Святой Лейбовиц (№2) - Святой Лейбовиц и Дикая Лошадь

– Вот уж наш вождь обрадуется, что у него есть новое право распоряжаться в своих владениях.

– Твоя семья могла бы выражаться в наш адрес не столь саркастически, – на достаточно приличном диалекте Кузнечиков сказал ему папа Амен. – Завтра ты должен передать это послание следующему курьеру из Диких Собак. Затем можешь отправляться домой. Когда окажешься на месте, пусть семья вышлет тебе замену, – он отвернулся от собеседника и обратился к всаднику из Диких Собак: – Завтра ты можешь оказаться дома и оттуда перешли Хадале мое послание. Таким путем оно скорее окажется у него. Диких Собак в стране Кузнечиков мы не можем наделять правом арестовывать. Но поручаем тебе арестовать Науйотта в любом другом месте, если увидишь его. Получи вознаграждение за него. Всем расскажи об этом.

Он повернулся ко второму Кузнечику:

– Преследуя Хадалу, ты, если потребуется, пройдешь весь путь до Ол'зарка. Передай ему такое же послание. Если он сразу же не подчинится и после вашей встречи продолжит движение, зачитай ему вслух седьмой параграф. В соответствии с ним, все последователи Хадалы, которые тут же не покинут его и не вернутся, будут отлучены от церкви. Имей при себе оружие, но для ареста обратись за помощью к своему вождю.

Затем папа с подчеркнутым вниманием уставился на автора саркастического замечания:

– Когда встречаешь человека, относительно которого не уверен, сможет ли он правильно воспользоваться законом, то чтобы избавить себя от лишних неприятностей, сам принимаешь законы.

Курьер, уже уволенный, ответил:

– Тем не менее у вашего святейшества могут быть неприятности, когда я передам вождю Элтуру ваши слова.

Не сводя с него взгляда, Коричневый Пони расхохотался.

– Ладно, можешь возвращаться, после того как передашь письмо для Брама. Порой нам может понадобиться хамоватый наездник со склонностью к шантажу. Старухи Кузнечиков растили дерзких жеребят и мальчишек.

– Может, вернусь, а может, и нет, – сказал курьер.

Военный эскорт и конвой с оружием и боеприпасами Чунтара Хадалы двигался быстрее, чем можно было предполагать. Стояли последние дни июля, и вот-вот должно было начаться новое полнолуние, но когда перед рассветом луна заходила за горизонт, оставляя мир в темноте, Чернозуб далеко на востоке видел точки огней. Они напоминали костры. Неужели фермеры жгут костры по ночам? Нимми знал, что 28-го числа с запада прибыл курьер с письмом для кардинала Хадалы. Он был неподдельно удивлен, увидев тут кардинала Науйотта. Конечно, кардинал-секретарь покинул Валану два дня спустя и отбыл ночью, так что никто в городе не знал, ни куда он направился, ни где находится. Курьер уехал, но письмо оказало такое воздействие на кардиналов, что они приказали еще более ускорить передвижение. Отряд двигался на восток вплоть до полуночи.

На следующее утро солнце встало над теми далекими холмами, где ночью Нимми заметил огни костров. За этими холмами лежали разбросанные поселения уродцев долины. Быстро перекусив сухарями с чаем, верховые ополченцы двинулись по направлению к ним.

Через два дня, перед самым закатом, их нагнал появившийся с запада вождь Кузнечиков с группой вооруженных всадников. Ополченцы уже разбивали лагерь. После совещания с кардиналами майор Гливер приказал составить фургоны в оборонительный порядок, а всем людям – расположиться за прикрытиями в ожидании атаки.

– Это какой-то бред, Нимми, – сказал Аберлотт. – Они же наши союзники.

– Просто не подчиняйся приказу открыть огонь. Я поговорю с ними, – Нимми покинул свое укрытие и направился навстречу приближающимся воинам Кузнечиков.

Он слышал, как орал майор Гливер, требуя его возвращения, и остановился, когда Кочевник вскинул ружье, целясь в него.

