Стражи Границ (№1) - Воинство сатаны

Прошло совсем немного времени — и поток воинов, сметающих все на своем пути, выплеснулся на третью палубу. Здесь урги допустили ошибку,

Воин, почти не глядя, метнул короткий дротик в людорака, выглянувшего из двери одной из малых пещер. Копье вошло людораку в живот, отшвырнуло его назад… Ург хотел было забрать оружие а заодно и пошуровать в этой малой пещере, как вдруг на глаза ему попался другой людорак… точнее, самка. Женщина. Конечно, в своем уродстве она не могла сравниться с женщинами ургов и в этом отношении ничуть воина не интересовала — однако на шее у нее сверкало нечто, привлекшее его внимание. Это было драгоценное колье — и ург бросился к новой жертве. Когда же, оставив на полу неподвижное тело, он поднялся, сжимая в руке бриллианты, дверь малой пещеры, где осталось его копье, была закрыта. Изнутри. Обозленный утратой оружия, ург с размаху опустил на дверь лезвие топора, Конечно, шаман мог бы смести эту преграду одним движением когтя, но шамана не было, и ург, истекая слюной от бешенства, снова и снова наносил по двери чудовищные удары.

А в это время пронзенный насквозь копьем человек, приткнувшись в углу, бормотал в микрофон личного коммуникационного браслета слова, которые вряд ли смог бы понять ург. Да он и не хотел понимать… Спустя примерно минуту или две ург снова вышел в главный коридор, небрежно отбросив в сторону обломки искореженной двери. На руке его был надет широкий браслет из серебристого металла, на поверхности которого мигало несколько огоньков. Ему понравился браслет — единственное, что имело смысл взять в этой бедной малой пещере.

Конечно, если бы не этот поданный сигнал тревоги, все равно о нападении узнали бы — ну, может быть, чуть позже. В первые минуты сообщению не поверили — да и кто бы поверил в дикое, бессмысленное бормотание о странных созданиях, убивающих всех на своем пути какими-то топорами и копьями. Мартин Шакс, дежурный диспетчер, исключительно вежливо попросил старшего инженера МакДорски повторить информацию и уточнить некоторые детали, но инженер молчал, а по каналу его личного браслета шел какой-то шум, в котором смешивался лязг металла и рычание… наверное, какого-то животного. Диспетчер вздохнул и протянул руку к включению камер обзора. Обычно ими не пользовались — среди гостей АК «Эдем» попадались весьма эксцентричные особы. И после того как одна из них подала на администрацию в суд за подглядывание за ее персоной в интимные моменты… в общем суд администрация проиграла. Конечно, судья принял во внимание тот факт, что истец имел странную привычку заниматься сексом там, где ему взбредет в голову — в коридоре Комплекса, в ресторане, на пляже… но, с другой стороны, правилами поведения на борту АК «Эдем» такие вещи не запрещались. После этого случая, сопровождавшегося выплатой астрономической суммы, администрация дала своим служащим указание не использовать систему видеонаблюдения. Разве что в исключительных случаях.

А спустя несколько мгновений по всем помещениям комплекса пронесся рев сирен.

Урги уже полностью очистили третий ярус и по многочисленным лестницам двигались вверх, на второй, когда впервые встретили отпор. Два десятка сотрудников Службы безопасности, вооруженных табельными иглометами, уже ожидали появления непонятно каким образом проникших на Комплекс созданий. Поток тончайших игл, каждая из которых содержала в себе достаточное количество парализующего вещества, чтобы надолго обездвижить любого человека. устремился к вырвавшимся на ярус ургам.

Увы, это оружие было рассчитано на одного-двух противников, да и к тому же не носящих чего-нибудь вроде брони. Иглы безнадежно застревали в доспехах из толстой дубленой кожи, отскакивали от редких кирас.

Кое-кто из ургов, конечно, упал — иглы ужалили их в лицо, в ноги или руки, а то и прошли между кольцами грубых кольчуг. Но это была лишь капля в море — а более серьезного оружия на станции просто не было.

