Тайная жемчужина

И вдруг почти шепотом проговорила:

– Я была очень дружна с Энни, мисс, и она мне кое-что рассказала, когда я была здесь новенькой.

– Да? – Флер посмотрела на разрумянившиеся щеки девушки.

– В ту ночь, – продолжала Молли, – вы забыли перчатки в вашей гардеробной, мисс. Энни сбежала вниз и положила их в ваш саквояж, который был уже в повозке.

– Вот как? – сказала Флер.

– И там не было никаких драгоценностей, мисс. Но когда Энни позже открыла саквояж, то они лежали поверх перчаток. В тот момент, когда она открывала саквояж, в комнату без стука вошел хозяин. И с ним был еще мистер Чапмен.

Она сказала им то, что я только что рассказала вам, мисс. А на следующий день ее уволили. Она очень испугалась и просила меня ничего никому не говорить. Правда, ей хорошо заплатили.

– Заплатили? – спросила Флер.

– Мистер Чапмен убьет меня, если узнает обо всем, мисс, – прошептала Молли.

– Не бойся, не убьет, – сказала Флер. – Мне кажется, Молли, что через несколько дней лорд Броклхерст сам объявит, что эта история с драгоценностями – просто недоразумение. Но даже если так и случится, я все равно буду благодарна вам, Молли. Вы самая смелая в этом доме, и я не забуду этого.

«Значит, Роксфорд, – думала Флер, спускаясь по лестнице. – Тридцать миль отсюда. И Молли права. Даже тридцать шагов и то слишком большое расстояние для того, чтобы только увидеть могилу Хобсона. Но я ведь убила его… Ни один человек, даже очень плохой, не заслуживает смерти от рук другого человека. Я должна преклонить колени перед его могилой».

Тридцать миль. Она понимала, что не сможет съездить в Роксфорд и вернуться обратно в тот же день.

* * *

– Но до Роксфорда тридцать миль. Возможно, даже тридцать пять, – сказал преподобный Бут. – Я совершенно вас не понимаю. Изабелла. Почему вы хотите туда съездить? Допустим, вы увидите могилу. Может быть, и надгробие. Стоит ли из-за этого ехать так далеко?

Но Флер знала, что должна отправиться в Роксфорд, чувствовала, что не успокоится, пока не попадет туда.

– Мне кажется, что я обязана поехать в Роксфорд. Иначе вся эта история никогда для меня не закончится, даже если Мэтью откажется от своих обвинений. Я не была на похоронах Хобсона.., и поэтому должна увидеть хотя бы его могилу.

– Хорошо, что прошло какое-то время, – сказал Дэниел Бут. – Почему вам не оставить все это, Изабелла? Почему не начать все сначала?

– Я забуду… Но только после того, как побываю в Роксфорде. Я подумала и решила: предложение Мириам подходит мне больше всего. Я буду счастлива жить у мисс Гален и с удовольствием стану преподавать в школе Мириам. Надеюсь, что вы поедете со мной. Вы согласны?

Бут вздохнул и медленно прошелся по кабинету;

– Поехать с вами? Неужели вы забыли о приличиях, Изабелла? Вам не следует даже находиться тут со мной наедине, когда Мириам занята в школе. А поездка в Роксфорд и обратно займет никак не меньше двух суток.

– Да, но я думала, что вы не захотите отпустить меня одну.

– Не хотел бы, – сказал он с некоторым раздражением.

Он взял ее за руки. – Вы должны забыть все это. Вы только что освободились от одной неприятности. Я не хочу, чтобы вы тут же угодили в другую историю… Мне хотелось бы, чтобы вы стали моей женой. Может быть, лорд Броклхерст теперь даст согласие на наш брак. Если нет, то я вернусь к нашему прежнему плану и женюсь на вас по специальному разрешению. Вы согласны, Изабелла?

Она опустила глаза.

– Нет, Дэниел. Теперь об этом не может быть и речи.

– Из-за этого скандала? – спросил он. – Но все уже позади. Ведь совсем недавно вы хотели выйти за меня замуж.

