Братья Дракона (№2) - Пламя Дракона

Прибежал запыхавшийся Тревин, сжимая в руке какой-то предмет, завернутый в кожу. У него были такие же густые черные волосы, как и у напарника, но глаза — посветлее, темно-карие.

Джаго протянул руку, схватил сверток и уселся в траве. Он уже более или менее пришел в себя после удара током. Тревин опустился рядом с ним на колени. Друзья извлекли на свет маленький деревянный ларчик. Джаго откинул крышку и вынул небольшой золотой скипетр тончайшей работы, увенчанный крупным красноватым сердоликом.

— Какой красивый! — прошептала девушка и тут же осеклась: вспомнились рассказы Роберта.

Джаго ухватил скипетр обеими руками и воткнул его в землю. Сердолик тут же засиял. Джаго закрыл глаза и, невнятно бормоча, склонился над сгустком алого пламени. Тревин придвинулся поближе к Кэти, которая лишь теперь заметила, что уже начало темнеть.

— Что он делает? — прошептала она. В ответ Тревин лишь покачал головой и приложил палец к ее губам. Когда свечение ослабло и Джаго откинулся назад, ей сразу стало легче при мысли о том, что, вопреки опасениям, ничего особенного не произошло. Пока что, во всяком случае.

Тревин встал, устремив взгляд в закатное небо. Джаго торопливо выдернул скипетр из земли, вытер его подолом туники и сунул обратно в коробочку, затем аккуратно завернул в кожу и взял под мышку. Он что-то сказал ей встревоженным тоном и тоже повернулся в сторону запада.

Небо было лишь слегка окрашено последними красноватыми лучами солнца, уже опустившегося за горизонт. Джаго коснулся ее руки и показал на чернокрылую тень.

Сердце забилось быстрее, и она крепко сжала медальон Роберта. Тень ушла в темноту и… перестала быть черной. Крылья горели алым огнем. Даже на расстоянии было ясно, что удивительный зверь огромен. Огромен, страшен и великолепен. Он гордо вытягивал шею и рассекал хвостом воздух. Кэти захотелось убежать в пещеру, пройти сквозь портал туда, где на склоне гор Ютился ее маленький домик.

Но это могло означать только одно — гарантированное осуждение Роберта Погловски.

Дракон парил высоко над ними, описывая круги и постепенно опускаясь, освещая луг сиянием исполинских крыльев, издавая трубные звуки, не похожие ни на какие другие. Джаго позвал Тревина и схватил Кэти за руку; вместе они двинулись к пещере, давая дракону возможность спокойно приземлиться. Зверь на несколько секунд застыл в воздухе и грациозно опустился на землю. Огромные когти вонзились в дерн, крылья сложились и прижались к стройному чешуйчатому телу.

Дракон опустил голову и вытянул шею. Двое мужчин покинули седло; первый помог второму, который казался намного старше. Джаго замахал им рукой, и они приблизились.

Один был рослый человек могучего сложения, похожий на штангиста, мрачный и словно чем-то озадаченный. Другой, в отличие от него, радостно приблизился к Кэти. Яркие одеяния старика развевались на ветру; его товарищ был облачен в более практичный костюм из кожи.

— Добро пожаловать в Пейлнок, Кэти Дауд, — любезно сказал старик. В его голосе чувствовался едва заметный испанский акцент. — Это Валис, а меня зовут Родриго Диез.

Она слегка растерянно кивнула, довольная, что хоть кто-то здесь ее понимает, и протянула руку.

— Роберт столько рассказывал о вас.

Старый испанец улыбнулся:

— Тогда, возможно, он говорил и о том, как здесь принято здороваться.

Он поднял обе ладони на уровень плеч и прижал их к ее ладоням.

— Так как там поживает свежеиспеченный Брат Дракона?

— Он в тюрьме, — ответила Кэти.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Ряды холодных металлических прутьев. Луч лунного света сочится в узкое зарешеченное окно и едва освещает край стульчака и раковину. Четыре койки, четыре тонких матраса, четыре грубых армейских одеяла — и никаких подушек. Пол, соответственно, цементный. На левой нижней койке — раскрытая потрепанная книжка в мягкой обложке.