Ар-Трог гнался за высокой женщиной — она была хорошо сложена и явно умела бегать — по крайней мере хотя она и не могла оторваться от вождя ургов, но и ему никак не удавалось ее догнать. Женщина явно лучше знала все эти пещеры, большие и малые, ей легко подчинялись все двери — а ему иногда приходилось прорываться сквозь них силой. Топор Ар-Трога уже давно покрылся глубокими зазубринами, но он не прекращал преследования. Наверное, это не было слишком умным поступком — он мог бы заняться более важными делами, например, поиском добычи. Вряд ли Вечный одобрит то, что рядовые воины принесут из этого набега больше добра, чем их вождь. Но Ар-Трог был не в состоянии думать о таких вещах — его левый глаз пылал огнем, эта проклятая самка ткнула ему туда странной палочкой, конец которой дымился и был невообразимо горяч. Он как раз приканчивал какого-то костлявого людорака, намереваясь оставить самку напоследок. Ар-Трогу нравилось смотреть, как бьются в конвульсиях жертвы — и не важно, были ли те жертвы людораками, простыми людьми или проклятыми шанками. Боль, крики — вот что приносило вождю радость. Он всего лишь на мгновение упустил самку из виду — и вот теперь его глаз утрачен, возможно, что и навсегда. Выжжен колдовским искусством мерзких обитателей стальных пещер. Он должен, должен отомстить.

Женщина с разбегу прижалась к одной из дверей, приложила палец к блестящей штуке на стене. Дверь стала медленно открываться. Ар-Трог восторженно заревел — теперь он успеет, он догонит ее. Видя, что ург приближается, женщина с трудом, обдирая в кровь полуобнаженное тело, протиснулась в щель. Вождь видел, какова толщина двери — такую вряд ли удастся пробить топором. Он ожидал, что сейчас дверь закроется и эта проклятая самка улизнет — но нет, дверь продолжала медленно отходить в сторону — и Ар-Торг довольно оскалился, поймав затравленный, полный отчаяния взгляд жертвы.

Она метнулась в самый дальний конец малой пещеры, где на железном столе горели магические огни. Наверное, она хотела применить магию, чтобы остановить Ар-Трога, — но ей это не удалось. Ург терпеливо ждал, с ухмылкой наблюдая, как все шире и шире открывается дверь. Наконец проем стал достаточно широк, чтобы пройти — и он вошел в малую пещеру, медленно приближаясь к затравленной добыче. Позади раздалось странное шипение. Он оглянулся — дверь закрывалась, медленно и неотвратимо.

Ровно три удара сердца Ар-Трог потратил на выбор. Отступить — но тогда эта проклятая самка улизнет и отмщение не будет осуществлено. Догнать ее — но тогда закроется дверь малой пещеры… Выбор был не слишком сложен — плох тот воин, что готов отступить при первых же признаках опасности. В конце концов, что такое дверь — он сможет ее прорубить, его топор еще никогда не подводил… ну а если нет — что ж, тогда рано или поздно шаман откроет эту дверь, ведь сам Ар-Трог приказал шаману открыть все двери, какие только возможно.

И он шагнул вперед. Позади с мягким щелчком захлопнулась дверь — похоже, закрывалась она несколько быстрее, чем открывалась. Но урга это не заботило — приняв решение, вождь намеревался следовать ему до конца. Самка, видимо, обескураженная тем, что воин продолжает преследование, вжалась в стену. Ар-Трог не торопился. Вполне вероятно, ему предстоит здесь просидеть довольно долго, пока шаман сумеет открыть дверь. И все это время эта самка будет кричать. Громко кричать, призывая своих богов. Но они не придут.

Внезапно пол малой пещеры заходил ходуном. Даже Ар-Трог потерял равновесие и упал на спину. Самка бросилась мимо него к какой-то странной штуке, прикрепленной к стене, похожей на ларец… прежде чем он сам понял, что делает, Ар-Трог метнул кинжал… Ее рука замерла, так и не дотянувшись до защелок ларца.

