Дневники 1932-1947 гг

      Основное: ливень и неорганизованность. Ливень враз размыл все дороги. Артиллерия, танки встали, снаряды пришлось таскать на руках за 15-20 км., на это мобилизовали всех, все штабы, газетчиков, связистов и т.д. Неорганизованность: на узкий участок было брошено слишком много сил, боевые порядки перемешались, управление было потеряно, залпы иной раз накрывали не то, что нужно.
      Отлично действовала АДД. Остальная авиация - хуже.
      Разыскал Левка двух панфиловцев - двух героев из погибших 28. Их фамилии - Васильев и Шемякин. Много они претерпели с доказательством своего тождества. Писать о них пока не стоит.
      30 ноября.
      Центральная тема - наступление наших войск в районе Сталинграда и на центральном фронте. Особенно ошеломительно на всех подействовало сообщение Информ-бюро о Сталинградском наступлении. Это было 22 ноября. Часиков в 12 ночи прибежала ко мне курьер Соня, пожилая, спокойная, вечно зябнущая или болеющая зубами женщина.
      - Ой, т. Бронтман, идите скорее слушать!
      Слушали, буквально затаив дыхание. Чувствовался какой-то огромный душевный подъем. Потом все кинулись по этажам, по кабинетам.
      - У меня даже волосы от радости подымаются, - сказала Соня.
      Прямо праздник! Я сел и написал передовую "Будет и на нашей улице праздник!" (помещена 23 ноября).
      В Москве только и разговоров. Летчики звонят каждый день: нет ли известий новых? Подъем всюду. Хирург центрального института переливания крови Софья Борисовна Вихирева рассказывала мне, что сразу после опубликования коммюнике вдвое увеличился поток доноров. Хирурги с ног сбились, работают не глядя ("в вену ли, нет ли..") до 10-11 вечера.
      У Москвичей появилось приветствие: "С "Последним часом" вас!"
      И все ждали "Последнего часа". Когда же дня через три его перестали передавать и включили вести о наступлении в обычную сводку, у всех наступило этакое разочарование.
      Немцы и остальная пресса меж тем усиленно писали о нашем наступлении в районе Ржева, Торопца, Великих Лук и на Волховском фронте. Мы (в редакции) ждали официальных вестей.
      28 ноября они последовали. Был дан последний час о нашем наступлении на Центральном фронте. Я написал передовую "Новый удар по врагу" (напечатана 29 ноября). Дали несколько корреспонденций (Полевого, полк. Артеменко), сменив у них номерки "Калининский" и "Западный" фронты на "Центральный".
      Маемся с корреспондентами. Севернее Сталинграда - Лидов и Ляхт (Григоренко), южнее - Куприн и Акульшин. Положение там такое: в первые же два-три дня нам удалось окружить сталинградскую группировку немцев (примерно 12 дивизий), сейчас кольцо сжимается. Немцы яростно стремятся прорвать кольцо и извне и изнутри. Об окружении пока не даем, ждем результатов. Немцы уже вынуждены снабжать свой мешок на самолетах и наши за два последних дня сбили 72 транспортных самолета. Одновременно удар расширяется по флангам, на юге подошли почти к Котельниково, на севере - идем к Морозовской.
      Судя по всему, удар был нанесен внезапно. На севере (в районе Серафимовича, Клетской) оборону держали румыны. Они сразу посыпались. В районе Располинской были окружены четыре румынских дивизии. Одна улизнула, три сдались. Их генералы заявили довольно любопытные вещи (см. об этом и об условиях сдачи в корреспонденциях Лидова в моем архиве). Сейчас бои приняли весьма ожесточенный характер и продвижение замедлилось: в драку вступили немцы.
      На Центральном фронте наступление идет медленно и с большим упорством. Тут - сплошные немецкие части и, кроме того, они заранее знали о наступлении. Скрыть было невозможно: удар готовился почти два-три месяца. На этом участке у нас Полевой, Бессуднов, Калашников, едет Шур.