По полу прополз черный таракан. Роберт невольно прервал размышления. Он уже успел изучить каждый квадратный дюйм этой проклятой камеры — и вот наконец что-то новое. Насекомое двинулось вдоль лунного луча и снова исчезло в темноте.

Вот и отлично, убил еще десять минут.

Он облокотился о стену напряженной спиной, тихонько постучал кончиками пальцев по холодной твердой поверхности. Раза три откинул голову назад, несильно ударяясь затылком. Окно напротив было расположено слишком высоко: чтобы выглянуть из него, Роберту пришлось подняться на цыпочки. Это была почти щель, около ярда в высоту и дюймов шесть в ширину. Человеку не пролезть ни за что. И все-таки окно закрывала решетка и стекло, пронизанное металлическими нитями.

Он едва смог различить луну, сияющую над крышами сонного Даудсвилла. Вершины деревьев были словно припорошены чем-то серебристым, листья дрожали от легкого ветерка.

Роберт облизал губы. Невольно подумалось о Скотте Силвере. Он вернулся из Пейлнока, надеясь раскрыть тайну, связанную с убийством друга. И вот — неудача. Только новые тайны, новые вопросы. Более чем когда-либо Роберт был уверен, что ответ следует искать в Пейлноке. Он прижался лицом к железным прутьям и снова посмотрел в окно, думая, удастся ли еще когда-нибудь вернуться в тот, другой мир.

Была последняя ночь полнолуния. Он снова поднял глаза. Луна плыла, медленно-медленно отклоняясь к западу и унося с собой его надежды. Он бессознательно потянулся к медальону… которого, конечно же, на месте не было. Силясь побороть отчаяние, он отвернулся от окна.

Прутья. Ряды прутьев. Раковина. Стульчак. Койки. Если бы разрешили читать — но нет, ровно в десять — команда выключить свет. Похоже, противный плюгавый надзиратель получает от этого удовольствие. Сиди здесь еще хоть кто-то, и то легче, но Роберт был в камере один.

Скотт. Он отчаянно скучал по своему другу.

Роберт расстегнул тонкую голубую форменную рубашку и, скомкав, бросил на койку. Семь дней. Уже семь дней здесь. Он прошелся по камере и начал выполнять первые движения Хэйян-ката, что в переводе означает «Спокойный дух». Он медленно, с ленивой грацией выбросил вперед кулак. Вот и все. Довольно мыслей. Довольно забот.

И все же он ощущал растущее напряжение. «Я могу сломать этот замок». Мысль промелькнула в сознании, словно молния, и в ней не было ни тени сомнения. Он замер, позабыв о своих упражнениях, балансируя на правой ноге и уже словно целясь в замок левым каблуком.

Но он не смел бежать. Оставалось лишь уговаривать себя успокоиться — впрочем, какие уж тут уговоры, когда ты заперт, словно дикий зверь в клетке. Он нахмурился и заставил себя расслабиться. Посмотрел на койки. Какую выбрать сегодня? Места более чем достаточно — располагайся! Наконец он рухнул на одну из нижних коек рядом с журналом и глубоко вздохнул.

Читать было слишком темно, но бледные лунные лучи все же освещали яркую безвкусную обложку; изображенное на ней призрачное существо склонилось над бесчувственной девушкой. «Пейлнок» Роберта Поло. Его псевдоним, сокращение от «Погловски». Это была его последняя книга, написанная примерно за год до того, как они с братом сделали потрясающее открытие. Впрочем, он сомневался, что сходство названий романа и параллельного мира — всего лишь случайное совпадение. По возвращении на Землю он чуть ли не месяц читал и перечитывал собственную выдумку, пытаясь найти ответ и сталкиваясь лишь с новыми вопросами.

Он с досадой отшвырнул книжку. Страницы громко прошелестели в воздухе; книга попала между прутьями, покачалась немного и вывалилась в коридор, за пределы досягаемости.

