Хаким Рауф вскричал: «Съемка!» – и Дахиба начала танцевать, а цензор впился в нее взглядом. Сцена изображала ночной клуб, где танцовщица – Дахиба выступает на сцене, притворяясь, что не узнает своего переодетого мужа в толпе зрителей. Еще одна легкомысленная комедия. Хаким Рауф как-то пожаловался Камилии, что Насер, выдающийся политик и блестящий ум, ввел такую цензуру в кинопромышленности, что фильмы не будут давать сборов. Он уже не раз заявлял, что готов перевести свое дело в Ливан, где нет таких нелепых цензурных ограничений, деятели искусства чувствуют себя свободно и их деятельность поощряется.
Рауф воскликнул: «Стоп!» – послал работника студии в гардероб за каким-то дополнением к костюму. Подойдя к жене, он нагнулся к ее уху и что-то прошептал – она улыбнулась.
Камилия восхищалась этой супружеской парой. Они, казалось, не подходили друг другу: она – высокая, изящная и элегантная, он – неопрятный толстый коротышка. Но эти внешне несхожие люди двадцать лет жили в счастливом браке. Дахиба была сирота – она потеряла родителей в раннем детстве и могла свободно выбирать себе мужа. Супруги хорошо понимали друг друга; Рауф восхищался талантом Дахибы и был во власти ее женских чар; ее пленяли энергия Рауфа и его живой, насмешливый ум. Глядя на них, Камилия мечтала сама выбрать себе мужа, с которым она будет счастлива, но сможет и шутить и дурачиться, как Дахиба и Рауф. «И непременно будет иметь детей», – подумала Камилия. Дахиба говорила ей, что это вовсе не помешает карьере танцовщицы.
Она не отводила взгляда от красавца цензора. Вдруг сердце Камилии замерло – он тоже пристально посмотрел на нее.
Съемка была окончена, Камилия надела пальто, взяла сумочку и библиотечные книги и собиралась уйти, но увидела, что ей кивает Дахиба. К той подошел красавец цензор и о чем-то ее спрашивал, она ответила с улыбкой, он попрощался и вышел.
Камилия подошла к Дахибе.
– Ну, как вам понравилась сцена? – спросила танцовщица.
– Очень! А этот, из министерства культуры, прямо с вас глаз не сводил!
– Ну, это же его работа, – засмеялась Дахиба, – глаз с меня не сводить, чтобы мой танец не был чрезмерно возбуждающим. Цензура контролирует эротику. Как бы то ни было, я пригласила его на чай.
– О-о! И он согласился?
Глаза Дахибы заблестели лукавством.
– Он спросил меня о вас, я сказала, что вы мне не дочь, а ученица. Еще он спросил, будете ли вы у меня вечером. Я сказала, что будете, и он обещал прийти.
– О-о, какое счастье!
Камилия бежала домой вне себя от радости. Под опекой Дахибы знакомство завяжется, если она понравится ему, он примет и второе, и третье приглашение, заговорит с ней… А может быть, Дахиба и Рауф устроят пикник и там, на прогулке, он признается ей в любви.
Около дома ее застал легкий дождь. Все родственницы собрались на кухне, Амира делала сахарных куколок – традиционное угощение для детей на день рождения Мухаммеда. Элис пекла английский рождественский пудинг. Поскольку по лунному календарю день рождения Пророка Мухаммеда и Пророка Иисуса совпадал только раз в тридцать три лунных года, в доме царило особое праздничное оживление. Элис украсила маленькое деревцо блестящей мишурой, поставила под него игрушечные фигурки, изображавшие рождение Христа и приход волхвов, и рассказывала детям о христианском Рождестве. Они уже знали об этом, потому что в Коране есть глава о непорочном зачатии. Дети знали и священное дерево в Каире, под которым, по преданию, отдыхали Иосиф и Мария во время бегства в Египет. Увидев на кухне Марьям Мисрахи, Камилия вспомнила: празднуется и третий религиозный праздник – еврейская Ханука. Марьям готовила хароссет – сладкое блюдо из фиников и изюма, которым отмечают евреи свой праздник восстановления Иерусалимского храма. Храма, из которого возносился на небо Пророк Мухаммед, чтобы получить от Бога Пять заповедей Веры. В этом году на одной неделе соединились празднества трех разных, но не чуждых друг другу религий. «Благословенная неделя, – подумала Камилия, – сколько радости и праздничной суматохи!»