      Шур вернулся с Карельского фронта, где был с начала войны. Привез любопытные суждения:
      - У нас фронт тихий. Финны до минимума снизили активность. Раньше часто ходили к нам в тыл. Сейчас за лето было всего два случая. Гарнизонов в их тылу не осталось, войска стоят в одном эшелоне. От войны устали, часто не принимают боя, бегут, чего раньше не бывало.
      Он удивлен кое-чем в редакции. "У нас на фронте после того, как человек 15-20 раз увидит, что едва не потерял жизнь, он начинает мыслить весьма краеугольно и смело. Должность для него ничего не значит. А тут кое для кого должность - дороже жизни."
      Рассказывает, что получается довольно много писем от жен, сообщающих о том, что они вышли замуж. Действует угнетающе. Одному командиру пишет другая женщина: " Ваша жена сошлась с моим мужем. Он носит Ваши костюмы. Это -подло по отношению к Вам. Она Вас не заслуживает". И в заключение: "Не пришлете ли Вы мне свою карточку, будем друзьями".
      Такой же случай с бойцом. Был растяпа. Однако, отличился, стал орденоносцем, командиром. Друзья написали в сельсовет. Ему посоветовали "зазнаться". Сейчас она добивается его, а он - гоголем.
      16 декабря.
      За последние дни наше наступление в районе Сталинграда и на Центральном фронте несколько замедлилось. Немцы, понимая, чем это угрожает, отбиваются руками, ногами, зубами. Позавчера в сводке по "Юго-западнее Сталинграда" появились давно невиданная формулировка "вклинился" (противник), вчера "потеснил наши части". Немцы пишут о том, что они сами перешли там в наступление. Но сегодняшняя сводка (за 16 декабря) дает уже снова сдвиг. Позиции улучшили, просочившуюся группировку уничтожили, захватили большие трофеи.
      С Центрального фронта приехал сегодня Сергей Бессуднов. Рассказывал о боях за ж.д. Ржев-Вязьма. Бои очень тяжелые, потери большие. Вначале наш танковый корпус (частью сил), которым командует старый знакомец Арманд, вместе с кавдивизией перерезал дорогу и вышел на ту сторону, потом танкистов перебросили в другой пункт (ударить с тыла по одному селу), немцы поднажали и расчистили жд. Кавалеристы наши и сейчас ходят по ту сторону, действуют, но и дорога действует: ходит бронепоезд, эшелоны. Борьба сейчас идет за три укрепленных селения, лежащие в 4-6 километрах от дороги. Если вышибем контроль над ж.д. наш.
      Полевой вчера сообщил о захвате В. Лук. Пока не даем - нет в сводке.
      Вчера было партийное собрание: перевыборы бюро. Раньше было 11 членов, но получилось, что больше половины в бегах (Корнблюм - в Кузбассе, Ровинский - в "Известиях", Рабинович - в Куйбышеве, Кузьмичев - в армии, Калашников - на фронте и т.д.), фактически - на лицо только четверо, из них трое - члены редколлегии (Ильичев, Сиротин, Лазарев), четвертый - Домрачев от секретариата.
      Домрачев сделал отчетный доклад. Присутствовало 28 чл. партии и сколько-то кандидатов. Отчитывался за 19 месяцев. Указал, что 25 коммунистов из аппарата редакции ушли в армию (Железнов, Кружков, Кузьмичев, Путин, Верховский, Маляр, Галантер, Печерский, Перекалин и др.). Некоторые из них награждены: Павлов - "Кр. звездой", Маляр - медалью. Когда была запись в народное ополчение, записывались дружно: записались даже Заславский, Тезиков и др. Запись и собрание происходили в полутемноте, в незатемненном конференц-зале. После группа товарищей ушла в истребительный батальон: Верховский, Широков (умер потом от тифа), Джапаридзе (покончил самоубийством). В октябре прошлого года, когда создавались рабочие батальоны - группа правдистов там. В иные дни на комбинат падало до 150-200 зажигалок.
      В 6 утра позвонили: почему нет газеты. Обещали ему выйти через полчаса. Вышли в 7:10. Сейчас держим курс на 5 ч. утра, пока - эти дни - выдерживаем.
      За последние дни в газете много внимания уделяем сбору средств на строительство танков, самолетов и т.п. Особенное внимание - сбору в деревне. Недаром два приветствия т. Сталина обращены к деревне (колхозникам Тамбовской и Саратовской областей). Там денег - вагоны.
