Извек (Княжье похмелье)

Треснуло, будто сломали пучок лучин и внучку волхва осыпало искрами. Тряхнув волосами, девчонка сдвинула руку пониже и чуть наклонила посох. Ухватив оберег за краешек, ударила посильней и отвела руку в сторону. Затрещало громче, огненная полоса прочертила воздух, соединив вершину посоха и Микишкин оберег. Дарька взвизгнула и выронила шнурок. - Эй, осторожней! - воскликнул Алтын. - Cмотри, спалишься. Извек тряхнул его за плечо, знаком показал, чтоб не лез под руку. С третьего раза огонь продержался дольше. Девчонка вовремя отпустила колесо и оно повисло на шнурке, покачиваясь от бьющего в него пламени. Двигая посох Дарька выгнула поток дугой, но не удержала древко и огонь вновь потух. Несмотря на это она подпрыгнула от радости.. - Все! - она счастливо глянула на спутников. - Могу и знаю! Идите сюда. Едва ладони отпустили коней, те спешно подались назад. Животным явно не нравились игры с огнем и они предпочли отойти подальше. Алтын с Сотником переглянулись и смело шагнули вперед. - Смотрите, - заговорила Дарька. - Как только стукну по дереву, один берет посох и, не поворачивая никуда, идет к левому камню. Другой осторожно несет шнурок к правому, а я помогу закрепить так как надо. Оба с готовностью кивнули и растопырили ладони, будто собрались на лету курей ловить. Девчонка улыбнулась их позам, но тут же посерьезнела. Руки двинулись, щелкнуло, и в лица дохнуло теплом. Извек прищурившись вцепился в древко и замер, дожидаясь когда Микишка двинется к своему камню. Огненная дуга с каждым шагом росла и, к тому моменту, как оба замерли на местах, пламя гудело над самой тропой. Дарька подскочила к Извеку, поправила посох, чтобы огнь проходил над водой и накрывал участок гати. Кивнув Сотнику, чтобы придавил древко камнем, поспешила к Микишке. Тот стоял с округлившимися глазами, оберег держал двумя пальцами и жалел, что у него короткие руки. Облегченно вздохнул, когда пальчики Дарьки потянули шнурок и пристроили колесо на втором каменном пне. Послушно ухватив булыжник поувесистей, придавил им шнурок и удовлетворенно отряхнул руки. Теперь их охранял высокий огненный плетень, пролезть через который не захочет ни одна тварь. Дарька сияла, глядя на довольного ополченца. Извек же подобрал пару камешков, бросил, наблюдая как их отбрасывает от огненной стены и только тогда подошел к спутникам. - И сколько так полыхать будет? Дарька пожала плечами. - Пока не остановим. Думаю долго. - Тогда давайте поищем родничок. - Кивнул Сотник. - Здешней водой умываться не тянет. Лица друзей вдруг омрачились. Они озадаченно переглянулись, а Микишка развел руками. - А воды тут и не было никогда. Да и откуда ей взяться посреди болот. - Так, - протянул дружинник. - Тогда по чарке и на поиски дороги. Услышав голос хозяина, подковылял Ворон, подставил бок, где висела сума. С завистью поглазев как люди утоляют жажду, оглянулся на Шайтана. Козлорогий подступил к берегу, несколько раз нюхнул воду, но пить не стал. - Погодь маленько, может к вечеру выберемся, тогда и напьешься. Чернеющая посреди острова сушина, неохотно рассталась с тремя нижними сучьями. Слеги получились не особо ровными, но достаточно длинными и легкими. До темноты все трое бродили вдоль берега, тыкали жердями в черную воду и все больше смурнели. Изредка поглядывали на пылающий заслон и уходящую вдаль тропу, но на гати никого видно не было. Дарька несколько раз отходила к полыхающему концу тропы, закрывала глаза, вспоминала где было продолжение дороги. Однако, всякий раз подходя к выбранному месту, чувствовала под слегой лишь бездонную пустоту. Солнце, тем временем, потускнело, незаметно подкралось к окоему и постепенно растаяло в неподвижной дымке, висящей над далеким краем топи. Сотник окликнул замученную