Владислав откусил сразу половину бутерброда и яростно заработал челюстями.
      “Так я до морковкиного заговенья буду за боеголовкой гоняться. Одного помощника грохнули, другой пулю схватил и у хирурга валяется... Хорошо еще, что не пришлось Димона в больничку тащить. А то бы там с ментами снова поцапался... Не везет так не везет...”
      Ярость Рокотова имела две причины.
      Первая заключалась в ранении Чернова, – напарник временно вышел из игры. Биолог опять остался в гордом одиночестве. Хирург, осмотревший журналиста, констатировал потерю трудоспособности минимум на неделю, несмотря на заверения самого раненого в том, что он великолепно себя чувствует и готов к новым подвигам сразу после извлечения пули.
      Тут Чернов свои силы переоценил.
      Операция прошла успешно. Влад даже ассистировал подпольному лепиле1 и воочию убедился, что семь граммов свинца наделали немало бед. Пробив кожные покровы и мышечную ткань, пуля отсекла довольно большой кусок плечевой кости и повредила нервный ствол.
      1 Лепила (жарг.) – врач.
      Ни о каком мгновенном излечении и речи быть не могло.
      Димону предстояло провести в постели несколько дней и еще месяц после этого беречь руку, подвешенную на плотной повязке, затем – полгода разрабатывать ее специальными упражнениями.
      К тому же журналист потерял литра пол-гора крови, пропитавшей десять метров бинта из аптечки и забрызгавшей сиденье джипа.
      После укола Чернов отключился.
      Рокотов взял с доктора обещание, что тот не позволит Димону покинуть койку раньше срока, выдал пять тысяч долларов и ретировался.
      Вторая причина была посерьезней.
      Вернее, гораздо больше задела Влада.
      Проезжая мимо бывшего своего дома, Рокотов на минуту остановил машину и поинтересовался у знакомых наркоманов, не появлялись ли в квартире Азада сотрудники милиции и не искали ли они кого-нибудь из знакомых Вестибюля-оглы.
      Да, появлялись. И спрашивали некоею Барбекю.
      Но окрестные торчки ничем смурным стражам порядка помочь не смогли, ибо не знали никого с таким погонялом.
      Еще в квартиру Азада приходил новый владелец.
      Услышав о новом владельце, Влад вышел из “мерседеса” и вручил самому говорливому и знающему двести рублей.
      Торчки подробно описали приходившего жильца и даже дали номер синей “вольво”, на котором того подвез к дому какой-то мужик. Водитель из машины не выходил, но у наркоманов сложилось впечатление, что он-то и был хозяином, а владелец – просто пешкой.
      Вернувшись в арендуемую квартиру, Рокотов вышел через Интернет на базу данных ГИБДД и в течение пяти минут установил, что владельцем “вольво” является Николай Ефимович Ковалевский, тот самый борец за права очередников, что захапал квартиру самого биолога.
      В картинке возник новый фрагмент. Рокотов озверел.
      Ковалевский и те, кто за ним стоял, потеряли остатки совести. Им было мало квартиры Влада. Спустя три дня после смерти Азада они наложили руку и на его имущество.
      Всё не нажрутся, сволочи! Рокотов отхлебнул чаю. “Ковалевского надо гасить. Убрав его, я расчищаю себе поле для маневра... Пока суть да дело, пока будут разбираться, пока искать, на кого бы еще квартиру оформить, я могу многое успеть. К примеру – заявиться к себе домой как ни в чем не бывало. И сделать удивленные глаза. Мол, знать ничего не знаю, ведать не ведаю, это моя хата, так что попрошу очистить помещение. В первом приближении годится. Детали обмозгую позже...” Биолог отставил пустую чашку. “Адрес офиса у меня есть, Эта сволочь меня в лицо не знает. Что ж, мне и карты в руки. Сейчас полдень, он явно на месте...”
      Владислав поднялся из-за стола, вымыл посуду, тщательно проверил содержимое карманов и выложил всё лишнее.
      В час дня серый джип “мерседес” въехал во дворик у здания жилконторы и припарковался в ряду “Жигулей”.
