Джармоны (№2) - Мятежный восторг

– Вон тот корабль!

Куинси нетерпеливо поднес трубу к глазам, не замечая, как Иветта помахала ярким красным шарфом. Этот сигнал она заранее обговорила с Жан-Клодом. Теперь Куинси должен был поверить в ее историю.

У перил потрепанного штормами трехмачтовика стояло довольно много людей. Чуть в стороне Куинси заметил женскую фигурку в темно-лиловом дорожном плаще с низко надвинутым капюшоном. Жанетта! Налетевший бриз взметнул полы, открывая голубое платье, и уже невозможно было не верить своим глазам. И что еще хуже, рядом с ней стоял, улыбаясь с победным видом, негодяй Жан-Клод! Вот он наклонился и поцеловал Жанетту. Поцеловал женщину, которую он, Куинси, любил всю жизнь, которая утверждала не далее как вчера, что любит его, которая носила под сердцем его дитя!

Яростный гаев заставил Куинси швырнуть подзорную трубу в море. Иветта потянула его за рукав, заставив опуститься на сиденье. Когда он сгорбился и закрыл лицо руками, она улыбнулась, как кошка, только что оставившая от певчей птички одни перышки.

«Жанетта, – думал Куинси с невыразимой болью. – Что же ты наделала, Жанетта?»

Часть IV

На чужбине

Глава 32

Жанетта лежала на узкой корабельной койке. Каждый раз, когда шторм бросал перегруженное судно с волны на волну, нижнюю часть тела пронзала сильная боль. Когда боль становилась невыносимой, Жанетта тихо стонала сквозь стиснутые зубы, стараясь не разбудить Лоретту, спавшую на верхней полке.

Тоска по Куинси, трудности пути и скудная пища мало-помалу дали себя знать. С первой минуты Жанетта молилась о том, чтобы добраться до места назначения живой и невредимой, но недомогание началось сразу после отплытия. Она старалась изо всех сил, заталкивая в себя неаппетитную пищу, однако желудок отказывался ее удерживать. Не помогало даже сознание того, что недоедание сказывается на беременности. И вот теперь было ясно, что ребенка она потеряет. Только отчаянная и бессмысленная надежда заставляла прикрывать живот руками, как будто это могло помочь сохранить его. Горькие слезы катились по ее щекам.

Бог свидетель, она страстно хотела ребенка! Хотела, чтобы с ней оставалось хоть что-то от Куинси. Вопреки недомоганию и слабости она стремилась к нему всем существом, а ночами изнемогала от желания оказаться в его объятиях. Она жаждала еще хоть однажды испытать наслаждение, познанное только с Куинси, и горько оплакивала утраченную любовь. Ей не с кем было поделиться горем, кроме ребенка, к которому она мысленно обращалась, умоляя потерпеть.

Надо сказать, Лоретта очень подобрела к Жанетте, когда поняла, что той нет дела до Жан-Клода, что она вовсе не собирается предъявлять на него права, однако юная дочь маркиза редко появлялась в каюте, предпочитая проводить время в обществе своего кумира. Еще одно сердце было завоевано аристократической внешностью и манерами Жан-Клода. Жанетта могла это понять, поскольку и сама когда-то верила, что влюблена в него. То время давно миновало. Теперь она видела Жан-Клода в истинном свете: расчетливым, бездушным, бесчеловечным негодяем. Если бы не он, она была бы сейчас женой Куинси.

Куинси! Его сверкающие черные глаза, жадные губы, непокорные кудри!

Новый град слез хлынул из ее глаз, и тотчас боль вгрызлась в низ живота, словно живое и свирепое существо. «Боже, Боже, – думала Жанетта в отчаянии, – позволь моему ребенку появиться на свет!»

Постепенно боль утихла, и она с благодарностью ощутила, что все еще не одинока, что живая частичка Куинси по-прежнему с ней.

