Извек (Княжье похмелье)

Конь почувствовал облегчение и послушно отвернул вбок, миновав зазубренные острия. Сотник бросил руку на меч и, оскалившись, оглянулся. С противоположной стороны дороги Шайтан повторил тот же маневр. К топоту копыт добавился громкий хруст костей и крики нечисти. Микишка тоже оглянулся и смотрел, как бревна сеяли в толпе смерть. Первый кусок смял передовые ряды, как траву, и остановился в переломанных и раздавленных телах. Задние ряды успели отпрянуть и бросились было бежать, но второй обрубок домял ближайших, отскочил от земли и запрыгал по дороге, догоняя уцелевших, ломая конечности и ребра, расплющивая черепа. Оставшаяся позади просека была усеяна бесформенными тушками нападавших. Только трое или четверо шевелились, пытаясь уползти в кусты. - Прорвались! - взвыл Микишка и, лихо крутнув над головой шестопер, едва не снес Шайтану рог. Победно вскинув руки, оглушительно свистнул и, обогнав Сотника, счастливо обернулся. К его изумлению, Извек глянул сквозь него и с перекошенным лицом дико заорал: - Стоять, сучье вымя! Шайтана занесло боком. Широкие тройные копыта заскользили по земле но, вспахав четыре глубокие борозды, быстро остановились. Ворон, замедливший бег раньше, встал рядом как вкопанный. - Ты чего орешь?! - обиделся Микишка. - Я Шайтану из-за тебя чуть шею не свернул... Он проследил за взглядом Сотника и обомлел. Дорогу перегораживали три упавших дерева, за которыми дожидалась еще толпа мерзких созданий. Они преспокойненько двинулись в обход стволов, чтобы атаковать людей с двух сторон. На месте оставались лишь молниеметатели. Три неповоротливых туши, в поблескивающих плащах сошлись плечами и подняли руки. Полы накидок колыхались от несуществующего ветра, глаза устремились в одну точку. Наконец, напыжившись окончательно, полыхнули ослепительно-синим огнем. Воздух разорвало оглушительным треском, будто Велес щелкнул исполинским кнутом. Уши залепило назойливым звоном, сквозь который еле пробился странный шорох, оказавшийся треском падающего дерева. Ствол, отрезая путь к отступлению, свалился в десятке шагов позади и перегородил дорогу зеленой ветвистой стеной. По бокам, толпа чертей продолжала неспешно обтекать бревенчатый завал. - Приехали! - процедил сквозь зубы Извек. - Пора и поразмяться, а то засиделись верхом. - Я бы, вообще-то еще посидел, - отозвался Микишка, спрыгивая с седла. Сотник тоже спешился, быстро прибрал повод и сунул концы уздечки под седло. Хлопнул коня по шее и достал меч. - Ну, друзья, извиняйте коли что не так. Первые черти уже приближались по обеим сторонам завала и сокращали пространство западни. Извек крутнул меч и шагнул от коня. - Спина к спине! - крикнул он на последок. - Но вплотную не подлазь! Будешь отступать, кричи, чтоб не зашиб по недогляду... И не забывай, у нас еще полгуся осталось, не отдавать же врагу. - Не отдадим! - бодро согласился Алтын и потер ладонь о рубаху. Черти бросились в атаку. Трезубцы первых, безо всякой хитрости, метнулись в грудь. Скакнув в сторону, дружинник отбил те, что поближе, и обратным махом меча смел крайних рогачей. Тут же налетел всем весом на тройку других, сшиб наземь, прихватив у одного древко. Мощным пинком отцепил черта от трезубца и, стоптав его, наотмашь рубанул подбегающих. Достав еще двух острием, шагнул назад и перехватил поудобней захваченный трезубец. Дело пошло веселей: тех, до кого не дотягивался клинок, колол зазубренными вилами, не подпуская тварей близко. Сзади слышал частый перестук, треск и отрывистые рыки ополченца. Неожиданно к ним прибавились новые звуки, будто кто-то бил молотом в землю. Мощные удары перемежались диким визгом. - Рогатые, - определил Сотник. - Алтын так визжать не будет. Метнув взгляд назад, хрипло хохотнул: чуть позади, на покрасневшей от крови траве, дружно резвились коники. Ворон вертелся волчком. Передними копытами