Кухтик, или История одной аномалии

      Месяц тянулся за месяцем, и Дональд Рейли заполнил уже несколько толстых тетрадей результатами своих изысканий. Теория его блестяще подтверждалась. Никакой аномалии обнаружено не было. Профессор собирался к весне завершить исследования и вернуться домой. Но тут вся его деятельность чуть не окончилась крахом.
      Как-то утром, выйдя из заваленного сугробами парадного подъезда, Дональд Рейли в изумлении замер. Он не увидел вокруг заснеженной помойки ни одного из своих приборов. Ровным счетом - ни одного. Приборы исчезли. Они словно растворились в морозном лукичевском воздухе. Память профессора мгновенно оживила все некогда слышанные им сообщения о пропавших без вести самолетах и кораблях. Рейли почувствовал легкое головокружение.
      - Твоя мать! - вырвалась у него единственная новая фраза на чужом языке, которую он выучил за зиму с помощью ассистентов.
      Из дверей выскочил сероглазый референт.
      - В чем дело? - спросил он, заметив волнение профессора.
      Тот молча указал рукой на помойку. Референт взвизгнул и побежал звать академика.
      Иванов-Бермудянский, придя через несколько минут, застал Дональда Рейли в полном оцепенении. Профессор сидел на ступеньках, закутавшись в шубу, и с тоской смотрел на расстилавшуюся перед ним белую пустошь.
      - Неужели, - повторял он, - неужели? Неужели она существует? Этого не может быть. Этого быть не может!
      Академик тоже всерьез озадачился. Исчезновения материальных объектов в области лукичевской аномалии ещё не наблюдалось. Правда, в Бермудском треугольнике, если верить слухам, такое происходило часто.
      Бермудянский быстро спустился по ступеням, застрял по колено в снегу и остановился, пристально вглядываясь в пространство над свалкой. Он, казалось, ощущал аномальные токи, исходившие от снежного поля.
      - А это что там такое? - вдруг спросил подошедший к нему референт.
      - Где?
      Сероглазый юноша указал на цепочки глубоких следов, которые тянулись к местам, где раньше стояли приборы. Иванов-Бермудянский пригляделся повнимательнее. Следы были свежие, едва запорошенные.
      - Ночью снег шел? - деловито спросил референт.
      - Кажется... да, - неуверенно ответил Иванов-Бермудян-ский.
      - Понятно, - произнес референт, - понятно... С-с-сперли!!
      - Вы полагаете? - Академик взглянул на него, пораженный ужасной догадкой.
      - К цыганкам не ходи, - сказал юноша. - Так, так... Интересное кино получается... Чего же теперь делать?
      - Не знаю, - чуть слышно выговорил академик. - Но вы уверены?..
      - Я-то уверен, - сквозь зубы процедил референт. - А ему-то мы что скажем?.. Ну, ладно... Вы вот что, товарищ Иванов. Вы как-нибудь успокойте профессора, что-нибудь ему там насчет аномалий расскажите, а я уж тут разберусь. Только, прошу вас, не надо всяких там неосторожных высказываний. Международный скандал может получиться. Скажите, что, мол, все дело в аномалиях. Ну, вы меня понимаете.
      - Да, конечно, - поспешно согласился академик.
      Он подошел к Дональду Рейли и, не зная с чего начать, встал рядом.
      - Ит из аномалия? - поднял на него полные отчаяния глаза профессор.
      - Вполне возможно, - ответил Иванов-Бермудянский, стараясь не смотреть на коллегу. - Видите ли, иногда действительно возможны некоторые проявления... Хотя точно утверждать ничего нельзя... Возможно, это всего лишь случайность. Так сказать, единичное проявление... Я не уверен... Здесь есть повод для дискуссии... Необходимо продолжить наблюдения. У вас, кажется, есть запасной комплект приборов?..
      Подоспевший переводчик изложил его научные доводы убитому горем профессору.
      - Запасной комплект? - рассеянно произнес Дональд Рейли. - Комплект есть... Вы думаете, стоит продолжить?