Дьявольский Свет сказал несколько слов, и ружье опустилось. Он узнал монаха и кивнул, подзывая его к себе.

В землю у ног Чернозуба воткнулась пуля. Она прилетела из-за его спины. Кочевник, который поднимал ружье, вскинул его снова и открыл ответный огонь. Обернувшись, Нимми увидел, что один из лейтенантов, стоявших рядом с Гливером, выронил револьвер и рухнул на землю.

– Ради Бога, перестаньте стрелять, вы, идиоты! – завопил Нимми.

– Я отдам тебя под суд и повешу! – закричал в ответ майор. За Гливером с мрачным видом стоял Чунтар Хадала.

Вождь Брам оставался как раз на границе досягаемости выстрелов и несколько минут ждал, пока монах не подошел к нему.

– Вы меня помните? – спросил Чернозуб. Брам кивнул.

– Но что слуга папы делает в обществе этих людей?

– Я уже не слуга папы. Мой господин покинул Валану без меня.

– Да, я это знаю. Я провожал его на юг на встречу с Дионом. Он думал, что ты бросил его. Это в самом деле так?

– Не совсем. Меня не было в городе, когда взорвался дворец. Когда я вернулся, папы уже не было, и меня отправили на службу в ополчение.

– Похоже, тебе не сообщали последние новости?

– Какие именно, вождь Брам?

Дьявольский Свет, не умеющий читать, протянул монаху письмо. Чернозуб с растущим разочарованием прочитал его, посмотрел на Элтура и повернулся в сторону кардиналов.

– Должно быть, кардинал Хадала получил точно такое же.

– Расскажи ему о том, что в нем сказано, и спроси, что он об этом думает. Затем скажи, что я не арестую его, если он продолжит путешествие на восток в одиночку.

– В одиночку? Не понимаю. А как же кардинал Науйотт? Настала очередь Элтура удивляться.

– А он тоже здесь? Значит, они могут вдвоем отправляться на восток. Остальные останутся здесь.

– Все же не понимаю. Похоже, они ждут вашего нападения.

– Они ждут, что я их арестую. Разве в письме об этом не сказано? Но вот чего они не знают: я уже послал курьера к тексаркской пограничной страже. Враг знает, что вы приближаетесь, и знает, с чем. Единственный способ, которым Хадала может спасти оружие от Ханнегана, это передать его нам. А единственный способ, которым кардиналы могут спастись от меня, это сдаться тексаркским пограничникам. Вы, все остальные, отправитесь домой. Напомни им, что Хонган Осле Чиир сделал с Эситтом Лойте. Если придется арестовать их, то их ждет та же участь.

В письме, которое прочел Чернозуб, не говорилось ни слова о сдаче кардиналов в плен Ханнегану, но он предпочел не спорить. Когда он возвращался в лагерь, все смотрели на него, а У лад был готов его арестовать. В последний момент Нимми свернул, и между ним и сержантом оказалась группа рекрутов. Он быстро обратился к Аберлотту:

– У вождя есть приказ папы арестовать кардиналов. Если будем сопротивляться, всех отлучат от церкви. Враг тоже готов нас встретить, потому что Брам предупредил их. Расскажи это людям, особенно сержантам Гай-Си и Вусо-Ло. Скажи им, пусть молятся, и пусть Хадала увидит их за молитвой.

Чернозуб попытался, увильнув от Улада, добраться до кардиналов, но гигант оказался быстрее. Он преградил ему дорогу и заставил опуститься на колени. С тех пор как Сорели Науйотт присоединился к экспедиции, он подчеркнуто избегал Чернозуба и сейчас торопливо удалился. Чунтар Хадала склонился к монаху. Он сам был из уродцев, кожа его была покрыта пятнами разных оттенков коричневого цвета – обычная мутация, но, несмотря на это, он был красивым мужчиной с козлиной бородкой и длинными усами, которые когда-то были золотистыми.

