Ни быстро, ни медленно рыцарь Леопардов подошел к укрытию, где сидели Герда и Бертольд, и опустился на колени.
– Я говорил сгоряча, миледи. Ваш сын рассердился на меня с полным на то основанием. Я ничего не могу предложить вам во искупление своей вины, помимо извинений, – все мое имущество, взятое из дому, теперь принадлежит рыцарю Дракона. Но…
– Мне ничего от вас не надо, – промолвила Герда. – Хотя с вашей стороны очень любезно говорить такое.
– У моего отца есть поместье на юге, – продолжал рыцарь Леопардов. – Замок Сэндхилл. Оно небольшое и небогатое, однако вполне приличное. Если вы с вашим мужем отправитесь туда со мной, он предоставит вам кров и будет одевать и кормить вас столько времени, сколько вы пожелаете провести там.
– Более великодушного предложения вы не могли сделать, – прогрохотал Бертольд.
– Ты хочешь поехать туда? – спросила Герда.
– Возможно, нам придется.
– Мое приглашение навсегда останется в силе, – заверил их рыцарь Леопардов. Он повернулся ко мне. – Вы позволите мне оставить шпоры?
– Нам надо подумать над этим, – сказал я. – Все мое имущество принадлежит вам. Вы одержали честную победу.
– Я молил вас о пощаде, – ответил рыцарь Леопардов. – Я сдался на вашу милость. Я прошу лишь оставить мне шпоры и назначить такой выкуп, какой моя семья в состоянии заплатить.
– Солнце уже садится. Я голоден, и мои слуги тоже. Наши животные дошли до полного истощения. Вы нас накормите?
– С радостью.
Перед моим мысленным взором возникли видения южных пастбищ, прекрасных зеленых лугов, испещренных лютиками и пересеченных журчащими ручьями, но я ничего не сказал о них, а промолвил лишь:
– Значит, обсудим все завтра.
Дул студеный ветер, но мы сидели у ярко пылающего костра, и у нас не было недостатка в мясе, хлебе, вине и овсе. Один за другим насытившиеся люди удалялись в па-126 русиновые палатки, чтобы поплотнее закутаться в одеяла и погрузиться в такие сны, какие приходят к усталым путникам в холодном крае, – и наконец у костра остались только Хела (клевавшая носом над чашей вина) и мы с рыцарем Леопардов.
Я поднял глаза и позвал:
– Ури? Ури?
Ответа не последовало. Рыцарь Леопардов спросил:
– Это один из ваших слуг? Я схожу за ним.
– Вы можете спуститься в Эльфрис?
Рыцарь Леопардов улыбнулся и помотал головой.
– А я могу. Я должен быть там сейчас – и хотел бы.
Хела вскинула голову:
– Это не он, а она.
– Вы опасаетесь, что я убью вас во сне? – спросил я рыцаря Леопардов. – Или поджидаете удобного момента, чтобы убить меня?
Он снова помотал головой:
– Я не настолько глуп, чтобы полагать, будто могу убить вас.
– Тогда ложитесь спать.
Он слегка замялся:
– Я надеялся поговорить с вами, пока все остальные спят.
– Я отправлюсь на боковую, как только допью вино, – сообщила Хела хриплым голосом.
– Вы можете говорить сейчас, – сказал я, – или вообще не говорить. Если Ури не явится, мне придется самому отыскать колючее апельсиновое дерево, повыше и постройнее. Я посадил несколько в давнее время, которое почти забыл, и хочу посмотреть, сослужит ли мне службу хоть одно.
– Я слышал о них, – сказал рыцарь Леопардов. – Иногда люди делают из них луки.
– У меня как раз такой лук. Если бы вы разрешили мне оставить Облако и меч, он стал бы вашим. Возможно, впрочем, оно и лучше, что вы не позволили.
– Вы нарочно поддались мне. – Даже если бы эти слова вытянули из него раскаленными клещами, они не причинили бы ему большей муки. – Я точно знаю. Почему вы так поступили?
– Я не хотел вас обидеть.
Хела подняла глаза от чаши:
– Он не похож на вас.
