Земля в огне

      В час дня экипажи танков выстраиваются у своих машин. Напротив поротно становятся автоматчики. Делегаты и командование направляются к трибуне.
      Открывая митинг, я от имени всего личного состава бригады заверил трудящихся Житомирщины, что эти боевые машины, построенные на трудовые сбережения народа, танкисты-фастовцы со страшной силой обрушат на заклятого врага.
      Глава делегации секретарь Житомирского ГК КП(б)У Сердюков в своем выступлении подробно рассказал о наполненном героизмом, самоотверженном труде трудящихся области по восстановлению хозяйства, разрушенного гитлеровцами, о священном чувстве благодарности освобожденных людей своим освободителям - героям-фронтовикам.
      - Пусть, - говорил Сердюков, - доблестные танкисты выполнят с честью волю нашего народа на ратном поле. Лавиной мчитесь на этих машинах на запад, беспощадно уничтожая проклятого врага, несите радость освобождения нашим братьям, которые еще стонут в фашистском ярме. Не удрать врагу от народной кары за страшные злодеяния перед человечеством!
      Потом выступили колхозник Ткачук и делегат от молодежи области Мельникова.
      В конце митинга с яркой речью выступил командарм П. С. Рыбалко. Он сказал, что наша бригада неплохо себя показала в боях за Советскую Родину. Доказательством того - 14 Героев Советского Союза в соединении и стопроцентное награждение орденами и медалями его личного состава.
      - Но боевое соединение танкистов может и должно еще лучше, еще смелее воевать. Больше отваги! Больше лютой ненависти к врагу! Эти боевые машины дар народа нашего. Доверие народа мы должны с честью оправдать в ближайших боях... - так закончил свое выступление командарм.
      Затем мимо трибуны на большой скорости прошли один за другим все 30 танков. Они были украшены зелеными ветками черемухи, на головной машине трепетало боевое Знамя. На танках разместился десант бойцов-автоматчиков.
      Танки промчались на запад, туда, где в жестоких боях решалась судьба Родины.
      Врученные нам 30 танков Т-34 славно послужили в боях с немецко-фашистскими оккупантами.
      Замечу, кстати, что на полях сражений воевало оружие, созданное всеми народами нашей страны. Танки и самолеты носили имена Москвы и Ленинграда, Баку и Тамбова, Ташкента и Тбилиси, Киева и Кишинева, Чимкента и Якутска...
      В дни подготовки операции торжественно отмечались юбилейные даты частей и соединений, вручение гвардейских знамен и правительственных наград. Все это воспитывало у личного состава высокую сознательность, чувство морального и боевого превосходства над врагом.
      Как и в период подготовки предшествовавших операций, большое внимание уделялось в войсках пропаганде боевых традиций соединений и частей, многие из которых имели на своих знаменах ордена, получили звание гвардейских, почетные наименования, вырастили большой отряд Героев Советского Союза, сотни, тысячи отважных воинов. Командиры и политработники делали все возможное, чтобы боевые традиции как залог будущих подвигов, как оружие большой моральной силы были восприняты и унаследованы каждым бойцом, чтобы каждый еще больше проникся любовью к своему полку, своей дивизии, бригаде, армии, гордился своей принадлежностью к ним и был готов продолжить героические дела ветеранов боев.
      Об этой глубокой, поистине сыновней любви воинов к своей части, своему соединению особенно хорошо знают фронтовики. В каждом из них живет неистребимое чувство привязанности к дружной боевой семье полка, дивизии, бригады, где они держали экзамен на воинскую зрелость, где обрели веру в свои силы, породнились с однополчанами по крови и по душе, вместе испытывали радость побед и горечь неудач и на трудных верстах фронтовых дорог теряли хороших боевых друзей. У каждого в памяти многие и многие случаи, когда, попав по ранению в госпиталь, бойцы и командиры настойчиво добивались, чтобы их непременно вернули в свой полк, в свою часть, потому что они стали для них больше, чем семья, потому что дружба там по-особому крепкая и верная, на оселке фронтовом ими самими проверенная.
