Душегубы

Записку, которую Любе сунул курьер, она прочла на опустевшем перроне:

«Облцентр, Генералова, 7, ТОО „Командир“. Ждут сегодня в 18.00. От Олега из Москвы».

Из этого следовало, что Любе надо было брать билет на электричку и отправляться в город. У окошка кассы стояла очередь, человек двадцать, станционные часы показывали без пяти три. А электричка ближайшая шла в 15.05. Следующая — только через час. То есть в 16.10. Прибывает в город где-то без двадцати шесть. Как добираться до улицы Генералова, Люба толком не знала, а могло оказаться и так, что доехать туда за двадцать минут не получится.

Поэтому она в очередь вставать не стала, а побежала через пешеходный мостик на третью, дальнюю от вокзала, платформу, где уже стояла, дожидаясь отправления, электричка 15.05.

Народу среди дня было немного. Люба села к окошку. Она не любила ездить без билета, хотя бы потому, что все время ощущала беспокойство. Неловкость перед контролерами, то да се… Документы у нее, правда, были в полном порядке и деньги на штраф имелись, но все равно, она терпеть не могла хоть в чем-то попадаться. Ей до ужаса мерзкими казались все эти служители порядка и хранители закона. Два года тюрьмы такой ее воспитали…

Записочка уже давно была сожжена дотла на зажигалке, и ее содержание теперь существовало только в памяти Любы. Честно говоря, получить ее от курьера, забравшего коробку, она не ожидала. Потому что курьер выполнял задание Равалпинди, а записку ей передали, по-видимому, от лица Олега.

Самое время было припомнить, как ее в этот раз отправили на родину, поразмыслить, приготовиться к возможным неожиданностям…

Не собиралась она в эти чертовы, хотя и родные Марфутки. Конечно, о том, что там лежит коробка, не забывала. Правда, в последние пять с лишним месяцев почти о ней не вспоминала. И уж не думала, что эта самая коробка кому-нибудь в ближайшее время понадобится. Не до того было.

Олег только-только перестал на нее сердиться, простив, вопреки обыкновению, тот прокол, который стоил жизни Соне. Новой напарницы у нее не появилось, каждый раз помогал кто-то другой. А в двухкомнатной квартире на третьем этаже облезлой пятиэтажки, доставшейся ей в наследство от Сони, она чувствовала себя одинокой и заброшенной. Было тоскливое чувство вины перед подругой. Ведь если б она тогда чуть-чуть ловчее сработала, Соня была бы жива. Только тогда пришлось бы помереть ее первой безгрешной любви — Петюнчику Гладышеву. Судьба выбрала. Но вот то, что Соня погибла и этот самый Петечка был тому виной, не переставало мучить. К тому же не смогла Люба похоронить подругу честь по чести. Не являться же в милицию и докладывать, что вместе на дело ходили…

Наверно, в немалые расходы она ввела Олега. Конечно, могли бы менты, если б надо было, и мертвую Соню опознать, и по ней на живую Любу выйти. Но никто ее не тронул. Олег выдал спустя какое-то время свидетельство о смерти Сони, чтоб Люба могла квартиру на себя переписать. Вообще-то, кого другого он бы небось в живых не оставил. Слишком серьезной работой занимался. Когда-то, после того как Гроб накрылся и в результате всяких там «кадровых перестановок» их передали под команду Олега, новый шеф показался им вполне приличным, даже немного беззащитным по тем временам человеком. Охал и ахал, что вот-де занялся коммерцией, взял деньги в долг, выплатил вперед за товар одной бабе, а от той — ни ответа, ни привета. Был бы мужик, так знал бы, что делать, а с женщиной эдак . нельзя — совесть не позволяет…

Соня тогда сказала, что у нас, мол, равноправие не отменили и вести себя по-скотски бабам так же западло, как и мужикам. Соответственно сгоряча предложила съездить к этой бабе и прояснить ситуацию. По-женски, так сказать, «между нами, девочками».