И говорили, что любите меня.

– Я не могу выйти за вас замуж, Дэниел Теперь уже не могу.

Он подошел к столу и принялся перекладывать лежавшие на нем бумаги.

– Я хотел расспросить вас о герцоге Риджуэе. Не странно ли, что он проделал такой путь только для того, чтобы постараться сиять с вас это обвинение. В чем здесь дело. Изабелла?

– Он всегда заботится о тех, кто у него служит. Я сказала бы, что слуги герцога не только уважают его, но и любят.

– А вы? Вы тоже любите его? Не только уважаете? – Дэниел пристально смотрел на Флер.

– Только уважаю, – ответила она, невольно отводя глаза, – А какие чувства он испытывает к вам? Он женат.

– Я же объяснила вам… Он просто очень добрый и отзывчивый человек.

– Значит, вы отказали мне по какой-то другой причине?

Она молча кивнула.

– Что ж, я больше не буду говорить об этом, – продолжал Бут. – Но я рад, что вы снова дома и в безопасности, Изабелла. И счастлив, что вы решили принять предложение Мириам. Ей нужна ваша помощь, и она очень ценит вашу дружбу, так же, как и я.

– Благодарю вас. – Флер внимательно посмотрела на Бута. – Дэниел, я хотела бы сказать вам всю правду..

– Я готов выслушать вас – Тогда, в Лондоне, я голодала и никак не могла найти работу. Как-то раз я не ела два дня.

Он с удивлением посмотрел на нее.

– Мне казалось… Я не знала, что делать, как выжить. – Она судорожно сглотнула. – Мне пришлось продавать себя.

Флер умолкла. Бут тоже молчал.

– Я сделала это только один раз, – проговорила она наконец. – Но мне пришлось бы делать это снова и снова, если бы я не получила место гувернантки и не уехала в Дорсетшир.

– Так вы – шлюха? – прошептал он.

Она прикрыла губы ладонью. Рука ее дрожала.

– Но Изабелла… – Он пристально посмотрел на нее. – Ведь были и другие возможности, не так ли?

– Вы хотите сказать, что я могла бы стать воровкой?

– Боже мой! – воскликнул он. – О Боже!

Они долго молчали. Флер видела, что Бут ошеломлен ее признанием.

Наконец, не глядя на нее, он спросил:

– Вы сожалеете об этом? Вы раскаиваетесь, Изабелла?

– И да, и нет, – сказала она после некоторого раздумья. – Я больше сожалею о том, что сейчас призналась вам в этом.

Более того, Дэниел, я знаю, что и теперь пошла бы на это, если бы у меня не было выхода.

Он опустил голову.

– Но как же вы ждете прощения от Бога, если не раскаиваетесь искренне?

– Думаю, что Господь меня понимает. А если нет, то мне придется с этим смириться.

Снова воцарилось молчание.

– Дэниел, теперь вы понимаете? – неожиданно заговорила Флер. – Понимаете, что я не могу выйти замуж ни за вас, ни за кого-либо другого? Хотя я и не сожалею о том, что сделала, я понимаю, что стала падшей женщиной. Но я готова к новой жизни. И сейчас отправляюсь в Роксфорд. К моему возвращению вы должны решить, достойна ли я работать в школе Мириам.

Он молчал.

Она направилась к двери.

– Изабелла! – внезапно раздался его голос. – Леди не должна ехать одна.

– Но я не настоящая леди, верно? Не беспокойтесь, Дэниел, я вернусь через несколько дней.

Флер вышла из комнаты и тотчас же покинула дом священника. Она собиралась повидаться с Мириам, но теперь, после разговора с Дэниелом, передумала. Отвязав свою лошадь, Флер забралась в дамское седло и поехала к Герон-Хаусу.

Теперь она думала о своей любви к Дэниелу как о чем-то давно прошедшем.

* * *

Герцог Риджуэй оставил свой экипаж в деревенской гостинице и верхом отправился в Герон-Хаус. Ему не удалось узнать ничего интересного. Хозяин гостиницы и постояльцы хорошо помнили Хобсона. Но никто не знал, откуда он родом и где именно его похоронили. Кто-то предположил, что он из Лондона, но это предположение было тотчас же отвергнуто: Хобсон совсем не походил на лондонца.