Дарьку, махнул рукой Микишке и принялся разводить костер. Когда спутники подошли, указал им на камни. - Хватит на сегодня, сядьте, передохните. Уселись. Невесело посмотрели на унылых коников. Бедные животные несколько раз подходили к воде, но так и стали пить темную нездоровую жижу. Мучимые жаждой, даже не глянули на печенье. Микишка не находил себе места. Отложив недоеденный кусок, покачал головой. - Кусок в горло не лезет, когда эти не кормлены и не поены стоят. - Это правильно, - угрюмо согласился Извек. - У меня тоже сердце кровью обливается. Только, если мы голодные останемся, им легче не будет. Потому жуй, целая ночь впереди. Как пройдет еще не известно, а силы могут понадобиться. Дарька подняла голову, что-то припоминая, в раздумьи проговорила: - А давайте их из фляги угостим. Дед как-то корову пивом поил, не помню правда от какой хвори, но пила... Сотник задумался. Поглядел на флягу, перевел взгляд на четвероногих бедолаг, хмыкнул. - А давайте! Пойла у нас сколько хошь, а у меня где-то ведрышко кожаное завалялось. А ну ка, скакуны, двигайте сюда. Ворон навострил уши. Едва показалось ведро, потрусил к костру. Пока вино булькало в емкость, раздувал ноздри и, судя по всему, запах нравился. Шайтан, услыхав хлюпанье собрата, вытянул морду и робко приблизился. Когда губы коня захлопали по дну, Извек потянул ведро к себе. Не обращая внимание на тычки Ворона в спину, вновь наполнил и шагнул к белоголовому. Шайтан опустил голову, вдохнул незнакомый аромат, нерешительно лизнул. Распробовав, ткнулся мордой, едва не вырвав ведро из рук Сотника. Послышались жадные глотки, прерываемые блаженным урчанием. Дарька с Алтыном облегченно заулыбались. Сотник дождался, пока Шайтан утолит жажду и оглянулся на друзей. Дарькина чашка была полной, а Микишка охотно потянулся за добавкой. - Надо бы им закусить дать. - предположил он заботливо. Однако повеселевшие коняги, скорее, тоже дожидались повторения. - Вряд ли, - серьезно проговорил Извек. - По-моему они после первой не закусывают. Кони действительно с удовольствием выхлюпали еще по полведра и, сцапав по паре лепешек, довольно отошли в сторону. Повесив ведро сушиться, Сотник вернулся к еде. Дарька не выпила и половины, когда Микишка снова наполнил свою плошку. Хлебнув, удивленно замер, но почмокав губами, охотно допил. Крякнул от удовольствия, утер губы и, закинув в рот кусок печенья, весело проговорил: - В жизни всегда так. Хорошего много не бывает. Эт как в лесу: пчел много - меду мало. А если хорошего много, то это уже вирый, а я туда не спешу. Хотя, если такого пойла много, то это уже наполовину вирый. Он обернулся к Сотнику, и услужливо протянул флягу. Извек подозрительно глянул на лоснящуюся физиономию Микишки и с опаской приложился к фляге. Попробовал, сдвинул брови, хмыкнул. Вино потеряло легкость и чудесный вкус. Видимо, фляга не успевала выдавать питье в таких количествах. Ароматный напиток поменял качества и превратился в грубое, но крепкое пойло. Однажды Извек уже пробовал нечто подобное. Дело было зимой. Кто-то неосмотрительно оставил в сенях бадейку с брагой и за ночь она промерзла почти до дна. Утром, пробив корку льда, Извек все же нацедил ковшик холодной светлой жидкости. Отпив пяток глотков, почувствовал, что питье уже не то. Пропал привычный дух, а на смену давешней сладости появилась острота и забористость. Через пару мгновений в брюхе загрело, в голове прочистилось, а на душе стало радостно и куражно, будто опрокинул не одну кружку меда. Теперь наблюдалось что-то подобное. Наверное фляга, при неуемных потребностях хозяина, увеличивала крепость напитка или просто не успевала выравнивать вкус, крепость и запах. - Ну и так хорошо, - смирился Извек. - Теперь не замерзнем, да и веселей будет. Он сделал несколько богатырских