– Вот и ты, Лили, – сказала Амира. – Ну, получила книги?
Камилия сказала Амире, что идет в библиотеку за книгами по курсу арабской литературы. Она в самом деле была в библиотеке, но потом отправилась на киностудию.
– Да, я взяла пару книг; и у меня сегодня по горло домашних заданий.
– Ты ездила на такси?
Камилия вздохнула. Умме пришлось примириться с тем, что девушки из дома Рашидов начали выходить в город без сопровождения родственника-мужчины: Тахья и Камилия – в школу, и еще три школьницы – две дочери тети Ханиды и дочь Райи, и двойняшки Зубейды, работающие в типографии газеты «Аль-Ахрам». Но Амира по-прежнему беспокоилась за них.
– На улице так свежо и приятно, умма, и я решила пройтись пешком. Никаких инцидентов, – быстро добавила она, отвечая на встревоженный взгляд Амиры. Той казалось, что на улицах Каира полно хулиганов, стремящихся покуситься на честь девушки. Но обычно Камилия добиралась домой из школы без всяких происшествий. Какая опасность может угрожать днем на улицах многонаселенного города? Только раз за Камилией увязались деревенские парнишки в галабеях – они бросали камушки и орали грязные слова. Но она быстро от них убежала.
– Для тебя есть замечательная новость! – Амира сложила руки на кухонном переднике, прикрывающем нарядное черное платье. – Позвони по телефону своей учительнице балета и скажи, что ты сегодня пропустишь урок. К нам придет гость.
Камилия уставилась на нее обескураженно. Под предлогом урока балета она собиралась пойти на чай к Дахибе.
– Но мадам не любит, когда пропускают уроки, – торопливо заговорила она. – Мадам…
– Глупости, – сказала Амира. – Ты никогда не пропускала уроков, один раз ничего не значит. Я могу и сама позвонить.
– А кто придет, умма? Амира гордо улыбнулась:
– Наш троюродный брат, Джамал Рашид. И придет он, чтобы говорить с тобой.
Марьям подняла стакан чаю, словно бокал с вином, и весело поздравила:
– Мазельтов,
дорогая!
Камилия в ужасе уставилась на бабушку и тетю Марьям. Джамал Рашид недавно приходил в их дом, но Камилия и не подозревала, что это были смотрины.
– Смотри-ка, она удивлена! Ты счастливица, Лили! Джамал Рашид богатый человек. Говорят, благочестивый и добрый.
– Но я не хочу замуж, тетя! – отчаянно вскричала Камилия.
– Что это ты говоришь! – улыбнулась Амира. – Такой прекрасный жених и человек хороший. Со средствами – для детей он нанимает нянек, тебе не придется за ними ухаживать. Чем он тебе не подходит?
– Да не в нем же дело, умма! Никого мне не нужно! Я не хочу замуж… пока что…
– Это еще что за глупости? Ты выйдешь замуж за мистера Рашида. Я и твой отец подписали соглашение о помолвке.
– Умма! Как вы могли это сделать!
Камилия ринулась из кухни и выбежала на улицу.
Она ворвалась в дом Дахибы и, пробежав мимо изумленного привратника, понеслась по лестнице. «Подождите!»– крикнул ей вдогонку привратник, но не успел остановить девушку – Камилия поскользнулась в лужице воды: незамеченная ею уборщица мыла ступеньки. Она удержалась за железные перила и не скатилась с лестницы, но ударилась крестцом, и ноги ее широко раскинулись – одна свесилась со ступеньки вниз, другая оказалась задранной кверху. Ей кинулись на помощь и довели до квартиры Дахибы. Она вошла в комнату, прихрамывая и вытирая слезы.