– Итак, брат, поведай нам, о чем ты беседовал с предводителем Кочевников, – сказал апостольский викарий народа Уотчитаха.

– Ваше преосвященство не прикажет расстрелять парламентера?

– Никто не отправлял тебя парламентером! – фыркнул кардинал. – Так что майор может испытать желание расстрелять тебя. Итак, расскажи нам, что ты выяснил.

– Видели ли вы ночные костры на востоке, милорд?

– Да, это маячки, выставленные нашими людьми. Они знают, что мы здесь.

– Как и Тексарк. Вождь предупредил их, что вы приближаетесь. И это костры их кавалерии.

От высветленных пятен на скулах кардинала отхлынула кровь.

– То есть он продал нас врагам?

Чернозуб, боясь угроз, решил не упоминать напрямую указания из письма папы. У Хадалы была его копия.

– Он сказал, что не будет вас арестовывать, если вы сдадитесь тексаркским войскам. Остальным он приказывает передать ему оружие и убираться из его страны.

Хадала фыркнул и отправился искать Науйотта. Вскоре он вернулся с приказом.

– Отправляйся снова к нему. Пригласи на переговоры. Мы будем оставаться на открытом пространстве, где его люди видят нас. Если он придет один, то может быть при оружии. Как ты думаешь, достаточно ли будет моей клятвы, что ему не причинят никакого вреда и не захватят в плен?

Нимми задумался.

– Нет. Он может счесть это оскорблением.

– В таком случае предложи что-то лучшее.

Но вождь не стал отказываться от приглашения. Он взял у стоявшего рядом воина второй револьвер, привязал на поводок могучего мускулистого боевого пса, схватил монаха за шиворот и, приставив к его затылку ствол револьвера, двинулся к стоянке Хадалы.

– Я не собираюсь причинять тебе вред.

– Я не гожусь в заложники, вождь Брам. Они не станут переживать, если вы и убьете меня.

Когда они подошли к Хадале, Гливеру и проводнику из Кузнечиков, Элтур отпустил Чернозуба, спустил собаку с поводка и что-то быстро сказал псу, который начал рычать, глядя на кардинала.

– Если в меня выстрелят, пес разорвет вас.

Халтор отпустил в адрес Дьявольского Света ядовитое замечание за переговоры с врагом, и Чернозуб перевел его.

Вождь не обратил внимания на упрек кардинала. Брам махнул рукой в сторону востока и заговорил короткими фразами; в паузах между ними Чернозуб переводил.

– Эта дорога на восток будет открыта. Она идет от вашего лагеря вон к тем холмам – и на восход. Если на дороге покажется вооруженный человек, стреляйте в него. Если невооруженный – стреляйте в воздух. Но ты и другая красная шапка можете пройти. На восток. Возьмите с собой и других офицеров – кого хотите. Но без оружия. Красная Борода приказал мне задержать вас и арестовать. Но я вождь орды Кузнечиков. Здесь я отдаю приказы. Для меня папа – это Пустое Небо. Женщина Дикая Лошадь – моя сестра. Хонган Осле – мой господин, – широким жестом Дьявольский Свет обвел небо, землю и снова показал на северо-западные прерии, где стоял лагерем его господин. После паузы он торжественно продолжил: – Я, вождь этой страны, предлагаю вам гостеприимство Кузнечиков. Вы будете собирать сухой навоз для кухонного очага. По указанию женщин будете вывозить конское дерьмо. Они будут дразнить вас, но вас никто не тронет. Когда Красная Борода пришлет за вами, вам придется отправляться к нему. Если вы не примете наше гостеприимство, отправитесь в сторону востока. Без оружия и без охраны. Вас примут люди Ханнегана. Он будет рад заполучить вас.

– Включая майора Гливера? – мрачно спросил Хадала.

