Условно пригоден к службе

      Прощание было коротким и происходило в рубленом приказном тоне: – Завтра, в четверг, загородная экскурсия для всего отдела, на Тегернзее, на весь день. Отъезд в восемь утра от Швабингского госпиталя. Вы участвуете, конечно. До завтра.
      На этом аудиенция закончилась. Теперь я был в 12 С, значит – в "Стэй-бихайнд". Я тогда еще не имел ни малейшего понятия, что это такое, но это была оперативная деятельность, которая представлялась мне очень интересной. Кроме того, я так мог в самое ближайшее время вернуться назад в Ганновер.
      Все начиналось с Гелена
      С этой минуты меня не покидало чувство, что вот, наконец, и я попал в настоящую разведку. БНД, как я читал, была преемницей "Организации Гелена", основанной работавшим для американцев бывшим нацистским генералом Райнхардом Геленом. Во время войны Гелен командовал 12-м отделом Генерального штаба Вермахта, известным также как отдел "Иностранные армии Востока". Сразу после войны Гелен и его люди были приняты на содержание американской армией. В 1949 году их взяло под свое крыло недавно организованное ЦРУ. Первый начальник разведки освобожденной Германии сидел в американском лагере "Кэмп-Кинг" в Оберурзеле. В конце 1947 года он переехал в Пуллах под Мюнхеном, в так называемый лагерь "Кэмп-Николаус", где раньше была резиденция Рудольфа Гесса. За высокими стенами с колючей проволокой тут образовался полностью изолированный от мира шпионский городок, территорию которого порой так и называли "лагерем".
      Спартанец Гелен и его сотрудники по разведке – убежденнейшие антикоммунисты – десять лет подряд работали преимущественно для американских друзей. Началась "Холодная война" и бывший союзник Сталин стал общим противником. Коммунистический диктатор так быстро и резко расширял свои владения в Восточной Европе, что на Западе возникли страх и недоверие. К этому добавился постепенный раздел Германии. Процесс начался с создания двух германских государств и достиг своего апогея с постройкой стен в Берлине летом 1961 года. Обе стороны, а, прежде всего, их правящие элиты, вели гонку вооружений и вскоре уже стояли друг напротив друга обвешанные самым разнообразным смертоносным оружием с ног до головы. Потому с обеих сторон очень возросла потребность в разведке.
      1 апреля 1956 года появилась западногерманская Федеральная разведывательная служба. Гелен руководил ею до своего ухода на пенсию весной 1968 года. Старый вояка был чрезмерно рьяным, потому он не только охотился за информацией с Востока, но и приказал следить за собственными согражданами, казавшимися ему подозрительными. На них составлялись объемные досье. Ему никто не мешал, потому что такие действия прикрывались на самом высоком уровне – Федеральным канцлером Конрадом Аденауэром. БНД с самого начала была подчинена непосредственно Ведомству Федерального канцлера в Бонне. Но это вовсе не предотвращало политические злоупотребления, а наоборот – способствовало им.
      Шпионы Гелена добились больших успехов в ходе операции "Гермес". Она заключалась в интенсивных опросах возвращавшихся из СССР немецких военнопленных. Эти опросы в 50-е годы способствовали появлению достаточно подробного анализа обстановки, которым могли воспользоваться и другие западные державы. Только в номенклатуру Кремля разведчикам из долины реки Изар так никогда и не удалось внедриться.
      С 60-х годов Служба начала заниматься и разведкой по всему миру. После окончания "Холодной войны" и падения Восточного блока многие из шести тысяч специалистов БНД переквалифицировались на борьбу с экстремистами из исламского мира. Террористические акты 11 сентября 2001 года помогли медленно уменьшающейся и утрачивающей смысл своего существования разведке БНД снова обрести вес.