– Что случилось, девочка?! – воскликнула Дахиба. – Позвать доктора?
– Нет, все в порядке…
– Но что с тобой случилось? – Встревоженная Дахиба перешла на ласковое «ты». – Привратник сказал, что ты бежала, как будто за тобой гнался джинн.
– Я так расстроена. Умма хочет выдать меня замуж. За старика с шестью детьми! А я хочу стать танцовщицей.
Дахиба обняла Камилию за плечи и сказала:
– Ну, успокойся. Пойдем попьем чаю и обо всем поговорим.
Когда девушка встала, Дахиба увидела на кушетке пятно крови.
– У тебя месячные?
– Нет, – нахмурилась Камилия.
– Иди в ванну, посмотри, что такое. Камилия вернулась через минуту и сказала:
– Ничего.
– Как ты упала – поскользнулась, а потом?..
Камилия показала, разведя пальцы, как ножницы. Дахиба посмотрела на нее огорченно и заторопила:
– Иди скорей домой, девочка, и расскажи бабушке, как это случилось.
– Но зачем? Я не ушиблась. Мне не больно. И этот человек придет к чаю.
– Послушай меня. Иди к бабушке. Расстроенная Камилия пошла домой и у садовой калитки увидела Амиру, которая ждала ее с зонтиком в руках.
– Прости меня, умма, я не должна была так убегать из дома.
– Прощает Бог. Ты промокла, переоденься. Ну, почему ты так себя ведешь?
Камилия вздохнула:
– Умма, я не могу выйти замуж за Джамала.
– Ладно, поговорим об этом потом. – Амира повернулась и пошла к дому.
– Умма, я упала.
– Как?
– На улице. Тротуар был мокрый от дождя, и я поскользнулась. Ноги у меня разъехались вот так, – девушка показала на пальцах. – И была кровь.
Узнав, что месячные были две недели назад, Амира нахмурилась.
– Что такое, умма? – забеспокоилась Камилия. – Что со мной случилось?
– Доверься Богу, дитя мое. Надо кое-что сделать. Но отцу не говори.
Амира знала, что надо сделать. В Каире есть хирурги, которые это умеют. И сохранят тайну, если побольше заплатить.
Амира и Камилия поднимались по лестнице на четвертый этаж. Женщина назначила время после вечерней молитвы. Амира постучала; дверь открыла служанка в клеенчатом фартучке.
– Скажите доктору аль-Малаким, что мы пришли. К удивлению Амиры, женщина сказала, что она и есть доктор аль-Малаким, и провела их через гостиную в цветастых обоях со скромной мебелью, семейными фотографиями на телевизоре, наполненную смешанным запахом жареной баранины с луком и дезинфекции, в спальню. На кровати была постелена чистая простыня, под ней – клеенка. Рядом с кроватью на маленьком столике лежали свертки ваты и марли, шприцы для подкожных впрыскиваний и мисочки с хирургическими инструментами, погруженными в какую-то зеленую жидкость.
– Пусть она ложится, саида, – сказала женщина. – Только трусики снимет.
– Это не больно? – спросила Амира. – По телефону вы обещали…
– Нет, не больно, – успокоила ее женщина. – Бог дал мне умение, доверьтесь мне. Может быть, вы подождете в другой комнате?
Но Амира села на край кровати и, сжимая руки Камилии, сказала ей:
– Все будет хорошо. Через несколько минут все кончится. Женщина поставила лампу на стул в изножье кровати, зажгла ее и ласково спросила:
– Ну, так как же это случилось?
Амира повторила то, что рассказала ей Камилия. Женщина взяла шприц и сказала:
– Читай суру «Фатиха», детка. Больно не будет.
– Что мне сделали, умма? – спросила Камилия, когда они вышли из такси. У нее кружилась голова после анестезии и что-то горячо пульсировало между ног. Амира помогла ей войти в дом, и они добрались до спальни, никого, к счастью, не встретив на пути.
