Отношения с государством у иудея-атомника складывались весьма благоприятные. Он честно выполнял свою работу, получал более чем солидные зарплату и премии, а к праздникам ему вручали либо ценный подарок, либо правительственную награду.
За сорок лет беспорочной службы Самуил Маркович стал полным кавалером орденов Трудового Красного Знамени, Знака Почета и гордо носил на лацкане пиджака ордена Ленина, Красной Звезды и лауреатские медали.
Выйдя на пенсию в начале девяностых годов, эксперт не остался не у дел.
Несколько раз в месяц его приглашали для консультаций, с ним советовались историки и архивисты, более молодые коллеги с интересом выслушивали его рассказы о выдвинутых, но неосуществленных идеях.
Поэтому визит Секретаря Совета Безопасности не стал для него неожиданностью.
Моложавый полковник запаса приехал сам. И этим подчеркнул уважение к возрасту и заслугам престарелого атомника. Хотя мог вызвать к себе в кабинет.
Поднявшийся в квартиру вместе с Секретарем адъютант сноровисто сервировал стол для чаепития и ретировался, оставив Самуила Марковича наедине с гостем, что также свидетельствовало о важности и конфиденциальности предстоящей беседы. Вокруг дома встали четыре микроавтобуса службы радиотехнического контроля, заблокировавшие даже гипотетическую вероятность прослушивания. У парадной на лавочке обосновались трое “волкодавов” из боевого подразделения ФСБ, изображая из себя праздных молодых людей. Еще две пары встали на лестничных площадках.
После необходимого обмена любезностями и вопросов о здоровье Секретарь Совбеза приступил к делу:
– У нас возникла проблема в связи с недостатком информации.
Самуил Маркович понимающе кивнул. Это и так понятно. Раз приехали к нему за советом, значит, вопрос уходит корнями в далекое прошлое. А живых свидетелей почти не осталось.
– АУ дробь эс десять, – продолжил полковник.
– Помню, -эксперт взял печенье-Начало работ по проекту – пятьдесят девятый год, осень. По-моему, октябрь. Или самое начало ноября... Курировал лично министр обороны. Очень на тот момент перспективная разработка. Я занимался оптимизацией систем электроподачи.
– Вы знаете проект в полном объеме?
– За исключением незначительных деталей – да.
– Когда образец пошел в серию?
– Смотря что вы имеете в виду. Модификаций заряда было изготовлено... – Самуил Маркович пожевал губами, – семнадцать. Девять из них пошли в серию. Первый – в шестьдесят втором, последний – в восемьдесят пятом. Самый мощный – триста пятьдесят килотонн, минимальный – двадцать.
Всего было поставлено на вооружение примерно две с половиной тысячи штук. Плюс-минус сотня... Как вы понимаете, координат точек базирования я не знаю.
– Ну у вас и память! – искренне восхитился Секретарь Совбеза.
– Пока не жалуюсь, – скромно отреагировал эксперт. – Продолжим...
– Можно ли по одному документу... назовем его спецификацией... определить конкретный тип заряда? – Полковник слабо разбирался в ядерном оружии, но по поводу своей некомпетентности не комплексовал и при необходимости обращался к специалистам.
– Зависит от уровня документа... Секретарь Совбеза внимательно склонил голову.
– В нашей системе, как вам известно, принята схема допусков. От уровня допуска зависят кодовые обозначения и полнота характеристик. Кстати, а какой у вас допуск?
Полковник выложил перед экспертом пластиковую карточку. Не до церемоний, когда речь заходит о государственных секретах.
Самуил Маркович внимательно прочитал строчку цифро-буквенного кода и удовлетворенно вздохнул.
– Годится... Показывайте, что у вас есть.
– Вот, – на стол легла ксерокопия машинописной страницы. – Это все.