Олег стал отнекиваться, дескать, да что ты, не могу за женские спины прятаться и тэ дэ, и тэ пэ. Люба особо не упиралась бы — ей вмешиваться в такую возню не хотелось, — но Соню, которая была очень заводная, повело.

Она выспросила у для виду стеснявшегося Олега, сколько ему должна бизнесменша, и сказала, что через два дня у него будет эта сумма. Действительно, съездили, поговорили по-женски и привезли Олегу бабки. Только некоторое время спустя они случайно узнали, что это Олег их на честность проверял. Ведь баба эта по ходу дела предложила им вдвое большую сумму за то, чтоб Олега приложить… В общем, Олег, когда Соня погибла, решил, что Люба ему еще пригодится.

Но вот пять дней назад дело вдруг осложнилось. Зазвонил телефон, и женский голос попросил Любу. Когда Люба поинтересовалась, кому это она понадобилась, незнакомая дама ответила, что ее зовут Клава. И сказала, что хочет передать привет от одного знакомого. Неизвестно отчего, но Люба предложила этой женщине встретиться у метро «Парк культуры».

Вместо женщины на условное место пришел тот, кого Люба знала, как Равалпинди.

Пришлось поговорить на тему о коробке. Равалпинди объяснил, хотя и в самых общих чертах, отчего их встреча не состоялась десять лет назад. Как Люба и подозревала, Равалпинди залетел на червонец и вышел только вот-вот. Погоревав о печальной судьбе Сони, Равалпинди предложил Любе за коробку десять штук «зеленых», как говорится, в порядке неустойки.

Если, конечно, она у нее. Если Люба коробку невзначай куда-то реализовала, то Равалпинди предрекал ей печальное будущее. Люба сказала, что коробка лежит в печке, но ручаться за сохранность она не может. Равалпинди вежливо потрепал Любу по щеке и посоветовал в течение грядущей недели съездить в Марфутки, забрать коробочку и позвонить «Клаве» по новому телефону. И если ей ответят, что все нормально, только Егорка болеет, идти встречать поезд 14.20.

Люба доложила обо всем Олегу. Тот поначалу раскричался, что никаких Равалпинди знать не хочет и вообще разберется, почему какой-то козел его сотрудниками командует. Но уже через день вдруг резко изменил мнение и сказал, что ей надо съездить в Марфутки и развязаться с этим делом десятилетней давности. Видимо, справки навел и понял, что с Равалпинди ссориться не стоит. Тем не менее никаких инструкций насчет того, что курьер в Сидорове передаст ей записку с указаниями, «как жить дальше», Олег не давал. Впрочем, и насчет того, чтоб ни под каким видом не выполнять подобных распоряжений, он не предупреждал. Люба решила, что Равалпинди скорее всего покруче Олега и поэтому явиться в ТОО «Командир» все-таки следует.

Контролеры эту электричку так, слава Богу, и не навестили. В 16.45 Люба высадилась на вокзале облцентра.

Оказалось, что до улицы Генералова надо добираться на двух автобусах, а потом еще и пешком идти. Так что, пока суть да дело, Люба целый час проездила. Да и найти это самое ТОО «Командир» оказалось непросто. В подвале дома № 7 штук десять всяких конторок располагалось. Но среди них «Командира» не оказалось. Лишь отловив какую-то всезнающую бабульку, Люба узнала, что ТОО «Командир» обитает на чердаке.

Фирма, видать, эта в рекламе не нуждалась, раз вывеску поместила только на самом чердаке. Стальная дверь, обитая дерматином, была закрыта, и потребовалось нажать кнопочку. Включился видеодомофон, и девичий голосок спросил:

— Вы к кому?

— Я от Олега из Москвы, — ответила Люба.

Щелкнул замок, и дверь открыл плечистый парень в камуфляжке. Любу он пропустил так, будто уже знал ее в лицо. Может, фотографию показали.

Сразу за дверью оказалось что-то вроде приемной, где, кроме двух охранников — второй стоял у другой двери с надписью «Директорат», — находилась еще девица-секретарь.

— Подождите немного. — Девица указала Любе на кресло, и юркнула в дверь «Директората».

