Коллекция

      — Ты так хочешь… — пробормотала Кира. — Сереж, но с чего вдруг?.. Мы ведь практически только что познакомились. Ты не знаешь меня. Мы не знаем друг друга — совершенно.
      — Я-то думал, что все женщины радуются, когда им делают предложение, но ты тут же начинаешь ко всему придираться! — буркнул Сергей. — При чем тут время? И познакомились мы почти два месяца назад — это отнюдь не только что. Это довольно много.
      — Только не для меня, — Кира отпила глоток вина и взглянула на напряженное лицо Сергея, только сейчас окончательно осознав, что он говорит совершенно серьезно. — Сереж, я тоже давно не девчонка. Мне делали предложения и раньше, и отнюдь не значит, что сейчас я буду восторженно прыгать, хлопать в ладошки и кричать: «Да, да!» То, о чем ты просишь, очень серьезно и не решается вот так вот запросто. Я хочу быть уверена в человеке, за которого выйду замуж. Это не игрушки — для меня, во всяком случае.
      — Это значит «нет»? — хмуро спросил Сергей, разжимая пальцы. Его рука поползла прочь со стола, но Кира успела подцепить его указательный палец своим и руку не пустила.
      — Ничего это не значит. Просто это слишком неожиданно, и пока мне нечего тебе сказать. Я не знаю.
      — Ну… подумай пока, я же тебя не тороплю, не говорю, что, прям, завтра! — Сергей внезапно перешел на шутливый тон. — А то упустишь такого красивого и перспективного молодого человека, как я!
      — Да, тут есть, над чем подумать… — Кира ошеломленно покачала головой. Не то, чтобы она сомневалась в своей привлекательности и способности вскружить кому-то голову, просто… что-то сейчас ее останавливало. Может, и вправду оттого, что слишком быстро. Скорость в таких делах она не допускала — уже обжигалась, хватит!
      — Хочешь еще чего-нибудь? — голос Сергея долетел до нее словно издалека, и Кира подняла голову, глядя на него отрешенным взглядом, потом тихо произнесла:
      — Сереж.
      — Что, солнышко? — он наклонился к ней. Кира вздохнула и глухо сказала:
      — Сереж, я хочу домой.

* * *

      На заправке, как только Сергей вышел, Кира вытащила свой сотовый, включила его и вызвала номер Вики. Минина схватила трубку почти сразу же и прежде, чем Кира успела что-нибудь сказать, закричала:
      — Чего ты отключилась?! Я звоню тебе целый день! Я…
      — Слушай, Стас сейчас у тебя? — перебила ее Кира не без раздражения.
      — Нет. Где ты — мне надо с тобой поговорить…
      — Недалеко от Ялты… Слушай, Вик, ты можешь оказать мне услугу?..
      — Кира, я должна с тобой поговорить!..
      — Да не перебивай ты! Успеем еще наговориться! Найди Стаса…
      — Кир, это очень серьезно!
      — Да, да… Так вот, найди Стаса и замани его к себе, ну или еще куда-нибудь…
      — … Кир, это тебя касается!
      — … и сделай так, чтобы он появился дома не раньше хотя бы десяти часов, пожалуйста!
      — Зачем?
      — Мне надо. Ну… свидание у меня.
      — К черту свидания! Кира, я должна тебе сказать…
      — Вика, скажешь потом, а сейчас сделай, как я говорю! Убери Стаса к черту из дома!..
      — Это касается…
      — Скажешь завтра! Кстати, представляешь, Сережка только что сделал мне предложение!
      — Ясно, — упавшим голосом сказала Вика, — значит сейчас ты в эйфории и все равно ничего не воспримешь.
      — Ладно, что там у тебя, говори, — Кира нетерпеливо сжала телефон в пальцах, следя за Сергеем через окно.
      — Я пока не могу быть уверена на сто процентов, но дело в том, что ухудше…
      — Извини, Сережка возвращается, — сказала Кира, нажала на отбой, бросила телефон в сумку и, повернувшись, встретила садящегося в машину Сергея пренежнейшей улыбкой.

