– На ущербе.
      Я кивнул:
      – Пусть она убудет, Тауг, а потом снова прибудет и снова убудет. А там посмотрим.
      Лунный свет мерцал в глазах странной женщины, которую Этела называла мамой. Я невольно подумал, какими будут эти глаза при полной луне, и понадеялся, что мне никогда не доведется этого увидеть.
      – Он ведь не сможет сражаться, верно? – спросила Этела. – Они скоро придут сюда, но Тауг не сможет сражаться.
      – Ну почему, – осторожно сказал я. – Он просто не сможет действовать левой рукой. Не сможет держать щит или орудовать большим мечом, каким бился сегодня. Он рыцарь, хотя и не прошел обряд посвящения, а рыцари часто сражаются, несмотря на свои раны. Тауг сумеет.
      Едва заметно Тауг потряс головой.
      – Если тебе и твоей маме будет грозить опасность. Возможно, сейчас он так не думает. Но когда начнется бой, все переменится.
      К моему удивлению, Гильф лизнул руку Тауга.
      – Они знают, что король умер, – безнадежным голосом продолжала Этела. – И они придут в замок. И их будет слишком много для нас. Слишком много для любого. И мы начнем с криками разбегаться в стороны и прятаться по углам. Только они все равно найдут всех нас, одного за другим, и убьют.
      Тауг поднял голову:
      – Слишком много для сэра Свона, сэра Гарваона и для меня, Этела. Возможно, слишком много и для Шилдстара тоже. Но только не для сэра Эйбела. Вот увидишь.
      – Хорошо сказано! – воскликнул Мани.
      – Только мне жаль, что здесь нет Баки. – Голос Тауга прозвучал тише. – Мне нужно сказать ей одну вещь.
      Я отступил назад:
      – Это хорошо, что Баки здесь нет. Возможно, ты захочешь обдумать свои слова, прежде чем произнести.
      – Нет, я точно знаю, что хочу сказать. Я просто хочу сказать это. Я хочу сказать, что вы должны остаться здесь. Баки хочет, чтобы вы отправились невесть куда и сразились невесть с кем.
      – В Эльфрис, – уточнил я. – С Гарсегом.
      – Но вы здесь, и вы нужны нам. Если вы нас покинете, мы все погибнем.
      – Вы оба ошибаетесь. – Я присел на ступеньку кресла. – Ты слишком мрачно смотришь на вещи, и эта девочка тоже.
      – Этела, сэр.
      Я с улыбкой кивнул:
      – Этела. Я не виню никого из вас, но все равно вы ошибаетесь.
      Тут впервые подала голос странная женщина:
      – Я не стану убегать и прятаться.
      – Верно. – Я кивнул. – До сих пор вы были здесь рабами. Почему бы вам не остаться рабами? Возможно, ангриды убьют сэра Гарваона, сэра Свона и меня – коли сумеют. Возможно, они убьют также всех наших меченосцев и лучников, или почти всех. Возможно даже, они убьют Тауга, оруженосца сэра Гарваона, лорда Тиази и лорда Била. Но зачем им убивать рабов? Рабы же трофеи, а не враги.
      – И я тоже не враг, – заметил Мани, – или, по крайней мере, они не посчитают меня таковым. Вы думаете, они убьют королеву Идн?
      Я помотал головой.
      – Я тоже так не думаю. – Мани на мгновение задумался, склонив набок лоснящуюся голову. – Я сделаю для нее все возможное, и уверен, она сделает все возможное для меня. У нас все получится. Она захочет спасти и своего отца тоже, и вполне вероятно, нам удастся.
      Я широко улыбнулся сначала коту, потом Этеле.
      – Вот видишь, Тауг, мы с Гильфом единственные из здесь присутствующих, кому действительно грозит опасность, и серьезная.
      Гильф зарычал, громко и басовито.
      – Он говорит, что онидолжны опасаться его,– перевел я, – и, несомненно, он прав.
      – Можно, я его поглажу? – спросила Этела.
      – Если он не уберет голову.
      Гильф не убрал.
