Душегубы

Поначалу прошли в небольшую комнатку, где был пульт управления с компьютерами и приборными панелями. Очень компактный и удобный, как показалось на непросвещенный взгляд Фрола. Потом отправились на склад сырья, где в двойных наглухо запаянных полиэтиленовых пакетах лежало нечто зеленовато-серое, даже с небольшим коричневатым оттенком. Явно какое-то растительное сырье. На другом стеллаже находились такие же пакеты, но с какими-то желтыми гранулами.

Никаких особых расспросов и разговоров не вели. Зинаида и Лопухин просто кивали головами — мол, все нормально, молодцы, иного от вас, дорогие товарищи, и не ожидали. А бригадир наладчиков особых комментариев не давал, поскольку Баринова и Вась-Вась понимали в этой технологии побольше ихнего, а Фролу знать слишком много не полагалось по штату.

Сама она, эта установка, особого впечатления не произвела. Ясно, что самоделка российского производства. Не то самовар, не то атомный реактор. Какие-то помеченные номерами емкости, трубки из нержавеющей стали и пластмассы, автоматизированные вентили, провода. Управляли ею с пульта, из-за бетонной стены с двумя герметическими стальными дверями. Собственно, это была не одна установка, а две одинаковые, только одна потребляла в качестве сырья зеленовато-серую «травку», а вторая — желтые гранулы. Краткие пояснения о том, как работают установки, были сделаны специально для Фрола.

Выяснилось, что прямо со стеллажа пакеты с сырьем при помощи манипулятора перегружаются в исходную емкость. Она наглухо герметизируется, после чего пакет автоматически вскрывается, а сырье смывается дистиллированной водой. Показали колонки с ионообменными смолами, через которые эта самая вода циркулирует, и еще какие-то очистные устройства с активированным углем. Оказалось, что вода в установке используется практически одна и та же, только раз в месяц надо менять начинку фильтров.

После смыва сырье попадало вместе с водой в емкость номер два, где его подвергали эмульгированию. Как это делалось — Фролу объяснять не стали. Ясно только, что эмульсия поступала в основной реактор и там подвергалась всяким преобразованиям. Каким именно — Фрол и сам спрашивать не стал. Дальше был еще цикл очистки и кондиционирования. На выходе получалась желтоватая жидкость, которую автоматический дозатор разливал в маленькие ампулы объемом по одному миллилитру. Ампулы аккуратненько запечатывались в целлофановые обоймы по восемь штук в каждую, а затем упаковывались в картонную коробку по десять обойм кряду. На коробках той установки, которая пользовалась зеленоватым сырьем, виднелась маркировка «Z-8», а коробки, выпускавшиеся установкой, где сырьем служили желтоватые гранулы, маркировались цифрами «331». Правда, работали установки не очень быстро. Каждая выдавала на-гора примерно четыре коробки в час.

— Работайте, товарищи! — сказала Зинаида тоном первого секретаря райкома. После чего стало ясно, что «экскурсия» закончена.

Вышли на свежий воздух. Зинаида ждала дополнительных вопросов, но Фрол предпочитал их не задавать. Тогда она сама нарушила молчание:

— Итак, господин Фрол, то, что вы видели, — установка по производству того самого препарата, с помощью которого Валера Русаков и Ваня Соловьев приобрели свои фантастические качества. Точнее, двух его модификаций — «Z-8» и 331-го. «Z-8» изготовляется из природного растительного сырья, сырье для 331-го синтезировано из элементоорганических соединений. Вам больше знать не нужно. На вашу команду будет возложено две задачи…

— Кем?

— Чудо-юдом.

— Понятно.

— Так вот. Вы обеспечите доставку сырья и перевозку готовых ампул туда. Куда именно — скажу позже. А сырье будете получать там же, где и товар для Ромы.

— Уловил. Оплата?

— В полтора раза выше, чем за то, что гнали для Ромы.

— Есть о чем подумать…

— Думать уже не надо. Надо работать, и очень быстро. Предоплата — тридцать процентов, обсуждению не подлежит.

— Рындин и прочие местные тузы в курсе дела?

— Да, мешать они не будут. Но могут помешать другие. Не связанные рамками закона. Причем в самое ближайшее время. Может быть, уже сегодня. Поэтому, уважаемый Валентин Сергеевич, я бы попросила вас усилить здесь охрану.

— Сделаем. А на базе?

— Думаю, нет. Пока с нами Василий Васильевич, — усмехнулась Зинаида, похлопав по плечу своего странного спутника, — нам бояться нечего.

Фрол тоже усмехнулся, считая, что леди шутит.

ЧТО ДЕЛАТЬ?

День рождения — некруглый, неюбилейный — Глава праздновал скромно. Пригласил родню и самых ближних друзей и товарищей. На даче собралось всего человек пятнадцать. Немного попили, слегка поели, песни попели старые, времен еще комсомольских активов и учеб. Повспоминали прошлые дела, поспорили о тех текущих, которые можно было обсуждать громко. Народ постепенно разъезжался, и под самый финиш с Главой остались только Иванцов и Рындин. На торжество они прибыли ;с супругами, но умные жены нашли себе какое-то занятие, чтобы не мешать серьезному разговору мужей.

