Северные огни (№2) - Дом в глухом лесу

Церковный сторож пожал плечами, демонстрируя полное свое неведение. Тем временем бокал снова наполнили; мистер Боттом тут же его осушил, отчасти утоляя жажду, отчасти пытаясь взять себя в руки. И сквайр, и Оливер знали, сколь крепок боттомов грог и сколь тот сделался невосприимчив к винным парам; возможно, это первосортное нетерпкое вино подействует на него исподволь и поможет им добиться своего: в конце концов, к этому напитку старик непривычен.

– Мне сказать нечего, – объявил мистер Боттом, отпивая еще вина. Оно и впрямь пришлось гостю весьма по вкусу: как приятное разнообразие после привычной ему забористой смеси. – Нечего!

– Подозреваю, что и крышка, и груда камней – ваших рук дело. А еще мы нашли среди мусора некий предмет – забытый, вероятно, или потерянный в спешке: старинное распятие на нитке четок. Что вы ответите на это, сэр? Какое отношение вы имеете к Озерным братьям?

– Никакого! – воскликнул мистер Боттом, дрожа от волнения и мотая головой. – Озерные братья… нет… нет, сэр!

– Тогда что вы знаете о колодце? Его прорубили монахи?

Глаза мистера Боттома просто-таки выкатывались из орбит. Он провел ладонью по щеке, по губам, по обтрепанным усам; напряженно-встревоженный взгляд его блуждал по комнате.

– Держу пари, первым колодец обнаружил молодой Кэмплемэн, верно? – осведомился Марк, лениво разглядывая сигару.

– Да, Чарльз Кэмплемэн, – сознался мистер Боттом с тяжким вздохом. – Только я-то здесь ни при чем, сэр; я с ним никаких дел не имел и с Озерными братьями тоже! Вот находка-то его и изменила, сэр, изменила во всех отношениях! Прежде он был достойным, порядочным, благородным джентльменом, таким многообещающим юношей – гордость своего престарелого отца, да и только! Все его уважали и почитали – и в Скайлингдене, и в деревне. Но после, сэр, после… ох, довольно я всего наговорил. Черт подери, проклятие, не стану я навлекать на себя кару спустя почти тридцать лет!

– Кару? – подхватил Оливер. – От руки кого, мистер Боттом? Уж не мистера ли Уинтермарча?

Церковный сторож озадаченно нахмурился.

– Ничего я об этом не знаю, – промолвил он.

– Тогда, может статься, вам что-либо известно про мисс Марчант?

Мистер Боттом отставил бокал – снова, кстати говоря, опустевший – и протестующе замахал рукой.

– Я на этот счет ни словечка не скажу. – Голос его дрожал от страха. – Ни словечка не скажу, ни единого. Ибо, сэры, вокруг вас духи так и реют, уж здесь вы мне поверьте!

– Нам дали понять, что это вы нашли на озере пустую лодку, – проговорил Оливер, помолчав.

– Я ни словечка на сей счет не скажу, – повторил мистер Боттом, плеснул себе еще вина, уже без помощи сквайра, и залпом осушил бокал. – Не стану я говорить про ялик, сэры, хотя нашел его и впрямь я. Только ялик – и ничего больше.

– Сомневаюсь, – отозвался Марк, не сводя с него глаз и вовсю дымя сигарой. – По вашему поведению видно, что это не все, далеко не все. Вы еще что-то нашли.

Молчание было ему ответом: мистер Боттом, крепко зажмурившись, несколько раз встряхнул головой, укрепляясь в своем намерении.

– Сторож, – улыбнулся Марк, подвигая кресло чуть ближе к мистеру Боттому. Сквайр Далройдский, при всей его праздности и нелюдимости, умел убеждать – если, конечно, хотел. – Сторож, в округе – и в деревне, и в Скайлингдене – происходит что-то до крайности странное; я убежден, что вы знаете, в чем дело. Поверьте, я вовсе не желаю подвергать вас опасности – если опасность и впрямь существует. Мне-то на любые угрозы плевать, но послушайте: пусть меня повесят, если я позволю утаить от меня какие-то важные сведения под этой вашей непроницаемой каменной маской. Вынужден напомнить: у вас есть определенные обязательства перед держателем бенефиция, и вы от него напрямую зависите. Кстати, не желаете ли еще вина?

