— Давай прекратим это философическое словоблудие, — помрачнел Чудо-юдо. — Есть более конкретные и серьезные дела. Установку по производству 331-го и «Z-8» на лутохинской ферме подготовили к пуску. Она может давать по 8000 доз каждого препарата в сутки. Но, пока ты не закончишь полный цикл с этими двумя парнями, мы не можем начать большой опыт.

— Это кого же вы хотите осчастливить?

— Узнаешь в свое время. Так что, будь добра, проводи все в установленные сроки и не майся дурью.

— Все-таки вы, Сергей Сергеевич, плохо свою невестку знаете. Ведь наверняка должны были сообразить, что о всяких там моральных тонкостях я заговорила неспроста. У меня есть и чисто рациональные возражения.

— Насчет последействия? Это я уже слышал. Самое главное — перестройка организма, изменения в генетическом коде и полное подавление контрсуггестии — все идет штатно.

— По материалам, доставшимся в наследство от Рейнальдо Мендеса, которым сто лет в обед?

— Это разработки 1982 года, так что всего четырнадцать.

— Все равно. Компьютерная техника за это время прошла целую эпоху. К тому же все, что нам досталось, выцежено не из компьютера, а из распакованной памяти Сесара Мендеса. Сами же говорили, что в Ленкиной методике расшифровки оказалось немало пробелов. Они же там с Эухенией Дорадо и Лусией Рохас работали наспех, почти что методом тыка.

— Тем не менее ее программа заработала. И мы даже вытащили то, о чем не знал никто. Наметки по препарату «Зомби-8», которые удалось превратить в реальность Ларисе.

— Мышки, должна напомнить, по психике и мозговой деятельности довольно далеко отстают от людей. Более-менее достоверно мы знаем только действие «Z-7», причем у Мендеса было больше чем достаточно смертельных случаев.

— Он просто экспериментировал с дозировками. Потом четко установил зависимость предельной дозы от веса тела. При первой инъекции — — 0, 01 миллиграмма на 1 килограмм веса. То есть стокилограммовому мужику вполне можно вколоть кубик, а такой даме, как ты, — 0, 7. При последующих инъекциях можно повышать примерно до двойной дозы.

— А почему Таня выжила при тройной дозе? И Дима тоже от того первого укола с избыточной дозой не погиб.

— Второй год разбираюсь.

— Но так и не поняли.

— Не понял, — вздохнул Сергей Сергеевич, — но отчего они выжили — это другой вопрос. Нам ведь важнее, что от доз меньших, чем предельная, никто не умирал.

— Тем не менее, когда Димуля в первый раз был на Хайди, там не оставалось ни одного живого человека, прошедшего полный курс из семи уколов.

— Потому что Хорхе дель Браво заставлял Мендеса проводить над подопытными всякие дурацкие эксперименты вроде стрельбы из пулемета человеком, облитым напалмом, ныряния без акваланга на глубину свыше ста метров и так далее. Это ж фашисты, они экспериментировали на тех, кого уже приговорили к смерти.

— Но отдаленных последствий действия «Зомби-7» они не изучали или не успели изучить. Не было ни одного подопытного, которого наблюдали бы больше года. И как ведет себя человек, получивший семь инъекций «Зомби-7», через три года, пять или десять, мы не знаем. И у нас нет достаточной статистики по индивидуальным особенностям. А вы только что прозрачно намекнули, что готовите некий «большой опыт». Вы уверены, что через год-полтора эти самые «сверхпослушные» мальчики не превратятся в неуправляемых? И прежде, чем их удастея уничтожить, они не перебьют массу народа?

— С мышками ничего не произошло, и с мальчиками ничего не будет, — убежденно заявил Чудо-юдо. — Хочешь посмотреть на второе поколение мышат? Сразу на душе полегчает.

— Ой, не люблю я в этот мышатник ходить… От одного духа сдохнуть можно.

— Зачем ходить? Я тебе их по видику покажу. Баринов вынул из ящика стола видеокассету, включил моноблок и приступил к демонстрации. На экране появилась кудрявая шатенка в белом халате. На лабораторном столе перед ней стояло некое сооружение из оргстекла, напоминающее модель небоскреба с широким стилобатом внизу.

— Ишь ты, чего нагородили, — заметила Зина. — Полигон?