      - Без сомнения, - сказал академик. - Я уверен, что это досадная случайность... Ну откуда здесь аномалии? Ну, сами подумайте.
      Иванов-Бермудянский начал так горячо доказывать профессору полную абсурдность каких-либо аномальных явлений в природе, что в конце концов почти убедил в этом самого себя. Вместе с двумя вышедшими ассистентами он увел Рейли обратно в здание.
      На ступенях остались референт с переводчиком.
      - Так-с... - выговорил референт после долгой паузы. - Значит, вот что... Ментов сюда. Немедленно. Пусть носом роют, козлы. Пусть на ушах стоят, но чтоб завтра же вернуть! Далеко не уволокли. Пускай на барахолке пошарят... Скажи, если не найдут, со всех погоны полетят к чертям собачьим!.. И вот еще... Никому - ни слова. Молчок! Узнают в столице - сам без погон останешься. Понял?
      - Так точно, - прошептал переводчик. - Понял.
      * * *
      В столице шел густой снег. Он падал на широкие улицы, на крыши высоких домов, на камни, вымостившие главную площадь, на сооружение, где хранился стеклянный ящик, на дворец, где проходили заседания Высшего Органа.
      Во дворце у окна в задумчивости стоял Первый Демократ. Большой зал за его спиной был пуст. Только в глубине возле маленького столика сидел в кресле Старый Друг Первого Демократа. Микки посмотрел на заснеженную площадь, вздохнул, повернулся, подошел к Старому Другу и сел рядом.
      Только что кончилось большое собрание, на которое съехались партийные начальники всех рангов из разных провинций. Микки выступил с длинной речью. Он говорил о том, что перековку следует вести как можно более быстрыми темпами, и говорил о том, что темпы эти не должны быть слишком быстрыми. Он убеждал, что голосиловка совершенно необходима, и успокаивал всех, что особой голосиловки не допустит. Он рассказывал про демократию и даже пару раз упомянул о том, что кое-где существует не по одной, а по несколько партий, и клятвенно заверил, что такая демократия абсолютно неприемлема. Он сообщил, что договорился о сокращении ракет, и обещал не скупиться на деньги для ракетных заводов.
      Его внимательно выслушали и негромко похлопали.
      Речи остальных участников собрания сводились к тому, что все идет нормально и будет идти ещё нормальнее. Особенно если ничего не менять.
      На том и разошлись...
      - Послушай, - сказал Микки Старому Другу, - что все-таки реально можно сделать с этой демократией? Рисковать я не могу. Их много, а я - один. Партию ведь не переизберешь. Она сама кого хочешь переизберет и назначит. Может, дохлое это дело? Может, и впрямь все оставить как есть?
      Старый Друг долго молчал, потом встал и подошел к окну, у которого недавно стоял Микки.
      - Нельзя так, - сказал он негромко. - Ничего так не получится. На двух стульях долго не усидишь.
      Микки побагровел.
      - Ага! - с неожиданной для самого себя злостью произнес он. - Теперь ты меня ещё учить будешь!
      Первый Демократ, изо всех сил стараясь сдерживаться, опустил голову и сжал зубы.
      - Погоди, - сказал Старый Друг. - Не сердись. Я ж добра хочу.
      - Все добра хотят, - ещё больше разозлился Микки. - Поделение, истребление устраивали - добра хотели. Вождь половину жителей угробил тоже, понимаешь, добра хотел. Соратник приказал злаки от полюса до полюса сеять - тоже туда же! Козел этот, Предводитель, ракет понагородил, нефть прожрал на сто лет вперед. Все - для добра... А мне что делать прикажешь?
      - Но ведь живут же люди где-то по-человечески! - Старый Друг тоже начал раздражаться. - Ну, пойми ты - пока не устроим нормальную демократию, до тех пор сами себя жрать и будем!
      - Да как ты её устроишь? С этими твоими разными партиями? С выборами этими? Забудь про то! - Микки ударил кулаком по ручке кресла. - И мне не напоминай. Я под собой сук рубить не намерен.