За пределы досягаемости. Три слова навязчиво повторялись в сознании. Он вскочил, снова подошел к окну и приподнялся на цыпочки. За крышами домов и за деревьями темной громадой высились горы, чуть посеребренные лунным светом. Роберту казалось, что он ощущает дуновение горного ветра, его прохладу на своем лице.

Мучительно хотелось снова вдохнуть полной грудью. Даудсвиллская тюрьма насквозь провоняла потом и лизолом. Горы напоминали великанов, напряженно глядящих вниз, нетерпеливо ожидающих его, и ветер торопил его. Роберт ударил по решетке кулаками.

Но это было за пределами досягаемости.

Сердце его бешено забилось, во рту пересохло. Здесь, у окна, глядя на недосягаемый мир, он впервые в полной мере осознал реальность происходящего и вот теперь пытался подавить приступ страха.

Ему предъявили обвинение в убийстве брата. Все свидетельства, хоть и незначительные, были не в его пользу. Его арестовали, посадили в тюрьму, затем последовал отказ выпустить его под залог — и все это в течение семи дней. Оказывается, в сонном заштатном Даудсвилле хоть что-то да могло происходить быстро. Скандал подхлестывал здешних обывателей.

Заголовок в «Даудсвилл Миррор» был весьма интригующим: «Местный писатель обвиняется в убийстве брата». Роберт нахмурился. Какой же он местный после окончания колледжа?

Но, что еще более важно, Эрик жив, а заявить об этом Роберт не может.

Он опять непроизвольно потянулся к отсутствовавшему медальону. Интересно, Кэти поверила? Она уже несколько дней не приходила. Он тайком передал ей медальон во время свидания (как же долго пришлось ему уговаривать шерифа Паттерсона позволить сохранить у себя вещицу!) и тогда же шепотом рассказал, что произошло на самом деле.

Он прекрасно помнил выражение ее лица. Кэти решила, что бедняга попросту рехнулся, и тогда пришлось сыграть на ее любви к Эрику. Все трое росли вместе, и с давних пор Кэти любила его брата. Только это и позволило заставить ее надеяться, что Эрик жив. Роберт был уверен, что она воспользуется медальоном.

Оставался вопрос: успела ли она? Роберт так долго простоял у окна, напряженно вглядываясь в небо, что нога затекли. Скоро врата между мирами закроются и откроются вновь лишь через месяц.

Он устало опустился на пол, привалился спиной к стене и обвел глазами камеру. Чашка, раковина, стульчак. Уже в который раз мысленно проводя эту «инвентаризацию», Роберт с ужасом подумал: «Боже, что я здесь буду делать еще целый месяц?»

Он улегся, заложив руки за голову, и невидящими глазами уставился на верхнюю койку, и вдруг… не успев даже ничего подумать, резко, с силой выкинул ноги вверх. Раздался удар, матрас, простыня и одеяло взлетели в воздух. Матрас с глухим стуком приземлился посреди камеры, все остальное промелькнуло, кружась, точно стайка привидений.

— А-а, сегодня мы не в настроении…

Роберт даже не удосужился оглянуться. Он не слышал, как открылась дверь в коридор. Свет все еще был выключен, и ему невольно стало не по себе.

— Отвали, Зелински, — сказал он без выражения. Роберт ненавидел эту канцелярскую крысу. Маленький, немногим выше пяти футов, Зелински был, похоже, самым мерзким типом в даудсвиллской школе. Они учились вместе. Прошло восемь лет, но склочный коротышка нимало не прибавил в росте.

Правда, теперь на груди у Зелински красовался полицейский значок, и он, очевидно, считал себя по этому поводу большим человеком.

Чиновник постучал дубинкой по прутьям решетки.

— Разбери эту свалку, Погловски, — приказал он, стараясь заставить свой голос звучать на целую октаву ниже, чем то было предусмотрено природой. — Или следует обращаться к тебе «мистер Поло»? — Он снова постучал дубинкой. — А ну приведи койку в такой вид, в каком она была, пока ты не распсиховался.

Роберт не пошевелился, хоть и вполне осознавал, насколько близко его голова находится от решетки. Слабая полуулыбка тронула уголки его губ.

— А ты зайди и заставь меня, Эдди.

