Земля.

Американский сектор. Хай Хаус, Нъю-Порт

Гельмут Штайн считал себя профессионалом. И готов был сделать все, чтобы и другие не разуверились в этом. Поэтому, когда в очередной раз Донован устроил ему выволочку относительно опального генерала, председатель Комитета галактической безопасности не выдержал:

– Господин президент, я не держусь за должность и готов подать в отставку прямо сейчас. Но это означало бы признать свое бессилие и поражение. Поэтому я уйду сразу после того, как положу вам на стол голову Конахена. Поверьте, мы расшибемся в лепешку, но сделаем это.

Донован с интересом взглянул на Штайна. Такой эмоциональной реакции от обычно сдержанного главы КГБ он не ожидал.

– Вы должны понять, Штайн, какую угрозу он представляет после этого выступления. Уже неделю мир стоит на ушах. Сюда слетаются люди с колоний. И мы не можем отказать им в этом. Демократия хренова! Не сегодня-завтра грянет бунт! Они сметут все вокруг и нас в том числе. По всей Федерации воцарится анархия. Колонии отделятся и будут вести преступную жизнь, время от времени совершая набеги на Землю. Вот к чему это приведет! Зорги всего лишь повод! АГА уже давно готовила эти беспорядки. Помните, вы докладывали мне о них еще до событий на Таре? И вот все прорвалось! – Донован и сам чувствовал себя плаксивым ребенком, нуждающимся сейчас в утешении.

– Я все понимаю, господин президент. Но так ли уж в действительности необходимо клонировать зоргов?

– И ты, Брут! Неужели вы не понимаете, что с появлением протоссов галактической безопасности пришел конец? Рядом с нами сверхцивилизация! Мы как муравьи перед ними. Они сделают с нами все, что захотят! И вы, шеф КГБ, до сих пор не поняли этого!

– Сэр, в контакт с протоссами вступали только вы. Других сведений нет…

Донован потерял терпение:

– Я сумасшедший?! Вы это хотите сказать?! Я все это придумал?

– Но никаких других прямых доказательств существования протоссов нет. Оба экипажа – и Конахена, и Рэйнора – ничего не помнят. И как мы ни бились, они ничего не вспомнили.

– В том-то и дело, Штайн! Полный мрак. Только я один, старый взбесившийся дурак, знаю всю правду! Протоссы в любую минуту могут уничтожить Землю и все наши колонии. Это сверхсила, Штайн! И противостоять им мы сможем, если только приручим зоргов. Вот в чем наша задача!

– Меня не оставляют сомнения, что это реально, сэр…

– Нам нужны опытные образцы. Надо, чтобы ученые с ними поработали. Там видно будет… Но ведь они осадили «Башню»! Они сметут ее вместе со всеми! И тогда все будет кончено. Иногда мне кажется, что это специально подстроили протоссы. Они хотят захватить власть на Земле.

– Мы не допустим, чтобы исследовательский центр захватили мятежники. Я уже распорядился – в Мостар направлены дополнительные резервы. Мы собираем еще одну бригаду. Основной ее костяк составят парни из звездного десанта.

– Вы сошли с ума, Штайн! – взвыл президент. – Они же все за Конахена. Только и бредят своим генералом! Срочно отправьте туда бригаду морских пехотинцев. Пусть встанут внешним кольцом возле базы и никого туда не пускают.

– Хорошо, сэр.

– Границы перекрыли?

– Еще вчера, сэр. И водные, и наземные, и воздушные.

– Идите, Штайн, – обессиленно махнул рукой Донован. – Только не вздумайте ограничить прибытие людей из колоний. Портить отношения с колониями нам сейчас ни к чему. Эти хреновы демократы порвут нас на части.

Штайн вышел из кабинета президента. И пока шел по длинному коридору правительственного Высокого дома, размышлял о протоссах. Подумать было о чем. Но где факты их вторжения в жизнь Земной Федерации? И уж конечно, никогда раньше глава КГБ не замечал за президентом такой маниакальной одержимости. Надо же, как Донован уверовал во всевластие протоссов!

Земля.

