Разумеется, у меня такая имелась – в кошельке, выданном мне герцогом Мардером. Тем не менее я повернулся к Ури:
      – Принеси нам золотую монету. Сойдет любая, какую найдешь.
      – Для этого? –В ее голосе слышалось раздражение.
      – Ты моя рабыня или уже бросила ею притворяться?
      Она опустилась на колени рядом с Вилом:
      – Я нисколько не притворяюсь, господин.
      – Тогда делай, что тебе велено, и живо.
      Когда Ури ушла, Мани пробормотал:
      – Она ее украдет.
      – Безусловно.
      Вил прочистил горло, повернув ко мне лицо с грубыми чертами, но устремив незрячие глаза немного в сторону.
      – Может, сейчас? У меня рука вывихнута…
      – После схватки с великанами на рыночной площади.
      – Ага. Один здорово врезал мне. А я так ничего толком и не сделал.
      – Слепец, дерущийся с великанами.
      – У меня хороший слух и тонкое осязание. И еще я сильный, от рождения. В моем ремесле без силы никуда, но я стал еще сильнее, когда оказался здесь. Когда помахал молотом дни напролет и все такое прочее. Поэтому я подумал: вдруг от меня будет какая польза – и вот схватил одного ангрида за ногу и повалил на землю. Только следующий крепко ударил меня или пнул, и больше я уже не мог толком драться. А что, сэр Эйбел?…
      Вернулась Ури, горделиво держа в поднятой руке золотую монету с вычеканенным на ней изображением короля Гиллинга.
      – Вот золотая монета. – Я вручил ее Вилу. – Вытащи ее у меня из уха, коли сможешь.
      – Показывать фокусы, сэр, не так-то просто, когда ты слепой.
      – Я никогда не думал, что это легко, даже для зрячих.
      – Это настоящее золото? – Вил попробовал монету на зуб, а потом проглотил. – Неплохо! Проба, наверно, восьмисотая! Я сужу по вкусу, знаете ли. Хотите, чтобы я извлек ее из своего желудка?
      Хотя он не мог видеть меня, я кивнул:
      – Если сможешь.
      – Попытаюсь. – Он нашарил меня руками. – Мне нужно дотронуться до ваших ушей, сэр Эйбел. Я страшно извиняюсь, конечно, но мне надо знать, где они находятся. Надеюсь, руки у меня не шибко грязные.
      Я велел Вилу продолжать.
      – Вы выше, чем я думал.
      Видеть прямо перед собой лицо со следами многочисленных побоев было не очень приятно.
      – Вы слышите мой голос, верно? Я ответил утвердительно.
      – Сейчас должны услышать еще лучше. Где там ваша Ури?
      Она не отвечала, покуда я не велел ей откликнуться.
      – Подойди сюда, Ури. Я тебя не вижу, поэтому ты должна стать моими глазами. Загляни в ухо, будь добра. Ты видишь там золото?
      – Только его мысли, – сказала Ури, заглядывая мне в ухо.
      – Да ты такая же слепая, как я! Смотри внимательно. – Вил показал монету. – Откуда она появилась, Ури? Скажи сэру Эйбелу.
      – Из вашего уха, господин. – Она скорчила гримасу. – Такое впечатление.
      – Можно мне взглянуть на монету, Вил? – спросил я.
      Он вручил мне большую монету, сильно потертую и тусклую.
      – Это целидонский медный грош, – сказал я. – А я минуту назад дал тебе золотую монету.
      – Вовсе нет, сэр Эйбел. Я сказал, что она золотая, поскольку не хотел выставлять вас в глупом виде перед этой девушкой и мальчиком, который заставляет кота разговаривать. Видите ли, сэр Эйбел…
      – Я все прекрасно вижу, и я видел, что монета была золотая.
      Он снова опустился на колени, подняв к небу слепые глаза и раскинув в стороны руки.
      – Ужели я могу солгать вам? Да никогда в жизни! Правдивый Вил – вот как меня называют, хозяин. Спросите любого.