— Так точно. Вот видишь — Лариса выпускает мышат с синими метками в правый бокс, а мышат с красными — в левый.

— Прямо как в политике: красные — коммунисты, демократы — голубые.

— Не ерничай, Ивановна. Тут все серьезно. Ни «красные», ни «синие» ни одного укола «Зомби-8» не получали. Но первые родились от мышей, прошедших полный курс инъекций «Z-8», а вторые — от самых обычных. В обоих боксах — по пять мышей.

Теперь Лариса ставит перегородочки, отделяющие мышат друг от друга, но оставляющие им возможность перемещаться…

Пять «синих» мышат, угодив в отсеки, конечно, сидеть в них не стали. Вылезли и стали бегать по своему боксу, тыкаться носиками в прозрачные стенки, царапать кого-точками оргстекло. «Красные» сидели там, куда их посадила Лариса. Каждый в своем отсеке, носом к выходу, вытянув хвостики по струнке. Будто приклеенные, почти не шевелясь. Только вздрагивающие при дыхании бока грызунов свидетельствовали, что это не ватные комочки, а живые мыши.

— Лариса дает звуковой сигнал, который обычно вызывает у мышей повышенную двигательную активность, — пояснил Чудо-юдо. — Вот видишь, как носятся «синие», а «красные» остаются на месте. Хотя реакция на сигнал — безусловный рефлекс. Они, по идее, должны были начать бегать так же, как «синие». Но они сидят и даже носы не поворачивают. Это генетическое изменение их поведения. Им нужен другой сигнал, который как бы снимает с них обязанность сидеть в отсеке и предписывает двигаться в том направлении, которое им указала Лариса, повернув их носами к выходу. Вот она дает сигнал — и «красные» мыши начинают движение. Не бегут кто куда, а идут в одном направлении, параллельно друг другу. Видишь? Как солдаты в цепи. В природе такое невозможно, и с помощью дрессуры такого тоже не добьешься. Ни за что. И еще, обрати внимание, мыши не бегут, а идут. В ногу! А «синие» на этот сигнал никак не реагируют. У них нет генетических изменений, они носятся туда-сюда и натыкаются на стены. А вот этот звук означает: «Напра-во!»

Мышата на секунду остановились, а затем почти синхронно повернули направо и все тем же прогулочным, совсем не мышиным шагом пошли «в колонну по одному».

— А «синим» хоть бы хрен, — усмехнулся Чудо-юдо, — у них этот сигнал никаких поворотов «все вдруг» не вызвал. Занятно, верно? «Красные» получили очередной сигнал и пошли по кругу, в хвост друг другу. Но пока еще ничего совсем сверхъестественного в их поведении нет. Вот Лариса их в квадрат построила, это опять-таки невероятно — не мышиный стереотип поведения, хотя и не очень эффектно. Вон у «синих», как обычно, полная свобода и бардак. Никаких отклонений от установленных природой норм. Но теперь смотри внимательно. Сейчас «красные» сделают то, что мыши в принципе делать не могут…

Пять мышей с красными метками встали на задние лапки! И в этой собачьей позе дошли до стенки бокса.

— Впечатляет? — спросил Сергей Сергеевич.

— В этом что-то есть, — вздохнула Зина, — но почему-то не нравится мне все это. Тут у них какая-то полоса препятствий расставлена — почти как цирк… Но будет ли нам смешно через год, если, не дай Бог, пара этих мышат убежит из нашего заведения и создаст здоровые семьи с обычными серыми мышками. И может быть, при этом у них проявится что-нибудь такое, отчего все столь любимое вами человечество горькими слезами исходить станет…

— Это только гипотеза, Зинуля, — нахмурился Чудо-юдо. — А вот конкретный результат. Лариса подает сигнал, и мышата атакуют полосу препятствий…

Головной мышонок сунулся в трубчатый туннельчик из того же оргстекла, в котором, полностью закрывая проход, находился цилиндрик из нержавеющей стали весом около полкило, не меньше. Даже неспециалисту было ясно, что нормальный мышонок такую заглушку не сдвинет с места. Но «красный», упершись в преграду, проявил невиданную силу. Это было равносильно тому, как если бы ребенок лет десяти сумел выпихнуть из туннеля тяжелый танк. Следом за головным мышонком в трубку пробежали остальные четверо.