Он вновь наполнил бокал гостя – и раз, и дважды, и трижды. Вскорости взгляд мистера Боттома сделался рассеянным, трубка уже не путешествовала к губам и обратно, тело обмякло, веки отяжелели. Сила его сопротивления стремительно убывала. Сквайр понимал: времени мало, еще немного – и сторож выскользнет у них из рук прямо в ласковые объятия Морфея.

– Мистер Боттом, – позвал Марк, слегка встряхивая его за обтянутое порыжевшей тканью плечо. – Так что вы нашли в ялике?

Мистер Боттом глупо вгляделся в лицо собеседника. Он, похоже, разрывался надвое между страхом – и желанием от страха избавиться, рассказав о нем хоть кому-нибудь. Возможно, размышлял он, это из-за вина воля его слабеет. Здесь мистер Боттом не ошибся; и за несколько минут до того, как погрузиться в хмельной туман, он произнес-таки слова великой важности.

– Самоубийца, – хрипло выговорил мистер Bottom. – Та, что покончила с собою… дочка мистера Марчанта… мисс Эдит… это она взяла ялик. Он всегда был ко мне добр, мистер Марчант-то. Девчонка… треклятый колодец… дьяволы… бедный молодой Чарли!

– Так что там с дочкой мистера Марчанта? – не отступался Оливер. – Говорят, она влюбилась в мистера Кэмплемэна, но он дал ей от ворот поворот, вот она и утопилась. Так расскажите почему…

Здесь церковный сторож повел себя несколько неожиданно – залился жиденьким смехом и тут же захлебнулся кашлем.

– До чего ж вы, сэр, в себе уверены, да только не так все было, – отвечал он, приходя в себя. – Не в том дело, тут уж вы мне поверьте. Она, сэры, из-за ребенка с собою покончила.

– Эгей! Из-за ребенка? Какого такого ребенка?

– Да ее собственного. Что? Вы, никак, мне не верите?

– Он хочет сказать, Нолл, что дочка старика викария забеременела, не обзаведясь предварительно мужем, – пояснил сквайр.

Мистер Боттом сонно закивал в знак подтверждения.

– А с ребенком что сталось?

– Да однажды утром ее спровадили отсюда в карете – в смысле, мисс Эдит, – вместе с ее несусветным позором. Отослали далеко на запад, за горы, в большой город… в Вороний Край… в больницу. Когда же она вернулась несколько месяцев спустя, никакого ребенка при ней и в помине не было. Да, эту тайну хранили свято – крепче не бывает! Поначалу никто ничего не знал, вот только викарий с женой, да ваш отец, сэр, мистер Ральф Тренч – он всегда был ко мне куда как добр и с мистером Марчантом близко дружил, – да еще старая перечница-служанка, да еще я, конечно, я ведь так здесь и жил, за домом священника!

– И что?

В глазах мистера Боттома отразилась неизбывная печаль, как если бы перед ним снова забрезжил свет тех давних, канувших в небытие дней.

– Тяжкий это был удар для мистера Марчанта и его супруги, сэры, уж здесь вы мне поверьте. Они-то всегда обходились со мной по-доброму. Когда эта шалая сумасбродка взяла на берегу ялик и вышла на нем в озеро – холодной ночью дело было, – и покончила счеты с жизнью, она, скажу напрямую, заодно и бедных своих родителей убила: оба умерли от разбитого сердца, не прошло и шести месяцев!

– А что же отец ребенка? – полюбопытствовал Оливер. – Что же Чарльз Кэмплемэн? Наверняка этим и объясняется его…

Мистер Боттом снова залился смехом, причем объяснить, что его так развеселило, и не подумал: слишком был поглощен вином. Он забормотал себе под нос бессвязные обрывки песни, очередной сентиментальной, меланхолической жалобы, исполненной горя и скорби, из числа тех, что пользовались такой популярностью у горцев. Предосторожности ради Оливер извлек дымящуюся трубку из руки церковного сторожа и отложил ее в сторону.