Ждать пришлось не больше минуты. Секретарша пригласила Любу зайти и даже приветливо улыбнулась. За дверью оказался небольшой кабинет с большим письменным столом и еще одним, для заседаний.

Любу здесь встретил объемистый бородатый мужик.

— Здравствуйте, Любовь Ивановна, — сказал он так, будто видел Любу максимум на прошлой неделе. — Рад, что вы приехали. Меня можно звать просто Сашей.

— Меня тоже по отчеству не обязательно, — сказала Люба.

— Давайте пройдем сюда, — пригласил Саша, — тут поуютней.

Через небольшую дверцу — Люба ее сперва за стенной шкаф приняла — прошли в маленькую комнатку без окон, где хватало места только для двух кресел и журнального столика.

— Мне вас порекомендовал Равалпинди, — сказал Саша. — С Олегом все согласовано. Свои комиссионные они получили, ваш гонорар можем уточнить. Моя начальная ставка — десять. Устраивает?

— Смотря какая работа, — улыбнулась Люба. — У вас курить можно?

— Пожалуйста. — Саша выложил на стол пачку «Кента», пододвинул хрустальную пепельницу. Люба щелкнула своей зажигалкой, задымила.

— Вот ваша работа, — сказал Саша, вытаскивая из внутреннего кармана фото и выкладывая его перед Любой. На фото был изображен некий господин с заметным шрамом на левой щеке, массивным подбородком и узким лбом. — Проживает в соседней области.

— Мне его самой найти или поможете? — спросила Люба.

— Искать не обязательно. Знаем его городскую квартиру, дачу и дачу любовницы.

— В городе бывает?

— Любимое место отдыха — ресторан «Постоялый двор» на проспекте Победы. С десяти вечера до шести утра.

— Сами наметки делали?

— Если откровенно, — сознался Саша, — не только делали, но и пробовали. Почти неприступно.

— Так не бывает, — усмехнулась Люба. — Расскажите подробней. Начните с квартиры.

— Хорошо. Первое — квартира у него в старом, реконструированном доме. Подъезд со двора, двор типа «колодец» с одной выездной аркой, которая снабжена раздвижными воротами и охраняется тремя парнями. Дом небольшой, все шестнадцать квартир заняты его людьми. Окна оборудованы фигурными решетками и металлическими жалюзи по типу тех, которыми гаражи-»ракушки» закрывают. Стекла тонированные. В квартире клиента окон, выходящих на улицу, нет.

— Высокий дом?

— Три этажа. Чердак и крыша охраняются.

— Дача?

— В охраняемом поселке, внешний забор бетонный, поверху спиральная колючка, вокруг самой дачи — такой же.

— Любовница?

— В том же поселке.

— Ресторан?

— Он там арендует отдельный кабинет — фактически малый банкетный зал на двадцать мест. Своя сцена, ансамбль играет. С общим залом не сообщается.

— План ресторана достать можете?

— Он у нас давно есть, только что толку…

— Покажите, может, я свежим глазом увижу что-нибудь.

Саша вышел, а затем вернулся, притащив склейку из нескольких розовато-коричневых листов.

— У них в мэрии раздобыли, — пояснил он, хотя Люба этим не интересовалась.

План разложили на столике, Люба придавила бычок, вгляделась в путаные линии, многоугольники и штрихи.

— Вот это ихний зал?

— Он самый. Вход со двора, через отдельное крылечко и коридорчик. Когда хозяин гуляет, во дворе оставляют машины. Их обычно три или четыре, все с противопульной броней. «Калашников» в упор не берет. Стекла — тоже.

— А с этой стороны двора что? — Люба указала за кромку плана.

— Там жилой дом. Пятиэтажка. Между ней и двором ресторана — бетонный забор. Два с половиной метра.

— Оттуда не прикидывали?

— Прикидывали… — вздохнул Саша. — Тут трансформаторная будка загораживает. Во дворе ресторана стоит.

— Двор узкий?

— От стены до забора — метров пятнадцать.

— С официантами и прочей шушерой контакта, конечно, нет?