      Вчера звонил Марку Шевелеву - нужны были факты для передовой. Он порекомендовал обратиться в его дивизию - Монинскую.
      - Да они спят еще. Три часа только.
      - Ничего, буди. Скажи - воевать пора!
      Странная погода. Вообще зима - мягкая. Но в ночь с 13 на 14 выпал дождь, потом пошел мокрый снег. С 14 на 15 чуть подморозило, со вчера на сегодня - просто ударил мороз градусов подо 20. Москвичи везде ищут печки-буржуйки, топят худо (бумагой, опилками), дома 10-12 градусов. Жестоко лимитируют электроэнергию. Нам дали сначала на квартиру 59 гектоватт в день, сейчас - 9. Вихирева мне рассказывала, что они половину вечеров сидят при свечах, дабы не выйти из лимита. Часто выключают целые кварталы.
      26 декабря.
      Наступление развивается. Немцы, пытаясь пробиться к своей окруженной Сталинградской группе, подтянули много сил в район Котельниково и ударили оттуда по нам, потеснили. Наши собрались с силами, ответно стукнули, заняли несколько пунктов и теснят дальше. На Юго-Западном дела идут хорошо. Сегодня Лидов сообщил, что начались уличные бои в Миллерово, идут бои за Обливскую. Горит ( в переносном смысле) ст. Морозовская - армейская база и штаб немцев. Там трофеев будет без конца. Немцы всерьез обеспокоены, их пресса мямлит о том, что еще немного и русские слишком растянут свои коммуникации, наши же, мол, будут компактнее. Вот к этому-то мы и стремимся!
      С Черноморского флота приехал Руднев - переводим его вообще в Ленинград, но пока поедет на Юго-Западный. Туда же перебросили и Цветова (с Брянского). Руднев жалуется.
      - Флот господствует, а воевать - не с кем. А авиация бьет, топит корабли.
      Погода в Москве, да и в других местах - дрянь. Руднев 12 дней ждал в Тбилиси самолета: Коккинаки неделю сидит в Куйбышеве, не может вылететь в Москву.
      Вчера приехал с Калининского фронта Байдуков. Командир штурмовой дивизии. Уламывал его написать в новогодний номер.
      - О чем?
      - "Штурмовики летят в Новый год"
      - Нет.
      - Тебе надо обязательно выступить. Вас, старых героев, все потеряли.
      - Заезжай чай пить - тогда напишу.
      (Я обещал).
      - Посылают меня на курсы усовершенствования при ВВА. Думаю - отлынить.
      Звонил мне на днях Анатолий Дмитриевич Алексеев, смеется:
      - Колхозник Ферапонт Головатый внес 100 000 р. на самолет. Вот он герой. А я - герой - едва 500 рублей наскребу.
      Прошел слух, что один летчик вернулся пешком из-под Берлина. Я позвонил Шевелеву, нач. штаба АДД.
      - Треп! Но похож на правду. Помнишь, как-то писали, что два экипажа не вернулись? Оба летчика пришли, одному-то было недалеко, а второй из-под Варшавы. Ехал поездом, в угольных вагонах (я, говорит, потом счет Гитлеру за проезд пошлю). Изредка вылезал, подхарчиться в селах, попросить корочки. Вылазит однажды - в поле мужички.
      - Что это?
      - Острогожск.
      - Незнакомое название. А что рядом?
      - Коротояк.
      - А, это знаю, венгров тут бомбил.
      Подался к Дону, переплыл, уже ледок. Крестьяне сказали, что за Петропавловку (напротив Коротояка, на левом берегу) идет бой. В чьих руках село? Лег нагишом в канаву, дрожит. Ночь Идет мимо солдат в шинели, каске, с автоматом. Кто его знает чей. Лежит. Слышит рядом голоса. Прислушивается. И вдруг доносится: "Опять, еби его мать, кашу прислали!" Фффуу, бесспорно свои! Подождал, пока загрохал котелок (есть - не убьет с перепуга без спроса), выскочил: "Я русский летчик, веди к командиру!". Пехотинец сначала перепугался, а потом услышал "веди", приосанился, повел.