      – И ты, Правдивый Вил, утверждаешь, что монета была не золотая?
      – Да, хозяин. Посмотрите сюда. – Он показал пустую ладонь.
      – Я принесла золотуюмонету, – сказала Ури.
      Я кивнул:
      – Я смотрю, как ты просил, Правдивый Вил. Но в твоей руке нет золотой монеты.
      – Неужели? – Он казался искренне озадаченным.
      – Да. Ровным счетом ничего.
      – Сам я не вижу, сэр Эйбел, поскольку слеп, как вам известно. Только сейчас я чувствую… чувствую ее тяжесть. – Он сжал пальцы в кулак. – Вот! Вот она! – Он снова раскрыл ладонь, и теперь на ней лежала блестящая монета.
      Я взял ее.
      – Это медный фартинг, начищенный до блеска.
      – Я знаю, сэр Эйбел. Это та самая монетка, которую я показал вам вначале, хозяин. Медная, только хорошо начищенная.
      – Я много слышал о фокусниках, но до сих пор не встречал ни одного. Наверное, ты один из лучших.
      Вил поклонился и поблагодарил меня.
      – Теперь я должен потребовать назад золотую монету. Мы с Ури закончим через несколько минут. И тогда она вернет монету владельцу. Ты знаешь, где она, Ури?
      Ури потрясла головой:
      – Вам надо поколотить его, господин.
      Вил вскинул руки, словно защищаясь от удара.
      – Вы же не станете бить слепого человека, сэр Эйбел. Только не вы!
      – Ты прав, – сказал я. – Не стану. Но я запросто вспорю ему живот, чтобы проверить, действительно ли он проглотил мою золотую монету. – Я вытащил кинжал таким образом, чтобы он услышал звук клинка, покидающего ножны. – Никто не называет меня Правдивым Эйбелом, но в данном случае я говорю истинную правду: я выполню свою угрозу. Отдай монету.
      – Я спрятал ее под котом, сэр Эйбел.
      Мани поднялся и отступил на два шага влево. На подоконнике лежала большая золотая монета Йотунленда, принесенная Ури.
      Она взяла ее.
      – Желаете рассмотреть и попробовать на зуб, господин?
      Я помотал головой:
      – Всецело полагаюсь на твое мнение.
      – Вот так мы и действуем, сэр Эйбел. Только задача наша состоит в том, чтобы отправить зрителей за монетой куда подальше. Она находится вон под той телегой, говорим мы, или в сапоге вон того рыжего парня. Который, знаете ли, похож на человека, умеющего бегать резво. Если вы сделали все правильно, они верят вам и бросаются на поиски монеты, и пока они ищут, вы даете деру. Прячетесь, коли сможете. Я умел прятаться. Конечно, теперь не смог бы, но именно так я делал всякий раз, когда кто-нибудь приносил золотую монету.
      – Безусловно, вы уже увидели достаточно, – промолвила Ури, – чтобы понять, почему девочка его боится.
      – Увидел достаточно, но услышал недостаточно. Я поговорю с ним позже. Ты хочешь, чтобы я сию минуту отправился в Эльфрис?
      Она кивнула.
      – Чтобы сразиться с Кулили для тебя. Не так давно Баки хотела забрать меня в Эльфрис, чтобы я сразился с Гарсегом. Я не стану делать ни первого, ни второго, покуда не закончу свои дела здесь.
      – Вы говорите, здесь пройдут годы, господин, но разница не такая большая, как вы думаете.
      – Я приду, когда буду готов. И тогда сражусь с Кулили, как обещал. Если я останусь в живых, возможно, я поведу, а возможно, и не поведу вас на Гарсега, – я ничего не обещаю. А теперь положи монету на место.
      Пока я говорил, Ури постепенно растаяла в воздухе и исчезла.
      – Только между нами тремя, – сказал Мани, – и пока она не вернулась подсматривать и подслушивать, – вы действительно полагаете, что можете справиться с Гарсегом?