Разговоры о слуге неизбежно вызывали и пересуды о Флер, о ее странном и неожиданном возвращении. И все считали, она ни в чем не виновата. Герцог понял, что Хобсона в деревне не любили, да и о Броклхерсте отзывались не лучше.

Было совершенно очевидно: когда с Флер снимут обвинения, – этому никто не удивится.

Когда герцог прибыл в Герон-Хаус, дворецкий сообщил ему, что «мисс Изабелла уехала». Но, может быть, она просто не желала принять его? Он решил, что не стоит настаивать на встрече – ведь ему нечего ей сообщить. Да, конечно же, он должен без промедления уехать.

– Будьте любезны, сообщите мисс Брэдшоу, что мне? не удалось узнать ничего нового, – сказал герцог дворецкому.

Покидая Герон-Хаус, он решил, что сразу же поедет в Лондон. Наверное, Броклхерст отправился именно туда. Там не так уж трудно будет его разыскать и убедиться в том, что он действительно собирается внести ясность во всю эту историю. И следует проследить, чтобы были улажены финансовые дела Флер.

Надо также встретиться с кучером Броклхерста и сообщить Флер, где именно похоронен Хобсон.

А уж потом он вернется к себе, в Уиллоуби. Вернется и забудет о Флер Брэдшоу, забудет навсегда. И он постарается стать хорошим отцом. Может быть, ему даже удастся как-то наладить отношения с Сибиллой. По крайней мере он попытается сделать это.

Ему казалось, что он принял окончательное решение.

Но все эти соображения вылетели у него из головы, когда он увидел на аллее ехавшую верхом Флер. Она была в черной бархатной амазонке и в такой же шляпе, и казалось, что ее рыжевато-золотистые волосы сверкают под лучами солнца.

– О!.. – воскликнула она. – Вы так напугали меня…

– Доброе утро. Флер. Я только что заезжал к вам. Боюсь, у меня нет хороших новостей, но надеюсь, что смогу вам позже что-нибудь сообщить. Я еду в Лондон и собираюсь поговорить с кучером вашего кузена, чтобы узнать…

– Это в Роксфорде, – перебила она. – Моя горничная проговорилась вчера вечером. Похоже, что всем слугам приказано держать язык за зубами.

– В Роксфорде? Где это?

– Милях в тридцати отсюда. Дэниел сказал, что мне не следует туда ехать, и, наверное, он прав. Но я все-таки поеду…

– Я понимаю вас, – кивнул герцог. – Он немного помолчал, любуясь прекрасной наездницей. Потом спросил:

– А Бут и его сестра, конечно же, едут с вами?

– Нет, не едут. У Мириам занятия в школе. Она и так пропустила один день из-за меня. А Дэниел не может поехать. Полагает, что это было бы неудобно.

– Но как же он отпускает вас одну? Неужели он думает, что так лучше?

– Откровенно говоря, меня не интересует его мнение, – с улыбкой ответила Флер. – Но он действительно считает, что мне не следует ехать в Роксфорд.

– Но вы все-таки поедете?

– Да.

Ее лошадь храпела, вскидывала голову и била копытом.

– Вы не пускали ее галопом этим утром? – спросил герцог.

– Нет, – ответила Флер. – Но сейчас собираюсь это сделать.

– Тогда давайте, я провожу вас. – Он натянул поводья и, проехав по аллее, оглянулся. Флер следовала за ним. Может быть, на этот раз вы обгоните меня, ведь я оставил моего Ганнибала в Уиллоуби.

Флер снова улыбнулась, однако промолчала. «Не следовало этого делать, – подумал герцог, – Не следовало оставаться с ней сейчас».

Он смотрел на нес с восхищением: Флер Брэдшоу прекрасно держалась в седле, она действительно была опытной наездницей. Обгоняя его, она смеялась и улыбалась ему, когда он догонял ее. Они объехали вокруг дома и конюшен и снова выехали на аллею.