      - Ладно, - сказал Старый Друг, - давай все спокойно обсудим. Наверно, ты прав. Партию трогать опасно. Может, и впрямь лучше её перековать попробовать. Вдруг получится. Но и без демократии тоже не обойтись... Вот кабы все это совместить...
      - Ага, допер наконец, - смягчился Микки. - Я ж все о том и толкую. Надо такую демократию придумать, чтоб как-нибудь одной партией обойтись. На хрен нам несколько? Сам подумай, одной-то решать сподручнее. Да и я в нескольких главным быть не могу. Что мне - разорваться?
      - Постой. - Старый Друг отошел от окна и зашагал по залу. - У меня, кажется, есть идея... А что, если мы выборы в Народные Советы устроим? По всем правилам?
      - Опять, что ли, назначать с бумажками? - не понял Микки. - Так мы и без того назначаем.
      - Нет, - сказал Старый Друг, - мы нормальные выборы устроим. Как у всех. Только без всяких там лишних партий. Пускай жители сами среди себя кого поумнее поищут. И пусть в Советы их выберут. А когда в каждой провинции будет настоящий Совет, когда умные головы появятся, тогда, глядишь, чего-нибудь и надумают. Одна голова хорошо, а много - лучше. Я так полагаю.
      - А партия как же? - спросил Микки. - На хрен ей лишние головы на стороне?
      - Так мы ж туда, в Народные Советы, и партийных начальников выдвинем. Их-то наверняка изберут. А остальных пусть жители подбирают... Потом Советы заседать начнут. Регулярно. Не так, как сейчас. Будут сидеть, думать. Авось чего и надумают. А партии только руководить останется. Ей же легче. Разве не так?
      - Хм-м... - задумался Микки. - Вроде неплохо придумано. Советы, значит, партийных начальников расшевелят. А те, значит, за Советами присмотрят... Неплохо.
      - Демократично, главное, - воодушевился Старый Друг.
      - Хорошо... - задумчиво сказал Микки. - Это хорошо... Молодец! Давай прямо завтра это дело и объявим. Я Высший Орган соберу, обо всем им расскажу. Ты меня поддержишь. Лихач, конечно, заартачиться может. Но уломаем как-нибудь. К тому же он мне тут человечка своего пихает - в столице перековкой командовать. Я, пожалуй, соглашусь. Перековывать-то все равно надо. А он пускай на выборы соглашается. Его ж тоже в Главный Народный Совет пристроим. Да и весь Высший Партийный Орган, конечно. Так что, думаю, проблем не будет... А ты вот что. Бери-ка это дело в свои руки. Считай, что с этого дня ты у меня - основная опора. Лихач все равно пока с жидкостью борется, ему не до того. А за демократию ты главным будешь. Сейчас это самое важное. Договорились?
      - Договорились, - обрадовался Старый Друг.
      - Ну, тогда пошли чай пить.
      * * *
      На столе Большого Начальника По Кадрам Лукичевского Института Пространственных Аномалий стояли чайник, три чашки и блюдце с вареньем. За столом рядом с Начальником сидели два сероглазых блондина.
      - А ничего покрепче у тебя нет? - спросил один из гостей.
      - Так ведь это... трезвость нынче. Не велено вроде, - замялся Начальник.
      - Ты нам лапшу на уши не вешай, - сказал Первый Блондин. - Не жмотничай. Доставай.
      Большой Начальник подошел к двери кабинета, запер её на ключ, открыл большой сейф в углу и вытащил бутылку.
      - Последняя осталась, - вздохнул он. - В институте все лично позапрещал, как велели. Да и здесь теперь не враз выпьешь. Настучат ведь. Как мне своих закладывают, так и меня найдут кому заложить. Во - навербовал на свою голову.
      - Не скули, - сказал Второй Блондин. - Своих не тронут.
      - Ага, не тронут. Как же! Тут Местный приезжал - к американцам этим. Так зашел, стращал. Чтоб ни-ни, говорит. Трезвость, перековка... Ох, докуются они. Вон на кастрюльном - мне ихний кадровик рассказывал - уже чуть не керосин глушат.