      Я пожал плечами:
      – Я убил Гренгарма.
      – А он убил вас, дорогой хозяин.
      Я невольно улыбнулся:
      – Вот видишь, ты знаешь больше меня, Мани.
      – Я даже не знаю, кто такая Кулили.
      – И сегодня от меня не узнаешь. А ты знаешь, кто такой Гарсег?
      Мани принял самодовольный вид, присущий только котам:
      – Дракон.
      – Кто тебе сказал?
      – Вы, дорогой хозяин. Я спросил, можете ли вы справиться с Гарсегом, а вы ответили, что убили Гренгарма. Гренгарм был драконом – Тауг рассказывал мне про ваше сражение с ним. Следовательно, Гарсег – другой дракон. Все проще простого. Вы также знаете, кто напал на короля Гиллинга, верно?
      Я помотал головой.
      – Конечно знаете. Я слышал, что вы говорили лорду Тиази. Вы знаете, только не можете доказать.
      – Я не хочу ничего доказывать, – сказал я и повернулся к Вилу. – Мани хотел поговорить со мной последним, а обе девушки уже воспользовались случаем. О чем ты хочешь поговорить?
      – Я хочу попросить вас о помощи, сэр. Вот и все. Только позвольте мне сначала заверить вас, что ничего из услышанного мной здесь не пойдет дальше. Вряд ли вам понравится, коли я стану трепать языком, и потому я не стану.
      Я поблагодарил Вила.
      – Господин Тауг разговаривал со мной, сэр. Он говорит, что я принадлежу ему, но получу свободу, как только мы достигнем южных земель. Это правда, сэр Эйбел? Похоже, он не шутил.
      – Насколько мне известно, да. О нашей стране я знаю не больше твоего хозяина. Возможно, даже меньше.
      – Я слепой, сэр Эйбел. Вы спрашиваете, почему я сражался с ними. Почему все мы сражались? Я никогда не прощу великанам того, что они со мной сделали. Никогда в жизни. Я хотел бы простить, но не могу.
      – В прошлом я мечтал вернуться сюда с войском и изгнать ангридов, – сказал я. – Сомневаюсь, что я сделаю это когда-нибудь.
      – В общем, вопрос в том, сэр Эйбел… – Он поискал ощупью мою руку, и я протянул ее ему. – Вопрос в том, как я буду зарабатывать на хлеб там, на юге? Я знаю ремесло фокусника и все еще не утратил ловкости рук. Вы заметили, как я подменял монетки?
      – Нет. Я внимательно наблюдал за тобой, но ничего не заметил.
      – Только я больше не смогу кормиться своим ремеслом. Если, положим, я прихвачу золотую монету и дам деру… – Он горько рассмеялся. – Как по-вашему, я далеко убегу?
      – Ты говорил, что можешь спрятаться, – промурлыкал Мани. – Я сам иногда так поступаю.
      – У тебя есть глаза. Человек, который ничего не видит, не может укрыться от посторонних взглядов. Попытайся я спрятаться сейчас, ты бы помер со смеху. – На лице Вила, постоянно обращенном ко мне, появилось сосредоточенное выражение. – Теперь у меня новый хозяин, сэр Эйбел. Только он хочет стать фермером, как его отец. А такие люди с трудом сводят концы с концами. Вот почему я ушел. Зачем им слепой раб?
      – Остается надеяться, что они слишком добры, чтобы выгнать его, – сказал я.
      – Ну вот, я подумал попросить хозяина продать меня, покуда мы здесь. – Вил глубоко вздохнул. – Остальные достались сэру Свону, и он собирается продать их, мне кажется. Роуда, Гифу и Алку. Он назначит низкую цену и на торгах постарается ее поднять, сколько получится. Женщины стоят дешево, но за Роуда можно немного выручить. Только есть еще девочка и ее мать, сэр Эйбел.
      – Этела и леди Линнет? По-моему, тебе не стоит тревожиться, что Тауг продаст их.