* * *

      «Вектра» уже давно укатила, а Кира все еще стояла у подъезда и смотрела на дорогу, убегавшую за угол дома. Она чувствовала на себе взгляды тех, кто сидел во дворе этим теплым майским вечером, но они ее не беспокоили — в этих взглядах не было ничего, кроме обычного любопытства. Жизнь во дворе шла по привычному, давно заведенному ритуалу — те, кто всегда разговаривал, разговаривали и сегодня. Нина вязала. Шахматисты и нардисты обдумывали ходы, Таня и Мила катали коляски, Буся, задыхаясь и вывалив язык, гоняла толстых голубей, с неохотой разлетавшихся из-под ее слишком коротких для такого объемного туловища лапок. Все было как обычно, хоть с некоторых пор ритуал был нарушен тем, что возле люка не собиралось бомжовское сообщество. И буквально через несколько секунд после того, как Кира отвернулась от дороги, ритуал был нарушен еще раз — проходившая мимо Влада с матерью, как обычно взирающая на мир из-под своей готической раскраски, вдруг кивнула Кире — кивнула почти приветливо. И Кира кивнула ей в ответ, сразу же заметив, что этот безобидный и практически не заметный со стороны жест не был оставлен без внимания обитателями двора, большинство из которых тут же подало друг другу безмолвные сигналы, а Нина с откровенным удивлением уставилась Владе в затылок.
      Кира отвернулась от них и посмотрела на свои окна. Квартира за ними была пуста — она чувствовала это, даже не зная точно, что Стас ушел. Но он ушел, и Кира удивилась, что не могла понять этого по окнам раньше.
      Захлопнув за собой входную дверь, она сбросила туфли и села на табуретку, глядя в полумрак перед собой. Потом включила свет и посмотрела на себя в зеркало. Улыбнулась. Улыбка получилась болезненной и нетерпеливой, словно у наркомана, предвкушающего очередную дозу.
      Она тщательно задернула шторы на всех окнах, и в квартире наступила ночь, хотя на улице еще было довольно светло — вечера стояли мягкие, прозрачные, сиреневые, но ее комнаты теперь заполняла зимняя тьма — густая и холодная.
      Кира расставила канделябры во всех комнатах — на полу и на столах, проследив, чтобы ничего случайно не загорелось, после чего пошла из своей комнаты и до гостиной, зажигая свечи, и в зимней тьме пророс неровный прыгающий свет, и комнаты словно раздались вширь. Мебель превратилась в бесформенные глыбы, зеркала и стеклянные дверцы шкафов утратили свою простоту, и то, что при свете было лишь стеклом, в темноте обрело таинственность и некую нереальность. Только сейчас Кира оценила, как умно была расставлена мебель в комнатах — лишние тени не загромождали стен, только стол и кресло оставили свои темные отпечатки.
      Она села в дальнее кресло в гостиной и принялась ждать, аккуратно уложив руки на подлокотниках. Почему-то она была уверена, что сегодня увидит гораздо больше, чем в прошлый раз. Может, из-за времени суток, а может, из-за того, что все происходило не сразу, постепенно, будто эти стены медленно оживали, словно кто-то совсем недавно разбудил их от долгой спячки.
      Так дело все-таки в квартире или в человеке? Дело в ней или в этих стенах? Потому что если дело не в ней, то тогда и в страшной сказке Влады, словно в иссушенной мумии могут неожиданно заструиться жизненные соки… Но это глупо — право же, глупо.
      Кира ждала, покусывая губы от нетерпения и напряжения, но ничего не происходило, и единственной тенью здесь была ее собственная, стелившаяся за ней по полу, когда она встала и обошла квартиру, проверяя. Никого. Никого.
      Она коротко вздохнула и присела на корточки рядом с одним из канделябров, чтобы задуть свечи — уже набрала воздуха в легкие и вдруг застыла, позабыв, как надо дышать.