ловко сбивал оружие и тут же, ударом задних, почти отламывал нападавшим головы. Шайтан же не суетился. Держался левее и чуть позади Микишки. Молниеносным ударом рогов вспарывал тех, кто пытался зайти сзади хозяина и швырял их в гущу атакующих. В сердце Сотника хлынула радостная сила. С такими лошадками и победить способно. Теперь, когда спина закрыта, можно драться с чувством, с толком, с расстановкой. Тем более, что ноги уже спотыкаются в убитых, а у самого ни царапины. Чудно! Микишка с самого начала боя почувствовал, что он не один. Когда первые рогачи навострили на него свои вилы, сбоку метнулся Шайтан и сшиб нескольких на землю. Те, кто избежал копыт, полегли под быстрыми ударами шестопера. Основная масса трезубцев досталась Извеку, перед Алтыном грудились только мечники, но их было слишком много. Спасало то, что Микишка с такими уже встречался. Теперь, используя старые навыки, он ловко уворачивался от неказистых выпадов, дергался вперед и ломал то, что было с краю: руки, головы или ключицы. Шестопер мелькал словно прутик. Полпуда железа ударялось в плоть и, круша все на своем пути, без остановки двигалось дальше. Микишка ощущал, что начинает уставать. Сберегая дыхание, смял морду очередному черту, уцепил за загривок и стал прикрываться, как щитом. Раненный трепыхнулся несколько раз, но его тут же искромсали. Когда от дохлого демона отвалились и голова, и конечности, Алтын швырнул искрошенный обрубок в ближайшего мечника. Рогатого сбило с ног. Не давая подняться, Микишка с силой вмял каблук в горло упавшего. Тут же чуть не получил клинком в брюхо, изогнулся в невообразимой свиле и едва успел тюкнуть отчаянного свинорылого по рогам. Оглушенный черт повалился на чешуйчатые колени, на месте одного из рогов толчками вылетала темная кровь. Разглядев впереди горстку оставшихся, Алтын поубавил бесшабашный дух. Если до этого он пытался утащить за собой, к Ящеру, побольше нечисти, то теперь стоило постараться победить с наименьшими потерями. Сломив рога очередному уроду, сграбастал его двумя руками и швырнул в наступающих. Сам отступил и пару раз глубоко вздохнул. Запоздало углядел летящее сбоку лезвие. Понял, что не успевает подставить под удар железо рукояти, но откуда ни возьмись, мелькнула белая голова и острый рог Шайтана пробил ребра нападавшего. Тяжелый тесак вылетел из когтистых пальцев и, на излете, саданул ополченцу по макушке. Микишка грязно выругался и отступил под градом ударов. Мешаясь друг другу его теснили сразу четверо рогоносцев. Близкий свист рассекаемого воздуха напомнил, что сзади летает меч дружинника. Чтобы не влезть спиной под молодецкий удар, Алтын перестал пятиться. Сообразил, что под ногами куча оружия, ловко подхватил чей-то меч и начал колошматить обеими руками, быстро и мощно, на убой. Увидав перед собой поблескивающие смертоносные круги, черти оторопели и отпрянули. Крайний, вдруг взлетел, подброшенный костяными пиками, хрястнулся головой вниз, и затих со свернутой шеей. Остальные шарахнулись от забрызганного кровью зверя, но, в замешательстве, попали под всесокрушающие удары Алтына. Покончив с ними, ополченец оглянулся. Сзади, с обломком трезубца и потемневшим от крови мечом, озирался Извек. Грудь дружинника тяжело вздымалась. Встретившись взглядом с ополченцем, он одобрительно кивнул и утерся рукавом. Ворон, раздувая ноздри, гарцевал рядом, грозно посматривая на копошащихся кое-где недобитков. Микишка шагнул к ним, но Шайтан вдруг резко дернулся и издал пронзительный крик. Алтын проследил за его взглядом и, в прогале между стволами, заметил троих молниеметателей. Готовя огненную стрелу, демоны в плащах вновь поднимали чешуйчатые длани. Рука ополченца метнула подобранный тесак, а тело уже падало на землю. Тяжелая рукоятка попала среднему в глаз, в тот самый момент, когда ломаная молния срывалась с его пальцев. Грохнуло