      - Ладно, не тренди. Наливай! На наш век хватит. - Блондин взял у него бутылку и разлил содержимое по чашкам. - Разговор есть.
      Они выпили вредной жидкости и закусили вареньем.
      - Ну как, намучился с американцами? - спросил Начальника Первый Блондин.
      - А мне-то чего? Их столичные пасли. Я только за институтом приглядывал, чтоб шибко не контачили. Да те и сами на контакт не больно рвались. Все по помойке ползали. А как приборы у них сперли, и вовсе там ночевали.
      - Нашли чего-нибудь?
      - Какое там! До весны просидели, потом манатки собрали и отвалили. Баба с возу - кобыле легче... Академика, говорят, к себе пригласили. Осенью вроде поедет. Но это все тоже через столицу крутят. Мое дело теперь сторона. Пусть сами разбираются. По мне, так поехал бы он. Как же!
      - Разъездились... - пробурчал Второй Блондин. - Все с ума посходили. Тут ещё выборы эти придумали. Демократы-хренократы откуда-то повылазили. Этот Рогозин ваш - слышал? - народ мутит, на собраниях выступает. Мы в столицу звоним, а нам оттуда - не трогать! Голосиловка, мол, демократия. Совсем оборзели. Ты-то сам не сдемократился еще?
      Большой Начальник По Кадрам вскочил со стула.
      - Вы что, ребята?
      - Ну и дурак, - спокойно произнес Первый Блондин.
      - То есть? - Начальник сел и вопросительно уставился на Блондина.
      - Ты, Кеша, нюх утерял, - сказал сероглазый. - Такие дела загодя просекать надо. Нам, думаешь, приятно на все смотреть? Мы-то лучше всех знаем, чем такие игрушки кончаются. Однако ж против ветра плевать - себе дороже. Им там в столице вожжа под хвост попала, теперь не остановятся. Очередной поворот у них. Можно, конечно, руками махать, а можно быстренько в колею пристроиться... Перековка перековкой, но ты главное секи. Сейчас большая дележка начнется. Жратвы-то как не было, так и не будет. Это дело ясное. Четвертый год ускоряются - только новые талоны плодят. Но кто с умом, тот свое не упустит. Тут важно вовремя успеть. У меня вон кореш в Главном казначействе сидит. Нынче через них такие дела проворачивают! Большие куски, понятно, в столице расхватывают. Основные-то денежки там. И по партийной линии - тоже. Но и на местах уже зашевелились. Ты думаешь, наш Местный ушами хлопает? Он, правда, сам-то мужичишка трусоватый, но Первый Помощничек его за год два кооператива сорганизовал. Один - на тещу, один на братца. И деньжата туда качнул немалые. Нам уже настучали... Но он тоже не лыком шит. Все по закону. Один наш дурак копать начал, чтоб тот его в долю взял, а ему начальство - по рукам. Сами пристроились... Вот и кумекай... Хочешь, мы тебе по дружбе дело предложим?
      - А я-то чего могу? - шепотом спросил Начальник По Кадрам.
      - Так от тебя много и не требуется. Найдутся людишки, сварганят кооператив, а ещё лучше - совместное что-нибудь. Хоть с теми же америкашками. Помощника Местного туда привлечем, кой-кого в столице подмажем, оттуда деньжат завернут. А уж потом - никакая демократия не страшна. С ней-то ещё и проще. Понял?
      - Ну а мне чего делать надо? - Большой Начальник вытер вспотевший лоб.
      - Ты директором пойдешь.
      - Я? Директором? Да я же... - Начальник заерзал на стуле.
      - Не дергайся, - сказал Первый Блондин. - Все продумано. Тебя все равно отсюда скоро попрут. Тут зам по общим вопросам командовать будет. Но он - свой мужик. Ему тоже доля обещана. Сейчас главное в комнатухи эти вписаться, что на первом этаже от американцев остались. Там кооператив и устроим. Чего-нибудь научно-техническое залепим. Для солидности. А может, торговать начнем. Там видно будет.
      - А чем торговать-то?