 
      Первый заместитель столичного мэра едва не сбил с ног своего шефа, когда распахивал дверь в здание Совета Федерации.
      – Глаза протри! – бросил Прудков, оттесняемый свитой от толпы журналистов с диктофонами и фотоаппаратами.
      – Извините, босс, – Страус посторонился и наклонился к уху градоначальника, – спешил...
      Мэр взял заместителя под руку и отвел за колонну. Со стороны низкорослый Прудков и кряжистый Павлиныч смотрелись как два недавно поссорившихся, но успевших помириться педераста.
      Причем Страус исполнял роль жены.
      – Ну, что у тебя?
      – Достал...
      – Что достал?
      – Э-э, – заместитель воровато огляделся, однако никого рядом не обнаружил, – о чем говорили... Три тонны.
      – Откуда столько? .
      – Недавно завод один закрыли оборонный. Склады еще не опечатали... Вот и взяли.
      – Потом не хватятся?
      – Не... Всё чисто. Полкан1 один знакомый подсобил. Мы ему участочек на Рублёвке в прошлом году выделили. Наш человек...
      1 Полкан (жарг.) – полковник.
      – Славно. – На лице мэра появилась довольная гримаска. Кожа на лбу сморщилась, глаза превратились в узенькие щелочки, нижняя губа несколько отвисла. Удовлетворенный чем-либо Прудков походил на достигшего неожиданного оргазма самца макаки. – Очень славно... Где разместили?
      – Пока на третьей площадке...
      – Ага! Кто ответственный?
      – Сторож, – хихикнул Павлиныч. – Думает, что это сахар...
      – Не стырит?
      – Не, не возьмет... Старичок проверенный.
      – Смотри у меня! – мэр грозно нахмурился. – Чтоб не получилось как с унитазами.
      Завезенные на одну из строек четыре сотни импортных сантехнических агрегатов испарились по вине сторожа, выпивавшего со случайными знакомцами в бытовке и отрубившегося после лозы портвейна с клофелином.
      Унитазы подельники собутыльников сторожа загрузили в два КамАЗа и убыли в неизвестном направлении. Мэр с приближенными потеряли двести тысяч долларов.
      – Мой человечек будет проверять.
      – Хорошо, – лицо Прудкова разгладилось и опять приобрело чуть задумчивое выражение, – я пришлю людей.
      – Долго ждать?
      – Сегодня или завтра... Подожди меня здесь.
      Столичный градоначальник поднялся лифтом на этаж, где был расположен его кабинет, перехватил пробегавшего мимо помощника и одолжил у него радиотелефон.
      Помощник не удивился.
      Скупость московского мэра была общеизвестна. Он вечно “забывал” расплатиться за обед к ресторане, “терял” кредитные карточки, “случайно” оставлял в машине свой мобильник. За все платили подчиненные.
      Но не роптали.
      Прудков, воруя сам, не мешал делать бизнес другим. Поэтому небольшие траты не отражались на финансовом благополучии приближенных к московской казне.
      Мэр прошел в конец коридора, набрал между народный номер и минуту ждал соединения.
      Сигнал радиотелефона был принят спутником связи, переадресован на ретранслятор Москвы и поступил на обычный телефон в обычнейшей московской квартире.
      – Это я, – тихо сказал Прудков и вежливо раскланялся с отстраненным Генеральным Прокурором, ходившим каждый день в Совет Федерации, как на работу, и убеждавшим сенаторов вернуть его на должность. – Всё готово... Третья площадка, три тонны... Сахар в мешках... Можно забирать... Да, от Страуса... Лучше сегодня...
      Закончив краткую беседу с неизвестным ему в лицо собеседником, мэр отдал телефон помощнику и с достоинством удалился.
      Дело было сделано.
      Прудков стал богаче еще на сто тысяч долларов и вплотную приблизился к заветной мечте искоренения “черножопого” братства столицы.
      А эмиссары Мовлади Удугова получили в свое распоряжение три тонны отличнейшего гексогена. Проблема транспортировки взрывчатки через всю Россию с Кавказа до Москвы была удачно решена.