Рыцарь Леопардов кивнул:
– Истина в вине, как сказал бы мой отец. Я молод, сэр Эйбел, но вы не похожи ни на одного человека из всех, кого мне доводилось встречать.
– Вы молоды, – сказал я.
– Двадцать четыре года.
– Но я просто мальчишка, не старше Тауга. Иногда я забываю об этом, и иногда мне кажется, что Вальфатер, который помнит все, тоже забывает об этом.
– Вы ничего не должны мне, – сказал рыцарь Леопардов, – однако я прошу вас ответить на один мой вопрос. Тогда, возможно, мне удастся заснуть.
Хела рыгнула, как рыгают лошади.
– Он никогда не спит.
– Просто иногда меня тревожат разные мысли, вот и все.
– Если вы предпочитаете поговорить завтра утром…
Я помотал головой:
– Завтра утром у нас будут другие предметы для разговора, – во всяком случае, я собирался обсудить с вами кое-какие вопросы. Вы направлялись в Йотунленд. С какой целью, не мое дело, но я отвечу на ваш вопрос честно и обстоятельно, если сначала вы ответите на мой. Вы согласны?
– Конечно. Я был посвящен в рыцари в возрасте девятнадцати лет. Вы скажете, это слишком рано, и возможно, так оно и есть. Я не знаю. Но так или иначе, сердце у меня пело от радости. Я знал – нет, похвалялся, – что к двадцати пяти годам стяжаю великую славу и что король Арнтор, слыша мое имя у всех на устах, пошлет за мной. В нашей части страны постоянно ведутся войны. Кочевые племена совершают набеги на нас, а мы – на них. Не знаю, в скольких схватках я принимал участие. – Рыцарь Леопардов пожал плечами. – Выпустишь с полдюжины стрел – и противник обращается в бегство. Если повезет, иногда представляется случай скрестить мечи. Мне довелось драться на мечах трижды, а один раз я пронзил копьем вождя племени. – Он вздохнул. – Долгие ночные переходы, когда ежеминутно ожидаешь засады. Еще более долгие дневные переходы под палящим солнцем – здесь не место жаловаться на трудности. Жара и жажда; пот, от которого ржавеют доспехи; шарф, повязанный на лицо для защиты от пыли. Какую, по-вашему, славу стяжал я в результате?
– Никакой, полагаю.
– Совершенно верно. Моя мать получила письмо от сестры, служащей при дворе. В Утгард отправляли посольство, и один наш родственник – дальний, но родственник – возглавлял его. – Нахмурившись, рыцарь Леопардов поворошил сучья в костре. – Я приехал в Кингсдум слишком поздно и в Иррингсмаут опоздал, хотя уже наверстал время. Думаю, сейчас они опережают меня на день-другой. А теперь вот это.
– Он опережает вас на неделю, самое малое.
– Вы точно знаете?
Я кивнул.
– И все же я мог бы прославить свое имя.
– На поприще дипломатии?
– В бою с ангридами. Я мог бы победить на турнире их искуснейших воинов или защитить наше посольство. Ангриды на все способны.
– А следовательно, едва ли можно ожидать, что их воины станут сражаться честно.
– Среди всего прочего, сражаться честно – значит сражаться в полную силу. Почему вы поддались мне?
– Он хитрый. – Хела хлопнула рыцаря Леопардов по плечу достаточно крепко, чтобы тот покачнулся, потом поднялась на ноги и пошла прочь неверной поступью. –
Ты не выдержал испытания,– донесся издалека ее голос.
– Я объясню. Предупреждаю: вы не найдете ничего интересного в моем объяснении.
– Сомневаюсь.
– Посмотрим. Я люблю Дизири, королеву моховых эльфов. Я любил ее всю жизнь, – во всяком случае, сейчас мне так кажется.
Рыцарь Леопардов промолчал.
– Вы не верите в существование эльфов. Я был в Эльфрисе, и она была там со мной. Вы скажете, что наверняка я знал и других женщин. Я не мог полюбить ни одну, и они не могли заставить меня разлюбить Дизири.
– Вы счастливый человек, – сказал рыцарь Леопардов. – Большинство так и не находит настоящей любви.
– Возможно, вы правы. Однажды я почти забыл Дизири. Я находился далеко от нее. Очень далеко.