      – Давай перейдем к другим вещам, о которых говорили вы с Таугом. Тауг хочет известить Баки, что берет назад свое обещание уговорить меня отправиться в Эльфрис. Он считает, что я нужен здесь, дабы защитить тебя и твою маму.
      – И меня, – сказал Тауг.
      Я не обратил на него внимания.
      – Он ошибается, поскольку у него нет причин пятнать свою честь. Я не отправлюсь ни в Эльфрис, ни в любое другое место, покуда вы во мне нуждаетесь. Даю вам слово.
      Этела улыбнулась и поблагодарила меня, но ни ее мать, ни Тауг никак не показали, что слышали мои слова.
      – Я хочу в Эльфрис, я…
      Дубовая дверь (одна из пяти дверей разного дерева и разных размеров) открылась, в комнату вошел Тиази. Я встал:
      – Прошу прощения, милорд. Дверь была не заперта, и я подумал, что мы можем подождать вас тут.
      Тиази подошел к самому большому креслу.
      – Вы думаете, я оставил дверь незапертой, чтобы мои посетители могли расположиться поудобнее в ожидании меня? – На его губах играла легкая улыбка.
      – Я не думал ничего подобного, милорд. Просто поскольку ваша дверь оказалась незапертой, я решил, что вы не станете возражать, если я перевяжу Тауга здесь.
      – Я держу дверь незапертой из хвастовства. Я всегда гордился тем, что во всем Утгарде не найдется такого смельчака, который отважился бы войти сюда без моего приглашения. Вероятно, эти две рабыни, – Тиази указал на Этелу и ее мать, – ничего не знают обо мне. А даже если и знают, они никак не могли знать, что это мой кабинет, – если только вы не сказали им. Вы сказали?
      – Нет, милорд. Если бы я сказал, мне пришлось бы объяснить, почему я хочу, чтобы они присутствовали при нашем разговоре, а я просто хотел перевязать Тауга. Дело не терпело отлагательств.
      – Вы уже перевязали, – указал Тиази.
      – Да, милорд. Девочку зовут Этела. – Я повернулся к Таугу. – Правильно?
      – Да, сэр, – подтвердила сама Этела.
      – А женщина – ее мать. Думаю, я знаю ее имя, но будет лучше, если она сама представится.
      Мать Этелы, казалось, меня не слышала.
      – Она редко разговаривает с посторонними, только со мной, – сказала Этела. – Да и со мной не всегда.
      Тиази сложил ладони домиком, составив кончики пальцев один к другому, и улыбнулся:
      – Образцовая женщина.
      – Чересчур образцовая, – сказал я. – Вы славитесь своим магическим даром. Король Гиллинг находился при смерти, но вы могли бы спасти его.
      Взгляд Тиази помрачнел.
      – Я не сумел установить личность убийцы, так и не сумел.
      – Я имел в виду другое.
      – Он защищен колдовскими чарами. Иного объяснения нет. Я охранял короля, но он встал с постели… – Огромные руки сжались в кулаки. – Он услышал голос той женщины и выбежал из спальни. Тьфу!
      – Тауг считает, что положение у нас угрожающее. Верно, Тауг?
      Тауг поднял голову:
      – Думаю, да. Они ненавидят нас. Я не знаю, что плохого мы им сделали, но они нас ненавидят.
      – Ангриды – потомки Великанов зимы и древней ночи, которым пришлось покинуть Скай, – сказал я. – Обитатели Ская, изгнавшие Великанов, – наши оверкины.
      – Митгартр сотворен из крови и плоти Имира, – добавил Тиази. – Он по праву принадлежит нам.
      Мани предостерегающе поднял лапу:
      – Господа! Господа! Безусловно, вы сами понимаете, что ни одна из сторон не заинтересована в ссоре.
      – Великаны зимы и древней ночи, – спокойно сказал я, – берут силой и присваивают все, что могут. Сыны Ангр ведут себя точно так же.
      – Вы хотите поссориться со мной, – пробормотал Тиази.
      – Вовсе нет. – Я улыбнулся. – Тауг напомнил нам о нашей застарелой вражде. Мы можем забыть про нее? До поры до времени?
      Тиази начал было говорить, но умолк.