глотков и передал питье Алтыну. Ополченец оглянулся на пылающий заслон и, убедившись, что гореть будет долго, приложился прямо к фляге. Кадык подпрыгнул несколько раз. Закупорив посудину, Микишка причмокнул и весело изрек: - А больше всего мне нравится, что у нас этого добра не меряно. И нам хватит, и коням хватит... и даже этим, которые с вилами, тоже хватит... За его спиной, напоенные кони игриво потряхивали головами. Изредка похрапывали, будто обсуждая свои лошадиные дела. Неожиданно донеслось заливистое ржание. Через некоторое время оно повторилось, вразнобой и громче, но уже с третьего раза хор получился слаженный, будто оба скакуна всю жизнь спевались на посиделках. Сотник искоса глянул на развеселившихся коней, усмехнулся. - Та-ак! Им больше не наливать. Дарька хихикнула, но тут же потупила очи и притихла как мышка. Взялась ворошить прутиком угли, но смеющимися глазами постреливала на захмелевших скакунов. Брови Микишки заползли под разлохмаченные вихры. Эва, гляди, забрало коников, - бодро выговорил он, хотя язык заметно цеплялся за слова. - Мы еще вроде на чистом глазу, а эти уже веселятся... Не, больше не нальем. Нам самим почти не осталось. Он бережно поднял бутыль, встряхнул, прислушался к плеску полной посудины и скроил постную физиономию. - Так и есть! На донышке!... Не-е не нальем! Руки, проворно скрутили пробку и, в плошку плеснула щедрая струя покрепчавшего напитка. Брызги упали под ноги, но тут же впитались в рыхлый засохший мох. Микишка задумчиво оглядел мокрое пятно, потянулся к плошке Извека, со смешком буркнул себе под нос: - Не хватало еще всему острову напиться, то-то весело будет... Кони тем временем разошлись не на шутку. Прекратив ржать, присмирели на миг, но тут же припустили друг за другом дурашливым галопом. Начались салочки. На втором кругу улепетывающий Ворон сшиб грудью длинную сушину, вздымавшуюся неподалеку от костра. Дерево рухнуло и рассыпалось на дюжину осколков, едва не прибив Микишку. Тот и ухом не повел. Запоздало скосил глаза, не отрывая губ от плошки. Только выхлебав крепленое до конца, утер счастливую физиономию и удовлетворенно выдохнул: - О! Теперь дров на всю ночь хватит! На краю поляны Шайтан настиг Ворона, игриво боднул и тут же дал деру. Теперь догонял черный потомок крылатых коней. Копыта обоих протопотали совсем рядом. Ветер колыхнул волосы, тут же что-то гупнуло и через миг звучно хрястнуло о землю. Сидящие у костра оглянулись. Древней, в две сажени, коряги как не бывало. Вернее она была, но теперь валялась на земле, бесстыдно задрав в воздух вывороченные корни. - Ниче, ниче, - успокоил Микишка. - Это коники шуткуют. А коряжку они невзначай, разве заметишь на бегу, что на дороге деется! Жеребцы возвращались. Топот стремительно приближался и, спустя мгновение, две туши с визгом пронеслись мимо костра. - Не, - нахмурился Извек. - Так они и нас посшибают! Ишь разбуянились! Он неспешно встал, поправил ремень и двинулся наперерез резвящейся парочке. Заметил, что опять догоняет рогатый. Расставив руки в стороны, Сотник по-молодецки свистнул и... едва успел отскочить в сторону. - А ну, стоять, волчья сыть! - взревел он, осерчав. - Кому сказано! Копыта затукали реже и скоро из темноты выступил Ворон. Глядел обиженно, подойдя вплотную, поддел мордой руку хозяина, оглянулся в темноту, где маячила белая рогатая голова приятеля. Извек погрозил пальцем, погладил мягкие ноздри, проворчал примирительно: - Охолонитесь маленько, почивать уже пора. Завтра трудный день, и послезавтра тож. Шумный, полный тоски вздох шевельнул волосы на голове у Алтына. Все что есть сил сдерживали хохот, видя несчастное смирение хмельного Ворона. Наконец конь тихонько отошел в сторонку и затих. Скоро к нему присоединился Шайтан и