Вторым препятствием оказалась некая емкость, напоминавшая школьный прибор для демонстрации опыта «сообщающиеся сосуды». Пробежав по второму, на сей раз свободному, туннелю, головной мышонок оказался перед залитым водой цилиндром высотой сантиметров тридцать. К боковой стенке цилиндра у самого донца была припаяна трубка диаметром в два сантиметра, тоже, естественно, заполненная водой. Другой конец трубки был припаян ко второму цилиндру, точно такому же, как первый. По всем стереотипам поведения мышей, зверек должен был остановиться и в воду не соваться. Не тут-то было. Не сбавляя темпа, мышонок плюхнулся в цилиндр и… нырнул, явно не жалея собственного здоровья. Следом за головным в воду попрыгали и остальные. В то время первый «ныряльщик» проплывал уже через трубку, соединяющую цилиндры. Все пятеро благополучно пробыли под водой не меньше трех минут и с небольшим интервалом выбрались из второго цилиндра.

— Каково? — похвастался Сергей Сергеевич. — И ни в одном глазу!

Мокрые мышата действительно вели себя так, будто и не бывали в воде. Они прытко проскочили очередной короткий горизонтальный туннельчик и очутились в некоем подобии змеевика из пяти витков. Зине показалось, что дальше первого витка мышата не проскочат. Съехать вниз по гладкому оргстеклу они еще могли, а вот подняться наверх казалось немыслимым. Мыши действительно съехали вниз, но затем не стали бестолково скрести стекло коготками и мешать друг другу. Второй уперся в головного, третий — во второго, четвертый — в третьего, пятый — в четвертого, и таким образом им удалось пропихнуть головного мышонка за верхнюю точку второго витка. За его хвостик уцепился второй, за хвост второго — третий и так далее.

Преодолев «змеевик», мышата оказались на развилке. Трубка-туннельчик делилась на пять отдельных отростков. Все отростки сходились в одном прозрачном кубе, но для того, чтобы попасть туда, мышатам требовалось каким-то образом преодолеть прочные текстолитовые пробки.

— По идее, — прокомментировал Сергей Сергеевич, — они должны были бы сунуться в тот проход, куда пошел головной. Но Лариса дает им индивидуальные задания.

Мышата, не мешая друг другу, ринулись каждый в свое ответвление трубы и, встретив на пути текстолитовые пробки, уперлись в них.

— Пробки посажены на клей из стружки оргстекла, растворенного в дихлорэтане, — пояснил Чудо-юдо. — Выдавить их мыши не могут. Попробовали — и встали. Вот видишь? Начали грызть текстолит. Это покрепче, чем сосновая доска…

Пробки длиной в пять сантиметров мыши прогрызли за пять минут и прорвались в куб.

— Там, внутри, — хлороформ. Вот видишь, Лариса запускает туда одного из «синих», обыкновенных, мышат. Две секунды — и лапки кверху. А «красные» бегут на лестницу…

— Хорошо, — сказала Зина, — я не сомневаюсь, что эти мышата смогут еще много всего интересного. Но я работаю с Валерой Русаковым и Ваней Соловьевым. Благодаря «Z-8» и 331-му у них боевые навыки развились так, что дальше некуда. С каждой инъекцией — все круче. Причем вот что я замечаю, Сергей Сергеевич. Когда проходит период последействия, они словно бы компенсируют ту послушность приказу и управляемость, которую проявляли под действием «Z-8» и 331-го. Вот этого я, собственно, и боюсь. У Рейнальдо Мендеса ничего подобного не описано. Или, может быть, мы не смогли расшифровать это в памяти Сесара Мендеса.

— А поискать сама ты не пробовала? Мендес под твоим по печением, ты в любой момент можешь свериться, так сказать, с «первоисточником».

— Пробовала. Но, наверно, возможности Ленкиной методики иссякли. Скорее всего нужна новая, причем не модификация, а совсем новая методика. А вы меня подгоняете. Может, прервем эту авантюру с мальчишками? Тем более не стоит начинать ваш «большой опыт». Это может быть слишком опасно.

— Да, — задумчиво погладил бороду Чудо-юдо, — я тебя понимаю. Ты нервничаешь. Клара капает на мозги, материнское сердце стучит-волнуется и кровью обливается. Возможно, тебе просто кажется, будто ребята в межинъекционный период проявляют неуправляемость, ты об этом не думала? И в чем это проявляется?