– Я бы сказал, вы и сейчас далеко от нее.
– Нет, сейчас недалеко. А тогда… я находился там, куда ей путь закрыт навеки. Мне казалось, я счастлив, и остальным тоже так казалось. У меня были могущественные друзья, которые хотели, чтобы я был счастлив, и делали для меня все возможное.
В отдалении ухнула сова, и я услышал, как Облако бьет копытом, готовая пуститься галопом.
– Что-то мучило меня. Я просыпался среди ночи в слезах и не мог вспомнить свои сны. Здесь я не сплю. Во всяком случае, в вашем понимании слова.
– Вы уже говорили что-то такое.
– Вероятно, тогда я солгал, но сейчас я пообещал говорить правду. Один мудрый друг понял, что я несчастлив, хотя сам не знал об этом. Он вернул мне тысячи воспоминаний, стертых из моей памяти.
– Вы были на острове Глас?
Я изумленно взглянул на него:
– Был. А почему вы спрашиваете?
– Одна старуха, в детстве рассказывавшая мне сказки, говорила, что люди там забывают свое прошлое и становятся веселыми и глупыми.
– Насчет этого мне ничего не известно, – медленно проговорил я, – но я действительно был на острове Глас и хотел бы возвратиться туда однажды. Видите ли, когда память вернулась ко мне, я понял: то, что казалось мне счастьем, на самом деле было всего лишь забвением. Я не мог обрести счастье без Дизири.
– Вам можно позавидовать, сэр Эйбел, как я уже сказал.
– Я рад, что вы так считаете. В Митгартр я вернулся, связанный известными ограничениями. Я не стану рассказывать об условиях, поставленных мне моим другом. Есть еще одно ограничение, касающееся вас. Я поклялся герцогу Мардеру, что отправлюсь в горы, встану здесь караулом и буду преграждать путь через ущелье всем рыцарям, покуда на заливе Форсетти не начнется ледоход.
– Или покуда вас не лишат оружия.
– Верно. Без шлема, кольчуги и щита я не смог бы удерживать ущелье. Я пообещал сражаться, но не обещал сражаться хорошо. Вы скинули меня с лошади…
– Вот она. – Рыцарь Леопардов указал рукой. – Я и не знал, что лошадь может ходить бесшумно, как лань.
Облако подошла ко мне и опустила голову, чтобы я погладил.
– Она понимает, что мы говорим?
– Больше, чем ребенок, и меньше, чем женщина. Но она понимает нас лучше, чем поняла бы женщина, а больше я ничего не могу сказать. Я собирался отдать Облако вам. И свой меч тоже. Это старинный клинок по имени Этерне. – Рыцарь Леопардов побледнел. – Я слишком поздно понял, что мне не следовало… что я вел себя как трус и подлец. А когда на заливе начнется ледоход?
Он покачал головой:
– Ни один человек не знает о льде и снеге меньше меня, сэр Эйбел.
– Сейчас середина зимы. Недель через шесть. Может, восемь. До того времени я не пропущу ни одного рыцаря. Потом я буду свободен и найду королеву Дизири…
– Как вы надеялись сделать сегодня?
– Да. Мне нужно копье – и, прошу прощения, получше, чем ваши.
– Я с радостью прощу вас, если вы объясните, чем плохи мои.
– Они ясеневые, если не хуже. И слишком длинные. Разве рыцарь добивается славы, ломая копья?
– Ну, отчасти – да.
– Другими словами, ваши копья сделаны для того, чтобы ломаться. Мне не нужна слава. Мне нужна победа – и колючее апельсиновое дерево.
Рыцарь Леопардов принес попону Облака, а я – свое боевое седло. Пока я затягивал подпругу, он принес уздечку, но я от нее отмахнулся.
Я вскочил в седло, и мы понеслись галопом вверх по склону воздушного холма. Достигнув вершины, мы остановились. Я свистнул, и Гильф взлетел на холм и потрусил следом за Облаком.
Глава 10
КЛЯТВЫ И ДУРНЫЕ ВЕСТИ
– Голая девушка. – Ульфа смерила взглядом Тауга.
Он кивнул.