      – Тауг считает, что тысячи ангридов возьмут приступом Утгард, перебьют всех и сожгут замок дотла.
      Этела дотронулась до моей руки:
      – Он же каменный.
      – Да. Ничего подобного не случится, разумеется. Ангриды, желающие возвести на престол нового короля, напали на сэра Свона и Тауга, чьи силы состояли из них самих и семерых рабов, в том числе трех женщин и одного ребенка. Насколько я видел, все они сражались как настоящие мужчины. К ним присоединился Шилдстар с несколькими своими сторонниками, и толпа не смогла взять над ними верх. Сотни ангридов против одного рыцаря, оруженосца, нескольких рабов и двенадцати-четырнадцати своих соплеменников. Сэр Гарваон пришел на подмогу с несколькими своими воинами, и сотни великанов, желающих свергнуть короля Гиллинга, не сумели воспрепятствовать сторонникам последнего…
      – Числом меньше пятидесяти, – подала голос мать Этелы.
      – Верно. Не сумели воспрепятствовать всего-навсего пятидесяти своим врагам прорваться к воротам замка. Королева Идн призвала к миру, и они с готовностью согласились. Любой, кто полагает, что завтра они собираются штурмовать замок, ничего не знает о войне.
      – Я никогда не утверждал, что много знаю, – заявил Тауг.
      Я кивнул:
      – Ты сражался до изнеможения и был ранен. Пойми, за тебя говорили усталость и боль.
      – Вы вернулись по просьбе королевы Идн?
      Голос Мани прозвучал вкрадчиво:
      – Косвенным образом, да. Я повлиял на свою царственную хозяйку, а она на сэра Эйбела.
      – Кажется, я понимаю, – кивнул Тауг.
      – Тогда нам не обязательно говорить об этом, – сказал я.
      Тиази пожал плечами:
      – Я не стану пытаться раскрыть ваш секрет. Я легко могу сделать это, когда сочту нужным. Вы сказали нам, чего неслучится, и я с вами согласен. А что случится?
      – Вы попытаетесь сами взойти на престол?
      Он горько улыбнулся:
      – А вы бы меня поддержали, предприми я такую попытку?
      – Смотря по обстоятельствам.
      – Нет. Это опасная должность, а я отнюдь не пользуюсь популярностью.
      – Кто-то другой попытается. Кто пользуется популярностью или, по крайней мере, умеет внушать доверие. Возможно, не из числа зачинщиков сегодняшнего нападения.
      – Самый первый из них убит, – сказал Тауг.
      – Значит, я прав. – Я развел руками. – Кто-то еще. Если нам повезет, мы благополучно дождемся прибытия его милости. Если нет, наша позиция будет слабее. И в первом и во втором случае мы предложим новому правителю дружбу короля Арнтора и нашу и попросим позволения покинуть Йотунленд с миром. Поскольку в таком случае он все приобретает и ничего не теряет, думаю, он согласится.
      – А что будет со мной? – спросил Тиази.
      – Вы станете служить новому королю столь же преданно и со знанием дела, как служили королю Гиллингу.
      – Возможно, он захочет поквитаться со мной.
      – Если даже так, он не поквитается, хотя и будет уверен в обратном. Каждый король нуждается в колдуне и в министре, готовом брать на себя ответственность за непопулярные решения. Вы являетесь и первым, и вторым. Он спросит себя, почему бы ему не использовать вас – по крайней мере, поначалу, – и возгордится своим умом.
      – А вы вправе гордиться своим умом, сэр Эйбел. Ваши рассуждения звучат весьма убедительно.
      – Потому что они верные. Я заслужил право просить вас о милости?
      Тиази кивнул:
      – Даже не об одной, коли вам угодно.
      – Отлично. Я прошу о трех. Во-первых, распределение рабов…
      – Вы хотите потребовать несколько для себя? Или для нашей королевы? Вам следует обратиться к сэру Свону.
      – Вы уже поделили рабов? – поднял голову Тауг.
      – Ты был ранен, – пожал плечами Тиази, – и мы не видели необходимости в твоем присутствии. Я действовал от твоего имени, в твоих интересах.