Герцог снова подумал о том, что ему не следовало здесь задерживаться. Не стоило даже приезжать сюда. Он мог бы отправить Хаутона и тогда не страдал бы из-за этой запретной любви.

Что ж, сейчас он видит ее в последний раз. Скоро он уедет и перестанет думать о ней и томиться. Постарается забыть о ней навсегда.

Последние минуты с Флер. Конечно, его можно простить за то, что он не сумел уехать сразу же.

Она снова обогнала его. Потом придержала лошадь и повернула к дому. Герцог последовал за ней.

– Ну что, теперь ты доволен. – Остановившись у дома, Флер похлопала свою лошадь по шее.

Герцог спешился и передал поводья подошедшему груму. Затем помог Флер спуститься на землю и взглянул на грума. Тот отвел лошадей в сторону, затем повел их к конюшне.

– Вы сначала поедете в Дорсетшир? – спросила Флер.

– Нет, сначала в Лондон. У меня там неотложные дела.

А потом вернусь в Уиллоуби.

– Передайте мои наилучшие пожелания леди Памеле. И скажите, что мне ее не хватает.

– Да, передам, – кивнул он.

Он взял ее за руки.

– Флер…

Она улыбнулась:

– Спасибо вам за то, что приехали.

«Я люблю вас, – мысленно обращался к ней герцог. – И всегда буду любить вас, хотя и должен сейчас уехать».

– Я поеду с вами в Роксфорд, – сказал он неожиданно. – Если мы отправимся не позже чем через час, то к вечеру будем там. Утром вы сможете увидеть могилу Хобсона, а к вечеру вернетесь домой. Я пока съезжу в деревню за своим экипажем.

– Нет. – Она смотрела на него со страхом. – Нам нельзя ехать вместе, ваша светлость. Нельзя вдвоем.

– А одна вы тем более не можете ехать. Это очень опасно. В Роксфорде вам придется останавливаться на ночь. Не может быть и речи о том, чтобы вы ехали одна.

Флер внимательно посмотрела на герцога. Он по-прежнему держал ее за руки.

– Почему? – спросила она почти шепотом. – У вас жена и дочь. Вы должны вернуться к ним. Почему вы хотите задержаться из-за меня?

– Флер… – Он невольно отвел глаза. – Флер я поеду с вами. Идите переоденьтесь и соберите вещи. Я вернусь через час, может быть, даже раньше. – И он направился к конюшне.

Она молча смотрела ему вслед.

– Через час, – напомнил герцог, проезжая мимо нее и направляясь к дороге, Он думал, что останется с ней всего лишь на полчаса, и убелил себя в том, что это не такой уж большой грех.

А теперь он собирается провести с ней еще несколько дней…

Но ведь Флер нуждается в нем, нуждается в его помощи.

По какой-то одной ей известной причине она хочет увидеть могилу человека, которого случайно лишила жизни. Эта могила – в тридцати милях от Герон-Хауса, и она не может ехать одна.

И кроме того, он любит ее.

* * *

«Какой у него удобный экипаж», – подумала Флер, откидываясь на мягкие зеленые подушки. Она заметила, что рессоры смягчают толчки на ухабах, так что даже по плохой дороге можно было ехать с удобствами. Как все это отличалось от той поездки, которую она совершила в дилижансе несколько дней назад.

И все же ей никак не удавалось расслабиться. Может быть, потому, что герцог Риджуэй сидел совсем рядом, почти вплотную к ней.

Почему он приехал? Почему он проявляет такой интерес к ее делам? И почему она разрешила ему сопровождать себя?

Она могла сказать «нет». Могла бы возражать и более решительно.

– Почему?.. – спросила она неожиданно. – Почему вы оказались здесь, в Уилтшире? Почему везете меня в Роксфорд?

Герцог не ответил, даже не повернулся к ней. Он молча смотрел в окно.