Ург медленно поднялся. Пол немного раскачивался, но по крайней мере больше не трясся. И то хорошо… Он медленно подошел к мертвой женщине. Она все-таки победила, хотя бы и этой своей смертью. Он мечтал долго мучить ее, чтобы каждая частичка ее тела молила о пощаде — а разве потерянный им глаз стоил меньшего? И вот она ускользнула от его мести туда, где его сила уже не могла ее достать.

Ар-Трог стоял над телом самки людораков и думал, что они не такие уж слабые, каковыми кажутся. Они хитры… они могут украсть победу, когда она так близка. Коротким взмахом топора он снес замок шкатулки и усмехнулся. Что ж, рука, пославшая нож в полет, была права — в ящике, спрятавшись в мягкую кожаную одежду, притаился огненный червь. Вождь уже видел таких, их сумел обуздать Аш-Дагот… Что ж, пройдет немного времени, и он, Ар-Трог, станет более великим, чем даже сам Аш-Дагот. Пусть сейчас, отдавая приказы, он видит иногда затаенные усмешки… вот как у этого подонка Ур-Шагала… возможно, когда он вернется домой, стоит еще раз потолковать с летописцем. Возможно, одна сломанная нога… или даже две научат его почтительности.

Ург осторожно достал огненного червя. Он был немного другим — чуть больше тех, что ему уже доводилось видеть, но дело было даже не в этом. Ар-Трог медленно потянул за язык огненного червя, как это делал Аш-Дагот…

Из пасти червя вырвался яркий огненный язык. Мазнул по мигающему колдовскими огоньками столу, по стене, пересек странное окошко, на котором прыгало бесшумно раскрывающее рот изображение какого-то людорака — вождь уже видел что-то похожее, к примеру, хрустальный шар Аш-Дагота. Окошко лопнуло, рассыпав вокруг фонтан искр. Но вождь не видел этого — зачарованно он смотрел на лежащего в его руке огненного червя, покорного, готового выполнять приказы. Без всяких ритуалов, без могучих заклинаний, без принесения жертв огненный червь покорился ему, Ар-Трогу, величайшему из вождей ургов. Пусть теперь этот бесполезный летописец начертит своим пером на кожаных свитках, что он, Ар-Трог, превзошел даже Верховного шамана…

Никто и никогда не рассчитывал на то, что в шлюпке окажется оружие, использование которого запрещено всем, кроме воинских частей Федерации. Директор АК «Эдем» имела право на это оружие — об этом свидетельствовала табличка, намертво приваренная к затвору. Разумеется, шлюпка проектировалась с расчетом успешной сопротивляемости большим нагрузкам… но никто и никогда не предполагал, что по пульту управления откроют огонь из тяжелого бластера.

— «Эдем» вызывает «Маннергейма», мэйдэй, мэйдэй, «Маннергейм», где вы, черт вас дери! «Эдем», всем, кто меня слышит. Мэйдэй… На помощь!

Примерно пять или шесть десятков человек, все, кто остался в живых, собрались здесь, в помещении Контрольного центра Комплекса. Сами они были уверены, что кто-то еще уцелел — в конце концов, на обширнейшей территории Комплекса есть немало помещений, вход в которые перекрывают мощные герметичные двери, О том, что дикари могут использовать отрубленную кисть лейтенанта внутренней безопасности как универсальный пропуск, никто и не подумал. В настоящее время все двери Контрольного центра были отключены от автоматики и заблокированы.

— «Эдем», это «Маннергейм», — послышался протяжный голос, и на экране появилось усталое лицо. — Что там у вас стряслось?

— «Маннергейм», мы подверглись нападению…

— Да неужели? — В голосе оператора связи с линкора «Маннергейм» сквозила скука. — Парни, если вам нечего делать, побейтесь головой о стенку. И оставьте нас в покое, у адмирала сегодня был тяжелый день.

— «Маннергейм», я не шучу. Комплекс захвачен…

— Захвачен? — В глазах оператора появился интерес. — Что значит захвачен?