      – У господина Логи, сэр Эйбел, каждому мужчине полагалась одна женщина. Ну, вы понимаете: Гифа жила с Роудом, Алка со Скифом. А я, значит, с Линнет – во всяком случае, так предполагалось. Только она не хотела, сэр Эйбел. Совсем не хотела. Наверно, мне не следует говорить… Иногда мы занимались этим – ну, вы понимаете. Только редко, и у меня всегда оставался неприятный осадок. Но я старался присматривать за девочкой. Вы не поверите ни единому моему слову, я знаю, – и я не виню вас.
      – Это зависит от того, что ты имеешь в виду, Правдивый Вил.
      Устав сидеть на скамеечке для ног, не позволявшей расположиться со всем удобством, я взобрался на кресло, рядом с которым она стояла.
      – Я пальцем до нее не дотрагивался и никому не позволял. Вы меня понимаете? Когда она повзрослела, все стало хуже. Ведь есть и такие, кто готов пользовать хоть свинью. Наверно, вы думаете, я шучу.
      – Нет.
      – Производя на свет чудовищ, ибо от такой связи рождаются мерзкие существа, с которыми вам не захотелось бы повстречаться, и они иногда выживают. В общем, на нее могли напрыгнуть в любой момент. Я заботился о девочке, не отпускал ее далеко от себя и не раз шлепал, когда она огрызалась или убегала. Грозился превратить в куклу, чтобы постоянно носить с собой. Поэтому она и боится меня, сэр Эйбел, как вы сказали. Только я…
      – Ты любишь Этелу.
      Вил кашлянул:
      – Да, сэр. И ее матушку тоже. Она превосходная, просто превосходная женщина. Прямо настоящая леди.
      – Женщина благородного происхождения, дочь баронета.
      – Неужто, сэр Эйбел? Я не знал. Вы сказали, что я люблю Этелу, и вы не ошиблись. Только…
      – Я понимаю. Что ты от меня хочешь?
      – Помощи, сэр Эйбел, только и всего. Этела, она останется с господином Таугом, коли у нее получится. Но вот ее матушка не в состоянии позаботиться о ней, да и о себе самой тоже. Я бы смог, будь у меня такая возможность. Но… но…
      – Мой хозяин – добрый и благородный рыцарь. – В голосе Мани прозвучали нотки, каких я не слышал никогда прежде.
      – Может, я смог бы работать на вас, сэр Эйбел? Я имею в виду, когда мы вернемся на юг. Я не стану просить никакой платы за труд. Ни фартинга. Только чтобы вы помогли мне позаботиться о Линнет – и об Этеле, коли явится такая необходимость.
      – Возможно, леди Линнет не пожелает принять помощь от тебя, – сказал я.
      – Я знаю, сэр Эйбел. Только это не значит, что она не будет в ней нуждаться. Здесь она не права. И я много раз заботился о ней, когда она отказывалась от моего участия; и с Этелой то же самое. Вы спросите у нее самой, и если вытянете из нее правду, то и услышите.
      – Нисколько не сомневаюсь.
      – Только она начнет плакать. И будет долго заливаться слезами, понимаете? Прежде чем успокоится. Так вы поможете мне, сэр? Ну ладно, я слепой. Но вы же зрячий, вы видите эти руки. – Он напряг мускулы, поистине впечатляющие. – Я буду трудиться изо всех сил. И если вам покажется, что я недостаточно усерден, вы так и скажете мне, хозяин.
      – Трудиться и воровать, – пробормотал Мани.
      – Велите вашему коту принять мои слова на веру, хозяин. Ни у вас, ни у господина Тауга, ни у любого другого вашего друга я никогда ничего не украду.
      – Хорошо, – сказал я, – ты сможешь служить мне на юге, коли мы не найдем для тебя лучшего занятия.