Нетерпение Элтура росло, и он заговорил более пространными фразами. Он ничего не знает о Гливере. Он уже сказал, что они могут взять с собой безоружных офицеров. Брам оскорбительно намекнул на тупость кардиналов. Когда он замолчал, Чернозуб ждал, что сейчас состоится подведение итогов, но ему пришлось перевести:

– Он говорит, что пусть майор Гливер сам избавится от оружия. Вождь поручит ему командовать людьми на обратном пути отсюда. Он говорит, что этот сброд быстрее покинет его прерии, если им будет кто-то командовать. Но если Гливер хочет сдаться Тексарку, он, вождь Брам, позволит ему уйти.

– Он знает, что наших людей примерно вчетверо больше, чем у него. Почему он считает…

– Что может остановить нас? Спросить у него?

– Спроси, считает ли он, что двое его людей могут справиться с семью нашими.

Когда Нимми перевел, вождь хмыкнул и отпустил несколько шуточек в адрес переводчика. Хадала разозлился.

– Что он сказал? Кончайте ваши личные разговоры.

– Он говорит, что семеро против двух было бы неплохо, если вы оставите свои фургоны без защиты. Ваши семеро человек с семью ружьями могут несколько дней без толку гоняться за его двумя бойцами с двумя ружьями, но вам придется расстаться с фургонами. Если вы вздумаете оборонять их, то будете прикованы к месту и помрете с голоду. И если вы как можно скорее не соберетесь с мыслями, явится Тексарк и отобьет фургоны.

– Это его слова или твои, брат Сент-Джордж? Осторожнее, не заходи слишком далеко, – сделав это предупреждение, Хадала заговорил медленно и раздельно, чтобы Нимми успевал переводить его слово в слово.

– Видите ли, мы не менее вас обеспокоены тем, что патрули могут перехватить фургоны по пути к цели. Так почему бы вам не оказать нам помощь? Ваши люди получат хорошее вооружение, и вам будут не нужны мои фургоны. Оккупированная территория впереди представляет лишь узкую полоску вдоль западной границы, что ведет на земли народа Уотчитаха. Она лишь чуть шире дороги со встречным движением. Подъездные пути патрулируются силами Тексарка, которые стремятся проникнуть в вашу страну. Внутренняя дорога под контролем таможенной службы долины, которая состоит из моих людей. Я сам возглавляю таможенную службу Церкви. Когда мы минуем тексаркских пограничников, то тут же получим помощь с той стороны, стоит им увидеть, кто мы такие. Если вы сможете помочь нам, сдерживая тексаркских конников, пока мы не проведем фургоны, то потом мы как можно быстрее унесем ноги.

– Ты еще один христианский военачальник? Еще один военный гений в красной шапке? Что-то вас многовато, – Чернозуб поймал себя на том, что не может не передавать саркастического тона Брама, хотя видел, что кардинал начинает закипать. – Но что может остановить тексаркскую кавалерию, если она решит ворваться прямо в сердце долины и отобрать у вас фургоны?

– Господи, да мы надеялись пройти ночью, они бы и не узнали. Но вы все погубили, предупредив их. А тот договор между…

Брам прервал объяснения Хадалы, издав боевой клич Кузнечиков. Кто-то крикнул, что на востоке показалось огромное облако пыли и это, наверное, отряд всадников.

– Они решили явиться самолично и захватить тебя, священник уродцев, – со зловещей ухмылкой сказал Брам. – А теперь мы уходим, чтобы не попасться им по пути. Ну разве тебе не повезло? Теперь ты можешь драться с ними, а не с нами.

Кочевники немедленно оседлали коней, и Чернозуб смотрел им вслед, когда они скакали на северо-запад. Он испытывал искушение помчаться вслед за ними, но Улад пригрозил, что всадит ему пулю в спину, если он еще раз нарушит присягу и дезертирует.

Хадала повернулся к нему.

– Какое у тебя мнение, брат капрал Сент-Джордж? – строго спросил он.

– Эта конница будет тут через пару минут. Таково мое мнение, ваше преподобие, – повернувшись, Чернозуб заторопился к фургонам. Рядом с ними стояли Сорели Науйотт и майор, наблюдая за встречей между Брамом и кардиналом Хадалой, но когда началась суматоха, Науйотт исчез из вида.