Американский сектор. Санфорд, Флорида

Кэрри сидела на широкой кровати, занимавшей почти всю комнату этого захудалого мотеля, и смотрела по сетевизору последние известия. Манифестанты плотным кольцом окружили «Башню», как на кодовом языке военных назывался исследовательский центр близ Мостара. Увещевания президента не остановили демонстрантов. Доновану больше не доверяли.

Но Кэрри сейчас тревожило другое. То, что ей было ближе. К пяти часам должен был вернуться Алексей. Он обещал привезти с собой деблокатор, специальный прибор, который поможет ей вспомнить все произошедшее на Таре. И она этого боялась. После всех пыток в «SP» она боялась даже помыслить о новом вторжении в ее мозг. Но Алексей долго убеждал и настаивал на необходимости еще одной попытки и почти добился того, что она ему поверила.

И вот теперь она сидела на кровати в маленьком зачуханном номере мотеля, где они провели ночь, и ждала, когда объявится он – ее друг или мучитель. Она пыталась объяснить себе, как вышло, что между ними так быстро возникли близкие отношения. Никогда раньше ничего подобного с другими мужчинами у нее не было. Все произошло слишком быстро. И особенной радости от этой скорой близости она не ощутила.

А сегодня весь день она провела у сетевизора, наблюдая, как развиваются события, и жуя то чипсы, то попкорн и запивая все это и свои страхи пивом. Больше всего тревожила неизвестность. Вчера вечером она позвонила Джиму Рэйнору. Он не ответил. И Барт тоже, и Генри, и Крис. Это было странным. Они договаривались встретиться, как только выйдут из «SP». Каждые тридцать минут она проверяла почту. Но все они как в воду канули. Бросили ее одну. Кэрри подошла к окну. На многие километры вокруг простиралась выжженная солнцем пустыня и пыльная дорога, по которой на бешеной скорости проносились редкие автомобили. Стояла страшная жара, и кондиционер гудел на пределе своих возможностей, нагоняя в апартаменты лишь чуть более прохладный, чем на улице, воздух. Ей показалось, что на дороге появился мотоцикл. Она не ошиблась, это был «Харлей-Дэвидсон» Алексея. Он несся к мотелю. «Успокойся, девочка, – сказала себе Кэрри голосом своей матери, умершей три года назад. – Хуже, чем в «SP», тебе уже не будет». Но тревожное чувство не отпускало. Да и этот парень, Алексей, он такой необычный. Она не понимала его. Не понимала, любит или боится его. Или то и другое одновременно. И не понимала, как это у нее получается.

В дверь постучали. На пороге стоял пыльный Алексей в бежевой парадной рубашке и черных брюках. Под мышкой он держал какой-то футляр.

– Привет, дорогая! Я так спешил, – сказал он и, подойдя, обнял ее за плечи. – Ты не слишком соскучилась без меня? – Его взгляд скользнул по пустым банкам из-под пива и скомканным целлофановым упаковкам.

– Ты привез то, что хотел?

– Привез. Очень спешил. Ты, наверное, уже знаешь, как быстро развиваются события. – Алексей кивнул на сетевизор.

– Они окружили базу. Хотят покончить с зоргами.

– Я слышал, что правительство стягивает дополнительные силы. Боюсь, может пролиться кровь.

– Донован – свинья! Зачем ему эти зорги?! – воскликнула Кэрри.

– Он не понимает, что его игры могут кончиться плохо. Особенно когда неизвестно, у кого пси-эмиттер.

– Может, объяснишь, что это такое?

– Зорг – единый общественный организм. Его особи организованы в сообщество, как муравьи или пчелы. Каждый вид особей Зорга занят своим делом. Но всеми действиями особей управляет единый Разум. Еще никому не удавалось его увидеть. Существует теория, что он гнездится в коре захваченной планеты. Так это или нет, неизвестно. Мы только предполагаем это. Так вот, пси-эмиттер – это прибор, с помощью которого можно извлечь Мозг Зорга из коры планеты или, наоборот, внедрить его туда. Тем самым можно контролировать Мозг, а значит, и всю расу зоргов в целом.

– Но ведь это ужасно. Это смерть…

– Пси-эмиттер был похищен из Храма на Аиуре после посещения его землянами и мог попасть в руки человека, мечтающего о мировом господстве.

– На Аиуре? – спросила Кэрри. Название показалось ей смутно знакомым.