– Я говорила, что ты нисколько не вырос с тех пор, как я видела тебя в последний раз? Знаю, говорила. О Имир! Как же я ошибалась!
– Я тоже не ожидал такого, – заверил сестру Тауг, – и у нас нет острой необходимости в одежде. Она прячется и может продолжать прятаться. Но если она оденется, то сможет показаться на глаза людям – уже смеркается, и довольно скоро совсем стемнеет.
Ульфа устало кивнула:
– Зимние дни здесь коротки.
– Поэтому мы можем обойтись без одежды, но она пришлась бы кстати. И сапоги для меня тоже пришлись бы кстати. И мне нужно найти кота.
– Кота короля Гиллинга.
– Кота леди Идн. Только, возможно, на самом деле он принадлежит сэру Эйбелу. Коты не любят обсуждать такие темы.
– Он не… – Ульфа замялась, подыскивая слово. – Не очень общительный? Не такой болтливый, как тебе хотелось бы?
– О, он очень даже разговорчив.
– Говорящий кот.
Тауг кивнул:
– Именно поэтому он и нужен королю, или отчасти поэтому. Сейчас мы должны находиться в нашей комнате, а Тиази следит за нами, – следовательно, он наверняка знает, что мы сбежали. У тебя есть какая-нибудь одежда, помимо той, что на тебе?
– Наверху.
Ульфа поманила Тауга, и он торопливо пошел за ней.
– Сам ты одет хоть куда, – сказала она, когда они начали подниматься по лестнице со слишком высокими ступенями. – Что случилось с твоим замечательным теплым плащом?
– Он у Баки, – объяснил Тауг. – Его подарила мне леди Идн. Перед схваткой с великанами она пообещала подарить мне щит с изображением белого грифона, если я буду смело сражаться. И выполнила свое обещание, только он остался у сэра Свона. Вместе со щитом она подарила мне плащ. Она сказала, что будущему рыцарю не к лицу дрожать.
– Здесь всегда холодно. Наверное, ты заметил, что я одета в лохмотья?
– Они выглядят вполне прилично, – решительно заявил Тауг.
– Это лучшее платье, что у меня есть. Почему ты не попросил леди Идн дать этой… этой голой девушке…
– Баки.
– … дать Баки одежду?
– Она дала бы, – задумчиво сказал Тауг. – Только весь наш отряд остался за стенами замка. Когда Мани… так зовут кота…
– Говорящего кота. – Ульфа оглянулась на него.
– Да. Когда Мани поговорит с королем, он убедит его впустить их. Во всяком случае, я так думаю. – Он посмотрел вверх, в кромешную тьму. – Здесь что, нет никаких факелов?
– Только светильники. Такие корзиночки, сплетенные из полосок металла, в которых жгут разное топливо. Будь замок не каменным, мы не смогли бы пользоваться ими. Да и светильников мало, поскольку великаны видят в темноте, а о нашей безопасности нисколько не беспокоятся.
– Вижу, – сказал Тауг.
– То есть ничего не видишь. Все наши мужчины слепые и потому тоже обходятся без светильников. Нам что, придется спускаться вниз, чтобы отдать одежду твоей девушке?
– Думаю, она поднимается вместе с нами.
Ульфа остановилась, чтобы обернуться, и Тауг налетел на нее в темноте.
– Извини!
– Я ее не вижу! – объявила Ульфа. Рука Баки скользнула в ладонь Таугу.
– Может, и не увидишь, – сказал Тауг. – И Мани тоже, коли он не захочет показаться нам.
Втроем они прошли по мрачному коридору, где было бы так же темно, как на лестнице, не будь несколько выходящих в него дверей отворено. В самом конце коридора Ульфа открыла дверь комнаты, более просторной, чем ожидал Тауг. Две узкие кровати, сдвинутые вместе, образовывали одну широкую. Ульфа бросила несколько поленьев на тлеющие угли в маленьком камине.
– Здесь не так уж плохо, – заметил Тауг.
– Остальные комнаты хуже. Поук умеет добиваться своего.
Кивнув, Тауг подошел к окну и высунулся наружу. Башня, где недавно они с Мани сидели взаперти, виднелась далеко внизу, справа; на крыше реял темно-коричневый флаг.