      Тауг начал говорить, но Тиази жестом заставил его замолчать:
      – Во-первых, тебе следует знать, что делить пришлось шестерых рабов, поскольку один погиб в схватке. У другого повреждена рука. Сэр Свон выбирал первым, как было условлено.
      Тауг молча кивнул.
      – Он выбрал здорового мужчину, разумеется. Я, действуя от твоего лица, выбрал другого мужчину. По имени Вил.
      Этела тихонько ахнула.
      – Сильный раб и опытный работник, насколько я понял. Когда у него заживет рука, он станет ценным приобретением. Затем сэр Свон выбрал одну из женщин – не эту. Я, зная о твоей нежной привязанности к девочке, выбрал ее.
      – Я и так принадлежала Таугу! – воскликнула Этела.
      Тиази помотал головой:
      – Нет, но теперь принадлежишь. Сэр Свон выбрал другую женщину, понятное дело, а мне досталась последняя, твоя мать. Таким образом, ты, твоя мать и кузнец Вил теперь принадлежите оруженосцу Таугу.
      – Это хорошо, – сказал Тауг. – Я… вы никогда мне особо не нравились. Я был не прав.
      – Ты просто не понимал меня, – сказал Тиази, – как не понимаешь и сейчас. Я выполняю свой долг, как считаю нужным. Ты отдашь одного из своих рабов сэру Эйбелу? Если да, сэр Свон наверняка отдаст одного из своих королеве. Возможно, даже всех. Посмотрим.
      – Мне не нужны рабы, – заявил я. – Мне нужна моя награда. Эта женщина. Как ее имя, Тауг?
      – Я не знаю. Как зовут твою мать, Этела?
      – Линнет. Я говорю «мама», но на самом деле она Линнет.
      – Маргаритки и мантикоры, – прошептала странная женщина.
      – Она часто это повторяет, – пояснила Этела. – Я сказала Таугу, а он сказал, что маргаритки – такие цветы.
      – Символизируют богатство или солнце, – добавил Тиази.
      Этела благодарно кивнула.
      – Мантикоры – это такие звери размером с Гильфа, – сказал я. – У них головы мужчин или женщин, но львиные клыки и когти. Хвосты, как у скорпионов, только гораздо больше, и с жалом, источающим смертельный яд.
      – Почему она повторяет эти слова, Этела? – спросил Тауг.
      – Не знаю. А почему вы спрашиваете?
      Тиази фыркнул:
      – У меня есть вопрос получше. Какова ваша вторая просьба, сэр Эйбел? Я удовлетворю ее, коли сумею.
      – Вы можете исцелить эту женщину? Рабыню Тауга?
      Гильф посмотрел на меня таким взглядом, что я понял: он знает, что я сам мог бы исцелить женщину, но только в нарушение своей клятвы, и он далеко не уверен, что я поступил благоразумно, связав себя такой клятвой.
      – Я могу попробовать, – сказал Тиази, – и, вероятно, попробую. Но возьмусь я за дело или нет, зависит от ваших ответов на мои вопросы. Вы можете сказать, кто покушался на короля Гиллинга в ночь сражения и кто в конце концов его убил? И какова ваша третья просьба?
      Я вздохнул:
      – Вы позволите мне сесть, милорд?
      Тиази кивнул, и я снова присел на ступень кресла.
      – На первый ваш вопрос я не знаю ответа. Если вас интересует мое мнение, и в первом и во втором случае действовал один и тот же убийца, хотя даже в этом я не уверен. В моей последней просьбе – первая осталась невыполненной – мне будет отказано?
      – Возможно, вам будет отказано и во второй. – Тиази встал и принялся расхаживать по комнате. Он казался ростом с башню, и его низкий звучный голос гулко отдавался от стен. – Я не верю, что у человека столь проницательного нет никаких предположений на сей счет.
      – Я мог бы высказать предположение. – Я помолчал, собираясь с мыслями. – Но не стану. Я рыцарь, а рыцарь не порочит доброе имя других. Допустим, я выражу мнение, хотя ничем не подтвержденное, что покушение совершил некий чужеземный рыцарь, сэр Эйбел Благородное Сердце. Обвинение моментально разнесется повсюду, как обычно бывает с подобными обвинениями, и я навсегда потеряю свое доброе имя. Даже если впоследствии настоящий убийца признается в содеянном, все скажут, что подозрение пало на меня в силу моей небезупречной репутации.
