Опасности любви

      Он жарко дышал ей в шею, он зарывался лицом в ее волосы, доводя ее до исступления.
      – Айвэн! – застонала она, вцепившись руками в его плечи, чувствуя приближение последних содроганий. – Айвэн!
      – Я здесь, – прошептал он. – Я с тобой, любимая.
      «Любимая»?! Закипая во всепоглощающем огне, Люси слышала только это слово, и сердце ее таяло. Любимая…
      – Я люблю тебя, – прошептала она. – Я люблю тебя, Айвэн.
      Они взорвались одновременно. Они вылились один в другого, они вросли один в другого. Огонь пожирал их, огонь выжигал их изнутри.
      Это было прекрасно! Но когда они, задыхаясь, распластались на скомканных, мокрых от пота простынях, между ними установилось что-то новое, и это было еще прекраснее. Это было намного больше, чем каждый из них по отдельности. Они вместе. Они вдвоем. И они любят друг друга.
 
      Люси снова заснула, а Айвэн лежал, неподвижный, как смерть, с открытыми глазами и наблюдал за приходом рассвета. Его терзали противоречивые чувства.
      Она любит его?!
      Он слышал, как она выдохнула эти слова ему на ухо, но тогда он в них не поверил. Но она-то в них верит, и в этом все дело.
      Хотя, собственно, почему бы ему не поверить? В конце-то концов, он сам этого хотел. Он обладает ей, она принадлежит ему. Но любовь…
      Женская любовь изменчива. Мать недолго его любила. А бабке это чувство вообще незнакомо. Он сжал зубы. Слова любви не значат ничего. Даже если она сама в них верит.
      Он был сердит на всех женщин на свете. Но в данный момент сердце его учащенно билось совсем по другой причине. Для этого у него были куда более веские основания. Он больше не мог отрицать перед самим собой, что он любит Люси.
      От одной этой мысли на лбу у него выступала испарина.
      Она пошевелилась и потянулась, совсем как кошка, коснулась стопой его ноги, и им овладело отчаяние. Потом Люси замерла, и он понял, что она проснулась и ей неловко оттого, что она проснулась в кровати рядом с ним. А что, если она уже сожалеет о своих словах?
      Они лежали не двигаясь. Он притворялся, что спит, а она, судя по всему, мучилась вопросом, что теперь делать. Наконец очень осторожно она начала отодвигаться.
      Айвэн был даже этому рад: он не был готов встретиться с ней глазами. Но ему не понравилось, что она хочет ускользнуть незаметно. Когда она начала подниматься с кровати, он схватил ее за руку.
      – Ты куда?
      Люси резко повернулась, и на ее бледном как мел лице был написан явный испуг. Широко раскрытыми глазами она смотрела на него. Но что могло ее так напугать?
      – Я… я… я сейчас. Мне надо… надо в ванную, – заикаясь, произнесла она.
      Она лжет! Айвэн сразу понял это, и в нем что-то оборвалось. Совсем недавно она любила его. И вот, утром, она уже бежит от него. Он смотрел на нее, на ее обнаженное тело с мягкой белоснежной кожей, с высокой грудью, с прелестными рассыпанными по плечам волосами. Желание вновь шевельнулось в нем, но он безжалостно подавил его.
      – В ванную?
      – Да. Извини, Айвэн, мне надо. Извини…
      Он прищурил глаза, не отпуская ее руки.
      – Что с тобой?
      – Прошу тебя, пусти. Ой!
      Она вырвала у него руку и опрометью побежала к двери, но, сообразив, что не одета, остановилась. Широко раскрытыми глазами она осмотрела комнату – и впервые Айвэну стало беспокойно.
      – Люси, в чем дело?
      Не отвечая, она бросилась к комоду, схватила фарфоровую вазу, и ее тут же стошнило.
      Айвэн вскочил и засуетился, не зная, что делать. Ей плохо, а он ничем не может помочь. Она что, перепила вчера? Не похоже. А может, она больна?
      Люси еще раз стошнило, и он почувствовал презрение к самому себе за то, что мог на нее сердиться. Надо что-то делать! Но что? Он быстро влез в брюки, схватил халат и накинул ей на плечи.