Мысли ее вернулись к возлюбленному. Жанетта не надеялась когда-нибудь снова его увидеть, ведь он думал, что она бросила его ради прежней любви, забыв о ребенке, которого носила. Он не мог не поверить, потому что в глубине души опасался именно этого. Не раз она воображала себе, как он узнает правду, но после этого воображение ей отказывало. Что мог поделать Куинси, где искать ее? Не в Новом же Орлеане, лежавшем за тысячи миль от Франции, – все равно что в другом мире. Иветта все отлично спланировала…

Все же Жанетта испытывала удовлетворение при мысли, что эта интриганка не сможет стереть в сердце Куинси любовь к ней, невзирая на все свои происки.

Внезапно боль снова рванула тело, на этот раз с такой силой, что Жанетта сжалась в комок, прижав колени к животу.

– Куинси… Куинси… – повторяла она, – ты ведь не забыл меня, Куинси…

Она попробовала выпрямиться, но не сумела – онемевшие мышцы не слушались. Судно провалилось между двумя валами, накренилось, рванулось – и Жанетту ударило сначала о стену, а потом и вовсе выбросило на дощатый пол, по которому переливалась морская вода. Сил на то, чтобы забраться назад, у нее уже не было. Жанетта приподнялась, ощущая одну только неизмеримую, бешеную боль. Казалось, ее разрывают пополам. Она закричала громко и страшно, но крик потерялся в оглушительном раскате грома. Новый бросок судна швырнул девушку навзничь, из-под двери хлынула холодная вода и закружилась вокруг ног, а между ними вдруг стало очень жарко, словно изнутри извергся поток крови. Измученное сознание пронзила мысль, что все кончено. Застонав, Жанетта лишилась чувств.

Что-то разбудило Лоретту. Она привыкла к скачкам и метаниям судна, к реву бури и раскатам грома, но этот звук… Свесив голову с койки, она увидела на полу Жанетту, освещенную блеклым утренним светом, струившимся через крохотное оконце.

– Ты что там делаешь? – окликнула она. – Холодно! Возвращайся на койку!

Ответа не последовало. Лоретта спустилась на пол и уже собралась подхватить Жанетту под мышки, когда заметила, что подол ее сорочки окрашен кровью и вода вокруг ног имеет тот же темный в полумраке оттенок. Она зажала рот ладонью, подавляя невольный крик ужаса, и метнулась к двери, но остановилась. Ждать помощи было неоткуда. Команда отчаянно боролась со штормом, да и небезопасно было покидать каюту, если она не хотела быть смытой в море очередным валом. Приходилось рассчитывать только на себя.

– Жанетта, очнись!

В ответ она услышала лишь рев бури.

Рыдая от жалости и бессилия, Лоретта каким-то чудом ухитрилась приподнять бесчувственное тело и перекатить через бортик в койку. Инстинктивно угадывая, что делать, она стянула с нее промокшую одежду и укрыла Жанетту всем, что нашлось в каюте, но та теперь начала трястись всем телом. Дыхание едва срывалось с бескровных губ. Очевидно, жизнь ее держалась на волоске. Лоретта забралась под ворох одеял и прижала к себе Жанетту, надеясь согреть ее своим теплом.

Это помогло: спустя какое-то время дрожь прекратилась.

К утру шторм пошел на убыль, основательно потрепав судно. Жанетта не знала этого, она металась в жестокой горячке. В бреду она повторяла имя Куинси, говорила об их любви и планах на будущее и привела Лоретту в ужас, с безумным смехом простирая руки к невидимому собеседнику, как если бы отдавала ему свое дитя, которому уже не суждено было родиться.

В конце концов, не в силах все это выносить, Лоретта оделась, аккуратно подоткнула вокруг Жанетты одеяла и побрела к двери по щиколотку в воде. На палубе она приостановилась, чтобы подышать чистым, промытым бурей воздухом, но при виде окружающего разгрома не удержалась от испуганного возгласа. С фалов свисали изорванные паруса, от одной мачты остался лишь обломок. Как же они теперь доберутся до берега? Лоретта в панике огляделась, опасаясь не увидеть Жан-Клода, но он стоял на мостике и о чем-то оживленно беседовал с капитаном. Девушка бросилась к нему.