оба, кажется, задремали. - Эх, в баньку бы. - снова вспомнил ополченец не к месту. Извек оторопел, затем сурово нахмурился и, покосившись на Дарьку, гордо изрек: - Ты это брось! В баньку! Ишь чего надумал! - он воздел флягу и, с видом княжьего виночерпия, пробасил: - В баню пусть ходят те, кому чесаться лень. А нам - мужчинам лениться не к лицу! Дарька прыснула в кулачек, но тут же умолкла, заметив с каким достоинством распрямилась спина Алтына. Однако, по мере дохождения истинного смысла, гордое выражение сползало с лица ополченца и упало бы совсем, если бы не протянутая посудина окрепшего вина. Дарька тоже осторожно глотнула из своей чеплажки и взялась за печенье. Микишка вдруг встрепенулся и глянул на Сотника чистыми глазами. - Слушай, Извек, давно хочу тебя спросить, да все забываю. Что ты все время кричишь, когда дерешься? О каком безруком? - Да не О! Безруком. - поправил Сотник. - А За! Безрукого. - Во-во, за него самого. Так че ж за безрукий такой? Извек задумался, отставил плошку, пожал плечами. - История-то простая, слушайте, коли интересно. Алтын закивал и уселся поудобней. Смотрел во все глаза, даже рот открыл, боясь пропустить хоть слово. Дарька же наоборот замерла, глядя в огонь, и чутко внимала неторопливому голосу дружинника: ...Был у Святослава ратник лихой. Среди прочих удалец редкий. Воином слыл великим и неустрашимым. И удача ему была за сестру, и успех - за брата. Во многих славных делах князю пособлял. Но однажды, с небольшим дозором, попал в засаду и держал бой до последнего. Полегли сотоварищи, сломались мечи, кольчуга издырявилась, как старая рубаха, но он все бился. Когда же от потери крови на ногах не устоял, сбили наземь и еле живого притащили к хану. Тот повелел растянуть ратника меж двух столбов, а пытать и убивать сразу не стал. Три дня думал, что сделать в отместку за убитых батыров, но видел, что тому ни смерть, ни муки не страшны. Однако придумал наконец. На рассвете четвертого приказал отрубить витязю обе руки. Раны перетянули ремнями, прижгли на огне и, привязав полумертвого к седлу, стегнули коня. Жеребец привез в родные места. Люди нашли, отнесли к знахарке. Та с ног сбилась, но выходила. Герой тот, поначалу, жить не хотел. Святослав, правда, приказал беречь дружинника и, хоть тому свет не мил, велел обихаживать при дворе до смерти. Да разве богатырское это дело в иждивенцах по детинцу мотаться. Вот и ходил витязь чернее ночи, высох как былинка. А всякий раз, когда дружина выезжала в поход, стоял у ворот и, вздымая культи, просил: - Хлопчики, мне уж не мочь... так хоть вы, други, за меня... за меня хоть разок ударьте... Как тут не уважить! Сколь бы туго не приходилось, помнили. В самые тяжкие мгновенья боя, сотники кричали "За безрукого!". Ну, а уж тогда, откуда только силы брались. И седые, и безбородые бросались в сечу, будто и не разминались еще. Каждый считал святым долгом вложить удар за безрукого. И копилось тех ударов столько, что хватало на победу. Герой, правда, так и не смирился. Однажды приехал в поле, ночью, перед битвой. Походил между кострами, посидел с воями, а потом... Сотник прервался, переворошил угли, бросил в огонь сучок. ...потом попросил скрутить факел поболе, уцепил зубами, да на коня по-старому, не касаясь стремян. Погнал на далекие огни, во вражеский стан. Ворвался к хазарам как вихрь. Успел метнуть огонь в шатер хана и умер, напоровшись на острия копий... Вот с тех пор, в любой страшной сече, и кричат воеводы о Безруком. И от клича того, любой чует, как прибывает сила дикая, необоримая. И бежит ворог, уносит ноги, ибо за безрукого трудятся те, кто с руками. Сотник замолчал. У Дарьки по щекам пролегли блестящие тропки. Микишка застыл, глядя в огонь. Тщетно пытался сглотнуть комок в горле, пока Извек не протянул флягу...