– Простудишься. – От замечания сестры повеяло родным домом.
Он повернулся к Ульфе:
– Думаю, я в любом случае простужусь.
– Вот. – Она быстро передала Таугу сначала женскую сорочку, потом серое шерстяное платье – все в пятнах и с дырками под мышками, но вполне сносное – и наконец короткий плащ – похоже, сшитый из медвежьей шкуры, но теперь почти полностью облезший. – Башмаков у меня нет, – сказала Ульфа, – и лишних чулок тоже. Может, у Поука найдется для тебя пара сапог. – Она ненадолго задумалась. – Но я не знаю наверное и не собираюсь без спросу отдавать его вещи, даже родному брату. Или он сумеет раздобыть тебе какую-нибудь обувку.
– Огромное тебе спасибо, – сказал Тауг. Он взял плащ за ворот и поднял. – Боюсь, длинноват будет.
– Значит, ей придется укоротить его. Эта девушка… кажется, ты говорил, что в замок впустили только тебя и кота.
По-прежнему глядя на плащ, Тауг кивнул.
– Тогда откуда взялась девушка? Она одна из нас?
– Думаю, она последовала за мной. Однажды она получила увечье, и я исцелил ее. Сэр Эйбел научил меня, как это сделать. – Воспоминания о долгих верховых переходах сквозь снег и ледяной ветер нахлынули на него, и он добавил: – Это случилось на юге, сразу за горами.
– Ты хочешь, чтобы я помогла тебе найти ее?
Раздался тихий стук в дверь, и Тауг сказал:
– Это она, я уверен. – Он открыл дверь и вручил Баки одежду. – Она войдет, когда оденется.
Буквально через минуту Баки вошла и с улыбкой протянула Таугу зеленый плащ.
Ульфа уставилась на нее:
– Кажется, ты сказал, что мой плащ будет ей длинноват.
– Она стала выше, – объяснил Тауг.
Ульфа смотрела на Тауга.
– Это твоя… твоя?…
– Моя подруга, вот и все.
– Здесь творятся дела, совершенно мне непонятные, – заявила Ульфа. Ее упрямо выдвинутый подбородок напомнил Таугу отца.
– Я тоже многого не понимаю, Ульфа, – сказала Баки. – Ты сестра Тауга? Он так говорит, и вы с ним похожи.
– Я на три года старше, – кивнула Ульфа.
– Больше чем на три. Как ты оказалась в Утгарде?
– Когда я видел тебя в последний раз, ты была дома, – сказал Тауг.
– Хочешь услышать всю историю? Она не займет много времени.
– Я хочу, – сказала Баки.
– Хорошо. В наш дом в Гленнидаме явился один рыцарь, по имени сэр Эйбел. – Ульфа села на табурет возле камина. – Ты знаешь, сколько женщин убить готовы за такие рыжие волосы, как у тебя?
– Разумеется. И сэра Эйбела я тоже знаю. Гораздо лучше, чем ты. Ты хотела выйти за него замуж?
Ульфа помотала головой.
– Конечно хотела. – Баки улыбнулась, но недостаточно осторожно, чтобы скрыть свои зубы. – Иначе с какой стати ты погналась за ним?
Ульфа повернулась к Таугу:
– Ты попросил меня одеть твою девушку. Я выполнила просьбу. Мне и кота твоего придется искать?
Тауг ненадолго задумался.
– Не думаю. Во-первых, Мани сам тебя ищет, поэтому тебе лучше заниматься своими обычными делами, чтобы он мог тебя найти. А если он появится здесь, скажи ему, что мы скоро вернемся.
– Сам и скажи.
– Он не станет с тобой разговаривать и, вероятно, притворится, будто ничего не понимает. Но он все прекрасно поймет, так что скажи это. Разговаривай с ним как с человеком.
Баки хихикнула – словно по медной тарелке легко пробежались пальцы.
– А вы двое сейчас отправитесь на его поиски.
Тауг кивнул, а Баки подтвердила:
– Да, именно так.
– Послушайте, поищите и моего мужа тоже.
Тауг изумленно уставился на сестру:
– Ты замужем?