Помогая Камилии надеть ночную рубашку, Амира объяснила ей:
– Когда ты упала, у тебя произошел разрыв девственной плевы. У некоторых девушек она очень хрупкая. Доктор аль-Малаким восстановила ее, и после свадебной ночи семья сохранит свою честь, иншалла.
– Но я же не виновата! – возмутилась Камилия. – Это несчастный случай. Я – девушка.
– Но мы не могли бы этого доказать. На брачной простыне не было бы крови, и Джамал Рашид решил бы, что ты не девушка. А теперь все восстановлено и никто не узнает о нашем визите к доктору аль-Малаким. Спи, мое дитя, завтра все пройдет, как не бывало.
Но Камилия всю ночь не спала от боли, днем боль еще усилилась, а вечером она упала в обморок на кухне. Амира потрогала ее лоб – у девушки была лихорадка. Пришлось обо всем рассказать Ибрахиму; он осмотрел дочь и сурово сказал Амире:
– Ей занесли инфекцию в матку. Я отвезу ее в больницу.
Камилия провела две недели в больнице Каср эль-Айни. Когда она стала поправляться, родственницы из дома на улице Райских Дев целый день просиживали в ее палате и болтали в коридорах. Палата была полна цветов, Камилию закармливали домашними кушаньями. Посылала цветы Дахиба, в записках она передавала Камилии привет от Payфа и от красавца цензора.
В день, когда Камилия вышла из больницы, Ибрахим мрачно сказал матери:
– После воспаления в матке остались рубцы, и Камилия не сможет иметь детей. – «И у меня не будет ни сыновей, ни внуков мужского пола», – добавил он про себя.
Хотя всем говорили, что Камилия лежала в больнице с лихорадкой, неясные слухи просочились, и Джамал Рашид разорвал помолвку. Родственники смотрели на Камилию сочувственно – она теперь не станет ни женой, ни матерью и обречена на участь старой девы.
Оставшись наедине с внучкой, Амира сказала:
– Не горюй, внучка моего сердца, пока я жива, у тебя есть родной дом. – И Камилия вспомнила всех женщин, которых в годы ее детства и юности собирала в своем доме Амира, нежеланных, ненужных или опозоренных, собравшихся в этом гнезде, как вспугнутые птицы.
– Но что это со мной случилось, умма? Я ни в чем не виновата…
– Это Божья воля, мы не должны спрашивать. Ничто не совершается помимо воли Предвечного. Он позаботится о тебе.
Умма права, она всегда права – Камилия положилась на Божью волю. Но иногда вспоминала о красивом цензоре, с которым она так и не познакомилась.
ГЛАВА 6
Тридцать шесть родичей семьи Рашидов собрались под крышей дома на улице Райских Дев и читали молитвы, посвященные большому празднику. В ночь Лайлат аль-Мирадж Пророк Мухаммед проскакал на крылатом коне из Аравии в Иерусалим, был там вознесен на небо и вернулся к верующим, получив от Бога Пять заповедей – пять ежедневных молитв ислама.
На улицах Каира задувал ветер из пустыни – хамсин, – бросая песок в лица прохожих, ветер скрипел старинными ставнями дома Рашидов и раскачивал медные фонари на красивых цепях. Амира внимала молитве, но в мыслях ее была тревога – в эту святую ночь, когда собралась вся семья, Омара и Ясмины не было на улице Райских Дев.
Ясмина пробиралась по улицам вдоль стен, закрывая лицо шарфом от хлещущего песком ветра, страдая от невыносимой боли. Прохожих не было, и она чувствовала себя одинокой в обезумевшей вселенной.
Омар ударил ее так сильно, что она испугалась за ребенка в своей утробе и убежала. В мрачную, ветреную ночь ей светили издалека золотые окна дома на улице Райских Дев, обители мира и покоя.
Ибрахим продолжал молитву, и Камилия вместе с другими слушала и повторяла его слова. Четыре месяца прошло со дня несчастного случая; Камилия ни разу не была за это время у Дахибы, перестала ходить и на уроки балета, не встречалась с друзьями. Она решила – как ее тетки, старые девы, – существовать на периферии жизни. Отказаться от жизни в восемнадцать лет! Никаких увлечений, никаких воспоминаний…
Ибрахим тоже был мрачен в святую ночь. Он по-прежнему думал о сыне и внуках – суждено ли ему их иметь. Элис не забеременела, но Ясмина через месяц должна родить.
