистые, без пристанища. Береговые рации приняли радиограмму с борта корабля, что волной поломало палубные надстройки, затем сорвало крышку кормового люка, залило котельную, вывело котлы из строя. Капитан сообщал, что попытается где-нибудь укрыться. С той поры связь прервалась. Установили круглосуточное наблюдение - не помогло. Затем пришло сообщение, кажется от "Анадыря", что он принял радиограмму, из которой явствовало, что "Малыгин" погибает. И снова ничего. Как только шторм немного утих, в море вышли суда, вылетели самолеты. Никого не нашли. С самолета заметили две пустые шлюпки без людей - видимо, с "Малыгина".
      - Да, слышал, - ответил я. - Новостей оттуда нет?
      - Нет. Видимо, все погибли. Жалко людей, жалко и корабль - был он, правда, всегда как пьяный. Ты видал его?
      - Да, валкий, всегда с креном.
      - У нас забывают, что море - стихия. Вот оно и напомнило. В таком положении могли оказаться и мы с тобой во время декабрьского шторма, если бы я не приказал лечь в дрейф и слить 500 тн. воды. Пойди еще 2 часа прежним курсом - ледокол "Сталин" бы погиб.
      - Да, я помню, когда ты вытащил меня на мостик - я просто ужаснулся. Такой громады не видал.
      - Ну вот. А ведь ты не новичок в море. Бывал и видал порядочно. Тут мне кое-кто говорил - зачем так поздно плавать? Как это - зачем? Раз корабли есть, они должны плавать. У нас еще позже пойдут на Чукотку.
      Поспрошал еще он меня о делах Хвата и Эстеркина, пригласил обязательно зайти после приезда с Зиной и на том простились.
      Вчера я встречал Ракоши (см. сегодняшний № "Правды).
      8 ноября
      Сегодня работаем. Завтра газета выходит. Этот порядок установлен пару лет назад по предложению т. Сталина - страна должна знать быстро, как прошел праздник. Поэтому же и отчеты о заседании в Большом театре, речь М.И. Калинина дали в номер.
      Между прочим, до заседания шли разные разговоры о докладчике. Сначала называли т. Калинина, потом - т. Молотова, потом - опять Калинина. Видимо, правительство не хочет сейчас давать четкую внешнеполитическую оценку и ясно высказывать свои взгляды. Этим, надо полагать, и объясняется сильно-расплывчатые и общие характеристики т.Калинина. Молотову же так выступать не полагается, он должен говорить четко и конкретно.
      Иностранные корреспонденты, конечно, построили свои отчеты не на том, что говорил Калинин, а на отсутствии в качестве докладчика Молотова говорит Я. Гольденберг.
      Говорил сегодня с Байдуковым. Воздушный парад ему не понравился: очень расклеен, клочковый, большие перерывы, плохой строй. Вообще же, он очень хвалит новую тяжелую артиллерию и автоматическое оружие.
      Занят он по-прежнему испытаниями. Гоняет одну машину.
      - Только вот погоды все нет.
      Посмеялись мы с ним по адресу Хвата. Левка написал Байдуку письмо, состоящее из одного абзаца - столько в нем было вводных предложений. Байдук ответил письмом, все слова которого начинались на "П" - четыре страницы.
      - Пригвоздил я его. Недавно читал книгу об античной философии. Вот и сунул туда шесть фамилий, начинающихся на "П". Пусть роется в справочниках. Впрочем, передоверит вашему "Бюро вырезок". Лодыри вы все!