– Чарли Кэмплемэн, – возвестил мистер Боттом внезапно оживившись, – был молодой джентльмен великого ума, книжник, любитель наук, собиратель древностей, все копался в хрониках, выискивал всяческие тайны – в отличие от своего престарелого родителя, у того-то учености было немного, а интереса к подобным материям еще меньше; да и глаза уже никуда не годились. Бедняга Чарли! Он был ко мне добр – на свой лад. Мистер Ральф Тренч тоже со мной по-доброму обходился. И мистер Марчант тоже. Я вам не рассказывал, сэры, что за свою жизнь служил при пяти викариях?

– Рассказывали, мистер Боттом – улыбнулся Оливер.

– Так как же насчет лодки, сторож? – не отступался упрямый сквайр. – Послушайте, ведь насчет ялика вы нам рассказали отнюдь не все, сэр.

– Ялик, – пробормотал мистер Bottom. Глаза его вращались в глазницах, точно мраморные шарики, страдающие морской болезнью.

– Ялик, сэр, ялик. Что вы там нашли?

– Сову, – простонал мистер Боттом, потирая перепачканную щеку.

– Рогатую сову с белым лицом? – уточнил Оливер, оглядываясь на Марка.

– Да, с рогами и с белым лицом, – подтвердил мистер Боттом.

– И со светящимися зелеными глазами?

– Да, глаза ее светились зеленым светом!

– Ну и что – сова?

– Что – сова? – нараспев повторил мистер Боттом.

– Что такое эта сова? – вопросил Марк, снова встряхивая гостя за плечо.

– Сова, – проговорил мистер Боттом, глядя прямо перед собою, в огонь, словно описанные события разворачивались именно там, в камине. – Сова летала вокруг ялика, хотя уже рассвело, а потом спикировала на правый борт, уселась там и, пока я подгребал к лодке, не сводила с меня глаз, уж тут можете мне поверить.

– Но с какой стати ее бояться? – удивился Оливер. – Что такого страшного в сове?

– Зеленоглазая сова – зеленоглазый дьявол! – воскликнул мистер Боттом. – Сколько злобы в ее взгляде, сколько ярости в ее сердце, просто подумать жутко; то, что случилось, – все от нее! А теперь вот вернулась. Тогда я не знал, что это значит, но позже… позже…

Чего вы не знали, мистер Боттом?

– Это она напугала тупорылого, выгнала его из пещер в долину, держу пари, что так!

Мистер Боттом снова залился смехом, потом закашлялся, потом фыркнул; поморгал немного, руки и ноги его обмякли, челюсть отвисла, голова откинулась к спинке кресла, накрытой салфеткой, – и гость мирно захрапел.

– Похоже, на сегодня все, – произнес сквайр, поднимаясь с места.

– Если честно, Марк, я совершенно сбит с толку, – промолвил Оливер. – Мисс Марчант обнаруживает, что забеременела; ее спешно увозят в город, чтобы сохранить дело в тайне. Спустя какое-то время после возвращения она берет лодку, выплывает на середину озера и вручает свою бессмертную душу чернильно-черной бездне, кончая счеты с жизнью. Отправившись на поиски, мистер Боттом обнаруживает лодку без мисс Марчант; вместо нее он видит существо, весьма похожее на Скайлингденскую сову, которую, по всей видимости, до смерти боится. Ничего не понимаю. Может, это вообще не самоубийство? Может, бедняжку погубила сова?

Сквайр напряженно размышлял, обратив невыразительное тяжеловесное лицо к окну.

– Косолап сторожил пещеры и Скайлингденский лес с незапамятных времен, – промолвил Марк. – Очень может статься, что предположения старины Боттома соответствуют истине. Возможно, Косолапа выдворили из берлоги, а потом и убили, лишь для того, чтобы приманить кого-то в пещеру, и к груде камней, и к колодцу.