– Жанетта потеряла ребенка! – заговорила она, в своем возбуждении глотая слова. – Ей совсем плохо! Она без сознания и бредит! Господи, мне так страшно!

Капитан передернул плечами. Он терпеть не мог женщин на борту: рано или поздно они доставляли неприятности.

– Неужели ей в самом деле так плохо? – нахмурился Жан-Клод.

– Хуже, чем ты можешь себе вообразить! Сделай что-нибудь!

– Да, конечно… – рассеянно произнес он, обводя взглядом искалеченное судно. – Капитан! Значит, по-вашему, мы дотянем до берега?

– Что за вопрос! – отмахнулся морской волк от этой сухопутной крысы. – Мне случалось бывать в переделках и похуже. Вот только, мистер, мне понадобятся все свободные руки на этой посудине. Надо расчистить палубу.

– Я сейчас вернусь, только навещу свою… свою сестру.

Капитан хмыкнул, сплюнул и отвернулся. Уходя, они услышали, как он отдавал приказы матросам. В каюте Жан-Клод присел на край койки и всмотрелся в Жанетту. На восковое лицо уже пала, казалось, тень смерти. Жанетта лежала неподвижно, словно добровольно отказалась продолжать борьбу за жизнь. На миг Жан-Клод ощутил раскаяние, но быстро с ним справился. Жанетта не могла вот так проститься с жизнью, для этого она была слишком молода и хороша собой. Даже с потерей ребенка у нее было ради чего жить. Да и зачем ей ублюдок ублюдка? Вот, к примеру, он, Жан-Клод д'Арси, – он может зачать ей дитя с голубой кровью, без всякой примеси.

Оглянувшись, он встретил полный страха взгляд Лоретты. Она была измучена, одежда ее промокла, но сдаваться она не собиралась. Жан-Клод не мог не отдать ей должное. Сильная по натуре, она была подходящей подругой для искателя счастья. Но и для Жанетты в его жизни было отведено определенное место. Красивая женщина всегда притягивала деньги, а он нуждался в деньгах, так как Иветта почти ничего не дала сверх оплаты проезда. Она отказала даже в платьях, так что пришлось выкрасть несколько штук из шкафа одной старой приятельницы. Их еще требовалось подогнать по фигуре его спутниц.

– У капитана есть кое-какие лекарства, – сказал. Жан-Клод, вставая. – Тебе придется поухаживать за больной. Надеюсь, ты не против? Насчет еды я распоряжусь. Черт бы побрал этот шторм! Если топку залило, кок не сможет приготовить даже чай. Не тревожься, дорогая, я сделаю все, что в моих силах.

– Должен же быть на борту доктор…

– Только не на этой лоханке! Нам еще повезло, что мы пережили такой свирепый шторм. Нужно не упрекать судьбу за испытания, а быть благодарной за ее дары. Постарайся, чтобы Жанетта не мерзла. Я скоро вернусь с едой и лекарствами.

Лоретта кивнула и потянулась к нему за лаской. Однако Жан-Клод был слишком озабочен, а потому просто кивнул и покинул каюту. Девушка со вздохом уселась на его место и, поразмыслив, затянула колыбельную. Ее преследовала мысль о том, что на месте Жанетты могла быть она, если бы носила ребенка Жан-Клода и потеряла его. Каково бы это было? Она содрогнулась от ужаса.

Жанетта открыла глаза, морщась от пульсирующей боли в висках. В пересохшем горле саднило, тело казалось чужим и сильно затекло. В первый момент она не поняла, где находится, но как только память вернулась к Ней, горькие слезы заструились из глаз. Выплакавшись, она поняла, что жить больше незачем. Она лежала неподвижно, тупо глядя на доски верхней койки. Когда Лоретта, войдя в каюту, увидела, что Жанетта очнулась, она едва не выронила поднос с едой.

– Тебе лучше! – воскликнула она с огромным облегчением.