На мгновение застыла напряженная тишина, потом скрипнул кожаный ботинок. Роберт прислушался. Зелински стоял прямо над ним, их разделяла лишь решетка.

Он не только увидел, но и почувствовал, как опускается дубинка, и едва шевельнул головой. Удар пришелся по матрасу. Прежде чем Зелински успел убрать дубинку, Роберт схватил ее, вскочил, сунул палку между прутьями решетки и ударил по ней локтем. Хрясь! Два обломка покатились по цементному полу.

Он снова улегся, заложив руки за голову.

— Попробуй еще разок, Эдди, и я сложу тебя пополам и скормлю тебе твои собственные ботинки.

Дверь приоткрылась. Металл заскрежетал по коже. Эдди снял револьвер с предохранителя.

— Что, пижон, наслаждаешься своей крутизной?

Роберт перекатился на бок и поднял руку. Зелински было почти не видно в темном коридоре, зато лунные лучи поблескивали на коротком стволе тридцать восьмого калибра.

— Хочу поблагодарить тебя за визит, Эдди. Лежа здесь в одиночку, я порой жалел себя. А теперь мне жаль тебя, парень.

Зелински нервно зашевелился в коридоре.

— Складно говоришь, Погловски. А вот я возьму сейчас и вышибу тебе мозги, а потом скажу, что ты хотел проломить мне дубинкой голову.

Роберт поморщился. Не хотелось, однако, так просто отпускать старого знакомого и жертвовать единственным за всю ночь развлечением. Зелински был всяко лучшей компанией, чем таракан.

— Да ты, наверное, единственный коп в городе, который может продемонстрировать полное соответствие между своим коэффициентом интеллекта[1] и калибром пушки.

Зелински прицелился в потолок, потом с ворчанием убрал пистолет в кобуру.

— Как сказать. Может, я и не блещу умом, но я-то здесь, а ты — за решеткой.

Он поднял потрепанную книжку и рассмотрел ее на свету.

— Ты даже и пишешь-то не ахти как.

Роберт сел с ногами на койку, обхватил себя руками и изобразил неудержимую дрожь.

— Сэр, ваши критические замечания прямо убивают меня. Я не способен больше выносить подобные словесные нападки.

Зелински ухмыльнулся:

— Береги задницу, малыш. Тебя в суде ждут такие обвинения, что никакой адвокат не поможет.

Роберт вскинул голову:

— Вот что, Эдди. Смотрю я на тебя и думаю: будет очень досадно, если ты умрешь своей смертью.

В коридоре зажегся свет. Роберт зажмурился. Зелински ошалело оглянулся. В конце коридора раздался угрюмый голос:

— Тебе там нечего делать, Эдди! А ну пошел прочь! Быстро!

Дэн Паттерсон, шериф Даудсвилла, сурово глядел на своего низкорослого подчиненного. Когда Зелински удалился, Дэн подошел к двери камеры, сжимая в руке связку ключей, но на мгновение задержался и пнул ногой обломок дубинки.

— Выходи, Бобби. Тут что-то странное происходит.

Сколько Роберт себя помнил, Паттерсон всегда был шерифом. Как и многие в городе, он называл молодого человека уменьшительным именем, и сейчас это было как никогда приятно. И тем не менее Роберт осторожно поднялся, натянул рубашку и вышел в коридор, ожидая, что на него тут же наденут наручники. Паттерсон, однако, лишь повернулся и жестом велел ему следовать за собой.

В самом деле, случилось что-то непонятное. Дежурный озадаченно поглядел на него и тут же завозился с бумагами, лежавшими на столе. Паттерсон распахнул дверь в комнату свиданий и провел туда Роберта.

— Да ты счастливчик, каких мало, Бобби, — заметил он.

Кэти Дауд вскочила со стула:

— Роберт!

Обогнув стол, она бросилась в его объятия и между делом вложила ему в руку серебряный медальон.

— Это правда! — шепнула она, торопливо целуя его в щеку. — Я сначала не поверила, но это все правда!

Он крепко обнял Кэти, смеясь от облегчения, и надел медальон, спрятав его под рубашкой. Роберт никому еще так в жизни не радовался, кроме…

Эрик был все еще в черной одежде секурнен.