      – Что с тобой, Люси? Я могу тебе помочь?
      Она покачала головой.
      – Уходи, пожалуйста. Просто уходи…
      Она вновь содрогнулась всем телом, и сердце у Айвэна бешено заколотилось. Она была такой беззащитной и бледной, такой слабой и хрупкой! Может, это он был с ней слишком груб?
      Не раздумывая больше, он бросился к двери и рванул ее на себя.
      – На помощь! Эй, кто-нибудь, помогите!
      К тому времени, когда две служанки и дворецкий добежали до спальни, Люси все еще стояла посреди комнаты, не выпуская из рук вазу.
      – Умоляю, Айвэн, уходи… Оставь меня… Все будет в порядке. В порядке…
      – Милорд, в чем дело? – спросил Симмс.
      – Миледи, вам плохо? – озабоченно поинтересовалась служанка.
      – Боже! – воскликнула вторая. – Уж не ждет ли она?..
      Она говорила тихо, но Айвэн все слышал. Люси тоже. Он это понял по тому, как она напряглась, и похолодел.
      Ждет? Ждет ребенка?
      Айвэну показалось, что его ударили в солнечное сплетение. Сильно ударили. Нет, она не может ждать ребенка! Не так быстро!
      Но когда она подняла широко раскрытые, полные слез и ужаса глаза, он понял, что это правда. Она ждетребенка. Его ребенка.
      Он продолжал стоять рядом с ней и был слишком поражен, чтобы думать о чем-то. Служанки суетились вокруг Люси. Та, что постарше, деликатно оттеснила графа.
      – Мы ей поможем, милорд. Сейчас все будет в порядке. Вам лучше уйти. Мы о ней позаботимся. Не беспокойтесь.
      Айвэн подчинился. То, что Люси плохо, – уже плохо. Но Люси плохо оттого, что она ждет ребенка! Это просто не укладывается у него в голове. Он подхватил рубашку и ботинки и побрел к двери. Но прежде, чем выйти, он услышал слова Симмса:
      – Вот графиня-то будет довольна!..
      Графиня… Старая ведьма, которая заправляет его жизнью, как ей заблагорассудится. Она будет рада, черт бы ее побрал. Она к этому и стремилась. Именно для этого она и ввела Люси в его жизнь.
      В коридоре Айвэн обулся и отправился на конюшню. Пока удивленный конюх седлал лошадь, он натянул рубашку и заправил ее в брюки. Она добилась всего, к чему стремилась. Он стал графом Уэсткоттом, он женился на женщине, которую она сама для него нашла, он оплодотворил здоровое тело своей жены…
      – Чертова старуха!
      Айвэн вскочил в седло, не обращая внимания на пораженного конюха. Он был не в силах больше находиться в затхлой атмосфере дома Уэсткоттов – в своем собственном доме, который никогда не станет для него родным. Галопом проскакав по улицам, он выехал за город и дал коню полную волю.
 
      Люси сидела возле окна спальни, глядя в никуда. «Надо было сказать ему раньше!» – ругала себя она. Она же знала, что ее будет тошнить. Ведь такое с ней случается теперь каждое утро. Почему же она решила, что ей удастся скрыть от него беременность? Как она могла поступить так необдуманно?
      «Если бы он не пропал на целых два месяца, – оправдывала себя она, – я бы все ему сказала». Но ведь она еще вчера вечером могла все ему сказать. Она и собиралась. Но когда он поднялся в спальню, у нее просто не осталось времени…
      Зато теперь он знает все. А поскольку его нет вот уже почти четыре часа, можно предположить, что ему это вовсе не понравилось…
      Эгоист проклятый! Он что, считает, что онав восторге?
      Люси отвернулась от окна, устыдившись собственных мыслей. Разумеется, она рада тому, что у нее будет ребенок! Ребенок Айвэна. Но она не могла без боли думать о том, что воспитывать его ей, видимо, придется одной. Ребенку нужен отец. И Айвэну это известно не хуже, чем ей. А любая жена жаждет разделить материнские радости и горести с мужем.