      Ничего не изменилось в воздухе, не произошло никакого движения, звука, и нелепо было бы удивляться бесшумности случившегося, ведь у тени нет звука и веса — в сущности, у нее вообще ничего нет… кроме ее самой. Но по стенам, пустым меньше секунды назад, теперь бродили человеческие силуэты — везде, куда падал взгляд, и не один-два, а десятки. Бродили и занимались каждый своим делом — тем, что давно уже исчезло из этого времени и пространства.
      Кира медленно встала, зябко охватив себя руками — в квартире стало еще холоднее, чем раньше. Пламя свечей колыхалось у самых ее ног — настойчиво, словно требуя обратить на себя внимание.
      — Время суток, — торжествующе прошептала она, обводя взглядом стены. — Я была права — время суток. Я видела лишь тех, кто не спал тогда. Я не сумасшедшая!
      После этого всякие воспоминания о времени исчезли бесследно. Кира бродила от стены к стене, из комнаты в комнату, и всюду вслед за ней и перед ней по стенам скользили бледные тени, и она смотрела, как они ходят, разговаривают, читают, смотрят телевизор, целуются и ругаются, едят и расчесывают волосы, смотрят в окна и занимаются любовью, смотрела, как бегают и возятся те, кто были детьми, и даже в играх теней было особое, свое веселье. Это было невероятно, это было пугающе волшебно и это было на самом деле!
      Одно было плохо — количество. Слишком многие бродили по этим странным стенам, сливались воедино, смешивались в кучу, и не разобрать было, где кто, где мужчины, где женщины, не говоря уж об индивидуальности, о том, чтобы кого-то узнать или хотя бы запомнить. Кира вытащила фотографии, но почти сразу же раздраженно спрятала их обратно — бессмысленно. Как разбираться? Как та, другая, разбиралась в них? Как она понимала, кто и когда должен прийти? Ведь она наверняка это знала. Должна была знать! Кира внимательно вглядывалась в серые профили, но они почти сразу же сливались с другими. Она зашла в ванную, но там и под душем, и в самой ванне, в призрачных серых брызгах воды плескалось не меньше десятка теней. Она вернулась в свою спальню, но там на кровати уже была такая куча мала, что совершенно ничего нельзя было разобрать. На мгновение ей даже стало смешно, но почти сразу же Кира вспомнила, что это совсем не игра, и когда-то эти тени бродили вслед за живыми людьми.
      Она плюхнулась в кресло и задумалась. Судя по теням на стене, в этом кресле именно в эту секунду сидело шесть человек, но теперь ей это нисколько не мешало. Другое дело — как сегодня ночью спать, на кровати, где именно в это время будут…
      Нахмурившись, Кира вздернула голову и снова принялась наблюдать за движениями на стенах, пытаясь отделить одни тени от других. Вот прошла женщина в длинном халате, пробежал ребенок — по росту лет четырех. Еще женщина, но другая, низенькая и полная — пронесла к креслу чашку, села и исчезла среди других теней. Прошел мужчина, высокий, героических пропорций… а мужчина-то, между прочим, голый!.. Вот из серой суеты выделились еще мужчина и женщина. Мужчина размахнулся и ударил женщину по лицу, и тотчас же они снова растворились среди прочих теней. Кто были эти люди? Что с ними стало?
      …некоторые из них не уезжали…
      Нет, ну вот этого как раз точно быть не может! Люди заходят через дверь и выходят через нее же, а не пролетают сквозь стены и не проваливаются в преисподнюю! Конечно же, они вышли отсюда…
      Как тот слесарь?
      Конечно! Он ушел, а пропал где-то в другом месте — вот и все!
      Его там не было!
      Ты допускаешь тени, хотя раньше тебе и в голову не могло такое прийти! Не станешь ли ты скоро допускать и преисподнюю?
      Кира вдруг привстала, пристально вглядываясь в две тени, которые показались ей отчаянно знакомыми. Они на мгновение отделились от других, скрылись и появились снова, идя к креслам. Одна из теней шла чуть впереди, и движения ее были изящными, кошачье-грациозными. Другая тень несла в руке пакет, встряхивала длинными волосами и оживленно жестикулировала свободной рукой. Первая тень опустилась в дальнее кресло, другая же начала извлекать из пакета тени бутылок и выставлять их на тень журнального столика. Потом вытащила из пакета небольшую коробку и начала ее открывать. Кира приоткрыла рот от изумления.