Он читал молитву механически, не вникая в смысл знакомых слов. Пророк Мухаммед, взятый на небо, получил от Бога приказание читать пятьдесят молитв в день, но вмешался пророк Мусса и посоветовал Мухаммеду попросить Бога назначить пять молитв вместо пятидесяти.
Раздался стук у дверей, и служанка ввела обессилевшую Ясмину, которая упала на диван. Все окружили молодую женщину.
– Детка моя, что с тобой? – жалобно спрашивала Амира.
– Омар, – прошептала Ясмина и заплакала. Ибрахим сел рядом с ней.
– Что случилось? Он ударил тебя? – В глазах его полыхала ярость, и Ясмина испугалась за Омара.
– Нет, – прошептала она, – я сама виновата. – Ей действительно казалось теперь, что она не должна была заводить с Омаром разговор о том, что она хочет продолжать учебу. Он заявил, что учиться не время, надо будет ухаживать за ребенком. Она настаивала, он рассердился и ударил ее.
– Все в порядке, папа, – сказала она. – Только оставь меня здесь хоть ненадолго.
Через полчаса явились полицейские, чтобы арестовать Ясмину Рашид, убежавшую от мужа. Родственницы запричитали – одни осыпали бранью полицейских, другие кричали, что нечего было Ясмине уходить от мужа, как бы ни обращался с ней Омар. Как бы то ни было, она должна была вернуться домой. По Закону Повиновения, Бейт эль-Таа, Омар имел право вернуть жену домой с применением силы.
Когда Ясмина отказалась вернуться домой, тетки и кузины завопили в ужасе. Если об этом узнают соседи, Ясмина навсегда будет заклеймлена именем «нашиз», негодницей, – так называют непокорную жену.
– Мы должны ее увести, – извиняющимся тоном сказал один из полицейских, беря Ясмину за плечо. Она вскрикнула и упала на колени.
– Помилуй Бог, она рожает! – подбежала к ней Ханея.
– Пошлите за Кеттой! – воскликнула Амира, обняла молодую женщину и увела в свою спальню.
Ясмина родила быстро; через час она с ребенком на руках лежала на большой кровати с балдахином на четырех столбиках, где рожались все Рашиды семьи Али.
С любовью глядя на мальчика, она прошептала: «Я думала, что ты придешь в мир в день моего рождения». Через неделю Ясмине исполнялось семнадцать лет.
Элис и Ибрахим стояли у постели, держа друг друга за руки.
– Я не верю, что я бабушка, мне только тридцать восемь лет, – на глазах Элис блестели слезы счастья. Она обернулась к мужу: – Но скоро я снова стану матерью. Я беременна.
– Бог улыбнулся мне! – воскликнул Ибрахим, целуя жену и нежно гладя руку дочери.
Ясмина стояла у открытого окна своей спальни с ребенком на руках, глядя на Нил, обычно спокойную гладь которого волновал порывистый хамсин. Омар не разрешил ей остаться после родов на улице Райских Дев и побил ее, но вот уже две недели он ее не трогал и не бранил, – наверное, все-таки был признателен за рождение сына.
Омар должен прийти с занятий через несколько часов. А что, если она пойдет на улицу Райских Дев с ребенком, – первый раз появится как жена и мать там, где прошло ее светлое детство, полное смеха и радости. Она завернула ребенка и весело побежала к двери. Ручка не поддавалась.
Ясмина решила, что Омар запер дверь по рассеянности – придет и извинится. Она приготовила обед, его любимое блюдо – тушеную грудку ягненка. Когда Омар не пришел к обеду, Ясмина поняла, что он запер ее умышленно.
Она стала искать ключ, дергала дверь – шарообразная ручка отвалилась.