— Неизвестные существа проникли на территорию Комплекса, убили почти всех, кто был на борту. Даю на ваши мониторы картинку с камер.

— «Эдем», говорит яхта «Легенда», принадлежащая ИнфАГал, на связи Кейт Феллон. Мы принимаем ваш видеосигнал, каждое ваше слово записывается. Что случилось? На борту Комплекса есть пострадавшие?

Шакс обескураженно повернулся к стоящим за его спиной людям. Среди них было удручающе мало сотрудников администрации, в основном гости с первого яруса. Те, кто успел добежать до Контрольного центра. Успели немногие.

— Эта сука что, сама не видит? — спросил он, не особо ожидая ответа. Да никто и не собирался отвечать.

Изображение оператора линкора исчезло с экрана, его место заняло лицо немолодого человека, седого, с мужественным, хотя немного и жестоким, лицом.

— «Эдем», говорит «Маннергейм». На связи адмирал Дитрих. Идем к вам, подлетное время четыре часа. Доложите обстановку на борту Комплекса.

— Рад слышать вас, адмирал, говорит Мартин Шакс, диспетчер систем контроля АК «Эдем». Примерно полчаса… или даже больше назад на комплекс было совершено нападение. Нападающих очень много, но в последние три дня ни один корабль не стыковался с нами. Я не знаю, откуда они взялись. Они убивают всех, без разбора… Мы закрылись в Контрольном центре, здесь мощные двери, ядерный взрыв выдержат. Постараемся продержаться до вашего прихода…

— Шакс, не могли бы вы заткнуться. — В голосе адмирала сквозил холод. — У вас есть связь с другими спасшимися? И где мисс Андерсон?

— Я… я не проверил…

— Так проверьте! — рявкнул Дитрих. — И доложите. Прошло не менее десяти минут, прежде чем Шакс снова вышел на связь.

— Адмирал, мне удалось связаться еще с двумя отсеками, машинным отделением и госпиталем. Там еще есть уцелевшие. И еще, на пульт поступили сведения, что пятнадцать минут назад личный скутер Директора Андерсон покинул Комплекс.

— Еще какие-нибудь аппараты покидали «Эдем»? — Голос адмирала звучал как-то уж слишком мрачно.

— Минуту, сэр… нет, сэр, больше никто.

— Мне жаль… наши приборы несколько минут назад зафиксировали взрыв. Судя по показаниям, что-то вроде спасательной капсулы. Или двухместного скутера. Мне жаль. Держитесь. Десантные капсулы с «Маннергейма» прибудут к вам через три часа сорок минут.

— Адмирал Дитрих, — снова послышался в динамиках женский голос. — Кейт Феллон, ИнфАГал. Как вы можете прокомментировать происходящее на АК «Эдем»? Мы получаем тот же видеоряд, что пересылается на ваши приемники. Наши зрители хотят знать, адмирал, почему комплекс оказался столь беззащитен перед нападением. Кто сумел нанести удар по фешенебельному курорту в непосредственной близости от Земли. Скажите, адмирал, вы…

— Джадсон. — Адмирал повернулся к помощнику, и тот вдруг увидел, как сильно постарело лицо командира. — Джадсон, возьмите звено истребителей и отгоните эту суку куда-нибудь подальше. Можно в соседнюю галактику. А если будет упрямиться, сожгите ей двигатели. Если понадобится, потом я отвечу за это.

— Адмирал! Вы… вы не имеете права! Я буду жаловаться!

— Да, Джадсон… и еще, заглушите канал, на котором они ведут передачу. Я не хочу больше слышать… эту женщину.

— Сэр… есть, сэр!

Адмирал снова повернулся к экрану. Одна из камер только что показала, как странное существо, наряженное в нелепый балахон, взмахнуло какой-то палкой — и бронированная дверь медицинского отсека вылетела, как будто по ней шарахнули чудовищной силы тараном. Он знал, что и тем, кто сейчас заперся в Контрольном центре, вряд ли удастся продержаться эти три с половиной часа. Он знал, что они прибудут слишком поздно… Что ж, тогда остаются надежды только на одно. На отмщение.

