Компания плутов (№2) - Нежеланный брак

— Конечно, нет, — бросил он небрежно и, распахнув створки, пропустил гостя вперед. На столике стояла зажженная лампа, но, по его распоряжению, слуги не встречали его в холле в ожидании приказаний. Их с Хэлом шаги гулко отдавались по мраморным плиткам холла.

Люсьен не привык возвращаться в пустой дом. Никогда прежде он не отдавал слугам подобных распоряжений и теперь не сомневался, что на их половине им недовольны. И все из-за Элизабет Армитидж. Она сумела сделать так, что он стал относиться к слугам, как к неотъемлемой части своей семьи.

— Тебе понадобится сегодня ночью что-нибудь, кроме ночной рубашки, Хэл? — спросил Люсьен. — Я приказал всем слугам отправляться спать и не дожидаться меня. Будет глупо будить их в такой час. Тем более что это можно сделать только одним способом — ударить в пожарные колокола.

— Ничего не нужно. Я спал одетый и в грязи гораздо чаще, чем мне хотелось бы об этом помнить. Знаешь, мне будет приятно снова посетить Белкрейвен. Ты же знаешь, твоя мать — моя первая и единственная любовь. А почему бы тебе не позвать Кона и Дэра? Они только и ждут приглашения.

Поднимаясь по лестнице, Люсьен подумал, что это неплохая идея. Некоторые события легче пережить, когда вокруг тебя много людей.

Глава 9

На долю Бет выпали такие напряженные дни, что ей было не до философствования. Ей пришлось серьезно готовиться к балу — брать уроки светского этикета, наносить визиты и делать покупки. Они трижды ездили в Оксфорд за шелковыми чулками и туфлями, искусственными цветами и перчатками для детей, которые будут сопровождать их на церемонии. Бет догадывалась, что такая бурная деятельность была организована лишь для того, чтобы чем-то ее занять, и была благодарна за это герцогине. С одной стороны, это не позволяло ей слишком глубоко задумываться, а с другой — у нее была возможность порепетировать правила новой жизни. Смирившись с тем, что именно такого распорядка ей придется придерживаться до конца дней, она старалась обучиться всему как можно скорее.

Она уже привыкла к постоянному присутствию слуг, и ее не волновала их реакция на ее поведение. Но вот перестать относиться к ним как к людям она не могла.

Когда однажды она гуляла в саду и случайно застала там рыдающего мальчика, она не удержалась и остановилась рядом с ним. Она видела его раньше, на конюшне. Хотя в его резко очерченных чертах и сломанном носе было мало привлекательного, Бет уже тогда оценила живой блеск и ум в его глазах. Ей не хотелось, чтобы он горевал.

— Что случилось? — мягко поинтересовалась она.

Он испуганно вскинул на нее глаза и упал на колени.

— Ничего, мэм, — ответил он, растирая заплаканное лицо грязным кулаком.

— Скажи, ты работаешь на конюшне?

— Да, мэм.

— Тебя накажут за то, что ты сейчас не там?

— Нет, мэм. Они не думают, что я вернусь слишком быстро после того, как старый Джарвис отхлестал меня кнутом.

Судя по всему, наказание не было особенно жестоким, но Бет все же выразила мальчику сочувствие.

— Боже мой, ты сделал что-то очень плохое?

Тот кивнул и понурился. На вид ему было десять — двенадцать лет. Бет присела около него на корточки.

— Меня зовут Бет Армитидж. А тебя?

Мальчик нахмурился, словно этот вопрос поставил его в тупик.

— Робин, — ответил он наконец несколько вызывающе. — Робин Бабсон.

— Ну, Робин, почему бы тебе не сесть рядом и не рассказать мне, в чем ты провинился? Может быть, нам удастся предотвратить будущее наказание.

— И не думайте, — мрачно отозвался он. — Старик Джарвис не даст мне спуску.

— Что же ты натворил?

— Упустил коня. Викинга. Огромного жеребца самого маркиза. И он повредил себе ногу.