– Столице Протосса. Конахен не рассказывал вам о своей миссии?

– Нет, не помню.

– Ты даже не представляешь, как для нас важно, чтобы ты вспомнила об этом! – Алексей положил на стол среди пустых банок черный пластмассовый футляр.

– Меня столько мучили этим в «SP». Я боюсь… – умоляюще посмотрела на него Кэрри.

– Это совсем не то, дорогая. Тебе ничего не угрожает. Ты же знаешь, как я к тебе отношусь. – Алексей расстегнул застежки футляра.

Кэрри смотрела на машинку с проводами, стоящую на столе. Вид у нее был не особенно дружелюбный. Но отступать Кэрри не хотела – будь что будет.

– Давай быстрее покончим с этим, – твердо сказала она. – Мне лечь или сесть?

– Лучше пока сесть, а лечь позже, – улыбнулся Алексей и достал нечто похожее на крестовину из черных гибких пластин.

– Надень это на голову, Кэрри.

Она повиновалась. Полоски плотно стянули череп. На приборе выделялся цветной кристалл. Он сразу же затеплился мягким светом.

– Что это? – спросила Кэрри. Ее голова слегка закружилась.

– Не отвлекайся, дорогая. Сейчас я буду задавать тебе вопросы, а ты отвечай, что думаешь. Можно любую ерунду, что придет тебе в голову.

И все. Кэрри больше его не слышала. Прошлая реальность вдруг вспыхнула ярко и отчетливо. Она вновь ощутила себя на борту «Джаггернаута». И вновь это воспоминание, самое неприятное из тех, что заблудились в ее памяти. Кэрри поняла, что ее сознание все время избегало его, боясь уколоться об этот шип. И неудивительно, что всякий раз мозаика складывалась по-новому. Но теперь она была уверена, что наконец вспомнила все.

Перед самой высадкой поисковой группы на Тар ее вызвал начальник особого отдела КГБ майор Перси Чейз:

«Лейтенант Рэнд, вам поручается спецмиссия. Вместе с поисковой группой капитана Рэйнора вы должны высадиться на Таре. Скажу сразу – на Таре выживших нет. Вся поисковая шумиха затеяна только для отвода глаз. Ваша основная задача заключается в том, чтобы найти зоргов». – «Сладкий Перси», как его называли на флоте, растянул губы в улыбке:

– Я понимаю, лейтенант, что их там много и вы прихватите с собой парочку. Ценю ваш юмор. Но приказ строгий. Науке необходим генетический материал для исследований. В связи с этим, лейтенант Рэнд, приказываю вам найти, изъять и доставить на Землю биообразцы зоргов. Лучше их яйца. Мы уже сбросили аварийные радиомаяки в районе пещер, где был обнаружен кризалис. Похоже, что Улей именно там… Вы должны проследить, чтобы разведчики капитана Рэйнора любой ценой выполнили это задание. При малейшем неповиновении или отказе выполнить приказ немедленно ликвидируйте бунтовщиков и примите командование группой на себя. – Заметив в глазах Кэрри тень обуревавших ее чувств, Перси дал ей немного прийти в себя и продолжил: – Никто не должен знать об этой миссии. Это строго секретный приказ верховного командования. Сразу после того, как задание будет выполнено и биоматериалы будут у вас, ликвидируйте группу Рэйнора. Это несложно. В «Скаут» заложен заряд взрывчатки. Вот дистанционный взрыватель. Вас подберет другой модуль. Я знаю, что это ваше первое задание. Тем более оно почетно. Помните, лейтенант, это приказ Родины, а Родина умеет чтить и ценить своих героев. Вам все ясно? – Карие глаза «сладкого Перси» больше не смотрели на Кэрри с поволокой, они беспощадно буравили ее.

– Да! – Кэрри показалось, что она крикнула слишком громко. Но она должна была это сделать. Это был выход, эмоциональная разрядка. В следующую минуту она разрыдалась.

Вот, значит, за каким чертом они лазили в шахты. Не потому ли она так долго ничего не могла вспомнить, что стыдилась самой себе признаться, на грань какого риска поставила своих товарищей. И, может, протоссы тут ни при чем, а это ее сознание сыграло с ней такую шутку? Голос Алексея донесся откуда-то издалека:

– Почему ты все-таки не выполнила приказ?

