- Загораем? - спросил Беня.
      - Аг-г-га, - ответил Кухтик.
      - Жарко, - сказал Беня.
      - Уг-г-гу, - подтвердил Кухтик.
      Беня подошел к нему и сел рядом.
      - Как дела? - спросил Беня. - Что нового?
      - Человек сидит, - сообщил Кухтик последнюю новость.
      - Где?
      Кухтик кивнул в сторону расплывчатого объекта на ступенях. Беня посмотрел туда.
      - Сидит, - сказал он. - У тебя закурить не найдется?
      - Н-н-н, - сказал Кухтик.
      - Жаль, - вздохнул Беня. - Я свои дома оставил.
      Они помолчали.
      - Ты... - сказал Кухтик и, напрягшись, закончил фразу: - У него... стрельни.
      - У кого?
      Кухтик снова кивнул, и Беня снова посмотрел вниз.
      Потом Беня перегнулся над подоконником и до пояса высунулся наружу.
      Потом Беня выпрямился и протяжно свистнул.
      Потом Беня подпрыгнул, издал какой-то писк и вылетел из мастерской.
      Через минуту под окном раздался вопль: "Кирилл!!" Человек, сидевший на ступеньках, поднялся и обернулся. Кухтик узнал его...
      Под окном завертелся маленький смерч.
      - Я знал! Я знал! - выкрикивал Беня, прыгая вокруг мрачного Кирилла.
      В центре смерча царило спокойствие. Кирилл стоял и, наклонив голову, рассматривал буйствующего друга.
      - Да успокойся ты, - сказал он наконец. - Откуда ты вы-прыгнул? Я думал, все уже разошлись.
      - Я знал, знал, - повторял Беня как заведенный. - Я точно знал, что так будет. Я знал...
      - Ну чего ты, старичок? Угомонись. Шумный ты больно стал.
      Кирилл взял Беню за руку, и тот прекратил прыжки.
      - Давай-ка присядем лучше, - сказал Кирилл, снова опускаясь на ступени.
      - А ты к нам? К нам? Ты теперь снова к нам? - затараторил Беня, пристраиваясь чуть ниже его.
      - Да нет. Поглядеть просто зашел. Меня теперь, старичок, к вам вряд ли пустят... Да я, по правде сказать, и сам не рвусь.
      Беня восторженно глядел на Кирилла, словно все ещё не веря своим глазам.
      Кухтику не хотелось, чтобы его заметили. Он слез с подоконника и отошел в глубь душной мастерской.
      - Но я же знал! Я все равно знал! Знал!.. - доносилось из-под окна.
      Кухтик посмотрел на часы и стал собираться домой.
      * * *
      - Я знал! - крикнул Надькин отец, выскочив из дверей кухни и чуть не сбив с ног Кухтика. В руках у него была газета. - Я знал, что эти засранцы чегой-то придумают! - выпалил он и снова скрылся за дверью.
      Кухтик вздохнул и направился к себе в комнату. Духота в коридоре была пропитана вечным запахом жареной рыбы.
      - Малой! - раздалось из кухни. - Слышь, малой! Иди-ка сюда.
      Было слишком жарко, чтобы заставить себя делать лишние шаги.
      - Здесь я, дядь Вась, - отозвался Кухтик, стоя на пороге комнаты. Чего там случилось?
      Взлохмаченная голова Надькиного отца высунулась в коридор.
      - Все! Кранты! - произнес он, потрясая газетой. - Все, малой! Приехали! Знал я, что добром ихняя перековка не кончится.
      - Да в чем дело? - устало спросил Кухтик.
      - Трезвость! Трезвость у них.
      - Чего?
      - Да ничего! Трезвость они объявили. Во чего! - Глаза Надькиного отца сузились. - Знал я, знал, старый козел, к тому все идет. Не зря голову морочили!.. Знал. Ох, знал я!..
      * * *
      "Я всегда знал, что у тебя не все дома, - сказал Местный Начальник, сидя в глубоком кресле и обращаясь к портрету Первого Демократа. - Но чтоб ты до такого допер..."
      Начальник оглядел пустой кабинет, вытащил из ящика стола бутылку, достал оттуда же стакан и налил в него прозрачной жидкости.