      Оставалось спрятать мешки на заранее арендованном складе и ждать команды из Грозного.
      Владислав захлопнул дверцу “мерседеса”, потянулся и неспешно направился к дверям жилконторы, осматривая двор из-за зеркальных стекол противосолнечных очков.
      Эдакий ленди на прогулке, никуда не спешащий и наслаждающийся теплым летним деньком.
      Когда до крыльца оставалось пройти шагов двадцать, навстречу Рокотову со скамейки поднялся толстяк в сером костюме.
      – Владислав Сергеевич?
      “Оп-па! И кто это такой? – биолог остановился, чуть повернув корпус для броска вперед. – Раньше я его не встречал. Менты? Вряд ли... Неужели я где-то засветился?”
      – Вы, вероятно, ошибаетесь. – Влад вежливо улыбнулся и спружинил толчковой ногой. Толстяк развел в стороны пухлые руки.
      – Я не вооружен.
      – Ну и что?
      – И я не ликвидатор.
      – Все так говорят. А потом пукнуть не успеешь, как уже с апостолом Петром прелести ангелиц обсуждаешь, – резонно заметил Рокотов и сделал крохотный шажок вперед.
      – Мне нужно с вами поговорить.
      – Кто вы такой и почему называете меня чужим именем?
      – Владислав Сергеич, – мужчина укоризненно наклонил голову вбок, – перестаньте... Я прекрасно знаю, кто вы такой.
      И также знаю, зачем вы сюда явились. Уверяю вас, я на вашей стороне. Поэтому я здесь, а не где-то в другом месте.
      – Так кто вы?
      – Майор Бобровский Григорий Владимирович, – толстяк двумя пальцами достал из кармана пиджака вишневое удостоверение на длинной цепочке и развернул, – Главное Разведуправление.
      – Какой страны?
      – Этой, естественно.
      – Откуда вы меня знаете?
      – Это долгая история.
      – Зачем я вам?
      – Я собираюсь вам помочь. Восстановить вас в числе живых и прочее, – Бобровский пожал плечами. – Думаю, что отказываться глупо.
      “Вроде не врет...” ,
      – Ковалевского сейчас нет, – продолжил майор, – и сегодня вряд ли появится.
      – Вы и это знаете?
      – Конечно, – вздохнул толстяк и вытер потный лоб. – Мы можем где-нибудь побеседовать?
      Влад еще раз оглядел майора с ног до головы.
      Оружия при нем не видно.
      Костюм тонкий, из легкого хлопка. Кобура бы обязательно выпирала.
      Но ГРУ – это не милиция, у них помимо пистолетов достаточно хитрых штук, при помощи которых отправить человека на тот свет можно легко и без шума.
      – Задерите рукава рубашки до локтей, – попросил Рокотов.
      – Зачем?
      – Откуда я знаю, может, там у вас “стрелка”1.
      1 “Стрелка” – многозарядное специальное устройство для стрельбы на близких дистанциях. Имеет форму и размер толстой авторучки.
      – Я же сказал, что не имею отношения к ликвидаторам, – Бобровский послушно обнажил предплечья, – я аналитик, а не полевой агент.
      – Вы можете это доказать?
      – Как?
      – Вот именно – как? – язвительно сказал Влад. – Останавливаете меня на улице и хотите, чтобы я вам поверил. При этом представляетесь сотрудником оч-чень серьезной конторы.
      – Я действительно служу в ГРУ. Вот мои документы.
      – При современном развитии печатного дела...
      – Я знаю. Но так мы ни к чему не придем.
      – А вы уверены, что мы действительно друг другу можем быть полезны?
      “Чем черт не шутит! Мужик пришел один, чувствуется, что без прикрытия... Нервничает. Это нормально. Вроде говорит правду. Если б им надо было меня взять, так навалились бы кучей. И ничего я своими приемчиками бы не сделал. Группы захвата работать умеют, у них и Терминатор не пикнет...”
      Толстяк пожал плечами.
      – Вам решать... Я не смогу вас заставить.