      Тиази на мгновение остановился и сухо спросил:
      – Кажется, в обоих случаях вас здесь не было?
      – Да. Вот почему я обвинил себя. У Шилдстара есть друг с двумя головами. Имени я не знаю.
      – Правая голова – Оргальмир, левая – Боргальмир.
      – Благодарю вас. Я ничего не утверждаю, но допустим, я высказываю следующее мнение: Оргальмир ранил короля, а Боргальмир убил.
      – Нелепое предположение!
      – Не более нелепое, чем множество других. Вы хотели, чтобы я высказал предположение. Ну вот, я высказал.
      – Вы рискуете получить от меня отказ. На обе свои просьбы.
      – Моя мама не… не всегда такая, как мне хотелось бы, – сказала Этела.
      – Ее силой увели из родного дома, – я старался говорить мягким тоном, – и превратили в рабыню. Она привлекательная женщина и, возможно, привыкла к совершенно другому обращению. Потрясение помрачило ее рассудок. Скоро мы отправимся в Целидон – ты с мамой, Тауг, Гильф, Мани и я, и даже Вил. Твоя мама вернется домой, и, хотя перемены произойдут не сразу, я думаю, со временем ей станет лучше.
      Тиази, подошедший к окну, повернулся к нам:
      – Я не сказал, что не стану исцелять ее. Кто-нибудь… ты, женщина, лодкинь-ка дров в камин.
      Распоряжение выполнила Этела.
      – Тауг говорит, дров осталось мало и их нужно экономить.
      – Лорд Тиази считает, что скоро положение дел поправится, – объяснил я. – Я тоже так считаю.
      – Ваши просьбы… – Голос Тиази заполнил комнату. – Будут они выполнены или нет, зависит от ваших ответов на три вопроса. На три вопроса, которые я задам здесь и сейчас. Ответьте – и я удовлетворю ваши просьбы. Откажетесь отвечать, как вы уже сделали, – и я не удовлетворю ни одной.
      – Вам угодно, чтобы я говорил, – промолвил я. – Хорошо, прежде чем выслушать ваши вопросы, я скажу три вещи.
      Во-первых, я не отказывался отвечать на ваш вопрос. Я не знал ответа, о чем и сообщил вам. Мое предположение, выскажи я таковое, возможно, стоило бы больше, чем предположение, выдвинутое этой девочкой. Но разве оно имело бы больше веса против вашего? Вы сами знаете, что нет. Вы находились здесь в обоих случаях. Ваше мнение заслуживает гораздо больше внимания, чем мое.
      – Вы обвиняете меня?
      – Разумеется, нет. Я не намерен никого обвинять – вот почему вы злитесь. Я просто говорю, что вы, безусловно, знаете больше меня. Какие вопросы вы хотели задать?
      – Сначала я желаю выслушать ваше второе и третье замечания.
      – Хорошо. Во-вторых, вы дали слово выполнить обе мои оставшиеся просьбы, хотя не знали, какова будет последняя.
      – Если вы ответите на мои вопросы и не будете увиливать от прямого ответа, ссылаясь на требования своей чести, я удовлетворю вашу просьбу. При условии, что это в моих силах. – Несколько секунд огромные руки Тиази, казалось, мыли одна другую. – Какой бы она ни была.
      – Мне пришла в голову одна мысль, – сказал Тауг.
      – Нам нужны свежие мысли, – кивнул Тиази. – Излагай.
      – Как сказал сэр Эйбел, его здесь не было, когда на короля напали в первый раз. Он был на юге, в горах, где сражался со всеми, кто пытался пройти через ущелье. Сегодня утром, когда короля Гиллинга убили, он находился довольно близко, скакал по воздуху вместе с королевой Идн. Но мы-то все думали, что он далеко. Может, убийца боится сэра Эйбела и отваживался действовать только в его отсутствие.