      "Ну, что? - спросил Местный Начальник у Первого Демократа, висевшего на стене. - Что глядишь? Делать тебе нечего?"
      Портрет стыдливо молчал.
      "Ты сам-то соображаешь, чего затеял? - Начальник постучал себя пальцем по лбу. - У тебя там что, и впрямь пусто?.. Ну, ладно, ковать надумал. Куй себе. Мы не такое видели. Отрапортуем. Не впервой... Ну, голосиловку свою устроил. Так тебе ж, дураку, её и расхлебывать. Здесь-то, на месте, не шибко поголосят... Но теперь-то ты, балда, чего выдумал? Ты хоть понимаешь, чем такие дела кончаются?.. Ох, в яму лезешь, помяни мое слово. В яму..."
      Жидкость булькнула, и стакан опорожнился. За окном в сумеречном лукичевском небе зажглись первые звезды.
      "Висишь себе там, - ткнул Местный Начальник пальцем в портрет, - и виси. Чего тебе ещё надо? Сам живешь и нам дай пожить спокойно. Ты что, не понимаешь, козел, что завтра они мне тут стекла поразнесут. Я их что, кефиром поить буду?"
      Начальник поднялся, взял бутылку и налил второй стакан.
      "Чуяло мое сердце, - сказал он. - Чуяло... Знал я, что ты какой-нибудь фортель выкинешь. Знал..."
      * * *
      - Знал, не знал, - какая разница? - сказал Кирилл Рогозин Вениамину Шульману. - Если б и знал, все равно бы влез. Не бери в голову, Беня. Налей-ка лучше еще.
      - А ты слышал? Новая кампания у них. Борьба за трезвость, - сообщил Беня, разливая остатки жидкости в граненые рюмки.
      - Чем бы дитя ни тешилось, - сказал Кирилл.
      - Он что, полагает, действительно пить меньше будут? - Беня поднял рюмку и пытался покрепче сжать её пальцами.
      - Послушайте, уважаемый, - сказал Кирилл, откинувшись на хлипком диванчике и тоже с немалым трудом удерживая рюмку. - Система, о которой идет речь, функционирует так. Клепает, скажем, наш вонючий заводик свои секретные кастрюли. Кастрюльки эти дальнего радиуса действия в магазины, естественно, не поступают. Равно как и большинство прочих изделий с прочих кастрюльных заводов. Но платить за ударный труд надо. Поэтому денежки выдаем... Но ежели бы за этими денежками не баллистические кастрюли стоя-ли, а нечто полезное, то, продав это нечто, можно было бы денежки вернуть в оборот. А так - с концами... Вопрос - как вернуть?.. Тут мы берем некий жидкий продукт с себестоимостью три копейки и отправляем его в магазин к проходной кастрюльного завода. По три рубля, естественно. Такой, понимаешь, очень доходный продукт. Особенно если его много потребляют... Ну, через неделю при массовом спросе все денежки возвращаются к нам. И теперь можно вновь платить за новую партию кастрюль... Прочие мелочи оплачиваем за счет нефти... Пока она есть... Дешевая нефть, дешевая рабочая сила, дешевое производство отравы. Три источника. Три составные части... Вот так, товарищ Шульман.
      - Из каких же денег он теперь за кастрюли будет платить? - спросил товарищ Шульман.
      - А это ты у него выясни. Это ему кастрюли клепают, не мне.
      - Ну, не он же их клепать начал.
      - Не он, не он. Вот только закончить ему вряд ли удастся. Со всей его перековкой и трезвостью. Плохо он себе это представляет, боюсь...
      - Думаешь - не знает, за что взялся?
      - Эх, Беня, Беня. Тут с какого конца ни возьмись... Косметическая операция не поможет. Либо вырезай опухоль, либо не берись за нож. Это тебе не с Бермудянским в аномалиях разбираться. Здесь все, Беня, аномалия. Сплошная аномалия здесь... И сам ты прекрасно все знаешь. Не валяй дурака.
      - Знаю, - печально сказал Беня. - Знаю...