      Особенный день на Тегернзее
      На следующий день после моей встречи с Олльхауэром я прибыл к запланированному месту отъезда на всякий случай на полчаса раньше указанного срока. Никого не было видно. Я стоял спиной к Швабингскому госпиталю и смотрел в сторону Боннер Штрассе, где на другом конце можно было разглядеть контуры нашего служебного здания на Боннер Платц. Тут я заметил шевелюру светлых волос, явно приближающуюся к нашему пункту сбора со стороны Боннер Платц.
      Это была молодая женщина с большой сумкой через плечо. Она склонила голову набок и с приветливой улыбкой подошла ко мне. – Вы ведь господин Даннау, не так ли? Я кивнул и в этот момент узнал ее. Я видел ее днем раньше в приемной Вирзинга. С сильным баварским акцентом она представилась: – Я Кармен. – Я Норберт, – ответил я.
      Она производила сильное впечатление. Около двадцати пяти лет, стройная и высокая. Пышные светлые волосы до подбородка. Свою светлую кожу она не скрывала под косметикой. В голубых глазах было что-то магнетическое. В тот день на ней были белые джинсы и светло-голубой пуловер.
      Так мы стояли несколько минут вдвоем и беседовали. Я прилагал все усилия, чтобы быть любезным, и поэтому забыл о моем внутреннем возбуждении. В конце концов, для меня все было новым в этот первый день службы у Олльхауэра. Я старался не задеть никого ненароком и никого не пропустить. Ведь здесь будут все, с которыми мне предстоит работать. Это меня волновало. Но Кармен за пару минут сняла все эти мои переживания.
      Совсем походя я заметил, что в месте сбора начало что-то происходить. Повсюду стояли группки по три-четыре человека, не больше, и все чего-то ждали. Они распределились на всем участке вплоть до газонов на Парцивальштрассе, ведущей на запад от моего места расположения. При этом все происходило очень быстро. Подъехал автобус, и водитель лаконично спросил: – Ведомство федерального имущества? Кармен кивнула и сказала мне: – Ну, заходи. После глубокого взгляда в мои глаза она продолжила: – Придержи место рядом с собой для меня, ладно? Мне еще нужно составить список присутствующих. – Место? Охотно! Я купил бы для тебя целый автобус, стоит тебе захотеть.
      Теперь отдельные группки пришли в движение. Через несколько минут автобус был полон. Последним прибыл Олльхауэр. Он появился как бы из ниоткуда на ступеньках автобуса. Его взгляд проскользнул по рядам и остановился на мне: – А, это хорошо. Все прошло гладко? Я вас потом представлю.
      Итак, моя первая поездка за город с коллективом Федеральной разведывательной службы могла начинаться. Кармен сидела рядом со мной у окна и болтала. Она рассказывала, что в отделе есть некоторые господа, которые не прочь были б ее "подцепить". От этого ей удалось избавиться. Так как большая часть экскурсии – просто свободное времяпровождение, то нам, по ее мнению, следовало бы оставаться вместе.
      Так это и случилось. Сначала был общий завтрак в отеле у озера. Там мы разбили наш базовый лагерь, где постоянно собирались. Некоторые не уходили далеко от него, предпочитая пить пиво в саду у гостиницы. Олльхауэр представил меня нескольким коллегам из реферата ГДР. Порой было похоже, что он демонстрирует меня им в качестве своего трофея. Потом и для меня началась неофициальная часть.
      Кармен, которая ждала меня у лодочного причала, настаивала на том, что нам нужно отсюда сматываться: – Просто уедем отсюда, лучше всего переправимся на ту сторону в Бад Висзее. Сказано – сделано. На лодке мы переправились на восточный берег. Был чудесный летний день Кармен и я сидели за маленьким столиком. Она сняла свой теплый пуловер и осталась в белой шелковой блузке. Я долго смотрел ей в глаза и шептал комплименты. Она мурлыкала и ловила мои руки.