      Глава 19
      ...Едва ярило проколол иглами света легкие облака, всех троих разбудил жуткий звук. Доносился из самых топей, укрытых от глаз дымкой тумана. Казалось квакала лягушка размером с быка. От этого рева пелена тумана вздрагивала, будто по ленивым белым сполохам стегали плетью. - Ну вот и петухи запели, - пробормотал Сотник, потягиваясь. - Пора подыматься. - Какие петухи? - не понял Микишка, обшаривая взглядом свободный от тумана клочок поляны. - Какие, какие! Болотные! - проворчал Извек. Его глаза уже выхватили из дымки темные силуэты дремлющих коней, скользнули по дуге огня, полыхающей между двух камней, остановились на Алтыне. Тот закатил глаза к небу, прислушивался к странному петуху. Но болотный кочет прекратил прочищать горло так же неожиданно, как и начал. Дарька, дрожа от утренней прохлады, уже уцепилась за слегу и, поеживаясь, направилась к берегу. Издалека донесся последний невнятный всхлип, но девчонка будто не слышала. Деловито подошла к воде и, перехватив слегу поудобней, двинулась вдоль кромки болота. Шаг за шагом тыкала жердью в воду и, не чувствуя дна, двигалась дальше. В той стороне, где затихли крики болотников, недалеко от берега булькнул пузырь, затем второй, чуть дальше. Дарька остановилась, помнила, что там и начиналась гать, но вчера под слегой не было ничего, кроме резко уходящего дна. Ведомая каким-то необъяснимым чувством, она выволокла жердь из воды и, затаив дыхание, приблизилась к мыску, напротив которого стягивалось свободное от ряски пятно воды. Микишка проводил ее недоуменным взглядом, почесал нос и потянулся к Извековой бадейке. - Мы ж там еще вчера всех пиявок распугали. - Значит не всех, - усмехнулся Сотник. - Ей лучше знать. Поглядим увидим, чую не зря болотник курлыкал. Микишка наполнил плошки, жадно припал к той, что побольше, выхлебал в три глотка, губы раздвинулись в блаженной улыбке. Полуприкрытыми глазами следил как Извек не спеша отхлебывал посвежевшее за ночь вино. - Кабы не хотеть в баньку, я бы тут еще остался. Лягушек немеряно, фляга бездонная, компания добрая, че еще надо для счастья? Сотник оглянулся на понурых скакунов, что мученически смотрели большими мутными глазами. - А про коников забыл? В них, этого добра, больше и под страхом смерти не зальешь. - Да? - удивился Микишка. - Они ж вчера пили как лошади, я думал понравилось. - Так то ж вчера. От воды донесся вскрик Дарьки, оба тут же оказались на ногах, морды зверские, рукояти оружия сами прыгнули в руки. Девчонка нетерпеливо махала рукой, едва не подпрыгивала от радости. Микишка плюнул, ткнул шестопер за пояс, буркнул сварливо: - Наверно на завтрак самую крупную лягушку зашибла, а вытянуть не может. - Так пойдем подсобим. У берега клубилась поднятая муть. Слега Дарьки погружалась в воду на пол-локтя и тыкалась в твердое дно. Извек взял жердь из рук девчонки, двинулся вперед, нащупывая перед собой невидимую дорогу. Под ногами чувствовались камни. Шли под водой неширокой полосой достаточной для одного всадника. Отойдя от острова на полсотни шагов, Сотник вернулся. Взглянул в нетерпеливые лица спутников, улыбнулся. - Можно уходить. Дорожка неширокая, но твердая. Впереди, за дымкой какая-то полоса маячит. Похоже, что старая гать начинается. - Наверняка! - заверил Микишка. - Кому ж под силу всю дорогу разбирать. Ну шагов сто, ну полтораста, а всю дорогу - никаких сил не хватит. Пошли собираться, да и огонь пора гасить. Дарька кивнула, поспешила за посохом. Пока мужчины седлали коней, вернулась к костру. Протянула Микишке остывающий оберег, потрогала деревянный набалдашник посоха, отдернула руку: потемневшая древесина тоже была горячей. Микишка подставил руку, к стремени шайтана, одним махом вознес девчонку в седло, вскинул брови. - Дарья, ты чего такая невеселая? Все беды позади, вроде бы. - Чудно уж больно. - ответила внучка волхва. - Выходит болотники за ночь камней натаскали. - Они, - кивнул Извек. - Я их еще вчера на тропе заметил, когда они рогатых топили. Микишка с открытым ртом слушал их разговор. Глаза округлились. - Болотники?! А что ж они нас не слопали? - Понятно что, - пожал плечами Извек. - Так поконом устроено, когда чужак на землю приходит, междоусобицы забываются. Общий враг объединяет. Однако поспешим, а то как бы не передумали. Микиша, ступай за хвостом Ворона, старайся не оступаться, тропа узкая. Взявшись за слегу, Сотник накинул повод на плечо и осторожно двинулся через топь...