– Да. Его зовут Поук. Я же говорила.
– Слуга сэра Эйбела, – пояснила Баки.
– Я не знаю, как он выглядит, – сказал Тауг.
– Я знаю, – сказала Баки.
Ульфа не обратила на нее внимания.
– Чуть выше меня, большой нос, татуировки на обеих руках. – Ульфа улыбнулась – впервые с момента встречи с братом. – Вы хотели услышать мою историю.
– Но ты ничего не рассказала, – заметила Баки.
– Да, действительно. Сейчас расскажу. Я повстречалась с сэром Эйбелом. Он тогда забрал Тауга с собой.
Тауг кивнул.
– Мы все страшно за него встревожились, но отец не разрешил мне отправиться на поиски, а сам не мог надолго отлучиться, оставив нас с матерью одних. Поэтому я ушла из дому, когда они легли спать. У меня было немного денег, доставшихся от разбойников, которых убили сэр Эйбел и мой отец. Немного, но, мне казалось, вполне достаточно. Половину я закопала в лесу. Остальное взяла с собой и пошла по тропинке, опираясь на посох.
– Тебя могли убить, – сказал Тауг.
– Верно, но меня могли убить и дома. Один мужчина пытался снасильничать меня, но я вытащила у него из ножен меч и едва не убила
его.Если не считать этого случая, все было не так уж плохо.
Баки приподняла бровь:
– Так ты не любила сэра Эйбела?
– Мне казалось, любила. Я ж не говорила, что не любила, я только сказала, что не рассчитывала выйти за него замуж. Он рыцарь, а я простая крестьянская девушка. Во всяком случае, тогда была простая. По пути я всех спрашивала о нем, но лишь через несколько лет мне удалось напасть на след: он направлялся на север по Военной дороге, с оруженосцем, боевым конем и всем прочим. В некоторых трактирах, где они останавливались, упоминали также о слуге.
Ульфа умолкла, и с расчетом побудить сестру продолжать повествование Тауг сказал:
– О Поуке.
– Да, и услышав о нем, я обрадовалась – подумала, что сэр Эйбел меня наймет. Я подряжалась работать разносчицей в пивной, когда выходили все деньги. Он знал меня, вроде бы неплохо ко мне относился, а служанка – женщина, готовая трудиться днем и оказывать любые услуги ночью, – могла бы выведать, что с тобой сталось. – Она снова улыбнулась горькой улыбкой. – Я постоянно представляла тебя помирающим с голоду в темнице. Ты худой, но явно не помираешь с голоду. Но так или иначе, что он сделал с тобой?
– Думаю, сейчас не время останавливаться на этом.
– В действительности, – сказала Баки, – сейчас самое время всем нам сообщить друг другу, чего именно каждый хочет больше всего. Что надеется сделать. Я постановляю так: пусть каждый назовет одно свое желание, одно-единственное желание, которое касается…
– Но разве все они не будут разными? – спросил Тауг.
– Я как раз перехожу к этому. Прежде чем каждый назовет свое желание, мы все должны поклясться, что поможем друг другу. Я помогу тебе и Таугу, Ульфа. Но ты должна будешь помочь и мне тоже, а не одному только Таугу. А Тауг должен поклясться помочь нам обеим.
– Я не сильна в клятвах, – сказала Ульфа, имея в виду, что не уверена, стоит ли ей клясться.
Баки истолковала ее слова по-своему.
– Я тебя научу. Каждый из нас поклянется именем высших существ, чье право на нашу преданность утверждено Верховным Богом. Поднимите руку, Тауг.
Тауг поднял правую руку.
– Повторяйте за мной. Я, Тауг, оруженосец и истинный человек, клянусь обитателями Ская…
– Я, Тауг… – У Тауга сдавило горло спазмом, но он сглотнул и продолжил: -… оруженосец и истинный человек, клянусь обитателями Ская…
– Клянусь Вальфатером и всеми его сыновьями, а также той Леди, чье имя нельзя произносить вслух…
– Клянусь Вальфатером и всеми его сыновьями…
На мгновение Таугу показалось, что сэр Эйбел извлек Этерне из ножен: высокие фигуры стояли по углам комнаты, сияющие тени, сотканные из пыли и отблесков огня, и он чувствовал их взгляды.