– Кардинал Хадала недоволен вами, рядовой Сент-Джордж! – рявкнул на него Гливер. – Доложитесь сержанту Уладу. Берите оружие – и в седло!

Хотя на нем все еще были шевроны капрала, Нимми заметил, что его без особых церемоний понизили в звании. Еще в начале дня майор орал на него, угрожая военно-полевым судом и виселицей, так что понижение в звании было вполне приемлемой заменой этого приговора. Тем не менее, когда Улад посмотрел на него, на лице великана отразилось желание незамедлительно его прикончить.

Заметив, что Кузнечики отступили, тексаркский командир остановил свой авангард как раз на расстоянии ружейного выстрела. Кавалеристы спешились. Кое-кто из них начал окапываться.

На том же расстоянии воины Дьявольского Света образовали полукруг к западу от позиции валанской бригады. Чернозуб не сомневался, что они вступят в бой, дабы оружие и боеприпасы не попали в руки имперских сил, но первыми не начнут сражение, пока силы Тексарка не нападут на Хадалу и его людей. Легкая кавалерия Валаны, ее необстрелянные войска и командиры из «привидений» оказались зажатыми между двумя мощными военным группировками.

Был вторник, 2 августа, и уже сгущались сумерки. Через час после заката солнца взошла луна. В этот час и исчез Сорели; к западу от тексаркских укреплений его никто не видел.

– Назревает мятеж, – при первой возможности шепнул Чер-нозубу Аберлотт. – Разве что удерет и кардинал уродцев. Нимми отрицательно покачал головой.

– В Валане эти горожане еще могут поднять мятеж. Но не здесь, где они зажаты между двумя враждебными армиями.

Чунтар Хадала продолжал возглавлять свои войска. Сержант Улад пристрелил дезертира, который попытался ночью удрать к Кузнечикам. Когда тело притащили обратно в лагерь, выяснилось, что это был проводник кардинала родом из Кузнечиков, который решил снять с себя свои обязанности, вернувшись к соплеменникам.

Чернозуб сказал Аберлотту:

– Он был человеком вождя, а здесь все мы в его власти, но посмотри на сержанта, – монах помнил, как при их первой встрече в Валане Улад выказывал ненависть ко всем Кочевникам. А теперь, когда он прикончил одного из них, на лице его читалось не удовлетворение, а неподдельный страх.

Глава 24

«Если брат, который в силу собственных заблуждений оставил обитель, выражает желание вернуться в нее, пусть он первым делом пообещает полностью возместить тот ущерб, который он нанес своим уходом; а затем пусть займет самую нижнюю ступень послушания, что будет проверкой его смирения».

Устав ордена св. Бенедикта, глава 29.

Страх, мать ненависти, охватил все без исключения ополчение, но бежать было некуда. За их спинами стояли Кузнечики, перед ними – войска императора. Между ними был зажат Чунтар Хадала, в распоряжении которого были двое убийц, готовые уничтожать новобранцев, майор и Улад. Их можно было выкурить огнем, но стояла на редкость безветренная погода. Ночью кто-то неизвестный поджег траву, но поскольку воздух был тих и неподвижен, никого это не обеспокоило. Еще до рассвета Улад и трое крепких горожан вытащили из фургона две пушки и поставили их так, чтобы они смотрели на врага с восточной стороны. Выгрузив еще две, они разместили их против Кочевников. Вождь, понаблюдав за их стараниями, разделил свои силы на две равные группы. Одна переместилась севернее, а другая южнее, и теперь они охватывали силы Валаны с юго-запада и с северо-запада. Улад соответствующим образом перетащил артиллерию, но передвижения Кочевников дали понять, что пушки их не беспокоят. По словам вождя, путь на запад оставался широко открытым. Чернозуб считал, что принять это приглашение было бы единственным здравым выходом, но Чунтар Хадала твердо стоял на своем.