– Вы же знаете, что не убивали слугу своего кузена, – проговорил он наконец. – Во всяком случае, не вы виновны в его смерти. И все же вам не по себе.., поэтому вы и решили отправиться в Роксфорд. А я… Я не мог отпустить вас одну.

К тому же я чувствую, что вам необходимо совершить эту поездку.

Флер невольно улыбнулась. Ответ герцога ей понравился.

– И все-таки я вас не понимаю, – сказала она. – И никогда не понимала. Ведь герцогиня – очень красивая женщина. К тому же у вас есть дочь, которую вы безумно любите. Зачем таким мужчинам, как вы, нужны женщины для случайных связей? Я не понимаю…

Герцог по-прежнему смотрел в окно.

– Я не могу отвечать за других мужчин, – сказал он. – Но знаю, что нужно мне. Я не стану много говорить о своем браке, потому что должен уважать чувства моей жены. Скажу только одно: это очень неудачный брак, и так было с самого начала. Иногда ужасно трудно бороться с определенными желаниями. Но я был верен жене, если только не считать тот случай в гостинице…

Флер в изумлении взглянула на герцога. Желания? Неужели его брак настолько неудачен?

– Я не понимаю, что тогда произошло, – продолжал он. – Ведь вы не пытались как-то привлечь меня – просто молча стояли у стены. Я даже не сумел как следует рассмотреть вас. Может быть… – Герцог замолчал, и Флер подумала, что он больше не заговорит об этом. Но несколько секунд спустя он продолжил:

– Может быть, какое-то внутреннее чувство заставило меня.., узнать вас.

– Узнать?..

– Да, узнать свою бесценную жемчужину, – тихо проговорил он. Герцог снова умолк. Затем, судорожно сглотнув, пробормотал:

– Я решил изменить жене потому, что хотел ночи забвения. Но я совершил ужасную ошибку, когда воспользовался вашим отчаянным положением. Я очень виноват перед вами.

– А зачем вы отправили мистера Хаутона разыскивать меня? Тоже из-за чувства вины?

И тут он наконец-то повернулся к ней.

– Долгое время я говорил себе, что именно моя вина главная причина. Да и сейчас продолжаю убеждать себя в том же. Но не спрашивайте меня больше об этом. Флер.

Они пристально смотрели друг другу в глаза. Наконец, не выдержав его взгляда, Флер потупилась.

Она больше ни о чем не станет спрашивать его. Она не хочет знать правду. Судьба свела их, и это очень странно.

Странно.., и жестоко.

Глава 23

Они остановились, чтобы перекусить – по времени это не было ни ленчем, ни обедом, – и сразу же продолжили свой путь.

К удивлению герцога Риджуэя, они ехали молча уже несколько часов и за едой почти не разговаривали. Но это не была молчаливая отчужденность, от которой бы они испытывали неловкость.

Когда они снова заняли свои места в экипаже, выехавшем с гостиничного двора на дорогу, он снова взял ее руку, и снова их пальцы переплелись. Она не сопротивлялась. Тогда он крепче сжал ее ладонь.

Ему хотелось, чтобы они ехали так не тридцать, а триста миль. Или три тысячи.

Он ощущал на себе ее взгляд, но не повернул головы. Он хотел бы с самого начала их поездки сесть иначе, чтобы к ней была обращена неискалеченная половина его лица.

– Как это случилось? – тихо спросила она.

– Это? – переспросил он, указывая свободной рукой на шрам. – Я очень плохо помню, как все произошло. Это случилось в битве при Ватерлоо, разумеется. Я служил тогда в пехоте. Мы выстроились в каре, отбивая атаки вражеской конницы. Но кое-кому из молодых солдат было очень страшно, да и многим, кто постарше. Представьте, на вас мчится кавалерия, а у вас нет ничего, кроме штыков. Каре – хороший способ обороны, оно почти неприступно, но надо выстоять. А некоторые из наших людей дрогнули и попятились.

Я бросился вперед, чтобы ободрить их, и получил удар штыком в лицо.

Флер поморщилась, как от боли.