      - Да хоть теми же аномалиями. Их один бес никто не видит. Америкашек подключим, счет за границей втихаря откроем. Но это уж не твоя забота. Ты сиди, бумажки подписывай. Остальное без тебя сделают.
      - Ох, боязно. - Большой Начальник втянул голову и оглянулся на запертую дверь.
      - Чего тебе боязно? Тебе, дураку, дело предлагают, а ты кочевряжишься. Да за такое место любой ухватится. Скажи спасибо, что тебя выбрали. Но не хочешь - другого найдем.
      - Нет, нет, - заспешил Начальник. - Я - чего? Я согласен. Только вот как бы опять все взад не повернулось. Кто их знает? Может, обратно ковать начнут?
      - Дурья башка! Обратно ковать-то нечего. Пустышка кругом, не видишь? Сейчас остатки ухватить важно, пока суетня кругом, пока выборы эти, пока большие шишки за дело не взялись. Потом крупная игра пойдет. Замешкаешься фиг получишь. Уже и так со всех сторон лапы тянутся. В столице под шумок партийные начальнички деньгу за кордон качают. Мне кореш нарассказывал. Эх, жаль, не в столице мы! Но ничего, и здесь малость перепадет... Ты говори согласен?
      - Согласен, - сказал Большой Начальник По Кадрам. - Ну и дела!.. Вспотел аж... Ладно, раз пошла такая пьянка, у меня ещё бутылек запрятан. Давай обмоем.
      Он встал со стула и снова полез в сейф.
      * * *
      Столица встречала четвертую с начала перековки весну. Микки отмечал вокруг радостные перемены. Большинство газет уже голосили в полную силу. Они ругали всех подряд, кроме разве что самого Первого Демократа и членов Высшего Органа. Газеты рассказывали о больших трудностях, о том, что еды для жителей по-прежнему не хватает, о том, что талоны в провинции выдаются с большим опозданием, что Местные Начальники ничего не хотят делать, а если и хотят, то не умеют. Это обнадеживало. Еще немного, и Начальники должны были прозреть и взяться за дело.
      Соратники Первого Демократа тоже не дремали. Старый Друг вовсю занимался подготовкой будущих выборов. Жители, не понявшие вначале, что теперь в бумажках будет несколько фамилий, из которых предстоит выбрать одну, на удивление быстро разобрались в новой системе и даже не очень роптали, хотя для них это было, конечно, лишней обузой. Повсюду стали искать достойных представителей, чтобы избрать их в Народные Советы. Разумеется, все Местные Партийные Начальники тоже попали в списки. Кое-где даже никого больше не хотели туда включать. Но постепенно наиболее смелые жители начали предлагать и других умных людей. Начальники не везде поняли это правильно. Пришлось разъяснять им что к чему.
      У второго Главного Соратника дела, правда, шли хуже. Он совсем погряз в своей борьбе со зловредной жидкостью. От злодейки никак не удавалось избавиться. Лихач велел повсеместно вырубить все деревья, из плодов которых делали жидкость (кстати, не самую крепкую, а самую слабую), велел разбить все бутылки, в которые её разливали, закрыть все заводы, на которых она изготавливалась, и все магазины, где её продавали. Но жидкость откуда-то все равно появлялась. Только она стала теперь ещё более вредной. Если прежние сорта страшного пойла убивали постепенно, то новые виды, которые несознательные жители сами изготавливали из чего угодно, убивали сразу. Лихач сражался, как лев. Но и жители были храбры. Их не пугали ни суровые запреты, ни наказания за подпольное производство жидкости. На худой конец они просто пили все, что попадалось под руку, лишь бы отравиться. Силы были неравны, и Лихача ждало поражение. Он тяжело переживал свою неудачу. А тут ещё Старый Друг, воспользовавшись его занятостью, успел втереться в доверие к Первому Демократу и приобрел невиданное влияние. Пришлось бросить героическую борьбу и переключиться на более прозаические дела.