      Не могу без волнения вспоминать такой характерный факт. В январе сорок третьего года танкисты нашей бригады участвовали в штурме одного из вражеских аэродромов под Сталинградом. Задача была успешно выполнена, но не всех мы досчитались тогда. Среди тяжелораненых оказался командир батальона капитан Хыдыр Гасан-оглы Мустафаев. В нем едва теплилась жизнь, когда друзья вытащили его из танка. Офицер хотел что-то сказать и знаком подозвал меня к себе. Он просил об одном: не отправлять его в тыл, лечить в бригаде. Дескать, здесь он быстрее встанет на ноги и вернется в строй. Однако врачи были неумолимы - офицера направили в армейский госпиталь. Вылечившись, Мустафаев добился-таки, чтобы его снова послали в родную бригаду. С ней он прошел многотрудный путь, в ее рядах получил звание Героя Советского Союза.
      О своих незабываемых друзьях, о четырежды орденоносной бригаде офицер написал после войны хорошую книгу, согретую сердечным теплом и большим чувством патриота.
      Другой случай, о котором тоже не могу не вспомнить, произошел с бывшим первым комиссаром бригады Николаем Александровичем Тимофеевым. С 91-й отдельной танковой бригадой Н. А. Тимофеев породнился еще в пору ее формирования под Казанью и в Горьковской области. Вместе с ее ветеранами переживал многие и многие трудности становления и испытаний на боевую зрелость. Одно из первых таких испытаний выпало на долю личного состава нашего танкового соединения в июле 1942 года под Волоконовкой, на территории нынешней Белгородской области. Мы тогда вели сдерживающие бои. Тяжелые, кровопролитные. Н. А. Тимофеев, как обычно, стремился быть там, где накал боевой обстановки сильнее, где особенно нужны личный пример и емкое, призывное слово политработника. Однажды машина, в которой мы ехали вместе с ним на наиболее важный участок, попала на край минного поля. От взрыва пострадал весь ее экипаж. У Тимофеева были поломаны ребра, он потерял сознание. При первой же возможности его отправили в госпиталь.
      Едва успев подлечиться, Тимофеев вернулся в бригаду, наотрез отказавшись эвакуироваться вместе с госпиталем в глубокий тыл. "Когда увидел я в окно госпитальной палаты, - рассказывал потом Николай Александрович, - условные знаки нашей бригады на бортах проходивших по улице боевых машин, я вздрогнул от охватившего меня волнения. Да я же могу затерять след бригады. А без нее и жизнь не та. Без моей-то бригады".
      Любовь солдата к своему полку, своей дивизии, всей армии нашей активна и действенна. О своей родной части ветераны помнят годы и годы и после войны встречаются как земляки, как побратимы, хранят, словно дорогие реликвии, все, что связано с ее историей, со своим далеким боевым прошлым: письма друзей и фотографии, вырезки из газет о заслугах части, фронтовую гимнастерку, китель, которые обычно надевают по особо торжественным дням, грамоты и благодарственные листки... Я не раз слышал, что солдаты, вернувшиеся с войны, в память о родной дивизии, бригаде любовно рисовали или на стене комнаты, где размещали свои фронтовые фотографии, или в своих семейных альбомах условные отличительные знаки родной части или соединения, которые те имели в военную пору. Эти знаки для фронтовых друзей - словно символы верности их полку и дивизии, делу, которому они присягали жизнью и смертью.
      А верность эта рождалась на огненных дорогах. Укрепляться ей помогала активная, целеустремленная пропаганда боевых традиций, которую вели наши командиры и политработники. Многое сделано было в этой связи и в период, который предшествовал Львовско-Сандомирской операции, в ходе ее.
      По-настоящему боевым, деятельным помощником командования, политорганов и партийных организаций выступала печать: фронтовая, армейские и дивизионные газеты. Они неустанно обобщали и пропагандировали накопленный в сражениях опыт, рассказывали о боевых традициях и конкретных ратных делах соединений, частей и подразделений, восславляли героев.
      Поднимая наступательный порыв воинов, печать активно использовала и оружие смеха. Искрометный юмор взбадривал силы бойцов, разящая сатира обостряла их ненависть к врагу. В те дни, предшествовавшие большому наступлению, они были особенно необходимы, как надежный боевой запас. Военные журналисты, народ вездесущий и добычливый, в достаточном количестве снабжали свои редакции едкими частушками, письмами, сочиненными бойцами "по запорожскому обычаю, без дипломатического приличия" и адресованными "собаке фюреру, племени арийского, от славного войска украинского". Тогда в газетах не исчезали сатирические страницы, авторами которых были ее читатели, свой Василии Теркины, "по штату" входившие в состав каждого взвода и роты.