— Господи! — ужаснулась Бет. Она знала, как ценил Арден своего любимого скакуна. — Это серьезная провинность.

— Когда он вернется, он меня убьет, — глотая слезы, прошептал мальчик. — Или просто избавится от меня.

— Маркиз?

Малыш кивнул и разревелся.

Бет хотела пообещать вступиться за него, но не была уверена, что обладает достаточным влиянием для этого. Несмотря на перемирие, которое они заключили, вряд ли ее слова перевесят ущерб, нанесенный любимому коню Ардена.

— Как же ты упустил коня? — спросила она. Мальчик осторожно покосился на Бет, но все же решил ей довериться.

— Он укусил меня. Я испугался… — ответил он и пробормотал в свое оправдание: — Не люблю лошадей. Проклятые здоровенные твари!

— Не любишь? — удивилась Бет. — Тогда почему же ты работаешь на конюшне, Робин?

— Это он отправил меня туда.

— Кто?

— Лорд Арден. Он привел меня в дом и дал работу на конюшне.

Бет мало что поняла из его слов, но кое-что ей стало ясно.

— Если тебе не нравится эта работа, я уверена, что маркиз найдет для тебя другую, более подходящую, Робин. Тем более что ты вообще не любишь лошадей. Я поговорю с ним…

— Нет! — вскричал мальчик, и глаза его стали круглыми от ужаса. — Прошу вас, мэм, не делайте этого! Он обещал, что я смогу ухаживать за его лошадьми!

— Но ведь ты их не любишь, — удивилась Бет. Мальчик отвернулся и упрямо замолчал, а Бет растерянно нахмурилась.

— Значит, ты не хочешь, чтобы я поговорила о тебе с маркизом? — спросила она наконец.

— Нет, мэм. — Он поднялся и утер лицо рукавом, но лишь размазал слезы по грязным щекам. — Извините, что доставил вам беспокойство, мэм. Пожалуйста, не говорите ему ничего.

Бет была тронута. Что-то подсказывало ей, что этот беспризорный малыш оказался в Белкрейвене по воле жестокой судьбы, как и она сама, и связан ею по рукам и ногам.

— Хорошо, не скажу, — заверила она его. — Но если тебе понадобится помощь, ты всегда можешь обратиться ко мне, и я сделаю все, что в моих силах.

— Большое спасибо, мэм, — ответил малыш и убежал. Бет вздохнула. Неужели маркиз тоже его выпорет, да еще более жестоко, чем конюх? Ей не хотелось так думать, хотя известно, что господа часто наказывают слуг, демонстрируя таким образом свои хозяйские права. Она очень мало знала Ардена, но подозревала, что он способен на такую жестокость.

А что она могла с этим поделать? Она не привыкла к жестокости, ей хотелось куда-нибудь спрятаться от нее, даже от самой этой мысли. Она не сможет жить в такой обстановке.

Наконец Бет приняла решение. Несмотря на неловкость ее положения в этом доме, она проследит за судьбой Робина Бабсона. Она не собирается закрывать глаза на несправедливость и жестокость хозяев, и лорду Ардену придется с этим считаться.

* * *

Маркиз вернулся в день, на который был назначен бал. Когда он ворвался в будуар герцогини, где они пили чай, Бет взглянула на него, как на незнакомца. Он не был похож на надменного, страшного деспота, каким представлялся в ее воображении.

Он уже успел переодеться после дороги, но движения его были резки и порывисты, как часто бывает у людей после длительного путешествия. Хоть он и выглядел внешне спокойным, глаза его лихорадочно блестели.

Интересно, ему уже сообщили о коне? И как это отразилось на бедняжке Робине? Трудно было представить, что маркиз только что принимал участие в жестокой расправе над ребенком.

— Вы просто цветете, маман, — улыбнулся Люсьен, целуя герцогиню в щеку. — Придется вам почаще устраивать подобные балы.

— Глупый мальчишка! Вы последний из моих детей, который вступает в брак. Хочется верить, что мне больше не придется устраивать ничего подобного.