      — Господи боже, это же мы со Стасом! — прошептала она, глядя, как ее собственная тень извлекает из коробки китайский чайничек. — Мы тоже здесь? Это же тот вечер, когда Вика первый раз…
      Кира осеклась и обернулась туда, где на стене лежали смешанные профили сидевших вместе с ней в одном кресле. В этот момент одна из теней чуть наклонилась вперед, и теперь-то Кира без труда узнала профиль и пышную прическу подруги.
      — Невероятно! — воскликнула она и вскочила, жадно глядя, как по стенам и паласу к налитым рюмкам тянутся тени от рук, одна из которых была ее собственной. — Здесь все! Все что было в то число и в ту самую минуту!
      Но потом выражение ее лица стало озадаченным. Сегодня было шестнадцатое. А тогда, если ей не изменяет память, двадцать первое. И как же это понимать?
      Идиотка, конечно же! При чем тут календарные дни?! Нужно считать лунные дни — вот единственно правильный отсчет! И если подсчитать, то тогда все должно совпасть. Только для этого надо знать все лунные периоды, потому что она их не помнит. Вот сегодня какая фаза?..
      Да, только если знать наверняка, что это правильно.
      Она взяла один из канделябров и некоторое время задумчиво бродила туда-сюда, то и дело косясь на вечернее пиршество из прошлого. Было так странно сознавать, что она стоит в одном месте, а ее тень одна из ее теней находится в совершенно другом, словно сбежав от нее.
      Привалившись к стене, Кира прижалась к ней лбом, но тут же отдернула голову — стена была очень холодной. Держа канделябр в вытянутой руке, так что ее черная тень — один в один в размер с ней, а не гротескно вытянутая, как раньше, — легла на обои, Кира шлепнула по стене свободной ладонью.
      — Эх, была бы я поумнее!.. — пробормотала она.
      В этот момент произошло нечто странное, хотя и все, что происходило до этого, было более чем странным.
      Ее четкая тень, аккуратно лежавшая на стене рядом с ее лицом, вдруг колыхнулась и, не изменив позы и словно застыв, поплыла куда-то в сторону, прочь от нее. Кира машинально взмахнула рукой, точно пытаясь удержать ее, но, конечно же, ее пальцы схватили лишь пустоту. Тень продолжала медленно и величаво скользить к середине стены.
      — Стой! — жалобно и бестолково прошептала Кира, глядя то на сбежавшую тень, то на пустоту на том месте, где эта тень должна была располагаться согласно всем законам природы. — Куда?!..
      Тень остановилась и вдруг плавно начала расти ввысь и вширь. Она заполнила собою всю стену, изломившись, расползлась по полу, потолку, остальным стенам, и на мгновение в комнате наступила темнота, после чего по стенам опять весело затанцевал свет свечей. Кира растерянно тронула рукой стену, и ее ладонь слилась с чернотой ее собственной тени, которая снова располагалась там, где надо.
      Зато остальные тени исчезли.
      Она медленно огляделась. Нет, никого. И только в дальней части гостиной три тени, одной из которых была ее собственная но из прошлого, а не сегодняшняя — господи, я уже совершенно запуталась! весело распивали серое вино из серых бокалов, наклоняясь, вставая и снова садясь, отчего перемещались со стен на палас и обратно на стены.
      — Ничего себе! — пробормотала Кира, с грохотом поставила на журнальный столик канделябр и бегом оббежала остальные комнаты. Нигде больше не было ни единой тени.
      Что это значит?
      Она взглянула на стену гостиной и пошевелила пальцами, и на стене в ответ тоже зашевелились пальцы — сейчас снова большие и по-хищному длинные, потому что Кира стояла не вплотную к стене. А ведь остальные тени исчезли, когда она стояла, прижавшись к обоям. Что же получается — живая господи, ну и словечко! тень отделяет прочие тени от собственной из прошлого? И вместе с ней — тех, кто присутствовал здесь в этот самый момент?