— После первого укола, когда кончилось последействие, они только тихо перешептывались, ворчали, им не нравилась пища, которой их кормили, хотя она была не хуже, а даже лучше, чем до инъекции. Когда истек период последействия от второго укола, они матерились, обещали пожаловаться Фролу. Но, когда Фрол появился и пригрозил им, что сдаст их в милицию, притихли. На третьем этапе у них неожиданно развилась беспричинная эйфория, которая близко граничила с агрессией. Приставали к сестрам, задирались с бойцами Фрола. А те их, между прочим, побаиваются. Во время контрольных испытаний после третьей инъекции они вдвоем самым жестоким образом избили шестерых бойцов из «Куропатки», включая Федю и Сэнсея. Конечно, Фрол предупредил, чтоб его ребята с ними не связывались. Но серьезного конфликта удалось избежать с большим трудом. А после четвертого — не удалось. Они двинули Фрола по морде. Ведь четвертая инъекция, как известно, адаптирует организм к препарату, и часть навыков, усиленных после укола, сохраняется и в межинъекционный период. Фрол был вне себя, порывался их избить и даже пристрелить, но я наскоро объяснила ему, что после истории с джипами он и так не на самом сильном доверии… Пока все кончилось миром. После пятого укола последействие было всего три часа, все функции у них быстро нормализовались, но они напрочь отказывались выполнять распорядок дня. Только когда пришла Танечка с автоматом и пообещала их расстрелять — подчинились.

— Кстати, — спросил Чудо-юдо, — как у тебя с ней взаимоотношения?

— Сложно. Какие могут быть взаимоотношения между двумя бабами, которые…

— …Тоскуют по одному мужику? — перебил Сергей Сергеевич. — Иногда, как показывает практика, даже очень хорошие

— Нет, я не про это. Просто противно, что я все время держу ее на контроле, а она отлично это знает. Я могу одной-единственной командой превратить ее в робота. Убить даже. А она зная об этом наверняка, держится как хозяйка положения. Шпильки вставляет, ехидничает.

— Между прочим, это называется «провокацией». Она специально доводит тебя до белого каления. Может быть смести ищет, а может, просто занимается саботажем. Никогда не задумывалась, что поведение твоих мальчиков в межинъекционный период — это следствие ее работы? Ведь она с ними подолгу общается на занятиях.

— Сергей Сергеевич, вы меня что, за девочку принимаете? Аппаратура настроена на нее постоянно. Все записывается — от и до. При малейшем выходе за пределы радиуса прослушивания она паралитик.

— И все-таки Сарториус там появился. Откуда он мог узнать о базе? Я лично его не оповещал. Рындин с Ивацовым — вряд ли. Остается только одно — проход по телепатическим каналам. Но та аппаратура, которая у тебя есть, должна начисто глушить все, что он может подслушать. Впрочем, даже если б он и прошел через блокировку, то не знал бы так много, а он знает. Остается только одно: либо, извини меня, ты помогаешь сеньору Умберто — не могу себе такое представить! — либо эти маленькие услуги оказывает Танечка, у которой в голове как известно установлена жидкокристаллическая микросхема притупляющая твою бдительность, Зинуля.

— Товарищ Сорокин давно бы засветился, если б выходил на связь через ее микросхему. Ведь я ж ее через эту микросхему и контролирую.

— Спасибо, — иронически поблагодарил Чудо-юдо — а я и не знал.

— Потом там есть блокировка от работы на передачу без моей санкции.

— Это, милая моя, «защита от дурака», а не от Сарториуса. Сережа очень талантлив. Его давно представили на Нобелевскую премию, если б узнали толком, чем занимается в Оклахоме его скромная психушечка. Или отправили бы на электрический стул, если его в Оклахоме еще не отменили. Я долго анализировал, как ему удалось выскочить из хайдийских подземелий а потом исчезнуть с острова, да еще и подложить мне маленькую свинью. Сукин сын использовал портативный генератор вихревых электромагнитных полей. Намного меньше по габаритам, чем у нас, но намного мощнее. А эта история с неожиданным прыжком Димы и Лены? Ну, тут уж я, старый дурак, сплоховал. Напрямую перекачал Димке всю информацию о фонде 0'Брайенов и продублировал ему в башку память Сесара Мендеса. А Серега, хоть и не сумел перехватить, получил об этом уведомление через микросхемку. Несмотря на мою блокировку. Могу только догадываться, как. Скорее всего, микросхема имела еще один, «спящий», канал работы на передачу. Может быть, одноразовый, на экстренный случай. Не случайно Димуля заснул в самолете, а потом пошел в туалет с супругой. Я не сообразил…

— Об этом мы уже говорили, Сергей Сергеевич, — мягко сказала Зина. — Все люди, все человеки, все ошибаются. Пока ясно одно: Сарториусу Димка с Ленкой не достались.

