Стражи Границ - Чаша Торна

Рыцаря отбросило назад, хруст костей смешался со стоном раздираемого металла. Тело упало на спину, изогнулось, пару раз дернулось и замерло.

С рыцарем все было кончено — некромант знал силу такого выпада, проломившего бы и скалу.

А девушка внезапно вскинула руки, и некромант с ужасом услышал завершающие штампы заклятия. Как? Как она успела? И он даже не знал, что его ждет, и не мог парировать ее атаку! Все, что он смог сделать, — это нанести встречный удар: сейчас, при наложении последнего штриха, она не сможет отвлечься, иначе все ее достижение разлетится в прах. В панике он бросил в нее первое, что «подвернулось под руку», — приказ сердцу остановиться.

И она не отразила его заклятие — она на самом деле не могла позволить себе отвлечься, что и привело ее к фатальному концу. Он увидел, как девушка вздрогнула, теперь еще несколько секунд — и все будет кончено… А тогда он займется остальными.

* * *

Айрин знала, чем рискует, знала, что шансов остаться в живых у нее почти нет. Некромант был силен — она даже не ожидала от него такой мощи… Видно, все, что говорили о слиянии разумов, — истинная правда, к тому же она чувствовала, как врага непрерывно подпитывает поток Силы, льющийся из странного предмета, стоящего на постаменте. Чаша…

Он опять шутя разбил ее заклинание, и тут она заметила краем глаза, как Рон рванулся к некроманту с мечом в руке. Безнадежное дело, но сейчас темный маг должен, просто обязан отвлечься. Хоть на мгновение.

И он отвлекся, он атаковал рыцаря, и незримый удар смял прочное железо и непрочную плоть, сбивая Рона с ног… Айрин с неимоверным трудом удержалась от пронзительного крика, увидев смерть Черного Барса, она не могла сейчас позволить себе отдаться эмоциям. У нее была сейчас другая цель — и волшебница в полной мере воспользовалась этими секундами, которые ей подарил рыцарь своим последним безнадежным броском, — ее заклинание было уже почти завершено, осталась всего пара слов и жестов…

И тут ледяные тиски сжали ее сердце — казалось, адская боль сейчас разорвет грудь, но девушка, уже понимая, что некромант все-таки сумел достать ее и жить ей осталось всего несколько секунд, выбросила вперед руки в последнем повелительном жесте.

Это был шедевр — заклинание, равного которому не было ни в одной древней книге школы Сан. Его можно было бы отнести по меньшей мере к девятому, а то и к десятому уровню… Скала под ногами некроманта вспучилась, почти мгновенно превратившись в яркую желто-багровую лаву, сразу же поглотившую черного мага почти по пояс.

Некромант отчаянно рванулся из огненного плена, сжигающего его заживо, его дикий, пронзительный вопль эхом отдался в окрестных скалах, а руки призывно протянулись к Чаше, втягивая в стремительно разрушающееся тело поток Силы. Погружение прекратилось… вот он сделал шаг к спасительному твердому камню, еще один… Его одежда и волосы пылали, но маг каким-то чудом еще оставался жив.

Он мог бы выбраться. Еще несколько секунд, и это обгорелое тело покинуло бы озеро лавы и выползло бы на горячую поверхность, но…

Раскаленное озеро подтопило край постамента, на котором стояла Чаша. Камень медленно накренился… Чаша выпала из своего гнезда, со звоном покатилась по камню и упала в огонь. Обугленные руки рванулись, чтобы поймать ее… и не успели. Спустя несколько секунд огненные волны сомкнулись над тем, что все еще очень отдаленно напоминало голову человека.

* * *

Холод… Тьма… И зловещая, давящая тишина… Он не чувствовал ни рук, ни ног, ни своего тела… Исчезла куда-то боль от ран, исчезла усталость, и кровь пополам с потом больше не заливала глаза. Он попытался вдохнуть, но вдруг осознал, что и это ему недоступно… Где он?

Он попытался вспомнить последние несколько секунд… Некромант вскидывает руку… Такой знакомый жест, где-то он его уже видел. А потом… а что потом? Потом было больно… или не было?