– Всем, кто раскаивается в своих грехах, я дарую отпущение, – оповестил он, на рассвете собрав войска, – во имя Отца, Сына и Святого Духа. И если вы погибнете в сражении во славу Божью и ради правого дела Святого Отца, то попадете прямо на небеса, минуя чистилище. Ныне я благословляю вас…

– И это говорит человек, – шепнул Аберлотт, – в кармане которого лежит отлучение от церкви.

Удивленный, что остальные новобранцы не встречают Хадалу презрительными возгласами, Чернозуб спросил:

– Ты не рассказывал всем остальным то, что я тебе сообщил?

Аберлотт покорно молчал. Нимми посмотрел ему в глаза и с горечью усмехнулся. Все знали, что Аберлотт был отъявленный лгун, ни одному слову которого нельзя верить. Кроме того, откуда ему было набраться смелости обвинять кардинала, пусть и за его спиной, ибо в конечном итоге любой мог ткнуть пальнем в Аберлотта и сказать: «Это я слышал от него». Что ж, Чернозубу надо было самому распространить эти известия, в крайнем случае – привлечь кого-то из желтой гвардии. Хотя сблизиться с ними было нелегко. Они были близки только с кардиналом Хадалой, как в свое время с Коричневым Пони.

Вода выдавалась порциями. Запасы вяленого мяса подходили к концу, и поскольку охотиться было невозможно, люди питались сухарями и бобами. Враг ждал, чтобы Хадала предпринял какие-то действия. Хадала ждал, чтобы уродцы из долины атаковали врага с тыла, но Чернозубу эти планы казались совершенно бессмысленными. На третий день противостояния на глазах у сил Валаны вождь Брам послал парламентера с белым флагом к тексаркскому командующему. Когда между вражескими силами начался оживленный обмен курьерами, кардинал пришел в ярость. По приказу Гливера несколько горожан стали выцеливать посыльных, но те держались поодаль, и их нельзя было снять даже метким выстрелом.

Этой ночью, как раз перед восходом луны, в лагерь проникли четырнадцать Кузнечиков, убили двух часовых и угнали большую часть лошадей. Когда встала ущербная луна, отряд тексаркской кавалерии, который бесшумно подкрался в темноте, оседлал коней и с воплями ворвался в лагерь, рубя всех налево и направо и стреляя из седельных револьверов. В свою очередь, несколько нападавших были убиты вооруженными ополченцами. С рассветом состоялись похороны восемнадцати убитых, на пяти из которых были тексаркские мундиры. Кроме того, было и семь раненых – но не смертельно. Аберлотт потерял мочку уха, отрубленную тексаркским палашом.

– А ты даже из-под одеяла не вылез, сукин сын, – сказал он Нимми.

– Мне казалось, что все это снится, – соврал Чернозуб. Потеря коней окончательно вывела Хадалу из себя. Он приказал пехоте атаковать позиции окопавшихся тексаркцев. Воздев крест, кардинал гордо возглавил штурмовой отряд; его красная шапка и сутана делали его соблазнительной мишенью. Майор Гливер пристрелил троих, которые отказались сняться с места. Три группы в зеленых мундирах, примкнув штыки к своим великолепным ружьям, двинулись вперед под прикрытием редкого огня из трех пушек. У лад, как всегда горя яростью, шел сразу же за кардинальским распятием, но постоянно оглядывался, проверяя, все ли держатся в строю. По мере того как атакующие подходили на дистанцию ружейного выстрела, они бледнели от ужаса и кое-кто падал всего лишь от звуков вражеских выстрелов. Нимми полуприкрыл глаза и возносил моления Святой Деве. Он был удивлен, что их не накрыло артиллерийским огнем из-за линии тексаркских войск.

Когда они миновали половину расстояния до вражеских позиций, он увидел земляные брустверы и срезанный дерн. Имперские войска стреляли в них из-за надежных прикрытий, и эффект был ужасающий. Примерно треть нападавших была выбита. Дважды Улад приказывал остановиться и вести прицельный огонь, но каждый раз головы врагов скрывались за брустверами.