– Так, – эксперт сдвинул на нос очки и наклонился над листком бумаги, – ага.... “яблонька” семьдесят девятого... помню, Андрей Павлович делал... крепления по стандарту... сто пятьдесят единиц... стабилизация ниобием... та-ак, без разделения в вольфрамовом блоке... зашита по стандарту... блокиратор типа “ссмь-бэ”... это ясно... пятый уровень... прокладка оксидом титана, тоже нормально... Так что вас интересует?
– Вы знаете, – честно признался полковник, – я ничего не понял из того. что вы сейчас говорили. Для меня слова “яблонька” и все остальное – темный лес. Если возможно, объясните на уровне средней школы.
– Да пожалуйста! – Самуил Маркович отложил ксерокопию. – “Яблонька” – это кодовое обозначение данной модификации заряда, принятое в документации примерно в семидесятом году. Расчетная мощность – сто пятьдесят килотонн. Урановый сердечник стабилизирован ниобием и заключен в сферу из бериллия и вольфрамовую рубашку. Крепления к носителю стандартные. То есть боеголовку можно использовать как при наземном шахтном базировании, так и при морском и воздушном. Пять степеней защиты от произвольного срабатывания... От механических до электронных. Сама начинка разделена на шесть частей, вступающих во взаимодействие под влиянием взрывчатки со скоростью внутренней детонации свыше двенадцати тысяч метров в секунду. От “красной ртути” отказались, чтобы сделать начинку более долговечной. Боеголовка крайне надежна по причине собственной примитивности...
– Стоп! – улыбнулся гость. – “Красная ртуть” – это вещество, усиливающее термоядерный взрыв?
– Молодой человек! – эксперт сдвинул очки на лоб. – Во-первых, мы с вами беседуем об атомном, а не термоядерном устройстве. Есть, знаете ли, разница... И второе – молодые гои, пытающиеся торговать ртутью красного цвета с плотностью двадцать граммов на кубический сантиметр, демонстрируют вопиющую безграмотность. Нет такого вещества в природе и никогда не существовало! Это чушь! “Красной ртутью” – во все времена называли оружейный плутоний. Просто об этом мало кому было известно... Все так называемые “продажи красной ртути” – аферы. Когда я читал посвященные данной теме статейки в газетах, я очень смеялся. И больше всего – над чиновниками, которые подписывали квоты продаж.
– Ага, понял, – кивнул Секретарь Совбеза.
– Пойдем дальше... Та спецификация, что вы мне показали, скорее всего относится либо к системе “Радуга”, либо к “Маятнику”.
– О “Радуге” я слышал...
– Что слышали? – хитро прищурился Самуил Маркович.
– Программа космического размещения.
– Верно. Значит, знаете о системе. – Эксперт не стал дальше развивать тему, а полковник не спросил, более заинтересованный впервые упомянутым “Маятником”. Судьба спутника КН-710 так и осталась невыясненной. Самуил Маркович пребывал в уверенности, что управление системой “Радуга” находится под полным контролем специального подразделения. Иного представить себе он не мог. – Хорошо...
– О “Маятнике” можно подробнее?
– Конечно. Ваш допуск вполне позволяет... Итак. Система “Маятник” – это размешенные на территориях сопредельных ныне республик законсервированные шахты с ядерным оружием. Судя по представленному вами документу, восемь зарядов именно из этой серии.
– Каких республик? – изумился Секретарь Совбеза.
– Беларуси, Украины, Казахстана и Армении, – спокойно ответил эксперт. – По восемь-десять шахт. Приведение в боевую готовность занимает менее суток. Где конкретно расположены объекты – извините, не в курсе.
Полковник потер виски.
– Вы уверены?!
– Абсолютно, – теперь пришла очередь удивляться восьмидесятилетнему атомнику. – А вы что, потеряли над ними контроль?
– Мне об этом ничего не известно, – Секретарь Совбеза взял себя в руки. – Думаю, что нет.