как в грозу, волосы у обоих встали дыбом. Извек тут же запустил трезубец во второго, но промазал и перехватил меч обеими руками. Микишка, потряхивая палицей, уже лез через завал. Демоны прижались друг к другу, дергали руками, но из пальцев вырывались искры не длинней меча. - А-а сукины внуки! - прохрипел ополченец и занес шестопер. Тяжелая крыльчатка опустилась переднему на голову, но, за миг до этого, огрызок молнии зацепил цельнокованую рукоять. Алтына стукнуло изнутри, страшно и незнакомо. Удар прошел по сердцу и костям. В глазах вспыхнуло и потемнело, но шестопер, посланный мощной рукой, все же сделал свое дело. Один из рогов, с изрядным осколком темени, провалился глубоко в череп. Блестящий плащ мгновенно потемнел, и метатель огня завалился на бок. Следом упал бездыханный Микишка. Двое оставшихся растопырили костлявые пальцы и медленно двинулись на Извека. Сотник зарычал, нагнетая ярость берсерка, но вовремя прикинул длину молний и замер, бегая глазами по сторонам. Наконец взгляд уцепил огромный сук, отломавшийся от сваленного дерева. Отступая от огневиков, уложил клинок на сгиб локтя и, зажав предплечьем, протянул забрызганное кровью лезвие сквозь ткань рукава. Торопливо вернув меч в ножны, подхватил двухсаженный сук и яростно улыбнулся наступающим рогатым тварям. - Ну, братцы, за безрукого!...
      Глава 17
      Бутян скомандовал привал задолго до заката. С гордостью отметив, что войско движется быстро и прибудет на место раньше намеченного, решил подождать обоз и дальше ехать не торопясь. К тому же всегда считал, что воин не должен уставать без надобности, оттого и в бою с него толку больше. Когда же спонадобится выложиться до последнего, то этого последнего будет с запасом. В лагере уже дымили костры, лошади бродили без седел, а люди неспешно занимались привычными делами. От костра атамана, тем временем, слышался стук деревянной чашки. Бутян наконец-то разошелся в игре. Рука брала верно, кости ложились удачно. Дрозд только лупал глазами и косорылился, всякий раз выбрасывая меньше батьки. Выкинув в очередной раз три пятерки, замер, еле удержав радостный вскрик. В глазах загорелась надежда отыграть горсть серебра, когда сбоку прогрохотали тяжелые сапоги вестового. Бутян окинул взглядом кости, сложил числа, хмыкнул. Сгреб кубики в горсть, запустил в чашку, тряхнул. Рука пошла вверх, но вестовой, с трудом переводя дух, выпалил под руку: - Извиняй, Атаман, разъезд Адиза кого-то пымал... в лесу. - Так узнай кого, - поморщился Бутян. - Потом ори. - Знамо дело кого... людишек... трех. Шоркались, как овцы по лужам, на самой тропе. По одежде и мордам - из лихих. Адизовы молодцы заскучали, вот и пымали. Привесть, или того? - вестовой выразительно взял себя за кадык. Бутян перекосил мохнатые брови, выдвинув квадратный подбородок, что-то прикинул, цыкнул зубом. Рука поставила чашку с костями. - Волоки! Все одно - игру спортил! Косой вмиг потух, вылупил глаза, брови встали домиком, плечи обвисли плакали денежки. Атаман обернулся на его скорбную фигуру, хлопнул себя по лбу, будто припомнив то, чего не знал. Сгреб серебро, на глазок развесил по ладоням, часть побольше ссыпал к деньгам Дрозда. - Держи! Все по честному! Или хочешь по справедливости?. Он весело подмигнул подручному, тот моментально просиял, как только что отчеканенная монета. - Добр, ты, батько! - Я добр? - усмехнулся Бутян. - Вот погоди, оплошаешь - шкуру спущу, а тогда и расскажешь какой я добрый. Он загоготал над своей шуткой и повернулся к людям Адиза, волочащим троих помятых хлопцев со зверскими рожами. Влекомые под руки, разбойники затравленно зыркали по сторонам, сопели раздутыми ноздрями, морщились от резких рывков. Впереди шагал один из дозорных, держа под мышкой нехитрое оружие пойманных. Подойдя ближе бросил все к ногам атамана. Бутян встретил процессию хлебосольным взглядом. С