      Между нами вспыхнула искра. Конечно, причина была и в том, что к этому времени мой брак уже начал распадаться. В Тегернзее мы уехали как коллеги, а Бад Висзее покинули, уже держась за руки. Это продлилось не долго, потому что нас внезапно окружила целая толпа коллег из 12 А. Они тоже хотели на пару часов переправиться куда-то подальше.
      Молодые агентуристы сразу сообразили, что тут произошло: "Ну, новый коллега точно из самых быстрых. Надеемся, при вербовке он такой же скорый. А Кармен, видимо, хотела испробовать это в затяжном прыжке,,," Такими и подобными были их комментарии. Моя прекрасная спутница спросила. что означает затяжной прыжок. Я мог пояснить это только на примере парашютного дела. Но настроение других показалось мне вдруг холодным и немного враждебным. Нам пожелали еще хорошо провести время в церкви и напомнили, что кабинки для исповеди находятся там слева. Здорово, думал я, все так хорошо начинается.
      Мы были одними из последних, садившихся в автобус на Тегернзее. Некоторые этого все равно не заметили, потому что были мертвецки пьяны. Как только мы добрались до наших мест, Кармен положила голову мне на плечо и уснула. Олльхауэр, единственный из руководства, ехавший на этом же автобусе, встал и прошел назад. Он сел с другой стороны прохода и сурово взглянул на меня. Мой пульс участился. Теперь предстоит головомойка. Может оказаться, что этот мой первый день в 12 С окажется для меня и последним.
      Олльхауэр склонился вперед, чтобы увидеть Кармен. Потом он расслабленно откинулся на спинку кресла и вытянул ноги в проходе. – Ну, Даннау, что вы еще любите делать? Я имею в виду, в свободное время! Я принялся рассказывать, чем интересуюсь. Вдруг при перечислении моих хобби, он взял меня за плечо. Я только что упомянул, что люблю готовить. – И что же вы готовите? – заинтересованно спросил он. Теперь он был собранным и очень нетерпеливым. – Красный пудинг с фруктовым соком, – заметил Олльхауэр. – Расскажите-ка мне рецепт красного пудинга. Я его люблю.
      Лишь бы на этом все кончилось. Я начал наскоро вспоминать мой рецепт. – Возьмите 100 граммов красной смородины, 150 граммов клубники, 150 граммов малины, 100 граммов черники. Смородину нужно помыть, оторвать хвостики. Малину нужно перебрать, но не мыть.
      Олльхауэр кивал с видом знатока.
      – Оторвать хвостики от клубники и помыть чернику. Ягоды всех сортов поделить пополам, отложить одну половину их всех для добавки в готовое блюдо. Другую половину засыпать в кастрюльку, залить примерно половиной литра красного вина и половиной литра воды, добавить сто граммов сахара, веточку корицы и порезанный на дольки апельсин, потом дать закипеть. Затем варить на среднем огне около пятнадцати минут. Отвар пропустить через сито и еще раз вскипятить. Размешать 40 граммов крахмала в красном вине и долить к отвару, чтобы получилось желе. Ягоды засыпать в стеклянные мисочки и залить сверху отваром. Сервируйте с ванильным соусом…
      Вот этого-то ты не ожидал, Олльхауэр, подумал я. Если он еще спросит о рецепте свиного жаркого, то красавица-блондинка тогда уже не станет темой разговора. Кармен спокойно спала, помогая моим усилиям предстать независимым перед Олльхауэром, тем, что положила руку мне на ногу и еще сильнее ко мне прижалась.
      – Вы забыли о саго, – выложил свой козырь кажущийся задумчивым Олльхауэр. – Что за саго? – спросил я потерянным голосом. – Красный пудинг делают с саго, его берут для связки, чтобы получилось желе. Ну конечно, дружище. Красный фруктовый пудинг делают с саго. Я ем красный пудинг только с саго. Без саго, разве он вкусный? Я пообещал ему, в следующий раз попробовать использовать саго, а потом рассказать, что получилось.