– В Тарсонике нас атаковали зорги. «Скаут» был поврежден. Мы оказались в осаде. Связь с флотом сразу же прервалась.

– Кто вас спас?

– Храмовники. Они прилетели на Тар на «Эксельсиоре».

– Храмовники упоминали о пси-эмиттере?

– Они искали его, перевернули весь «Бриз-2».

– Нашли?

– Кажется, нет.

– Где «Белый Вихрь»?

– Его забрали храмовники. После того как подавили сопротивление десантников Конахена, «Белый Вихрь» сразу перенесли на «Эксельсиор», а пси-эмиттер искали еще долго.

– Они допрашивали генерала?

– Да, ему на голову надевали что-то подобное. – Кэрри тронула стянутое перекрестие у себя на голове.

– Что он сказал?

– Не знаю. Нас сразу удалили.

– Как глубоко сканировали его мозг?

– Не знаю.

– Ну хорошо. Пси-эмиттер – это такой блестящий металлический цилиндр. Ты его ни у кого не видела?

– Нет. Меня пустили на «Бриз-2», когда уже все было кончено. Экипаж корабля был полностью разоружен.

– В поведении генерала было что-то необычное?

– Не знаю, но ребята говорили, что во время штурма он неожиданно резко отдал приказ стрелять. Раньше за ним такого не наблюдалось.

– Очень интересно, Кэрри. Он оказал сопротивление, когда его захватили? Кто его задержал – протоссы или земляне?

– Зератул, с ним были Джим Рэйнор и Крис Орднер. Конахена схватили на складе между контейнеров. Выстрелить он не успел. Ребята рассказывали, что Зератул, как привидение, прыгнул на него сверху.

– Когда вам стерли память?

– Как только мы приблизились к Солнечной системе. Храмовники перевели нас на «Бриз-2», а затем стерли память.

– Как они это сделали?

– У них был какой-то прибор с широким белым лучом. Они посветили мне в глаза, и я все забыла.

– Тебе запомнилось что-нибудь необычное в поведении генерала Конахена с момента захвата судна до того момента, как вам стерли память?

– Он был сам не свой.

– Что это значит, Кэрри? Поясни, пожалуйста.

– Не в себе, дерганый какой-то. Десантники тоже удивлялись. Бормотал что-то о прародителях, третьей форме, вершине творчества. Бред какой-то. Потом вроде успокоился. Храмовники на него косились подозрительно, на допросы вызывали.

– Они что-нибудь говорили про генерала?

– Не знаю. Нас они в свои дела не посвящали.

– Храмовники сканировали судно?

– Похоже, да. Ходили с какими-то приборами сразу после того, как захватили «Бриз-2».

– С яйцами зоргов они что-нибудь делали?

– Это вообще был цирк. Позвали нас с Рэйнором, осветили каким-то лучом, а затем тем же прибором яйцо осветили. «Будете их родителями», – сказал тогда Зератул. Мы с Джимом так ничего и не поняли. Но ни генерала, ни кого другого из его команды к яйцу больше не подпускали.

– Ты помнишь, как вы приземлились?

– После того как нам стерли память, мы все уснули. Перед самой посадкой нас разбудила бортовая киберсистема. Правда, слишком поздно. Пилот не смог скорректировать курс. Посадка вышла очень жесткая. Один парень из экипажа «Бриз-2» сломал ногу.

– Спасибо, Кэрри, мне все ясно. Теперь ты этого не забудешь. Твоя память полностью разблокирована.

– А как же с ребятами? Им бы тоже неплохо все вспомнить.

– Думаю, о них уже позаботились, – загадочно улыбнулся Алексей. – Тебе надо отдохнуть. Сейчас я переключу прибор, и ты уснешь. Через пару часов мы увидимся снова.

Он тронул кристалл на приборе, и Кэрри тотчас провалилась в мягкий и пушистый сон. Сон был ее свободой и облегчением.

Алексей подождал, пока она заснет крепче, и осторожно снял с ее головы датчики. Она не проснулась. На листке бумаги он написал:

«Прости меня, Кэрри. Мы никогда больше не увидимся. Но то, что ты мне дала, бесценно.

