Наперегонки со смертью (№3) - Марафон со смертью

Дружный хохот разбудил его.

Не понимая спросонок, где он и что с ним происходит, Коля по привычке первым делом поднес к глазам наручные часы – стрелки показывали половину шестого.

– О, и Николай проснулся! – вторгся в его сознание голос какого-то мужчины.

– Вставай, Коля, Варшаву проспал, – поддержала его женщина.

Коля выпрямился, сонно потирая глаза.

Рядом с ним улыбался уже бодрый и довольно свежий Армен, а напротив кутались в куртки, немного озябнув после сна, Жанна и Рита.

– Давай просыпайся, – гремел над самым ухом голос Армена. – Кофе хочешь?

– Не отказался бы.

– Держи.

Армен плеснул в стакан Николая кофе из термоса, и аромат живительного напитка приятно защекотал ноздри.

Сделав несколько глотков, Самойленко окончательно пришел в себя и смог более внимательно изучить обстановку.

Его попутчики, судя по наполовину выпитой бутылке "Монастырки" и початой очередной "Белой Руси", проснулись не намного раньше. Они завтракали и травили анекдоты.

Стриженые ребята позади и их соседки-проститутки спали, утомившись ночной пьянкой. Тетки впереди тоже дремали, но никто из сидящих за их столиком не пытался говорить на полтона ниже, а никто из спавших или пытавшихся спать не просил вести себя потише. В автобусе царила атмосфера полной свободы – каждый был волен делать то, что ему в данный момент хотелось, – Коля, женщины решили начать день с вина. А тебе я предлагаю присоединиться ко мне и пить водку. Зачем мешать напитки? – спрашивал его Армен, не дожидаясь, впрочем, ответа и протягивая ему уже наполненный стакан. – Чтоб голова не болела...

Странно, отметил про себя Николай, но голова на самом деле была свежая: наверное, сказывалось все же качество белорусской водки – после подобных попоек в Одессе голова наутро обычно раскалывалась так, будто ее сдавливали в огромных безжалостных тисках.

– Давай, – протянул Николай руку за стаканом и тут же, залпом, осушил его.

– О, вот это я понимаю. Это по-нашему, по-офицерски! – одобрительно воскликнул Армен, выпивая свою порцию. – Ты, случаем, в армии не служил?

– Старший лейтенант в отставке, воздушно-десантные войска, – коротко отрапортовал Николай.

– Я же говорю – наш человек!

– Ты – десантник? – округлила глаза Рита. – Ой, Коля, а почему же ты вчера не сказал? Я ведь страсть как люблю десантников!

– Да случая подходящего не было... – начал было оправдываться Николай, но его спасла Жанна, довольно откровенно поддразнив подругу:

– А что бы ты сделала, если бы вчера об этом узнала? В какую постель, интересно, ты бы затащила Николая, а? А мне что, к Армену пришлось бы пойти?

– Я настолько плох? – приосанился армянин, сверкая черными глазищами.

– Что вы, Армен! Наоборот, вы мне очень нравитесь, но я же вас еще так мало знаю...

Николай слушал весь этот бред и только удивлялся тому, какие странные разговоры инициирует иногда выпитая без меры водка. Но вскоре принятая им порция, попав на "старые дрожжи", подействовала на него достаточно раскрепощяюще и всепрощающе.

– А мы тут анекдоты без тебя рассказывали, – говорил тем временем Армен, помогая Николаю включиться в их беседу. – Я сейчас еще один расскажу, а ты пока, может, тоже вспомнишь.

– Ладно.

– Девушки, я вас сразу должен предупредить, что он будет не очень скромным!

– Кто, Коля?

– Нет, анекдот.

– Ой, а я подумала... Да ладно уж, напугал ты, Армен, ежиков голой попой, – с улыбкой заметила Рита. – Лишь бы смешным твой анекдот оказался.