Разумеется, не стали бы Виктор Семенович и Андрей Ильич засиживаться так долго, если б не ждали этой беседы. Еще встречая их в самом начале празднества. Глава намекнул, что надо бы поговорить кое о чем серьезно. Но имениннику все никак не удавалось выбрать время. То один подходил, то другой. Губернатор родню не забывал, помогал чем мог, в рамках приличий, чтоб не сильно подставляться. Ну, и они ему тоже услуги по разным направлениям оказывали. Например, если лишние денежки куда-нибудь надо было пораскидать или сомнительную недвижимость принять на чьи-нибудь фиктивные плечи.

Но это были дела мелкие и скучные. А тон Главы, которым он приглашал Иванцова с Рындиным потолковать, был такой, что сомнений не вызывал: речь пойдет о чем-то очень важном, возможно, даже жизненно важном.

Когда настал-таки долгожданный момент серьезной беседы, у Иванцова и Рындина пульс несколько участился. Чем же господин губернатор намерен порадовать?

— Гоголя, конечно, читали? — заметив, что прокурор и чекист явно находятся в напряжении, усмехнулся Глава. — Как там насчет «пренеприятного известия»?

— К нам едет ревизор? — нервно спросил Рындин.

— Нет. И известие, скажем так, вовсе не неприятное. Скорее как у того же Гоголя, «приятное во всех отношениях». Не буду вас дольше нервировать. Так вот, я получил самые твердые заверения, что останусь на месте. При любом исходе выборов. Хотя исход скорее всего будет один. То есть ничего не изменится.

— Это откуда же вы такие заверения получили? — полюбопытствовал Иванцов. — Вы же вроде на этой неделе в Москве не бывали…

— Не бывал. Но Москва и сама может уведомить, если соблаговолит.

— А источник надежный? — спросил Рындин.

— Надежнее некуда. Более того, неоднократно и капитально проверенный. И очень осведомленный. В частности, о положении дел на самом верху. Но и низы не забывающий.

— И что из этого следует? — Иванцов уже догадался, куда клонит губернатор, однако решил дождаться, пока тот сам произнесет ожидаемые слова.

— Следует, естественно, то, что все намеченные и готовящиеся мероприятия надо стопорнуть, и быстро! — строго сказал Глава именно то, чего и ждал Иванцов.

— Не так-то это просто. Облдума уже положение о выборах губернатора приняла, не сегодня-завтра надо будет дату выборов объявлять, — заметил Рындин. — Послезавтра солдатские матери собираются митинг устраивать, насчет оставления призывников в пределах области. Казаки Кочеткова в дивизии Прокудина разместились. Им боевое оружие выдано на период двухмесячных сборов…

— Ну и что? — нахмурился Глава. — Как получили оружие, так и сдадут. Матери могут пройтись, посотрясать воздух, это им не привыкать стать. Вой — не вой, а будешь рядовой. С председателем облдумы мы поговорим нормально, у него свое большинство, утрясем. Им же проще. И вам, естественно, тоже.

— Как сказать… — пробормотал Рындин. — Много такого запущено, что сразу не остановишь.

— Нет ничего такого, чтоб нельзя было остановить. Пока п крайней мере я ничего особенного в вашей деятельности и вяжу. Поправьте, если я ошибаюсь. Бреславский в мозги бредни посеял? Нет. Никто сам по себе орать: «Свободу Береговии!» не пойдет. За это дело надо деньги платить. А вот насчет зарплату — это куда доходчивей. Тем более что многие понимают, кое-какие деньги вовсе не в Москве крутятся, а здесь, под носом. Президент уже где-то про это дело заявил.

— Боюсь, что вы не так меня поняли. Дело ведь не только в нас и в вас, а и в заинтересованности и многих других. Я не очень уверен, что они согласятся с командой «стоп». И это очень серьезные силы. Нам придется долго объясняться с ними. Наверняка вы можете догадаться, что я под этим понимаю.

— Могу. Но я к этим делам уже никакого отношения иметь не буду. Вы тоже догадливый, Андрей Ильич, и можете своим умом дойти, что проблема эта становится только вашей. Меня здесь не было, и я ничего ни о чем не знал. Если что-то, не дай Бог, начнется, то будете расхлебывать сами. И не думайте, что, если вы будете пугать меня своим компроматом, у вас что-то получится. Мне дали довольно прочную и долгосрочную индульгенцию. К тому же, Андрей Ильич, мне прекрасно известно, что и вы с Иванцовым не ангелы небесные. Поэтому не пугайте меня тем, что будете свидетелями против меня. Это месяц назад еще могло подействовать, может быть, на прошлой неделе, но только не сегодня и не завтра. Меня вам не утопить, даже если вы представите доказательства того, что я — людоед, как какой-нибудь император Бокасса. Понимаете, граждане правоохрани-тели? А вот себя вы утопите очень легко. Против вас, а особенно против господина Иванцова компромата набрано предостаточно. Причем сейчас определенная группа лиц настроена очень отрицательно. Она считает, что вы причастны к грубой акции, проведенной каким-то бандитом против одного из полезных для них людей. А раз так, то они и ответить могут тем же. Причем в самое ближайшее время. Кстати, вам, господин Иванцов, теплый привет от господина Антона Соловьева. На днях он появился в Москве. Правда, не совсем здоровым, но вполне дееспособным. Хотя, как я слышал, ОУ ФСБ считало его погибшим…

— Это была только версия, — поморщился Рындин.