      ... По притопленной гати тащились долго. Кони, чувствуя близкую бездну, ступали осторожно. После каждого шага замирали, пробуя копытом неровную каменистую тропу. Когда остров начал теряться в дымке, впереди из белой мути выступила уцелевшая дорога. Кони толкали мордами в спины, подгоняли хозяев, торопясь выбраться из рясочного киселя. Выбравшись на твердое, едва дождались когда Дружинник с ополченцем заберутся в седла, и нетерпеливой рысцой припустили по дороге. Скоро показался край болот с оторочкой елового бора. Дорога упиралась в берег и, взобравшись на пригорок, скатывалась в жидкий распадок. Извек остановил Ворона и оглядел волглую лощину. То здесь, то там торчали измученные нелегкой жизнью корявые кустики. Звон ручейка, струящегося рядом, казался совершенно чуждым в этом безмолвии. Спереди, серую унылость перегораживал непроходимый ельник, сзади расстилался зеленый ковер бездонных трясин. - Привал. - непривычно тихо скомандовал Сотник и мягко спрыгнул на траву. Микишка ссадил Дарьку и, подав ей дедовский посох, слез сам. Извек все еще осматриваясь по сторонам, потянул с коня удила. Ворон дрогнул боками, дождался пока снимут узду и устало двинулся к ручью. Когда припал к воде, аж застонал от блаженства. - А-а, - улыбнулся Извек. - Утреннее похмелье это тебе, брат, не вечерний водопой. Ворон жадно втягивал воду. Чуть посторонился, когда сзади, подгоняемый вчерашним бодуном, затопотал белоголовый. Напившись, побрели вдоль ручья, набивая брюхо сочной травой. Микишка стянул рубаху и, оглядев царапины на ребрах, бросил заскорузлую холстину в ручей. Придавив камнем, оттер мокрой ладонью потемневшие потеки на боку и растянулся на траве. Сотник помедлил, но тоже потянул с себя доспех. Забросив рубаху отмачиваться, занялся костром. Едва пламя захрустело лапником, оставил огонь на попечение Дарьки. Отыскал в суме моток веревки и принялся сдирать с доспеха и наручей почерневшие брызги. Через некоторое время, от ручья донеслись мокрые шлепки. Микишка, сложив обе рубахи в жгут, постукивал камнем мокрую материю. Простучав с обеих сторон, споласкивал в ручье и снова долбил, пока от холстины не отошли бурые пятна. Оглядев в очередной раз оставшиеся желтые разводы, махнул рукой и принялся отжимать. Заметив благодарный кивок Сотника, пробурчал: - Пока и так сойдет. Всяко лучше чем раньше. Дарька оглядела себя, но решила отложить стирку до следующего раза, не раздеваться же при мужчинах. Алтын понимающе кивнул. - Ничего, девонька, на тебе грязи меньше, а скоро и до бани доберемся, и до стирки человеческой. Пока костер и полуденное солнце сушили рубахи, кони наелись и сонно дремали. Извек оглядел свою работу и остался доволен. С удовольствием влез в чистую рубаху, напялил надраенный доспех и, застегивая наручи, двинулся к коню. - Просыпайся, друже! Пора выдвигаться...