– Летит как-то раз вечером по лесу комарик с перевязанным хреном...

– Ой, страсти-то какие рассказываешь! – вдруг заметила Жанна совершенно серьезным тоном, и обе подруги дружно прыснули от смеха.

– Да, штука, конечно, неприятная... Так вот, – продолжал Армен, – летит комарик по лесу, а навстречу ему бабочка. "Что с тобой, комарик?" – спрашивает. "Да вот, понимаешь, летел-летел, глядь – а в траве что-то горит. Думал, что светлячок, оказалось – окурок!"

Судя по взрыву дружного смеха, которым разразились женщины, анекдот им понравился.

– Ну, Коля, вспомнил?

– Да погоди, дай толком проснуться, – старался скрыть смущение Самойленко. Для себя он четко разделял анекдоты на две категории: приличные и те, которые можно рассказывать исключительно в мужской компании.

– Тогда я расскажу, – хмельно блеснула глазами Жанна. – А после анекдота произнесу тост – он как раз на тему окажется.

– Давайте, Жанночка, мы вас слушаем с вниманием, – Армен снова наполнил стаканы мужчин водкой, а женщинам налил вина.

– Из цикла про Вовочку, – объявила Жанна. – Сидит вечером за столом Вовочкина семья, ужинает. Вдруг Вовочка говорит: "А отгадайте, какое слово из трех букв я загадал?" Мамочка Вовочки не выдерживает и – бух! – сыну подзатыльник. "За что бьешь? – кричит Вовочка. – Я же слово "дом" имел в виду!" Тогда папа Вовочки – бух! – маме подзатыльник: "О чем думаешь, дура? О доме думать надо!"

Снова грохнул смех, и теперь даже Коля не смог сдержать улыбку – скорее не от глуповатого и пошловатого анекдота, а от того, как заразительно, звонко и откровенно смеялись эти симпатичные женщины.

– Так вот мой тост будет за то, – отсмеявшись вместе со всеми, Жанна взяла в руки свой стакан, – чтобы вы, мужчины, своим поведением и вниманием заставляли нас, женщин, думать в первую очередь о доме!

– Замечательный получился тост. Великолепный. Так выпьем же за то, что говорит эта женщина, потому что истина глаголет не только устами младенца, но и устами женщины! – восхищенно воскликнул Армен.

– Послушайте, – Николаю вдруг пришла в голову мысль о том, как именно можно начать передачу, и он решил не откладывать дело в долгий ящик, – я с собой случайно захватил видеокамеру...

– Видеокамеру! Класс! Молодец! – захлопала от радости в ладоши Жанна.

– Сразу видно, что вы, Коля, в нашем бизнесе совершенный новичок. Мы же не обыкновенные туристы, нам на такие дела времени не остается, – тут же парировала Рита, с видом профессионала сочувствующе смерив парня взглядом. – Мы здесь на работе, а не для того, чтобы пейзажи да достопримечательности местные снимать.

– Рита, ну, ты не права. Все же в стоимость путевки входят экскурсии...

– Знаю-знаю. Ватикан, Венеция, Сан-Марино, римский Колизей... Ты-то сама пойдешь в Колизей или на склады обувной фабрики за товаром?

– А я и туда и сюда постараюсь попасть, – гордо ответила Жанна.

– Ну-ну...

– Девушки, так как вы смотрите на то, чтобы я на память всех нас снял, а? – снова вернулся Николай к своей идее. – Прямо фильм получится – как ехали, как жили...

– И муж меня увидит вот такой пьяной, – констатировала Рита, укоризненно кивая.

– Ой, Ритка, перестань! – успокоила подругу Жанна. – Придешь потом ко мне и посмотришь кассету. Зато память останется.

– А вы, Жанночка, не замужем? – не преминул заметить Армен, хищно поглядывая на женщину. – Вам никто нотаций по поводу фильма читать не будет?