– Так вы думаете или вы точно знаете? – строго спросил Самуил Маркович.
В десять семнадцать Владислав проявил первые признаки нетерпения.
Он внимательно осмотрел почти пустую улицу, припаркованные у ресторана автомобили, группу курящих на углу молодых людей.
Вроде всё спокойно.
За окнами кабака жизнь тоже текла без изменений – музыка, гул голосов, стелящийся по залу табачный дым, официанты с подносами, мягкий свет ламп. В течение последнего получаса в гостеприимно распахнутые двери зашло трое новых посетителей. А вышел только один – пузатый горец в черном костюме и белоснежной рубашке без галстука, севший в роскошный “Infiniti Q45t” серо-стального цвета и неторопливо укативший по каким-то своим делам. Номер седана Рокотов черкнул на висевшем по центру приборной доски листе блокнота.
Азад не появлялся.
В десять двадцать пять биолог-антитеррорист выложил все из карманов, оставив лишь деньги в сумме двухсот рублей, запер джип на секретный, открывающийся без ключа замок и переступил порог ресторана.
На нового посетителя никто не обратил ровным счетом никакого внимания.
Рокотов приблизился к стойке, уселся на банкетку и бросил перед собой сотню, внимательно оглядывая боковым зрением зал.
– “Мальборо” и стаканчик сока...
– Какого именно? – вежливо склонился вышколенный бармен с узким, как бритва, лицом и плотно прижатыми к черепу деформированными ушами.
“Борец, – автоматически отметил Влад, – средний вес, вольник или классика...”
– Апельсин есть?
– Да.
– Тогда его... – Уже не скрываясь, Рокотов посмотрел в зал.
Азада за столиками не наблюдалось.
– Кого-то ждете? – напряженно спросил бармен.
Юп-па! Что у него с голосом?
– Нет, – биолог повернулся к стойке и положил локти на полированное дерево, – просто смотрю... Из горячего что есть?
– Шашлык, люля, котлеты по-киевски, – затараторил бармен, явно стараясь потоком слов отвлечь посетителя от прозвучавшего пять секунд назад вопроса, – отличная соляночка. Из рыбного – осетрина и форель...
– Форель – это хорошо. – Влад из-под опущенных ресниц посмотрел на своего визави, делая вид, что поглощен освобождением пачки “Мальборо” от липнущей к пальцам полиэтиленовой пленки.
Бармен бросил взгляд куда-то за спину Рокотова и еле заметно подмигнул, невидимому соплеменнику.
“Интересно, где мой черножопый друг и что здесь, собственно, происходит?..”
– Давайте форель, – после недолгого раздумья “решился” Влад. – Где здесь руки моют?
– Туалет справа в конце зала, – опять почему-то напрягся бармен.
“Дурдом какой-то!”
Биолог не торопясь прошел вдоль стойки, распахнул выкрашенную в веселенький желтый цвет дверку и зашел в сияющее надраенным кафелем Г-образное помещение.
Никого.
Рокотов миновал кабинки, свернул к писсуарам и остановился.
У дальней стены, вытянувшись в струнку и прижимая к груди руки, лежал Вестибюль-оглы.
Мертвые, широко открытые глаза безучастно смотрели в потолок.
Из подреберья торчала деревянная рукоять.
Крови почти не было. Один профессиональный удар под углом снизу вверх разрубил сердечную мышцу маленького, но мужественного азербайджанца. Азад умер мгновенно.
Владислав почувствовал, как у него похолодело лицо.
Кулаки у Азада были конвульсивно сжать.
Сзади грохнула распахнувшаяся дверь.
Бежать было поздно.
Да и некуда – в туалетной комнате окон не предусмотрели.
– Стоять! – рявкнул детина в синей милицейской форме, направив в живот Рокотову дуло короткого автомата и пропуская мимо себя двух сержантов с пистолетами в вытянутых по американской полицейской моде руках.