      – Возможно, но маловероятно. – Тиази снова принялся расхаживать взад-вперед по комнате: суровый великан во всем сером, тяжелую поступь которого не заглушал даже толстый ковер. – До сегодняшнего дня он наведывался сюда не долее чем на час-другой. Что вы хотели сказать в третью очередь, сэр Эйбел?
      – Что хотя я лишусь ваших милостей, вы можете лишиться большего. Ваши враги – и даже ваши друзья – обвинят вас в неблагодарности.
      – Мои друзья ни в чем меня не обвинят, поскольку у меня нет друзей.
      – Мы будем вашими друзьями, – сказала Этела, – если вы нам позволите.
      – Мои враги и так обвиняют меня в неблагодарности и в худшем. Вот мой первый вопрос. Предупреждаю: вы должны ответить на все три.
      – Я понимаю, – кивнул я.
      – Король Арнтор послал лорда Била с приказом убить короля Гиллинга?
      – Нет.
      Тиази на мгновение остановился, чтобы пронзить меня взглядом.
      – Простого «да» или «нет» здесь недостаточно. Объяснитесь.
      – Пожалуйста, милорд. Я не советник короля Арнтора и никогда таковым не являлся. Однако он пользуется репутацией человека сурового, но честного.
      Тиази фыркнул:
      – Второй вопрос. Какую выгоду извлекает король Арнтор из смерти короля Гиллинга?
      – Никакой, милорд. Король Утгарда может положить конец набегам на северные окраины нашей страны. Никакой другой король не может. Кроме того, король Гиллинг забирал львиную долю награбленного, что сильно расхолаживало налетчиков. Со смертью короля они смогут оставлять себе всю добычу, а потому станут совершать набеги чаще.
      – Пока мы ведем междоусобные войны, у нас не будет ни времени, ни сил для набегов.
      Я кивнул:
      – Милорд умнее меня, хотя, возможно, многие ангриды предпочтут обогатиться за счет набегов, нежели убивать своих соплеменников или тем более погибнуть в бою с ними.
      – И последний вопрос. Представьте, что я король Арнтор. Я объяснил вам, почему желаю смерти короля Гиллинга, и хотя приведенные мной доводы не устраивают вас, они вполне устраивают меня. Затем я сообщаю вам, что для осуществления своей цели я выбрал лорда Била. Вы одобрили бы такой выбор?
      – Безусловно, милорд. Когда неудача предпочтительнее успеха, поистине разумно выбрать человека, который скорее всего потерпит неудачу. Вы позволите мне говорить откровенно?
      – Позволю. На самом деле я желаю этого.
      – Как я вам сказал, я ничего толком не знаю о короле Арнторе. Я никогда не встречался с ним. Но я сопровождал лорда Била в путешествии по Целидону, по Мышиным горам и немного по Йотунлендской равнине. Мне кажется, я успел хорошо узнать его. Для мирных переговоров он самый подходящий человек: рассудительный, учтивый и деликатный, не подвластный никаким сильным чувствам, если не считать фамильной гордости и вполне естественной отцовской любви к единственной дочери. Будь я королем, желающим установить мир с соседним правителем, я бы выбрал человека, похожего на лорда Била. Но что касается убийства… – Я покачал головой.
      – Ведь лорд Бил тоже знает магию, правда? – спросила Этела. – Тауг говорил. Если он не хочет сам убивать кого-то, он может наколдовать смерть.
      Тиази сел и уставился на Этелу, которая смело выдержала его взгляд. Наконец он промолвил:
      – Буду ли я настолько глуп, чтобы всерьез воспринять слова ребенка?
      Я улыбнулся:
      – Четвертый вопрос, милорд.
      – Пусть будет четвертый.
      Мани прочистил горло – мягкий, почти извиняющийся звук.
      – Вы обещали задать всего три вопроса, милорд Тиази. Позвольте я отвечу на последний и тем самым спасу вашу честь. Мудрость есть мудрость, и она не становится глупостью в устах другого. Высказывания малого ребенка надобно принимать во внимание, коли они разумны. Но ни в каком другом случае.
      – 28 Нельзя ли сказать то же самое о котах?
      – Только очень мудрый человек, лорд Тиази, сумеет обнаружить глупость в изречениях кота.