      Помнится, в ходу было "Заветное слово Фомы Смыслова, русского бывалого солдата, о том, как врага атаковать". Журналисты подхватили его и вернули к широким солдатским массам еще более метким, азартным, вдохновляющим. Позволю привести это "Слово", полюбившееся тогда солдатам. "...Я, земляки, для вас кое-что поприпас, - говорил герой-боец. - В сумке моей полевой есть подарок для вас боевой. Так вот, прикинь, что бьет артиллерия наша. Кипит земля, как артельная каша. Впереди подымаются разрывы. Пулеметы советские кромсают вражеские рубежи, И ты не лежи в сторонке, а по сигналу смело беги от воронки к воронке.
      Покажи, землячок, врагу, что такое отвага солдата. Чтобы видел фашистский гад, понимал наугад, что идет на него не личность тусклая, а сила идет богатырская, русская! Идешь в атаку - бей и стреляй, врывайся на их передний край! Бей, коли, карай!
      Должен я вам, бойцы, доложить собственный опыт. Хочешь жить - доберись до фашистских окопов. Доберись и иди врукопашную, могучую нашу, бесстрашную. Куй железо, пока горячо, атакуй еще и еще. Не давай врагу одуматься, образумиться да в себя прийти. Отрезай ему отходные пути.
      Отдайся азарту военной работы! Бойцы пробежали вперед - подтягивай близко к ним пулеметы, на новое место ставь миномет. Тому, кто движется дерзко, - нужна огневая поддержка. Если подмога есть за спиною, если огонь железной стеною, враг замечется и заноет".
      Я не случайно вновь, хотя и кратко, рассказал здесь о пропагандистской, организующей и мобилизующей роли нашей военной печати. И в напряженное время подготовки операции, и в ходе ее она шла рядом с бойцами и офицерами, была их другом и советчиком, влияла на их разум и сердце, вооружала фронтовым опытом и вдохновляла на подвиги, находя верное оружие - слово, которое помогало брать вражеские рубежи и освобождать нашу землю.
      В итоге можно сказать, что проведенная командованием, политорганами, партийными и комсомольскими организациями большая партийно-политическая работа в значительной мере способствовала обеспечению боеготовности и повышению боевой выучки войск перед операцией. Центр партийно-политической работы был перенесен непосредственно в подразделения, а это, безусловно, сказалось на политико-моральном состоянии личного состава фронта, усилило наступательный порыв воинов,
      Удары неотразимы
      По давно выработанной привычке знать о противнике все возможное, прежде чем предпринимать боевые действия в широком масштабе, маршал И. С. Конев принял решение провести в канун наступления фронта разведку боем. Разведотряды установили, что в группировке войск противника, которые занимали главную полосу обороны, существенных изменений не произошло. Вместе с тем подтвердилось, что вражеское командование намеревается вывести часть своих сил из первых линий траншей, а кое-где на 6 - 8 км в глубину, чтобы предохранить личный состав от губительного огня нашей артиллерии. Одновременно противник подготовил огневые ловушки для наших передовых батальонов.
      Ранее было известно, что в районе Бродов вражеское командование создало крупный узел сопротивления, прикрывающий львовскую группировку с северо-востока. Здесь противник оборонялся три месяца, достаточно прочно усовершенствовал оборону в инженерном отношении, уплотнил боевые порядки своих войск. На львовском направлении в главную полосу обороны противник подтянул значительное количество танков и штурмовых орудий. Наличие больших лесных массивов, заболоченных участков, оврагов, высот и других естественных препятствий, особенно на направлении Бродов, в сочетании с развитой системой инженерных сооружений, отсутствие хороших дорог, кроме дороги на Львов, давало возможность противнику надеяться на неприступность рубежа его обороны от Горохова до Бродов и южнее.
      На основе тщательного изучения данных о противнике командующий фронтом решил начать наступление 14 июля. Днем раньше в 60-ю и 38-ю армии он направил следующее боевое распоряжение: "Противник перед фронтом 3 гв. армии и правым флангом 13 армии начал отход под прикрытием сильных арьергардов за р. Зап. Буг. Не исключена возможность отхода противника под прикрытием сильных арьергардов перед фронтом 60 и 38 армий/
      В целях своевременного вскрытия отхода противника приказываю:
      Командарму 60 на участке 336 сд одним стрелковым полком, а на участках других дивизий первого эшелона передовыми батальонами провести наступление с задачей глубокого вклинения в оборонительную систему противника.