– Мне – не будут, – уклончиво ответила та и загадочно улыбнулась. – Николай, так что же вы – уговаривали нас сняться, а теперь будто передумали? Или, может, про жену вспомнили и испугались ее реакции на будущий фильм? Ха-ха! Не бойтесь! Жена, если ревнует, еще больше любить вас станет, это я вам говорю – женщина! Доставайте свою камеру.

– Секунду, – Коля вынул из сумки "Панасоник" – предмет своей особой гордости и черной зависти его коллег на телевидении.

Он купил эту камеру перед самым отъездом за пять тысяч долларов, вложив в нее остатки своих сбережений и даже одолжив у ребят из Дома печати недостающие две тысячи, рассчитывая вернуть деньги после реализации товара, который он все-таки обязан привезти из Италии.

Видеокамера была невелика по размерам, но замечательной "навороченности", к тому же работала по канонам профессиональной съемки, что не вызвало бы никаких трудностей в прохождении сюжета в эфир – качество съемки она гарантировала.

Встроенная галогеновая подсветка и чувствительный микрофон позволяли работать в любых условиях и без посторонней помощи, совмещая в одном лице функции тележурналиста и оператора.

Он вылез в проход между сиденьями, включил камеру и навел ее на компанию.

– Ребята, только я прошу вас вести себя как можно естественнее, – попросил он их, не отрываясь от окуляра видеообъектива. – Армен, ты наливай. Жанна, давай еще один тост – чтобы все было по-человечески.

– Хорошо, сейчас, вспомню только, – она собралась с мыслями и, глядя в камеру, начала; – Встречаются однажды две подруги...

– Стоп, Жанна. Гляди, пожалуйста, не в камеру, – тут же прервал ее Коля.

– А куда?

– Ну, на Армена например. Или на Риту. Как будто меня здесь нет. Все должно выглядеть как можно более натурально. Так будет интереснее.

– Хорошо, – она согласно кивнула и, уставившись на Армена, который тут же разомлел под ее взглядом, начала снова:

– Встречаются однажды две подруги. "Ты представляешь, – говорит одна, – врач выписал моему начальнику таблетки от импотенции. Принимать по одной штуке перед обедом. А я решила подшутить над ним: дала однажды сразу две!" "И что?" – спрашивает подруга. "Так он сразу, прямо на столе, на меня набросился!" "Ой, так ведь на столе, наверное, неудобно!" "Еще как неудобно!.. Больше мы с ним в этот ресторан не ходим..."

Николай снял, как все дружно рассмеялись, успев провести камерой и по салону, – запечатлел спящих бритоголовых, посапывающих проституток, занудных старушенций, – и снова перевел камеру на рассказчицу.

– Так давайте же выпьем за неприхотливых женщин! – многозначительно улыбнулась та Армену, залпом выпила водку (вино к этому времени уже закончилось) и победно взглянула в камеру. – Ну как?

– Класс! – искренне ответил Николай, выключив камеру и снова старательно пряча ее на дно своего баула.

Все действительно получилось естественно, по-настоящему, и теперь он задумался над тем, как показать несмонтированный фильм Наташке. А в том, что жена пожелает посмотреть его именно в таком виде, – он не сомневался.

Сомневался он теперь, по большому счету, лишь в одном – имеет ли он право так снимать? Не нарушает ли тем самым негласный кодекс журналистской этики, который требует обязательного предупреждения собеседника о том, что ведется запись на видео– или аудиопленку и эти материалы впоследствии могут быть использованы в эфире или в печати?

Но довольно быстро он успокоил себя тем, что лица при монтаже материала можно будет "размыть" до полной неузнаваемости, использовав спецэффекты студийной аппаратуры, а на то, что Жанна, Рита или Армен могли бы обидеться на него за неискренность, узнав себя на телеэкране по голосам или столь красноречивым тостам, ему было глубоко наплевать...

Так продолжалось весь день.