— Был, но обрубили. Они за ними в оба приглядывают. И вообще, народ отбирают так. Мы с этого краешка тоже укусить пытались — не вышло.

— Баб этот ваш красавец любит?

— Любит, но не абы кого. У него спецсутенер есть, «поставщик двора», так сказать. Головой отвечает за качество и безопасность.

— Понятно. Как у вас с матобеспечением?

— В смысле?

— Все, что попрошу, сможете достать или мне самой озаботиться?

— Напиши, что нужно. Возьми листочек!

Люба взяла листочек и карандашиком набросала несколько строк.

— Разберешь?

— Попробую… Вроде ничего сверхъестественного не углядел.

— Когда вам этот тип нужен?

— Максимум — через три дня.

— Терпимо, — сказала Люба. — Правда, за срочность беру надбавку. К твоей начальной плюс пять, устроит?

— На плюс трех не сойдемся?

— Нехорошее число получается. До четырех скину.

— Согласен. Аванс?

— Пяти хватит. За остальным приду через день после контрольного срока. День просрочки — сотня сверху.

— Учти, в три дня не уложишься — ужмем сумму. За день по штуке.

— С этим проблемы не будет, — уверенно произнесла Люба.

КАНДИДАТЫ В БОЙЦЫ

— Это который круг? — пропыхтел Валерка, пытаясь не отстать от бегущего чуть впереди Вани.

— А я помню? — отозвался тот. — У Лосихи спроси…

— Да-а, — жадно хватанув воздуха, пробормотал Валерка, — ее еще догнать надо…

— Ничего, обойдет нас на круг — спросим…

Они бежали по тропе, протоптанной примерно в десяти метрах от забора, окружавшего оптовую базу АО «Белая куропатка». Кружок был где-то около километра, причем по снегу и пересеченной местности, при слабом свете редких ламп, горевших вдоль забора, и под недовольное ворчание овчарок, бегавших по проволоке вдоль забора. Собаки рычали, но не гавкали — привыкли, видно. Ведь эти вечерние пробежки уже стали обычным мероприятием, завершающим трудовой день кандидатов в бойцы.

Шестой день они жили здесь, на этой самой «оптовой базе». В принципе основное содержание их жизни было похоже на то, что они делали в армии, но… это было как небо и земля.

Главным образом они занимались спортом. Им выдали вполне приличные легкие и удобные, но теплые спортивные костюмы, кроссовки, вязаные шапочки. Они надевали все это только на утреннюю зарядку и вечернюю пробежку. В тренажерном зале занятия шли в трусах, а в бассейне, естественно, в плавках.

Первые два дня с ними занимался сам Фрол. Он хотел проверить, что умеют воины, отслужившие в армии целый год. Первым экзаменом можно было считать расстрел Тяти. Вторым стал кросс. Фрол сам пробежал с ними первые два круга вокруг базы. Время особо не засекали, но темп Фрол взял высокий. Ваня кое-как смог удержаться за ним, отстав метров на десять, а вот Валерка, несколько раз упав на дистанции, кое-как допер до финиша примерно через минуту после Вани.

— Молодец, — похвалил Фрол, — упрямый. Но ты представь себе, что тебе надо от тех собачек убегать, что по периметру бегают. Или на вертолет успеть, который тебя из чужого тыла вывозит. Там эта минута тебе жизни может стоить.

Но дыхалку надо было еще тренировать и тренировать. Ваня, тот сам себя приучил бегать, а Валерка всякий раз при любом предлоге от зарядки отбояривался. Да и сержанты, сказать откровенно, тоже старались все эти упражнения побыстрее закончить. Потому что кому охота неизвестно из-за чего надрываться? Еще один экзамен был на ринге. Фрол выставил против Вани и Валерки двух крепких парней из охраны «Куропатки», напялил на пацанов шлемы и тренировочные перчатки, после чего объявил, что они могут защищаться и колотить охранников так, как Бог на душу положит, а те — строго по правилам бокса. Иными словами, Ваня и Валерка могли при случае двинуть противников ниже пояса или по затылку, а тем это запрещалось.