      Олльхауэр снова встал. – Мы встретимся завтра в 8.30 утра. Я кратко кивнул: – Так точно, господин подполковник. Он взглянул на спящую Кармен и прошептал: – Но только между нами. Для этого есть время в обеденный перерыв или после окончания рабочего дня. После этого он снова занял свое место рядом с водителем.
      На следующее утро он появился в "Заттельхофе" с яростным выражением лица и без слов скрылся в своем кабинете. Я ломал себе голову, что же могло его так разозлить уже с самого утра. Через десять минут он вызвал меня к себе. Тут-то и последовала головомойка, которую я ждал еще во время возвращения с экскурсии. В частной жизни, грозно говорил Олльхауэр, можно делать все, что хотите, но нельзя заниматься личными делами на службе. Кстати, на десять утра назначено служебное совещание. Там он представит меня штабу "Стэй-бихайнд".
      Если войти в служебные помещения 12 С, то слева располагается короткий коридор, а еще раз налево – кабинет Олльхауэра. Через выходящее на запад окно оттуда он мог смотреть на Аншпренгер Штрассе и еще на пару сотен метров на Карл-Теодор-Штрассе. Его приемная состояла из двух помещений, соединенных между собой. Оттуда окно выходило на север, прямо на конец Карл-Теодор-Штрассе, выходящую там на площадь Боннер Платц. Приемная была оборудована как конференц-зал. На практике именно там всегда собирались разные люди и разговаривали. К бюро Олльхауэра примыкали с правой стороны многочисленные маленькие комнаты. Их окна все без исключения были занавешены гардинами.
      Красотка с другой стороны
      Я снова вспоминаю о большом интересе госбезопасности ГДР к нашему объекту. Штази не стала вербовать торговца фруктами, но по-прежнему хотела тщательно следить за всем происходящим в "Заттельхофе". Для этого они придумали кое-что необычное. Меня это до сих пор веселит, потому что сделано все было не просто умно, но и красиво. Еще до моего первого служебного совещания со мной произошло событие, связанное с этим. Вдруг открылась дверь бюро. Пауль кивком пригласил меня к себе. Этот приветливый баварец уже много лет был контролером связников в "Стэй-бихайнд". Он был мил во всех отношениях. Теперь, дико жестикулируя, он позвал меня в свой кабинет. Осторожно он сдвинул гардины в сторону. – Вот, – показал он на здание с противоположной стороны улицы, – чтобы вы не думали, что у нас тут все скучно. Пауль улыбнулся.
      На противоположной стороне одно окно было широко открыто. Комната за ним была ярко освещена. Я посмотрел разок, посмотрел другой. Молодая светловолосая женщина с большой грудью и собранными в "хвост" волосами делала утреннюю зарядку у открытого окна. Она была совершенно голой и, казалось, не предполагала, что за ней наблюдают с другой стороны улицы. Я в тот момент не мог догадываться, что гардины были сдвинуты не только в комнате Пауля. Справа и слева от нас, и этажом ниже тоже, любители подглядывать стояли у окон.
      В этот день госбезопасность ГДР сфотографировала меня в первый раз. Лишь после "поворота" стало известно, что блондинка была приманкой и на другой стороне находилась не только в географическом смысле.
      Разведчики из Восточной Германии устроились с фотоаппаратами у чердачных окон и порой снимали не только нас, но и тот или иной документ на наших столах с помощью своих мощных телеобъективов.
      Ровно в десять часов началось совещание. В нем принимало участие около 14 работников, среди них несколько агентуристов связников, руководитель "оперативной безопасности" (Operative Sicherheit, сокращенно OpSi), двое так называемых наводчиков, руководитель группы связи, руководитель учебной группы и начальник оперативной группы. Большинство из них были офицерами Бундесвера, их привел или заманил сюда сам Олльхауэр. Яркая группа мужественных, надежных и решительных мужчин.