Мистер Bottom громко всхрапнул, словно в знак подтверждения; и в тот же миг Оливер воскликнул:

– Эгей! Раны на туше Косолапа свидетельствуют о том, что на медведя напали сверху, с воздуха… получается, это вовсе не мистер Шейкер постарался, а та самая сова?

– Вывод простой и понятный. А я, как ты знаешь, простоту весьма ценю.

– Если цель была именно такова, так она, как ни крути, достигнута, и все благодаря нам. Возможно, в этом и заключался план мистера Уинтермарча. Не кто иной, как он, привез сюда эту тварь. Не кто иной, как он, выпускал ее по ночам на охоту. Так что сам видишь, Марк, отсюда следует, что мистер Вид Уинтермарч – и впрямь пресловутый Чарльз Кэмплемэн. Иначе откуда бы ему знать про колодец? И зачем бы ему подстраивать, чтобы эту штуку обнаружили, если не для того, чтобы отомстить ненавистной деревне? Чего доброго, он сам и натравил сову на мисс Марчант много лет назад, замыслив уничтожить девушку? И что же это за сова такая, если умудрилась справиться с тупорылым медведем?

Сквайр пожал плечами и швырнул окурок в камин.

– Что до новых подробностей, милый мой Нолл, сейчас я строить догадки не в настроении.

В этот момент в дверь заглянул мистер Смидерз и, заметив, что церковный сторож похрапывает себе в кресле, склонив голову вместе с накладкой на салфетку, тотчас же оценил ситуацию. И негромко откашлялся, извещая о своем появлении.

– Ха! Смидерз, позаботься о том, чтобы мистера Боттома, как только он проснется, накормили отменным ужином, – распорядился сквайр. – Подайте ему все, чего он потребует, и приготовьте для него комнату в крыле с террасой. Пошлите сообщить викарию, что сегодня церковный сторож заночует у нас в гостях.

– Будет исполнено, сэр.

– А также известите преподобного джентльмена, что завтра мистеру Боттому предстоит посодействовать мне в некотором деле и что как держатель бенефиция, воспользовавшись предоставляемыми тем самым привилегиями, et cetera, et cetera[28], я дерзнул задействовать достойного церковного сторожа в упомянутом начинании.

– Как прикажете, сэр. А вы с мистером Лэнгли отужинаете прямо сейчас, сэр?

– Разумеется, Смидерз.

В горах лето мимолетно, точно жизнь человеческая; этим наблюдением сквайр поделился за столом, едва унесли тарелки, а из погребца появилась бутылка нантльского портвейна. Что до Оливера, он признался, что ощущает в воздухе дыхание осени, этакое предвестие Михайлова дня[29] в самый разгар лета, – несомненно, вследствие вчерашнего дождя. И хотя в горах лето и впрямь коротко, объявил мистер Лэнгли, в туманном Вороньем Крае оно почитай что и вовсе не существует.

При упоминании Вороньего Края разговор неизбежно вернулся к судьбе мисс Марчант и к ребенку, от которого столь таинственно избавились в городе.

– Мистер Боттом считает, что сова, которую он видел тридцать лет назад, и нынешняя обитательница Скайлингдена – одна и та же птица; дескать, в течение прошедших лет она в долине не появлялась, а теперь вот вернулась вместе с семейством Уинтермарчей, – промолвил Оливер.

– Спорить не буду, – ответствовал сквайр, вновь погружаясь в мрачные мысли.

– Но чего ради? И с какой стати этой твари вторгаться в наши сны? Предполагается, будто мистер Кэмплемэн замышляет месть, памятуя о том, как некогда обошлись с ним и его семьей. Если мистер Кэмплемэн и впрямь был отцом ребенка мисс Марчант, это бы еще больше настроило против него деревенских жителей, если те все знали, – особенно после того, как молодая женщина покончила счеты с жизнью. Полагаю, соседи бы на него озлобились не на шутку. В конце концов, мисс Марчант была единственной дочкой викария!