— А, братец! Слушай, я так рад!

— Как тут, Бобби? — Эрик, прищурившись, покосился сначала на Паттерсона, потом на прижавшегося к стене Зелински. — Не обижают тебя?

Роберт лишь закатил глаза и еще крепче прижал к себе Кэти. Она негромко хохотнула. Он чуть отстранил ее от себя, удивленно глядя в лицо девушки. Кэтрин Дауд, правнучке основателя города, не полагается хихикать.

— Возьми себя в руки, девочка. — Он расплылся в ухмылке.

Ее лицо тут же приняло забавно-серьезное выражение.

Эрик ткнул пальцем в шерифа Паттерсона:

— У вас больше нет причины задерживать моего брата. Так что выдайте ему одежду и вещи. Мы уходим.

Роберт выпустил Кэти и повернулся к брату, с притворным гневом беря его за горло:

— Что, братишка, не нравится моя униформа?

Паттерсон облокотился о стену и потер подбородок.

— Не торопись, Эрик. Эдди сейчас принесет вещи Бобби. — Зелински немедленно испарился. — А пока что у меня пара вопросов к тебе. Ну, например, где ты пропадал этот месяц? Тебя никто не видел. На работе не появлялся. Банковский счет не тронут. И что это за одежда — какая-нибудь новая столичная мода?

Роберт поднял три пальца, потом четыре.

— Но почему, прожив здесь столько лет, он говорит как деревенщина из Миссури? — Он поскреб затылок, подражая Оливеру Харди.

Эрик гневно уставился на шерифа:

— Дэн, я пришел сюда забрать своего брата. Вот и все. Я не обязан отвечать на твои дурацкие вопросы. Если попробуешь нам помешать — мы за себя не отвечаем.

Кэти отбросила волосы со лба:

— Эрик знает обо всем, что здесь происходило. Я ему рассказала.

Показался Эдди Зелински с проволочной корзиной и осторожно поставил ее на стол. Под мышкой у него был конверт с часами и бумажником Роберта.

Кэти сунула руку в корзину и извлекла оттуда пару бледно-голубых трусов.

— М-да-а…

Роберт тут же выхватил у нее вещицу.

— Можно переодеться в мужском туалете вон там, за углом, — сказал Паттерсон.

Роберт надел часы, подхватил корзину, удалился и буквально через минуту вернулся в джинсах, черном свитере и высоких кроссовках. В корзинке лежала смятая тюремная униформа.

— Все, что мне хотелось бы узнать, — не унимался Паттерсон, — это где ты был, Эрик. Пустяки, правда? А мне ведь надо отчет писать.

Эрик упрямо мотнул головой и повернулся спиной к шерифу:

— Ты готов, Бобби? У нас мало времени.

Роберт небрежно швырнул корзинку на стол:

— Успеваем?

Он ощупал правой рукой медальон, глядя на часы. Эрик нахмурился:

— С трудом.

И тут раздались какие-то крики. Сквозь открытую дверь Роберт увидел, как вскочил из-за стола дежурный офицер. Бумаги разлетелись в разные стороны, словно сброшенные чьей-то сердитой рукой. Эдди Зелински бросился к дверям, но шериф поймал его за плечо, повернулся и спокойно перегородил дверь свободной рукой.

В дверях появился еще один человек, столкнувшись нос к носу с шерифом. Высокий красивый мужчина, уже в годах, но все еще сильный и подтянутый, зеленоглазый — только оттенок глаз немного поблек с годами. Он был в ярости и сжимал кулаки, пробиваясь в комнату.

— Майкл… — начал было шериф Паттерсон.

У Роберта перехватило дыхание, когда его отец оттолкнул руку Паттерсона. Майкл Погловски влетел в комнату. Было ясно, что его только что разбудили. Он был небрежно одет — рубашка плохо заправлена, густые седые волосы взлохмачены и слегка примяты с той стороны головы, которая покоилась на подушке. Вероятно, шериф срочно послал за ним.

Майкл Погловски беспокойно озирался, потом, при виде Эрика, глаза его расширились.