      И Люси тоже жаждала разделить их с Айвэном…
      Но он этого не хочет. Он ретировался. Опять на два месяца? Опять будет утверждать, что у него куча дел?
      Люси едва сдерживала слезы. Ей никогда не было так одиноко.
      – Бедный мой, – шептала она, обняв руками живот. – У тебя не будет любящего папочки. Зато у тебя будет ненавистная бабка…
      Да, но ведь у Люси тоже есть мать, и уж она-то его будет любить. У ее ребенка будут дядя, тетя, двоюродные братья и сестры. У него будет любовь – если не отцовская, то хотя бы материнская. И родственная. В отличие от Айвэна ее ребенок будет окружен любовью каждый день, каждую минуту своей жизни! А когда он или она подрастет, то тоже сможет поделиться своей любовью с другими. А Айвэн, видимо, на это никогда не будет способен…
      В дверь постучали, и по стуку она поняла, что это не Айвэн – он стучится решительно. К тому же вряд ли он будет стучать в дверь собственной спальни. Люси смахнула с глаз слезы и попыталась взять себя в руки.
      – Войдите, – сказала она, придавая лицу безмятежное выражение.
      В щелку заглянула Валери. У нее было обеспокоенное лицо, но при виде Люси она тут же оживилась.
      – Люси! Я так за вас рада! – Она бросилась через спальню к Люси и обняла ее. – Ребенок! Я так вам завидую…
      Валери села на стульчик у ног Люси.
      – Знаете, – сказала Люси, пытаясь улыбнуться, – я бы не стала пока об этом объявлять всем.
      Валери рассмеялась:
      – Да ведь все равно скоро все узнают! Слуги только об этом и говорят.
      Она замолчала, и на лице у нее появилось озабоченное выражение. Люси сразу поняла, о чем она подумала.
      – Они, наверное, говорят также и о том, что мой муж вновь исчез?
      Валери взяла Люси за руки.
      – Он же в шоке, неужели вы не понимаете? Я уверена, что он скоро объявится.
      Люси больше не могла улыбаться. Она встала и начала нервно ходить по комнате.
      – Я лучше вас знаю Айвэна. Он ненавидит, когда его к чему-то принуждают. Особенно если это женщина. Он вообще не доверяет женщинам! И я не могу его за это винить. Он считает, что мать его предала, а бабка бросила на произвол судьбы и обманула. А теперь еще и я…
      – Но ведь вы же отказывались выходить за него замуж!.. – Валери с озадаченным лицом замолчала.
      Люси вздохнула:
      – Он считает, что я принимала участие в хитроумном плане его бабки. Я уверена только в одном: он не собирался на мне жениться. А вот – женился. Я подозреваю, что и о детях он никогда не думал. А получается, что я его и к этому принуждаю. Он так на меня зол… – закончила она дрожащим голосом.
      – А он знает, что вы его любите?
      Люси подошла к окну. Моросило. Она посмотрела на Валери, даже не пытаясь скрыть своего состояния.
      – А разве это не видно?
      Валери улыбнулась:
      – Мне и Джеймсу видно. И, возможно, всем вокруг.
      – Но не Айвэну?
      – Мне кажется, он просто не знает, что такое любовь. Не удивлюсь, если он ничего не разглядел. Возможно, ему надо об этом сказать. Неужели вы не пытались?
      Люси вспомнила прошедшую ночь. Как он в пылу страсти назвал ее любимой, как она призналась ему в любви… Он ее слышал, но ему, судя по всему, не нужна ее любовь.
      – Я сказала ему об этом вчера.
      Валери промолчала, и Люси вздохнула.
      – Я, пожалуй, прилягу. И… будьте добры, попросите Симмса приготовить мне карету. Я еду в Сомерсет. Как только мне станет лучше, – добавила она, чувствуя новый приступ тошноты.
      – А в Дорсет вы не поедете?
      У Люси в горле стоял ком.
      – Дом Уэсткоттов – не мой дом. Я возвращаюсь в Хьютон-Мейнор. Я хочу к своим. Я хочу к маме!
      Валери смотрела на нее широко раскрытыми глазами.