      У Лихача в запасе был один ход. Он уже давно уговаривал Микки поставить Партийным Начальником в столице нового человека, которого сам подыскал в провинции. Человек этот когда-то работал директором большого кастрюльного завода, очень хорошо проявил себя, за что был назначен Местным Начальником. Правда, он не готовился к этой должности с детства, как, например, Микки или тот же Лихач, но, заняв пост, неплохо справлялся с делом. Во всяком случае кастрюльные заводы у него работали отменно. Лихачу не стоило большого труда уговорить Микки взять его в столицу. Первый Демократ был целиком занят игрой в свои выборы и особенно упорствовать не стал. "Приводи, - сказал он. - Я тебе доверяю".
      В один из летних дней двери кабинета Микки распахнулись и он увидел на пороге рядом с Лихачом огромного детину. Густая копна седых волос закрывала могучий лоб. Нос был перебит. Ладони широкими лопатами торчали из рукавов костюма. Глаза незнакомца глядели прямо, открыто, что в этом здании, вообще говоря, было не принято.
      Первый Демократ поежился. Гость кого-то напомнил ему. Но кого - он вспомнить не смог.
      - Заходите, садитесь, - пригласил гостей Микки.
      Лихач с детиной подошли и сели. Детина представился. Все-таки он точно кого-то напоминал. Кого-то виденного совсем недавно. Микки перебрал в памяти всех своих знакомых. Никто и близко не был похож на лихачевского дружка.
      - Мы тут посоветовались с товарищами, - сказал Первый Демократ, - и решили назначить вас Партийным Начальником в столице. Справитесь?
      - А то! - ответил седовласый великан.
      - Предупреждаю - должность непростая. Может, не все сразу вас здесь поймут. Необходимо будет серьезно заняться перековкой. Придется, так сказать, ломать стереотипы.
      - Ничего, перекуем, - заверил его детина. - Ломать - не строить.
      - Ну-ну... - Микки снова поежился.
      - Они небось тут засиделись у вас? - пробасил гость. - Не делают, поди, ни черта? Совсем, поди, мышей не ловят.
      - Есть малость, - подтвердил Первый Демократ.
      - А когда на работу выходить? - поинтересовался новый Начальник. - И к которому часу? А то мне на автобусе долго добираться. Не проспать бы.
      - Так автобус-то вам зачем? - удивился Микки. - У вас ведь машина будет. И не одна.
      - Не, я на автобусе. Поближе, понимаешь, к народу. А машина пущай за автобусом идет. На всякий случай.
      - Ну, как знаете.
      Странная идея нового Начальника несколько насторожила Первого Демократа. "А с другой стороны, может, и ничего, - подумал он. - Новые методы, новые веяния. Пусть порастрясет бюрократов, с народом пусть пообщается. В конце концов, автобус мы ему подыщем. И народ - тоже".
      - Что ж, желаю успехов, - сказал Микки, поднимаясь со своего места и протягивая руку великану. - Завтра можете приступать.
      Широченная ладонь потянулась навстречу его руке. На запястье он успел заметить крохотную наколку, две маленькие синие буковки - "Б" и "Е".
      Большая Елка! - вспыхнуло в его памяти. Первый Демократ вспомнил портрет индейского вождя, который показывала ему Рикки в американской гостинице. "У, страшный какой!" - вспомнил он её слова.
      Точно - Большая Елка. Как с картинки!
      Микки посмотрел на поднявшегося с кресла детину. Легкая тревога на секунду охватила его. "Ерунда, - подумал он. - Елка как елка. Главное, чтоб не дуб... Пусть работать начнет, а там - разберемся".
      * * *
      Большая Елка начал работать с размахом. Сменив прежнего Партийного Начальника, работавшего в столице ещё со времен Первого Предводителя, он завел порядок, при котором все большие и маленькие городские Начальники должны были каждое утро собираться у него в кабинете, выстраиваться в шеренгу и отчитываться о своей работе. Поскольку никто из них давно уже ничего не делал, то отчитываться им, как правило, было не о чем. Целый месяц Елка терпеливо выслушивал сбивчивые объяснения и расплывчатые рапорты. В основном они сводились к тому, что все идет хорошо, а если что-то идет плохо, то это тоже хорошо, потому что могло бы быть ещё хуже. Через месяц, дослушав очередной утренний бред, Большая Елка грохнул кулаком по столу.