      Кира села прямо на пол, с грохотом поставила перед собой канделябр и схватилась за голову. Ее мысли стали настолько хаотичны и настолько изумительны по своей нелепости, что Кира испугалась, что голова ее сейчас взорвется. По стенам ее квартиры бродят тени-призраки — уже достаточно! Но их появлением еще и можно управлять! Целая система, черт подери! Квартира записывает тени! Как видеокамера! Должно быть какое-то объяснение всему этому. Всегда существует какое-то объяснение.
      Но ведь ее квартира — не единственная в этом доме! Здесь много квартир. И дом — единое целое. В других квартирах — то же самое?
      Почему-то Кира была уверена, что это не так.
      Но каков же механизм этого устройства? Бабка его придумала или кто другой — все равно это устройство! Никакой мистики Кира и близко не допускала. Все это должно как-то работать. Что-то позволяет стенам записывать информацию и воспроизводить ее в определенные отрезки времени — вот и все. Почти что компьютер! Кира криво усмехнулась, глядя на колыхающиеся по всей комнате задумчивые свечные огоньки. Она знает, как он включается. Она знает, как отделить один файл от другого. И все.
      В сущности, она ничего не знает!
      Нет-нет, еще она знает, что не сошла с ума!
      Но почему же другие этого не видят? Почему этого не видит Стас?
      Значит, видеть могут не все.
      Вера Леонидовна могла.
      Возможно, могла и мать Влады. Слишком нервная, слишком суеверная. В тот вечер, прокравшись сюда тайком, зажгла свечу, потому что свет ламп могли увидеть с улицы, узрела, как по стенам порхают тени сами по себе и тронулась умом. Кира ведь и сама в первый раз перепугалась до смерти!
      Ее зубы забили друг о дружку от холода, который уже ощущался почти болезненно, и она вскочила, глядя на тени в дальней части гостиной уже почти равнодушно — они уже успели ей наскучить, ведь она прекрасно знала, как прошел тот вечер и чем он закончился. Кира еще раз огляделась, выглянула в столовую — не пришел ли еще кто-нибудь и внезапно приуныла. Что же получается — кроме собственной тени и теней друзей ей ничего и не разобрать, только обрывки? Не выискивать же ей конкретных людей, соответствующих теням, и не ставить их к стенке перед пламенем свечей? Да и как понять, кто есть кто?
      Она потянула носом и поморщилась — вместе с холодом усилился и сырой, тухловатый запах в комнатах. Когда же они соберутся отодвинуть мебель и обшарить все в поисках возможных щелей? Когда наступят жаркие дни, в квартире вообще невозможно будет дышать!
      Кира подняла с пола канделябр, подошла к стене и позволила своей четкой тени лечь на обои. Но на этот раз ничего не произошло, и ее тень так и осталась при ней, и в ее легких движениях было такое же недоумение, как и в движениях самой Киры, словно тень не могла понять, чего хочет от нее ее хозяйка. Кира по-старчески поджала губы дужкой и посмотрела на стену почти раздраженно. Как вернуть все обратно? Как вернуть остальные тени?
      — Как и всякая система… — пробормотала она, подошла к выключателю и нажала на него. В гостиной вспыхнул свет, и огни расставленных всюду свечей стали выглядеть совершенно нелепо. Бормоча что-то себе под нос, Кира прошла по всей квартире, всюду оставляя за собой яркий электрический свет, постояла на кухне несколько минут, оглядывая из-за занавески медленно тонущий в сумерках двор, после чего вернулась в гостиную тем же путем, заполняя квартиру неспокойным полумраком, пронизанным колыхающимися огненными лепестками. Она уже перестала анализировать собственное душевное состояние — жадное любопытство поглотило все ее существо.