      – Вас тянет к людям, которые вас любят. Это я понимаю. По большому счету, все мы хотим, чтобы нас любили. Даже Айвэн.
      Она тихо закрыла за собой дверь, но слова ее еще долго звучали в ушах Люси. «Даже Айвэн…»
      В самом деле, он ведь ничем не отличается от других. Ему тоже нужна любовь. Но он не умеет любить, он не знает, что такое быть любимым. Он не позволит ей любить себя. Люси знала, что в отличие от всего прочего, вроде хороших манер и правильного произношения, любви научить нельзя. Ребенка еще можно – но не взрослого мужчину.
      По щекам ее покатились жгучие слезы, но она тут же стерла их. Не стоит мучить себя мыслями о том, что могло бы быть. Надо радоваться тому, что у тебя есть.
      Люси снова положила руку на живот.
      – Я буду любить тебя, Айвэн. Я буду любить твоего ребенка. Я подарю ему такое детство, которого не было у тебя, я подарю ему любовь и счастье.
      Она знала, что будет хорошей матерью. Но любящего отца ей не заменить…
      Но кто знает, может, Айвэн еще и станет любящим отцом? Да, ее он не любит, но, может, с рождением ребенка он смягчится? А что, если их ребенок – единственная возможность научить Айвэна любить?
      Люси стало чуточку легче. Даже если Айвэн отвергнет ее любовь, едва ли он сможет отвергнуть невинное дитя.

21

      Айвэн вернулся в пятом часу утра. Люси знала об этом, потому что высокие напольные часы в холле второго этажа пробили четыре раза буквально за несколько минут до его появления.
      Она спала плохо, то и дело просыпаясь. Она переживала за него. Но как только шаги его послышались на лестнице, нетвердые и неровные, ей стало страшно. Он такой непредсказуемый! Она никогда не знала, что ему сказать.
      Если бы он был ребенком, она бы окутала его своей любовью и не выпускала до тех пор, пока он не полюбил бы ее в ответ…
      Но он уже не ребенок. Он мужчина с раненым сердцем, и рана его так глубока, что он отказывается принять ее любовь. К тому же он умеет делать больно. Она не сомневалась, что ему ничего не стоит разбить ей сердце.
      Люси лежала не двигаясь, напрягая слух. Занавески зашевелились, впуская в комнату прохладный ночной воздух. В саду пропела какая-то ночная птица. В коридоре прозвучал приглушенный голос:
      – Вам помочь, милорд?
      – Я и сам знаю дорогу!
      – Да, сэр, но…
      – Отправляйся спать, Симмс.
      Ручка повернулась, и в комнату пробилась тонкая полоска света. Когда дверь закрылась, спальня вновь погрузилась во тьму, но Люси чувствовала присутствие Айвэна, словно видела его в темноте.
      От него пахло виски. Видимо, он пил с друзьями. Боже, неужели он пьян?!
      Внезапно раздался глухой удар, звон и приглушенное ругательство:
      – Черт побери! Понаставили тут!
      Все ясно. Он споткнулся о ее полусобранный чемодан и чуть не упал. Приподнявшись на локтях, Люси всмотрелась в темноту. Фигура Айвэна темнела едва заметным пятном. Но вот он подошел к кровати, и она поняла, что он действительно пьян.
      – Не притворяйся! Я знаю, ты не спишь, Люси. На что это я натолкнулся? Ты ловушку для меня поставила? Чтобы знать, когда я приду?
      Он говорил раздраженно, и ее надежды, какими бы слабыми они ни были, тут же улетучились.
      – Это чемодан, – резко ответила она. – Я возвращаюсь домой.
      – Домой? – Он хохотнул. – Ты уже называешь Уэсткотт-Мейнор своим домом? Быстро ты освоилась в роли графини!
      Люси сжала зубы.
      – Я ненавижу этот титул. А твой Дорсет я назову своим только после смерти. И этот дом тоже. Я возвращаюсь к себе. Я возвращаюсь в Сомерсет.