– Ну? Ты собираешься продолжать или нет? – спросила Ульфа.
– И той Леди, чье имя нельзя произносить вслух…
Словно по волшебству в сквозняке, тянущем от окна, донесся слабый аромат духов – благоухание далеких лилий.
– Что я сделаю для своей сестры Ульфы и для своей почитательницы Баки все возможное, дабы они осуществили свои заветные желания. – Баки улыбалась.
Тауг отчетливо видел острые зубы и горящие желтым пламенем глаза.
– Что я сделаю для своей сестры Ульфы… – повторил он.
Ульфа тоже улыбнулась, и от улыбки сестры Таугу стало тепло, как от огня в камине; призрачные наблюдатели исчезли.
– … и своей почитательницы Баки все возможное, чтобы они осуществили свои заветные желания.
– Твоей почитательницы Баки? – спросила Ульфа.
– Поскольку я исцелил ее, – торопливо объяснил Тауг.
– Теперь твоя очередь, Ульфа. Мне повторить слова клятвы?
Ульфа помотала головой:
– Я, Ульфа, свободная крестьянка из Гленнидама, клянусь обитателями Ская…
– Сначала Леди, – настойчиво прошептала Баки.
– Клянусь той Леди, чье имя нельзя произносить вслух…
– А также Вальфатером…
– А также Вальфатером и всеми его сыновьями, что я сделаю для своего брата Тауга и его почитательницы Баки все возможное…
– Ты должна сказать «своей почитательницы», – горячо прошептала Баки.
– Я же не исцеляла тебя!
Баки вздохнула:
– Начни сначала.
Ульфа взглянула на Тауга, который выразительно кивнул.
– Ну, если надо… Я, Ульфа, свободная крестьянка из Гленнидама, хотя в настоящее время рабыня короля Гиллин-га, клянусь обитателями Ская – той Леди, чье имя нельзя произносить вслух, а также Вальфатером и всеми его сыновьями, – что я сделаю для своего брата Тауга и своей почитательницы Баки все возможное, дабы они осуществили свои заветные желания. Ну как, сойдет?
– Сойдет. Я, Баки, истинный огненный эльф…
Ульфа так и ахнула.
– … клянусь обитателями Митгартра – Таугом и Ульфой, а также, если он простит мне такую дерзость, самим сэром Эйбелом, – что я сделаю для названных выше Тауга и Ульфы все возможное, дабы они осуществили свои заветные желания. И данной клятвой, как и всеми прочими, я, Баки, навсегда отрекаюсь от ложного и безнравственного поклонения Сетру.
Ульфа вытаращила глаза.
– Кто такой Сетр? – спросил Тауг.
– Об этом чуть позже. Сначала каждый из нас должен сказать, чего он желает больше всего. Вы поклялись первым – значит, и говорить должны первым. По крайней мере, мне так кажется. Вы согласны?
– Ну, – начал Тауг, – мы собирались отправиться на поиски Мани…
– И мужа вашей сестры, – сказала Баки. – Поука. Но, безусловно, желание найти первого или второго не может быть вашим заветным желанием. У вас слишком большое сердце.
– Мне нужно время, чтобы подумать.
– Ты действительно эльф? – спросила Ульфа.
– Из племени огненных эльфов. Хочешь убедиться?
Ульфа кивнула, и в следующий миг у нее перехватило дыхание.
– В чем дело? – поднял взгляд Тауг.
Ульфа стояла на коленях.
– Вы видели большее, – сказала ему Баки. Она помогла Ульфе встать. – Ты поступила неправильно, так нельзя делать. Ты удостоила меня великой чести, но воздание незаслуженных почестей является преступлением. В сердце своем я преклоняю колени перед тобой.
– Я… я…
– Тебе нет надобности говорить, если только ты не намерена сообщить нам о своем желании. Ну как? Или твой брат уже готов?
– Еще нет, – сказал Тауг.
– Я не знаю. – Ульфа шумно сглотнула. – Мое старое платье. Такое и надеть-то стыдно.