      Теперь тени исчезли все до единой, и без них комнаты выглядели странно заброшенными. Кира забралась в кресло с ногами, закурила и принялась терпеливо ждать, почти уверенная в собственной догадке, сфокусировав на окружавших ее стенах все свое сознание. Мир за этими стенами перестал существовать и вместе с ним исчезли люди, жившие где-то в этом вечере. Была только эта квартира и она сама, задыхающаяся от волнения, любопытства и нетерпения. Отсвет от пламени десятков свечей прыгал по ее смуглому лицу, и сейчас Кира походила на дикарку, ожидающую возле своего маленького костра чего-то, что должно прийти из мохнатой первобытной тьмы. Ее взгляд бродил по кругу. Она изучила каждый цветочек на обоях, каждый отставший краешек, каждое пятнышко, она не отрывала глаз от стен и все равно и в этот раз пропустила нужный момент. Только что было пусто — и вдруг снова суетятся, бродят взад и вперед бледные, безмолвные отпечатки чужих, отживших движений.
      — Я была права… — прошептала Кира и хрипло засмеялась. — Это же практически перезагрузка!
      Слово показалось ей невероятно смешным, и почти минуту она хохотала, обмякнув в кресле и мотая головой, отчего затылок бился о мягкую спинку, а вокруг бродили тени, не обращая на нее никакого внимания. Конечно, они и не могут обращать на нее внимания, это всего лишь тени, такие же неживые, как и отпечатки пальцев! Внезапно Кира испугалась, что не сможет остановиться, и зажала себе рот ладонью. Последний звук был похож на испуганный взвизг крошечного существа, угодившего в пасть хищника.
      Встав, она вышла на середину комнаты, снова пытаясь разглядеть отдельные тени среди серого хаоса, и почти сразу же непонимающе нахмурилась.
      Теперь вновь, как той далекой ночью, тени на стенах были разными. Одни, бледно-серые, к которым она уже почти привыкла, но другие, малочисленнее первых, были темными, почти черными, как и ее тень, лежавшая сейчас частично на стене и частично на паласе. Но они различались не только цветом и густотой. Если серые тени двигались целенаправленно, воспроизводя чьи-то проходившие тут жизни в тот далекий лунный вечер или, вернее, вечера, то движения темных теней были какими-то бестолковыми. Они бродили из стороны в сторону, накрывая собой серые тени, переходили из комнаты в комнату, исчезали и вновь появлялись, иногда просто стояли на месте, опустив руки, и, казалось, чего-то ждали. Заинтересованная этим, Кира подошла ближе к одной из стен, пытаясь понять, чем занимались люди, когда-то отбросившие эти тени на стены ее квартиры.
      Одна из теней, большая, массивная, сидевшая на корточках, медленно поднялась, поворачиваясь к Кире профилем, и она невольно вздрогнула. Снова тот же большой выпуклый лоб, короткий нос, тяжелый подбородок — снова тот же профиль, так напоминавший ее деда. Впрочем, почему эта тень не могла принадлежать ее деду — ведь он тоже когда-то жил в этой квартире.
      Тень повернулась и неторопливо заскользила по стене прочь от Киры, и та, невольно двинувшись следом, прошептала:
      — Деда Вася…
      Тень остановилась, словно запнувшись, потом медленно повернулась профилем к Кире. Совпадение, конечно же. Тени не могут слышать — они вообще не могут чувствовать. Потому что они — всего лишь физическое явление.
      — Был бы ты настоящим — подошел бы и обнял внучку, — тихо произнесла она, прислоняясь плечом к стене.
      Тень вздрогнула, качнувшись взад-вперед, и вдруг пошла к Кире, протягивая руки. Она машинально обернулась — узнать, к кому идет тень, но сзади на стене был лишь бледный серый хаос, и разобрать что-то в нем было решительно невозможно.
      Кира одним прыжком оказалась на середине комнаты, и тень остановилась, опуская руки, потом повернулась — то ли лицом, то ли спиной — понять этого было нельзя.
      Очень медленно, не сводя с нее глаз, Кира сделала несколько шагов и снова подошла к стене. Тотчас же тень повернулась, и навстречу Кире снова поплыли ее приветливо протянутые черные руки.
      — Стой! — взвизгнула она, и тень мгновенно замерла, продолжая стоять к ней лицом. Протянутые руки опустились, и теперь в этом движении было нечто горестное.