Несмотря на то что Ваня занимался карате, перед лицом противника, сделавшего звероподобную рожу и с ходу начавшего его молотить, он растерялся. Охранник зажал его в угол и стал обрабатывать, как мешок. Пропустив пару довольно крепких ударов, Ваня сполз на пол и стал искать потерянное дыхание. Валерка, как ни странно, продержался целый раунд, хотя его спарринг-партнер был, пожалуй, позлее Ваниного. Бил нещадно, хотя и по правилам. Русаков от этого три раза слетал на пол, но поднимался довольно быстро и лез в драку. Причем раза три очень чувствительно попал охраннику по морде. Тот все же на ногах устоял, но, как отметил про себя Фрол, после одного удара вполне можно было засчитать технический нокдаун.

Надо сказать, что мордобой состоялся уже после видеосъемки, которую показали Соловьеву-старшему, поэтому синяки на физиономиях Вани и Валерки Антон Борисович не увидел.

Хмурых и побитых ребят Фрол утешил тем, что не боги горшки обжигают, а потому сделать из них бойцов все-таки можно.

На следующий день, подняв их утром на зарядку, Фрол сказал, что отныне с ними будет заниматься инструктор Вика. Та самая рябоватая брюнетка, приехавшая из Москвы.

Сперва Ваня с Валеркой подумали, что им приставили обычную тренершу по общефизической подготовке. Представляться им она не стала. Среднего роста, в красно-бело-синей олимпийке, в белой шапочке, в зимних кроссовках на шерстяной носок.

— Доброе утро, — сказала Вика. — Для начала один круг в разминочном темпе. Так сказать, трусцой. За мной, в затылок, бегом марш!

И действительно, она неторопливо побежала по тропинке, Ваня с Валеркой, посмеиваясь и сравнивая ее темп с тем, что показал Фрол, затрусили следом. Но с каждой минутой Вика прибавляла скорость, и, для того чтоб не отстать от нее, пришлось прикладывать усилие. Так или иначе, круг они добежали вполне свежими. Потом последовали несколько легких упражнений чуть ли не из школьного курса, отжимания от земли.

Валерка против такого щадящего режима тренировки никак не возражал, а Ваня расхорохорился: каких, дескать, бойцов может эта тетенька подготовить?

Однако уже после завтрака, когда они явились в тот самый тир, где сдавали свой первый, жуткий, экзамен. Вика предстала перед ними в совершенно ином виде.

— Предмет — огневая подготовка, — очень даже по-военному объявила ребятам эта совсем штатская по виду «тетенька» (для 19-летних сопляков-солдатиков Вика, которой было несколько за тридцать, представлялась довольно старой), — ручное огнестрельное оружие ближнего боя. Подошли к столу, руками пока ничего не трогать!

У Валерки и Вани глаза разбежались, когда они увидели лежащие на столе пистолеты. Кроме хорошо знакомого «макарова» — может быть, одного из тех двух, которыми они «пользовались» на «экзамене», — лежало еще с десяток. Был тут и «стечкин», который Валерка считал своим трофеем. Русаков узнал еще «наган» — старинный револьвер с барабаном.

— Проверка знаний, — объявила Вика, и указала на один из пистолетов. — Что за инструмент? Русаков!

Валерка такого отродясь не видел. Помнил только, что в каком-то фильме про войну актер, игравший немецкого офицера, тыкал такую же пушку под нос пойманному партизану и говорил: «Ми пудем фас немношко фешать!» А может, и не такую, хрен его знает… Правда, Валерке доводилось слышать названия немецких пистолетов — «вальтер» и «парабеллум». Сказал наугад:

— «Парабеллум». — А оказалось, «вальтер» образца 1938 года.

Ваня, тот многие знал: и «ТТ», и «беретту 92 СБФ», и «кольт» образца 1911 года, и «ПСМ» (пистолет самозарядный малогабаритный), и настоящий «парабеллум» 1908 года. Не узнал он только небольшой пистолет, который Вика назвала «дрелью», и другой, очень на него похожий, — «марго-байкал».