      Тут Вил удивил меня, причем не в последний раз. Двинувшись на звук моего голоса, он нашарил мои ступни, достигающие края сиденья, и поцеловал. Прежде чем я успел опомниться, он подошел к двери и обернулся напоследок. И на месте пустых глазниц я увидел два ясных – даже сверкающих – голубых глаза. Затем дверь за ним закрылась.
      – Это такой фокус, – сказал Мани.
      – Знаю. Мне жаль, что это лишь обман зрения.
      – Поук гораздо ловчее. – Мани спрыгнул с подоконника на пол, легкой трусцой подбежал к моему креслу и, взмыв вверх в потрясающем прыжке, вцепился когтями в обивку сиденья и взобрался на него. – Он всех дурит, прикидываясь слепым, хотя на самом деле зрячий.
      – Он уже был слеп на один глаз, – сказал я. – На моей памяти, всегда. Так о чем ты хотел поговорить, Мани? О чем-то секретном, раз ты пожелал говорить последним?
      – Нет.
      Он удобно устроился у меня на коленях.
      – Если ты не желаешь говорить или предпочитаешь подождать…
      – Я помог вам. Разве я не заслужил несколько минут покоя?
      Я согласился с ним и несколько минут сидел, гладя его. Гильф (который наведывался в конюшню) поскребся в дверь. Мани попросил не впускать пса, и я крикнул Гильфу, чтобы он заглянул к Таугу.
      – Я проник туда вместе с вами, – начал Мани.
      – В зал Утраченной Любви? Я знаю.
      – Вы вошли туда с помешанной женщиной, но меня не интересовало, какую такую любовь она потеряла. Я пошел искать свою собственную. Это было ошибкой.
      Я продолжал гладить кота и не произнес ни слова.
      – Некогда я был вольным духом. Некогда – обычным котом, знать не знающим, что такое ложь. – Мани говорил медленно и задумчиво, словно обращаясь к самому себе. – Первое – прекраснейшее из всех существований; второе – прекраснейшая из всех жизней. Я утратил и первое, и второе.
      Он посмотрел на меня с таким безнадежно-печальным выражением черной мордочки, что у меня сжалось сердце.
      Шилдстар восседал на троне покойного Гиллинга с таким видом, словно сидел там всю жизнь, а Тиази со своим золотым жезлом стоял рядом, как если бы прежде служил отцу Шилдстара. Это был один из тех разов, когда я с особой ясностью увидел, насколько ангриды чужды не только нам, но и всему живому. Вальфатер по природе своей не отличался от нас: между ним и нами существовало родство.
      – Ваше величество. – Бил поклонился чуть ли не до самого пола. – Я поздравляю вас – не только от своего лица, но и от имени своего короля, – с восшествием на престол ваших предков.
      Да и Ури, Баки и прочие эльфы, решил я, не столь чужды нам. Все же Кулили сотворила эльфов по нашему образу и подобию.
      – Да здравствует король Шилдстар!
      –  Да здравствует!
      Гарваон, Свон и я, стоявшие за Билом и Идн, разом ударили в каменный пол древками копий.
      И Майкл не так сильно отличается от нас. Он, подумалось мне, является идеальным существом, каким хотел бы стать сам Вальфатер: он воплощает собой лучшие свойства, точно лучший из лучших клинков, и зрит лик Верховного Бога.
      Мелодичный голос Идн прозвучал звонко и отчетливо даже под застланными дымом сводами уродливого зала.
      – Ваше величество! Мы, королева Йотунленда Идн, покорнейше просим вас о милости.
      – Говори, королева Идн.
      Эти огромные глаза, больше совиных, наделены способностью видеть в непроглядной студеной тьме Древней ночи; а Древняя ночь (я был там, хотя только на подступах) не входит в число семи миров. Правда, ангриды не всегда кажутся жуткими. К ним привыкаешь. Но поистине быть ужасным – значит быть похожим на ангридов.