      ... Местность постепенно менялась. Исчезла сырость и, среди темного ельника, все чаще попадались лиственные деревья. Скоро они совсем вытеснили колючих собратьев и заблестели трепещущей на ветру зеленью. Дорога свернула вбок и выбежала на прозрачную опушку. Сотник долго вглядывался в горбины далекого окоема, принимая глазами отложенные в памяти заметы. Почесав лоб, потупился, обернулся к спутникам. - Ну, ребята, вроде как расходиться время приспело. Прошлые беды позади, впереди дорога к новым. Он грустно усмехнулся, заметил как Микишка вдруг растерялся, забегал глазами, не находя слов, зачем-то потер нос, ухо. В очередной раз подняв глаза на Сотника, тихо спросил: - И куда теперь? - Мне туда, - Извек махнул рукой за спину. - Тут уже недалече, денек-три и доеду. - М-м-м, - неопределенно протянул Алтын, кивнув. - А когда доделаешь? - Когда доделаю? А как доделаю, так обратно поеду, токмо другой дорожкой. Подлинней, потише, поспокойней через горки и долины. На обратном пути, коли жив, рисковать да торопиться никчему, да и некуда. Заеду только к одному знакомому за обещанным... и ближе к Киеву подамся. Микишка в смятении зарылся пальцами в буйные кудри. Позабыв о замершей рядом Дарьке, с отчаянной надеждой глянул на Сотника. - Слушай, а может меня в Киев возьмешь, глядишь и в княжьей дружине примут, а? Сотник улыбнулся. - Да я сам об этом думал. Такие молодцы нам к пользе. Только... - он глянул на мрачнеющую Дарьку и замялся. Микишка же наоборот, засиял как новая цареградская монета. Казалось, сейчас соскочит с Шайтана и примется от радости нарезать бегом вокруг Извека. - Уговорились! - звонко заключил он. Вот только Дарьку отвезу к родне в Городище. Сестра у меня там есть, Калиной кличут. Ведунья. Добрая - сил нет. У нее и пристрою, а сам прямиком к Киеву! - Гоже! Если доберешься раньше меня, спроси на княжьем дворе Эрзю, Мокшу или Ра... - Сотник осекся, вспомнив, что Рагдая не будет, поправился: Спросишь Эрзю или Мокшу. Любому из этих двоих скажешь, что я прислал. До времени устроят, а там и я объявлюсь. Микишка скучковал брови, прикрыл веки и медленно, почти по складам, повторил. - Эрзя и Мокша... Мокша и Эрзя. Когда снова открыл счастливые очи, Ворон уже стоял рядом, а Сотник протягивал руку. Алтын с готовностью растопорщил пятерню. Хлопнули, стиснули до хруста в пальцах, подержали, глядя друг другу в глаза, разняли. Извек провел тыльной стороной ладони по щеке нахмуренной девчонки, подмигнул. - Прощай, Дарья. И не грусти, ты веселая лучше. Да и не с чего грустить, жизнь впереди долгая и счастливая. Через годок-другой замуж тебя отдадим, а? - Сотник лукаво глянул на Микишку. - Найдем, что ли жениха? - Угу, - промычал враз посерьезневший Алтын. - Поищем, коли надо будет. В глазах Сотника запрыгали смешинки. Заметил, как зарделись Дарькины щечки, как замерла, будто перепелка, даже дышать перестала. Благо сидит впереди ополченца - тому не видать. - Вот и славно, ребятки, значится еще погуляем на свадебке, а пока... Он резко развернул Ворона и, не сказав больше ни слова, пустил с места в галоп. Гнал не оглядываясь, приподнявшись над седлом и пригнувшись к черной гриве. Две пары глаз следили за удаляющимся всадником, пока тот не превратился в точку с пыльным следом. Наконец и Шайтан, ведомый легким движением узды, тихо тронулся с места. Сидящие на его спине молчали. Ветер скоро высушил нечаянные слезы расставания и они, боясь нарушить хрупкую тишину, мечтали каждый о своем. Микишка уже топал сапогами по дубовым ступеням киевского детинца, уже сидел за столом княжеского пира, сжимал в руке кубок зелена вина, беседовал в одном ряду с лучшими воями: Эрзей, Мокшей, Извеком. Дарька же шла к капищу, рука об руку с суженым. Смотрела с ним в воду и видела рядом со своей отросшей косой буйные кудри...