Твой Алексей».

Он положил записку под пустую банку из-под пива и тихо вышел из комнаты. Крутая игра закручивалась вокруг пси-эмиттера. Кэрри действительно дала важную информацию, и он торопился переслать отчет обо всем консулу Протосса. Мощный мотор «Харлея» взревел на улице, но Кэрри этого не услышала.

Земля.

Европейский сектор. Исследовательский центр «Башня»

Это была ночь рождения. Считанные часы оставались до рождения младенцев. Почти весь научный персонал собрался в инкубаторе. Ждали. Генри Симпсон ходил важный и то и дело поглядывал на монитор, где отражались процессы белкового синтеза.

– Ну, Иван, скоро вылупятся твои первенцы!

– Еще часа полтора.

– Не важно. Главное, мы это сделали.

– Совсем как люди. Маленькие человечки, – сказала Сандра Харлоу, старший ассистент Симпсона.

– Да, мутации небольшие – десять – пятнадцать процентов. Удивительные существа, и совершенно непостижимо, как это произошло.

– У меня возникли кое-какие соображения на этот счет. Я подготовлю сообщение, – сказал Иван Стуков.

– Давай, подготовь, – согласился Симпсон. – У меня тоже есть соображения. У все остальных, надеюсь, тоже. Поэтому готовьте свои наброски к среде. Устроим небольшую конференцию.

– Посмотрим, кто еще вылупится и как поведут себя эти малыши, – скептически заметил пожилой профессор из Эссенского университета Хайнц Тендер.

– Генри, я все-таки не пойму, к чему весь этот театр абсурда? У нас тут человечки, пусть даже уродцы, а люди за стеной думают, что мы клонируем зоргов! Достаточно выйти и объяснить им это, – возмутился Иван.

– Иван у нас как всегда! Что ты объяснишь этой толпе, этому сброду? Да они порвут тебя на кусочки, они уже к этому приготовились! АГА всех их давно зазомбировала. Ты слышал их призывы?

Уже второй день под окнами «Башни» раздавались требования уничтожить центр вместе с вылупившимися гадами.

– Мы могли бы все объяснить людям… – стоял на своем Иван.

– Это не люди – толпа. А объясняться с толпой – дело политиков. Они заварили эту кашу, пусть они и расхлебывают. Наше дело – уведомить Плавича, дело Плавича – довести до руководства НАТО, тех – до президента… В общем, пусть пашет бюрократическая машина. А у нас тут свои делишки и свои детишки! – безапелляционно заявил Симпсон.

– Ой, кажется, начинается! – воскликнула Сандра.

– Да рано еще.

– Сами смотрите.

Генри подошел к монитору. Один из человечков заворочался и стал выталкиваться в более светлую сторону, где, как предполагал, был выход.

– Да, похоже на то. Ну-ка, давайте все по местам, бабки-повитухи!

Тут и второй братец пришел в движение и заворочался в искусственной утробе.

– Сейчас, подождите, малыши, – приговаривала Сандра, колдуя над пультом управления инкубатора.

Но малыши, похоже, ждать больше не хотели. Путаясь в пуповине и разных трубках, они упрямо ползли к прозрачному люку.

Иван подошел к витальным камерам и открыл люки.

– Отключаю раствор, – сообщил Генри. Воды, заполняющие камеры, ушли. На дне смешно брыкались два человеческих детеныша.

– Давайте доставать их, ребята.

Иван и Сандра подхватили новорожденных и достали из камер. Тут же отсоединили пуповину и трубки. Малыши, вдохнув воздуха, запищали.

– Совсем как люди, – сказала Сандра.

– Они и есть люди, только с небольшими отклонениями. Вот у этого средний палец слишком длинный и острый, и все. Больше ничего пока не вижу. – Иван внимательно осматривал младенца.

– А у твоего вообще все в норме. – Симпсон кивнул на малыша, которого держала Сандра.

– Мальчики! Как мы их назовем?

– Это уж пусть Иван думает. Он у нас родитель, – улыбнулся Генри.

– Да, такого еще не бывало. Удивительно, на что порой бывает способна природа, – философски заметил Хайнц.