      Он возвышался над ней, как башня, а когда он наклонился, она натянула простыню до самого подбородка. Но разве может тонкая ткань приглушить стук ее сердца? Он разъярен, это ясно. Люси захотелось убежать, и в то же время ей хотелось крепко прижать его к себе и успокоить.
      Только ему ее ласки ни к чему. Как и ее любовь. Этого он хочет меньше всего. Когда Айвэн заговорил, голос его звучал насмешливо:
      – Домой? В Сомерсет? Черта с два!
      – Ты хочешь сказать, что я не могу навестить своих родственников?
      – Я теперь твой ближайший родственник!
      – Ты? Ха! Мы женаты два месяца – и всего лишь третью ночь проводим под одной крышей. Если так пойдет и дальше, то я обречена видеть тебя меньше двух недель в год.
      – А ты хочешь сказать, что тебе меня не хватает?
      Он коснулся ее распущенных волос.
      – Ты льстишь себе! – резко возразила Люси и отодвинулась подальше. – Мне не хватает мужа.
      – Как это понимать? Тебе все равно, кто твой муж? Лишь бы он был под боком?
      – Если бы мне был нужен просто муж, я бы уже давно была замужем. Я искала хорошегомужа! – Она бросила на него сердитый взгляд. – А мне вот попался ты.
      На скулах Айвэна заходили желваки. Люси поняла, что задела его гордость, и пожалела об этом. Она вздохнула и покачала головой.
      – Извини. Я просто устала. Я не ждала тебя сегодня.
      Он долго молчал, затем сунул сжатые кулаки в карманы брюк.
      – Готов признать, что у тебя были основания не дожидаться меня. Но я не намерен от тебя отказываться, Люси. И от ребенка. Я собираюсь исполнить свой долг. Если ты и правда хочешь навестить своих, я поеду с тобой. Только я не могу там долго задерживаться – я слишком запустил дела. Так что мне придется вернуться в Лондон. Но после того, как я все здесь утрясу, я заеду за тобой и отвезу тебя в Дорсет. Наш ребенок родится в Уэсткотт-Мейноре. В отличие от его отца, – горько добавил он.
      Он ее не бросит! Сердце у Люси чуть не вырвалось из груди от радости. Он собирается жить вместе с ней! Конечно, между ними неизбежно возникнут некоторые трения, но это можно пережить. Все прекрасно. Только вот о ребенке он говорит как-то странно…
      Она положила руку себе на живот.
      – Я думаю, у нас будет девочка, Айвэн. А может, и мальчик. Тогда он будет маленьким Айвэном, – добавила она с улыбкой.
      Лицо Айвэна оставалось бесстрастным, и ей стало горько.
      – Мальчик, девочка… – Он пожал плечами. – Какая разница?
      – Верно, разницы никакой. Жаль только, что ты вкладываешь в эти слова совсем другой смысл. Я знаю, ты не хотел ребенка, Айвэн. Но ведь от прав мужа ты не собирался отказываться. А они накладывают определенную ответственность. В том числе – заботиться о своем ребенке.
      Он нахмурился:
      – Я же сказал, я тебя не брошу. Что тебе еще? Что ты хочешь?
      Люси сжала руки в кулаки.
      – Я хочу, чтобы у нашего ребенка был не такой отец, как у тебя. А у меня был не такой муж, как у твоей матери.
      – Не смей нас сравнивать!
      – А ты не смей на него походить!
      Она выдержала его угрожающий взгляд. Айвэн выругался и покачал головой.
      – И как меня угораздило на тебе жениться?!
      Он развернулся, собираясь уйти, но Люси схватила его за рукав.
      – Твой отец и бабка тоже думали, что заботятся о тебе. Они были уверены, что поступают правильно, отправляя тебя в Берфорд-Холл. Они считали, что для цыганенка, да еще внебрачного, это честь, а не унижение. Но ты ведь так не думал.
      Айвэн раздраженно стряхнул ее руку.
      – Я не намерен следовать их примеру. Мне этот ребенок не нужен, и я не хочу этого скрывать. Я вообще не люблю детей. Но повторяю: я не собираюсь отказываться от своих обязанностей.