– Ускорить шаг! Стрелять на ходу!

Строго говоря, это была пустая растрата боеприпасов, но, по крайней мере, враг не мог поднять головы. После пяти выстрелов пришлось замедлить движение, чтобы перезарядить ружья. Большинство прихватили с собой уже снаряженные барабаны, но пусть даже сменить барабан было быстрее, чем забивать патроны в гнезда, все же приходилось останавливаться, чтобы осторожно спустить курок. А стоящего на месте легко можно было взять на мушку.

– Смотри! Они отходят! Бегом, черт возьми, бегом!

Страх уступил место яростному воодушевлению, когда горожане убедились, что огонь из передней линии окопов прекратился, хотя издали продолжали раздаваться выстрелы.

– «Дети Папы»! Идет мой народ! – обернувшись, закричал Хадала. Он размахивал крестом как дубинкой, указывая на подножие холмов. – Они атакуют с тыла!

– Это объясняет, почему ядра не падали как град с неба, – сказал Нимми в забинтованное ухо Аберлотта. Его слова были неразличимы в грохоте ружейной канонады, но он добавил: – Может, кардинал уродцев и не такой идиот, каким мы его считали.

Но тексаркские войска не собирались сдаваться. Поскольку удар партизанских соединений из долины вынудил их прикрывать тылы, они отошли от линии атаки с запада, чтобы защитить с востока свою артиллерию. Но отступили не все. Едва ополченцы вскарабкались на первый бруствер, трое были поражены выстрелами.

Гливер приказал остановиться. Ясно было, что защитники укрепились во второй линии траншей. Но атакующие могли укрыться в занятой линии вражеских окопов, чтобы перекусить походным рационом и сделать несколько глотков воды из фляжек. Подняв глаза, Нимми увидел, что к нему по глубокой промоине подползает Гай-Си. Он прятался не от врагов, а от Хадалы и его офицеров.

– Это правда? – спросил азиатский воин, после того как внимательно огляделся по сторонам.

– Да, – ответил Нимми, – если ты услышал ее от Аберлотта. Гай-Си мрачно кивнул и тем же путем уполз обратно. «Что-то должно случиться, – подумал Нимми, – но не сию минуту».

Солнце начала августа палило нещадно, но к середине дня с запада подул легкий ветерок. Чернозуб заметил, что беспокойные Кузнечики снова зашевелились. Кочевники, перестроившись, на этот раз разбились на три группы, которые расположились к северу, западу и югу от фургонов. Они по-прежнему оставались вне зоны досягаемости, хотя их силуэты мелькали на фоне дыма от костров, но группы с севера и с юга были готовы к фланговой атаке – то ли против Ханнегана, то ли против сил кардинала.

Казалось, огонь постепенно смещается к востоку. Горожане отметили возможные цели на поле боя и прикинули направления, по которым могут наступать или отходить отряды Кочевников; те, скорее всего, тоже наметили их.

Во время штурма второй линии окопов Нимми, старавшийся стрелять поверх голов, все-таки попал врагу в нижнюю половину туловища. Тексаркский солдат, выскочивший на Чернозуба, лежал ничком на песчаном бруствере, куда он рухнул, получив выстрел в живот. Уродец, уродец в тексаркской форме, с такой же, как у Хадалы, пятнистой кожей и обычными для них волосатыми ушами. Он смотрел снизу вверх на бывшего монаха, пытаясь разглядеть его сквозь просвеченное солнцем дымное облако. Руки его подползли к лицу и безвольно повисли в запястьях; он походил на щенка, который просит вкусный кусочек. Какой смысл сдаваться, когда у тебя разворочен живот? Он зажмурился, ожидая и надеясь услышать второй выстрел. Но Чернозуб не осмелился впустую тратить патрон из жалости; не было у него времени и перезарядить ружье, поскольку Улад с откровенным подозрением наблюдал за ним. Каждый раз, когда он ощущал такое напряжение, перед ним всплывало лицо Вушина и он вспоминал его слова: «Момент смерти – это всего лишь исчезающая капля росы, вспышка молнии; так и надо воспринимать ее, Нимми».