— Я тоже так думаю. Но они могли попасть к кому-то другому. Какому-то неизвестному «четвертому» в нашей тесной компании. На Хайди их нет, это точно. «G & К», если б добралась до них, не требовала бы от «Джемини-Брендан» разыскать Сесара Мендеса. Среди 16 кораблей, проходивших через район возможного приводнения, ни один не заявлял о спасении парашютистов. Но это торгаши, а могла быть подлодка, которая не афишировала свое присутствие. Наших там точно не было, и американцев, по данным — хм! — японской разведки, тоже. Колумбийские лодки тоже не заходили — Перальте я верю, хотя Сарториус вещал Димке какую-то гадость насчет его двойной игры. Ведь никакой мины не было, а парашютный люк в туалете Перальта просто держал на всякий случай. Но есть еще Венесуэла, Бразилия. Кубинцы, если тогда горючее имели, могли туда добраться. Наконец, англичане и французы. Насчет первых, кажется, скоро будет информация, а вот с французами сложнее…

— Вы меня все время в сторону уводите, Сергей Сергеевич, — проворчала Зина. — Я вам привела конкретные опасения насчет продолжения опытов, а вы начали рассуждать о том, что мне давно известно. Насчет Тани-Вики подозрения возбуждаете. Даже меня подозреваете, кажется…

— Нет, доченька, не подозреваю. А вот Таня-Вика — это действительно штучка. Не забывай, что, какая бы хорошая техника ни была, может найтись та, что ее переиграет. Я тебе пришлю одного хорошего специалиста по этим вопросам.

— Это не того придурка, который взялся исследовать перстни Аль-Мохадов? Не Васю Лопухина случайно? Он же псих. Рассказывал мне, как он в молодости Петра I синтезировал. Какой-то немыслимый универсальный регенератор выдумал…

— Это не он выдумал, — заметил Баринов. — Нечто похожее действительно существовало в одном из «почтовых ящиков» и представляло собой один из первых шагов в мир нанотехнологии. Но потом эта тема была закрыта, и нет шансов, что к ней у нас вернутся. Да и штатники, видимо, не торопятся. Слишком уж далекий прорыв в будущее. Индустрия не готова понять, а потому и денег не дает. Впрочем, тут я полный профан. Может, это и шарлатанство какое-то. Но Лопухин — при всех своих странностях — отлично разбирается в вопросах защиты информации, в том числе и на нашем уровне.

— Бог с ним, присылайте. Но как же насчет моих сомнений?

— Настырная ты баба! Но я еще упрямей. Конечно, можно тебе и просто приказать. Однако попробую объяснить тебе остроту ситуации. На меня сделана крупная ставка. Высоко-высоко в небесах. Если мы сумеем продемонстрировать результат работы с твоими мальчиками через шесть дней, то нам, условно говоря, простят все. Мне лично присвоят чин «бога 3-го ранга», не меньше. Мы заберемся на такую колокольню, что нам будет наплевать на все. Даже на фонд 0'Брайенов со всеми его 37 миллиардами, который сейчас никому не достать…

— Если Димки нет в живых, — уточнила Зина.

— Да, разумеется. Но если мы через неделю не сумеем этого сделать, нам придется очень туго. Против нас многие ополчатся. Придется или вести здесь ожесточенную войну, или сваливать за кордон. Что тоже не даст гарантий безопасности. Во всяком случае, от Сарториуса и «джикеев». Так что прекрати сомневаться. Все идет как надо. Завтра ты сделаешь им седьмой укол, через три дня — восьмой. В понедельник ты должна привезти их сюда. Не позже.

— А что будет дальше?

— Дальше будет большой опыт. И еще много чего, что тебе пока знать излишне. Но ты свою программу-минимум должна выполнить. Любой ценой, слышишь, девочка?