Он с улыбкой обратился к Бет, но теплота его тона куда-то пропала:

— Элизабет, надеюсь, вас не вывела из себя вся эта суета?

Она подумала, что если этот равнодушный тон — большее, на что он способен в отношении ее, то их ожидают серьезные проблемы.

— Конечно, нет, — ответила она оживленно. — Напротив, в этих хлопотах есть приятный оттенок новизны, милорд. Я никогда не предполагала, с какими тяжелыми заботами бывает сопряжена подготовка к бракосочетанию.

— Это касается только бракосочетаний наследников герцогского титула, — мрачно произнес он. Бет уловила в его замечании скрытое недовольство. Как странно, Люсьен де Во все больше превращался для нее в загадку, которую ей так хотелось разгадать.

— Значит, после свадьбы мы станем вести замкнутый образ жизни? — осторожно осведомилась она.

Он дружелюбно улыбнулся, пытаясь скрыть под улыбкой свои истинные намерения.

— В моих планах этого не было. Нам придется поддерживать престиж семьи де Во, моя дорогая. Неужели вас так пугает жизнь, богатая развлечениями?

Бет уловила скрытый смысл его слов: ее желания не имеют для него никакого значения. Господи, все вернулось на круги своя. Снова сплошные проблемы. Они никогда не смогут сказать друг другу то, о чем думают, и не будут серьезно относиться к тому, что говорят.

Бет отвернулась от маркиза и сосредоточенно стала наливать ему чай.

— Если она будет меня пугать, не сомневайтесь, вы узнаете об этом первым… мой дорогой, — отпарировала она, передавая ему чашку.

Он изумленно замер на мгновение и вдруг улыбнулся открыто и искренне:

— Я боюсь, что так и случится… мой милый деспот. — Его глаза при этом вызывающе сверкнули.

Бет испытывала огромное искушение ввязаться в словесную перепалку, но не знала, к чему она приведет. Маркиз был не из тех, кто уклоняется от схватки. Она ограничилась тем, что жеманно похлопала ресницами и устремила на него откровенно кокетливый взгляд. Наградой ей стала его улыбка.

Она заметила, что герцогиня с откровенным удовольствием наблюдает за ними. «Не стоит делать преждевременных выводов, ваша светлость, — мысленно обратилась к ней Бет. — Нам обоим не занимать актерских способностей».

— Я привез с собой несколько достойных молодых людей, маман, — обратился к герцогине маркиз. — Надеюсь, вы не станете возражать?

— Возражать? Нет, мой мальчик. Достойных людей никогда не бывает слишком много. Но кто они? И где они сейчас?

— Я захватил с собой Эмли, Дебнема и Бомона. Они остались в Утренней гостиной, чтобы отдохнуть после долгого путешествия.

Герцогиня нахмурилась, потом в глубине ее голубых глаз блеснули веселые искорки.

— Во время своего последнего пребывания здесь лорд Дариус пытался соорудить фонтан с шампанским. А мистер Бомон всегда действовал на молоденьких горничных так, что они становились рассеянными и неуклюжими.

— Что ж, — мрачно ответил маркиз. — Я думаю, он и теперь будет в центре их внимания, но по другой причине. Он потерял на войне руку.

— Бедняжка. — Герцогиня опечалилась. — И как он теперь?

— Как всегда, великолепно. Он почти со всем справляется самостоятельно и очень не любит, когда его суетливо опекают.

— Я предупрежу Горшема, — пообещала герцогиня. — Бьюсь об заклад, что это ранение только увеличит его популярность как среди горничных, так и среди всех знатных дам в округе. Надеюсь, вы проследите за своими гостями, Люсьен?

— Конечно, маман, — широко и совсем по-мальчишески улыбнулся он. — Я догадываюсь, что вам бы хотелось, чтобы этот бал прошел как можно более тихо и скучно.