Влад послушно поднял руки вверх и застыл, изобразив на лице полное непонимание происходящего...
Глава 8
У! А! КАЗАЧОК!
Владиславу грубо закрутили за спину руки, накинули на запястья стальные дуги милицейских “браслетов”, для профилактики дали по шее, выволокли к припаркованному у центрального входа патрульному автомобилю и запихнули в зарешеченное отделение, сопровождая свои действия непременным матом и обдавая биолога густым перегаром.
За полторы-две секунды Рокотов прокачал ситуацию, определил принадлежность ворвавшихся в туалет к рядам сотрудников органов и потому не сопротивлялся. Вел себя как любой нормальный человек, оказавшийся в таком положении – испуганно и нервно.
Группу захвата явно использовали втемную.
Кто-то заранее позвонил в местное отделение и сообщил о поножовщине в ресторане. Расчет примитивный, но верный. Вслед за разведчиком на объект должен был явиться и основной персонаж. Противник приблизительно взял получасовой тайм-аут и попал в точку. Можно было не сомневаться, что уже завтра утром найдутся несколько свидетелей, которые однозначно опознают Влада как человека, поссорившегося с убитым за пару минут до происшествия и предложившего тому “выйти разобраться”.
Через заднее окошечко биолог видел лишь уносящуюся из-под колес мостовую.
“Кисло... Попадать в ментовку в мои планы не входило. Но что произошло? В этом кабаке нас не могли ждать в принципе! Или могли? Да нет, не могли... Однако факты говорят об обратном. Так, спокойно. Без достаточной информации ты все равно ничего не выяснишь. Из райотдела удрать можно. Если изобразить из себя зачуханного совка, то контроль будет ослаблен. Психология, понимаешь... Мусорята к отпору не готовы. Раз дал себя взять без сопротивления, значит, и дальше так себя вести будет. Стереотип... Азада я потерял. Вот это самое плохое. Подставил ни в чем не повинного человека. И придется с этим жить. – • Биолог стиснул зубы. – Ну, уроды, держитесь! Даст Бог – доберусь и перережу всю компанию. Кто же отдал приказ? – Рокотов закрыл глаза и прокрутил в памяти картинку. – Так... Захожу в двери... Слева трое, один из них рыжий. Справа сдвинуты столы, сидят человек восемь, все уже сильно под газом. Орут, машут руками, чего-то по-своему щебечут... Дальше мужик в возрасте с дамой, кушают... Еще дальше – молодые парни. У одного из них на куртке надпись. „New York Rangers". Куртка синяя с белыми рукавами. Самопал, у нью-йоркцев другие командные цвета... В глубь зала – два столика. Один пуст, за другим мужик в пуховом свитере... Итак. Халдей подмигнул. Кому? По директрисе – либо мужику в свитере, либо мужчине с дамой. Поворот головы градусов на тридцать, точно над моим правым плечом. Скорее, свитероносцу... Другой мужчинка сидел в две трети, мог не увидеть сигнала. А тот, что в свитере, лицом... Лет сорок-сорок пять, горбоносый... там, кстати, все горбоносые, даже дама... широкие плечи, короткая стрижка, рост примерно метр семьдесят... если ноги не короткие. Тогда метр шестьдесят-шестьдесят три... особых примет я не видел. Татуировок точно нет. Пальцы... широкие, с квадратными ногтями. Тыльная сторона рук чистая, без шерсти... Это может говорить о тренировках по рукопашке, волосы в таких случаях стираются. Ага! Брови у него оригинальные, на излом у висков... Лоб низковат, но это может быть за счет прически. Волосы хоть и короткие, но зачесаны вперед... Встречу – не перепутаю...”
“Уазик” затормозил у отделения. Хлопнули дверцы, и милиционеры забубнили, что-то объясняя дежурному. Задняя дверь распахнулась.
– Вылезай! – Двухметровый прапорщик покрутил на пальце связку ключей.