Затем Вика показала им целый набор пистолетных патрончиков и попросила определить на глаз, какого они калибра и к какому оружию подходят. Тут и Ваня оказался пас. Даже хорошо знакомый 9-миллиметровый от «ПМ» перепутал с немецким от «парабеллума». А Вика строго заметила, что путать их нельзя — «макаровский» на целый миллиметр короче немецкого. Вроде и ерунда, а если перепутаешь — при стрельбе может выйти задержка.

Ваня немного стушевался, а потом не без ехидства заметил, что, мол, выучить все эти вещи может и музейный работник. И поинтересовался, умеет ли Вика стрелять.

Вместо ответа инструкторша выдала им пять чистых мишеней и велела развесить на пяти направлениях.

А потом начались чудеса. Вика предложила парням отойти, назад и не дышать ей в затылок. Сначала она зарядила по три патрона в пять разных пистолетов, разложила по огневому рубежу, обеими руками взяла лежавший с левого края «стечкин», подогнула колени и, одним движением наведя пистолет на мишень, трижды нажала спуск. Грохот последнего из выстрелов еще стоял в ушах, когда она прыгнула в сторону, схватила в левую руку «Макаров», а в правую «беретту» и с двух стволов, «по-македонски» обстреляла мишени на втором и третьем направлениях. Затем перекатилась по цементному полу к «вальтеру», откинулась на спину и, лежа ногами к мишени, послала в нее три пули. Последние выстрелы, из «кольта», она сделала, лежа на спине головой к мишени. Вся пальба продолжалась примерно минуту с небольшим.

— Идемте, посмотрим, — сказала Вика.

В каждой из мишеней, в «десяточном» кружке, который был действительно размером с небольшое яблочко, прописалось по три дырки. В первой мишени пробоины вообще краями цеплялись друг за друга. Дальше всего — примерно по сантиметру одна от другой — пробоины расходились на пятой мишени. Вика пометила свои пробоины мелом.

— Конечно, тут показуха, — доверительно сообщила Вика, — в реальном огневом контакте это не получится. Но приблизительно так надо уметь, чтобы при работе с действительным противником чувствовать себя человеком.

— А у вас была такая работа? — спросил любопытный Ваня.

— Давайте уговоримся, — нахмурилась Вика, — что вопросов о моем детстве, юности, а также проклятом прошлом вы задавать не будете. Только по проблемам обучения…

Она дала им возможность отстрелять по три обоймы из «макарова» и «стечкина» и усадила чистить оружие, попутно растолковывая, как и что устроено.

Стрельба Вики произвела впечатление, но это было ничто по сравнению с тем, что Валерке и Ване довелось увидеть в борцовском зале. Там они были просто зрителями. Дело было после обеда, и Фрол предложил им посмотреть, как тренируются те самые бойцы-охранники, которые так славно вздули их на ринге.

Бойцов в зале было немного, с десяток, и каждый занимался по своему личному плану. Кто качался, кто отрабатывал удары, кто — захваты и броски. Руководил всей тренировкой некий Сэнсей.

По-видимому, это была просто кличка. Ваня в свое время занимался карате и сразу разглядел, что великое искусство «пустой руки» здесь представлено лишь отдельными элементами. А когда начались спарринги, то стало и вовсе понятно, что в этих боях правил нет. Поверх камуфляжек бойцы надевали щитки, наколенники и налокотники, на головы — боксерские шлемы, на руки — смягчающие удар перчатки, на ступни — что-то вроде матерчатых калош, заполненных латексом.

Смотреть на то, как бойцы мутузят друг друга, швыряют об пол, заламывают руки и ноги на болевые приемы, было жутковато. Валерка с Ваней сразу подумали, что те, кто молотил их на ринге, — это агнцы Божии, исполненные всеобщей братской-любви и милосердия. А себя они почуяли совсем маленькими детишками, которым не то что схватиться с фроловскими парнями, а и стоять поблизости от них опасно — растопчут, того гляди, в пылу борьбы.