— Вовсе нет, — рассмеялась его мать. — И потом, разве кто-нибудь поверит в то, что этот бал устраивается в честь вашей свадьбы, если он пройдет спокойно и без происшествий, испорченный вы мальчишка! Отправляйтесь к вашим друзьям, пока они не натворили каких-нибудь бед.

Перед тем как уйти, он снова поцеловал ее в щеку, а Бет достался лишь небрежный взмах руки. Она подняла голову и перехватила устремленный на нее загадочный взгляд герцогини. Однако она не сказала ей ни слова, и вскоре Бет отправилась к себе готовиться к вечеру.

У себя в спальне на кровати она обнаружила платье, которое герцогиня заказала для нее в Лондоне и которое маркиз забрал у портного. Бет предоставила право герцогине выбирать модель по «Каталогу Акермана», но картинка даже отдаленно не передавала всего великолепия готового изделия.

Шелковое платье цвета слоновой кости с атласными вставками, украшенными жемчужными нитями, сверкало и переливалось в тусклом свете свечей. Стоило к нему прикоснуться, и ткань начинала шуршать и струиться сквозь пальцы, создавая ощущение чувственной неги. Редклиф хлопотала над этим шедевром, как гордая и заботливая мать над своим новорожденным младенцем.

Рядом с платьем лежал букет розовых и чайных роз, завернутый во влажный мох, и небольшой сверток.

— Что это, Редклиф?

— Наверное, это от маркиза, мисс, — понимающе улыбнулась служанка.

Бет почему-то не испытывала ни малейшего желания узнать, что там внутри. Это наверняка подарок, и вряд ли она захочет его принять. Но любопытство пересилило, и она развернула тонкую бумагу.

В свертке оказался веер. Бет раскрыла его, слегка шевельнув запястьем. Это было настоящее произведение искусства. Между пластинами из слоновой кости был натянут шелк, на котором были изображены пагоды и цветущая сакура. Ручка веера была золотой, по краям он переливался перламутром, а верх был украшен кружевами. Бет повела рукой, и веер плавно сложился, как и подобало по-настоящему изысканной вещице.

Подарок маркиза был дорогим, благопристойным и хорошо продуманным. По какой-то необъяснимой причине именно это и встревожило Бет. Кто же все-таки ее будущий супруг? Школяр или распутник, друг или жестокий тиран? А может быть, все вместе? Человек, цитирующий Саллюстия, вполне может оказаться варваром.

Редклиф предложила ей отдохнуть, но Бет предпочла скоротать время за чтением. Миссис Брайтон не совсем подходила к ее теперешнему настроению, поэтому Бет взяла томик поэзии, один из тех, что заранее принесла из библиотеки. Она перелистывала его, пока не наткнулась на стихотворение Поупа «Похищение локона»:

Неужто кавалер когда-нибудь

Отважится на даму посягнуть?

Неужто кавалер отвергнут был —

Не странно ли? — за благородный пыл?[1]

Бет прочитала эти строки и с удивлением подумала, что автор написал это про нее. Большинство людей сочли бы ее сумасшедшей, поскольку не смогли бы понять, что можно чувствовать себя неуютно в чужой обстановке, пусть даже и такой роскошной. И теперь, за несколько часов до бала, о котором многие девушки могли лишь мечтать, Бет Армитидж хотела одного — оказаться в своей тесной, холодной комнатушке пансиона тети Эммы и спокойно готовиться к завтрашним урокам.

Вскоре Редклиф пришла за ней, и Бет отправилась принимать ванну, источающую аромат благовоний. Горничная насухо вытерла ее мягким полотенцем и помогла ей надеть легкий корсет, шелковые чулки и сорочку. Затем настал черед платья. Этот восхитительный наряд, казалось, жил собственной жизнью: он плавно ниспадал и шелестел, струился и переливался, заставляя Бет двигаться плавно и грациозно.

Она настояла на том, чтобы к этому платью ей заказали подходящий капор. Однако ее ждало величайшее разочарование. Оказывается, слово «капор» можно было толковать по-разному. Горничная подала ей шелковый обруч для волос, усыпанный мелким жемчугом. Он был украшен атласными лентами, собранными с одной стороны в пышный бант.