      Люси вскочила с кровати и теперь, босоногая, стояла перед ним в белой вышитой ночной рубашке. Она понимала, что зарождающаяся в ней жизнь для него ничего не значит. Он не думал об их ребенке как о продолжении своего рода. Она знала, что ему этот ребенок не нужен, и все-таки хотела еще раз попытаться достучаться до него.
      – Одна из твоих обязанностей – любить своего ребенка, – мягко произнесла она. – Я понимаю, тебе это не нравится, Айвэн. Я знаю, что нарушила твои планы, и теперь ты не сможешь отомстить бабке. Но факт остается фактом: через несколько месяцев ты станешь отцом. А если мы и впредь будем спать на одной кровати, то у нас могут появиться и другие дети.
      Айвэн молча пожал плечами, и она взорвалась:
      – Надеюсь, ты мужчина и не убежишь от своих обязанностей!
      У Айвэна был такой вид, будто он сейчас ее задушит. Руки, сжатые в кулаки, дрожали от напряжения. Но он ее не тронул, а когда заговорил, голос его звучал на удивление спокойно.
      – Разница в нашем воспитании никогда не проявляла себя столь разительно, – начал он. – Ты полагаешь, что человека можно заставить любить, потому что это входит в его обязанности. Но, поверь, это невозможно. Если бы это было возможно, я бы приказал матери любить меня и не продавать никому. Я бы потребовал от отца, чтобы он любил меня или хотя бы изредка навещал в интернате. Но ни тогда, когда я был перепуганным слабым мальчишкой, ни сейчас, когда у меня есть власть и богатство, это мне не по силам. Тебе тоже не удастся заставить меня любить кого бы то ни было. Зря стараешься.
      Люси почему-то совсем на него не сердилась. Наоборот, ей хотелось плакать.
      – Я не верю, что она хотела тебя продать, – прошептала она.
      Айвэн скривил губы в горькой усмешке.
      – За нее не переживай. Она получила куда больше, чем могла мечтать. Я успокаиваю себя только тем, что бабке я обошелся недешево.
      Его сарказм не мог обмануть Люси. Продан собственной матерью! Даже если эта женщина хотела сделать ему добро, какой же острой болью это должно было отозваться в нем…
      Не думая, она подошла к Айвэну и коснулась его руки, но он тут же отстранился.
      – В Сомерсет поедем завтра, – сказал он, поворачиваясь к двери.
      – Айвэн, не уходи. Не уходи, пожалуйста. Нам надо поговорить.
      – Тебе нужно отдыхать, – возразил он.
      – Не нужен мне никакой отдых. Я не больна.
      – Сегодня утром ты была совсем больной.
      – Эта болезнь преходящая. Она скоро пройдет.
      Он задержался в двери и обернулся к ней.
      – Ты что, действительно хочешь ребенка?
      – Конечно, хочу!
      – Почему?
      – Почему? – Люси внимательно посмотрела на него. Даже в темноте ей показалось, что глаза его поблескивают настороженно. И это можно было понять. Собственная мать отказалась от него. Что же удивительного в том, что он не доверяет Люси? Но не дай бог ей сейчас ответить невпопад! – Я хочу этого ребенка, потому что люблю детей, – осторожно начала она. – Потому что, как большинство женщин, я не могу почувствовать себя полноценной женщиной, не познав счастья материнства. Но мне нужен не просто ребенок от любого мужчины, – добавила она. – Мне нужен этотребенок. Я люблю этогоребенка, потому что он твой!
      Ее голос сорвался, но лицо Айвэна оставалось непроницаемым. Когда же он заговорил, сарказм в его голосе окончательно доконал Люси.
      – А ведь каких-то два месяца назад ты не хотела выходить за меня замуж. И ты думаешь, я тебе поверю? – Он грустно усмехнулся. – Мне кажется, Люси, нам обоим будет лучше, если мы вообще забудем о чувствах.
      Чтобы скрыть свое разочарование, Люси дала волю возмущению. А что еще ей оставалось?
      – И как ты собираешься этого добиваться, скажи на милость? Или ты хочешь сказать, что больше не будешь со мной спать?
      Айвэн нахмурился.
      – А ты хочешь сказать, что теперь, когда ты беременна, я тебе больше не нужен?