      Командарму 38 на участке 211 сд одним стрелковым полком, а на участках других дивизий первого эшелона передовыми батальонами провести 14 июля наступление с той же целью, что и 60 армии"{111}
      Командный состав в это время должен был находиться на своих КП и иметь подготовленные резервы для развития успеха передовых батальонов. За двое суток до начала наступления предусматривалось устройство проходов в наших минных полях. Разминирование вражеских полей намечалось произвести в ночь перед атакой.
      Учитывая возможный отход противника с занимаемых позиций, командующий фронтом дал указание начать разминирование раньше намеченного срока. Инженерные войска уже к 10 июля в полосе 3-й гвардейской, 13, 60 и 38-й армий сделали 585 проходов и сняли 37 тысяч своих мин и 24 тысячи мин противника. Под проволочные заграждения противника были заложены удлиненные заряды. Их намечалось подорвать в период артиллерийской подготовки.
      Утром 13 июля на участке прорыва рава-русского направления была проведена непродолжительная, но мощная артиллерийская подготовка. Затем в бой вступили передовые батальоны, усиленные танками. Они вклинились в оборону 291-й пехотной дивизии, которая еще находилась на первой полосе, и нанесли ей значительные потери. Не выдержав напора наших войск, противник был вынужден отступить.
      К исходу дня передовые батальоны 3-й гвардейской армии генерал-полковника В. Н. Гордова продвинулись на глубину 8 - 15 км, а передовые батальоны 13-й армии генерал-лейтенанта Н. П. Пухова - на глубину 6 - 8 км, где встретили организованное сопротивление противника на второй полосе. Для ее прорыва с утра следующего дня были введены в сражение главные силы этих армий.
      Севернее Бродов враг стремился любой ценой удержать вторую полосу обороны и не дать нашим войскам овладеть рубежом Западного Буга. Особенно упорное сопротивление он оказал в районах Кутов и Горохова, где немецко-фашистское командование ввело в сражение свои оперативные резервы 16-ю и 17-ю танковые дивизии. Наши войска, наращивая силу удара и отражая непрерывные контратаки врага, расширяли прорыв в сторону флангов. Однако прорвать вторую полосу обороны противника с ходу не удалось.
      Ожесточенные сражения завязались в воздухе. Уничтожая вражеские самолеты, советские летчики, взаимодействуя с зенитчиками, показали высокое мастерство и мужество. Особенно отличились в первые дни операции летчики 9-й гвардейской истребительной дивизии полковника А. И. Покрышкина. В одном из воздушных боев три четверки наших истребителей во главе с ведущими Г. А. Речкаловым, А. И. Покрышкиным и А. И. Труд атаковали и обратили в бегство 40 немецких бомбардировщиков, прикрываемых 8 истребителями. Советские асы сбили в этом бою 9 фашистских стервятников, не понеся потерь. Только за первые четыре дня наступления на рава-русском направлении было сбито 115 самолетов противника. Немецкая авиация вынуждена была снизить свою активность.
      Наступление на рава-русском направлении возобновилось утром 15 июля. После часовой артиллерийской и авиационной подготовки части 3-й гвардейской и 13-й армий вновь атаковали противника, завершили прорыв тактической обороны и продвинулись на 15 - 20 км. Создались благоприятные условия для окружения бродской группировки противника.
      Командующий фронтом в этих целях решил ввести в прорыв конно-механизированную группу генерал-лейтенанта В. К. Баранова. Она должна была утром 16 июля вступить в сражение в полосе 13-й армии, к утру следующего дня овладеть Каменка-Струмиловской (Каменка-Бугской) и отрезать пути отхода на запад бродской группировке. Однако своевременно войти в прорыв группа не смогла. Опередив части 13-й армии на несколько километров, ее соединения вышли в район Холоюва. Продолжая наступление, группа разгромила 20-ю немецкую моторизованную дивизию, форсировала Западный Буг и лишь к исходу 17 июля заняла Каменка-Струмиловскую, а на следующий день Деревляны. Пути отхода бродской группировке врага на запад были перерезаны.
      Вслед за первой конно-механизированной группой в полосе 13-й армии была введена в прорыв и 1-я гвардейская танковая армия. Развивая наступление в направлении Сокаль, Рава-Русская, армия форсировала Западный Буг, пересекла Государственную границу Советского Союза, овладела плацдармом на реке в районе Добрачина, сосредоточив на нем 18 июля свои главные силы.