      Ошибки нас преследовали. 24 декабря в дневном сообщении Совинформбюро напечатали (грохнули тысяч 200)
      "..однако неизвестно, что гитлеровцы с истиной не в ладах..."
      Сегодня перепутали заголовок и вместо "Анкарский судебный произвол" дали "Анкарский судебный процесс". Напечатали 5000, ломали.
      ЦК вынес суровое решение по ошибке от 15 декабря (по ЧелябГЭС) и об 24 декабря. Записали нам, что это беспорядок, предожили навести порядок, сообщить и наказать виновных. Сегодня было заседание редколлегии. Старшему корректору Полонскому объявлен строгий выговор с предупреждением, корректорам Шаровой и Гришиной - строгие выговоры. За безответственное отношение к сверке документов (по сегодняшнему случаю) Волчанской - выговор, считывающему с ней Хандрсу - на вид, Гершбергу - за Челябу - указать, Штейнгарцу - выговор.
      Введен по предложению ЦК порядок: дежурные члены редколлегии и редактор читают материалы не только в полосе, не только в подписанной полосе, но и с барабана, и по выходе - весь номер. У-у-хх!
      28 декабря.
      Сегодня был у Байдукова. Когда приехал - сидел у него полковник Геллер и какой-то капитан. Была и Женя - жена Егора{}, она напоила чаем с печеньем и скоро ушла спать. Геллер и капитан тоже быстро ушли. Мы с Егором просидели часов до 2-х ночи.
      Внешне Байдуков изменился. Раньше он всегда выглядел очень моложаво. Сейчас он - своих лет. Потяжелел, обрюзг. Одет в военную форму, на груди ордена, кроме прежних (Ленин, Звезды и Знамени) на правой груди "Отечественной войны". Знаки полковника.
      - Что же, не представляют тебя к генералу?
      - Нет, рано. Да и что я - я ведь гражданский человек, летчик-испытатель, пошел на войну по долгу гражданина. Кончится баталия опять уйду на завод.
      Много и откровенно он говорил про войну. О промахах наших под Ржевом, о потерях, о недооценке противника. Искренне восхищался работой штурмовиков. Ласково, но язвительно, отзывался о Громове - хорошем летчике, но никаком начальнике. О качествах штурмовиков я распространятся тут не буду, об этом Егор{} написал достаточно в совей статье (см. "Правду" от января 1943 г.), рассказывал он о "Харрикайнах".
      "Прилетел как-то к нам полк "Харриков" - 157-ой, 18 машин из Ленинграда. Командир - майор Андреев. Докладывает: прибыли машины в Ваше распоряжение, личный состав обратно. Я говорю:
      - Документы!
      - Чьи?
      - Ваши. (Дает.)
      - Еще есть какие?
      Дает. Кладу в карман:
      - Останетесь здесь.
      Он взмолился:
      - Т. полковник, я же ленинградец!
      - Ничего, будете здесь драться. Давайте условимся: собьете 45 машин полетите обратно.
      Ладно, договорились. А немцы в эту пору нам жить не давали. Особенно повадились на этот аэродром. Ребята молодые. Чтобы не очень скучали, я к ним переехал. За два месяца сбили 42, а больше - нет и нет. Скучает Андреев. И вот раз - налет на немецкий аэродром. Шпокнули еще 13. Обязательство сделано! Ну что же, езжайте. Поехали. Погрузили 11 машин (в начале было 18). Хорошие истребители, можно работать".
      - А самому летать приходилось?
      - Нет, это нам запрещено. Один раз попробовал, так потом такой нагоняй устроили - жизни не рад был. А так, все прелести - к нашим услугам. Вот раз под классическую бомбежку с адъютантом попал. На аэродром налетели. Легли. Бомбы рвались в 10-15 шагах. Ничего, отряхнулись.
      - Чье превосходство в воздухе?
      - У нас на участке - бесспорно, наше.
      - Немцы: молоды, юнцы?