      – Итак. – Тиази наклонился к Этеле. – Дитя мое, мы не уверены, что дело обошлось без магии. К ней могли прибегнуть, например, чтобы сделать убийцу невидимым.
      – Я не знала, – сказала Этела.
      – Разумеется. У тебя живой ум, но мало жизненного опыта и еще меньше знаний. Ты должна учесть и первое, и второе.
      – Да, сэр. То есть милорд.
      – Рассмеешься ли ты, коли я скажу, что здесь, в башне, видели незримое существо?
      – Нет, сэр. Только я не пойму вас, поскольку вы сами говорите, что оно невидимое.
      – Невидимость не бывает абсолютной, – сказал Тиази, – как утверждает любой знаток, хорошо сведущий в предмете. Стать невидимым посредством магии – значит стать частично или полностью невидимым при неких определенных обстоятельствах. Данные обстоятельства меняются вместе с силой чар. Дождь и яркий солнечный свет, вероятно, самые распространенные из них.
      – О-о-о… – протянула Этела, явно потрясенная.
      – Невидимые сущности порой отбрасывают тени, более или менее заметные, по которым можно обнаружить их присутствие. Они также оставляют следы в грязи или на снегу, хотя от этого чары не ослабевают.
      – Невидимые коты, – вставил Мани, – полностью невидимы только ночью.
      – Я не знал, – сказал Тиази, – и рад узнать это… Спрашиваю еще раз: удивишься ли ты, коли узнаешь, что здесь, в башне, видели незримое существо?
      Бросив быстрый взгляд на Линнет, Этела кивнула.
      – Так вот, его видели; впервые – вскоре после прибытия лорда Била. Я бы заподозрил это существо в покушении на нашего короля, но оно, похоже, предпочитает ломать шейные позвонки. По вполне очевидным причинам незримые существа редко пользуются оружием. В ночь покушения на нашего короля у пяти других погибших ангридов оказались свернутыми шеи. Охваченные тревогой за раненого короля, тогда мы упустили сей факт из внимания. Однако он остается фактом.
      Я фыркнул:
      – Разве это бросает подозрение на лорда Била? На мой взгляд, это, наоборот, снимает с него подозрение. Если бы существо принадлежало лорду Билу – в чем я сильно сомневаюсь – и он хотел причинить вред королю Гиллингу, разве он не воспользовался бы его услугами? Если же оно не имеет к нему отношения и не нападало на короля, зачем о нем разговаривать?
      Мани поднял лапу:
      – Хорошо сказано. Позвольте мне добавить, что, по моему мнению, вы ответили на вопросы лорда Тиази, как требовалось.
      Тиази кивнул:
      – Я выполню вашу просьбу: я сделаю все возможное для больной рабыни, хотя не могу обещать значительного улучшения. Какова ваша последняя просьба?
      Мне пришлось еще раз хорошенько все обдумать: у меня еще оставалась последняя возможность пойти на попятную. Подняв наконец взгляд, я сказал:
      – Я люблю одну леди. Кто она такая, не имеет значения; она реальная женщина, и без нее я не знаю счастья. Ради нее я вернулся в Йотунленд из далекой страны.
      Тиази кивнул.
      – Мне говорили, что сыны Ангр не способны любить. Коли так, почему король Гиллинг поднялся с постели и бросился навстречу смерти, заслышав голос королевы Идн?
      – Вас неверно информировали. – Голос Тиази походил на горестный стон ветра, пролетающего сквозь череп. – Мы умеем любить. Нужно ли мне указать на обстоятельство, введшее в заблуждение вашего осведомителя?
      – Если вам угодно, милорд, – пожал я плечами.
      – Нас никто не любит.
      – Даже собственные соплеменники?
      – Да. Итак, ваша последняя просьба?
      – Всю жизнь я чувствовал какую-то… какую-то пустоту в душе, милорд. Когда-то я приобрел новый щит, и мой слуга, который является также моим другом, предложил изобразить на нем сердце. – Я немного поколебался. – Меня зовут сэр Эйбел Благородное Сердце, милорд.
      – Я помню.