      – Хорошо. Попробуем договориться. Худой мир завсегда лучше доброй ссоры.
      – Надеюсь...
      Рокотов приблизился на расстояние вытянутой руки.
      – И всё же – как вы меня угнали?
      – Я видел вашу фотографию. Это элементарно.
      – Согласен, – биолог невесело усмехнулся, – пойдемте. У меня машина рядом. Поедем в какое-нибудь кафе и поговорим.
      Бобровский подхватил свой потертый портфель и направился к джипу, ступая в ногу с Владом,
      – Я не сомневался, что вы разумный человек.
      – А як же! Хомо сапиенс все-таки... – Рокотов нажал кнопочку на брелке. – Вы где остановились?
      – В гостинице.
      Майор залез в “мерседес” и бросил портфель на заднее сиденье. С недоумением посмотрел на здоровенный бак внутри салона.
      – Что это?
      – Не обращайте внимание. Маленький прибамбас.
      – Куда едем?
      – У Петропавловки есть приличное место. Тихо, на открытом воздухе.
      – Там не очень дорого? – смущенно спросил Бобровский.
      – Пусть вас это не беспокоит, – отмахнулся Влад, – на чашечку кофе у меня как-нибудь хватит...
      Белый от ярости Рыбаковский чуть не размазал Пенькова по стене, когда тот сообщил ему пренеприятнейшее известие о провале операции по транзиту “агранов” из Хорватии в Чечню.
      Накрылись полтора миллиона долларов, взятые из кассы питерского филиала “Яблока” под честное слово самого Адамыча.
      И не только это.
      Хуже всего, что чечены не станут никого слушать, а обвинят во всем Рыбаковского. И у него появляется хороший шанс схватить пулю, как за год до этого наелась свинца обожаемая демократами Галина.
      По аналогичным причинам.
      Адамыч тоже встанет на уши.
      Этот правозащитник с внешностью мелкого пакостника на самом деле являлся основным передаточным звеном между сепаратистами и их друзьями как в России, так и за ее пределами. От Адамыча зависели все сделки, с которых Рыбаковский. Юшенкевич, Пеньков, Боровской и иже с ними срывали хороший куш.
      А теперь бизнес может гавкнуться.
      И Рыбаковскому останется только побираться по старым коре шам-диссидентам да пытаться втюхать лохам свою мазню, которую ни один нормальный человек даже в туалете не повесит.
 
      И всё из-за тупоголового педераста!
      Пожадничал, уродец, не снял нормальный склад с нормальной сигнализацией – и на тебе!
      Не только десяток чеченов замочили, по и оружие в руки ментов попало.
      Главное – непонятно кто.
      Один из участников боя поведал Пенькову, что нападавших было человек десять, все как на подбор, двухметровые и одетые в черные комбинезоны.
      У страха глаза велики.
      – Что сказали мусора? – прошипел Юлик, уставившись на сжавшегося в кресле Руслана.
      – Говорят, рано делать выводы...
      – Идиот! Я тебя не об этом спрашиваю! Кто стуканул в мусарню?
      – Соседи. Как пальба началась, так и позвонили. Там же дома недалеко... И станция.
      – Почему никто не видел нападавших?
      – Это ты не у меня узнавай. – Пеньков приосанился. – Это твои друзья, ты с ними вопросы решал, .. Мое дело было груз доставить.
      – А кто склад снял?
      – Ну, я... Но не я ж охрану нанимал. Они сами.
      – Ты понимаешь, что попал на бабки?
      – На какие бабки? – встрепенулся худосочный журналист – Ты сам виноват! Не думай, что я за тебя отвечать буду! Приедет Адамыч, я всё расскажу!
      – Ах ты, педовка! – Юлик схватил руку Пенькова, закрутил и ткнул его лицом в палитру со свежей краской. – Расскажешь, гомик недорезанный?!
      – Отпусти! – взвизгнул Пеньков и закашлялся.
      Разошедшийся Рыбаковский с наслаждением схватил журналиста за волосы и несколько раз стукнул носом об стол, раскровянив нос.