Спиртное расслабляло, укачивало, успокаивало, стирало границы времени и пространства. Польский пейзаж за окном не вызывал никакого интереса, разговоры, анекдоты и тосты тонули в вате безразличия и опьянения.

Самойленко был здоровым и сильным парнем отменных габаритов и в принципе гордился тем, что свалить с ног его трудно как ударом (что дала ему армия), так и водкой (что дала ему природа). Это было неплохое качество для журналиста, которому приходится сталкиваться с самыми разными жизненными ситуациями и обстоятельствами. Но теперь, после дня, проведенного в компании попутчиц, его уверенность в себе поколебалась – казалось, никакая доза спиртного этим фуриям не страшна. Коле оставалось только удивляться их здоровью и выносливости...

* * *

Италия и впрямь оказалась настоящей сказкой – волшебной и яркой.

Даже те мимолетные экскурсии, которые они совершили по Венеции и Сан-Марино, торопясь быстрее попасть в курортный Сан-Бенедетто-дель-Тронто, конечный пункт их путешествия, оставили у Самойленко неизгладимые впечатления.

Речные трамвайчики, возившие их по каналам воспетой поэтами Венеции, Мост Вздохов, площадь с Ратушей и Собором – это было похоже, несмотря на настойчиво бросавшиеся в глаза приметы цивилизации, на вдруг вернувшиеся времена средневековья. Коля представлял, какие впечатления можно было бы получить, тихо проплывая под арками бесконечных мостов на величественных черных гондолах! Но, к его великому сожалению, цена на услуги этих венецианских "такси" оказалась для его кармана совершенно неприемлемой.

Но еще большее впечатление, пожалуй, оставил у Николая Сан-Марино – город-государство, умещающийся на одном холме и обнесенный крепостной стеной.

Вот где поистине замерло время, навеки застыв в шедеврах архитектуры, созданных столетия назад талантливыми руками человека!

Город-сказка, город-крепость, город-замок, город-чудо – Сан-Марино можно было бы с полным правом назвать любым из этих эпитетов.

Их туристическая группа попала сюда вечером, часов в восемь, и большинство магазинов города было уже закрыто, а местные жители в большинстве своем сидели по домам, отдыхая после трудового дня.

Улицы были пустынны и тихи, и это обстоятельство только усиливало очарование города. Какие это были улицы! Какие дома мрачновато-угрюмо нависали над пришельцами, подозрительно таращась на них из темноты окнами-бойницами!

Самойленко просто не верилось, что в таких зданиях – то ли замках, то ли элементах крепостной стены, но в любом случае в творениях архитектуры – могут запросто жить люди, рожать детей, пользоваться всеми благами современной цивилизации. В это невозможно было поверить – жить здесь могли только привидения да неугомонные души предков!..

Коля практически не выключал камеры – он снимал для души, не в силах оторваться от объектива, выискивая более экспрессивный и эффектный ракурс, забыв даже, что главная его цель – коммерция "новых белорусов".

Впрочем, легендарные города эти, с точки зрения коммерции, интереса для пассажиров их "Мерседеса" не представляли – самый большой шоп, который они здесь произвели, заключался в закупке чрезвычайно оригинальных сувенирных бутылок с различными ликерами и мартини для собственного, так сказать, потребления, а не на продажу.

Не удержался от покупки закованного в кору графинчика с сухим мартини, выполненного в виде дуба, на ветвях которого на тоненьких цепочках висели шесть двадцатиграммовых бокальчиков, и Коля, подумав, что постарается спрятать дома этот сувенир от Наташки – до того счастливого момента, когда им можно будет отметить рождение дочери...

* * *

Сан-Бенедетто-дель-Тронто оказался небольшим курортным городком, почти сплошь застроенным двух– и трехэтажными аккуратными особнячками, привольно вытянувшимися вдоль побережья на добрый десяток километров.