      Такого чувства товарищества, как в "Стэй-бихайнд" мне не приходилось испытывать больше нигде в БНД, ни до, ни после. Даже те из коллег, кто не были близки друг к другу, всегда могли слепо положиться на своего партнера. Возможно, это было связано со службой в воздушно-десантных войсках, откуда вышла большая часть сотрудников. Для парашютистов, как я знал на своем опыте, всегда на первом месте стоял человек, а лишь потом его звание и должность. Как правило, отношения были грубоватыми, но сердечными.
      После обсуждения обстановки Хайнц Хилль, руководитель оперативной группы, забрал меня в свой кабинет. Он был полной противоположностью прямого, сухого и всегда корректно одетого Олльхауэра. На Хилле был темно-синий двубортный пиджак, ослабленный ремень и модный галстук, завязанный большим узлом. Он производил впечатление человека дела, заработавшего авторитет исключительно собственной успешной работой.
      Хилль оказался очень приветливым и открытым коллегой, которому можно было полностью довериться. Я быстро оценил его высокие человеческие и профессиональные качества.
      Меч гладиаторов
      Хилль объяснил мне цели и смысл ежедневного существования того отдела, который называется "Стэй-бихайнд", он же "Гладио". То, что он рассказал мне, и ставшие мне впоследствии известными факты об этой совершено секретной службе НАТО составили в целом следующую картину.
      Мы были секретным, по-военному организованным подразделением, которое в случае агрессии с Востока должно было остаться в тылу прорвавшихся на Запад войск стран Варшавского пакта и развернуть там разведывательно-диверсионную деятельность. Потому оно и называлось "Стэй-бихайнд" – от английского выражения "stay behind", что означало примерно подразделения, оставшиеся в тылу противника и продолжавшие там борьбу. Во время моей службы немецкая секция "Гладио" (это имя происходило от короткого меча римских гладиаторов) охватывала, по моим данным, 104 сотрудника и 26 человек управляющего персонала в штабе БНД. В самый разгар "Холодной войны" в ней насчитывалось 75 офицеров управления из разведслужбы и около 500 помощников.
      Американцы всегда в этой связи говорили об "Организации Стэй-бихайнд" (SBO – Stay Behind Organization). Этот невидимый отросток системы защиты от коммунизма был их изобретением. Совет национальной безопасности в Вашингтоне в 1948 году принял два документа, породивших эту организацию: директиву СНБ NSC 10-2 и директиву NSC 68-48. В них задания агентов СБО в случае коммунистической оккупации описывались таким образом: "пропаганда, экономическая война, профилактические контрмероприятия, включая саботаж, анти-саботаж, подрывную деятельность, эвакуационные мероприятия".
      Помимо этого, американские планировщики готовили "подрывную деятельность во враждебных государствах, включая поддержку подпольных движений сопротивления, партизанских сил и команд по освобождению военнопленных, а также поддержку местных и антикоммунистических сил в странах западного мира, которым угрожает коммунистическое вторжение".
      СБО или "Гладио" образовалось в большинстве стран Западной Европы в 50-е годы, и на практике эти группы руководились местными органами разведки соответствующих стран. Центральной координацией занимался таинственный "Объединенный секретный комитет" (Allied Clandestine Commitee, ACC), располагавшийся в здании штаб-квартиры НАТО неподалеку от Брюсселя. В этой системе мы занимали самый нижний уровень и следили за тем, чтобы наши законсервированные в мирное время гражданские помощники в случае войны получили доступ к заранее подготовленным тайникам с оружием, взрывчаткой, радиостанциями и деньгами и умели со всем этим обращаться. Наши "тайные операции" были особенно щекотливы. Я застал как раз последнюю стадию существования "Гладио" – непосредственно перед окончанием "Холодной войны", после которого весь проект исчез в тумане истории.