      - Ты, ты и ты, - ткнул он пальцем в первых трех начальников во главе шеренги, - можете идти.
      Начальники повернулись и засеменили к дверям.
      - Прямо по коридору, - рявкнул им вслед Елка, - до отдела кадров. Получите расчет, потом - вниз по лестнице. Выход на улицу сами найдете...
      Теперь каждое утро трое первых отчитывающихся покидали кабинет и выбирались на улицу именно таким путем.
      Начальники потеряли сон, аппетит и окончательно утратили способность соображать. По утрам они сбивались кучкой в углу приемной и устраивали детскую считалку, определяя, кому стоять в первой тройке. Те, на кого выпадал жребий, начинали биться в истерике. Остальные кричали им: "Симулянты, сачки!", хлопали ладонями по щекам, терли уши, заставляли нюхать нашатырный спирт (который все теперь носили с собой) и потом, полуобморочных, вталкивали в кабинет.
      Измученные такой жизнью городские Начальники записались на прием к Лихачу. Войдя к нему, они все разом грохнулись на колени и поползли по ковровой дорожке к столу.
      - В чем дело? - обомлел Лихач.
      Первый доползший до стола Начальник поднял голову, затравленно огляделся вокруг, прижал палец к губам и стал совершать какие-то непонятные телодвижения.
      - Да что случилось? - Лихач уже подумал, что Начальники скопом напились какой-нибудь новой отравы.
      Стоявший на коленях снова прижал палец к губам, потом указал куда-то вверх, изобразил руками что-то огромное, завыл и начал раскачиваться, как хлипкое деревцо под сильным ветром.
      - Большая Елка? - осенило Лихача.
      Вой мгновенно смолк. Начальники задрожали мелкой дрожью и прижались к ковру. Лихач с трудом привел их в чувство. Они, стеная, заикаясь и беспрерывно нюхая нашатырный спирт, начали рассказывать ему о своих бедах. Жалобы, стоны и мольбы продолжались часа два. Он обещал разобраться.
      На следующее утро Лихач вызвал Елку к себе.
      - Ты что там устраиваешь? - строго спросил он. - Зачем народ травмируешь?
      - Какой это я народ травмирую? - рыкнул Большая Елка.
      - Ну - начальников.
      - Начальники - не народ, - ворчливо заметил Елка. - Твои Начальники раздолбай на раздолбае, понимаешь. Если б они у меня так на кастрюльном заводе ракеты делали, я б им эти ракеты знаешь куда вставил?
      - Ты свои замашки кончай! - Лихач постучал карандашом по столу. Здесь тебе не кастрюльный завод. Я тебя для чего в столицу вызвал? Мне свой человек нужен. Не хватало, чтоб мне тут ещё одну перековку устраивали. Хватит с меня одного перековщика!
      Большая Елка тряхнул седой копной и в упор посмотрел на Лихача.
      - А фиг ли их не ковать? У нас теперь что, демократизация или хрен собачий? Я чего-то не понимаю.
      Лихач решил слегка притормозить.
      - Разумеется... в общем... демократизация, - сказал он. - Но начальники-то при чем?
      - При чем? Да их, гадов, в первую очередь долбать и надо! С ними разговор один - пару раз по столу кулаком треснешь, а ещё лучше - по шее, тогда, глядишь, зашевелятся.
      - Ну, смотри, - тихо произнес Лихач, - не перетрудись...
      На этом разговор закончился.
      Городские Начальники больше не жаловались Лихачу. Встречая его в коридоре, они опускали глаза и старались прошмыгнуть мимо. Старых знакомых среди них он замечал все реже.
      По столице поползли восторженные слухи о Большой Елке. Жители изменили свои привычные маршруты и осаждали автобус, в котором он ездил на работу. Машины уцелевших Начальников тоже изменили маршруты, чтобы не попадаться ему на глаза. По пути движения автобуса срочно отремонтировали все дома. Потом отремонтировали ещё раз. Нервное отделение в специальной больнице для столичного начальства было переполнено.