Влад неуклюже изогнулся и вывалился из “козлятника”, сделав вид, что едва удержался на ногах.
Возле машины стояли четверо и с интересом наблюдали за задержанным. Двое патрульных, прапорщик и низкорослый человечек в помятом костюме с лишенным налета интеллигентности лицом.
– Тащите его в камеру, – заявил человечек, – “сотка”1 щас будет...
1 “Ситка” (жарг.) – постановление на задержание подозреваемого, составляемое по нормам статьи 122 УПК РФ (“Задержание подозреваемого в совершении преступления”).
Рокотова подтолкнули в спину, провели через арку и железную дверь, обыскали, сняли наручники и затолкали в маленькую камеру размерами два на полтора метра.
Биолог присел на грубо сколоченную из сосновых досок скамью и огляделся. В изолятор он попал впервые.
Напротив двери, забранной дырчатым оргстеклом, сидел дежурный и резал сало на расстеленной газете. Помимо сала на столе лежали полбуханки хлеба, дне луковицы, палка колбасы и пакет с солеными огурцами. Водки не наблюдалось, но Влад был уверен, что она где-то неподалеку. Слишком уж предвкушающим было лицо у милиционера.
Внутри каморки для задержанных ничего интересного не было. Голые стеньг, скамья, плафон под потолком. На известке были выцарапаны лозунги вроде “Лучший мент – мертвый мент!”, “Мусарню – в космос!” и прочие в том же духе, перемежающиеся матерными четверостишиями и фаллической графикой. Также было много женских имен с телефонами и описанием предоставляемых услуг.
Владислав отломал щепочку, дождался, когда прапорщик куда-то отлучился, и оставил свой след на стене:
Водка в стакане и сало в кармане.
Я – российский скворец1
Мусор-до2 соблюдаю.
Хайку3 получилось что надо. Коротко и по существу. И в полном соответствии с традициями японского стихосложения. Опус украсил свободное место на стене и привнес даже некий шарм в оформление камеры. Сразу стало понятно, что в ней сидел образованный и тонко чувствующий человек.
1 Скворец (жарг.) – сотрудник милиции.
2 Мусор-до – аналогия с Буси-до (Путь воина), кодексом чести самурая.
3 Хайку – японское трехстишие.
Рокотов удовлетворенно вздохнул. Настроение немного улучшилось. Вернувшийся со стаканом дежурный подозрительно посмотрел на безмятежного задержанного. Почти физически ощущалось, как у милиционера скрипят мозги. Привезенный патрульными с места убийства молодой парень вел себя слишком спокойно для подозреваемого в тяжком преступлении.
Прапорщик почесал затылок и решил, что сержанты опять всё напутали и схватили не того.
Но это не его дело.
Дознаватель разберется, что к чему. Подуплит, конечно, выколачивая признание, однако не сильно. Пережить можно. В районных отделениях убивают на допросах не часто. Особенно в Питере. Это в других городах без остановки творится сущий беспредел, а в северной столице только время от времени.
Климат, что ли, такой или еще чего...
Прапорщик тряхнул головой и набулькал первый стакан.
Спокойно выпить ему не дали.
Только дежурный вмазал дозу и потянулся за лучком, в дверь постучали.
– Кого, блин, нелегкая принесла? – унтер-офипер мгновенно убрал бутылку, бросил в рот таблетку “антиполицая” и пошел открывать.
Кайф от согревшей желудок жидкости был безнадежно испорчен.
Рокотов с интересом прислушался.
– Ну опять! – взвыл невидимый из-за угла прапорщик. – Сколько раз договаривались? Телефона, что ль, нет? Чо вы без предупреждения приходите?
– Спокуха! – Влад узнал голос одного из патрульных. – Этого хрена к себе Яичко требует!
“Ну и фамилия у следака! Или это прозвище?..”