      — Господи, — прошептала Кира, — ты что — меня слышишь?!
      Тень не шелохнулась, только кончики пальцев одной из ее рук чуть дернулись.
      — Как это… И ты видишь меня?!
      Голова тени слегка качнулась, но Кира так и не поняла, был ли это жест или просто непроизвольное движение. Сжав зубы и почти не дыша, она медленно протянула руку вперед, и черная рука на обоях поднялась ей навстречу. Они поплыли друг к другу — так осторожно, словно тянулись к бабочке, которую боялись спугнуть. В горле у Киры мгновенно пересохло, то ли от ошеломления, то ли от страха, но ее рука так и не остановилась, уже самостоятельно решая что ей делать. И в тот момент, когда дрожащие кончики пальцев человека и бесплотная тень на стене почти соприкоснулись, в прихожей раздался оглушительный телефонный звонок, прозвучавший в замершей и погруженной в полумрак квартире тревожным набатом, враз расколовшим полутрансовое состояние Киры, запустившим цепкие пальцы в ее сознание и отшвырнувшим от стены почти на середину комнаты. Тень на стене заколебалась, побледнела и исчезла, словно втянувшись в старые, выцветшие обои.
      Кира попятилась, не сводя взгляда с того места, где только что навстречу ей тянулась черная рука, потом повернулась, подскочила к стене и ударила ладонью по выключателю. В гостиную плеснулся яркий свет, мгновенно срезавший со стен все тени и вернувший гостиной ее четкость и обшарпанность. Кира развернулась, больно стукнувшись плечом о косяк, пробежала через столовую, включив свет и там, выскочила в прихожую и схватила трубку.
      — Стас пошел домой, — сказал далекий, холодный голос Вики. — Я подумала, что тебе лучше об этом знать.
      — Уже?! Вот черт! Хорошо, с-спасибо, Викуль — ты просто з-золото! — Кира упала на табуретку и опустила голову, прижимая ладонь к вспотевшему лбу. — Как бы я жила б-без тебя в этом мире — не представляю!
      — Теперь и я не представляю… Что у тебя с голосом?
      — Да ничего…
      — Кир, я хочу сказать тебе…
      — Не сейчас, — шепнула Кира в черные дырочки. — Потом…
      Она не положила трубку — просто разжала пальцы, и та упала на рычаг, оборвав долетевший далекий возглас подруги.
      — …чай!..
      Этот обрывок тут же исчез из ее памяти, и Вика тоже исчезла — все ее сознание заполнила черная тень на стене, тянувшая к ней руки, знавшая, где она, шедшая именно к ней.
      — Мне показалось… — пробормотала Кира, раскачиваясь на табуретке. Волосы ссыпались ей на лицо, но она не пыталась отбросить пряди, и они липли к губам, лезли в глаза. — Мне показалось… Так не бывает…
      Тени могут быть — безмолвные отзвуки прошлого, каким-то образом сохраненные… но тени не могут быть живыми. Они не могут слышать. Они не могут узнавать. Они не могут протягивать руки тебе навстречу.
      Конечно, можно вернуться и проверить, но никакие силы не заставили бы ее сейчас это сделать. Может быть, потом… позже, намного позже…
      Она вдруг расплакалась в полумраке коридора — громко, без слез, вздрагивая всем телом, и даже не удивилась этому. Обычно рыдания были не для нее, и часто Кира втайне гордилась тем, что с самого детства никогда не плачет — а еще чаще жалела об этом, потому что вместе с плачем уходит боль, но сейчас она не уходила — застряла где-то в горле и не давала ей дышать, и плач ее был судорожным, хриплым.
      У тени не было лица, и в профиле легко ошибиться — ведь все тени так похожи друг на друга, и все же Кира знала, что не ошиблась. Это было совсем не то, что смотреть на фотографию. Казалось, что только что дед был здесь, с ней в комнате и в самом деле хотел ее обнять, но она сбежала от него. Она помнила только его усы и огромную лысину, только его дымящую трубку и громкий низкий смех. Этого было очень мало, и ведь ей было всего четыре года, когда дед ушел, но тогда почему же так больно сейчас? И почему именно сейчас к ней пришло понимание — не логически осознанное, а просто понимание, которое идет от сердца, — Василия Сергеевича нет в живых.