Теперь Рон чувствовал свое тело… но ощущения были странными, необычными. И по-прежнему не было боли, совсем, даже в тех самых свежих ранах, что нанесла ему та девчонка, страж.

Странно…

Он огляделся. Тьма… нет, не совсем. Там, вдалеке, что-то виднеется, какой-то свет. Значит, надо идти туда, к свету.

Он пошел вперед, удивляясь, что не слышит своих шагов. Холод наползал отовсюду, но это был какой-то другой холод, не та стужа, что превращает человека в безвольную обледенелую статую, нет… Ощущения были совсем другими, и он не мог подобрать нужных слов, чтобы описать их. Не важно — впереди свет, и надо идти к нему.

Он шел по тоннелю, приближаясь к источнику света. Теперь он различал две фигуры, ожидавшие его… Пожалуй, это Айрин и Брик… Хотя нет, одна из фигур была женской, но вторая по размерам превосходила невысокого юношу. Кто же это?

«Вот ты и пришел, Ронни…» — Женский голос звучал, казалось, прямо у него в голове. Рыцарь мог бы поклясться, что слышит его не ушами.

Это была не Айрин. Теперь он ясно видел это, хотя так и не мог разобрать лица женщины. Но что-то шевельнулось в памяти, что-то давно и прочно забытое. Одна женщина когда-то называла его так. Очень давно.

«Кто ты?» — Он произнес эти слова, но звук, так же как и услышанный им ранее, шел явно не изо рта.

«Ты не узнаешь меня? Неужели твоя память так коротка, Ронни? Мы столько пережили вместе…»

«Кора…»

«Все-таки узнал… Я рада». — В голосе прозвучал легкий смешок.

«Кора, но ты же… ты же мертва!» — Рон изо всех сил пытался разглядеть ее лицо, но не мог — вокруг все плавало в тумане, до неузнаваемости искажавшем черты лица собеседницы.

«Конечно. Уже давно… впрочем, ты знаешь. Пойдем?»

«Куда? И кто это с тобой?»

«Это я… сынок». — Мягкий мужской голос подействовал на Рона как удар дубины. Много, много лет он не слышал его, но никогда не мог забыть.

«Отец?..»

«Да, сынок, я… Жаль, что так получилось, ты пришел слишком рано».

«Отец… Кора… где я?»

«Ты еще не понял?»

«Я…»

Он понял. Это место не раз упоминалось в богохульствах и страшных сказках, в проповедях священников и в древних книгах. Ледяные каменоломни Чара… Но если он здесь, значит, он мертв?

«Что делает здесь этот человек?» — раздался новый голос, холодный и равнодушный.

«Присмотрись к нему, Джос, узнаешь?»

«Джос?..»

«Рон?.. Как ты здесь оказался?»

«Странный вопрос, Джос. Видимо, пришло время…»

«Ерунда!» — Голос Джоса, как и при жизни, был спокоен и размерен. Его тень колыхнулась в тумане, повернувшись к двум другим теням. — Вы что, совсем ничего не видите? Тогда посмотрите на его лицо!»

«Хм-м… постойте, но ведь он…»

«Вот именно… И я опять спрашиваю тебя, Рон, что ты делаешь здесь?»

«Джос, я… я очутился в темноте и просто пошел к свету…»

«Уходи!»

«Уходить? Но… куда?»

«Туда, откуда явился. Назад. Твое время еще не пришло».

Как по команде, все три призрачные фигуры повернулись к Рону спиной и стали медленно и беззвучно удаляться. Он несколько секунд смотрел им вслед, недоумевая, а затем пошел обратно во тьму, чувствуя, как с каждым шагом холод все глубже и глубже проникает в тело, как все труднее и труднее становится двигаться… Он все больше и больше терял ощущение собственного тела, пока наконец не утратил его полностью, снова очутившись во тьме, в молчании, в ледяной пустоте. Ему вдруг страстно захотелось увидеть хотя бы искру света, и он, напрягшись, что было силы зажмурился, а потом резко раскрыл глаза.