– Давай выходи! – недовольный прапорщик отомкнул дверь. – Руки за спину...
Дисциплинированный Владислав проследовал впереди сержанта на второй этаж и очутился в огромном кабинете, где стояли пять столов, десяток обшарпанных стульев, несгораемый шкаф и три тумбочки. На одной из них закипал чайник.
За дальним столом восседал давешний человечек в штатском. У окна – еще один, занятый игрой “Doom” на экране старенького компьютера.
– Вот привел... – патрульный толкнул Рокотова в спину.
– Садись, – буркнул человечек и положил перед собой лист протокола. – Имя, фамилия, отчество... И не вздумай врать!
– Хорошо, хорошо, – Влад подождал, пока за патрульным закроется дверь, и уселся на жесткий стул. – Барбекю Сысой Армагеддонович...
– Из Молдавии? – со знанием дела кивнул человечек и занес данные в соответствующую графу. Получилось “Борбикю Сысой Ормогедонович”. – Где живешь?
“Он что, серьезно?! – поразился биолог. – Рассказать кому – не поверят!”
– В Дубочках...
– Это где?
– Ломоносовское направление.
– Прописка есть?
– Конечно! У меня фамилия и отчество по отцу. Сам-то я здесь родился... Успех надо было закрепить.
– Мне как к вам обращаться – господин следователь или...
– Можно просто – Сан Саныч, – небрежно отреагировал дознаватель. – Капитан Александр Александрович Яичко1.
1 См. роман Д. Черкасова “Шансон для братвы” (Прим. редакции).
“Все-таки фамилия... Весело”.
Капитан Яичко побарабанил пальцами по столу. Прописка у задержанного оказалась областной, придется ждать до утра, чтобы проверить его через картотеку.
Проще всего было отправить гражданина “Борбикю” обратно в камеру, но дознаватель ощущал какой-то зуд. Ему хотелось блестяще раскрыть преступление и снять с себя хотя бы часть занесенных в личное дело выговоров и предупреждений о частичном служебном несоответствии.
В милицию Яичко попал случайно, как и девяносто процентов его коллег, испытывающих стойкую неприязнь к честному труду. Закончив в тысяча девятьсот, восемьдесят седьмом году парикмахерское училище, юный Саша отправился в армию, где довелось ему служить во внутренних войсках. Пообщавшись со старшими товарищами, ефрейтор Яичко загорелся желанием поступить в Школу Милиции, куда без труда получил направление от командования части. На курсе он не блистал, но закончить обучение смог и распределился в ближайшее к своему дому отделение.
Молодого лейтенанта коллектив принял радушно, и уже через месяц Яичко получил первый выговор за то, что в пьяном безобразии выпал из окна второго этажа прямо под ноги начальнику РУВД. По счастливой случайности Санек в полете потерял сознание и ничего себе не сломал. Да и подполковник был, мягко говоря, не совсем трезв. Но лейтенанта всё же наказали. За то” что тот едва не упал на голову совершавшему вечерний променад старшему офицеру.
– Ну, рассказывай, – грозно набычился принявший непростое решение дознаватель.
На Московском вокзале Арби миновал перрон, откуда отправлялись пригородные электрички, сбежал вниз по ступенькам, отмахнулся от назойливых частников, предлагавших “всего за пару сотен” домчать гостей города до Невского проспекта1, обошел здание по периметру, нырнул в подземный переход, быстрым шагом пересек центральный зал ожидания с бронзовым бюстом Петра Первого по центру и ровно в пять минут первого ночи занял очередь в буфете на втором этаже.
1 Московский вокзал Санет-Петербурга расположен на площади Восстания, в 50 метрах от Невского проспекта.
Позади него встал светловолосый крепыш в скромном с виду, но очень дорогом плаще серого цвета с искрой.
Арби взял стакан бочкового кофе, неизменного по вкусу и консистенции еще с середины двадцатого века, замешкался, извлекая из кармана разномастные купюры, углядел булочку с маком и попросил дородную буфетчицу дополнить заказ выпечкой.