      Хилль рассказал о том, что мне предстояло пройти. Сначала были запланированы 14 дней инструктажа в т. н. "Райтшталле" (Reitstall – буквально "конюшня"). От дополнительного курса в школе БНД для обучения групповодов-связников было решено сразу отказаться, потому что в "Заттельхофе" считали, что это обучение не нужно и далеко от реальной жизни, и в любом случае, непригодно для особых обстоятельств, в которых действует "Стэй-бихайнд". Потому мне следовало одну неделю зубрить теорию и еще одну неделю практиковаться в центре управления "Заттельхоф".
      Так это и произошло. Олли и Хилли, как тут называли Олльхауэра и Хилля, устроили мне двухнедельную "накачку" по теории и практике "Стэй-бихайнд". С регулярными интервалами они со снисходительной усмешкой спрашивали меня, как проходит учеба. Олльхауэр снова и снова в нарочито наивном тоне продолжал объяснять мне специфику службы в системе управления законспирированными сетями "Стэй-бихайнд". Эти постоянные вопросы приняли вскоре характер настоящего экзамена.
      У меня было большое преимущество. Мне уже не пришлось учить азбуку Морзе. Раньше предписывалось, что все групповоды агентов и источников "Стэй-бихайнд" должны в обязательном порядке изучать радиодело. Это непростое занятие – обучение морзянке отнимало много времени и сил. Большинство из нас и так считали эту практику давно устаревшей. Потому БНД заказало у концерна "Сименс" новую радиостанцию FS 5000. Как раз в тот момент, когда меня приняли на работу в 12 С, Службой было закуплено около 50 таких раций по цене около полумиллиона марок за штуку. Всем агентам-источникам нужно было переучиваться на эту новую технику. Тут я обогнал остальных.
      Капитан по фамилии Целло учил меня ориентации на местности. На своей личной машине он забирал меня из лесного отеля "Бухенхайн" у Баейрбрунна. Это место было совсем близко от территории, занимаемой центральными службами БНД в Пуллахе, потому этот отель долгие годы служил моим основным местом пребывания во время моих частых командировок в Мюнхен. Целло вез меня через Вайльхайм в Пайссенберг. Там, близ красивых холмов Пайссенберга. находилась наша цель – та самая "конюшня" – объект БНД "Райтшталль". Неожиданно в глубине густого леса мы наткнулись на щиток с надписью "Запретная зона. Вход воспрещен. Фотографирование запрещено". Потом красно-белый шлагбаум. Целло поднял шлагбаум, а потом, когда мы заехали вовнутрь, снова его закрыл. Еще через километр находился "Райтшталль". Вся его территория была ограждена забором в 2,5 метра высотой, с колючей проволокой и видеокамерами наблюдения. Угрожающе лаял сторожевой пес. Мы позвонили. Появился мужчина на велосипеде, тепло нас поприветствовал и открыл последний барьер перед ухоженной старой виллой.
      Мы припарковались прямо за зданием. Велосипедист, который оказался комендантом объекта, попросил нас войти вовнутрь. Мы обсудили подробности нашего пребывания. В принципе, мы собирались снабжать себя сами. Только завтрак нам готовила жена коменданта. На этой неделе "Райтшталль" был пуст – пора отпусков! Целло провел меня по дому, в спальнях и столовых которого могли разместиться и питаться от тридцати до сорока человек.
      Пребывание здесь имело какой-то особый шарм и придавало к тому же чувство безопасности. Объект был неподалеку от учебного полигона Бундесвера и уже во времена Гелена использовался для обучения и конспиративных встреч. Теперь он стал базой для обучения сотрудников "Стэй-бихайнд". На территории вокруг виллы оперативники могли тренироваться в использовании оружия и взрывчатки.