      Лихач понял, что совершил ошибку.
      * * *
      Наступила холодная дождливая осень. Жители столицы ходили простуженные, кашляли, чихали и дружно заражали друг друга в переполненном транспорте. Не уберегся и Большая Елка. Подхватив грипп, он слег в постель.
      Однажды утром в его квартиру позвонили. Жена Елки открыла дверь и увидела на пороге четверых посыльных в одинаковых серых плащах.
      - Извините, вашего мужа срочно вызывают на заседание Высшего Органа, сказал главный посыльный.
      Жена не успела ничего ответить.
      - Что ещё за заседание? - донеслось из комнаты. Большая Елка, растрепанный и заспанный, вышел в прихожую. - Чего они там, сдурели? Предупредить не могли?
      Посыльный пожал плечами.
      - Не поеду никуда, - проворчал Елка, - грипп у меня, температура. Пошли они на фиг со своим заседанием. Так и передайте.
      Четверо посыльных стояли не двигаясь.
      - Ну, что? Сказал же - не поеду! - Елка зажмурился и громко чихнул.
      - Очень сожалею, - произнес главный посыльный ровным, спокойным голосом. - Без вас возвращаться не велено.
      - Чи-и-во? - протянул Елка.
      Посыльные стояли молча, засунув руки в карманы серых плащей.
      Большая Елка внимательно посмотрел на них, потом глянул на жену и пошел одеваться.
      В зале Большого дворца за столом сидели члены Высшего Партийного Органа. Вдоль стен в два ряда восседали городские начальники - и ныне действующие, и давно выгнанные с работы. Во главе стола находился Первый Демократ. Рядом с ним - Лихач.
      Большая Елка вошел в зал, остановился у входа, поглядел вокруг и тут же понял, зачем его вызвали.
      - Привет, - весело сказал Лихач и указал на свободный стул у стены. А мы уж заждались... Проходи, милости просим...
      Елку в детстве иногда били во дворе соседские мальчишки. Иногда бил он сам. Позже, в юности, его как-то поколотила ночью пьяная шпана на вокзале. Однажды на спортивной площадке ему въехали в лицо тяжелым волейбольным мячом и сломали нос. Уже в зрелом возрасте он сильно подрался с кем-то в деревенской бане. С кем именно - точно не помнил. Но никогда никто и нигде не возил его мордой по полу.
      В зале Большого дворца он впервые испробовал и это...
      Через три часа Елка сидел один на своем стуле около накренившейся белой стены и сквозь туман, застилавший глаза, смотрел в спину последнему городскому Начальнику, покидавшему зал. Его мутило. Он попробовал встать, но с первой попытки не смог. Попробовал ещё раз, потом ещё и наконец поднялся со стула.
      Золоченая дверь приоткрылась, из-за неё показался Первый Демократ. Он подошел и взял Елку под руку.
      - Не расстраивайся, - негромко сказал Микки. - Бывает... Ну, поперли тебя с Начальников. Не конец же света. Я тебя каким-нибудь министром пристрою. Не переживай.
      - Суки, - хрипло ответил Большая Елка.
      Микки осторожно повел его к выходу.
      - Сам виноват, - приговаривал он. - Тут, знаешь, такой бульдозер... Поперек вставать - себе дороже.
      - Суки, - повторил Елка.
      - Надо было тебе ещё больше повиниться, - сказал Микки. - Они это любят. Снять-то тебя все равно б сняли, но мучили бы меньше. А то вон как разделали!
      Большая Елка оперся о плечо Первого Демократа.
      - Это Лихач, гад, все подстроил, - прохрипел он, с трудом двигая языком. - Это его работа. А ты... ты тоже под него лег!
      Микки тяжело вздохнул.
      - И ты б на моем месте лег. Поверь мне - лег бы как миленький. Ты что, первый год в партии? Сам, что ли, не снимал? Скажи ещё спасибо, что не при Вожде живем.