      – Нет! Конечно, ты мне нужен! – Она даже покраснела от собственного признания. – Но я не поверю, если ты скажешь, что, когда мы вместе, ты ничего не испытываешь. Или ты попытаешься теперь делать это без всякого чувства?
      Айвэн сжал зубы, и она поняла, что попала в точку. На скулах его снова заходили желваки.
      – Мне кажется, ты путаешь страсть с любовью. Но похоть – не любовь. Желание – вообще штука недолговечная. И я тебе не советую рассчитывать на большее.
      Слова эти ударили ее как пощечина. У Люси перехватило дыхание, она даже отшатнулась. Он ведь слышал ночью ее признание в любви! И теперь пользуется этим, чтобы побольнее ранить.
      И, надо сказать, ему это неплохо удается…
      Люси призвала на помощь всю свою волю. Он не должен догадаться, как ей больно!
      – Склоняюсь перед твоими глубокими познаниями в любви, – сказала она с не меньшим сарказмом. – Что до поездки в Сомерсет, можешь не беспокоиться. Я прекрасно доеду одна. Дела в Лондоне намного важнее, я в этом не сомневаюсь.
      – Я и не беспокоюсь. Просто я сознаю, что был плохим мужем, и теперь намерен исправиться, – заявил Айвэн так, словно не желал больше обсуждать эту тему.
      Люси отвернулась. Он спокоен, как стена! А ее сердце кровоточит, как от смертельной раны…
      – Что же, спокойной ночи, – пробормотала она, забираясь под простыню и натягивая ее до самого подбородка.
      Люси молила бога, чтобы он поскорее ушел. Иначе она не сможет сдержать слезы и выдаст себя с головой.
      Айвэн стоял у двери, держась за ручку, и смотрел на жену. Он не мог понять, зачем сюда вернулся, чего добивался. Перепугался, что ей плохо? Действительно, таким беспомощным, как в те несколько отчаянных мгновений утром, он себя еще не чувствовал. Но когда он узнал причину ее недомогания, испуг уступил место ярости. Он снова почувствовал себя преданным.
      И ему понадобился целый день, полночи и бутылка виски, чтобы понять: в ее беременности он виноват больше, чем она. Надо было думать о последствиях, как он это делал всегда. Ведь он не мальчишка, в конце концов! И вот теперь она носит в себе наследника на радость старой ведьме…
      Но если он вернулся сюда, то зачем опять бежит? Ведь он может остаться, раздеться и лечь рядом с ней. И хотя она сердится на него, он очень быстро растопит ее злость и наполнит ее страстью. В этом Айвэн не сомневался. Но только в этом. В том, что касалось Люси, это было единственное, в чем он не сомневался. Она желала его почти с такой же силой, с какой желал ее он.
      Айвэн смотрел на плавные изгибы ее тела под простыней и знал, что она тоже смотрит на него. Если он сейчас подойдет и обнимет ее, она, конечно, будет сопротивляться. И он это поймет. Но в конце концов она сдастся, и он заставит ее наслаждаться.
      А если Люси опять заговорит о любви?
      От одной этой мысли на лбу у него выступила испарина. Ему не нужна ее любовь! Ему не нужна ничья любовь!
      Айвэн никогда не верил в любовь. Он знал: если что-то и существует между мужчиной и женщиной, то это в лучшем случае смесь похоти и привязанности. А в худшем – западня, в которую он никогда не попадал. Он не такой дурак. Да, конечно, есть женщины, искренне любящие своих детей. И ему хотелось верить, что Люси тоже будет любить их ребенка. Он не мог допустить мысли, что у его ребенка будут такая мать и такая бабка, как у него.
      Но любовь между мужчиной и женщиной? Нет! Конечно, она ему нравится, но не более. Он желает ее – но он ее не любит. А она не любит его.
      Как бы то ни было, что-то надо делать. Или ложиться с ней, или уходить. Но он все никак не мог решиться. В этот момент Люси зашевелилась, и от страха Айвэн тут же принял решение. Он поспешно вышел прочь, хлопнув дверью сильнее, чем хотел.