      - Юнцов не видел. Сбивали часто - офицеры, с крестами, опытный народ. Правда, и они иной раз ошибаются. Наша пехота никак не могла взять одну деревушку на горке. И вот, смотрим: идет около 20 Юнкерсов. Мы подняли своих истребителей и сразу дали приказ не драться, т.к. немцы начали бомбить собственные позиции. Аккуратно, по-немецки. Ушли Юнкерсы, пехота поднялась и тихо, деликатно заняла деревню. Жертв - почти нет.
      - Ну, а как штурмовики против танков?
      - Работают. Только не РС'ами, а бомбами с мгновенными взрывателями. А РС'сами мы запретили пользоваться. Не берут. Но эти бомбы - любо-дорого.
      - А как Мих. Мих. командует?
      - (Смеется) Ну какой он командующий. И тут остался спортсменом. А Конева он боялся, ходил просто бледный. Я его никогда таким не видал. Конев и на меня было взъелся. Вообще, мужик серьезный, людей "бьет" прямо в морду. Ну я его обрезал. Ничего, обалдел, отошел, даже сесть предложил, хотя у него никто не сидит, и для посетителей даже стульев нет в кабинете.
      - А как действуют наши истребители?
      - Как. Вот тебе ответ. Недавно Мих. Мих. сказал: "Слава Богу, погода плохая". Есть молодежь, драться не умеет, летает плохо, но смелые!
      - Ну а машины наши?
      - Не хуже немецких, а лучше.
      Написал он нам статью о штурмовиках, а сам поехал на высшие курсы комсостава при ВВА на месяц.
      ВСТРЕЧИ, СОБЫТИЯ. 1932-1936
      Аннотация: Встречи с Калининым, Луначарским, заметки о Сталине, открытие метро в Москве. Встречи с летчиками, гибель Берлин и Ивановой, похороны Павлова, встречи со Сталиным, встреча Чкалова.
      Тетрадь 1. С 23.10.32 по 10.08.36
      1932-1935
      23.11.1932
      Из встреч с Калининым.
      Первой встречи и первого реферата не помню. Одно время ( в 1927-1928 г.) мне его приходилось реферировать почти каждую неделю. То он приветствует выпускников, то вступает на НКПРОСе.
      Небольшие штрихи: На выпуске ПП института в Политехническом институте Калинин, говоря об облике коммуниста-человека (и подчеркивая особенно его роль, как организатора) сказал:
      - Вот вы все слышали выражение: женщина с изюминкой. Что это за изюминка такая? С виду женщина как женщина, а вот что-то в ней есть отличное. Так вот - он прервал свое хождение по эстраде и весело улыбнулся коммунист - это мужчина с изюминкой.
      На торжественном вечере 10-летия ОДН в экспериментальном театре Калинин выступил с большим докладом. По окончании он быстро побежал за кулисы. Я за ним. Нагнал его. Поздоровались. Диалог:
      - М.И.! вашу речь можно давать без визы?
      - А что вы записали?
      - Все записал.
      - Ради Бога не давайте! Такая чушь получится!
      Это он говорил, конечно, смеясь. Как-то в другой раз от отвечал на такой же вопрос:
      - Если вы уверены, что хорошо записали, тогда виза ни к чему. Если вы не уверены - то зачем вас редакция посылала?!
      (Очень хорошо сказано!)
      Было какое-то торжественное заседание УС ОДН в Кремле, в зале заседаний президиума ВЦИК. Столик прессы - рядом со столом Калинина. Калинин курит "Ориент", все время бегает к нам за спичками (Одно стекло золотых очков треснуто). Посовещавшись - преподнесли ему от журналистов коробку спичек. Весело благодарил.
      15.12.1934.
      Перевыборы в Моссовет . Ротационный цех новой типографии переполнен. Калинин выступает с докладом. Произносит, между прочим, истину чрезвычайно огорчившую работников комбината: "работники редакции являются мозгом комбината, умом газеты, а вы только их обслуживаете". Потом в частной беседе признался Мехлису: "вот у вас я чувствую себя дома, а в "Известиях" - в гостях. Мне часто Сталин говорит, "твоя газета", "в твоей газете". Какая она моя! Вот "Правда" - это моя газета!