Общепитовская тетя фыркнула и небрежно бросила на бумажную тарелочку комок твердого, как обломок гранитной набережной, теста, поверх которого сиротливо лежало несколько маковых зернышек.
Арби вежливо поблагодарил и поплелся к угловому столику.
Крепыш взял бутылку “Фанты”, расплатился и покинул зал, унося в кармане дорогого плаща листок бумаги с восемью строчками по одиннадцать буквенно-цифровых групп в каждой.
Коды инициации ядерных зарядов благополучно перешли из рук в руки.
Начало года столичному мэру далось туго.
Долговой кризис, в который попала Москва благодаря управлению нанятых Прудковым чиновников, продолжал всё гуже и туже затягивать петлю на шее города. Единственным выходом были дотации федерального бюджета и. усиление и без того непомерного налогового бремени.
Прудков мрачно надулся.
Он предпочитал популистские меры, повышающие его собственный престиж как политика, и не любил, когда городские проблемы мешали ему купаться в лучах народного обожания. Повышение налоговых ставок обязательно вызовет шквал возмущения и отберет голоса на предстоящих в декабре выборах. Победить-то он обязательно победит. это понятно и ежу, но хотелось бы победить сокрушительно, эдак с девяносто пятью процентами поддержки.
На прошлых выборах было восемьдесят, и Прудков поставил задачу своим холуям обязательно увеличить процент.
Через год начнется драка за главное кресло страны, и столичный мэр не исключал возможности своего участия. Даже не только не исключал, а страстно желал взобраться на Олимп Власти.
Вот где он может развернуться!
Сто-двести миллионов долларов ежегодной прибыли от Москвы – тьфу! Не деньги вовсе.
Российский уровень – другое дело.
Нефть, алмазы, вооружение, самолеты, алюминий, медь, уголь... И не сотнями тонн, а сотнями тысяч. Президент может подписать любую квоту, любую лицензию, и никто никогда не потребует с него ответа. Можно уполномочить любой банк, распределить любой кредит, стереть в порошок любого мерзавца, осмелившегося встать на пути Первого Лица.
Вот это жизнь! Изберись и живи!
Кресло столичного мэра по сравнению с кремлевским седалищем кажется убогой некрашеной табуреткой.
Прудков скрипнул зубами...
А тут еще этот Одуренко со своими разоблачениями! Раскопал где-то, гаденыш, историю с американским совладельцем “Рэдис-сон-Славянской” и орет на каждом углу. Нет, чтобы тихо прийти к Прудкову и договориться полюбовно.
Ну, было! Не сдержался и приказал кончить американку. Ну и что? Стоит ли из-за этого скандалить? Одним америкашкой больше, одним меньше – какая разница?
Исполнители, конечно, напортачили. Тут даже Прудков был согласен с пронырливым журналистом. Так дела не делают. Но работали впопыхах, как следует не подготовились, отсюда и промашечки. Хорошо еще, что патрульных ментов подальше от места убийства убрать догадались. А то было бы как в анекдоте...
Неспроста Одуренко копать начал, ох неспроста! Явно по наводке своего пархатого дружка. Прикупил, иудейская морда, акции ОРТ и теперь распоряжается эфиром. То говорить, то не говорить, этого замочить, того возвысить.
Зря Баркашову и его братанам по “Русскому Национальному Единству” кислород перекрыли.
А иначе нельзя.
Увяз Прудков в отношениях с еврейскими фондами по самое некуда. Шажок в сторону не сделать. Мигом Индюшапский со своей синагогой и придворным комментатором Компотовым вой поднимут. В прессе, в международных организациях, на телевидении. “Черных” гонять – ради Бога, а “избранный народец” не трожь!
Что ж тогда делать, если главный противник именно к этому народцу и принадлежит?