Стучать и звать на помощь нет смысла – квартира находится в надстройке на крыше дома, а если даже кто-то из соседей услышит, то не отзовется – не подобает вмешиваться, когда муж наказывает непослушную жену.
Когда на третий день Омар вернулся, Ясмина была вне себя от страха и беспокойства. Он увидел сломанную ручку двери:
– Что это ты тут натворила?
– Ты ушел, я испугалась…
– Да, я ушел, чтобы проучить тебя. Я запретил тебе учиться, а ты противоречила. Потом ты сбежала из дому.
Соседи за моей спиной смеются! Ты у меня станешь покорной женой!
Он вырвал розетки телефона, телевизора и радио и пронесся через квартиру, вывинчивая лампочки и разбивая их об пол.
Квартира погрузилась в темноту.
Ясмина услышала, что он направляется к двери, и закричала:
– Не оставляй меня, Омар! У нас нет еды! Муж молча повернул ключ в замке.
Ясмина проснулась от стука в дверь и не могла понять, что с ней. Ей хотелось есть, болела голова. Сколько же дней назад запер ее Омар? Ясмина увидела, что она заснула на полу. Она встала, вынула из кровати ребенка, который сразу потянулся к груди. Но ведь у нее пропадет молоко, она уже сутки не ела! Стук возобновился, она подошла к дверям и сказала:
– Заперто. Кто там?
– Отойди! – крикнул Захария и вышиб дверь. За ним ворвались Камилия и Тахья.
– Что с тобой? – закричали девушки.
– Он запер меня, – тусклым голосом отозвалась Ясмина. Тахья обняла ее, утешая, а Камилия, баюкая на руках ребенка, рассказывала:
– Мы звонили тебе без конца. Никто не подходил. Потом пришел Омар и заявил, что ты слишком занята ребенком и не можешь ни позвонить, ни прийти в гости. Я знала, что это ложь!
– Пойдешь с нами, – коротко распорядился Захария. – Одевай ребенка.
Сестры подали Ясмине пальто и завернули ребенка, но в эту минуту вбежал Омар.
– Что это вы здесь делаете? – закричал он.
– Забираем нашу сестру домой, – отрезала Камилия. – И не пытайся нас остановить.
– Моя жена останется здесь! – Омар грубо схватил Ясмину за руку, но в этот момент Камилия стащила со своей ноги туфлю и сильно ударила Омара по голове. Он взвыл и попятился, а они выскочили из квартиры.
В доме на улице Райских Дев начался переполох, женщины в смятении воздевали руки к небу, упрекая Нефиссу, воспитавшую сына буйным и жестоким, кричали: «Адский огонь на его голову!» Плакали дети, плакала измученная Ясмина.
Амира решительно навела порядок – отправила спать детей и подростков, удалила из гостиной взрослых и подсела к Ясмине:
– Тебе надо вернуться домой, внучка, и наладить отношения с мужем. Другого выхода нет.
– Но он ужасно со мной обращается, умма. За что? Как он может?!
Амира откинула волосы со лба Ясмины.
– Он и мальчишкой был необузданным. Отец его был такой же. Может быть, это в крови, не знаю. Но не забывай, что жена должна скрывать семейные неурядицы.
Явился Омар, требуя возвращения Ясмины. Ибрахим провел его в малую гостиную и закрыл дверь. Глядя ему в лицо жестким взглядом, Ибрахим запретил ему впредь запирать жену.
Омар засмеялся:
– Это мое право, дядя. По закону я вправе запереть жену, а она не имеет права убежать от меня. И закон запрещает вмешиваться в отношения между мужем и женой.
Ибрахим ответил ему мертвенным голосом:
– Ты прав, закон не может защитить Ясмину. Но я могу. Если ты ударишь ее, запрешь, будешь угрожать ей, я прокляну тебя, Омар. Ты не будешь больше моим племянником, я выброшу тебя из семьи, ты не будешь Рашидом.
Омар похолодел. Он знал, что Ибрахим как глава рода может сделать это – и даже имя его не будет упоминаться, как имя Фатимы, проклятой Али. Эта женщина перестала существовать – то же грозит и ему.