Жанетта шевельнула губами, пытаясь улыбнуться в ответ. От нее осталась одна тень, а хуже всего был тупой, безжизненный взгляд некогда ясных глаз. Кожа на лице натянулась и пожелтела. Ничего удивительного, ведь она провела в горячке почти две недели! Лоретта схватила руки Жанетты и едва удержалась от дрожи – так они были холодны.

– Ребенок… мне очень жаль… Глаза Жанетты наполнились слезами.

– Ну что я за дурочка! – огорчилась Лоретта. – Расстроила тебя! Прости, я очень беспокоилась… Я не знала, оправишься ли ты. Ты была совсем плоха: то бредила, то впадала в беспамятство. Я извела все лекарство, но ничего не помогало. И ты почти ничего не ела. Конечно, еда здесь не та, к какой мы привыкли, но тебе необходимо подкрепить свои силы. Слава Богу, тебе уже лучше!

Жанетта внимательно посмотрела на нее. Перед ней была уже не прежняя аппетитная толстушка, чей веселый и неугомонный нрав когда-то так ее забавлял. Лоретта стала тоненькой, стройной девушкой и была теперь очень похожа на свою изящную мать. Оказывается, она была способна на сострадание и умела позаботиться о ближнем. Эта новая сторона ее натуры глубоко тронула Жанетту. В порыве благодарности она сжала огрубевшие руки Лоретты и улыбнулась так тепло, как только могла.

– Спасибо, дорогая, – с трудом выговорила она сквозь запекшиеся губы.

– А теперь нужно поесть, – весело произнесла девушка, стараясь усадить ее поудобнее. – Суп сегодня очень хорош, потому что я лично следила за тем, как его варят.

, – Я не голодна.

– Это естественно после такой тяжелой болезни, но Жан-Клод настаивает, чтобы ты поела. Он так изменился – просто не узнать! Все время проводит с командой, помогает, где только можно, словно лично несет ответственность за наше благополучное прибытие. Мне он строго-настрого наказал о тебе заботиться… то есть я бы и так заботилась, конечно!

Жанетта подавила вздох: бедняжка Лоретта! Ей нравится во всем подчиняться Жан-Клоду. Такова любовь.

Печальная улыбка скользнула по ее бледным губам при мысли о том, что Жан-Клод не заслуживает подобной преданности. Впрочем, от него одного зависела сейчас их безопасность, хотя бы потому, что он умел добиваться желаемого. Жанетта не испытывала к нему той ненависти, которая обуревала ее в начале плавания, – впрочем, она не испытывала вообще ничего. Все потеряло значение, особенно чувства.

– Ну же, поешь! – настаивала Лоретта, ставя поднос ей на колени.

Жанетта уступила, но только потому, что у нее не было сил на препирательства. Она очень обессилела, и единственное, чего желала, – это забыться сном. Так как Лоретта не отставала, пришлось съесть почти весь принесенный суп, К удивлению Жанетты, после еды она не ощутила тошноты, которая в начале плавания так мучила ее, но потом сообразила, в чем дело: она не была больше беременна. Она почувствовала себя одинокой и всеми покинутой и снова разрыдалась.

Лоретта не мешала ей выплакаться, молча забрала поднос и снова уложила Жанетту в постель. Она бы дорого дала, чтобы развеселить свою подругу, но это было не в ее силах. Девушка утешила себя тем, что наказ Жан-Клода выходить Жанетту постепенно исполняется. Он упомянул, что желает в Новом Орлеане иметь при себе их обеих, но для чего – не сказал. Очевидно, он знал, что делал. Лоретта чувствовала себя нужной и полезной ему и втайне этим гордилась. Ей только недоставало его близости, недоставало ощущения рядом горячего мужского тела. В тесноте думать нечего было об уединении. К счастью, Новый Орлеан был уже близко.

Как только Жанетта начала поправляться, Жан-Клод настоял, чтобы она ежедневно выходила на палубу подышать свежим воздухом. Судно теперь бороздило теплые воды, и хотя бриз был свежим, он нес с собой дыхание юга. Жан-Клод был уверен, что солнце и морской воздух помогут ей оправиться еще до того, как судно прибудет в порт назначения.