      5.04.1936
      Дежурный по заводу им. "Осоавиахима" Слободский рассказал мне (я ждал полета "...жевдо"{1}:
      Есть у него приятель Котов, шофер Калинина. Как-то Слободский сидел у него, раздается звонок:
      - Приезжай сейчас за мной, поедем на охоту. (Дело было осенью 1934 года)
      - Котов говорит "Хорошо". Сейчас приеду. И возьму с собой приятеля.
      - А что за человек?
      - Надежный.
      - Ну хорошо.
      Дал он мне свое ружье. Поехали. Ехали по шоссе, а затем в сторону. Увязли. Пошли пешком, потом постреляли, вернулись. Машина ни с места. Подложили плащ Котова - мало. Было на мне новенькое кожаное пальто постелили в грязь, проехали немного, опять постелили. Так выехали. Но во что превратилось пальто.. Едем. Я и Котов дрожим от холода. Калинин нас пригласил к себе, дал коньяку, согрелись. Больше всего мне понравилось, что он чай из самовара пьет. Потом позвонил в секретариат - приказал, чтобы принесли несколько пальто. Принесли, кое-какие драповые пришлись впору и мы уехали.
      А утром на следующий день мне доставили на квартиру новенькое замечательно кожаное пальто Я его не ношу - в шкафу висит.
      23.11.1932
      Из встреч с Луначарским.
      Первой встречи не упомню.
      Штрихи: В Доме Печати делает доклад "Идеализм и материализм". Битком. Блестящий доклад. По окончании тесный толпой - в секретариат. Одна экзальтированная девица все время рвется к нему с бессменным восклицанием:
      - А.В.! Какой Вы прекрасный доклад сделали! (надоело)
      - А вы что ж меня за круглого дурака считали, что ли?!
      Девицы след простыл.
      После назначения его Зав. ученым комитетом при УИКС, как-то я и Родин И.М. встретили его у нач. Главнауки Луппола. Присели в приемной.
      - Я отдыхаю сейчас, - говорил А.В. - Наконец-то я получил возможность заняться научной работой, заняться собой. Нельзя же вечно жить на проценты с капитала ("Капитала"?).
      Отчетливо помню обстановку первой беседы. Это было в начале 1926 г. (или в конце 1925). Вечером позвонили в редакцию и сообщили, что А.В. приехал из-за границы и дает беседу (в 7 часов) советским журналистам о своих впечатлениях. Галкин предложил мне ехать. Громадный дом в Денежном пер. на Арбате. Шестой этаж (табличка "Нарком просвещения А.В. Луначарский на дому никого не принимает"). Газетчики ("Известия", "Гудок", "Наша газета" и др.) съехались почти одновременно. А.В. у входа в свой кабинет всем пожимал руки. Кабинет небольшой. Почти весь занят письменным столом, около -столик для стенографистки. На одной стене - широченные книжные полки, у другой - книжный шкаф. Кругом картины, наброски, снимки, много женских лиц. Началась беседа. А.В. рассказывал свои впечатления о культурной жизни Франции и Германии Беседа длилась около 30-40 минут. По окончании - тот же прощальный ритуал.
      Заголовки в газетах были самые разнообразные: "А.В.Л. о Европе", "Беседа с А.В.Л", я дал: "Культура Запада на переломе".
      Луначарский никогда не отказывал в беседе. Мне приходилось брать у него беседы в вагоне, на перроне, в автомобиле, в приемной, на дому за полчаса до его отъезда в Ленинград ("Что готовят художники к 10-му октябрю") Вообще он относился к журналистам с предельной внимательностью. Вспоминается заседание (открытие) первой международной конференции революционных писателей - в зале заседаний НКПРОСа. Говорил Барбюс. После его горячей речи все повскакали с мест. А.В.Л. переводил, окруженный писателями. Я стоял против него и записывал. Заметив, что я не успеваю, он резко замедлил речь и убыстрил темп только после того, как убедился в моей успеваемости.
      25.10.1932 г.
      Похороны Стопани.
      Помимо того, что я дал в отчете, хочется отметить только два момента:
      - первое. При выносе урны из клуба общества старых большевиков страшно растерянное близорукое лицо Ярославского.