Придется действовать исподволь.
Что дороже и менее эффективно...
Столичный градоначальник грустно посмотрел на низкое серое небо.
Опять дождь.
Погода как в ненавистном Прудкову Питере.
Мэр оторвал взгляд от окна и уставился на преподнесенный ему полчаса назад томик стихов о Москве. Жополиз из городской администрации половину своих виршей посвятил мудрости и проницательности нынешнего руководителя столицы.
Прудков зло швырнул книгу в стол и обхватил руками лысую голову.
Надо что-то делать, а не сидеть сиднем!
Но что?..
– Что рассказывать-то? – Владислав изобразил на лице недоумение, смешанное с раздражением.
Требовалось немного потянуть время.
Несмотря на поздний час, в здании отделения милиции еще был народ. Когда Рокотова вели по лестнице наверх и по коридору до кабинета Яичко, он насчитал семерых сотрудников. Те возились с бумагами, курили и перебрасывались друг с другом незначительными фразами.
Помимо увиденных, могло быть еще столько же.
Прорываться в одиночку сквозь полтора десятка вооруженных милиционеров было крайне самонадеянно. К тому же на первом этаже в дежурной части должны были сидеть не менее трех автоматчиков.
– А всё! – Дознаватель положил ручку на стол. – Всё. что знаешь... – Так я ничего не знаю.
– Это тебе кажется...
– Ничего мне не кажется. Я зашел в туалет и увидел лежащего человека... Спросите посетителей, они подтвердят, что я пришел в ресторан за пару минут до того, как приехали ваши сотрудники.
– Самый умный, да? Естественно, на глазах у всех ты его не резал.
– Я вообще никого не резал. – С одной стороны, Влад всё отрицал, но с другой – давал понять капитану, что готов к разговору и при достаточном нажиме может “расколоться”.
– Посмотрим...-Яичко ловко вытащил листок бумаги и хлопнул по нему ладонью. – Ага! Вот, пожалуйста... Свидетели показывают, что ты поругался с убитым за час до этого.
– За час до чего?
– До убийства, разумеется...
– За час до убийства меня вообще там не было.
– А свидетели? – быстро спросил капитан.
– Да врут ваши свидетели... Вы их самих лучше на причастность проверьте.
– Не учи, сами разберемся! Вижу, ты по-хорошему не хочешь...
– Почему, хочу... Только вы, Сан Саныч, заранее меня в обвиняемые записали.
– Ты пока не обвиняемый, а подозреваемый, – наставительно сказал Яичко. – Попробуй меня разубедить...
“Играет в Шерлока Холмса... Бить меня в одиночку не хочет или боится. Что ж, язык у меня подвешен, будем беседовать. Второй слишком увлечен игрой, чтобы обращать на нас внимание – До двери – метра четыре, до окна – пять. Второй этаж, козырька над входом нет, решеток тоже...”
– Я ж вам говорю – пришел за две минуты до приезда ваших коллег. Взял сок и сигареты, заказал рыбу и пошел мыть руки.
– А что ты вообще в этом районе делал?
Рокотов мысленно усмехнулся. Примитив. Ловушка на уровне задачника для “юных друзей милиции”.
– У меня встреча была на Гранитной улице.
– С кем?
– Вам фамилии нужны?
– Не умничай! – Дознаватель начал злиться.
– Я не умничаю. Просто спросил.
– Вопросы здесь задаю я, – грозно предупредил Яичко.
– Я встречался с партнером по бизнесу и его водителем. Завтра мы должны отправиться на Украину за товаром. Вот и обсуждали последние детали...
Капитан прищурился.
Было видно невооруженным глазом, что информация его заинтересовала.
Товар – это деньги. Подготовка к поездке за товаром означает, что собрана достаточно крупная сумма. И эта самая сумма может быть отдана за прекращение уголовного дела в отношении сидящего перед дознавателем бизнесмена.