Жанетта очень изменилась. Лицо ее не было уже бледным и осунувшимся, но ничто, никакие усилия не могли вернуть ей прежнюю искрометную живость. Теперь это была молчаливая, замкнутая молодая женщина, которая в прошлом пережила трагедию, и мужчины стремились разгадать ее тайну, заставить эти красивые губы улыбнуться хоть однажды, хоть мимолетно. Даже исхудав, Жанетта сохранила обольстительную прелесть, что, без сомнения, должно было принести в будущем немалую выгоду.

Время на борту тянулось медленно. Чтобы скоротать его, Жан-Клод обучил своих спутниц игре в карты. Это позволяло ему оттачивать мастерство игрока, которое могло помочь разбогатеть в Новом Орлеане. К его изумлению, Жанетта не только быстро усвоила все эти премудрости, но и скоро начала раз за разом хладнокровно обыгрывать его. Это несказанно порадовало Жан-Клода. В этой непредсказуемой женщине он нашел, самого ловкого игрока, и к тому же она смотрела на карты равнодушным взглядом, так что ему ни разу не посчастливилось догадаться, какой ход она сейчас сделает. Сам он был слишком азартен и не умел сохранять необходимое в карточной игре бесстрастие. Опытный картежник всегда может прочесть по мельчайшим движениям и мимике, какие карты на руках у партнера. Жанетту совершенно не интересовал возможный проигрыш, а потому она никак не реагировала на удачный набор карт. Иное дело – Лоретта. Неплохо играя, она волновалась за исход игры и редко выигрывала даже с сильными козырями.

Жан-Клод сделал попытку расшевелить Жанетту, но карточная игра так и не увлекла ее. Более того, и сам он не интересовал ее нисколько. Для нее он был теперь столь же бесполым, как и другие пассажиры, искавшие внимания его «сестры». Порой он едва удерживался, чтобы не встряхнуть ее или не ударить, дабы вызвать хоть какую-то реакцию.

Не раз, наблюдая за тем, как ловко Жанетта тасует карты, он думал, что ее нужно уложить в постель. Там она наконец оттает. Она ведь уже была беременна, а значит, ее холодность просто защитная маска. В Новом Орлеане он первым делом займется с ней любовью.

От Лоретты не укрылось, что Жан-Клод все чаще раздевает глазами Жанетту, и она с грустью спрашивала себя, чем ему не угодила. Разве она не бросалась исполнить любое его желание? Нет, не любое, ответила она себе. Он так истосковался по женщине, что его влечет даже к бесчувственной Жанетте.

Однако доводы разума не помогали спокойно терпеть растущий интерес Жан-Клода к другой женщине. Мало-помалу в Лоретте окрепли прежние подозрения. Выходит, Жан-Клод так и не преодолел до конца свое юношеское увлечение! Она решила избавиться от соперницы, как только они сойдут на берег.

Чудесная, очень теплая погода сопровождала плавание мимо Багамских островов. Хотя на судне давно уже сказывался недостаток пищи и воды, капитан решил не заходить в местные порты под тем предлогом, что они близки к месту назначения. Они и так чересчур задержались в пути из-за шторма и причиненных им разрушений. Никакие уговоры не заставили его изменить решение, и пассажиры смирились со своей участью, втайне надеясь скоро проститься с ним навсегда.

Наконец настал долгожданный день, когда шхуна – перегруженная, обшарпанная посудина – бросила якорь в порту Нового Орлеана. Толпа грязных, измученных, оборванных людей нетерпеливо сбежала по сходням навстречу новой жизни.

Жан-Клод остановился, сойдя на пристань, жадно осматривая эту экзотическую землю. В памяти всплыл Марсель, такой же многонациональный порт. Казалось, он и его спутницы каким-то чудом снова очутились на родной земле. Это придало ему уверенности в себе.

За пределами порта стояла вереница экипажей. Наметанный глаз Жан-Клода сразу выделил среди них самый дешевый. В ближайшее время стоило быть поприжимистее. Когда деньги потекут в карман, тогда ни к чему будет вести им счет.