– Чертовски странно, – проворчал Марк, нимало не удовлетворенный. – Видишь ли, Нолл, я более чем уверен: мы знаем далеко не все. Старик Боттом о многом умолчал. О многом, держу пари, могли бы поведать и другие обитатели деревни, вот только не мне. Ох, спорю на пятьдесят гиней, я прав. Друзей у меня – раз-два, и обчелся; уж такой я нелюдим.

– А что за работу ты собираешься поручить завтра мистеру Боттому?

Сквайр улыбнулся.

– Полагаю, нечестно оставлять тебя в неведении. Мы с тобой нанесем еще один визит в пещеру, а церковный сторож пойдет с нами, как храброму парню и подобает. Раз уж шанс подвернулся, Нолл, упускать его нельзя.

Оливеру нисколечко не хотелось возвращаться на Скайлингденский мыс; но поскольку Марк вроде бы знал, что делает, гость из Вороньего Края счел разумным отложить сомнения до лучших времен – ибо жребий был брошен, а церковного сторожа уже напоили.

– Как насчет мистера Марчанта с супругой? – осведомился он. – Что прикажете думать на этот счет? Что такое наблюдали мы у Далройдской пристани? Возможно, злополучная чета тоже взыскует мести, теперь, когда мистер Кэмплемэн возвратился в Шильстон-Апкот?

– Послушай, Нолл, вспомни, как отреагировал старик Боттом, едва речь зашла о том, что отец ребенка – молодой Кэмплемэн? – Марк нахмурил высокий лоб. – А взять хоть его искреннее сочувствие «бедному Чарли»; к негодяю так не относятся, не правда ли?

Оливер вынужден был согласиться с другом.

– А что ты скажешь, – продолжал сквайр спустя мгновение-другое – в течение этого времени он напряженно размышлял, потягивая портвейн и покуривая сигару, и на губах его бродила все та же кривая улыбка, – что ты скажешь в ответ на мою гипотезу? Ибо, как это случается с пьяными, старина Боттом, возможно, как раз и подбросил нам «отчего и почему» на предмет исчезновения бывшего хозяина этой усадьбы?

– Что ты такое говоришь? – вопросил Оливер с возрастающим волнением.

– Ты из его собственных уст слышал, что мой достойный папочка имел самое непосредственное отношение ко всему, что в ту пору происходило в доме священника. Мистер Ральф Тренч был чертовски добр ко всем и каждому. Возможно, он и к мисс Марчант был чертовски добр.

Забыв о портвейне, Оливер уставился на хозяина и друга, словно разглядел его со всей ясностью только теперь.

– А почему бы, собственно, и нет? – защищал свою гипотезу Марк. – Возможно, отцом ребенка стал именно сквайр Далройдский. Ох, Господи милосердный, Нолл, да не пялься ты на меня так! По-твоему, это настолько абсурдно? Мой отец покрыл себя позором: она – дочка викария, он – близкий друг мистера Марчанта, муж моей матери и мой отец! Возможно, это чудовищное бесчестье и отторгло его от нас. Возможно, мать узнала правду. Возможно, он сам возил молодую женщину в Вороний Край! Как бы то ни было, что-то заставило его бежать из Далройда, а такое объяснение ничуть не хуже любого другого!

– Силы небесные, Марк, да быть того не может! – в ужасе воскликнул потрясенный до глубины души Оливер. – Как ты можешь хоть на мгновение заподозрить в таком родного отца? Это просто немыслимо. Фантастика какая-то. Не верю ни единому слову – а я ведь мистера Ральфа Тренча лично не знал! Зато знаю его сына; хотя порой, честно скажу, просто в толк не возьму, как его и воспринимать. Нет-нет, такое исключается. Если твой отец в этом деле хоть самую малость погрешил против чести, я готов съесть собственный сюртук!

Сквайр равнодушно пожал плечами, словно ему дела не было до того, какой предмет одежды Оливер изберет для поедания. Полузакрыв глаза, Марк поулыбался сигаре, осторожно перекатывая ее между большим и указательным пальцем.

– Возможно, я и впрямь заслуживаю порицания за то, что взялся разгадывать чужие секреты, – размышлял он вслух. – Пожалуй, я прежний просто махнул бы рукою на дурацкие сплетни, которые мы сегодня вытянули из старика Боттома. Молва. Слухи. Пересуды. Вот погляди, куда это все нас завело!