Ур-Шагал переступил через распростертое тело и подошел к большому окну, через которое были видны звезды. Это называлось «стекло» — когда-то ему приносили несколько осколков. Людям нравилось вставлять такие штуки в окна — им казалось, что если в доме будет больше света, то так будет лучше… Глупцы, разве может яркое, жгучее, режущее глаза солнце сравниться с приятным полумраком. Впрочем, люди вообще странные создания. Как и людораки. Наверное, между ними есть что-то общее.

Ему снова пришлось переступить через очередной труп. Если в самом начале вторжения ургам доставляло удовольствие жестоко истязать свои жертвы, то теперь они просто убивали, устало и равнодушно. В этой Стальной пещере людораков оказалось слишком уж много — и, что досадно, ни одного настоящего. Кое-кто из этих мягкотелых пытался оказать сопротивление, посылая в воинов ургов стаи крошечных жалящих ос. Осы эти не убивали — те из воинов, что были ранены, уже пришли в себя и не чувствовали даже малейшей боли. Правда, они были злы, поскольку все, что было ценного в этих огромных пещерах, было уже разграблено, и им мало что досталось.

Добычу можно было назвать неплохой — но более всего Ур-Шагала восхитили кипы белых… он не помнил названия этих предметов на языке людей, хотя и знал, что они умеют делать нечто похожее, хоть и не столь прекрасное. Много мягких, легко рвущихся сундуков, наполненных этими драгоценными листами. Летописец приказал нескольким воинам отнести мягкие сундуки в его хижину — они, хоть и без особого желания, подчинились. Он усмехнулся — что ж, у него еще осталось немного влияния, а эти белые листы прекрасно подойдут для того, чтобы наносить на них нетленные строки летописи.

Позади раздались шаги. Ур-Шагал оглянулся.

— Странное место, — заметил Аш-Дагот, подходя ближе. — Наверное, это священное место людораков. Видишь, сколько их было здесь?

— Не знаю, — пожал плечами летописец. — Может быть, здесь просто были самые прочные двери? И они надеялись, что смогут спастись?

— Людораки — плохие воины, — пожал плечами шаман, вглядываясь в черноту звездного неба. — Я удивлен. Мы встретили нескольких… они похожи на людораков, но они есть нежить. Внутри у них холодное железо.

— Нежить и холодное железо? — удивленно переспросил летописец. Шаман коротко кивнул.

— Я приказал доставить одно такое тело в твою хижину, У тебя будет время изучить его прежде, чем тело будет возложено на жертвенный огонь.

— Благодарю тебя, Мудрый.

— Пустое… Здесь можно взять много добычи. Здесь много золота, много драгоценных камней. Правда, маленьких… но очень искусно обработанных. Может, людораки плохие воины, но они владеют дивным мастерством. Вряд ли такое под силу даже проклятым шанкам.

— Ты прав, Великий, — кивнул Ур-Шагал. — Я видел работу шанков, она поражает своей искусностью, но даже лучшим из их драгоценностей далеко вот до этого.

Он небрежно повертел в руке длинное ожерелье, усыпанное невероятным количеством крошечных бриллиантов.

— Ты взял неплохую добычу, — хмыкнул шаман.

— Она мне не нужна, — равнодушно пожал плечами летописец. — Вот, возьми, пусть это будет мой дар Вечному,

— Это мудро, — усмехнулся шаман. — Провидец, я знаю тебя много лет. Ты всегда писал и говорил о том, что все мы дети Вечного и все должны следовать его помыслам. Но никогда я не замечал за тобой стремления приносить ему дары.

— Просто у меня не было ничего подобного этому. Некоторое время оба урга молчали. Затем Аш-Дагот тихо сообщил:

— Вождя Ар-Трога больше нет с нами.

— Он вернулся домой? — Фраза шамана прозвучала столь обыденно и спокойно, что летописец даже не заметил ее второй, более глубокий и более мрачный смысл.