куражным восхищением оглядел узловатую длинную дубину из дубового черена с заостренными обрубками корней, кистень грубой работы и старый зазубренный меч. Закончив осмотр, гостеприимно простер руку, приглашая незнакомцев сесть. Едва те замешкались, как несколько пинков под колени заставили всех троих грохнуться на предложенное бревно. - Добро пожаловать к нашему огоньку, - весело начал Бутян. - Кто такие будете, откель тут взялись, чем промышляете? Помятые мужики, зло стиснули зубы, но видя, что деваться некуда, смолчали на издевательские нотки. Тот, что отличался от товарищей седеющей головой, гордо взглянул на атамана и тихо, но без страха заговорил. - Будем мы ушкуйниками, взялись из леса, а промысел простой, - он помолчал, вызывающе ухмыляясь, затем со смешком продолжил. - Зипуна добываем, кошели режем, души губим. Атаман встал, обошел вокруг ушкуйников, рассмотрев драную одежку, с уважением поцокал языком. Вернувшись на место, обратил очи к ухмыляющемуся Дрозду. - Что-то не шибко роскошные у ребят зипуны, видать не богато тут. Да и много ли втроем добудешь. Дрозд вытянул серьезную морду, отчего глаза стали еще косей, и многозначительно заключил: - Так... на зипуны нонче неурожай! Бутяновы воины покатились со смеху, а батька вновь обратился к пойманным. - Что ж таким малым числом промышляете? Собрали бы ватажку поболе. - он обвел довольным взглядом свое войско. - А втроем нынче ничего не добиться, времена уже не те. Ушкуйник мрачно покивал, зло сплюнул. - Так мы и были с ватажкой, пока тут один бешенный не проехал. Опосля того, почти вся ватажка на траву улеглась. А ведь сказано было, как человеку: кошель налево, деньги направо и, гуляй на здоровье. Он же, как свихнутый берсерк, в драку полез. Да и конь его тоже дурной, будто под хвост укушенный... - Так, так, так, - встрепенулся Бутян, делая знак, чтобы принесли пива. Эт что за конный вам встретился? Ну-ка поведайте, уж больно любопытно! Седеющий разбойник пожал плечами, переглянулся со своими и, вздохнув, скривил губы. - Да обычный путник. Доспех, правда не хуже киевских дружинников, кольчужный, кое-где пластинами переплетен. Ростом высок, но не сказать, что слишком мясист. Ты, пожалуй пошире будешь, да и мордой потолще... Сбоку протянули три бадейки и седой прервался. Когда каждую посудину уровняли до краев янтарным душистым пойлом, благодарно кивнул и, неторопливо отпив, продолжил: - Глазами светел, волосом рус, бровями черен, носом прям. Борода под цвет волос, стрижена ровно, не долга - шею видать. Рука не особо велика, пальцы длинны, но мосласты, слабыми не назвать... - Ну точно былинный герой! - потешно оскалился Бутян. - И пригож, и силен, как в сказке! - Ага, похож, - не распознал шутки рассказчик. - Вот и мы решили, что такие красавцы только в сказке геройствуют. Однако, опростофилились, как пьяные сермяки на ловчей яме. Да и конь его, сука бешенная, что пес цепной: хлебом не корми, дай кого-нибудь задрать или стоптать. Даром, что уши как у зайца, норовом чистый волк, да еще голодный. - О-о, эт наш человечек вас потрепал! - весело протянул атаман. - Мы как раз его, любезного, встречать и едем. Хотите отыграться за свою кручинку - оставайтесь. Не хотите - придется всех троих к ящеру. Чтоб под ногами не путались. Дрозд! - Бутян встал, потягиваясь. - Пущщай поразмышляют, на длину лучины и, кончай. Подручный с готовностью потянулся к вощеному свертку, но голос седого остановил руку на полпути. - А что тут думать! С ним, гадом, поквитаться, это мы с радостью! Особливо с конем его... - А вот это забудь! - оборвал Атаман. - Самого человечка хоть зубами изгрызи, а коняжку его не тронь! Коняжку и вещички мне. Живы останетесь, получите по полшапки золота. А не останетесь, так не обессудьте. Дрозд! Покорми хлопцев, да подбери ребятам лошадок, с нами поедут, а там поглядим, чего в деле стоят...