Глава 5

ТАМ – БЕЗУМИЕ

И вот снова – просветы между деревьями и зияющий, головокружительный провал неба и черной воды, при виде которого Оливер вот уже дважды вынужден был укрепить свое сердце; и вот снова под ногами тропка, петляющая по восточному склону Скайлингденского мыса. И снова в путь отправились трое: Марк, как и прежде, возглавляет маленький отряд, Оливер идет замыкающим, тоже как раньше; а промеж них, подменяя Забавника, ковыляет толстенький коротышка мистер Боттом.

В тот день мистера Боттома забавником не назвал бы никто. К тому времени благодаря приятственному воздействию сна хмель уже выветрился из его головы. Ему перепали отменный ужин, отменная постель и не менее отменный завтрак. Воистину, в Далройде все было лучше некуда, до тех пор, пока хозяин дома не сообщил ему об утреннем предприятии. Мистер Боттом бурно и многословно возражал, да только куда ему противостоять рассудительным увещеваниям мистера Марка Тренча! Ни под каким благовидным предлогом не мог он уклониться от обязанностей перед держателем бенефиция и главным светским благотворителем прихода; мистер Боттом и сам отлично понимал, что связан по рукам и ногам. И викарий не выручил бы его, даже знай он, в чем заключалось задуманное предприятие, ибо потребности сквайра считаются первоочередными. В конце концов мистеру Боттому пришлось согласиться, хотя старику и удалось в награду за покладистость вырвать у Марка обещание на предмет подарка в виде бутыли доброго эйлеширского вина.

Мистер Лэнгли не мог надивиться на то, как ловко нескладный церковный сторож пробирается по тропке вниз. Подобно Оливеру, он старался не смотреть вправо, в сторону зияющей пропасти, и облегченно переводил дух, когда заросли деревьев, зеленеющие вдоль тропы тут и там, закрывали от него провал. Сквайр, как всегда, радовался захватывающему приключению и спускался, засунув руки в карманы куртки, так легко и непринужденно, словно прогуливался по открытой галерее в Далройде.

В должный срок они достигли скалистого уступа и обошли кругом тушу Косолапа (Оливер и мистер Боттом глядели на останки не без робости, однако всех это зрелище до странности завораживало). Туша уже прошла через самые отталкивающие стадии распада и теперь усыхала, выветривалась, рассыпалась, сморщивалась и обращалась в прах по мере того, как падальщики смерти собирали свою жуткую жатву.

У входа в пещеру исследователи помедлили и укрепили в подсвечниках восковые свечи. Мистер Боттом несколько раз с энтузиазмом заводил речь насчет возвращения к лошадям, оставленным на вершине – каковые лошади воплощали в себе возможность быстро увеличить расстояние между ним и пещерой, – но сквайр вновь напомнил церковному сторожу про его долг и обязанность, намекнув, между прочим, что если тот хоть сколько-нибудь чтит память старого викария, мистера Марчанта, и его супруги, миссис Марчант, которые были к нему столь добры, он охотно посодействует в нынешнем начинании. В ответ мистер Боттом проворчал что-то себе под нос насчет тех, кто разгуливает по белу свету, хотя и не должен бы, после чего буркнул, что он, дескать, понятия не имеет, в чем состоит цель нынешнего начинания, сэр, ибо сквайр не удосужился ничего ему объяснить.

Здесь Оливер был с мистером Боттомом отчасти согласен, ибо тоже не вполне понимал, чего рассчитывает достичь его друг. Марк, однако, отлично знал, что делает. Не приходилось сомневаться, что из мистера Боттома много еще можно вытянуть; разумно было предположить, что церковный сторож сделается разговорчивее, оказавшись лицом к лицу с заинтересовавшим друзей объектом.