— Желаете, чтобы я собрала ваши волосы в пучок? — спросила Редклиф.

Идея пучка понравилась Бет, потому что показалась ей вполне приличной. Она согласилась, но результат не оправдал ее ожиданий. Оттого, что волосы оказались высоко забранными, удлинилась линия шеи, а когда Бет надела ожерелье, она стала прямо-таки лебединой. Бет смирилась с судьбой и позволила горничной натянуть на себя длинные, по локоть, лайковые перчатки, а также застегнуть браслет на запястье. И в качестве последнего штриха Редклиф вдела ей в уши серьги и приколола брошь в центр розетки из лент на обруче.

Осталось лишь надеть атласные туфельки и оглядеть себя в зеркале. Она догадывалась, что может там увидеть: Бет Армитидж во всем своем великолепии — тонкая, но с прекрасной фигурой, нежной кожей и роскошными волосами. Но все эти ухищрения не сделали ее красавицей. Она даже и в этом наряде оставалась всего лишь хорошенькой, не более того. Так что и стараться особенно не стоило.

Она удивилась, когда ей сообщили, что маркиз ждет ее, чтобы проводить вниз к гостям, и в очередной раз смирилась с судьбой. Сегодня они впервые должны будут разыграть свой спектакль на публике.

Бет так волновалась, что даже не попыталась заранее представить себе, как будет выглядеть маркиз. У нее перехватило дыхание, когда он предстал перед ней в черном фраке и белой сорочке, на фоне которой его загорелое лицо казалось еще мужественнее, а светлые волосы, подстриженные по последней моде, отливали золотом. В глубине ее души возродился прежний трепет, напоминая ей о том, что она вовсе не защищена от его обаяния.

Но при чем тут его обаяние, если он по воле злой судьбы предназначен ей в мужья?

— Вы прекрасно выглядите, — улыбнулся он, с интересом оглядывая ее.

— Полагаю, мне следует сказать вам то же самое, — пробурчала она, пытаясь справиться с нервной дрожью. — Красочное оперение придает птицам экзотический вид, не так ли?

Его глаза сверкнули, но улыбка не дрогнула на его губах. Он предложил ей руку, и они вышли из комнаты.

— Вы хотите сказать, мисс Армитидж, что без этого великолепного наряда я похож на обычного воробья? — непринужденно поинтересовался он.

— Воробей очень маленький. Может быть, петух?

Он встретился с ней взглядом, и в его глазах появился холод.

— Вы надеетесь, что я не смогу отомстить вам, когда вы так великолепно выглядите? Возможно, вы и правы. Но не исключено, что я просто отложу месть до более удобного случая.

Бет с трудом сдерживала раздражение, но сейчас не время было ссориться.

— Тогда мы будем похожи на двух сидящих на яйцах наседок, которые затаили друг на друга злобу и не подозревают о том, что жизнь свою они окончат в кастрюле.

Бет таким образом предлагала ему перемирие, и, похоже, он именно так и воспринял ее слова, потому что рассмеялся:

— Я отказываюсь играть роль петуха. Предпочитаю, чтобы меня считали ястребом. Он великолепный охотник и известен своими острыми когтями.

— Наверное, так и есть, — резко отозвалась она. — Но это описание больше подходит сороке, которая бросается на любые мелкие, блестящие и дешевые побрякушки.

— А вы, моя дорогая, если продолжить вашу аналогию, превратитесь в гарпию с острыми зубами и когтями, — процедил он. Улыбка сошла с его лица.

Без всякого предупреждения он распахнул перед ней одну из дверей. Это оказалась дверь в спальню.

Бет испуганно взглянула на него, ужас неприятным холодком пополз у нее по спине. Почему она не сдержалась и дала волю своему языку? Почему она не может привыкнуть к тому, что он не похож на тех мужчин, которых она знала раньше?

Он был опасен.

Непримиримая Бет напомнила ей, что она решила противостоять маркизу до последнего. Но благоразумная Бет вовремя ее предупредила, что не стоит заниматься этим в спальне.