      ...Радман-хан рассматривал три растущие впереди вершины. Следы черного коня вели к скалам, но терялись на каменистой почве. Ехать было некуда. Вернее можно было двигаться в любую сторону, но о поимке всадника следовало забыть. Посланные вперед следопыты возвращались. Унылые лица говорили лучше слов. Оба отрицательно качнули головами, смотрели в глаза хана, ждали распоряжений. Несколько бывалых воинов подъехали ближе. Радман смотрел вдаль, вопрос задал, чтобы слышали все: - Куда он может ехать? Воины переглянулись, обратили взоры к следопытам, но те даже не шевельнулись. Молчание затягивалось и один из бывалых все же подал голос: - В этих землях еще не бывали. Водопоев мало, земля плохая. Если и есть селения, то далеко. Без дороги не найдем. Если киевлянин в одиночку забрался так далеко, то либо изгой, либо по поручению. - Изгой? - усмехнулся хан. - Когда такие, будут на Руси изгоями, я буду сидеть в Киеве! Все согласно закивали. Послышался гомон. Гадали, с каким поручением можно так далеко ехать. Не придумав путного объяснения, смолкли. Бутян перевел взгляд на следопытов. Тушан потупил глаза, но Алибек со знающим видом заговорил: - Поручение всегда кончается. Русичи всегда возвращаются домой. Не возвращаются когда мертвые или... очень мертвые. Этот живой, значит, обязательно вернется. Дорогу, по которой ехал, знаем. Обратно поедет по тому же пути. Если вернуться и подождать, обязательно поймаем. Если обратно поедем, найдем сход дорожек, оттуда в Киев один путь. Там и надо ждать. Радман оглянулся, поискал глазами уцелевшего лазутчика. Аман тут же подъехал ближе, замер, ловя каждое слово хана. - Гельтулей, возвращайся в стан. Возьмешь еще сотню и догонишь. Илюмджину скажешь, что начинается большая охота. Торопись. Гельтулей быстро склонил голову и, не дожидаясь дополнительных указаний, дернул повод. Хан долго смотрел за удаляющимся всадником. Когда пыльный след растаял, конь Радмана медленно тронулся в обратный путь. Войско поворотило коней, поглядывая на угрюмого Хана, чья слава была продолжением черных крыльев усопшего Кури. Радмана Вселяющего Ужас, унаследовавшего от отца власть и поддержку многих племен. Радмана Непримиримого, ставшего Бешеным после потери отца и брата. Если бы не стрела неизвестного преследователя, возглавлявшего погоню, войско Радмана могло быть вдвое больше, с отрядами, примкнувшими к младшему брату. Теперь же с ним были только те, кто помнил славу отца, который благодаря мудрости и хитрости, убил самого Святослава Неистового. Другие же не поддержали Радмана, когда узнали, что великий Куря кончил жизнь в яме с крысами. Стало известным и то, что сыновья сбежали с помощью подкупленных иудеев, и то, что по дороге был убит младший брат. Радман на всю жизнь запомнил как от группы преследователей оторвался всадник на черном скакуне и стал быстро нагонять беглецов. Братья уже проскочили спасительный мост и подрубленная переправа начала валиться в воду. Однако всадник, летящий на клочке ночи, выхватил стрелу и, не обращая внимания на выскакивающих из под моста тени, послал ее точно под лопатку младшего брата. Того не спасло ни расстояние, ни скачущий от переправы конь. Вслед за первой стрелой, в беглеце остановились еще четыре древка. Радман оглянулся на предсмертный крик. Успел принять глазами лишь, безжизненное тело брата и, вдалеке, длинные уши коня под ловким лучником с растрепанными русыми волосами. Как много отдал бы Радман за то, чтобы найти того дружинника. Какие пытки изобретал он в сладостных мечтах, где ненавистный стрелок попадал в его руки живым. Теперь он был близок к исполнению самой заветной мечты...