В глаза ударил яркий свет, льющийся с безоблачного синего неба. Рон лежал на камнях и боковым зрением видел Брика, склонившегося над безжизненным телом Айрин. Кажется, он пытался что-то влить ей в рот.

* * *

Они стояли на неровной каменной поверхности, еще не вполне остывшей, местами дымящейся. К тому же там, позади, по-прежнему бушевало пламя, медленно уступая позиции и отходя в глубь земли. Лишь на две трети ушедший в скалу каменный постамент говорил о том, что недавно здесь плескалась раскаленная лава.

Они были живы — Рон и Айрин — благодаря волшебным свойствам крови дракона, отданной добровольно. И не было больше в этом мире дракона, готового пожертвовать свою кровь, — последний, Великий Гранит, теперь лежал где-то среди скал, его избитое и изломанное тело успокоилось навсегда. Брик баюкал сломанную в нескольких местах руку. Пройдет немало времени, прежде чем он сможет держать ею хотя бы ложку. У него еще было сломано несколько ребер, да и левая нога изрядно пострадала. И все же именно ему удалось, очнувшись от чудовищного удара, доползти до мертвых друзей, чтобы по капле влить им драгоценное лекарство. Гном был изрублен страшно, хотя кровь уже свернулась и не просачивалась сквозь повязки. Его кольчуга годилась разве что на лом, выщербленная секира с измочаленной ударами меча рукоятью висела, как обычно, на поясе, а на голове гнома сияла древняя корона подгорных королей — он сдержал слово и заслужил право носить ее. И еще он думал о том, что Тайрина больше не придет к нему в том страшном сне… а если и придет, то во сне добром и светлом, придет вместе с сыном, живым и здоровым, может быть, даже уже основательно подросшим. Придет не для того, чтобы звать его к себе до срока. Почему-то он был уверен в этом.

Тело грифона было предано земле. Флар так и не нашел компромисса между мужеством и осторожностью и пал, защищая тех, кого втайне даже от самого себя называл своими друзьями. Рон поклялся, что найдет других грифонов и расскажет им о последних днях жизни их сородича — Флар заслужил, чтобы о нем помнили.

— Вот и все… — вздохнула Айрин.

— Да, — эхом отозвался Рон. — Мы победили…

— Только победали это? Погибли Гранит, Флар…

— Вечная им память. И все же… Зло не вошло в мир, мы сумели остановить его. Все мы… все вместе. — Рон оглядел друзей, — Что ж, из нас получилась неплохая команда, верно? Может быть, нам и дальше стоит держаться друг друга? Как думаете?

И четыре руки сомкнулись над остывающим камнем.

Глава 16 КРИК

Боль! Боль терзает каждую частичку моего тела, пронзает все мое существо, заставляет кричать так, как не кричал никогда в жизни. Но никто не слышит моего крика. Пламя пожрало мою плоть и сейчас лижет кости в бессильном стремлении превратить их в пыль, в золу, в шлак. Пламя сожгло мои легкие, и мой вопль раздается только в моем мозгу.

О, какая боль! Ее невозможно вынести, любой человек, испытавший такое, просто умер бы от боли…

Но я — не любой.

Мое тело пылает, мои глаза давно лопнули, обожженные пламенем земных недр, но я все еще вижу. Почему, как — не важно. Я вижу, как огонь бьется в моей груди, как обнажаются кости, сразу покрываясь обугленной коркой. Кости устоят. Я знаю.

Боль сводит меня с ума. Я кричу… беззвучно, безнадежно… никто не придет на помощь… Теперь я знаю, ад вовсе не ледяной, он огненный, сжигающий, превращающий в пепел. И дарящий немыслимую, непереносимую, убивающую боль. Но я все еще жив.

Жизнь — нечто большее, чем плоть, сожранная огнем, чем сердце, давно осыпавшееся серым пеплом между обугленных ребер. Чем мозг, который сейчас кипит под черепом… Силы, которые я разбудил, не дают мне умереть. Я знаю это… и не важно, откуда пришло это знание.

Эти силы ждут от меня служения… но это потом. Сначала я должен вернуться. Я вернусь. Я отомщу… И мир содрогнется, увидев мою месть.