Все чувствовали некоторую неловкость. Это, наверное, оттого, что событие, которого все они с таким нетерпением ждали, свершилось слишком уж буднично и прозаично. И еще никто на Земле не осознал его значимость. А между тем вокруг этих двух маленьких мальчиков закручивались в борьбе такие силы, что не только малышам, но даже их взрослым и ученым нянькам было невдомек, чем все это в конечном счете может закончиться. Малыши же, совершенно человеческие, попискивали и забавно дрыгали ручками и ножками.

Земля.

Африканский сектор. Весттаун

Конахену стало лучше. Он открыл глаза и увидел, что лежит в белой больничной палате в чистой постели. К нему тянулись трубки и провода от капельниц и приборов. Его правая рука была почти полностью покрыта гелевым сорбентом, заменяющим кожу.

«Здорово же я обгорел, – подумал генерал. – Интересно, куда меня запихали?» Одно было несомненно: сегодня ему значительно лучше. Если еще вчера сознание то меркло, то возвращалось, то сегодня оно вернулось полностью. Боли он пока тоже не чувствовал. Наверное, ввели сильное обезболивающее.

Он потрогал левой рукой Эрлиер. Медальон был на месте. Все это время, пока он был без сознания, его посещали какие-то странные то ли сны, то ли видения. Ему казалось, что он разделился. Один Конахен лежал безжизненным телом, когда его везли в Весттаун, другой же Конахен жил автономной жизнью: видел странные картинки в Эрлиере и даже отправил письмо электронной почтой. Это было настолько невероятно., что генерал сам отказывался в это поверить. Но ясно помнил, кому, какое и зачем послал письмо. После того как рядом с ним взорвалась бомба, его словно осенило. Он ясно увидел, у кого находится пси-эмиттер. У того парнишки с завода в Сарапуле. И как это он раньше не догадался? Все просто. Парень нашел в трюме пси-эмиттер и спрятал его. Генерал увидел эту картинку и все понял. Оставалось найти парнишку. С помощью глобальной Сети он сделал это. Написал Сергею Кудрявцеву письмо и попросил о встрече в Мостаре. Почему именно там? Так решила его душа или тот сгусток психической энергии, что поселился в нем после путешествия на Тар и который теперь почувствовал себя свободным. Генерал не знал, как это объяснить. Но то, что предпринял его альтер эго, второй Конахен, посчитал правильным. Раз в Мостаре собираются клонировать зоргов, значит, он должен быть там. Он сам заварил эту кашу, поднял людей и должен быть вместе с ними. Там встретится с Сергеем и решит, что делать дальше. В том, что Сергей появится в Мостаре, Конахен не сомневался.

Так говорила его душа, а ей, как показали прошедшие дни, можно верить. Все было сделано правильно. Теперь надо было встать на ноги. Конахен дотянулся до кнопки дежурного вызова. Где-то в коридоре прозвучал звонок, но в дверях появилась не дежурная медсестра, а негр в форме местной полиции.

– Доброе утро, сэр! Мы так волновались за вас, – произнес негр голосом лейтенанта Трипа. Конахен рассмеялся:

– Что это с тобой, парень? Ты – негр?

– Вы тоже, сэр. Камуфляж, сэр. Новейшее достижение медицины – смена кожного пигмента.

Генерал вытащил руки из-под простыни. Так и есть, черные. А он думал, что обгорел при бомбардировке.

– Это так и останется?

– Если не делать повторных инъекций, пройдет через пару суток.

– Ну тогда ладно. Хороши же мы будем, если останемся черными.

– Нам надо скрываться, сэр.

– Нет, сынок, пора двигать в Мостар. Как там дела?

– Антигалактисты осадили базу. Про клонирование, естественно, ничего не слышно. Войска НАТО перекрыли границы БиГ, никого туда не пускают. Да и доктор говорит, что вам нельзя двигаться, – выпалил Трип.

– Плевать на доктора, мне уже лучше. Где мы находимся?

– В Весттауне, западное побережье Африки. В частной клинике доктора Вернона, друга доктора Бонго. Белено вам передать, что операция у вас прошла успешно и никаких осложнений на мозге не предвидится.

– Вот видишь, тем более пора двигать. Хаксли где?

– Отдыхает. Мы дежурим по очереди.

– Он тоже черный? – спросил генерал.