— Слава богу! — пробормотал он и разжал кулаки.

Но он был не один. В проходе появилась миниатюрная женщина, которую годы пощадили меньше, чем ее супруга. Она сутулилась и передвигалась с видимым трудом. Женщина остановилась на пороге, сияя — но не без тени беспокойства.

— Слава богу! — повторил ее муж, протягивая руки, чтобы обнять старшего сына. — Мэриан, он жив!

Реакция Эрика удивила всех. Он отбросил руку отца и грубо оттолкнул его к стене:

— Руки прочь, слышишь?

Кэти встала между отцом и сыном:

— Эрик! Не надо!

Эрик ткнул пальцем в грудь отца:

— Это из-за тебя его арестовали! Ты обвинил Бобби!

Роберт мягко отстранил Кэти:

— Перестань, большой брат. Это уже не имеет значения.

— Что значит — не имеет значения? — завопил Эрик. — Почему ты его не остановила, мама? Почему ты никогда ему не возражаешь — просто стоишь рядом, вот как сейчас?

Мэриан Погловски прикусила губу. Из ее глаз текли слезы.

Майкл Погловски выпрямился, пригладил волосы — он всеми силами старался выглядеть достойно.

— А что, по-твоему, мы должны были подумать? Вы ушли на уик-энд в горы и не вернулись, а потом он объявился через месяц — и без тебя.

— Мы чуть с ума не сошли от беспокойства. — Мэриан Погловски впервые заговорила.

Паттерсон кивнул. У него за спиной маячили Эдди Зелински и еще двое полицейских.

— Да, мы столько дней искали вас — и никаких следов.

— Он отказался объяснить нам, где ты, — продолжил Майкл Погловски, не глядя на младшего сына. — Он ничего — слышишь, ничего! — не сказал!

Эрик помрачнел:

— Так ты решил, что он попросту перерезал мне горло и оставил умирать меж камней? — Он сделал шаг назад и в сердцах лягнул ножку стола. Проволочная корзина пролетела через комнату и с грохотом упала на пол.

Эрик обернулся и посмотрел отцу в глаза:

— Меня тошнит от тебя и от того, как ты обращаешься с Бобби. Может быть, он и простит тебе это, а я — нет! Клянусь!

Тихий, умоляющий голос Мэриан Погловски был едва слышен:

— Эрик, не говори так с отцом! Пожалуйста!

Роберт замер словно парализованный. Кэти вцепилась в его руку. Он понимал, что надо что-то сказать, сделать что-нибудь, — и не мог. Ничего не приходило в голову. Пропасть между ним и отцом была даже глубже, чем Эрик мог предположить. И вот семья рушилась, а он мог лишь стоять и смотреть.

— Эрик, — выдавил он наконец, — у нас назначена встреча.

— Так, — сказал шериф Паттерсон, — давайте-ка все успокоимся. Ни у кого нет никаких встреч, никто никуда не идет.

Эрик выпрямился во весь свой немалый рост.

— Я же сказал, Дэн, Бобби здесь больше делать нечего. Отпусти нас, а то я за себя не отвечаю.

Роберт вымученно улыбнулся:

— Арест по ложному обвинению. Но я готов забыть, если ты сделаешь то же самое.

Шериф потер подбородок:

— В общем, да. У меня нет больше причин держать тебя под арестом — по крайней мере, твой брат выглядит даже чересчур живым.

— Сынок… — Майкл Погловски дотронулся до плеча Эрика.

Эрик оттолкнул его:

— Роберт тоже твой сын. — Он сделал шаг назад, поднял обе руки. — Лучше держись подальше от меня, отец. Не трогай меня и молчи!

Роберт стоял менее чем в двух футах и видел в глазах отца только ненависть.

Впрочем, он и не ожидал другого. Он скользнул мимо отца, подошел к матери, обнял ее и погладил по голове. Волосы ее, такие же светлые, как у него, были тронуты сединой. Он раньше и не замечал этого.

— Я люблю тебя, мама.

Он испугался окончательности собственных слов.