Парни эти, само собой, были постарше — лет 25-30, и намного матерее не совсем еще сформировавшихся пацанов. Ни одного ниже метр восемьдесят, Ни одного легче девяноста. Мордастые, с тяжелым, убойным взглядом, зычным, устрашающим криком, они одним видом стремились подавить противника, смять в нем волю к сопротивлению.

Пока Валерка и Ваня с замиранием сердца следили за схватками, в зале появилась Вика. Когда она скромненько уселась в уголке — ребята заметить не успели. Увидели они ее лишь на ковре.

Бойцы, сидевшие на скамеечке вдоль стены, недоуменно загудели.

— Девушка, — заметил Сэнсей, — извините, но у нас для вас напарницы нет.

— Мне и напарник сойдет, — невозмутимо ответила Вика. — Не хотите поработать?

— Я боюсь, — произнес Сэнсей, — мы с вами в разных весах. Вон там два малыша сидят (он мотнул головой в сторону Валерки и Вани), может, с ними разомнетесь?

— Нет, это неинтересно. Может, вы уговорите кого-то из своих гвардейцев?

— Вот разве Федя не испугается… — пошутил Сэнсей, указывая на самого крупного — килограммов на 120 — из своих богатырей.

— Тяжеловат, — прикинула Вика, — но если никто больше не рискует…

— Мы бы рискнули, но Фрол запретил! — хмыкнул кто-то из бойцов, явно имея в виду что-то похабное.

Через десять секунд схватки, когда великан Федя, пропустив какой-то молниеносный, словно бы из ничего возникший удар, всеми своими пудами грохнулся на ковер и распластался кверху пузом, публика подумала, что он шутки шутит.

— Федя, — крикнули со скамейки, — ты чего, вздремнуть решил?

— Нашатырю ему дайте, — посоветовала Вика. — Это нокаут.

Сэнеей подошел. Он видел, что Федя пропустил удар, но не ожидал таких последствий.

Нашатырь, правда, не потребовался. Федя приподнялся на локтях и сел, как плюшевый мишка. Покрутил стриженой башкой, похлопал мутными глазами.

— Это что-то… — пробасил он, с трудом оценивая обстановку.

— Я же говорила, — объяснила Вика, — он тяжелый. Легкий бы отлетел, спружинил, а этот весь удар в тело принял. Может, кто-то потренированной найдется?

Сэнеей почесал в затылке и пробормотал:

— Может, и найдется, только вы уж поосторожней…

— А вы двух выпустите, — предложила Вика. — И пусть нормально работают, не жмутся. Джентльменства мне не надо.

Вышли двое. Как раз те, что дубасили Валерку и Ваню на ринге. Суровые, злые. Налетали с разных сторон, пытались — и не в шутку! — достать ногами и кулаками, захватить за одежду, подсечь ноги. Черта с два! В конце концов горло одного из молодцов оказалось намертво зажато Викиным согнутым коленом, а второй, лежа животом на ковре, хрипел и бестолково дергался, пытаясь сбросить с шеи стальной захват-гриф Викиного локтя. Как ни западло было бойцам просить пардону у бабы, но оба они захлопали по ковру ладошками. Три минуты провозились, не больше.

— Вы не замужем? — спросил Сэнеей.

— Нет, — сообщила Вика, смахивая с вспотевшего лица свесившуюся прядь волос. — А вы, случайно, не руку и сердце предлагать собрались?

— Нет, вашему мужу посочувствовать…

Тут откуда-то появился Фрол и сказал:

— Придется вам, Вика, и больших тренировать. А тебе, Сэнеей, замечание. Три парня против девушки — и такая срамота. Дыши глубже, Федя!

Последняя фраза относилась к амбалу, который понуро сидел на лавочке, все еще не отойдя от нокаута.

После такого шоу Валерка с Ваней, не сговариваясь, стали про себя именовать Вику Лосихой. Впрочем, в бассейне ей было бы нетрудно заслужить титул и Дельфинихи.