      * * *
      - Не знаю, малой, - горестно произнес Надькин отец. - Не знаю, чего теперяча будет! Теперяча ведь никакой политуры у нас на фанерке не хватит. Растырят все. Точно! И лак растырят. Он же, гад, на спирту. Его ежели процедить с умом... И ещё клей этот, как его? Там банку под фрезу поставить и - на тебе - пей... Эх, поздно уже. Лабаз закрыт. Завтра зажмут же все к лешему... Житуха у них теперь начнется в лабазе. Эт тебе не колбасу под прилавком держать. Теперяча они - короли. Главный продукт в дефиците будет. Во где кормушка... А Колька-то твой мне только вчерась банку спирту приволок. Это ж смех. На неделю, не больше. У вас небось тоже зажмут... Теперь в парфюмерию шпарить надо. Одеколон хоть, суки, оставят? Как думаешь?..
      Он с тоской глянул на зажатую в руке газету.
      - Во, устроили! Это ж надо! А все он, паразит... Гляди - лыбится еще.
      С фотографии на газетной странице приветливо улыбался Первый Демократ.
      * * *
      Микки чувствовал себя хорошо. В ближайшие дни ему предстояла очень приятная работа. Он собирался в первую поездку за границу в качестве Первого Демократа. Путь его лежал за океан, в страну под названием Америка. Ту самую, что когда-то Кухтик не смог отыскать на карте.
      К своему визиту Микки готовился долго и тщательно. Он не только мог свободно указать на карте, где находится заморская страна (это он знал ещё в школе, чем выгодно отличался от Кухтика), но прочитал целых три книжки по её истории, которые ему подобрали секретари, советники и помощники. Они же написали ему несколько речей для выступлений за границей и дали много листочков с ответами на вопросы, которые ему будут там задавать. Вообще-то они даже слегка перестарались, так как на часть вопросов он мог бы спокойно ответить и сам. Но советники Микки ещё помнили Первого Предводителя и на всякий случай решили подстраховаться.
      Главную часть подготовки взяла на себя Рикки. Она очень волновалась, как пройдет их визит, а потому постоянно подбирала для Микки новые костюмы, от примерки которых он изрядно устал. Однако жена была неумолима. Ей вообще приходилось часто направлять и консультировать его. Рикки не всегда нравились его галстуки, ботинки и политика. Но она надеялась со временем все это подправить.
      Наконец наступил день отлета. В аэропорту выстроились соратники, министры, генералы и ещё куча каких-то людей, половину которых он отродясь не видел. Микки обошел всех и с каждым попрощался за руку. Последними в длинной цепочке стояли два Главных Соратника. Микки обнял сначала Старого Друга, потом - Лихача. Затем проделал все в обратном порядке. "Приглядывай тут за ним, - сказал он каждому из них на ухо. - Вся надежда на тебя". Оба Соратника подмигнули ему...
      Самолет пролетел над десятком стран, пересек два десятка границ, миновал большой океан и начал снижаться.
      На летном поле Микки встречал почетный караул. Ближе к центру поля стояла большая толпа, в которой он ещё из иллюминатора разглядел высокого человека в светлом костюме.
      - Это Президент, - сказала Рикки. - Самый лучший костюм у него.
      - Верно, - подтвердил сидевший рядом помощник Первого Демократа. Президент... Только он чуть дальше стоит.
      - Я этого в виду и имела, - сказала Рикки.
      Микки с уважением посмотрел на жену.
      Дверь самолета открылась, и Первый Демократ с супругой спустились по трапу. Грянул оркестр. Рикки сжала локоть мужа и, наклонившись, прошептала ему:
      - Помнишь, что я говорила?
      Микки кивнул в ответ.
      Над полем прогремел орудийный салют. Пестрая толпа возле здания аэропорта замахала флагами и стала скандировать:
      - Мик-ки! Мик-ки!!
      Он огляделся вокруг.
      * * *
      И увидел он, что это хорошо...
      * * *
      В стране Америке Первый Демократ провел три долгих дня. После торжественной встречи на аэродроме Микки, Рикки и иностранный Президент сели в огромный автомобиль и поехали в центр заморской столицы. Впереди и сзади ехали ещё два десятка таких же автомобилей. Вскоре они подкатили к невысокому дому, выкрашенному белой краской. На зеленой лужайке перед домом стояла большая толпа советников, министров, генералов и прочих важных особ.