      Руслан засучил ножками и разрыдался.
      Юлий брезгливо отшвырнул от себя измазанного красно-желто-синим Пенькова и вытер руки тряпкой.
      – Слушай внимательно! Повторять не буду! Виноваты сами чечены. У них там была какая-то стычка, они и начали стрельбу. Кто, что – мы не в курсе. Ясно?
      – Адамыч не поверит. – проскулил избитый педераст.
      – Поверит, никуда не денется! Нас там не было. А что черпожопые базарят – их дело. Своих покрывают. Мы свое сделали... Где сейчас Абу?
      – Убит...
      – Вот и хорошо! Значит, так. Склад нашел он. Ты только арендовал. Ты предлагал ему другое место, но он не согласился.
      – Я-я-ясно...
      – Подбери сопли! Дальше – денег нам Абу передать не успел. Понял?
      – Ага, – на разбитом лице Пенькова появилось подобие улыбки.
      Сто пятьдесят тысяч долларов можно было оставить себе.
      По семьдесят пять на брата.
      Руслан попытался сесть.
      – Тебе – тридцатник, – заявил Рыбаковский.
      – Почему?
      – Больше не заработал.
      – Так не честно, – слабым голосом возразил журналист. – Я рисковал больше тебя...
      – Перебьешься. А попробуешь вякнуть – мамашу свою убогую будешь по кускам от стен отскребывать. Вместе с костылями ейными...
      Пеньков опять зарыдал. Юлик швырнул ему в лицо грязную тряпку и пошел к двери.
      – Рожу вытри! И помни, что я тебе сказал... Слово скажешь – я историю с Гадиной наружу вытащу. Сядешь сразу.
      – Галю не трожь! – патетически воскликнул Руслан.
      – Ишь ты! – криво ухмыльнулся Рыбаковский. – Голосок прорезался... Я тебя предупредил, дальше сам сообразишь. Материалы по убийству и твоей роли в нем у надежного человека – Вместе с фамилиями. И полиэтилен из-под бабок с твоими отпечатками тоже у меня. И бандерольки банковские. И свидетель есть, как ты в аэропорту перед прилетом Гали звонил по сотовому...
      – Гильбович, сука! – Пеньков залился слезами.
      – И не только он, – Юлик ткнул Руслана носком ботинка под ребра. – Так что в случае чего – вешайся.
      – Какой же он подонок! – журналист никак не мог успокоиться.
      – Такой же, как и ты, – Рыба конскому надоела истерика Пенькова– Иди умойся... И не забудь, что тебе еще сегодня с Артемьевым встречаться...
      Когда за старшим товарищем закрылась дверь, Руслан перевернулся на живот и стал жалобно и обреченно голосить, колотя кулачками по полу.
      – Кондиционер, говоришь? – Бобровский протер стекла очков. – И больше ничего?
      На “ты” они перешли через три минуты нормального разговора.
      Майор вкратце изложил, как он вышел на Рокотова., а тот в качестве ответного слова сообщил неизвестные Григорию подробности охоты за ядерным устройством.
      Бобровскому чуть не стало плохо с сердцем.
      Самое смешное, что сотрудник ГРУ оказался в абсолютно том же, что и Владислав, положении. В блуждающую без надзора атомную бомбу никто не поверит. Особенно, если единственными доказательствами ее существования являются сомнительная фотография и рассказ безумца, которого, согласно документам, нет на этом свете.
      – Где бумаги, что ты взял из офиса этого чеченца?
      – Дома.
      – Поехали. Будем искать не там, где они ее прячут, а там, куда устройство должны привезти. Это наш единственный выход...
      Рокотов согласно кивнул.

      Доктор Лоуренс Фишборн ссыпал остатки ланча в приготовленный бумажный кулек, вытащил неизменную сигару и с довольным видом откинулся на скамейке.
      Профессор Брукхеймер с хрустом потянулся.
      – А знаете, коллега, – Фишборн выпустил клуб дыма, – ланчи на природе оказывают на пищеварение крайне благотворное влияние. Так что мы с вами правильно делаем, завтракая не в столовой, а здесь.