Вообще-то, 25-метровые бассейны редко встречаются на оптовых базах торговых фирм, так же, как стрелковые тиры и спортзалы. Все это хозяйство досталось в наследство от упраздненной воинской части. Каким образом ее приватизировала «Белая куропатка», во всех деталях знал только покойный Юрий Курбатов, по кличке Курбаши. Даже пребывавший в СИЗО президент АО господин Портновский поведать об этом мог немного. Но по документам все было в полном ажуре.

Четыре дня занятий под руководством Вики заставили Валерку и Ваню немало попотеть. При этом у них возникло некое странное чувство к своей инструкторше — нечто среднее между безнадежной любовью, белой завистью и черной ненавистью.

Безусловно, завидовать было чему. Валерка, который не был особенно честолюбив, увидев, что умеет «тетенька», стал ощущать приливы усердия. Еще более старался Ваня. Он немало видел всяких там штатовских боевиков, где лихие красавицы стреляли и дрались врукопашную с бандитами, но считал, будто такое невозможно. Тем более не догадывался, что когда-нибудь увидит не киношную, а взаправдашную superwoman. И уж конечно, не предполагал попасть к ней в науку.

Но и ненавидели они ее изрядно. Может быть, подсознательно, потому что она самим фактом своего существования унижала сильный пол, принадлежностью к которому оба будущих бойца привыкли гордиться.

И сейчас, когда они опять, в очередной раз, безнадежно отстали от Лосихи, которая скрипела снегом не менее чем в сотне метров впереди, унижение ощущалось отчетливо.

Круг оказался последним. Вика ждала их у исходной точки, выиграв у парней метров 250. Пока дожидалась, даже отдышаться успела.

— Пришли? — произнесла она. — Молодцы. На круг вас уже не сделаешь. Пару упражнений на расслабление, а потом топайте в душ и баиньки.

Плюхнуться в койки после горячего душа было подлинным блаженством. Валерка мог бы и сразу заснуть — вымотался за день. Но у Вани была нехорошая привычка болтать перед сном. Правда, если он только рассказывал что-нибудь или излагал свое мнение, то на Русакова это действовало так же, как бабушкина сказка на младенца. Он засыпал где-нибудь на пятой или десятой минуте Ваниного монолога. Гораздо хуже было, когда Соловьеву требовалась обратная связь и он о чем-нибудь спра-шивал Валерку и нужно было ему отвечать.

— Интересно, — произнес Ваня, — кто она вообще, эта Лосиха?

— А тебе не все равно?

— Нет, конечно. Она тут круче всех, разве не видно?

—  — Круче всех тут все равно Фрол, — не согласился Валерка. — Он начальник, а она просто инструктор.

— Я имею в виду, что Лосиха здесь любого один на один уделает.

— Ну и что? Здоровая баба, спортсменка.

— Спортсменки, Валер, обычно в каком-то одном виде сильны. А эта — во всем. И бегает, и плавает, и стреляет, и дерется.

— Ну что ты прицепился? Сам же вчера говорил, что она из какого-нибудь спецназа. По пять раз, что ли, будем про это трепаться. Все равно сама она ничего не скажет, и Фрол не объяснит.

— Понимаешь, — сказал Ваня, — я вдруг подумал, что она не настоящая баба. Я перед армией еще один фильм по видаку смотрел. Там, понимаешь, один парень встречается с бабой, а потом оказывается, что это вовсе не баба, а бывший мужик.

— Что за фигня? — удивился Валерка.

— Ну, короче, эта баба раньше была мужиком, в бундесвере служила, кажется, даже лейтенантом. А потом при парашютном прыжке поломалась, у нее в мозгах что-то сдвинулось, и она стала себя бабой ощущать.

— В кино чего не выдумают… — зевнул Валерка. — А потом мы ее в бассейне видели. Титьки у нее есть и спереду никакого прибора…

— Чудак человек! — усмехнулся Ваня. — Сейчас могут запросто все переиграть. Операцию такую делают по изменению пола. Могут мужика в бабу превратить, а могут — наоборот.. И таких людей, которые пол меняли, полно. Транссексуалы называются. Детей, правда, у них не бывает, но в остальном, в смысле — трахаться, у них все нормально.