      – Наш король умер. Наш супруг тоже умер, ибо наш король являлся и нашим супругом. Обычай нашего народа, южного народа, ваше величество, предписывает носить траур по мужу один год и по королю – десять лет. Поэтому вы видите нас в трауре, и мы будем носить траур одиннадцать лет. Далеко на юге, ваше величество, стоит замок нашего детства. Он не идет ни в какое сравнение с Утгардом, но он дорог нашему сердцу, ибо в нем находится комната, где мы спали малым ребенком. С великодушнейшего и всемилостивейшего позволения вашего величества мы хотели бы удалиться в упомянутую комнату, заложить дверь засовом и оплакать нашего супруга. Находиться при вашем дворе – великая радость, но радость не к лицу вдове, облаченной в траур и погруженной в скорбь. Можем ли мы покинуть Утгард? И может ли наш отец со своими вассалами сопровождать нас, с позволения вашего величества?
      Бил снова поклонился:
      – Мое сердце призывает меня сопровождать мою сокрушенную горем дочь, ваше величество. Мой долг требует того же самого. Наш король послал меня к королю Гиллингу. Я обязан известить своего повелителя о смерти короля Гиллинга и о начале вашего блистательного царствования. Таким образом я обращаюсь к вам и от своего имени: можно ли нам покинуть Утгард?
      Вистан и Тауг пошли подготовить наших лошадей к поспешному бегству и велеть мастеру Эгру позаботиться о поклаже. Пока Бил говорил, я невольно задавался вопросом, как там у них дела.
      – Прежде чем вы покинете нас, – медленно проговорил Шилдстар, – мы желали бы вручить вам дары для вашего короля. Как ты считаешь, Тиази?
      Тот поклонился:
      – Я прослежу за этим, ваше величество.
      – Значит, мы получили ваше позволение? – Бил отступил на шаг назад. – Слова бессильны выразить нашу благодарность, ваше величество. Да воцарится вечный мир между двумя нашими странами.
      Жезл Тиази глухо ударил в пол, возвещая о конце аудиенции. Гарваон шепотом отдал приказ, и мы, рыцари, разом повернулись кругом. Когда вы с копьями, нужно идти в ногу и держать дистанцию, иначе копья столкнутся остриями и вымпелы запутаются. Мы тренировались все утро, и у нас получилось неплохо.
      Во дворе я нашел Вистана, Тауга и Эгра, готовых к отъезду.
      – Еще будут дары, – сказал я. – Дары для короля Арнтора, и нам придется подождать, покуда их не вручат нам. Расседлайте лошадей и отведите обратно в конюшню.
      Вистан заметно встревожился, а Тауг погрузился в уныние.
      – Не думайте, что ваши усилия пропали даром. Вы собрали все вещи и подготовились к отъезду. Вероятно, мы сможем покинуть замок завтра с утра пораньше, и это хорошо. А теперь подойдите ближе. Я не хочу орать на весь двор.
      Они все собрались вокруг меня, даже Линнет подошла.
      – Вы должны остаться с лошадьми, – сказал я, – все вы. И вам придется стеречь подарки. Лорд Тиази вручит их лорду Билу, а сэр Гарваон и сэр Свон принесут вам. Упакуйте дары и охраняйте, когда упакуете. Помимо леди Линнет и ее дочери, никто из вас не должен покидать конюшню без разрешения. Всем понятно?
      Они кивнули.
      – Этела, ты и твоя мать ляжете спать в комнате Тауга вместе с Мани. Если вас там не окажется завтра утром, мы можем уехать без вас. Это понятно?
      Этела серьезно кивнула.
      – Если твоя мать решит уйти…
      – Я не уйду, – сказала Линнет.
      – Хорошо. Благодарю вас, миледи. Я вот что хотел сказать, Этела: если она все-таки уйдет, если, например, кто-нибудь придет и уведет ее, сообщи мне в любое время, сколь угодно позднее. Или сколь угодно раннее.
      – Хорошо, сэр Эйбел.
      – Вил? Вил здесь?
      – Здесь, сэр Эйбел. – Он поднял руку.