      – У нас были на то причины.
      – Логично. Но внешняя причина вызвала к жизни традицию.
      – Разделяю ваше мнение, – Брукхеймер открыл бутылочку грейпфрутового сока. – Лично мое самочувствие, несмотря на все перипетии, только улучшилось... Жаль, что этого нельзя сказать про те проблемы, благодаря которым мы стали завтракать на природе.
      – Не скажите. Программа по незаконному производству сложных протеинов свернута. И свернута окончательно. Я сегодня посмотрел последние отчеты геронтологичёского общества... Они неделю назад отказались от работ в этой области и перешли к другой тематике.
      – Но это не значит, что направление зашло в тупик.
      – Верно. Однако, коллега, сигнал получен. Те, кто за всем этим стоял, ощутили слишком большую опасность разоблачения, – доктор взмахнул рукой с зажатой между пальцами сигарой, – и здесь есть доля нашего участия. Лично меня такое положение вещей удовлетворяет.
      – А вам не кажется, что вес это слишком просто разрешилось?
      – Ну-у, мы же не знаем деталей... Помимо нас, как мне представляется, в противоборстве принимали участие еще многие люди. Немаловажную роль сыграл некто в Европе.
      – “Некто”?
      – Тот, кто инициировал разгром лаборатории непосредственно на месте производства.
      – А почему вы уверены, что лаборатория разгромлена?
      – Прежде всего по причине неполучения уже заявленной партии в тысячу шестьсот миллиграммов.
      – Мне об этом ничего не известно, – удивился Брукхеймер.
      – Я проверил файлы отдела поставок и заказов, – небрежно ответил Фишборн.
      – Но как? К ним же имеют доступ только Криг и сотрудники контрразведки...
      – Технический прогресс, коллега. Мой старший внук балуется с компьютером уже десять лет кряду. Для него коды доступа в систему нашего института – пустяк. Взломал за десять минут.
      – Вас не вычислят? – обеспокоился профессор.
      – Как мне объяснил Робби, сеть института не снабжена программами поиска. Естественно, перед тем, как лезть в файлы, он это выяснил. Каким образом – мне неведомо.
      – Взлом информационной сети – серьезное преступление.
      – А производство – препарата с использованием малолетних доноров что, не преступление? – Фишборн посмотрел в глаза Брукхеймеру.
      – Я не то имел в виду... – профессор поставил бутылочку с соком на скамью. – Не хотелось бы, чтобы Робби хоть как-то пострадал.
      – Мы предприняли меры предосторожности. Выход в сеть был осуществлен из телефонной будки в холле “Мариотта”1.
      1 “Мариотт” – сеть дорогих гостиниц, оборудованная всеми современным!! средствами связи.
      Брукхеймер кивнул.
      Лоуренс стряхнул пепел на газон, с наслаждением затянулся и попытался выпустить кольца, как обычно делал у себя в лаборатории, сидя за огромным столом у окна, но легкий ветерок воспрепятствовал образованию фигур из дыма.
      – К тому же в файлах отдела поставок и заказов я обнаружил немало интересного.
      – Например?
      – Целый набор препаратов, нужных для производства избирательных вирусов< Избирательные вирусы – разновидность бактериологического оружия, основанная на расовых и национальных различиях человека. Избирательный вирус, приводящий к детальному исходу у одной расы, практически не действует на другую. Таким образом можно уничтожить население произвольно выбранного ареала обитания. В настоящее время известно 43 основные расы, имеющие достаточные для "избирательности" генетические различия. Программы по производству данного вида вооружения существовали в СССР, СШЛ. Израиле, Китае, Франции, Бактериологическое оружие в целом и избирательные вирусы в частности запрещены международной конвенцией. Однако разработки, но всей вероятности, не закрыты. В США хранением. производством и изучением избирательных культур вирусов и микробов занимается специальное подразделение химических войск со штаб-квартирой в Форт-Дедрике>.
      – Но ведь мы объявили двадцать лет назад, что отказываемся от подобного оружия!