– Даже не от врага, – сказал он, улыбнувшись. – Ирония судьбы, не правда ли? Помню только, что почувствовал острую боль и попытался рукой стереть кровь с лица. Это было последнее, что я помню. Должно быть, возле меня разорвалось ядро, и я получил другие раны.

– И вы почти год не могли прийти в себя, – сказала она. – Вы так долго страдали.

– К счастью, почти все это время я лежал без памяти. А потом было очень трудно привыкнуть к мысли, что я буду всю жизнь носить эти отметины.

– А раны порой болят? – спросила она.

– Изредка. – Он снова улыбнулся ей.

– Я видела, как вы прихрамываете.

– Когда я устану или нервничаю. Тогда Сидни, мой слуга, становится настоящим тираном и делает мне массаж. Такой наглец, но у него волшебные руки.

Она улыбнулась:

– А почему вы отправились на войну? Если вы уже тогда имели титул герцога, зачем же было вступать в армию, да к тому же становиться пехотным офицером? У вас было несчастливое детство?

– Совсем наоборот. Я был вполне счастлив. Но нельзя наслаждаться жизнью и ничего не давать взамен. Тысячи людей сражались за нашу страну, хотя ничем не были обязаны ей, кроме того, что здесь родились. И все же они сражались за нее. Самое малое, что я мог сделать, это находиться бок о бок с ними.

– Расскажите мне о вашем детстве, – попросила она.

Он усмехнулся:

– Вы хотите услышать, каким хорошим маленьким мальчиком или каким сорванцом я был? Увы, я часто серьезно расстраивал отца. И слуг тоже. Один из них, который боялся привидений и дьявола, как-то встретил сразу два чудовища в нашем холле. Два сорванца, их звали Адам и Томас, прятались в верхней галерее и издавали воющие звуки, когда он дежурил по вечерам. Мы с братцем преследовали беднягу целых три недели, пока нас наконец не поймали. Я до сих пор помню, какую трепку я получил.

После нее мне пришлось часа два пролежать на кровати лицом вниз.

Она рассмеялась.

– Это было чудесное детство. Мы представляли себя то греческими героями, то викингами, то охотниками за медведями у водопада. Отец проводил с нами много времени, учил ловить рыбу, стрелять и ездить верхом. А моя мачеха научила меня играть на фортепиано, хотя я не обладаю талантом, подобным вашему. И еще она учила нас танцевать. Во время этих уроков мы много смеялись. Мачеха смешно упрекала нас в неловкости, говоря, что у нас обе ноги левые.

– И все же вы хорошо танцуете, – возразила Флер.

– Мне хотелось бы, чтобы и у Памелы было такое же счастливое детство. И хочется еще детей. Всегда мечтал о большой семье.

Он понял, что допустил какую-то неловкость, когда она вопросительно взглянула на него.

– Я сделаю счастливой свою дочь, когда вернусь домой, – сказал он. – Я больше не оставлю ее одну.

Он прикрыл глаза и положил обутую в сапог ногу на сиденье напротив. День клонился к вечеру. Наваливалась дрема.

Он никогда прежде не говорил о своих мечтах, желании иметь много детей – сыновей и дочерей, чтобы в Уиллоуби звенели веселые крики и смех. И Памеле стало бы веселее – плохо, что она растет одна.

Если бы это были их с Флер дети! Они брали бы их на верховые прогулки, на пикники, на рыбную ловлю, катались бы с ними на лодках. Он научил бы Флер ловить рыбу. А она учила бы детей играть на фортепиано и сама играла бы для них по вечерам. Они вместе обучали бы детей танцам, и непременно вальсу.

А по ночам он любил бы ее. Он спал бы с ней на большой отцовской кровати под балдахином, где не побывала ни одна женщина после смерти отца. Он наполнял бы Флер своим семенем и наблюдал, как она готовится стать матерью, как она дает жизнь их детям.

И сделал бы все возможное, чтобы их детство было счастливым, и сам чувствовал бы себя счастливым человеком.

Герцог открыл глаза, когда ее голова коснулась его плеча. Она дышала ровно и тихо. Он осторожно повернул голову, чтобы не разбудить ее, и прижался щекой к ее волосам, вдыхая их аромат. Их руки так и остались сомкнутыми.