Экипаж был таким ветхим, что скрипел и чуть не разваливался на ходу. Лошадьми правил чернокожий мальчишка. Жан-Клод предоставил его заботам багаж, а сам взялся усаживать своих спутниц, затем обсудил с мальчишкой маршрут.

Впервые за долгое время Жанетта ощутила интерес к окружающему. Чернокожий мальчишка-кучер удостоился ее пристального внимания. При всей своей худобе он был крепок и здоров на вид, однако казалось странным, что такой малыш сам управляет лошадьми. Жанетту заинтересовало, раб он или свободный человек и к какой категории относятся его родители. В Марселе ей приходилось видеть негров, но никогда так близко, здесь же чернокожие встречались на каждом шагу. Казалось, на них лежит вся тяжелая работа. Трудно было поверить, что они не имеют Никаких прав и даже не могут взбунтоваться в случае несправедливости со стороны хозяев. Вспомнив французскую революцию, Жанетта подумала, что все подневольные и угнетенные люди рано или поздно восстают против своих господ.

– Это ведь раб, верно? – вполголоса осведомилась она у Жан-Клода, когда экипаж тронулся.

– Разумеется, – ответил он с ленивой усмешкой. – В Америке каждый чернокожий – раб.

– Но как же целый народ может состоять из одних рабов? – удивилась Жанетта.

– А что такого? Скоро ты привыкнешь. Как только мы сможем себе это позволить, я куплю вам с Лореттой по служанке.

– Этого еще не хватало! – возмущенно воскликнула она.

Жан-Клод, не обратив внимания на ее слова, начал объяснять Лоретте, что они направляются во Французский квартал. Оказывается, он сказал мальчишке-кучеру, что им нужно остановиться в недорогом, но приличном месте. Тот как будто понял, что от него требуется, и обещал показать несколько сдающихся внаем жилищ. Жан-Клод полагал, что хозяин нарочно посылает его в порт на поиски подходящих квартирантов из числа искателей счастья.

Жанетта вскоре потеряла интерес к их разговору. Ей было совершенно все равно, где они остановятся и как будут жить дальше. В черте города попадались красивые особняки, укрытые за огромными деревьями, и порой возникало ощущение, что экипаж катится по французской земле. Но это была не Франция.

Постепенно дома стали тесниться друг к другу, все больше напоминая Марсель. Даже решетки на окнах, балконах и вокруг садиков были такие же. Острая тоска по родине сжала сердце Жанетты. Они уже миновали богатые кварталы и оказались в местах, некогда знавших лучшие времена. Здесь было многолюдно, но чисто и пристойно. Негритенок несколько раз останавливал экипаж перед разными зданиями, прежде чем Жан-Клод нашел то, что искал.

Теперь кучер превратился в носильщика и быстро перетаскал сундуки в дом, пока Жан-Клод помогал женщинам выйти из кареты. За свои услуги кучер был вознагражден несколькими медяками. Жанетте это показалось ничтожной платой, но на ее упрек Жан-Клод ответил, что они не так богаты, чтобы сорить деньгами.

– К тому же он раб и наверняка отдает все деньги хозяину, – добавил он, подталкивая мальчишку к двери.

Жанетта отступилась, хотя считала, что их маленькому кучеру не помешали бы одежда покрепче и питание получше. У нее не было денег, чтобы добавить немного к его заработку.

Снятая квартира была одной из четырех в выбранном доме и состояла из спальни, комнаты побольше и кухни. Это были скудно обставленные помещения, слишком маленькие для троих жильцов, но с такими средствами, как у них, жаловаться не приходилось, Жанетту обстановка не интересовала – как и то, как будут жить на новом месте Жан-Клод и Лоретта. Ей самой хотелось только вымыться и уснуть. Она не мылась с самого Марселя.

Но она тотчас вспомнила, что некому приготовить ей горячую ванну, что у нее больше нет ни горничной, ни служанки. Эта роскошь осталась в прошлом, а она… у нее не было сил заниматься всем этим самой. Проскользнув в спальню, Жанетта прилегла на постель прямо в одежде и сразу уснула.