      – Хотя я никогда не знал почему. Мой друг предложил изобразить на щите сердце. Я очень гордился им, в смысле – щитом.
      Тауг отвел глаза в сторону.
      – И мне пришло в голову, что я вправе изобразить на щите лишь пустое сердце: очерченный тонкой красной линией контур. Я сказал «нет». Видите ли, я чувствовал, что мое сердце полно любовью к леди, чья любовь привела меня сюда. И все же сердце на моем щите должно было быть пустым, и я понимал это. У вас здесь есть комната – знаменитая комната, поскольку я слышал о ней давным-давно, – на двери которой вырезаны слова: Обитель Утраченной Любви. Это правда?
      Тиази медленно кивнул.
      – Из сказанного вами я понял, почему она здесь и почему она дорога вам. Это не может быть одна из этих дверей – на них ничего не вырезано. Значит, здесь есть другая дверь?
      Тиази молчал.
      – Можно мне войти туда, всего один раз? Вот третья милость, великая милость, о которой я прошу вас.
      – Но вам придется выйти обратно, – проговорил Тиази, с особым упором произнося каждое слово.
      – Я и не собирался оставаться там.
      – Я удовлетворю обе ваши просьбы. – На мгновение показалось, будто Тиази собирается встать с кресла, но он продолжал сидеть, сжав огромными руками подлокотники. – Но вы должны сделать для меня одну вещь. Вы должны взять с собой рабыню. Вы возьмете?
      – Линнет? А где дверь?
      Легким движением головы Тиази указал на одну из пяти дверей: самую узкую, из столь светлого дерева, что она казалась почти белой.
      – Туда? – Я встал и взял Линнет за руку. – Пойдемте со мной, миледи.
      – Мантикоры и маргаритки.
      Женщина поднялась с места – ни неуклюже, ни грациозно и ни медленно, ни быстро.
      – Она безумна.
      – Лютый гнев пылает в ее душе, – покачал головой Тиази.
      Я посмотрел на него:
      – Я все еще ребенок – все еще мальчик – во многих отношениях.
      – Вам можно позавидовать.
      – Она действительно разгневана? Сейчас?
      – Мама никогда не сердится, – сказала Этела.
      – Я бы не советовал вам смотреть ей в глаза.
      Тауг прочистил горло:
      – Я немного рассказывал вам про битву на рыночной площади, сэр Эйбел. Она… она сражалась с ними. Орудуя кнутом, который мы купили вместе с телегой. Кажется, я не сказал, что она нагнала страху, на инеистых великанов, но они действительно испугались. Она ослепляла ангридов ударами кнута.
      – Я не знал, – сказал я.
      – Я не сказал, что на меня она тоже нагнала страху. Она сражалась на нашей стороне, но я все равно здорово испугался.
      – Однако продолжал биться.
      Тауг пожал плечами:
      – Потом появился сэр Гарваон со своими воинами, и они боялись вступать в бой, я видел. Я видел, как они были напуганы, и я подумал: вы, здоровые сильные мужчины, вы не знаете и половины всего – даже ничего не знаете – о настоящем гневе…
      – Имя нашей прародительницы Ангр, сэр Эйбел. Мы произошли от нее, все мы. Поэтому мы хорошо знаем, что такое гнев. Говорю вам, эта женщина должна сдерживать свой гнев – иначе она уничтожит все на своем пути. Она кажется вам похожей на восковую куклу?
      – В общем, да.
      – Вы не раз видели огарок свечи, брошенный в огонь. Помните о нем.
      – Я постараюсь. Пойдемте, леди. Я открою перед вами дверь.
      Сделав тридцать шагов, мы приблизились к указанной Тиази двери, и она – хоть и самая узкая из всех – была широкой и высокой по моим меркам. Мне пришлось вытянуть руку вверх, чтобы поднять засов. Дотронувшись до него, я увидел вырезанные на светлом дереве изящные эльфрисские письмена: ОБИТЕЛЬ УТРАЧЕННОЙ ЛЮБВИ.
      Дверь казалась невесомой, и возможно, мы вошли внутрь, даже не открыв ее.

Глава 22
ПОТЕРЯННЫЕ ЛЮБОВИ