      Следует отметить, что удар 1-й гвардейской танковой армии в направлении Сокаля с юго-востока оказался неожиданным для противника. Здесь у него имелись значительные силы, которые под натиском этой армии отступили на запад.
      Наибольшего успеха в первый день наступления добился 11-й гвардейский танковый корпус генерал-лейтенанта А. Л. Гетмана. 44-я гвардейская танковая бригада этого корпуса под командованием полковника И. И. Гусаковского, ставшего впоследствии дважды Героем Советского Союза, первой захватила плацдарм на Западном Буге. Однако успех, достигнутый бригадой, не был развит командиром 11-го гвардейского танкового корпуса. Воспользовавшись этим, противник в ночь на 18 июля перебросил на левый берег 17-ю танковую дивизию, оказал корпусу сильное сопротивление. Завязались затяжные бои.
      Выйдя в район юго-восточнее Сокаля, 1-я гвардейская танковая армия создала угрозу окружения танковым и пехотным дивизиям врага, находившимся восточнее Тартакува. Поэтому немецкое командование начало отвод своих войск за реку Западный Буг.
      Используя стремительные действия танковых и механизированных войск, усилили свой натиск и общевойсковые армии. К исходу дня 17 июля 3-я гвардейская армия вела бои за Владимир-Волынский, а 13-я армия захватила рубеж Крыстынополь (Червоноград), Селец-Белски. По фронтовым дорогам за передовыми частями потянулись колонны автомашин с боеприпасами, горючим и продовольствием.
      На львовском направлении наступление развивалось в более сложной обстановке. Здесь противник заблаговременно занял своими войсками две полосы обороны и оказал яростное сопротивление. Действия передовых батальонов здесь успеха не имели.
      Главные силы 60-й армии генерал-полковника П. А. Курочкина и 38-й армии генерал-полковника К. С. Москаленко перешли в наступление во второй половине дня 14 июля после мощной артиллерийской и авиационной подготовки.
      Однако из-за недостаточного насыщения танками боевых порядков атакующих стрелковых частей к исходу дня им удалось вклиниться во вражескую оборону всего на 3 - 8 км. На следующий день было решено ввести в бой 69-ю механизированную бригаду 3-й гвардейской танковой армии.
      Гитлеровское командование уже определенно знало, что началась большая, очень важная по своим возможным последствиям операция войск нашего фронта. Оно предпринимало отчаянные попытки сорвать ее. Гитлер подписал устрашающий приказ, специально обращенный к группе армий "Северная Украина". В нем говорилось: "...На вашем участке следует ожидать тяжелых боевых действий. Дивизия, которая в случае прорыва русских не предпримет немедленных контратак с целью ликвидации бреши и удержания своих позиций до последнего солдата, подвергает тягчайшей опасности многие другие части, как это имело место в армейской группе "Митте".
      Резервные соединения, введенные в бой для наступления, проводя последнее безуспешно и нерешительно, несут на себе вину смерти сотен тысяч других немецких солдат.
      Цель большевистского врага заключается в том, чтобы всю Европу, а прежде всего саму Германию, подчинить своей власти. Что это означало бы, вы знаете сами.
      Вся Германия смотрит на вас в эти трудные дни и недели.
      Если вы исполните свой долг, большевистское наступление будет сломлено и потоплено в крови.
      Поэтому от каждого офицера и солдата я ожидаю таких подвигов, чтобы в сводке верховного командования я мог сообщить своей родине: фронт "Северной Украины" стоит непоколебимо, как скала, точно так же, как тыл, который не только не пал духом перед террором наших врагов, а, наоборот, продолжает ковать все более грозное оружие для окончательной победы.
      Каждый солдат в эти решающие часы должен максимально напрячь свои силы, чтобы выполнить свой долг"{112}.
      Руководствуясь этим приказом, противник сражался ожесточенно, пытался не допустить ввода в прорыв наших крупных подвижных соединений.
      Командующий фронтом Маршал Советского Союза И. С. Конев был крайне обеспокоен таким развитием событий в полосе прорыва на львовском направлении и принял необходимые меры, чтобы помочь поправить положение дел в 38-й армии К. С. Москаленко. Надо сказать, что маршал всегда имел привычку контролировать выполнение своих приказов на месте и очень крепко взыскивал за промахи.