Дрожа от ярости и страха, Омар ответил сдавленным голосом:
– Хорошо, дядя.
– Я не доверяю тебе, и я буду каждый день звонить Ясмине и каждую неделю приходить к ней. И она будет приходить на улицу Райских Дев, когда захочет. Ты меня понял?
Омар склонил голову:
– Да, дядя…
Сердце Камилии устремилось вслед уходящей Ясмине. Она знала, что после второго ухода от мужа сестра заклеймлена в глазах общества и закона как «нашиз», негодная женщина. «Но ведь мое положение, в сущности, такое же, – подумала вдруг Камилия. – Ясмина заперта в клетке, созданной невежеством и предрассудками, и я тоже». Камилия как будто проснулась от сна, вышла из оцепенения, в котором находилась четыре месяца. Она ринулась за сестрой – нельзя! – повернулась и стремительно побежала к бабушке.
– Можно поговорить с тобой, умма? – Амира сидела перед туалетным столиком, готовясь ко сну.
– Конечно, дитя мое…
– Неужели нельзя помочь Ясмине? Амира вздохнула. Семейные беды!
– Даст Бог, все у них наладится.
– Но почему закон несправедлив к женщине, умма? – продолжала Камилия, садясь на край постели. – Несправедливо, что женщина должна жить в несчастном браке.
– Законы охраняют женщин.
– Разве это так? При всем почтении к вам, умма, я должна возразить. В газетах каждый день помещают статьи о несправедливости, которой подвергаются женщины. Сегодня я читала о молодой женщине, муж которой взял вторую жену и уехал из Египта. Он не собирается возвращаться в Египет и не дает первой жене развод. Она бедствует с ребенком и даже снова выйти замуж не может.
– Единичный случай, – сказала Амира, расчесывая волосы.
– Да нет же, умма. Просто ты не читаешь газет. Вот вчера была заметка: человек умер, и тогда выяснилось, что у него было четыре жены, – он содержал их в разных квартирах. Теперь каждая получит только треть наследства, и ни одной не хватит денег, чтобы вырастить детей.
– Он был плохой человек.
– Так я об этом и говорю, умма! Он был плохой человек, но закон защищал его – он был вправе жениться снова и снова, не сообщая первой жене. Закон несправедлив к женщинам. Он несправедлив к нашей Ясмине. Муж-садист издевается над ней, и никто не может вмешаться.
– С нами Божья милость, – Амира положила гребень и удивленно взглянула на Камилию. – Я никогда не слышала от тебя таких речей, детка. Кто тебя так настроил?
Камилия знала, что это – Дахиба. Она после уроков часто обсуждала с молодой девушкой такие заметки. Но сказать правду она не могла.
– Ты не понимаешь, Лили, ты слишком молода. Человеческие законы зиждятся на Законе Бога, а Бог творит только добро.
– Почему же люди мучаются?
– Ты не имеешь права судить о Законе Бога, – строго сказала Амира.
– Но ведь Закон Повиновения – Божий закон. Умма! Там сказано, что женщину нельзя принуждать к браку, которого она не желает.
– Главное правило – жена должна повиноваться мужу.
– А может быть, не главное? Вот, прочитай… – Камилия взяла с подставки под портретом Али Рашида Коран и раскрыла.
– Прочитать я не могу.
– Принести тебе очки, умма?
– Нет, – Амира отвела глаза. – Я не умею читать. Ошеломленная Камилия положила Коран на место.
– Это моя тайна, мой стыд. Но твой дедушка учил меня Божьему слову, и я знаю Закон Всевышнего.
Помолчав, Камилия сказала:
– Это не стыд, что ты не умеешь читать. Пророк Мухаммед тоже не умел. Но при всем почтении к вам, умма, я думаю, что дедушка Али не о всех законах вам поведал.
– Опомнись, дитя, прочитай молитву! Ты оскорбляешь память своего дедушки.