– Но я ношу его с достоинством, – сказала Баки, – и полагаю, в скором времени у нас появятся наряды получше.
Ульфа снова сглотнула и опустила голову.
– Теперь скажи нам о своем желании. Пожалуйста. В чем оно заключается? Мы с Таугом поклялись сделать все возможное, чтобы помочь тебе.
– Мы просто хотим выбраться отсюда. – Ульфа говорила так тихо, что Тауг едва разбирал слова. – Мы с Поуком. Хотим вернуться в Гленнидам. Или куда угодно. Помогите нам… нам обоим.
– Обязательно поможем, – сказала Баки. – Тауг? Ваше желание?
– Это еще не оно. – Тауг старался говорить твердым голосом. – Сначала я хочу сказать одну вещь.
– Так говорите.
– Я хочу стать рыцарем. Не просто обычным рыцарем. Конечно, было бы замечательно стать рыцарем вроде сэра Гарваона или сэра Свона. Но на самом деле я хочу – это еще не самое заветное мое желание – стать рыцарем вроде сэра Эйбела. Я хочу стать рыцарем, способным вскочить на спину дракону.
Обе женщины хранили молчание, хотя Ульфа подняла голову и взглянула на брата.
– Сейчас я оруженосец. – Тауг расправил плечи. – Я действительно оруженосец, Ульфа, и, вероятно, рано или поздно стану рыцарем, коли меня не убьют. Поэтому мне надо срочно учиться. Я знаю, что, если я сначала дождусь, когда меня посвятят в рыцари, и только потом постараюсь стать таким, как сэр Эйбел, у меня ничего не получится.
Голос Баки прозвучал чуть громче шепота:
– И даже в другом случае вы не можете с уверенностью рассчитывать на успех, господин.
– Знаю. Но если я не начну сейчас же, я точно никогда не добьюсь успеха. Лорд Бил и сэр Свон хотят, чтобы я убедил короля Гиллинга впустить их в Утгард, дабы лорд Бил получил возможность выступить в роли настоящего посла, как угодно нашему королю. Это и есть самое главное мое желание. Я хочу выполнить свой долг.
– Браво! – раздался новый голос. Вырисовываясь четким силуэтом на фоне серого зимнего неба, Мани сидел на сером каменном подоконнике, черный и блестящий, как начищенный чайник, и зимний ветер ерошил его шерсть.
– Браво! – повторил Мани, а потом спрыгнул с подоконника и одним мощным прыжком, который сделал бы честь рыси, взлетел на плечо Таугу. – Я принес добрые вести. – Он довольно посмотрел на женщин сверкающими зелеными глазами. – Через минуту я сообщу их вам, но сначала мне хотелось бы дослушать вас.
– Да. – Тауг погладил кота. – Какое твое главное желание, Баки? Мы рассказали тебе о своих.
– Вы действительно хотите знать, господин? Возьмите обратно свою клятву помочь мне.
Тауг подождал, не заговорит ли Ульфа, но она изумленно таращилась на Мани, и потому он сказал:
– Мы не можем, покуда не узнаем, чего ты хочешь.
– Как бы вам не пришлось пожалеть. Политическая обстановка в Эльфрисе сложная, но я должна рассказать о ней, чтобы вы поняли мое желание. Мой народ, которому некоторые из вас поклоняются, появился на свет по воле некоего существа по имени Кулили. Она создала нас, чтобы мы любили ее, но мы ее возненавидели, восстали против нее и в конце концов загнали в море. Как вы, вероятно, знаете, у нас много разных кланов.
– Я знаю, – сказал Мани.
– Я принадлежу к клану огненных эльфов, и мы, огненные эльфы, ненавидели Кулили сильнее, чем все остальные. Мы двигались впереди наступающего войска, и мы последними покинули место сражения. Когда Кулили скрылась в подводных пещерах, именно мы, а даже не морские эльфы настояли на необходимости уничтожить ее полностью, до последнего червя. И это несмотря на то, что она скрылась с глаз долой и наша земля больше не говорила ее голосом.
Тауг, который не мог представить себе существо, сотканное из червей, открыл рот, собираясь задать вопрос, но почти сразу закрыл, так и не промолвив ни слова.