Приставив острие штыка к горлу раненого, Чернозуб перерезал ему сонную артерию. Молния лезвия, капля красной росы. Капля превратилась в струю. Оглянувшись, он отступил на шаг. У него перехватило горло и пересохло во рту; день был жарким, и в воздухе стоял дым от горящей травы.

«Каждый человек, каждое живое создание – это мир. И миров этих неисчислимое множество, друг мой. Каждый из них переплетается со всеми другими мирами в мириаде галактик, ибо нет никаких барьеров между мирами». Метафизика от палача? Для Топора религия была сродни боевому искусству. Чернозуб хотел поговорить на эту тему с Гай-Си или Вусо-Ло, но они всегда держались при кардинале и его офицерах, и он испугался, увидев, как Гай-Си подползает к нему.

«Словно я только что перерезал собственное горло, – подумал он, глядя на труп. – Вот, значит, как выглядит убийство в глазах убийцы. Святая Матерь Божья, прости меня, но я даже не очень переживаю».

Сержант Улад все еще смотрел на него с левого фланга, качая головой. Должно быть, он видел, как Нимми не колебался и не дрогнул. Но он с подозрением относился к его набожности. Из-за спины Улада показались два человека. На бруствер вскарабкался капрал Виктрос, ведя за собой атакующую группу.

Песчаный откос боком выходил к уходящей в сторону, хорошо вскопанной, но уже бесполезной противопожарной полосе. Поднявшись на бруствер, Чернозуб стал внимательно рассматривать местность, но патруля не было видно. Почему? Тут было самое лучшее место, чтобы закрепиться и драться, – разве что они не выдержали огня Валаны. Или, что скорее всего, перебрались в более надежное укрытие, зная, что в партизанском налете уродцам не удастся захватить их артиллерию. Стоя на бруствере, он посмотрел назад, в сторону фургонов. Что случилось с теми, кто охранял их? Вдали он видел Кочевников, но рядом с фургонами не было ни одного ополченца. Поскольку при них не было лошадей, их все равно можно считать потерянными.

Где-то на севере высокая трава горела сильнее. Там скрещивались ветры со всех сторон, и подножие холмов на северо-востоке было затянуто густым дымом, но они все еще стояли с подветренной стороны, хотя направление бриза стало меняться. До Чернозуба донесся запах дыма, и он видел, как далекие фигуры всадников на северной стороне двинулись к западу, уходя с пути огня. Если ветер сменит направление, фургоны окажутся в опасности. Он показал Уладу, что враг скрылся. Они вылезли на песчаный откос и осторожно, прячась в спасительных тенях, падавших от холмиков, двинулись вперед по бескрайнему травянистому океану.

Расположившись на вершине холма к югу от места сражения, вождь Кузнечиков видел, что часть битвы разворачивается вокруг позиций тексаркской артиллерии. У Тексарка возникли временные трудности, чему вождь был только рад. Дьявольский Свет надеялся оказать воздействие на исход боя, время от времени производя угрожающие перемещения своих бойцов, но на самом деле не подставляя их под огонь. В данный момент его единственным желанием было не позволить захватить фургоны кому-либо, ибо он надеялся сделать это сам, хотя даже без них Кузнечики не испытывали острой нужды в дополнительных боеприпасах, а в арсенале орды было вдосталь новых ружей. Он был не против того, чтобы уродцы получили новое вооружение, если это окажется возможным. Похоже, сейчас складывается именно такая обстановка. Ясно, что силам Тексарка приходится отбиваться и от удара с тыла. Этот факт удивил его не меньше, чем тексаркцев.

Дьявольский Свет предупредил их об экспедиции Хадалы, но доверие к нему имело свои пределы: в тот район, где горожане, по его словам, попытаются пересечь границу, Тексарк послал лишь два кавалерийских отряда, два эскадрона легкой кавалерии и несколько пушек.