Поселили их в Сан-Бенедетго в "апартаментах" – в стандартных, скажем так, итальянских квартирах, в которых туристам сдавались меблированные комнаты.

Существенным отличием от квартир советской застройки были, помимо великолепной мебели, размеры этих самых комнат – холл площадью примерно в сорок квадратных метров, огромные по нашим меркам спальни и кухня, на которой вполне можно было устраивать дискотеку для большой компании – размеры позволяли.

Единственное, что Николая разочаровало и удивило – пол "апартаментов". Выложенный кафельной сияющей плиткой, пусть даже очень симпатичной по рисунку, он вселял чувство холода и неуютности. Но, как объяснила ему всезнающая Жанна, летом этот кафельный пол был единственным спасением от всепроникающей жары.

Их квартира оказалась трехкомнатной, и поселили сюда шесть человек – по два человека в комнате. Подразумевалось, что одна спальня будет в распоряжении Жанны и Риты, другая – водителей их автобуса, а гостиная была целиком отдана во владение Армена и Николая.

Не совсем удобным оказалось и то, что во всех комнатах стояло по одной кровати – пускай двуспальной, огромной, но все же по одной. Хорошо, наверное, в таких кроватях спать молодоженам или влюбленным парочкам, а Коля про себя несколько раз чертыхнулся, укладываясь в одну постель с Арменом. Хорошо хоть каждому полагалось свое одеяло.

Впрочем, трое суток пути, практически безвылазно, за исключением экскурсий по Венеции и Сан-Марино, проведенных в автобусе, вымотали всех настолько, что в первую ночь никто из их группы даже не думал возмущаться или протестовать по поводу этого маленького неудобства, с наслаждением вытягиваясь на чистых простынях и мягких матрасах и чувствуя, как ноют, отдыхая и расслабляясь, затекшие мышцы ног и спины.

Коля, едва коснувшись головой подушки, моментально уснул – организм, измученный жестким и неудобным сиденьем и чрезмерными дозами алкоголя, настоятельно требовал отдыха и восстановления сил.

Восемь часов сна пролетели как одно мгновение.

Давно, наверное, с самой армии, когда они возвращались в Афгане с какой-нибудь очередной операции по "зачистке" перевала, не спал Самойленко так крепко!

А утро стало в его жизни первым утром "делового человека"...

* * *

Бизнес белорусских коммерсантов был прост, как мир – товар закупался здесь, продавался там.

Разница в ценах минус дорога, проживание, таможня и аренда торгового места на "Динамо" составляла чистую прибыль.

Характерно, что главным критерием выбора товара в той же Италии был не его дефицит в родной стране, а его дешевизна. Постсоциалистическая экономика, особенно в Белоруссии, руководство которой долго и нудно цеплялось за миражи прошлого, развивалась столь странным образом, что цены на многие промышленные и продовольственные товары внутри страны существенно превысили их же стоимость в развитых странах.

Вот на этой-то разнице в ценах и процветал доморощенный бизнес.

Естественно, что еще более выгодным оказывалось взять оптовую партию товара.

Если бы только модницы стран СНГ видели, в каких условиях, на каких кустарных станочках и из какого сырья делались в Италии, Турции, Китае, Польше, Югославии, Испании и других странах те сумочки, за которые на родном рынке следовало выложить пятьдесят – шестьдесят долларов, или куртки, стоившие от двухсот до пятисот долларов, а также туфли, перчатки, ремни, джинсы, рубашки, бермуды, маечки, трусики, бюстгальтеры и прочее и прочее!

Когда Самойленко увидел это, то поклялся раз и навсегда прекратить в своей семье покупки промышленных товаров на рынке.

Жанна и Рита привезли его на маленький заводик в пригороде Сан-Бенедетто, который по размерам, числу работников и "чистоте" помещений скорее напоминал стандартный советский авторемонтный кооператив.