      В этой сложной и напряженной обстановке требовались экстренные и решительные меры противодействия противнику. В ту пору мне по поручению командира 6-го гвардейского танкового корпуса генерала Василия Васильевича Новикова нередко приходилось согласовывать боевые действия частей корпуса с соединениями, наступавшими на львовском направлении, и я был в курсе этих событий.
      Иван Степанович. Конев - маршал-солдат, как любовно говорили о нем в войсках, тщательно разобрался во всех обстоятельствах и причинах срыва выполнения задачи, поставленной 38-й армии на 15 июля. В частности, он выяснил, что разведка армии не сумела своевременно вскрыть сосредоточение танковой группировки противника, направления и время ее ударов. Истребительно-противотанковая артиллерия армии отстала от боевых порядков пехоты на несколько километров, не в полной мере использовалась огневая мощь приданной артиллерии при бое в глубине. Были вскрыты недостатки в управлении войсками. Обо всех этих недочетах Маршал Советского Союза И. С. Конев специальной шифротелеграммой поставил в известность других командармов, чтобы они извлекли соответствующие уроки и не допускали подобного в своих действиях по руководству войсками.
      Вполне понятные решительность и высокая требовательность командующего фронтом были объективно восприняты всем командным составом. Каждый из военачальников хорошо сознавал, какая колоссальная ответственность за успех операции возложена на него, и предпринимал все необходимое для скорейшего устранения недостатков.
      Надо сказать, что авторитет И. С. Конева в войсках был непререкаем и любой солдат и генерал глубоко верил в его богатейший опыт, начало которому положила еще первая мировая война. В 1918 году молодой коммунист Конев становится комиссаром отряда, участвует в борьбе с контрреволюцией. Спустя год он получил личное напутствие от М. В. Фрунзе, добровольно отправился на фронт гражданской войны. Его назначают комиссаром знаменитого бронепоезда "Грозный", который прославился своими дерзкими рейдами по тылам врага в Забайкалье. Партия выдвигает затем И. С. Конева на пост комиссара бригады.
      Вскоре Ивана Степановича, как и его большого друга, военкома бригады приамурских партизан Александра Фадеева - будущего известного советского писателя, коммунисты-дальневосточники избрали на X съезд РКП (б). Вместе с другими делегатами съезда он участвует в ликвидации кронштадтского мятежа. Его хорошо знали и как боевого комиссара штаба революционной армии Дальневосточной республики, военкома 17-го Приморского корпуса.
      Незаурядные способности комиссара органически сочетались в нем с талантом командира. После окончания гражданской войны он командует стрелковым полком, затем - соединением. Когда японские империалисты вторглись в Маньчжурию, поставив под угрозу независимость Монголии и советский Дальний Восток, И. С. Конев успешно руководит операцией группы войск. Великую Отечественную войну генерал Конев начал командующим армией.
      С Иваном Степановичем мне приходилось много раз встречаться в лихую военную годину, видя его чаще всего не в штабе фронта, а в войсках первого эшелона, поблизости от передовой: маршал-солдат всегда старался быть на стремнине боевых событий, вместе с людьми, которые решают судьбу сражения, задавая ему наиболее верный и четкий ход. Кстати, замечу, что маршал И. С. Конев имел ту редкую, рентгеноскопической точности способность разбираться в боевых достоинствах командиров и политработников, которая всегда возвышает и усиливает талант военачальника. Вот, например, как характеризовал он командующего 3-й гвардейской танковой П. С. Рыбалко: "Павел Семенович Рыбалко был бесстрашным человеком, однако никак не склонным к показной храбрости. Он умел отличать действительно решающие моменты от кажущихся и точно знал, когда именно и где именно ему нужно быть. А это необыкновенно важно для командующего. Он не суетился, как некоторые другие, не метался из части в часть, но, если обстановка диктовала, невзирая на опасность, появлялся в тех пунктах и в тот момент, когда и где это было нужно. И в этих случаях его ничто не могло остановить"{113}.
      Во-первых, характеристика эта весьма и весьма точна. Во-вторых, с полным правом считаю, что эти качества, развитые в более высокой степени, присущи и самому Коневу.