— Что вы делаете? — испуганно пискнула она.

Он не прикасался к ней, но стоял очень близко и оттого казался ей чересчур высоким и грозным. Бет усилием воли заставила себя не попятиться от страха.

— Я просто хочу напомнить вам о нашем договоре. — Он явно не собирался долго здесь оставаться. — Вы обещаете вести себя сегодня подобающим образом?

Он выбрал неправильные слова. Бет собиралась с честью выполнить свои обязательства, но никто не мог диктовать ей, как себя вести. Она гордо вздернула подбородок:

— Разве вы не видите, что я вырядилась, как павлин, и нацепила на себя ваши фамильные драгоценности?

— Это не единственное, что от вас требуется.

— Я не стану называть вас бабуином в присутствии ваших гостей, милорд. Обещаю.

— И этого мало, Элизабет. — Он поджал губы. — Единственное разумное объяснение нашего брака для других — это то, что мы влюблены друг в друга. Страстно, безумно. Слава Богу, что хорошее воспитание не позволяет нам демонстрировать наши чувства на публике. — Он отступил на шаг, но ей не стало от этого легче, потому что он использовал свободное пространство для того, чтобы иметь возможность снисходительно оглядеть ее с ног до головы. Бет почувствовала, что неудержимо краснеет. — И все же, — протянул он с подчеркнутой озабоченностью, — нужно, чтобы в глазах что-то было. Вам так не кажется?

Она пожала плечами и так же испытующе оглядела его.

— Мне это будет стоить серьезных усилий, милорд, но я постараюсь.

Она услышала, как маркиз выдохнул сквозь стиснутые зубы. Он шагнул к ней и, приподняв ее лицо за подбородок, заставил посмотреть ему в глаза.

— Постарайтесь как следует, Элизабет, а не то мне придется потребовать у вас компенсацию за неудачный дебют, — прошипел он.

— А вот вы, похоже, вообще не намерены стараться, — фыркнула она, выворачиваясь из его руки. — Неужели у вас нет способа сделать так, чтобы я была такой, какой вы хотите меня видеть?

Он удивленно приподнял бровь.

— Я был добр с вами, насколько это в моих силах, — а вы отнеслись ко мне с презрением. Я пытался поцеловать вас — но мои поцелуи были отвергнуты. И тогда я оставил вас в покое и обещал не вспоминать о нашем неприятном разговоре. А теперь, моя дорогая невеста, я хочу только одного — чтобы вы не шокировали публику сегодня вечером. А ваши чувства меня вовсе не интересуют.

— Как грубо, — скривилась Бет, уязвленная его столь примитивным анализом их отношений.

— Когда-то вы сказали, что предпочитаете говорить то, что думаете. Я решил поступать так же. Поэтому у вас нет причин на меня обижаться.

Бет задрожала — от страха или от злости?

— Как и большинство животных, я ненавижу кнут, милорд! — Она замолчана, не желая с ним ссориться. Потом вздохнула и спокойно добавила: — Если вы перестанете постоянно напоминать мне о том, что я нахожусь в рабской зависимости от вас, я буду вести себя хорошо. — Она надеялась таким образом предложить ему перемирие, однако он воспринял ее слова по-другому.

— Я и не напоминаю. Но если вы будете вести себя как подобает, у меня не будет оснований замахиваться на вас кнутом, вы согласны?

Бет стиснула пальцы в кулак и быстро спрятала его за спину. Еще никогда она не была так близка к рукоприкладству.

— Но ведь он всегда у вас под рукой! А это значит, что я никогда, ни на одну минуту не смогу почувствовать себя свободной!

— Так устроен мир, Элизабет. — Он пожал плечами, хотя ее слова задели его за живое. — Ни вы, ни я не можем изменить существующее положение вещей. Если я пообещаю никогда вас ни к чему не принуждать, это не отменит моего права сделать это в любой момент, и закон всегда будет на моей стороне.