      - А у тебя их тоже немало, - сказал Микки через переводчика Президенту, когда они вышли из машины.
      - Да, - вздохнул тот, - хватает.
      - А это что за домишко? - спросил Микки, указав на белый домик. - Дача твоя?
      Президент застеснялся и пробормотал что-то невнятное. Рикки толкнула Первого Демократа в бок.
      - Это же - Белый дом, - зашептала она ему на ухо.
      - Сам вижу, что не красный, - сказал Микки. - Чего уж, и спросить нельзя?
      Президент оправился от смущения и стал объяснять Микки, что домик на лужайке - главная его резиденция.
      - Домишко удобный, ты не смотри, что маленький, - сказал он.
      - Да ладно, - сказал Микки. - Это я просто так, поинтересовался.
      Президент понравился Микки своей простотой и искренно-стью. Микки тоже понравился Президенту своей любознательно-стью и непосредственностью.
      - Знаешь что, зови меня просто Ронни, - сказал Президент Первому Демократу, когда они подошли к подъезду белого домика.
      - Идет, - сказал Первый Демократ и протянул ему руку. - А ты меня Микки.
      Они похлопали друг друга по плечу. Президент начал знакомить Первого Демократа со своими советниками и министрами.
      После церемонии знакомства они прошли внутрь резиденции. Домик и впрямь оказался уютным. Микки и Ронни уединились в маленьком зале, где кроме них были только два переводчика, десять секретарей и шестнадцать охранников. Ронни предложил Микки сесть в красивое кресло возле большого камина и сам сел в такое же кресло рядом.
      - Неплохо у тебя тут, - заметил Микки, осмотрев маленький зал. - И с камином ты здорово придумал.
      - Стараемся, - сказал Ронни и снова смутился. - Вообще-то камин этот ещё до меня поставили. Тут у нас все президенты живут. Как выберут, так сюда... Здесь хорошо. Только в спальне дует немного. Все форточку никак не починят.
      - С форточками всегда морока, - подтвердил Микки. - А кто у вас президентов выбирает? Высший Орган?
      - Нет, - сказал Ронни. - У нас не орган, у нас все выбирают.
      - Вся партия, что ли? - удивился Микки. - Как же ты её всю собираешь?
      - Да нет, - начал объяснять Ронни. - У нас, понимаешь, голосуют. Каждый житель приходит и бумажку опускает. За кого больше опустят - тот, значит, и Президент.
      - Ну, как же! Знаю, - сказал Микки. - У нас тоже опускают. Когда Народный Совет назначается. Только назначает-то все равно Высший Орган. Может, ты просто про свой Орган не в курсе? Не может быть партии без Органа. И назначать никто, кроме Органа, не может.
      - Нет у нас Органа. Это точно, - сказал Ронни. - Все жители решают. И Президента они выбирают, и Конгресс. Ну, это вроде вашего Народного Совета. Каждая партия туда своих пропихнуть норовит. У меня - из моей-то партии там чуть больше половины. Остальные знаешь как мешают!
      - Погоди, - сказал Президенту Микки. - Я насчет этого уже слышал. Мне Старый Друг говорил. У вас тут, значит, много партий? Так?
      - Ну, много не много. В общем, две большие и ещё десяток - так, мелочовка.
      - А у тебя большая? - поинтересовался Микки.
      - У меня - большая, - гордо сказал Ронни.
      - У меня тоже большая.
      - Но тебе хорошо. У тебя - одна. А мне со второй бодаться приходится. Та, стерва, тоже не маленькая.
      - Так разгони её к лешему, - посоветовал Первый Демократ. - Чтоб под ногами не путалась.
      - Нельзя... - Ронни развел руками. - Тогда демократии не будет.
      - Ох, сложная у тебя система, - посочувствовал ему Микки.
      - Да ничего, я привык, - сказал Ронни.
      - Ну, а со злаками у тебя как? - помолчав, спросил Микки.
      - Со злаками?.. - Ронни совсем стушевался. - Нормально. Мы ж это... мы ж вам ещё продаем... Ты только не подумай, что я перед тобой тут выпендриваюсь... Честное слово. Нормально со злаками.
      Микки задумчиво опустил голову.
      - М-да... - сказал он, помолчав. - Может, мне и впрямь демократию завести? Как у тебя?