      И ему стало еще хуже. Он знал женщин и был уверен, что Люси сейчас заплачет, хотя она вовсе не плакса. Айвэн задержался у двери, прислушиваясь, но всхлипываний не услышал и пошел по коридору столь же перепуганный, как и тогда, когда ей было нехорошо. Он не мог помочь Люси, когда ей было плохо утром, и он не может помочь ей сейчас… И почему у них все так сложно? Раньше с ним такого не бывало. И он решил, что с ним такого не будет и впредь.
      Когда дверь хлопнула, Люси уткнулась лицом в подушку и разрыдалась. Она содрогалась всем телом, но не издавала ни звука. Он не должен этого слышать. Она зарылась в простыни и излила молчаливой подушке все свое горе, всю свою боль.
      Простыни и шелковое покрывало еще пахли им, их любовью, и это усугубляло ее тоску. «Как можно любить человека, вернее, заниматься с ним любовью, – поправила она себя, – и так его ненавидеть?» Такое впечатление, что он ненавидит всех женщин вообще. А может, он их просто боится? Ничего удивительного, если принять во внимание его детство.
      Умом Люси это понимала, но сердце ее разрывалось на части.
      – Тебя любовь не оставит никогда, – поклялась она, всхлипывая, своему будущему ребенку. – Никогда!
      «Как и тебя, Айвэн, хоть ты от нее и отказываешься, – добавила она про себя. – Я буду любить тебя вечно».

22

      Дорога до Сомерсета – целый день в пути – измучила Люси. Ее тошнило не переставая, и им приходилось часто останавливаться. Раньше ее никогда не укачивало, но с беременностью она сама себя не узнавала. Куда подевалась сильная, здоровая женщина, какой она всегда была? Или на нее так дурно влияет брак с Айвэном?
      Айвэн не пожелал ехать в карете и скакал рядом на норовистом, недавно купленном коне, которого надо было объездить. По крайней мере, так он сказал. Люси он оставил на попечении служанки.
      «Ну, и слава богу», – решила она, хотя ей было грустно оттого, что он так далеко от нее. Впрочем, будь он сейчас рядом, ей, наверное, было бы еще хуже.
      Они прибыли на место с наступлением летних сумерек. Хьютон-Мейнор был празднично освещен. Люси знала, что ни мать, ни Гортензия не позволили бы себе такой роскоши. Значит, это инициатива Грэхема, который очень гордился тем, что его новый родственник – граф.
      Навстречу им вышли все, даже Черити и Грейс. Люси была рада им как никогда – после знакомства с Айвэном она научилась по-настоящему ценить своих родных. Она обняла всех по очереди, даже Грэхема. Хоть он и зануда, но неплохой человек. А главное, Грэхем – ее брат и искренне за нее переживает.
      А когда свои объятия ей открыла мать, Люси чуть не расплакалась.
      – Дорогая, дорогая! – бормотала леди Ирэн, прижимая ее к себе с неожиданной силой. – Я так по тебе скучала…
      Она обхватила лицо Люси и поцеловала ее, а затем принялась разглядывать дочь светлыми, полными надежды глазами.
      Люси поняла смысл ее взгляда. Но она еще не была готова говорить об этом. Не здесь, не в холле, не перед всеми… Тем более что Айвэн совсем рядом.
      – Ты выглядишь уставшей, – заметила мать, не сводя с нее проницательного взгляда.
      – День был тяжелый. Если ты не возражаешь, я бы легла прямо сейчас.
      – Я приказала приготовить твою спальню, – сказала Гортензия, беря Люси под руку. Она взглянула на Айвэна, наклонилась к уху Люси и зашептала: – Я приказала положить на кровать еще один матрас.
      Люси удалось изобразить улыбку, не выдав охватившей ее растерянности. Им придется спать в одной комнате! Странно, но во время этого тяжелого путешествия подобная мысль ни разу не пришла ей в голову.
      – Гортензия, займитесь детьми, – сказала мать, – а своей дочерью займусь я. Пойдем, Люси. Я помогу тебе распаковать вещи. Пусть Айвэн и Грэхем пока выпьют в библиотеке.