      Глава 18
      Микишка еле удерживался в седле. Дрожащие руки упирались в окровавленные дуги рогов. Шайтан осторожно ступал трехпалыми копытами, колдобины обходил, голову старался нести ровно, без единого колыхания. Сотник, в любой момент готовый подхватить ополченца, ехал рядом. Ворон, все понимая, вышагивал ноздря в ноздрю с рогатым собратом. Алтын повел затуманенным взором, двинул головой и едва не свалился. Разлепив сухие губы, тихо прохрипел: - Скоро ручей... по течению вниз, мелкая заводь... Рядом капище, старое, там не... - он замолчал и бессильно закрыл глаза. - Все понял! Молчи! - затараторил Извек. - Впереди будет ручей, по нему свернуть с дороги, до заводи, туда не сунутся, место заговорено! Правильно? Микишка, не открывая глаз, еле кивнул. Извек оглянулся, думал об одном: только бы доехал, не свалился на дороге, где в любой момент может появиться нечисть. Только бы доехал, а там будет проще, отпою вином, отолью водой, припомню пару воинских заговоров. Хотя, помогут ли не известно. Воинские премудрости - против резанных, колотых и битых ран, а против удара магическим огнем могут оплошать. Пока размышлял, вглядываясь в просветы между деревьями, кони замедлили шаг. Дорога спускалась вниз и пересекала широкий ручей. Ворон оглянулся, будто ожидая разрешения, и осторожно ступил в воду. Шайтан, как на привязи, двинулся следом. Сотник настороженно прислушивался, но тишину, нарушало только легкое журчание под ногами. Скоро ручей свернул вбок. В месте изгиба поблескивал неглубокий круглый омуток, с ровным, выложенным гладкими валунами, дном. Прямо из воды, по склону, поднималась дорожка из таких же плоских камней. Кони протопали вперед и остановились. Не успел Сотник покинуть седло, как Шайтан аккуратно улегся посреди заводи и замер. Почувствовав прохладу, Алтын разжал пальцы, медленно сполз в воду. Голову опустил на торчащую из воды ступень и, заметив подскочившего дружинника двинул рукой, чтоб не трогал: - Так лучше, - пробормотал он. - Отдохну малость. Сотник кивнул и остался стоять рядом. С радостью замечал, как бледность уменьшается на глазах. Шайтан вытянул шею, лизнул лоб, щеки. Ополченец зажмурился, чуть улыбнулся, почувствовал, как кожу опять пощипывают мелкие иголочки. Ощущение было такое, будто долго сидел на морде не двигаясь, пока не отсидел и теперь затекшая физиономия начинает отходить. Убедившись, что спутник не собирается умирать, Извек расстегнул суму, вынул флягу и выдернул пробку. Микишка углядел заветный сосуд, вздохнул, приподнялся на локтях: - Либо вина испить, может полегчает? С ним всегда легчает! За исключением тех случаев, когда не легчает, а? - Испей, хуже не будет, - улыбнулся Извек. Довольно смотрел, как ручищи давешнего покойника запрокидывают флягу и направляют рубиновую струйку в открытый рот. По телу пробегала дрожь, видно еще очень слаб, но оживает на глазах. Дождавшись, когда Алтын напьется, подхватил баклагу, приложился сам. Глотнув, обтер усы, вбил пробку поглубже. - Ну, полно отмачиваться, не хватало еще от холода лихоманку подцепить. - Ага, будя! - согласился Микишка. - Пошли на верх, обсушимся, согреемся. Солнце уже высоко. Шайтан вскинулся на ноги, предупредительно подставил рог. Алтын уцепился за гладкий костяной клин и, вдвоем с козлоконем, двинулся по каменной тропе. С обоих ручьями текла вода. Ворон перестал пить и, оскальзываясь на мокрых камнях, затопотал следом. Извек внимательно осмотрелся, но не заметив ничего подозрительного, зашагал за скакуном. На вершине холма, деревья расступились и открыли высокий частокол, окружающий круглую площадку. Дорожка шла через проход в ограде и упиралась в плоский жертвенный камень, над которым возвышался почерневший четырехликий столб. Шесть камней поменьше образовывали внутренний круг. Доковыляв до него, ополченец тяжело опустился на крайний валун. - По-моему, мы сегодня не завтракали. - Ну вот, - обрадовался дружинник. - А Ворон сказал, ты умирать собрался. - Он у тебя и говорить