Исследователи ступили в пещеру, прошли вдоль черных земляных стен, мимо темных впадин и разломов, мимо мрачных скальных образований, мимо поблескивающих в уголках проплешинок льда. Оливеру вдруг пришла в голову пренеприятная мысль: что, если в пещере уже обосновался какой-нибудь лесной обитатель – теперь, когда для Косолапа срок аренды истек. Однако ничего необычного они не почуяли, предостерегающего рычания не услышали, стремительно атакующего хищника не увидели – ничто не выдавало чужого присутствия, вокруг царила гробовая тишина. Не шелестели летучие мыши, не шуршали крысы, во тьме пещеры не раздавалось даже стрекотания сверчка.

Очень скоро друзья оказались в дальнем зале и подошли к колодцу. При виде него мистер Боттом преисполнился самых дурных предчувствий: жутковатая игра света и тени на стенах еще больше усилила его страхи. Сколько лет кануло в прошлое с тех пор, как он в последний раз глядел на сей отвратительный монумент? Мало, ох мало!

Сквайр и Оливер отлично видели: мистер Боттом до смерти боится колодца и старается держаться от него как можно дальше. Тем не менее Марк пригласил сторожа осмотреть конструкцию и убедиться, что все в порядке. Мистер Боттом так и поступил: осторожно подкрался к колодцу и оглядел ее своими близко посаженными подозрительными глазками. В процессе осмотра – весьма поверхностного, поспешного, опасливого, как если бы мистер Боттом опасался, что крышка в любой момент может отскочить и наружу что-нибудь выпрыгнет, вроде как чертик из коробочки, – сторож сообщал джентльменам, как он рад, что спустя столько лет колодец по-прежнему закрыт наглухо; да, увидев, что каменный завал расчистили, он несколько испугался, однако ж до чего удачно, что джентльмены не поддались искушению распутать узлы, некогда им самим завязанные, ведь он, мистер Боттом, только и мечтал о том, чтобы кошмарный колодец оставался запечатан на веки вечные. Марк и Оливер многозначительно переглянулись: церковный сторож признался, что и в самом деле закупорил колодец своей рукой.

Еще несколько минут ушло на осмотр; на сей раз церковный сторож изучал колодец несколько более храбро и, стало быть, более внимательно. В результате глаза его расширились, челюсть отвисла, руки затряслись. Он мрачно оглянулся через плечо на стоящих позади джентльменов. Теперь пришел черед мистеру Боттому задаться вопросом, всю ли правду ему сказали, ибо он разглядел: камень, закрывающий колодец, треснул, а веревки выглядят сравнительно новыми – церковный сторож понятия не имел, что заимствованы они с Маркова шлюпа у Далройдской пристани.

– Кто-то тут потрудился, – хрипло пробормотал он. – Кто-то тут потрудился, сэры, уж здесь вы мне поверьте. И не к добру это!

Сквайр заверил, что понятия не имеет, о чем речь. И хотя Оливер уже готов был признаться, чьих рук это дело, Марк многозначительным взглядом велел ему умолкнуть. Впрочем, мистер Боттом на эти уверения не купился. Да, церковный сторож ученостью и образованностью похвастаться не мог и славного Солтхедского университета не кончал, однако ж мозгов у него хватало: он отлично понимал что к чему, хотя не проронил ни словца.

Оливер в очередной раз задался вопросом, к чему понадобилось прорубать колодец именно тут, в месте столь неудобном, в недрах земли, ведь спуститься в пещеру можно было лишь по головоломной тропке, что вилась по горному склону.

– Бывали пути и полегче, – буркнул мистер Боттом.

– Это вы о чем?

Сей же миг пожалев о неосторожных словах, мистер Боттом с большой неохотой повел своих спутников еще глубже в пещеру, в дальний конец зала, в темный угол, ничем не отличающийся от других таких же; свет свечи так далеко не проникал. Поначалу Оливер решил, что там нет ровным счетом ничего, кроме глухой стены, – и ошибся. К превеликому удивлению и его, и Марка, там обнаружилась массивная дубовая дверь в скале, обитая гвоздями и расположенная так, чтобы обнаружить ее можно было лишь в ходе придирчивого осмотра пещеры.