      За последующие дни я прошел у Целло полный курс подготовки "Стэй-бихайнд", который проходили и все наши агенты. Курс включал все – от изучения новой рации и особенностей ведения разведки до тех тонкостей, которые нужны только агентам "Гладио". Например, мы выезжали в Фюссен, чтобы учиться проводить конспиративные встречи. В провинции Алльгой Целло сам курировал агентов и потому мог опираться на уже существующие конспиративные квартиры и проверочные маршруты. Все было, как и принято для источников "Стэй-бихайнд", предварительно договорено в письменном виде. Важными также были темы "места секретного хранения" (так называемые "мертвые почтовые ящики") и "долговременные тайники". Сотрудничество с Целло оказалось очень приятным. Ему вскоре предстоял выход на пенсию. Потому мысли о возможной конкуренции с моей стороны ему в принципе не могли прийти в голову.
      Начало службы в "Хайдехаусе"
      Зато совсем по-другому протекало мое обучение ремеслу вербовщика. Сначала я получил от Олльхауэра приказ отправиться в Ганновер в новый филиал под секретным названием "Хайдехаус". Там я должен был явиться к исполняющему обязанности руководителя подразделения. Он организует для меня недельное базовое обучение. Я раскрыл рот от удивления, услышав точный адрес "Хайдехауса". Это место мне было прекрасно известно. Территория Ганноверского офицерского училища сухопутных войск, которое я закончил три года назад. Я даже прожил там полгода в казарме "Эммих-Камбрэ". Из моей тогдашней комнаты я, ничего не подозревая, мог видеть мое нынешнее место службы.
      Казарма находится на улице Фаренвальдер Штрассе на севере города Ганновера. Сразу за забором расположены два комплекса зданий, симметрично протянувшиеся с юга на север. В северном из блоков и находился "Хайдехаус". Чтобы попасть в него, нужно было войти в левую дверь четырехэтажного дома. Никакой таблички, ничего не указывало на ганноверский филиал "Стэй-бихайнд".
      Даже среди руководства училища лишь нескольким людям было известно, что в арендованном помещении разместилось отделение АМК. АМК, сокращенно от Amt fuer Militaerkunde, т. е. "Управление военной науки", было официальным прикрытием для всех военных в БНД. Даже среди моих сослуживцев это знали немногие. Поэтому никто не догадывался, что здесь под служебным обозначением 12 СС размещается филиал той самой таинственной организации "Стэй-бихайнд", которой впоследствии в связи с так называемой "аферой "Гладио" предстояло сыграть достаточно важную роль.
      На самом верхнем этаже длинный коридор вел направо. С обеих его сторон разместились солдатские спальни. Но на левой стороне было лишь две двери. Дальше коридор прерывался временной стеной с тяжелой железной дверью. За нею и скрывались помещения "Хайдехауса". Самое важное помещение использовалось для служебных совещаний, еще в нем часто проводился наш совместный завтрак.
      Когда я позвонил в первый раз, мне открыла молодая женщина со светлыми волосами. Она, очевидно, была не в настроении. Это была машинистка и секретарша, выполнявшая и все прочие поручения. Через несколько минут она вернулась с седоватым господином, которому меня как бы между делом представила. Все прочее время она ругала работу, которую на нее взвалили, похоже, не входившую в ее обязанности. – Сами пишите всю эту чушь. Вы, наверное, считаете, что можете нагружать меня всяким дерьмом. Я тут кассир и не более того. От всего остального меня, пожалуйста, избавьте. Потом она села, оставив ненавистные ей документы на столе, взяла свою чашку кофе и уставилась в окно. Странное впечатление, эти первые минуты на новом месте.
      Начальник отделения, сам офицер Бундесвера в звании капитана, взял эти бумаги со стола и вместе со мной проследовал в свой кабинет. Мы встретились еще с двумя сотрудниками, которым он на ходу шепнул: – Вот чертова корова. Оба ухмыльнулись и молча склонились над своими чашками с кофе, как будто собирались спрятаться в каком-то блиндаже. Руководитель отделения был 1,80 м ростом, светловолосый, с обветренным и загорелым лицом. Он показался мне спокойным, независимым и знающем себе цену человеком.