И он снова закрыл глаза.

Роксфорд оказался вовсе не городом, а большой деревней. Начинало темнеть. Церковный двор был довольно обширным, и герцог Риджуэй убедил Флер, что в полутьме трудно будет отыскать надгробный памятник. А может, его пока еще и не существует. Надо спросить у приходского священника.

Но, как объяснила жена священника, того не было дома, он находился у постели больного. А сама она ничего не знала о такой могиле. Да, Хобсоны похоронены на церковном дворе, но последнюю из семьи Хобсонов, Бесси, хоронили лет семь или восемь назад. А в последние шесть месяцев здесь никого из них не хоронили. За это время были только одни похороны, но наверняка не из семьи Хобсонов.

– Человек, о котором я говорю, служил у лорда Броклхерста из Герон-Хауса, – объяснил герцог. – Насколько я знаю, его отец здесь был когда-то мясником.

Жена викария кивнула.

– Это, наверное, мистер Морис Хобсон, сэр. Теперь он живет на холме. – Она указала на восток. – Красный кирпичный дом, сэр, с розами перед ним.

– – Очень странно, – сказала Флер, когда они уходили, а жена викария, провожая их, стояла на пороге своего дома и смотрела им вслед. – Молли была уверена, что Хобсон, который в тот вечер был в библиотеке, из Роксфорда. И его отец здесь живет. Но Хобсона здесь не хоронили… Я должна побеседовать с мистером Хобсоном. Сейчас не слишком поздно для этого?

– Боюсь, что так, – ответил он. – Мы остановимся в гостинице на ночь, а утром я схожу к мистеру Хобсону. Флер, мне кажется, что вам не следует встречаться с ним.

– Но мне это нужно.

– И тем не менее я это сделаю сам, – сказал герцог, помогая Флер сесть в экипаж. – И на сегодняшнюю ночь вы – мисс Кент, моя сестра.

– Благодарю вас. Но что все это значит? Мэтью не позволил Дэниелу похоронить Хобсона, потому что хотел отвезти его тело домой. Но, как оказалось, в родной деревне нет его могилы.

– Я уверен, что всему этому можно найти какое-то объяснение, – сказал он, снова беря ее за руку. – Завтра я все это выясню. Вы голодны? И не говорите, что нет, потому что я ненавижу есть в одиночку.

– Немного, – призналась она, едва заметно улыбнувшись. – Только совсем немного. Но меня беспокоит, что мы так ничего и не добьемся. И этому делу не будет конца!

– Завтра, – ответил он. – А сегодня вы будете сидеть и смотреть, как я ем, да и сами немного перекусите, рассказывая мне о своем раннем детстве. Я уже развлекал вас сегодня. Теперь ваша очередь.

– Мне нечего рассказывать, – ответила она. – Мои родители умерли, когда мне было всего восемь лет. И я не могу вспомнить ничего примечательного.

– Держу пари, что это не так… Ну вот мы и приехали.

Надеюсь, в этой гостинице больше удобств, чем в вашей деревенской. И еда получше.

Им отвели две небольшие соседние комнаты. Весьма скромные, но при них имелась маленькая гостиная, которую герцог тоже снял на этот вечер. В таверне сидело не менее дюжины мужчин.

Флер подумала, что будет чувствовать себя неловко. Им придется спать в соседних комнатах деревенской гостиницы.

Вместе они провели целый день, почти все время держались за руки. И когда она проснулась в карете, голова ее лежала на плече герцога.

Она осторожно подняла голову, думая, что он спит, но Риджуэй не спал, а смотрел в окно. Ее рука все еще покоилась в его руке. Он повернул голову и улыбнулся ей, а она – ему, но вовсе не так смущенно, как сама ожидала.

Казалось, что едва они покинули Герон-Хаус, как весь мир с его условностями остался позади. Не сговариваясь, щи решили прожить эти два дня так, словно они были последними в их жизни.