      – Отлично. Если ты не найдешь меня, Этела, сообщи о случившемся оруженосцу Таугу или Вилу. Есть среди вас такие, кто не знает, что нужно делать?
      Все молчали.
      – Хорошо. У королевы Иди есть бриллиантовая диадема, преподнесенная ей мужем. Думаю, подарки короля Шилдстара королю Арнтору будут равно или даже более ценными. Попытка кражи представляется очень и очень вероятной, и, если хоть одна вещь пропадет, всем вам придется плохо, а хуже всего придется вору.
      – Так мы уезжаем завтра утром, сэр Эйбел? – спросил мастер Эф.
      – Мне надо поговорить с вами об этом. Я отвел его в сторону.
      Сейчас я собираюсь писать о событиях, свидетелем которых не являлся. О них я узнал главным образом со слов Воддета и Хелы.
      Рассвет застал отряд Мардера уже в пути. Перед ними лежала широкая Военная дорога, почти прямая и сверкающая инеем. Лигой впереди она проходила между нагромождениями валунов и камней, похожих на остатки сровненного с землей каменистого холма, а за этим неглубоким ущельем виднелись башни Утгарда – такие широкие, что они казались бы ниже, чем были в действительности, когда бы не возносились чуть ли не до самого Ская.
      – В следующий раз мы будем есть уже в замке, – сказал Мардер Воддету, и Воддет откликнулся:
      – Да, ваша светлость, если обитатели замка не съедят нас.
      Хела, бежавшая вприпрыжку рядом с ним, указала вперед коротким копьем, которое сама смастерила из сломанной пики.
      – Увидев такое, признайте, что мой отец не из презренного племени.
      – Я никогда так не считал, – сказал Воддет. – Я еще ни разу не сражался с сынами Ангр, но мне не терпится сразиться. Говорят, во всем Митгартре не найдется врага более свирепого и беспощадного.
      – Хотя вы ранены, дорогой господин?
      – Хотя я ранен, – решительно ответил Воддет.
      – Сейчас ваше желание исполнится. – Хела снова показала вперед. – Видите вон те камни? А вы, герцог Мардер? А вы, сэр Леорт?
      Рыцарь Леопардов резко промолвил:
      – Конечно, они хорошо видны.
      – А вот и нет. – Хела ухмыльнулась, показав огромные желтые зубы, похожие на ножи. – Не так уж хорошо, сэр рыцарь. Там нет ни одного камня, ибо раньше я подходила к Утгарду на такое расстояние, и даже ближе. Вы видите сынов Ангр, которые сидят на корточках, накинув на головы плащи, густо посыпанные дорожной пылью.
      Мардер осадил коня и поднял руку, приказывая всадникам позади тоже остановиться.
      – Они поджидают нас?
      Хела поклонилась:
      – Похоже на то, ваша светлость.
      – Я поеду вперед, ваша светлость, и посмотрю, что там такое, – вызвался рыцарь Леопардов.
      – И погибнете, коли Хела говорит правду? – Мардер потряс головой. – Ты служишь сэру Эйбелу или сэру Воддету, Хела?
      – Раньше служила сэру Эйбелу, – ответила Хела, – но сейчас служу сэру Воддету, с позволения сэра Эйбела.
      – Сэр Воддет, ей можно верить?
      Воддет улыбнулся Хеле:
      – Я бы доверил ей свою жизнь.
      – Тогда давайте не будем подвергать сомнению ее слова, рискуя жизнью сэра Леорта.
      Развернув кругом коня, Мардер отдал приказы; и когда лучники приблизились к камням на расстояние полета стрелы, они рассыпались по полю по обе стороны от Военной дороги, спешились и по команде выпустили тучу стрел.
      С ревом ангриды поднялись на ноги; и мы, намеченные жертвы коварных великанов, по моему настоянию выехавшие из Утгарда еще затемно, услышали шум битвы и понеслись вперед во весь опор, чтобы ударить по врагу с тыла.