— Нет. Он ушел к Вечному.

— Ты видел его тело?

Нельзя сказать, что известие о смерти самовлюбленного и недалекого предводителя слишком уж огорчило Ур-Шага-ла. Он не желал зла вождю, но и в то же время понимал, что народу ургов необходим другой, более умный, более прозорливый повелитель, способный принимать продуманные решения и умеющий прислушиваться к голосам своих советников. В том числе и к его, провидца, голосу.

— Нет, — покачал головой шаман. — Но я знаю. Чувствую. И смерть его была быстрой.

— Это хорошо.

Снова воцарилось молчание. Жаль, что придется оставить эти пещеры и вернуться домой, Ур-Шагалу нравилось зде?ь, нравилось просто стоять и смотреть на звезды. Он всегда любил звезды, и те ночи, когда разошедшиеся тучи позволяли любоваться бесчисленными огоньками, он часто проводил на улице. Летописи донесли некоторые из слов Вечного, сказанные им своим детям. Он говорил о том, что каждая из этих звезд столь же велика, сколь и их солнце, но невообразимо далека. Что ж, возможно…

— Все ушли, остались только мы, — донесся словно издалека голос шамана,

— Да, надо возвращаться, — вздохнул он. — Ты знаешь, Великий, я люблю смотреть на звезды. Они такие разные. Вон та, к примеру, все время увеличивается. Как ты думаешь, истинны ли слова Вечного о том, что звезды — пламенные шары, похожие на солнце? Может, если немного подождать, мы в этом убедимся? Хотя, конечно, великий грех сомневаться в словах Вечного… ну да он простит. Я часто грешу.

Аш-Дагот вгляделся в темное стекло. Его лицо стало мрачным. Щелкнули пальцы, шевельнулись губы — летописец почувствовал, как вздрогнул воздух вокруг них.

— Что бы это ни было, это не похоже на огненный шар, — пробормотал шаман, снова и снова усиливая заклинание дальновидения.

— Что ты видишь, Великий? — заинтересованно спросил летописец. Этот день принес ему много новых знаний, достойных того, чтобы лечь черными строчками на эти восхитительно белые листы, но знаний никогда не бывает слишком много.

Шаман молчал, продолжая творить заклятия. Воздух уже звенел от насытившей его магии, между пальцами колдуна брызгами пролетали крошечные искры. Сила волшебства указывала на то, что здесь уже давно закончились простенькие заклинания с дальновидением и в дело пошло более тонкое и более опасное искусство — могучие атакующие заклинания. Но вот Аш-Дагот резко взмахнул рукой, и все успокоилось.

— Я никогда не видел такого, — сказал он, и летописцу вдруг показалось, что старый шаман испытывает самый настоящий страх. — Это людораки, истинные — не те, что валяются сейчас в закоулках этой пещеры, изрубленные нашими воинами. Я сказал, что людораки — плохие бойцы. Я ошибся. Здесь просто не было бойцов, но они идут сюда. И их много.

— Ты видел воинов?

— Я видел ладьи, большие, больше, чем корабли людей. Эти ладьи умеют летать, их движут огненные духи… И наполнены они людораками, их много, их толстая скорлупа неподвластна стали, и каждый из них несет на себе огненного червя, а некоторые — и не одного. У них есть и это новое оружие, гнезда крошечных жалящих ос, которые погружают наших воинов в беспамятство столь же верно, как и магия сна. Я чувствую злобу и ярость в душах людораков, они наполнены стремлением отомстить за тех, кто был сегодня убит.

— Ты сумеешь справиться с ними, Великий?

— Не знаю. Моя магия встретилась с их магией и отступила. Но людораки далеко, будь они ближе, я смог бы попробовать снова. Но надо ли это? Наши воины сегодня снискали достаточно славы, Вечный будет доволен и жертвами, и приношениями. Эти людораки опасны… будь здесь еще хотя бы десять шаманов, мы бы приняли бой. Но здесь сейчас я один… да, старый друг, ты тоже здесь, но ты не владеешь магией, кроме твоих способностей провидца. Знаешь, Ур-Шагал, я многому научился. Иногда мудрость в том, чтобы вовремя отступить. Пойдем, нам надо возвращаться домой.