Глядя в блестящие гневом гордые глаза Амиры, Камилия пожалела о сказанном, но решительно продолжала:
– Я уважаю и чту Законы Бога, но люди их искажают. Мне восемнадцать лет, и я приговорена к существованию, которое хуже смерти. Наказана за то, что я не могу иметь детей, но это от меня не зависит, и это не мой грех. А Бог сказал: «Я буду к вам добр». Умма, Ясмина должна развестись с Омаром.
– Разведенная женщина – позор для семьи.
– Но ведь тетя Зу Зу была разведена, и тетя Дорея, и тетя Айша…
– Они – дальние родственницы, а Ясмина – внучка Али по прямой линии и должна хранить честь рода.
Камилия схватила руки Амиры и страстно воскликнула:
– Ну почему мы должны страдать во имя чести? Ясмина должна жить в несчастном браке, чтобы соблюсти семейную честь! А моя жизнь пройдет бесплодно и бессмысленно! И все – во имя чести!
Подбородок Амиры задрожал:
– Честь – это все! Без чести мы – ничто.
– Бабушка, – тихо сказала Камилия, – вы были мне матерью, вырастили, научили Закону Бога. От вас я узнала, что хорошо, а что плохо. Но я не могу жить, ставя превыше всего честь, я хочу живой жизни!
– Как могли такие слова изойти из уст внучки Али Рашида? Мне страшно жить в эти грешные времена, когда девушка не считается со старшими и толкует Божий закон, как ей вздумается.
Камилия закусила губу.
– Я прошу у вас прощения, умма, и благословите меня. Я должна найти свой путь в жизни и ухожу из дома. Помолитесь за меня.
Через полчаса Амира стояла у окна, и сквозь решетчатый ставень смотрела, как исчезает за поворотом улицы девичья фигурка с дорожной сумкой в руке.
ГЛАВА 7
Захария увидел ангелов. То есть ему казалось, что увидел, а это были в золотом свете вечернего солнца Амира и повариха Захра. Шла последняя неделя поста – Рамадана, и Захария вспомнил, что он потерял сознание на кухне, где была невыносимая жара.
Амира поднесла чашку к губам Захарии, и он сделал глоток сладкой жидкости.
– Не бойся, – сказала Амира, – солнце уже зашло. Все едят в столовой.
Захария сел на кровати – он находился в своей спальне.
– Вам стало плохо на кухне, молодой хозяин, – сказала Захра, – мы перенесли вас сюда.
– Ты слишком строго постишься, Закки, – обеспокоенно заметила Амира.
Захария откинулся на подушки.
«Я недостаточно строго соблюдаю пост», – подумал он.
Весь месяц семнадцатилетний юноша от восхода солнца до заката, согласно Четвертой заповеди, воздерживался от еды, пищи и табака. Но труднее было воздерживаться от нечистых мыслей, которые тоже обрекают грешника на добычу сатане. А страсть Захарии к Тахье нарушала чистоту его помыслов – верующий во время Рамадана должен не только отказаться от еды, но и отрешиться от земных страстей и обратить свои мысли к Богу.
– Ты не должен так ревностно блюсти пост, Закки, – настаивала Амира. – Бог предписал поститься от восхода солнца до заката, а после заката нужно есть. Вспомни, что наш Господь – Милосердный Податель Пищи.
Умма не понимает, думал Захария. Так легко отказаться от еды и питья, но он не в силах изгнать из своей души воспоминание о поцелуе Тахьи в день свадьбы Ясмины.
– Что с тобой, Закки? – забеспокоилась Амира. – Что-нибудь в школе?
Он поднял на нее зеленые глаза и прошептал:
– Я хочу жениться.
– Но тебе еще нет восемнадцати, – воскликнула изумленная Амира. – У тебя нет профессии, ты не можешь содержать жену.
– А как же Омар?
– Омар – иное дело. У него есть наследство от отца. И он через год уже закончит университет и получит должность.
– Ну, разрешите мне и Тахье жить с вами, пока я окончу школу!
– Так это Тахья? – отпрянула Амир.
– Да! Я ее так люблю! Я пылаю!