      - Давай! - Ронни пододвинулся к нему. - Послушай, Микки. Заводи! Точно. Дело хорошее. А если это... Ну, если тебе там деньжат на первое время потребуется, то у меня есть немного.
      - Да мне как-то неловко стрелять у тебя, - сказал Микки. - Хотя... Если - до получки... Ну, я хотел сказать, годика на два, на три...
      - В чем вопрос? - Ронни ещё ближе подвинул свое кресло. - Я с Конгрессом договорюсь. Сделаем. Не сомневайся! Мне б только этого зануду Джека уломать.
      - Какого Джека? - спросил Микки.
      - Да так, жлоб тут один в Конгрессе. Из другой партии. Все время воду мутит. Ну, ничего, мы с ним договоримся. Ты ж у них там в Конгрессе выступишь. Потом на банкет его сводим. Он вашу икру любит. Уломаем.
      - Ты только меня правильно пойми, - сказал Микки. - Я б у тебя денег не брал. Но, понимаешь, напряженка сейчас небольшая с финансами. Все на ракеты уходит.
      - Я понимаю, - ответил Ронни. - У меня тоже ракеты много жрут. Сколько ни строю, все мало. Генералы каждый день пугают. Говорят, у тебя больше. Еще немного, говорят, и долбанешь ты меня.
      - Кто? Я? - Микки даже подпрыгнул.
      - Ну, натурально.
      Микки обиделся.
      - Знаешь, Ронни, - сказал он, - ежели я ракеты и строю, то исключительно, чтобы ты меня не долбанул. Разве ж не ясно?
      - Чего? - Теперь уже Ронни подпрыгнул. - Да за что ж мне тебя долбать?
      - Ну как - за что? На всякий случай.
      - Стоп! - Ронни ударил себя кулаком по коленке. - Какая-то туфта получается. Ни хрена не пойму! Коли они - ракеты эти - ни тебе, ни мне не нужны, так, может, мы их того... Ну, извиняюсь, к мамаше?..
      - Так я чего? Я готов, - сказал Микки. - Тем более что и у тебя демократия, и у меня теперь вроде демократия намечается. Давай - к мамаше...
      Ронни вскочил с кресла и велел секретарю принести шампан-ского.
      - Мне - соку, - предупредил его Микки. - Я, знаешь, давно завязал.
      - Ну? - Ронни обнял его за плечи. - Ты меня не уважаешь... По бокальчику-то... Ну?
      - А! - махнул рукой Первый Демократ. - Черт с ним! Раз такое дело согрешу. Уговорил, речистый!..
      * * *
      Вечером Микки повезли в Конгресс. Рикки собиралась поехать с ним, но для неё была запланирована отдельная программа - осмотр музеев, парков и других достопримечательностей. Посовещавшись, они решили не обижать хозяев.
      - Ты только там смотри, не пей больше, - сказала Рикки, поправляя ему галстук.
      - Ну, Рикки... Ты это зря. Я ж с Ронни всего-то - капельку. - Первый Демократ обнял и поцеловал жену. - Ты сама смотри, не переутомись там, в музеях. Если что, поезжай в гостиницу. Я скоро буду.
      Рикки тоже поцеловала его в щеку.
      - Гуд бай! - сказала она и пояснила: - Это значит - до свидания. Поезжай и не волнуйся. Все будет вери велл. Это значит - хорошо.
      - Гуд бай! - сказал он.
      Два кортежа машин разъехались в разные стороны.
      Здание Конгресса размерами напоминало дворец, в котором Микки проводил заседания Высшего Органа. Даже, пожалуй, побольше. В парадном холле его встретил Ронни. У высоких дверей зала стояли несколько конгрессменов. Подойдя к ним, Президент представил их Первому Демократу.
      - Знакомьтесь, это Джек, - сказал он, остановившись перед толстым низкорослым мужчиной.
      На лице Ронни была широкая улыбка, а в глазах - глубокая тоска.
      - Очень приятно, - сказал Микки, здороваясь с главным конгрессменом.
      Джек мягко втиснулся между Президентом и Первым Демократом и взял Микки под руку.
      - Я провожу вас.