— Я купила твою последнюю книгу, — прошептала она в ответ, крепче ухватив пальцами его рукава. — Положила на телевизор вместе с остальными — чтобы гости видели.

Он поцеловал ее в щеку, ощутив соленый вкус слез, и вышел. Кэти последовала за ним.

— Ты потерял работу на почте! — внезапно закричал Майкл Погловски. — Как ты собираешься зарабатывать деньги?

Эрик склонился над матерью и обнял ее.

— К черту почту, — ответил он, даже не взглянув на отца, осторожно взял лицо матери в ладони и быстро поцеловал ее в губы.

— Не переживай, мама. Мы уходим, но вернемся. И все будет хорошо.

Ее нижняя губа чуть вздрогнула.

— Кэти пойдет с вами?

Кэти заговорила, прежде чем Эрик успел ответить.

— Да, миссис Погловски.

Мэриан Погловски кивнула:

— Ну если она с вами, то я не буду особенно переживать. — Она сжала руку девушки. — Вы, дети, всегда были вместе.

Кэти улыбнулась и обняла ее.

Майкл Погловски покинул комнату, по мере сил пытаясь сохранить достоинство. Но Эрик унизил его при шерифе Паттерсоне — при всех! Он был бледен и не знал, куда девать руки.

Роберт почувствовал нечто вроде жалости.

— Нам пора, — напомнил он брату.

И тут показался Эдди Зелински с ручкой. Он протянул потрепанный экземпляр «Тихого стука», который Роберт перечитывал в камере.

— Честно говоря, люблю романы ужасов. Раз он тебе больше не нужен, может, подпишешь, а?

Роберт посмотрел на бывшего одноклассника с презрением, но все же подписал книгу: «Для Эдди, который был дрянью еще в школе, но теперь стал еще гаже». Он изобразил изящный росчерк и, подмигнув, протянул книгу Эдди.

Тот распахнул дверь явно с большей силой, чем было необходимо. Тяжелое стекло задребезжало в металлической раме, когда та шумно грохнула об стену.

— Пока, мам! — крикнул Роберт. Он посмотрел на неподвижно стоявшего отца. — Пока, отец.

Кэти на прощание обняла Мэриан Погловски:

— Пожалуйста, замолвите за меня словечко перед библиотечным начальством. Я ухожу.

Трое молодых людей поспешили к выходу. В тени старого здания даудсвиллской тюрьмы их ждал джип Кэти. Машина дернулась с места, оставив за собой запах резины.

Эрик мрачно смотрел вперед. На заднем сиденье Роберт обернулся:

— Спорим, Зелински попытается следить за нами.

Кэти нажала на газ:

— Пусть попробует.

Джип пролетел по главной улице Даудсвилла мимо библиотеки и музея. Они ехали мимо школы и автозаправки, мимо забегаловок и темных домов, в которых мирно спали жители городка, и вскоре очутились на окраине.

Впереди высились горы.

Эрик достал губную гармошку, но не заиграл, лишь нервно постучал ею по бедру.

Луна медленно опускалась за край мира. В ее лучах машина и трое пассажиров отбрасывали на дорогу длинные, даже чересчур длинные тени.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Танадор, луна Пейлнока, парил над западным горизонтом. Полнолуние уже прошло, но на фоне его все еще видны были лунные моря и горы — то, что земляне называют «Лунным человеком».

Мианур, голубое кольцо, окружающее планету, рассекал ночь, и звезды сияли на нем, подобные драгоценным камням. Медленно-медленно он клонился к западу вслед за Танадором.

По небу струилась серая туча. Поднимался ветер.

Кэти Дауд невольно вздохнула.

— Никак не могу к этому привыкнуть. Всю жизнь мечтала о чем-нибудь таком, а вокруг были только книги. — Она тронула рукав своей одежды из драконьей кожи. — И как только я могла замуровать себя в этой идиотской библиотеке?

Эрик облокотился о невысокий парапет Шерен Чада. У подножия исполинской башни простирался город Расул, столица Гурана. Тут и там на башнях полыхали сигнальные огни. Вдоль главных улиц висели на высоких столбах стеклянные шары, наполненные секой-мелин. Темные очертания домов, лавок и общественных зданий тянулись далеко-далеко в сторону восточных холмов.