Да так оно и было на самом деле. Завтра вечером они вернутся в Герон-Хаус. Утром он уедет, и они больше не увидятся и никогда ничего не услышат друг о друге.

Два дня – очень маленький срок.

Нет, между ними не должно быть ни отчужденности, ни натянутости. У них оставался только этот вечер и следующий день.

Они долго просидели за обедом. И Флер постепенно поняла, что он был совершенно прав: когда она начала рассказывать о детстве, то вспомнила о давно забытых случаях и переживаниях.

– Наверное, – сказала она в заключение, – я была счастлива все эти восемь лет. Многим детям не выпадает даже такой короткий отрезок времени, когда они живут окруженные любовью и заботой. Я привыкла думать, что вытянула в жизни тяжкий жребий. Но и мне есть что вспомнить о своем детстве.

– Флер, – сказал он, с улыбкой глядя на нее своими темными повлажневшими глазами, – у вас действительно нелегкая судьба. Но вы – сильная женщина, способная выстоять. Я уверен, что в один прекрасный день вы встретите свое счастье, о котором не решались даже мечтать.

Флер рассказала ему о том, как задумала устроить свою жизнь, чем заняться.

– Детям, о которых вы говорите, просто повезло, – сказал он. – Я знаю, что вы – хорошая учительница и любите детей, Флер. И мне кажется, что мисс Бут такая же. А как насчет преподобного Дэниела Бута?

– Что вы имеете в виду? – осторожно спросила она.

– Вы же хотели выйти за него замуж. Разве вы не любили его?

– Полагаю, да. Он был добр ко мне в те времена, когда мне так не хватало доброты. И к тому же он красивый мужчина.

– А теперь вы его не любите?

– Мне кажется, он слишком хорош для меня. Он прекрасно понимает разницу между добром и злом и твердо, несмотря ни на что, отстаивает то, во что верит. А у меня так много недостатков. Я не смогу быть хорошей женой для священника.

– Делал ли он вам снова предложение?

– Да. Но я отказала ему. Я рассказала ему все. Только не назвала вашего имени.

– Так, значит, вы все ему рассказали? И он не повторил своего предложения?

– Но я ведь уже отказалась сама.

– Он не любит вас. Он вас просто не достоин. На его месте я бился бы до конца своих дней, чтобы заставить вас изменить свое решение. И еще больше уважал бы вас за вашу смелость и искренность.

Она положила ложечку на блюдце.

– Священник – и не достоин шлюхи? Мы что, живем в перевернутом вверх дном мире?

– Он что, вас так и назвал?!.

– Да, он употребил именно это слово. – Она убрала руки со стола и сложила их на коленях. – Но это святая правда, разве не так?

– Хорошо, что он за тридцать миль отсюда, – сказал герцог. – Не то я бы поправил кое-что на его лице. – Он встал из-за стола, отбросив салфетку. – Я готов убить его, этого лицемерного святошу.

– Но верьте, он произнес это слово скорее с отвращением и болью, нежели с осуждением.

Он наклонился над ней, опершись одной рукой на стол.

– Флер, не разрешайте никому приклеивать вам этот ярлык. Обещайте мне это.

– Я примирилась с тем, что сделала тогда единственное, что могла, – ответила она, глядя ему в глаза. – Но все это в прошлом. Как и ваши раны, все это навсегда останется со мной и будет влиять на мою судьбу. Но я не позволю этому разрушить мою жизнь.

– Я готов получить вдвое больше шрамов, если бы мог залечить ваши раны. Флер, – произнес он горячо и искренно.

– Не надо, – возразила она, дотронувшись рукой до шрама на его лице. – Не надо, пожалуйста. В том, что случилось, нет вашей вины. Совсем нет. Полагаю, все, что происходит в жизни, имеет свою цель. Мы только становимся сильнее, потому что не даем житейским бурям сломить нас.

– Флер, – он прижал ее руку к своей щеке. – Но разве в этом есть смысл? В том, что начиная с завтрашнего дня мы больше никогда не увидим друг друга?

Она прикусила нижнюю губу.

А он выпрямился и отпустил ее руку.