Два урга неторопливо двинулись к выходу. Обогнув толстую железную дверь — любой ург пришел бы в ужас, глядя, сколько превосходного железа было истрачено на такую не слишком нужную вещь, как дверь, они вышли в центральную пещеру и двинулись к тому отнорку, где помещалась узкая лестница, что должна привести их к Вратам. Поэтому они не видели, как одна из все увеличивающихся точек вдруг расцвела ослепительно ярким цветком пламени.

— Красный-три вызывает лидера, красный-три вызывает лидера.

— Грег, что у тебя?

— Кэп, у нас неполадки в двигателе…

— Лидер, это красный-пять. У нас тоже сбои в системе.

— Проклятие, что тут происходит?

— Реактор сошел с ума…

— Капитан, пытаюсь заглушить котел…

— Всем катапультироваться…

— Проклятие, капитан, красный-четыре потерял управление…

— Макс, уходи, уходи… о черт!

— Реактор пошел вразнос…

— Господи, помоги нам…

Шесть тяжелых десантных модулей — более чем достаточно, чтобы стереть в порошок все, что только может находиться сейчас на этом долбаном астрокомплексе. Шесть модулей — сто двадцать закованных в броню десантников, которых годами обучали всего лишь одной работе. Убивать. Убивать быстро, эффективно, с минимальными затратами ресурсов, с минимальными потерями. Операция, в которой погибал десантник, считалась выполненной недостаточно чисто. Операция, в которой погибало более трех, считалась проваленной.

Сейчас вместе с людьми в десантный выброс шли более двух десятков киборгов. Если люди были сердцем десанта, то киборги — его стальным позвоночником. Иногда, очень редко, случалось так, что десант терпел поражение — и тогда кое-кто из этих в прямом смысле слова железных парней с готовностью оставался прикрывать отход.

Но теперь ситуация была другой. Модули шли веером, чтобы пристыковаться к подвергнувшемуся нападению комплексу одновременно — по крайней мере такова была цель пяти пилотов. Шестой, командирский, двигался от них на некотором удалении — и, сколь бы это ни злило капитана десантников, сделать он ничего не мог. Таковы были правила, так было записано в Уставе — а ни один десантник в здравом уме не станет спорить с Уставом. По крайней мере в боевой обстановке.

Первый из модулей превратился в огненный шар — взорвался реактор, сверхнадежный, имеющий десятки защитных систем. Многократно дублированные схемы должны были обеспечить более или менее нормальную работу энергетических установок даже при очень существенных повреждениях боевого модуля. И все они не сработали.

Еще не успела погаснуть на сетчатке глаз вцепившегося в пульт капитана вспышка взрыва, как рядом полыхнула вторая, рванул красный-два. Относительно близко от него, буквально в полукилометре, красный-четыре отчаянно боролся за жизнь. Пилоту удалось взорвать двигатели, и теперь модуль беспорядочно кувыркался в пространстве, постепенно теряя воздух из пробитого в нескольких местах корпуса.

— Капитан, это красный-три, сержант Фокс… Похоже, нам вряд ли удастся выбраться из этого пекла. — Голос звучал подчеркнуто спокойно. Капитан с ужасом поглядел на лицо говорившего. Чудовищный жар частично превратил плоть в уголь, частично сорвал ее, обнажив блестящий металл. — Взрыв реактора неизбежен. Живых людей на борту нет. Мои системы тоже отказывают. Капитан… ты хороший парень. Жаль, что я только сейчас это понял. Прощай.