Здесь шили женские сумочки с длинной ручкой, ставшие столь популярными в странах СНГ в середине девяностых. Цена на них дома была умопомрачительной – в отдельные времена, особенно в самом начале моды на этот вид товара, она достигала ста – ста десяти долларов, и сорок – пятьдесят сумок у среднего торговца на том же минском стадионе "Динамо" уходили за две недели, принося хозяину чистой прибыли от пятисот до "тонны" (как называли среди "динамовцев" тысячу) баксов.

Контроля за качеством, естественно, здесь не было никакого – сумки шили хозяин и его наемный рабочий, албанец, живший в Италии нелегально, и главным критерием успешной работы здесь был, как в старые добрые советские времена, лишь один показатель – его Величество вал.

Им повезло – хозяин как раз подготовил партию из двухсот сумок, которую ему заказал бизнесмен из Санкт-Петербурга, и уже две недели нервничал, ожидая появления заказчика. Ведь шансов продать свои изделия в самой Италии у него не было никаких. А за использование громких имен "Валентине" да "Армани" на пряжках и лейблах можно было вообще капитально погореть – любой суд Италии, защищая законное право на "трэйд марк", обложил бы синьора Саваджо, владельца мастерской, таким штрафом, на выплату которого не хватило бы всего движимого и недвижимого имущества хозяина.

Поэтому, узрев наконец перед собой клиентов, пусть и нежданных, но которые, тем не менее, интересовались его захудалым товаром, синьор Саваджо постарался проявить максимум гостеприимства.

Наскоро продемонстрировав образцы сумочек, он повез наших "шопников" в пиццерию на самом берегу моря, щедро угощая их вермутом и расписывая преимущества своей продукции.

Собственно, преимуществ у нее было всего два – во-первых, смешная цена, а во-вторых, без конца повторяемая синьором Саваджо фраза: "Мой постоянный партнер из России всегда доволен моим товаром – он зарабатывает на этом большие деньги".

Словом, вскоре женщины сдались, взяв у синьора Саваджо по пятьдесят сумок. Они и Самойленко уговорили купить десять штук, убедив, что он всегда найдет куда их пристроить – сможет и продать, и подарить в случае чего жене, теще или любовнице.

Николай ни на минуту не забывал, с какой целью отправился в Италию, а потому постарался снять все, даже мастерские и склады синьора Саваджо, не обращая внимания на некоторое его недовольство.

А потом были аналогичные, визиты в грязную мастерскую, которая занималась пошивом портмоне и перчаток, в задрипанный кооператив, штамповавший кожаные ремни. С каждым подобным визитом сумма, отложенная Николаем на покупки, таяла, но материала на видеокассете становилось все больше и больше...

– Жанна, – взмолился Николай после очередного обеда в пиццерии с очередным синьором, – а можно ли здесь купить по-настоящему качественный, достойный товар? Что-то мне эта вся дребедень совсем не внушает доверия.

– Но на "Динамо" продается именно она, эта дребедень, – удивленно посмотрела на него женщина, толком даже не понимая, чего он от нее хочет. – И поверь, продается неплохо именно потому, что мы ее берем тут дешево.

– И все же... Где можно купить, например, настоящие итальянские джинсы – пусть дорогие, зато качественные? Здесь есть какие-нибудь магазины? Мы же вообще по городу даже не ходили, все по пригородным мастерским мотаемся!

– Хочешь в магазин? Их здесь сколько угодно. Но цены там... – Жанна закатила глаза для наглядности. – Рита, слышишь, он решил, что отовариваться надо в магазинах.

– Да ничего я такого не решил, я просто понять всю эту систему хочу...

– А ты завтра не с нами, а с Арменом поезжай, – серьезно посоветовала Рита, лучше подруги поняв желания Николая. – Он как раз по джинсам специализируется, притом довольно приличным. Он тебя и отвезет. Не в магазин, конечно же, – на оптовый склад. Только смотри, финансы рассчитывай – там вещи все-таки недешевые...