      Все еще вздрагивая, Кира встала и включила лампу в прихожей, потом прошла по всей квартире, и никогда еще в ней не было столько света, и никогда еще он не горел так ярко и так долго.

* * *

      — И это все?! — изумленно-обиженно воскликнул Михеев, усаживаясь на край ее стола и раскрывая глаза так широко, что Кира даже испугалась. — «Привет, Егор» — да еще и таким небрежным тоном?! Мол, приперся — ну и ладно?! Кто мне звонил, кто меня слезно умолял?! Кто кричал — Егор, я и моя машина ждем тебя, как челюскинцы спасателей?! Я пришел больной, чуть ли не в агонии, а мне говорят: «Привет, Егор»!
      — Ну, если б я сказала тебе: «Пока, Егор» — то это было бы нелогично — не правда ли? — вяло заметила Кира, щелкая клавишами. — Но я действительно очень рада тебя видеть.
      — Блекло! Я рассчитывал на десяток горячих поцелуев в различные участки моей неотразимой физиономии!
      — Ты и вправду пришел больной, — сказала она, облокачиваясь на столешницу и глядя на него снизу вверх. — Слезь со стола, а? Мне не нравится, когда перед моим носом громоздятся мужские бедра. Это отвлекает от работы. Сядь на стул, как цивилизованный человек, и я с удовольствием с тобой пообщаюсь, пока шеф не видит. Ему почему-то все время хочется, чтобы все работали. Неслыханно — правда?
      Егор фыркнул, отошел к своему рабочему месту и через полминуты подъехал к столу Киры на вращающемся стуле.
      — Ну, жалуйся, что ты опять устроила в своей машине? Небось, опять в ней кто-то гнездится…
      — Это все потом, — Кира шлепнула его руку, уже потянувшуюся к «мышке», вытянула шею, оглядывая коллег, занятых своими делами, прощупала взглядом плотно закрытую дверь, ведущую в обитель Ивана Антоновича, потом вытащила из-под стола пакет, извлекла из него сверток и развернула. — Хорошо, что ты меня предупредил о своем приходе.
      — Ты ж сама просила — мол, я…
      — Да погоди ты! — Кира пододвинула к нему стопку фотографий, потом перевернула верхнюю и постучала пальцем по надписям. — Видишь? Это их данные.
      — Что такое Эс-три-че, гр. Љ 1/12? — немедленно спросил Михеев. — Если это тоже данные, то я, извини, не дешифратор.
      — На это не смотри. Главное — фамилии и города. Я предполагаю, что эти люди должны проживать именно в этих городах.
      — Сердечно рад за них, — Егор провернулся на своем стуле, — только при чем тут я?
      — Очень даже при чем, — Кира вскинула на него умоляющий взгляд — весьма умело умоляющий. — Ты должен мне их найти.
      — Очень даже смешно! — Егор фыркнул презрительно и в то же время озадаченно и почесал затылок, потом посмотрел на Киру, и озадаченность захватила все его лицо. — Подожди, ты это серьезно, что ли?
      — Егор, это очень серьезно! Ты ведь сможешь, ты ведь такой умный — где мне до тебя с моим убогим интеллектом!
      Михеев покачал головой, не пожелав проглатывать конфету.
      — Кира, это нереально! Я же не детектив, елки! Я программист, я начальник технической группы, я классный парень, я вообще весь кругом фильдеперсовый… но я не детектив!
      — А я и не требую от тебя ничего детективного! Я же не прошу тебя бегать с лупой по всему СНГ, сидеть в засаде и дедуктивно извращаться! У тебя полно интернетовских знакомых, у которых тоже полно знакомых… Все, что мне нужно, это знать, что данный человек существует. Мне наплевать, кто он, чем занимается и куда пойдет завтра вечером. Мне лишь надо знать, что он есть. И он есть жив-здоров! Все!