Жан-Клод, обнаружив ее отсутствие, встревожился и пошел выяснить, в чем дело. Убедившись, что она крепко спит, он прикрыл дверь в спальню и вернулся к Лоретте, запиравшей входную дверь. Она послала ему обольстительную улыбку и начала снимать свой жалкий наряд.

Жан-Клод одобрительно усмехнулся. Эта девчонка знала, чего ему хочется. Тело ее было уже не таким пухлым, но по-прежнему юным и упругим. Даже тяготы пути не сумели нанести ему заметного ущерба. Лоретта приподняла груди с призывно затвердевшими сосками. Жан-Клод заключил ее в объятия.

В соседней комнате Жанетта застонала во сне. Руки ее были протянуты к тому, кого не было рядом.

Глава 33

– В твоей жизни скоро наступят перемены, – сообщил Жан-Клод ледяным тоном, глядя, как Жанетта рассеянно ковыряет вилкой в тарелке.

– Какие перемены? – спросила она равнодушно.

– От тебя остались кожа да кости. Делия только зря тратит на тебя продукты.

Жанетта повела плечами. Она не могла есть, просто не могла – при виде пищи ее тошнило. Делия, рабыня хозяина квартиры, за небольшую дополнительную плату готовила и убирала для них троих. То, что она является чьей-то собственностью, вещью, приводило Жанетту в такое смущение, что она не решалась обратиться к ней с просьбой, даже самой незначительной.

– Ты не можешь провести остаток жизни в такой спячке!

Жан-Клод сердился, но это не тронуло Жанетту. Ей казалось, что ничто на свете уже не сможет ни испугать ее, ни взволновать. Когда разъяренный ее равнодушием Жан-Клод швырнул свою тарелку о стену, она даже не вздрогнула, хотя грохот получился адский.

– Проклятие! – закричал он в полный голос. – Ты живешь как у Христа за пазухой! Понятия не имеешь, откуда берутся деньги на жилье и пищу, которая идет по твоей милости в помойное ведро!

– Из твоего кармана, – сказала Жанетта в надежде, что это заставит его прекратить крик.

– Да, черт возьми! Из моего кармана! И из кармана Лоретты!

– Лоретты? – слабо удивилась она.

– Лоретта отрабатывает пищу и кров, если ты этого еще не заметила!

– Если бы мне предоставили право выбора, я осталась бы в Марселе, и тебе не пришлось бы на меня тратиться, – возразила она с прежним равнодушием.

– Если бы да кабы! Какая теперь разница, почему ты здесь! Важно то, что ты камнем висишь на моей шее. Когда, скажи на милость, ты снова начнешь вести нормальный образ жизни? Выходить в общество? Красиво одеваться?

Жанетта пожала плечами. Видя, что гнев не производит должного впечатления, Жан-Клод решил перейти к уговорам.

– Где твое благоразумие? Раз уж ты оказалась в Новом Свете, взгляни на это как на веселое приключение и наслаждайся жизнью, как мы с Лореттой. Ты ведь не одна, дорогая, я рядом! Вспомни, когда-то ты любила меня. Лоретта искренне хочет подружиться с тобой. Ты могла бы ответить ей тем же хотя бы из благодарности за то, что она тебя выходила. Нам троим может быть здесь очень неплохо, нужно лишь приложить немного старания. Пойми, так дальше нельзя! У тебя было достаточно времени, чтобы прийти в себя, но ты предпочла еще больше уйти в свою раковину. Что ж, случается и так, что друзьям приходится силой возвращать больного к жизни.

– Друзьям? – переспросила Жанетта с вялой иронией. – Это вы-то мои друзья? В таком случае я предпочитаю врагов.

– Можешь считать нас кем угодно. Сама потом скажешь спасибо.

Она молча положила в рот кусочек дичи, с содроганием ожидая рвотного позыва.