      - второе. У мавзолея, после замуровывания урны, я обратился к Малышеву с просьбой дать точный список ораторов панихиды. Смерть Стопани очевидно на него подействовала чрезвычайно. Он взволнованно шарил руками по карманам и говорил растерянно: "да, да, он у меня... Мне его Ярославский передал.. Вот он тут должен быть.. Старики мы стали, куда я его дел, из ума выживаем... Вот старый дурак.." и проч.
      Как он постарел за последний год! Месяца 3-4 назад он еще совсем бодрым, но постаревшим, заходил в редакцию и просил меня съездить на собрание колхоз. торговцев Кр. Пресни. Год назад, когда я его видел в столовой V съезда Советов - был совсем молодым.
      Дневник событий
      21.11.1932
      Был у Владимирского (НКЗдрав). Брал беседу о предстоящей (с 28.11.32) советско-германской медицинской неделе. Он немного запоздал, извинился по телефону, затем вышел ко мне, потолковали и уговорились встретиться еще раз в 5 ч. вечера. В 5 я был, дополнительно поговорили, он пригласил на вечерний прием иностранных журналистов. Какая у него демократическая, совсем не наркомовская обстановка и какой ...(зачеркнуто) стал!
      15.12.1934
      На ночной летучке Мехлис потребовал освещения новых видов хлопка (итальянской конопли и других). "Сталин на них сейчас необычайно нажимает. Его подлинные слова: "мобилизовать на это дело все живое и мертвое. Он даже хотел выговор закатать некоторым членам ЦК"
      - Сегодня напечатан отчет о приеме Сталиным делегации хозяйственников. Любопытно, как Сталин внимательно заботится о своевременном выходе "Правды". Вчера на ночной летучке Мехлис рассказал, что в 11 час 15 мин. вечера Сталин позвонил ему и сказал, что отчет о беседе готов и его можно давать, но пришлет он его завтра. Мехлис смеется: "Он сам постановил, что позже 11 часов вечера материал в газету присылать нельзя, было же 11 ч.15 мин. и он решил перенести отчет на завтра. Я не настаивал".
      - Мы выступили с номером, посвященном Закавказью. Сегодня вверху шестой полосы напечатано на двух колонках сообщение "исправление ошибок". Там говорится о том, что в зарождении большевистской организации в Баку главную роль играл отнюдь не Енукидзе. (Хотя многие историки и в частности БСЭ это и утверждают). Оказывается поправку писал сам Сталин.
      10.01.1935.
      Раневский рассказывает любопытную историю. В Баку он виделся с секретарем Азерб. комитета Багировым. 29 или 30 ноября он был в Москве. В Кремле зашел к Поскребышеву, чтобы узнать, когда его на следующий день сможет принять Сталин. Внизу у подъезда он встретил Сталина.
      - А, здравствуй! ты чего?
      - Да вот иду к Поскребышеву узнать, когда ты сможешь меня принять.
      - Принять смогу завтра часов в 5, а сейчас меня другое интересует: ты "Чапаева" видел?
      - Нет не видел.
      - Как же ты мог не видеть "Чапаева"? Непростительно! Идем сейчас же смотреть.
      Подобралась группа в несколько человек, в том числе и Киров и все отправились наверх, в просмотровый зал, где просмотрели "Чапаева". Демонстрировал Шумяцкий. Сталин сказал, что он смотрит "Чапаева" не то в одиннадцатый раз (не помню - Л.Б.). Во время просмотра кто-то напомнил, что на Кавказе был партизан не менее легендарный, чем Чапаев. Сталин заинтересовался - где он сейчас? Оказалось, что где-то пропадает в безвестности в пределах Сев-Кав.края. Немедленно ушло предписание найти и водворить в хорошие условия.
      21..01.1935
      Сегодня был в Большом театре на траурном заседании. Давал отчет. Докладывал Стецкий. Сталину устроили бурную овацию. Он стоял во втором ряду за Ворошиловым и Молотовым. Затем сел, желая прекратить аплодисменты. Не тут то было. Овации раздавались с новой силой и ему пришлось опять встать. Боговой предложил сократить в отчете описание овации. "Он этого не любит. Он даже не разрешил принять на заседании приветствие по его адресу".