Вечером, утомленные дневной суетой, они вчетвером собрались в гостиной у телевизора, тупо, практически ничего не понимая, глядя на экран и лениво потягивая местное красное вино из литровых бумажных пакетов.

– Мужики, тоска смертная! Придумайте что-нибудь. Может, в карты поиграем? – Жанна томным взглядом смерила Армена. – На пары – мы с Арменом против Риты с Николаем. А?

– А что, я за! – поддержала подругу Рита, но у армянина родилась идея получше:

– Девочки, пошли в ночной клуб. Здесь совсем недалеко.

– Куда?

– В ночной клуб. Потанцуем, поужинаем заодно. Развлечемся по-итальянски.

– Господи, да там же, наверное, одни подростки тусуются, – с сомнением покачала головой Рита, но Армен протестующе замахал руками:

– Э-э, ты забыла, дорогая, что мы не в Союзе. Здесь строго – до восемнадцати лет в ночной клуб вообще не пускают. Плюс ко всему здесь католическая страна, не забывай, и нравы тут куда более строгие, чем у нас. Пошли! Я вам говорю – будет интересно. Вам понравится.

– Так мы же не одеты...

– А какая здесь одежда нужна особая?.. Короче, мы с Николаем даем вам пятнадцать минут на сборы.

– А может, и вправду? – все еще сомневаясь, посмотрела Рита на подругу.

– А что? Тряхнем молодостью! – согласно кивнула та, и женщины мигом исчезли в своей комнате...

* * *

Вот где Коля пожалел, что не взял с собой камеру! Впрочем, судя по строгой охране, вполне вероятно, что снимать ему бы запретили.

Но типажи здесь были – закачаешься.

В первую очередь бросалось в глаза, насколько сильно этот клуб отличался от того, что он видел дома.

Огромное помещение, вмещавшее как минимум несколько сот человек, было разбито на несколько функциональных зон, которые условно можно было бы назвать рестораном, баром, танцевальным залом, подиумом и фойе для отдыха.

Посетитель волен был выбирать, чем ему заняться – мог дефилировать из бара на танцплощадку и обратно или разглядывать танцовщиц на подиуме, одновременно наслаждаясь отличным мартини.

Каждый здесь был сам по себе, и даже небольшие компании завсегдатаев не собирались диктовать, по крайней мере в открытой форме, кому бы то ни было свою волю.

В этом клубе Николай впервые почувствовал, что означает выражение "люди второго сорта", Они, туристы из России (большой разницы между Россией и Белоруссией итальянцы не видели), были здесь людьми именно второго сорта.

Был еще, правда, и третий сорт, у которого, в отличие от наших туристов, даже и денег пристойных не было – албанцы. Но деньги, тем не менее, не помогали русским занять ступенечку повыше в местной системе координат.

Как итальянцы безошибочно отличали чужака от своего? Сложно сказать. Скорее всего, по манере одеваться, по скованности в поведении.

В чем это выражалось? Буквально во всем. Во время танца (а Колю здорово завела музыка, спецэффекты и выпитое спиртное, и, не удержавшись в какой-то момент, он вдруг оказался на площадке среди танцующих) он улыбнулся высокой стройной девушке-итальянке в облегающих ярко-голубых джинсах и такой же ярко-голубой блузке, которая красиво танцевала рядом с ним в полном одиночестве, потрясая великолепной копной длинных золотистых волос. Реакция последовала незамедлительно – итальянка сразу же остановилась, смерила его просто-таки уничтожающим взглядом и гордо отошла к бару, оскорбленная до глубины души вниманием какого-то там русского.

Сначала Коля решил, что девушка просто приняла его улыбку за своего рода приставания, но когда через несколько минут он улыбнулся еще одной итальянке, та "ответила" не более доброжелательно.