— Смотрите! — внезапно пробормотала Кэти.

Со стороны Великого озера летели два дракона. Их крылья фосфоресцировали.

— Это секурнен, — пояснил Эрик. — Патрульные возвращаются.

— В жизни не видела подобной окраски. Куда это они?

— В Долину Чудовищ, хотя, если поручение очень срочное, они приземляются и здесь. — Эрик пробежал пальцами по глубокой царапине на толстом каменном парапете, оставленной огромным когтем. — Необычное место эта долина.

— Надеюсь, когда-нибудь там побываю. — Драконы исчезли за холмами. — Этот золотой просто великолепен.

Эрик кивнул. Солнечный, дракон Доу, сиял так, что само солнце могло ему позавидовать. Но Доу и Эвандер были далеко, в Вистовиме, и Кэти, пока еще не познакомилась с ними. Она видела Дымку, на котором летала Аланна, и Звезду Валиса, алого, как рубин. Валис и Аланна ждали их вместе с Родриго Диезом, Джаго и Тревином у пещеры, собираясь отвезти в Расул.

Кэти видели и его дракона, Тень. Эрик посадил ее тогда впереди себя на шею могучего зверя и крепко сжал в объятиях. Ей совсем не было страшно; Кэти даже подпевала его гармошке, если узнавала мелодию.

Эрик мечтательно прикрыл глаза и дотронулся до маленького серебряного инструмента. Музыка навеки связала его и огромного дракона. Он снова открыл глаза и представил опаловое свечение над холмами. Однако напрасно: Тень отдыхал сейчас в Долине Чудовищ.

Все еще не веря в реальность случившегося, Эрик поставил локти на парапет, подпер подбородок ладонями и вгляделся в даль. В воздухе веяло свежестью Великого озера. Впервые за много лет ему было по-настоящему хорошо.

Кэти мягко опустила руку ему на плечо.

— Ты раньше никогда не был таким спокойным.

Он не знал, что и ответить. Когда-то на Парадейне они с Кэти любили друг друга. На Парадейне. Он уже и не думал о нем как о Земле.

— Да уж. Мы угодили в самое пекло Тысячелетней Войны. — Он взял ее за руку, привлек к себе. — Тут действуют силы, о которых ты еще пока что толком не знаешь. Но ты права, Кэти, в душе у меня — мир.

Она едва ощутимо вздрогнула и не сказала ни слова в ответ. Он крепко обнял ее. Вместе они смотрели на Танадор. Вдруг он приподнял ее подбородок и поцеловал в губы.

— Я рад, что ты здесь. Хочу разделить этот мир с тобой.

Ветер хлестнул ее волосами по лицу. Кэти мотнула головой и закусила губу. Глаза ее на мгновение затуманились, потом стали неожиданно жесткими.

— Так что все это значит, Эрик?

Он сглотнул, глядя в ее немигающие глаза, понимая, что ранил ее.

— Не знаю. Может, я просто пытался понять, чего хочу.

Она высвободилась из его объятий. Волосы ее развевались на ветру.

— Да, — сказала она, словно откуда-то издалека, и поежилась от холода. — Наверно, уже пора.

Эрик стоял, не в силах ничего сказать или сделать.

Скрежет металлических конструкций вывел его из замешательства. Он посмотрел на юг. На крыше Шерен Чада была большая круглая площадка, в центре которой возвышался массивный металлический треножник с шаром, наполненным сияющим секой-мелином. Эту жидкость, выделяемую железами на драконьих крыльях, использовали для освещения. Прямо под треножником была дверь; лестница, начинающаяся за дверью, вела внутрь башни.

Потайной механизм медленно распахнул дверь, и появился Родриго Диез, приветствуя их легким взмахом руки и улыбкой.

— Намуе рана секойе!

— Намуе ши хами рана секойе, — усмехнулся Эрик, кивая на Кэти.

Глаза девушки подозрительно сузились.

— Опять меня обсуждаете, да?

Похоже, она повеселела. Низенький испанец поклонился. В его глазах мерцали огоньки.