– Короче, тебе придется зарабатывать на жизнь, – продолжал Жан-Клод. – Здесь тебе не Франция, а ты не благородная дама. Никто из нас теперь не аристократ. Ты никогда не задумывалась над тем, куда по ночам уходит Лоретта?

– В казино? Довольно странно, что революция не отучила ее наряжаться. Смотри, как бы ей не пострадать, если вдруг начнутся беспорядки.

– Здесь тебе не Франция! – повторил Жан-Клод, раздраженный этой неожиданной вспышкой сарказма. – Это там женский пол повально перешел на мешковину, а здесь женщина осталась женщиной. Лоретте нравится хорошо выглядеть.

– Неужели ей не все равно?

– В отличие от тебя – нет. Да и мужчинам ее наряды по душе.

– Мужчинам?

– Я никогда не остаюсь в проигрыше, – самодовольно заметил Жан-Клод.

Жанетте очень хотелось напомнить ему о «Сангуине», когда-то проигранном в карты Алену де Виньи, но она поостереглась, ограничившись коротким: «Разумеется».

– Так вот, Лоретта появляется в обществе, среди богатых мужчин, которые счастливы… скажем так, насладиться ее юностью.

– Насладиться ее юностью? – переспросила Жанетта, не зная, что и думать.

– Ну, или отведать ее красоты. Называй как хочешь, главное, что они щедро платят мне за вечер, проведенный в ее обществе. Все очень благопристойно и…

– Ты хочешь сказать, – медленно перебила Жанетта, – что стал сутенером Лоретты?

– Не старайся меня оскорбить. Это жизнь!

– Ты сделал из нее шлюху!

– Не шлюху, а куртизанку. Это совсем иной уровень.

– Она же любит тебя! Я думала, и ты тоже…

– При чем здесь любовь? Нам нужно на что-то жить или нет? Пойми же своей пустой головой, я ничего не умею! И никто из нас троих не умеет! Мы никогда не пачкали руки черной работой! Если есть что продать, к чему щепетильность? И потом, я ничего, не делал из Лоретты, она сама предложила этот вариант, потому что не хочет голодать.

Жанетта покачала головой, пытаясь осмыслить услышанное. Лоретта, дочь маркиза, продает себя, чтобы прокормить Жан-Клода! Как же сильна должна быть ее любовь к нему! Бедняжка! Но разве нет иного, более достойного способа заработать? Рабочих рук всегда не хватает.

Жанетта решила, что немедленно займется поисками работы, а когда найдет, убедит Лоретту последовать ее примеру.

– Так вот, я не допущу, чтобы ты бездельничала, – говорил между тем Жан-Клод. – Тем более что ты на многое способна.

– Да, я умею шить и вышивать. Или я могу пойти в гувернантки.

– Нонсенс! – хмыкнул он. – За это ты получишь гроши, на которые будешь жить впроголодь. Я предлагаю другое. Сегодня здесь, у нас, будет карточная игра, а ты…

– Я не собираюсь играть.

– Тебе и не придется. У меня на твой счет совсем иные планы.

Жанетта вскинула голову, и на лице ее отразился страх. Жан-Клод улыбнулся впервые с начала разговора.

– Ты так и не удосужилась подогнать по фигуре ни одно из платьев, которые я тебе выделил. Что ж, время терпит. Сегодня все будет по-домашнему, обойдешься и пеньюаром.

– Ты безумец, Жан-Клод! – воскликнула она, вставая. – Ничто на свете не заставит меня…

– У тебя нет выбора, дорогая. Однажды я сказал, что ты моя и моей останешься. Настало время доказать тебе, что я поступаю со своим имуществом по своему усмотрению.

Жанетта ощутила внезапный прилив сил и, когда он приблизился с самодовольным видом, вложила их все в пощечину, звук которой выстрелом прозвучал в тесном помещении. Но когда она бросилась прочь, чтобы запереться в спальне, Жан-Клод схватил ее руку и заломил за спину.

– А вот этого делать не следовало, – процедил он, прикрывая ладонью алый отпечаток пятерни на своей щеке. – Теперь тебе не поздоровится.

– Я не буду торговать собой, лучше умру с голоду!