умеет? - Умеет, только тихо и сам с собой. Ворон поднял голову, переглянулся с Шайтаном. Сотнику показалось, что они друг друга поняли. Он подошел к коню, стащил со спины переметную суму, и скоро над капищем воцарилась тишина, прерываемая скрипом травы, бульканьем вина и хрустом гусиных костей. Когда все насытились, дружинник достал Микишкин шестопер. Повертел, осматривая заостренные пластины, на одной заметил почерневшую щербину, будто кто-то раскаленными докрасна зубами выгрыз кусок стального лепестка. - Хорошо, в лоб не попало! - заметил он и посмотрел на ополченца. - Тогда бы уже не пообедали. Микишка мотнул кудрями и, будто припомнив что-то, показал ладонь с обожженной кожей. - В лоб не попало, а через руку по всему телу вдарило, особенно по мозгам. - Странно, - задумался дружинник. - А у меня ничего, хотя по жерди тоже полыхнуло. Она обуглилась, а сам цел. Видать железо против них слабовато, хотя нет, последнего доколол клинком. Он замолчал. Лоб прорезала вертикальная морщина. Потянулся к ножнам, встал и медленно, будто во сне, зашагал туда-сюда, восстанавливая в памяти расклад боя. Три пары глаз с недоумением уставились на него. Смотрели, как Извек помахал в воздухе мечом, развернулся и, отступив, бросил в ножны. Потом поднял с земли что-то невидимое, перекинул с руки на руку и, крест-накрест, взмахнул воображаемой оглоблей. Затем отбросил несуществующий шест, выхватил меч и, скакнув вперед, вогнал острие в землю. Алтын поднялся, пошевелил плечами и направился к застывшему на месте дружиннику. - И че? Добил гада, что он и пикнуть не успел? Извек, не меняя положения руки, присел возле меча, оглянулся. - Вот как раз в этот момент он и пикнул в последний раз. Ударил по лезвию, когда ему брюхо протыкало. Треск был, искра из когтей была, но в когти же и ушла. А теперь смотри! - он указал на рукоять. - Рука лежит на оплетке, ни огнива*, ни навершия не касается. Что получается? - Что? - переспросил Алтын. - Что через кожу и через дерево их волшебство не пробивает! Тем более по второму или третьему разу. - Ага, - поддакнул Микишка. - В полной силе, да втроем, вон какие деревья валили, а вполсилы и меня пенька не смогли,.. почти. - Не смогли, хотя валялся ты долго. Не угомони я их дубиной, они бы тебя, лежачего, и без волшебства придушили. Так что теперь надо быть умней: под большие молнии не соваться, а супротив маленьких голым железом не махать. И вот что, обмотай-ка рукоять ремешком, в пару слоев, чтоб железа не касаться. Да и рука скользить не будет. - Сделаю, - пообещал Микишка и вернулся к еде. - Вот только полечусь маленько. Уж больно полезное у тебя вино. Недавно только еле дышал, а теперь опять... - Живее всех живых! - закончил за него Сотник и расхохотался. - Как семь Кощеев? - Бери больше, - кивнул Алтын с набитым ртом. - Как семь с половиной! Коники тоже решили перекусить и выщипывали пучки травы из под основания частокола. Изредка посматривали на жующего ополченца. Наконец, дождавшись когда тот приступит к печенью, подступили сзади и, отталкивая друг друга, засопели Микишке в затылок. Алтын, со смехом, принялся рассовывать душистые лепешки в их пасти. - Ешьте, ешьте, только облизывать меня не надо! - Почему не надо! - удивился Извек. - У тебя на роже уже почти ни одной царапины не осталось, и опухлость прошла. А, не оближи тебя Шайтан, неделю бы синий ходил. Микишка пожал плечами, отряхнул руки и, вспомнив про шестопер, потащил с себя шитый двухслойный ремень. Повертел в руках, подумал и полез в сапог за ножом. Попробовал пальцем острие и стал отпарывать внутренний слой. Отрезав большую часть, оставил кусок подклада, в котором припрятал монету. Сотник с удовольствием наблюдал, как ловкие пальцы распустили толстую кожу на три полоски и соединили их хитрым плоским узлом. Витки плотно ложились на металл рукояти от затыльника к перьям. Не доходя ладони до боевой части, Микишка направил ремень назад и, положив второй слой, закрепил конец мудреной петлей. Оглядев