      Военная служба неоднократно сводила нас с И. С. Коневым и в послевоенное время. Все эти встречи позволили хорошо убедиться в твердой воле полководца, в его непреклонном желании передавать окружающим его людям свою целеустремленность, сознание необходимости выполнить приказ или указание старшего начальника во что бы то ни стало, в любых, самых "неподходящих" условиях. Примеров тому из фронтового периода известно немало. Дополню их двумя случаями из послевоенного.
      3 ноября 1945 года я был вызван в штаб Центральной группы войск к И. С. Коневу. Иван Степанович был, как всегда, предельно краток в изложении своих указаний:
      - Утром пятого ноября быть в Киеве. Вам поручается приветствовать киевлян от имени командования и войск бывшего 1-го Украинского фронта со второй годовщиной освобождения города от гитлеровцев. Времени - в обрез. Рассчитывайте его вплоть до минут. Приветственное письмо киевлянам получите в политуправлении.
      Поскольку я уже выполнял подобную миссию от имени 3-й гвардейской танковой армии в прошлом году, спросил, удобно ли мне будет делать это вновь.
      - Удобно, - подтвердил маршал. - Опыт уже есть. Но главное, повторяю, - время. Уложитесь в него, как бы ни было трудно. Летной погоды нет. Избирайте любой вид транспорта, но на месте быть в срок.
      Нет необходимости подробно говорить о наших дорожных злоключениях. Скажу только, что наша группа, состоявшая из офицеров и генералов - Героев Советского Союза, с неимоверным трудом одолела на легковых машинах путь до Кракова, затем продолжила его на более проходимой грузовой. Без сна, на студеном ветру, в мокрый снег. Достигли Львова ранним утром пятого ноября. Как быть дальше? До прибытия в Киев нам оставалось несколько часов. Мчимся на аэродром. Там находим единственный самолет. Как выяснилось, он обслуживал Председателя Совета Министров УССР Л. Р. Корнийца. Немедленно связываемся с ним и получаем "добро". Вскоре мы уже в объятиях гостеприимных киевлян. А через несколько минут слушали, как в телефонной трубке рокотал довольный голос И. С. Конева: "Я же вас не на прогулку посылал".
      Или другой случаи. Было это зимой пятьдесят третьего. Рабочий день командующего войсками Прикарпатского военного округа Ивана Степановича Конева затянулся до глубокого вечера. По вызову прибываю к маршалу и получаю задачу: утром вместе с ним и несколькими генералами штаба надлежит прибыть в район полкового учения. Присутствовавший во время нашего разговора начальник штаба округа генерал Г. К. Маландин заметил, что до полигона добраться будет весьма трудно, так как дороги занесены снегом. И. С. Конев уже более строго сказал: дескать, командир же полка сумел за короткий срок добраться до района учений, должны суметь и мы.
      От Львова по направлению к Нестерову дороги засыпало и перемело снегом. Машины наши буксовали. Отвоевывали каждый метр. Кое-кто надеялся, что И. С. Конев решит возвратиться. Но он был непреклонен. В пути мы догнали машину командира части, которая застряла в сугробе. Иван Степанович спросил попавшего в беду генерала, что он может сказать в свое оправдание: застрял и ждет какой-нибудь оказии, когда надо действовать. Конев приказал командующему артиллерией округа вызвать тягачи. Тот ответил, что в ближайшей воинской части есть только трактора. "Вот и хорошо, - сказал маршал. - Проветримся". Вскоре мы покинули свои легковые машины и пересели на трактора. В район учений прибыли в срок.
      Не стану приводить другие примеры, скажу только, что маршал И. С. Конев своим твердым характером закалял характеры всех тех, с кем ему доводилось вместе идти в боевом строю.
      На фронте И. С. Конев умел быстро и глубоко разобраться в боевой обстановке, своевременно повлиять на ее развитие. Помнится, в один из дней подготовки Львовско-Сандомирской операции И. С. Конев прибыл в нашу 3-ю гвардейскую танковую армию. В большой палатке был собран командный состав до комбрига включительно. Конев спросил, для чего приглашено так много генералов и офицеров. Командарм П. С. Рыбалко ответил, что все они будут докладывать ему свое решение. Иван Степанович заметил, что всех ему не удастся заслушать. Будет лучше, если командарм свое решение и решение ком-коров рассмотрит с каждым из них в отдельности. Так будет конкретнее. Война требует точности в расчетах и глубокого знания всех обстоятельств боевых действий. Но поскольку уж все командиры собраны, послушаем кое-кого. Начнем с доклада командарма.