Он улыбнулся, и Бет готова была поклясться, что его улыбка была искренней.

— Не нужно так распаляться, моя дорогая. Я вовсе не собираюсь становиться требовательным мужем, к тому же хорошеньким женщинам всегда удавалось подчинять мужчин своей воле. Я знаю многих, кто живет в цепких кошачьих лапках и доволен этим.

Бет подумала, что их разделяет бездонная пропасть и они говорят на разных языках. Злость ее прошла, и осталась одна лишь горечь.

— Можете не беспокоиться, милорд, — проговорила она тихо. — Я никогда не стану использовать свои женские чары, чтобы подчинить вас себе.

С этими словами она повернулась к двери, ожидая, пока он откроет ее перед ней.

— Заметьте, я воздержался от ответа, — хмыкнул он, пропуская ее вперед.

— Значит ли это, что вам хотелось бы оказаться во власти женских чар? — небрежно обронила она. — Тогда вас ждет разочарование, лорд Арден. Я ими не обладаю.

— В таком случае надеюсь, что моих чар хватит на двоих, — отпарировал он.

Бет оценила его желание установить подобие мира и согласия между ними, тем более что их ждал вечер, полный неожиданных ловушек и возможных неприятностей.

Они молча шли по коридору, пока не оказались у распахнутых дверей гостиной, откуда доносился гомон приглушенных голосов и изредка слышались громкие восклицания и смех. Из коридора Бет увидела несколько разодетых пар и предположила, что в гостиной собралась толпа гостей. Только теперь она поняла, почему маркиза так волновал этот их выход. Им предстояло разыграть влюбленную пару перед сливками местного общества.

— Простите, что я не поняла вас сразу, милорд. — Она остановилась и повернулась к нему. — Не всегда удается отличить правильное от неправильного, разумное от глупости. Когда стараешься удержаться на поверхности в незнакомом водоеме, редко думаешь о других.

Маркиз испытующе взглянул на нее, и у Бет появилось ощущение, что он пытается ее понять. Он хотел было ответить, но, бросив взгляд через ее плечо, прошептал:

— На нас смотрят. Сейчас я очень осторожно поцелую вас, Элизабет, чтобы мы выглядели в глазах общества романтическими любовниками и могли дать достойный ответ тем, кто пока нам не верит.

Бет подавила в себе желание бежать на край света и замерла, когда он обнял ее за плечи и прикоснулся губами к ее губам. Как он и надеялся, особого возмущения этот поцелуй у нее не вызвал, зато не остался незамеченным окружающими. Это был их первый поцелуй, и в нем заключалось нечто большее, чем желание угодить публике, — возможно, забота или даже намек на зарождающуюся дружбу. Бет не смогла удержаться и провела рукой по его щеке.

Он бросил на нее быстрый подозрительный взгляд. Похоже, он расценил ее жест как проявление развращенной натуры. Снова проблемы.

И все же она не школьница, чтобы краснеть от подобной мелочи. Она взрослая, уверенная в себе женщина, хотя ее знания мужчин и ограничиваются сведениями, почерпнутыми из книг. Она поняла, что стоит ей проявить к нему дружелюбие, и он окончательно уверится в том, что она распутница. С тяжелым вздохом она подала ему руку, и он провел ее на вражескую территорию.

Гостиная была увешана гобеленами, между которыми выступали пилястры. Гербы де Во на голубом, алом и золотом фоне сверкали и переливались в пламени множества свечей, и в их полированной поверхности отражались и несметные сокровища фамильных драгоценностей, и блеск завистливых глаз.

При их появлении в гостиной воцарилась тишина. Бет почувствовала, что к ним прикованы сотни глаз.

Она невольно вцепилась в руку маркиза.

Герцог и герцогиня подошли и встали по обе стороны от них. Затем герцог представил присутствующим Бет. Друзья и соседи радостно аплодировали, но Бет замечала недоумение в одних глазах и зависть в других. Когда торжественная часть закончилась, гости разбились на группки и начали о чем-то шептаться. Бет не сомневалась, что они говорят о ней.