– Как смоль, сэр.

– Ну вы даете! – улыбнулся Конахен.

И как ни отговаривали его врачи, генерал все же настоял, чтобы к вечеру того же дня его погрузили на океанский эк-раноплан, направляющийся в хорватский Дубровник.

Земля.

Американский сектор. Санфорд, Флорида

Кэрри сидела, комкая в руках оставленную записку. Ей было больно. Ее предали. Это чувство унижения она часто испытывала в ответ на любую несправедливость и обиду. И поводов для этого с самого детства накопилось предостаточно…

Колония на Альбукерте, где она выросла, была не тем местом, куда устремлялись богатые туристы. Сюда переселялись те, кто не мог найти работу на Земле или в процветающих колониях. Таких людей с обжитых мест выталкивали вежливо, но настойчиво. И, отчаявшись найти какой-либо выход из положения, они летели на Альбукерт. Жизнь на поверхности планеты была невозможна, и колонистов ждали жилища, похороненные глубоко в недрах этой богатой полезными ископаемыми планеты. Подземные выработки, будто прорытые червями ходы, пронизывали внутренности этой планеты. Мир духоты и вечной ночи.

«Шахты Альбукерта – каждый станет богаче!» – крикливый лозунг встречал переселенцев на космодроме.

На поверхности ледяная пустыня (минус 120 по Цельсию и ниже). И переселенцы, с испугом обозрев каменные глыбы, покрытые шапками метанового льда и снега, спешили в лифт, уносящий их в недра этой негостеприимной планеты.

Кэрри родилась на Альбукерте и до десяти лет ни разу не бывала на поверхности. Ее детство прошло в маленьком шахтерском городке, обитатели которого были заняты добычей редкоземельных металлов. И она прекрасно знала, что, вопреки зазывным плакатам, здесь никто богаче не становился. Если человек попадал в шахты Альбукерта, он уже никогда больше не возвращался в МИР. Она всегда завороженно и с каким-то особенным чувством невообразимого счастья произносила это слово – МИР. Это было нечто прекрасное и возвышенное. Там было голубое небо, сияло солнце, текли реки и плескались теплые моря, в которых можно было купаться. Но все это было лишь в сетевизоре и на картинках. Они были мудрыми – дети Альбукерта – и знали, что их родителям уже никогда не выбраться на поверхность.

Под сводами огромной пещеры, где расположился их городок Хитчтаун, названный так в честь президента, при котором был открыт Альбукерт, сияло искусственное плазменное солнце. Оно светило всегда – и днем, и ночью. Все жили по часам и, когда приходило время спать, плотно закрывали жалюзи на окнах в квартирах, оборудованных в пещерах бывших штолен и горных выработок. Да и «домов» с вырубленными в скалах квартирами насчитывалось здесь не больше десятка. Между этими домами-скалами вилась железная дорога, перевозящая руду к лифту, да несколько пешеходных дорожек. Но несмотря на яркий свет искусственного солнца, который, согласно заключению экспертов, был полностью идентичен натуральному, растения в Хитчтауне не росли. Те несколько жалких уродцев, высаженных возле центральной башни, где на разных этажах располагалось горное управление, мэрия и несколько магазинов, назвать деревьями язык не поворачивался. В счет они не шли. Но люди скучали по зелени и, у кого еще находились на это силы, выращивали растения у себя дома. Благо «квартиры» можно было практически неограниченно углублять внутрь горных выработок. Но вся проблема состояла в плодородной почве. Ее на Альбукерте, планете, начисто лишенной органической жизни, не было. Почву доставляли с других планет Федерации, и обходилась она на вес золота. Вот и в семье родителей Кэрри – Моргана и Элизабет Рэнд – было лишь два цветочка. Это была роза и еще какое-то пышное вьющееся растение, названия которого Кэрри не помнила. В школе дети богатых хвастались, что у них дома много цветов и даже пальмы. Кэрри не слишком верила им, но убедиться, так это или нет, не могла. В богатые дома ее не пускали. Поэтому единственной ее гордостью была роза, за которой они с мамой ухаживали очень бережно.

Все в ее жизни изменил случай. Однажды отец решил расширить их квартиру-пещеру, сделать ее чуть просторнее.