Озадаченный, Николай отошел к бару и заметил у стойки одну из девушек, ехавших вместе с ними в автобусе. Она сидела на высоком табурете, обернувшись к залу, и медленно тянула через соломинку коктейль, окидывая помещение грустным и скучающим взглядом.

– Добрый вечер, – подошел к ней Самойленко, приветливо улыбаясь. – Чего одна скучаешь? Пошли к нам за столик, там нас целая компания...

– Отвали.

– Что? – ему показалось, что он не расслышал ее за грохотом музыки.

– Вали отсюда, коз-зел!

Она так зыркнула на него глазищами, что Коля тут же понял, что и здесь он был явно лишним.

Самый смех заключался в том, что уже через секунду эта "недотрога" о чем-то мило ворковала с албанцем, из чего Коля сделал справедливый и точный вывод: презреннее албанцев в Италии только русские проститутки.

Отчего-то ему стало совсем грустно – грохот музыки стал раздражать, красота итальянок злить, отличное итальянское вино кислить – и вскоре, попрощавшись со своими соседями по "апартаментам", он ушел домой...

* * *

– Коля, можно к тебе? – его разбудил жаркий шепот над самым ухом.

– Кто это? – спросонья он вздрогнул и включил лампу на прикроватной тумбочке. – Рита?!

– Да, можно к тебе?

Наверное, она только-только вернулась из клуба, потому что не успела еще переодеться в спортивный костюм, в котором обычно ходила здесь, "дома".

– А сколько времени?

– Три часа ночи.

– Вы только из клуба?

– Да.

– А где Армен?

– Понимаешь, я именно поэтому к тебе и пришла... – почему-то замялась Рита, потупив взор. – Дело в том, что там... Короче, Армен в нашей комнате. Понимаешь?

– Не очень.

– Ну, чего ты не понимаешь? – у нее в голосе появилось чуть заметное раздражение. – Маленький ты, что ли? Как тебе популярнее-то объяснить?

– Он... с Жанной?

– Нет, с водителем нашим, – съязвила Рита, – расстаться не могут. – Ясно.

– Молодец, дошло наконец.

– И что делать?

– Вот я у тебя и пришла спросить – что мы с тобой делать-то будем?

– Не знаю.

Коля в растерянности сел на кровати.

Женщина сидела рядом с ним, глядя на него с улыбкой и, как ему показалось, даже с каким-то сожалением. По крайней мере, в глазах ее было что-то необычное – томное, загадочное, невысказанное.

– И ничего придумать не можешь?

Она спросила это обыденным, равнодушным тоном, но смотрела при этом на него так, что Коля вдруг почувствовал себя крайне неловко.

– Не знаю.

– Тогда я знаю.

– Что?

– Выключай свет. Я ложусь с тобой.

– Со мной? В одну постель?

Наверное, в голосе его прозвучал столь суеверный ужас, что Рита рассмеялась:

– Чего испугался? Думаешь, съем? Или ты никогда с женщиной в одной постели не лежал?

– Я женат, – зачем-то ляпнул Николай, чувствуя, что растерялся окончательно и начинает краснеть. Ситуация действительно была нелепой.

– Не бойся, я тебя у жены не забираю и жениться на себе заставлять не буду, – вдруг жестко сказала Рита и приказала:

– Выключай свет! Что мне, всю ночь здесь сидеть?

Он, сам не зная почему, послушался.

Через несколько минут, пошуршав одеждой, Рита тихо устроилась рядом.

Теперь в темноте слышалось только ее ровное тихое дыхание, но, странное дело, это дыхание не давало ему покоя куда сильнее храпа Армена.

– Спишь? – спросила она.

– Нет.

– Я тоже...

– Ты же устала.

– А ты?

– Наверное.

– Коля, – она вдруг заворочалась, и он с ужасом понял, что Рита подвигается к нему поближе, – ты знаешь, я бы хотела тебе сказать...

– Что?

Ее дыхание вдруг обожгло его плечо, и Коля чуть не вздрогнул от неожиданности.