      - А?.. - Первый Демократ растерянно указал на тоскливого Ронни.
      - Не волнуйтесь. Президент дорогу найдет, - сказал наглый Джек. Прошу вас, вот сюда.
      Они проследовали в зал заседаний Конгресса. Появление Микки было встречено громкими аплодисментами. Он поднялся на трибуну, хотел было достать заготовленную бумажку, но потом передумал.
      - Уважаемые члены Конгресса! Я приехал в вашу страну с открытым сердцем, - сказал Микки и положил руку на лацкан пиджака - примерно на то место, где у него находилось сердце.
      "Раскованнее давай, раскованнее. Не так пышно", - пожурил он самого себя.
      - Дорогие члены!.. Ну, что я вам скажу?.. - Микки глянул с трибуны на конгрессменов. - Надо дружить, ребята... У вас тут демократия, но и у нас теперь тоже, знаете ли, демократия. Есть, конечно, различия. Но дело-то не в этом... Вот у вас, к примеру, много партий. Это хорошо. Это развивать и углублять надо... А у нас, к примеру, одна. И это тоже неплохо. Мороки меньше. Но вы не думайте. Мы и свою одну партию тоже развивать и углублять будем. У нас перековка идет полным ходом. Так что зачем нам друг дружку бояться? Подружимся лучше. А ежели у кого что по-разному, то это не беда. Будем вместе перековываться... Вери велл!..
      Секунду-другую стояла напряженная тишина, затем раздался грохот. Таких дружных оваций зал Конгресса ещё не слышал.
      Микки сошел с трибуны и сел на место для почетных гостей - рядом с главным конгрессменом. Джек выразил ему свое восхищение.
      - Ерунда, - сказал Микки. - Чего там. Свои же все. Демократы...
      Начались ответные выступления. Когда последний оратор заканчивал превозносить достоинства Первого Демократа и выражать полную поддержку его начинаниям, Джек наклонился к Микки.
      - Как ваши впечатления? - спросил он. - Мне кажется, мы подружимся.
      - Все прекрасно, - ответил Микки. - А насчет дружбы, так давно уж пора. Мы и с Ронни о том толковали. Он тоже поддерживает.
      - Ну, Ронни... - протянул Джек. - Ронни, если по-честному, не очень большого ума деятель. Но Конгресс... Конгресс вас поддержит. Можете на меня положиться.
      - Вы знаете, - осторожно сказал ему Микки, - Ронни мне показался очень даже неглупым человеком. Мы вот о ракетах с ним договорились. И вообще...
      - Ронни - дурак, - твердо произнес Джек. - Я уже не раз об этом говорил. И в газетах писал.
      - В газетах? - ужаснулся Микки. - Писали? Это что ж, у вас тут такая голосиловка? Ну, это уж как-то слишком!
      - Писал, писал, - сказал Джек. - Только он газет не читает.
      - А как же он... - Микки с недоверием посмотрел на конгрессмена. - Как же он вас на этом месте держит?
      - Кто держит? - спросил Джек.
      - Ну, Ронни.
      - А он-то тут при чем?
      Микки покачал головой, поняв, что его разыгрывают.
      - А вы шутник, однако, - сказал он Джеку.
      - Я? - Джек задумался. - Я, может, и шутник. А он - старый дурак...
      Тем временем оратор на трибуне закончил свою речь. Ему тоже похлопали. Не так дружно, правда, как Первому Демократу. Микки вообще заметил, что одним конгрессменам почему-то хлопала одна половина зала, а другим другая.
      - Ну вот, - сказал Джек, вставая. - Торжественная часть завершилась. Пора на банкет...
      Покидая Конгресс, Микки в дверях столкнулся с Ронни.
      - Прекрасную ты речугу толкнул, дружище, - сказал Президент Первому Демократу. - Уж на что у нас дубы в Конгрессе сидят, и те растрогались.
      Микки взял Президента под руку и отвел его в сторону.
      - Послушай, Ронни, - сказал он. - Извини, что встреваю. Это, конечно, не мое дело, но, понимаешь, мне показалось, что Джек... Как бы это тебе поделикатнее объяснить... Ну, в общем, он говорит...
      - Он говорит, что я дурак? Ты об этом?
      - Ну... в каком-то смысле...