      21.01.1935
      Вспоминается довольно забавная история с Капицей. Капица -один из крупнейших физиков мира, советский гражданин, но с 1921 г. живет в Лондоне, член Королевского научного общества, читает в университете. В Лондоне ему создан специальный институт. В 1934 году он приехал в Ленинград на менделеевский съезд. и остался в СССР. О нем на съезде мне говорил проф. Румер, что он "ставит материю в такие условия, в которых она никогда не была на Земле со времен первоздания" (он сконструировал установки сверхмощных магнитных напряжений и необычайно низких температур - до -272 с десятыми градуса, помещает туда тела и изучает, в частности открыл явление сверхпроводимости диэлектриков). Мехлис предложил мне взять с ним беседу. Вечером мы получили из Совнаркома сообщение: "В Академии наук. Президиум Академии наук постановил назначить известного советского физика П.Я. Капицу (стояло "тов.", но зачеркнуто) директором организуемого в системе Академии наук института физических проблем". Я позвонил Баху. Он мне сказал, что беседу об этом дать не может, ибо не знаком с работами Капицы. Я застукал вице-президента Академии - Комарова. Тот ответил то же самое "Капице мы создаем персональный институт для его работ - будет заниматься чем хочет, институт мы решили создать магнитно-криогенный, а не физических проблем". Проф. Вулл ответил скептическим незнанием. Утром из Ленинграда приехал Капица. Я приехал к нему. Представился. Он заявил, что без санкции Межлаука ничего дать не сможет и долго любезно поддерживал разговор. "Знаете, я не люблю говорить о своих работах. Это все равно, что снимать копию с картины Рембранта - мазня!" Я позвонил Межлауку, он был болен. Добились его согласия, позвонил Капице, сообщил, что Межлаук ждет его звонка и сперва поехал к нему. Он меня огорошил сообщением, что уговорил Межлаука пока не давать беседы. Мехлис договорился с Молотовым. "Давать можно, даже полезно объяснить читателям, чем будет заниматься институт". Мехлис попросил меня пригласить Капицу к нему. Поехал на Линкольне в "Метрополь". Капица любезно отказался - "Иду на "Веселые ребята". (Лифшиц сообщил, что ленинградские академики отказались дать беседу о Капице и институте).
      23.01.1935
      Последние предпусковые дни метро. Сегодня вечером я поехал на ст. "Комсомольская площадка"., чтобы дать небольшой очерк об опытном поезде метро. Встретил Петриковского - директора метрополитена. Ходит взволнованный, на вопросы отвечал отрывисто. Тут же вертится начальник штаба особой охраны метро. Стал ждать. Часов около десяти приехал Л.М.Каганович. с ним вместе Булганин, Хрущев - в робе и ватнике и Старостин. Каганович быстро осмотрел станцию, коротко ее одобрил и предложил поехать по опытной трассе. Поезд стоял, дожидаясь. Сам Каганович встал в кабину машиниста. Доехали до Красносельской. Осмотрели. Одобрил, понравилась - " с большим вкусом". Дальше поехал в вагоне. "Это что, дерматин на диванах? Немедленно заменить кожей, рваться будет. Лампочек слишком много: зажигать через одну." Подъезжаем к Сокольникам. Каганович выглядывает в окно "Вот она, красавица!". Внимательно смотрел все. Разговорился с начальником службы связи:
      - Фамилия? (Каганович твердо сморит ему в газа и страшно внимателен. )
      - Кувшинников.
      - Давно кончили? Где работали раньше? Кем?
      - В 29. На Курской, пом. нач. станции.
      - Значит - советской формации. За границей были?
      - Нет
      - Обязательно надо побывать и чем скорее, тем лучше. Это же страшно сложное хозяйство. Дело знаете?
      - Знаю.
      - Любите?
      - Люблю.
      - Крушений по вашей вине не будет?
      - Нет.
      - Хорошо. А за границу его все таки послать надо.
      Такой же разговор произошел с нач. движения Зотовым. (А через неделю их всех сделали помощниками, а начальниками назначили побывавших заграницей, их же Каганович специально вызвал и предложил не обижаться).
      Прошли в блок-участок.