работу, ухватился, подвигал руку, пробуя плотность намотки, довольно улыбнулся. - Умение бражкой не зальешь! - гордо произнес он. - Теперь только припарить над огнем и будет как камень. - Гоже! - одобрил Сотник. - Только костер подождет, пока и так повоюешь... Сзади заскулил шайтан. Оба оглянулись. Ворон вскинул голову, уши поставил торчком, глаза скосил на хозяина. - Вот сейчас и попробуем ! - улыбнулся дружинник, но на Алтына глянул с тревогой. - За собой смотри! - обиделся ополченец. - Я в порядке! Говорю же... - Ага, - довольно перебил Извек, вытаскивая меч. - Живее всех, помню. Он поднялся с камня, прислушался. Кони наоборот - перестали ловить звуки и снова склонились к траве. Теперь уже и люди слышали шорохи и хруст сучков. Звуки приближались. Кроме пощелкивания сушняка стали доноситься негромкие стоны. Извек с Микишкой удивленно переглянулись, подвигали ладони на рукоятях и замерли у прохода в частоколе. Зашуршало совсем рядом, из-за ограды показалась странная пара. Сухой волхв, с седыми волосами и бородой до пояса, из последних сил висел на мальчишке лет тринадцати. Одеяние старца было бы белым, если бы не пыль и кровь, обильно залившая холстину. На пацане и рубаха, и штаны, и медвежья душегрейка, перехваченная в поясе плетеным ремешком, тоже были забрызганы кровью, но паренек шатался не от ран, а от смертельной усталости. Увидав вооруженных незнакомцев, мальчишка остолбенел, но разглядев удивленные лица, перевел дух и, опираясь на дедовский посох, упрямо двинулся вперед. Меч Сотника тут же оказался в ножнах. Скакнув вперед, Извек подхватил старика на руки и на миг застыл, высматривая куда положить. Мальчишка едва не упал от внезапного облегчения, одними глазами указал на жертвенный камень. - На камень? - удивленно переспросил Сотник. - Туда. - кивнул отрок и шатаясь побрел к столбу. Микишка дернулся было поддержать, но тот отшатнулся, не позволяя себе помогать. Алтын заметил на виске запекшуюся рану, окруженную распухшим кровоподтеком и решил, что пацан не в себе после такого удара. Сотник тем временем уложил старика на каменную плиту и, разорвав рубаху, оглядел жуткие раны. Левее грудины зияла рваная дыра. По бокам от нее пузырились раны поменьше с такими же рваными краями. - Трезубец! - безнадежно выдохнул Микишка и отвел глаза. - Уже не помочь... - Закрой пасть! - рявкнул Извек, хотя сам видел неотвратимость смерти и удивлялся, что старик еще дышит. Оглянулся, беспомощно глянул на мальчишку. Тот сохранял полное присутствие духа. Облизав потрескавшиеся губы, шагнул к старику, положил узкую ладошку на морщинистый лоб и прошептал: - Пришли. Старец медленно открыл глаза, нечеловеческим усилием заставил себя что-то видеть и обвел взглядом склонившиеся над ним лица. - Пора. - проговорил он, глядя на мальчишку. Отрок воткнул посох в землю, двинул руку под душегрейку, вытащил стершийся от времени нож. Взявшись обеими руками, сглотнул ком в горле, занес над головой. - Ты... ты че?! - еле выговорил Алтын и, расшиперив глаза, рванулся к мальчишке. Извек поймал за локоть, дернул обратно. Ополченец замер, дико поглядывая то на дружинника, то на мальца с ножом. Мальчишка постоял, не справляясь с текущими по щекам слезами, опустил руки, всхлипнул: - Не могу! - Что не могу?! - вспыхнул Алтын. - Вы что затеяли! Дай старику спокойно умереть! Волхв собрал остатки сил и медленно проговорил: - Лучше... в жертву Перуну, чем от ран... иноземной нечисти! Торопитесь! из под лохматых бровей на Сотника сверкнули ясные серые глаза. - Уже... совсем мало сил... должны успеть вы! Старик перевел взгляд на парнишку, тот протянул древний нож и сжал трясущиеся губы. Извек стиснул отполированную веками рукоять. - Привет там всем нашим... - Погодь... - вдруг выкрикнул Микишка. - Дедуля, шепни хоть, откуда их столько принесло? И с чего? Волхв прикрыл запавшие глаза. - С чужими богами идут. Одни из-за моря, другие из степей... Чужие боги чужие люди, чужие люди - чужие нелюди... спешите! - уже прохрипел он.