– Эгей! – воскликнул Оливер, сразу догадавшись, что это значит. – Надо думать, за дверью – несколько лестничных пролетов, уводящих к подвалам и склепам разрушенного аббатства.

– Лестница надежно замурована: сразу за дверью высится стена из камня и известкового раствора, – объявил мистер Боттом, – так что заглянуть туда невозможно, сэры. Сами видите, дверь открывается только наружу, а вторая такая же преграда возведена наверху, у входа в крипту. Так что к этой длинной лестнице не подберешься ни с одного конца, ни с другого.

– А построили ее Озерные братья, чтобы не спускаться с вершины по крутой тропке?

Мистер Боттом коротко кивнул – и задрожал всем телом.

– Вот уже почти тридцать лет, сэры, минуло с тех пор, как колодец был запечатан, а лестница надежно замурована.

– Я бы сказал, сторож, скорее двадцать восемь или около того, – предположил сквайр.

– Да, верно, в аккурат после тех кошмарных событий, сэры, – признался мистер Боттом, опасливо озираясь, словно в страхе, что его подслушают. – После самоубийства, сэры, и после смерти мистера Марчанта и его жены, и после того, как семейство Кэмплемэнов уехало из усадьбы по причине безумия бедного Чарли и еще из-за неприкрытой враждебности односельчан. Вот тогда-то я и запечатал колодец, сэры, и замуровал лестницу, и – чума и проклятие! – туда им и дорога!

– Но вы ведь наверняка без посторонней помощи не обошлись, мистер Боттом, – промолвил Оливер. – Сами бы вы ни за что не справились.

– Да уж, помощники у меня были, – неохотно признал мистер Боттом.

– Кто же?

– Как сейчас помню, со мной был мистер Уордроп – его только-только назначили викарием после того, как мистер Марчант сыграл в ящик, так что он считал своим прямым долгом принять меры, – и еще Томми Тадуэй, он сейчас у нас в бакалейщиках, и Хью Линкот, кондитер, и еще три-четыре паренька из деревни, храбрые, что твои львята, они-то не побоялись сюда спуститься, хотя, конечно же, в ту пору колодец стоял открытым, и еще был там молодой Ним Айвз, хозяин «Герба», и его брат, что проживает ныне в Кедровом Кряже.

– Трактирщик Айвз? – улыбнулся Марк, искоса поглядывая на Оливера. – Ну, вот вам, пожалуйста. Что ж, удивляться причин нет; я ровно так и думал. Помнишь, Нолл, как я спорил на пятьдесят гиней? Ручаюсь, я их выиграл честь честью.

– Я тоже припоминаю, как повел себя трактирщик, услышав про встречу у Далройдской пристани: побелел как полотно и поспешно ушел, к вящему недоумению собственной дочери… А помнишь, как он разволновался, узнав, что мисс Черри тоже известны определенные подробности смерти мисс Марчант? – откликнулся Оливер.

Со времен Чарльза Кэмплемэна о кошмарных событиях предпочитали не упоминать, объяснил мистер Боттом. Не те это материи, чтобы рассуждать о них вслух, считали многие; хотя мистер Айвз и кое-кто из его завсегдатаев, как известно, порою толковали обо всем об этом промеж себя. В Шильстон-Апкоте надеялись, что с отъездом Кэмплемэнов и запечатыванием колодца кошмарные события благополучно прекратятся. Так оно и вышло. Вот уже тридцать лет все было тихо – или, если уж совсем точно, двадцать восемь лет, как не преминул напомнить сквайр; до тех самых пор, пока в Скайлингдене не обосновалось семейство Уинтермарчей.

– Вы говорите, что, обнаружив колодец, мистер Кэмплемэн сделался другим человеком. Что с ним произошло? В чем именно он изменился?

Мистер Боттом вдохнул поглубже и встревоженно огляделся по сторонам, напряженно прислушиваясь.

– Безумие, мистер Лэнгли, сэр, – прошептал он, кивнув головой и накладкой в сторону колодца. – Там – безумие, уж вы мне поверьте. Многие из тех, кто оказался в его власти, повреждались в уме: я это и из чужих рассказов знаю, и по своему опыту.