      ЧАСТЬ 4
      Глава 20
      ...Мудрость заключается не в том, чтобы знать правильные ответы, а в том, чтобы задавать правильные вопросы. Витим - Большая Чаша
      Неопрятные клочья облаков залетали на самую вершину. Студеный ветер бросал их на сточенный временем каменный зуб и туманные обрывки орошали скалистую площадку промозглой водяной пылью. Стоящий на продуваемом со всех сторон пятачке, казалось, не замечал ни ветра, ни отяжелевшей от влаги одежды. Он ждал назначенной встречи и был погружен в нескончаемые думы, тяжелые как скала под ногами. Внезапная вспышка осветила пряди мокрых волос, вьющихся темными беспокойными змейками. Последовавший за вспышкой, грохот тряхнул воздух и скалу, но не того кто на ней стоял. Нехотя, будто выполняя обязательную и нелюбимую работу, повернул голову навстречу приближающемуся свисту, поднял глаза. Вдалеке, из месива туч вылетел огненный шар и ринулся к скале, постепенно замедляя полет. Стоящий на ветру рассеянно глянул вокруг себя и неторопливо отшагнул к краю. Из под ноги выскользнула глыба величиной с седло боевого коня и, кувыркаясь, скрылась в кипящих облаках. Однако, наступивший на нее - даже не покачнулся. Задумчиво поглядев на босую ногу, что зависла над бездной, вновь повернулся к огненному колесу и только тогда медленно вернул ступню на каменную твердь. Свечение, тем временем, поутихло и обнажило раскаленный полупрозрачный пузырь с ссутулившимся человеком внутри. Очередной рывок ветра вздернул на его пути обрывок тучи, и та, соприкоснувшись с волшебным жаром, мгновенно растаяла. Приблизившись к скале, огненный шар завис над краем, теряя яркость и вытягиваясь в длинный кокон. От мокрой одежды ожидающего моментально пошел пар. Высыхающие волосы светлели и сворачивались в золотые кудри. Не успев остыть окончательно, кокон с треском лопнул и гость мягко спрыгнул на камень. Взгляды встретились. Некоторое время оба молча стояли под резкими порывами ветра, потом шагнули вперед и стиснули друг друга в крепких объятиях. На миг глаза мыслителя потеплели, но в следующее мгновенье снова потухли, превратившись в два озера печали. Прибывший тоже отстранился. Будто смутившись проявлением чувств, отвел глаза и оглядел бескрайние нагромождения туч. - Ну вот и встретились. Не соскучился? - Все шутишь, - отозвался ожидавший. - Рассказывай, что приключилось. - Да ничего хорошего, чего бы ты не знал. Однако не худо бы все это маленько подправить, пока не поздно. - А не поздно? - печально спросил золотоволосый и взглянул на гостя. Глаза задержались на прядях волос, что начали терять былой огненный цвет. Несколько серебряных нитей заблудились и в гуще рыжей бороды, но глаза все так же метали зеленые молнии. Гость пожал плечами попытался улыбнуться. - Пока еще нет, но нужно поспешить. Сбылось предвидение, времена опять меняются. Ученик уже оседлал черного коня. Кошма-Скупорук решил расстаться со своим сокровищем. Надо бы Ученику пособить, теперь ему быть одним из камней в опоре бытия, а Кошма свидетелей не оставляет... - Почему Ученик? - Почему? - переспросил рыжеволосый. - А почему мы когда-то... и до сих пор. Наверное потому, что может. В синих глазах мыслителя мелькнула тень понимания. - Тогда пора, - произнес он, выныривая из океана дум. - Веди! Рыжеволосый кивнул и указал за нагромождение свинцовых туч. Мыслитель проследил за рукой и от скалистой площадки в нужном направлении побежала дорожка застывшего воздуха. Казалось ветер и облака смерзлись в прямую, гладкую как лед полосу. Снизу и по бокам все так же бесновалась стихия, но под ногами была прозрачная твердь, над которой все так же неистово проносились клочки серого промозглого тумана. Двое двигались не торопясь, но каждый шаг по невидимой дороге переносил их на сотню полетов стрелы. Через дюжину шагов ветер утих и за тучами блеснуло солнце. Рыжеволосый оглянулся на спутника, размеренно ступавшего босыми ногами. Тот все так же смотрел перед собой, но видел что-то по другую сторону земли...
      ...Извек заново прокручивал разговор с Кощеем. Что-то неуловимое скребло душу, вызывало из подполов сознания странное раздражение. Неспроста, ох неспроста вся эта затея Бессмертного. Уж слишком добрым казался вечный злыдень. И объяснил все слишком понятно, ни один из доводов не вызывал сомнения. Это то и настораживало. Да и, судя по тому, что говорили в народе, верить ему нельзя. Ни в чем. Извек и не верил, но куш, предложенный хозяином сказочной пещеры, был слишком велик, чтобы не попытаться его получить. Вот только что будет потом... Не плюнет ли Кощей на свое слово, когда все будет сделано. Хотя, с другой стороны, надо сначала сделать. Кощей говорил, что Сотнику это под силу, однако, надо еще доехать... а доехав, умудриться сделать все как надо. Извек еще раз припомнил напутствие Бессмертного: ...на берегу - четыре скалы, торчат подобно нацеленным в небо перстам.