За мгновение до того, как погас экран, рубку модуля затопило огненное облако — пробило защиту реактора. Человек, невидящими'глазами смотревший в погасший экран, был неподвижен. В голове было только одно — ужас. Он был боевым офицером, не раз и не два ему приходилось видеть, как смерть приходит к его ребятам… но он и в самом страшном сне не мог представить того, что произошло сейчас, в считанные минуты. Все… почти все его парни погибли — и не в бою, а просто потому, что вышли из строя двигатели их челноков. Всех…

Может быть, капитану следовало бы удивиться, почему это киборг, которому по закону не полагалось иметь никаких эмоций, вдруг заговорил так странно… Но сейчас капитан не мог об этом думать. Он видел, как полыхнуло пламя на месте, где мгновением ранее находился красный-пять. И теперь, когда модуль разнесло на мелкие куски, вряд ли удастся установить, почему не сработали защитные контуры, почему отказала система аварийного отстрела двигателя…

Капитан повернулся, чтобы приказать пилоту вести челнок к «четверке» — единственному относительно уцелевшему шаттлу. Отброшенные системой отстрела двигатели все равно взорвались, взорвались слишком рано — и теперь там, внутри оплавленного комка металла, вряд ли есть живые люди. Что ж, там, возможно, уцелели хотя бы киборги. Возможно, их записывающие системы помогут прояснить, что случилось с десантом.

Но он не отдал приказа. Он просто стоял и смотрел на расширившиеся от ужаса глаза пилота. Капитан чувствовал, что услышит в следующую секунду — уже знакомый вопль о том, что двигатель выходит из строя. Что ж, он не ошибся…

А еще спустя десять минут ярчайшая звезда, на мгновение затопившая все вокруг пронзительным светом, вспыхнула там, где еще недавно находился фешенебельный астро-комплекс «Эдем».

7. ХРУСТАЛЬНАЯ ЦИТАДЕЛЬ

Должен ли истинный летописец видеть своими глазами то, о чем он намерен поведать своим потомкам? Не знаю. Я шел по гулким Стальным пещерам, мои глаза видели кровь и трупы — свидетельства подвигов наших воинов. Но было ли убийство этих беспомощных созданий истинно достойным деянием в глазах Вечного ? И на этот вопрос у меня нет ответа.

Урги, прошедшие по Стальным пещерам подобно буре, подобно грозной реке, бушующие воды которой способны смести все на своем пути, не оставили в живых никого — кроме тех немногих, что были сочтены достойными жертвенного костра. Может быть, еще несколько дней назад я, Ур-Шагал, провидец и летописец, как и любой другой ург испытал бы чувство гордости за наших воинов, покрывших себя славой.

Сегодня я впервые размышляю, а истинно ли замысел Вечного состоял в уничтожении беззащитных людораков — да любой из людей, даже любой из проклятых шанков сумел бы оказать больше сопротивления. Эти слабые, не умеющие или не желающие владеть оружием создания, чьей единственной защитой были слезы и просьбы на странном, никому из нас не понятном языке, умирали легко, их тонкая одежда не могла противостоять оружию, а их железные двери пали под ударами магии шаманов. Урги в этом бою не потеряли ни одного воина… кроме вождя. Много ли славы в такой победе, много ли славы в богатой добыче, что была отобрана у тех, кто не мог защитить свое добро? Была ли столь славной гибель Ар-Трога, как о том было объявлено народу ургов, — или вождь пал жертвой собственной неосмотрительности или торопливости.

Этот день принес много вопросов, дети мои. И если мы хотим бестрепетно предстать перед ликом Вечного, мы должны быть готовы ответить на них.

— Говорите, и пусть речь ваша будет краткой.

Дьен заметил, что волшебница старательно прячет глаза. Что бы это ни означало, но он тут же почувствовал себя не в своей тарелке. Змея мерно раскачивалась, ее чудовищная голова сверлила глазами гостей. Этот взгляд завораживал, требовал безусловного и незамедлительного подчинения, и Дьену стоило больших трудов стряхнуть с себя оцепенение.

Он сделал шаг вперед, услышал предостерегающее шипение змеи и снова замер,

— Я хочу знать, Оракул, кто я?

— Не больше и не меньше, — прошипела змея, и хвост ее хлестнул по камням, выбив сноп искр. — И ты не просишь, ты хочешь получить ответ, не так ли?