      – Мало ли что мы объявляли... – проворчал доктор. – Газы нарывного действия мы тоже якобы не производим. А у меня только за последний год прошли три образца бактериальной взвеси с явными следами нарывного газа последнего поколения. Причем биопсию брали точно не на полигоне.
      – Недавно о газовой атаке заявляли представители сербов...
      – Я слышал. И не удивился... Балканы для наших медных касок!< Медные каски (Cooper Helmets) – уничижительное прозвище генералов в США> – опытный участок. Как и Ирак.
      – А контроль? Если не соблюсти меры безопасности, можно вызвать эпидемию на весь регион...
      – Они считают, что держат руку на пульсе.
      – Я в этом сомневаюсь.
      – Я тоже. Но дурачки из Комитета начальников штабов придерживаются своего, исключительно “правильного” мнения. После исследования одного образца я составил служебную записку о вероятности мутации измененной кишечной палочки. И предупредил, что остановить распространение будет крайне сложно.
      – И что?
      – Задумались... Прислали целую кипу протоколов экспериментов и попросили дать независимую оценку. Сейчас над этим работаю.
      – Изменения в ядре или в цепочке?
      – Присоединение гена...
      – А уровень?
      – Я сразу поставил четвертый< Высший уровень биологической опасности. На кем работают с такими культурами, как вирусы Эболы, Лхасса и Кью>. Не хочу рисковать...
      – Правильно, – согласился Брукхеймер.
      – Хорошо еще, что нет кристаллизации< Ряд вирусов способен переходить в кристаллическое состояние и преобразовываться в минерал. Из итого следует, что вирус нельзя считать формой жизни в се общем понимании. До сих нор ученые не пришли к ели-ному мнению, что же такое вирус. Кристаллизация вирусов несет в себе особую опасность возникновения неизвестных человечеству заболеваний в случае извлечения на поверхность земли древних порол, могущих содержать и себе подобные структуры, или масштабного таяния ледовых шапок в Арктике и Антарктике. Существует программа по изучению ретровирусов (так называемых протоструктур). но ее финансирование крайне скудно и не отвечает действительным потребностям> -А то Маккензи на пятьдесят первом объекте столкнулся с модифицированным гриппом. Причем, коллега, заметьте – не в кюветах, а прямо на поверхности бетона.
      – Всё обошлось?
      – Крис мужик опытный. Мгновенно перекрыл все системы вентиляции, согнал персонал с поверхности на нижний этаж и пробил ультрафиолетом. Даже лампы поменяли па сутки. Потом вся охрана месяц с красными рожами ходила.
      Ретровирусы также находятся в организме некоторых животных. К примеру, у свиней. Именно с этим связана опасность пересадки донорских органов от свиньи к человеку. При практической генной совместимости не решен вопрос безопасности. Ретровирус, не оказывающий на свиной организм никакого влияния, может мутировать внутри человека и вызвать вспышку смертельной болезни.
      – То-то Смайли разорялся, что ему закрыли доступ на “пятьдесят первый”...
      – Карантин держали три недели. К счастью, все обошлось, – Фишборн выложил на неубранную салфетку небольшой шприц. – А вот еще интересный предмет.
      Профессор повертел шприц в руке.
      – И что в нем интересного? Обычная вещь...
      – Не скажите... Дело не в форме, а в содержимом.
      Брукхеймер поднес шприц поближе к глазам.
      – Ультракаин форте. Судя по ампуле, из стоматологического набора.
      – В точку! – улыбнулся доктор Лоуренс. – Только там не ультракаин.
      – Это я уже понял...
      – Модифицированный тубарин1. Вызывает “синдром внезапной смерти” не сразу, а в течение суток. Через сорок минут после введения разлагается на безобидные составляющие. Анализ ничего не показывает.
      1 Тубарин – препарат, используемый при хирургических операциях При неправильно выбранной дозесмертелен.
      – Лэнгли?
      – Нет, АН Б.
      – С каких пор они стали участвовать в черных операциях?
      – Как Мадлен стала Госсекретарем, так и начали.
      – Безумие...