      - Не бери в голову, - сказал Ронни. - Он везде об этом трендит.
      - Как - везде? - Микки не поверил своим ушам.
      - А так. Везде базарит. Меня уже газетчики замучили. Что, мол, я думаю по этому поводу и все такое...
      - И?.. - Микки оглянулся, не слышит ли их кто-нибудь.
      - Что - и?
      - Ну, что ты теперь делать намерен?
      - Как что?.. Они - спросили, я - ответил.
      - Про... про... - Микки замялся.
      - Ну, про дурака. Они же все лезут и лезут: "Что вы думаете, господин Президент, что вы думаете?.."
      - А ты?
      - Я сказал, что придерживаюсь другого мнения.
      * * *
      Поздно вечером, сидя на мягком диване в номере гостиницы, Первый Демократ обсуждал с женой события прошедшего дня.
      - Намотался я - сил нет, - сказал он. - Но, кажется, все получилось. Теперь бы выспаться только.
      Микки громко зевнул.
      - И я вымоталась, - сказала Рикки. - Но зато насмотрелась! И в парке были, и в музее были... Чего там только нет. Теперь я всю их историю знаю. Вот посмотри, что мне подарили.
      Она взяла со столика возле дивана большой альбом и раскрыла его.
      - Вот, гляди. Здесь, оказывается, раньше такие племена жили. Индейцы назывались. И у каждого племени был вождь. Вот они - на картинках. Видишь все в перьях.
      - Ну и что? - сказал Микки. - У нас тоже Вождь был. Без перьев, правда.
      - Нет, Микки, эти не как наш. Эти в лесах жили, на конях скакали... И имена у них такие смешные. Вот смотри - этого, например, Белый Орел звали. А этого - Высокая Гора. Смешно, правда?.. А вот, гляди, какой страшный. Это - Большая Елка. У-у, злой какой!..
      Микки посмотрел на картинку. Там был изображен седой мужчина огромного роста, с суровым лицом. В руке он держал топор на длинной ручке, а на голове у него красовался разноцветный убор из перьев.
      - Да нет, ничего, - сказал Микки. - Не страшный. Сердитый только. А так - ничего.
      - Неправда. Страшный... - Рикки перелистнула сразу несколько страниц. - А вот, гляди. Это уже - в наше время. Тут города разные, самолеты, автомобили... Смотри, какие у них дома высокие. И все - из стекла. А машины какие!
      - Это верно, - сказал Микки. - Машины у них хорошие. Да и все остальное, как я погляжу, тоже неплохо. Говорят, все через демократию получилось. И злаки, и автомобили, и наука там всякая...
      - Ну, наука, допустим, и у тебя есть, - возразила Рикки. - Ракеты, к примеру. Ты вот завтра с их учеными встречаться будешь, так про ракеты им расскажи.
      - Наука-то, конечно, есть, - медленно произнес Микки, листая альбом, да только вся наука, понимаешь, как-то в одни ракеты уходит. А вот чтобы автомобиль какой красивый сделать или там чтоб злаки росли, это вот почему-то не получается...
      - А ты им расскажи, что у нас много всяких ученых умных. Про всякие открытия расскажи... Сам же говорил, что открытий много.
      - Открытия вроде есть... Но, понимаешь, все они какие-то несъедобные... Все больше про танки, про бомбы. А у них все на то, чтоб еды побольше... - Микки почесал затылок. - Мне б им что-нибудь такое загнуть, чтоб они тоже, понимаешь, не шибко воображали.
      Микки положил альбом на столик, поднялся с дивана и заходил по комнате. Потом внезапно остановился.
      - Погоди, - сказал он и начал шарить рукой по карманам. - Слушай, ты, когда костюм мне готовила, случайно, листочка такого мятого не находила?
      - Был там листочек, - сказала Рикки. - Но я его в урну бросила.
      Микки подбежал к урне, вытащил смятый листок и, разгладив его, стал быстро читать машинописные строчки.
      - Вот! - выкрикнул он, дочитав текст. - Вот, нашел! Рикки, ты только посмотри, что я нашел... Это ж Лихач мне подсунул... Письмо... Из этого как его? - Лукичевска... Надо ж - случайно вспомнил!