Ей казалось, что она слышит их реплики: «Такая простушка», «В ней нет ничего особенного», «Я не согласился бы держать свечу…»

Бет забыла о независимости и поблагодарила Бога за то, что в этих обстоятельствах маркиз обязан находиться рядом с ней. В противном случае она просто спаслась бы паническим бегством.

Ей задавали неуместные вопросы. Некоторые дамы и их дочери на выданье провожали ее ревнивыми взглядами. И у нее возникло ощущение, что все леди моложе тридцати лет дружно ее возненавидели. Гости постарше выказывали ей раболепное почтение. А она была всего лишь Бет Армитидж, сельской учительницей.

Однако трое молодых людей, приехавших с маркизом из Лондона, относились к предстоящей брачной церемонии с удивительным спокойствием. Бет гадала, что же сказал им маркиз по этому поводу. Его друзья, несомненно, хорошо его знали, и версия, придуманная для прочих, вряд ли могла удовлетворить их любопытство.

Лорд Эмли оказался красивым темноволосым юношей с живыми серыми глазами. В нем чувствовалась какая-то внутренняя неукротимость, буйство натуры.

Лорда Дариуса Дебнема, голубоглазого, с песочного цвета волосами, вряд ли можно было назвать красавцем, однако его черты обладали привлекательной мягкостью и подвижностью, а в глазах искрился юмор. Он был очень похож на человека, способного всерьез увлечься идеей создания фонтана, из которого било бы шампанское.

Мистер Бомон напоминал маркиза телосложением, был таким же черноволосым и темноглазым. Бет сочувственно отнеслась к пустому рукаву его мундира.

Эта троица оживленно беседовала с двумя соседями Белкрейвенов — мистером Педерсби и сэром Винсентом Хуком, тучными, краснолицыми и чересчур громогласными господами.

После того, как маркиз познакомил ее со своими друзьями, вперед выступил мистер Бомон:

— Теперь мы знаем, как выглядит бесценное сокровище Ардена. — Он поцеловал ей руку с небрежной галантностью, демонстрируя непревзойденное умение флиртовать. — Вы очень непохожи на женщину, которую мы ожидали увидеть рядом с ним.

Бет бросила на него быстрый взгляд, стараясь угадать, нет ли в его словах скрытого намека, но даже если он и был, мистеру Бомону удалось превосходно его скрыть.

— Спасибо, мистер Бомон, — улыбнулась она. — Меня никогда не привлекала идея быть похожей на одну из многих.

— Вы не одна из многих, — рассмеялся сэр Винсент. — Вы оставили с носом пеструю стайку красавиц, которые охотились за бедным Арденом.

Бет оглянулась на маркиза в поисках поддержки, но он смеялся над какой-то шуткой лорда Дариуса. Тогда она уступила соблазну дать выход накопившемуся раздражению.

— Вы говорите — стайку? — переспросила она, небрежно помахивая веером. — Но птичьи стаи не охотятся. Может быть, вы имели в виду скворцов? Прошу вас, сэр Винсент, расскажите, какие птицы охотятся стаями?

— Ну… — Толстый сэр Винсент покраснел и беспомощно хватал ртом воздух, как выброшенная на берег рыба. — Фигурально выражаясь…

— Возможно, вы имели в виду волков, — подсказала Бет в своей привычной доброжелательной учительской манере. — Но они охотятся не стайками, а стаями. Это большая разница. Или речь идет о львах? Но те живут прайдами.

В этот момент она почувствовала, что маркиз и все остальные внимательно прислушиваются к ее словам.

— Разве мы собираемся открывать зоопарк? — поинтересовался маркиз. — Или создавать прайд львов? Тогда уж лучше прайд герцогов.

— Или маркизов, — рассмеялась Бет. — Скажите, милорд, а что бы вы стали делать со стаей бойких на язык обезьян?

— Я не люблю только бойких на язык учительниц. — Он победоносно взглянул на нее. — Впрочем, мы забыли о наших гостях, дорогая.