      Олльхауэр попросил его научить меня практике вербовочных подходов. Кроме того, он должен был передать мне на связь двух агентов под псевдонимами "Дайстер" и "Манске". Я сразу догадался, что не совсем вписываюсь в его расчеты. Хотя он и обсудил со мной планы на следующую неделю, но все время при этом напоминал, что у него есть и другие служебные дела и он не может постоянно заботиться обо мне. Кроме того, он постоянно ходил вокруг да около и ничего конкретного не рассказал.
      Он был полной противоположностью капитана Целло. Тот всегда радовался, стоило ему лишь научить меня какому-то полезному трюку. Мой нынешний "учитель", напротив, всегда оставался застегнутым на все пуговицы, скрытным и недоверчивым. Он, похоже, считал себя самым компетентным в Службе и потому все время скатывался к напускной таинственности. К сожалению, я за время моей долгой службы в БНД познакомился с очень многими, которые нехватку собственной компетентности старались скрыть за преувеличенной "секретностью". По моему мнению, среди этих особенно "секретных" личностей, все равно на каком уровне, редко попадались хорошие специалисты, и никогда – лучшие в нашей Службе.
      Выделенная для обучения вербовочному ремеслу неделя не принесла мне много пользы. То, что я там знал, я мог бы за один-два часа просто прочитать в учебнике "Стэй-бихайнд".
      После нашего первого разговора я получил ключ от "Хайдехауса" и был проинструктирован, как пользоваться секретным архивом. Этот архив, закрывавшийся тяжелой бронедверью, размещался прямо перед основным служебным помещением. У каждого сотрудника там было несколько сейфов-ячеек, в которых он мог хранить свои досье и оперативную технику. Эти ячейки занимали вплоть до потолка все стены довольно узкого помещения архива, общая площадь которого составляла около десяти квадратных метров. Чтобы добраться до верхних ячеек, нужно было взять лестницу-стремянку, стоявшую в углу помещения. Мне было выделено два таких маленьких сейфа.
      История возникновения "Хайдехауса" была довольно темной. Все работавшие в нем сотрудники были переведены туда из совсем другой службы. В середине 80-х годов у БНД в Ганновере была команда наружного наблюдения. Она дислоцировалась в армейской казарме на улице Шуленбургер Ландштрассе. Эта группа обеспечивала агентурные встречи, а также следила за своими собственными коллегами. Этот подход, при котором наблюдение устанавливалось за кем-либо лишь по причине никак не подтвержденных расплывчатых подозрений, давал прекрасное поле деятельности для интриганов внутри Службы.
      Но эта команда наружного наблюдения "Север" однажды "засветилась" после очень неприятного провала и была распущена. Что же произошло? Один из ее сотрудников познакомился с некоей девицей, работавшей в ганноверском борделе. Одного этого проступка хватило бы, чтобы выгнать его с такой важной работы. Но ему не хватило обычных отношений. Так как "наружники" целыми неделями находились в движении, он страдал вдали от своей возлюбленной. Потому он решил брать ее с собой. Представьте себе: в служебной машине на передних сидениях два филера БНД, а на заднем сидении – проститутка. Все в команде это знали, и все его прикрывали. Само собой разумеется, что когда началось служебное расследование, все в один голос тут же заявили, что ничего не замечали.
      Но не это было самое страшное. Когда эти обстоятельства стали известны, выяснилось, что сия представительница древнейшей профессии работала еще и на восточноберлинское Министерство госбезопасности. То есть, Штази постоянно следило за всеми тайными операциями БНД прямо с заднего сидения их автомобиля. Как это выяснилось? Восточногерманские шпионы однажды решили перевербовать этого нашего любвеобильного сотрудника, предложив ему тысячу марок. Тогда тот засомневался и рассказал все начальнику нашей внутренней безопасности. Так как случай был более чем пикантный, БНД даже не стало применять ни к кому никаких дисциплинарных наказаний. Любой ценой нужно было не допустить публичного скандала. И все "мобильные шпионы" однажды оказались в другом заведении – в "Стэй-бихайнд".