      - Что там у тебя? - спросила Рикки.
      Она подошла и через плечо заглянула в бумажку.
      - Читай, читай, - сказал взволнованный Микки. - Вот оно - открытие! Теперь я им нос утру! Мы тоже, понимаешь, кой-чего можем! Вот читай.
      - Лу-ки-чевск... - прочла Рикки. - ЛИПА... Это что такое?
      - Да ты дальше читай. Дальше! - Микки протянул ей листочек. - А Лукичевск - это город такой. Там лук растет. Но дело-то не в этом...
      * * *
      Город Лукичевск плавился от жары. За окнами Института Пространственных Аномалий висел горячий неподвижный воздух. Стоя-ла тишина. Ничто, даже обычное жужжание мух не нарушало покоя.
      Директор лукичевского института, академик Иванов-Бермудянский сидел за рабочим столом и пытался привести свои серые клеточки в работоспособное состояние. По другую сторону стола на жестких стульях сидели младший научный сотрудник Вениамин Шульман и временно неработающий житель Лукичевска Кирилл Рогозин. Состояние серых клеток у обоих гостей мало чем отличалось от состояния клеток академика.
      - Друзья мои, - произнес Иванов-Бермудянский. - Я пригласил вас...
      - Чтобы сообщить вам пренеприятнейшее известие, - закончил за него временно пришедший в себя временно неработающий Рогозин.
      - Кирилл Петрович, батенька... Ну зачем вы так? - Академик полез в карман, вытащил платок и отер со лба пот. - И без того, знаете ли, с мыслями не собраться...
      - Точно... Жара... - подтвердил Вениамин Шульман и замолк, видимо, исчерпав силы.
      Беседа прервалась. Чтобы продолжить её, требовалось напрячься и желательно хлебнуть глоток свежего воздуха. Но об этом не стоило и мечтать. Академик начал искать внутренние резервы энергии. Нашел немного.
      - Друзья, - продолжил он. - Положение, думаю, вам объяснять не надо. Я позволил себе пригласить вас, Кирилл Петрович, потому, что рассчитываю на вашу помощь и надеюсь, что вы ещё не забыли нашу совместную работу. Мне очень хотелось бы думать, что в самое ближайшее время мы будем иметь честь видеть вас среди наших...
      Резервы кончились. Кирилл Рогозин молчал.
      - Он в курсе дела, Николай Илларионович, - сказал Беня Шульман. - Я ему все рассказал.
      - Вот и прекрасно, - вымолвил Иванов-Бермудянский, снова собравшись с духом. - И что же вы, Кирилл Петрович, думаете по этому поводу?
      Кирилл хмыкнул и пожал плечами.
      - Я, признаться, тоже нахожусь в некоторой растерянности, друзья мои, - продолжил академик. - Вот уже больше года мы не наблюдаем никаких, я бы сказал, признаков жизни пространственной аномалии. Никаких, так сказать, проявлений... Можно, конечно, трактовать это как временное затишье. Подобные затишья, в общем-то, были и раньше. Но столь длительный перерыв, согласитесь, вызывает определенную настороженность...
      - Простите, Николай Илларионович, - перебил его Кирилл. - Можно задать вам один вопрос?
      - Ради Бога, - обрадовался академик. - Сколько угодно!
      - Вы что, действительно верите в это?
      - Во что, простите?
      - В аномалии.
      - Я понимаю, - вздохнул Бермудянский. - Я понимаю ваш скепсис, Кирилл Петрович. Вы на какое-то время были оторваны от работы. Но поверьте, что если бы вы сами могли наблюдать...
      - Я не мог, - резко сказал Кирилл. - Я отдыхал.
      - Подождите, подождите, - поспешно вступил в разговор Беня. - Ну не надо так. Ну, жарко же... Все на взводе... Давайте спокойно разберемся.
      Иванов-Бермудянский, проклиная собственную бестактность, поднялся из-за стола и взялся ладонью за потный лоб.
      - Голубчик, ну я же не хотел, - забормотал он, обращаясь к Кириллу. Право, я вовсе не предполагал, что вы так воспримете... Эта чудовищная несправедливость... Поверьте...
      - Пустое, - сказал Кирилл. - Беня прав. Жарко... Давайте про аномалии.