— Правильно. Но вот то, что Соловьев объявился живым, я думаю, вас не очень радует. Вам, очевидно, тоже предстоит кое с кем объясняться, Виктор Семенович, и боюсь, что не в любви.

— Мы тут ни при чем, — сказал Рындин. — Нападение на машины Тихонова и Соловьева совершено бандгруппой некоего Сорокина…

— …Который доводится родным братом Юрию Николаевичу? — прищурился Глава. — Этот аспект тоже сулит немало приятного в будущем. А скажите, Андрей Ильич, почему это Сорокин-старший от вас ушел? Как вы его ловили, позвольте спросить? Три кольца, как в Первомайском? Или он от вас, как Радуев от Барсукова, босиком по снегу убежал?

— Сорокин — разносторонний профессионал, — пытаясь не терять хладнокровия, ответил Рындин, — он уходил и из более неприятных ситуаций.

— А где он сейчас?

— Ведем розыск. Прокуратурой возбуждено уголовное дело, — пожал плечами Рындин. — По данным агентуры, он вообще выехал за пределы области и, возможно, в зарубежье.

— Прелестно. И ловить, стало быть, не моя забота? — оскалился Глава. — А вот Соловьев, как ни удивительно, всего два дня назад виделся с ним здесь, у нас, всего в двадцати километрах от облцентра. И Сорокин пообещал ему, что Ваня Соловьев, который незаконно содержится неким Фроловым на оптовой базе АО «Белая куропатка», будет дома еще до конца этой недели.

— Ну и оставьте это на совести Соловьева… — вякнул было Рындин.

— Нет, господин Рындин, не оставлю. Точнее, теперь вас другие в покое не оставят. Допустим, мне пообещали, что с самим Соловьевым скорее всего мирно договорятся, если его мальчик к нему вернется. И он не будет настаивать на том, что вы причастны к его похищению, как и вообще к организации нападения на джипы. Но только в том случае, если вы, господин Рындин, найдете возможность исправить свою ошибку в отношении Сорокина.

— Что ж он такой неблагодарный? — иронически заметил Андрей Ильич. — Товарищ ему сына вернуть пообещал, а он настаивает на том, чтоб с Сорокиным ФСБ разобралась…

— Сорокин за возвращение сына требует с него три миллиона долларов. С переводом за границу на счет какой-то итальянской фирмы, торгующей унитазами и прочей сантехникой. Сигнал о согласии — получение этой фирмой предоплаты в размере пятисот тысяч. Ну, банк там, по-видимому, свой, поэтому проблем нет. Но похоже, что Соловьев не хочет отдавать остальное Он ведь тоже свои миллионы не на помойке нашел…

— …А заработал честным и упорным трудом, — съехиднич Рындин. — И, как я понял, для того, чтоб не доплачивать остаток суммы, ему нужно, чтоб товарищ Сорокин исчез с политического горизонта?

— Да. Сорокин должен сперва прислать Ваню к отцу, а уж затем дожидаться своих двух с полтиной. Возможно, если Сорокин будет не в состоянии стребовать эти денежки, вы, Андрей Ильич, не только не получите некоторых моральных неприятностей, но и поправите свои финансовые дела. Само собой, это будет джентльменское соглашение, без какого-либо оформления.

— Значит, мистеру Соловьеву желательно сэкономить? — зло сказал Рындин.

— А кто этого не хочет? Тем более что у вас с Иванцовым положение действительно пиковое. У меня-то есть индульгенция, а вот вам, извините, таковой не давали. Если раскрутится только одна прошлогодняя история, — а меня ввели наконец-то в курс дела полностью! — у вас будет только один более-менее приятный выход. Самоубийство. Потому что все остальные будут сопровождаться жутким позорищем и физическими страданиями. А раскрутка может начаться уже в самое ближайшее время. Если, конечно, Сорокин вместе со своей уголовно-политической группой не исчезнет вовсе.

— Поймать Сорокина невозможно, — сказал Рындин уверенно.

— Вы имеете в виду — взять живым? Такой задачи никто не ставит.

— Само собой, это и ежу ясно. Но думаю, что и ликвидировать его просто так не выйдет.

— Никто не говорит, что это просто. Вам деньги за это платят. И речь не о вашем полковничьем окладе идет.

— Вы просто не понимаете, о чем речь идет. Сорокин в течение месяца орудует на территории области, даже больше. Правда, громкая акция была всего одна, но не думайте, что он тут ел сложа руки. У Сорокина собрана практически полная информация по всей нашей «задумке». А из этого следует, что у него есть источники и в вашем аппарате, и в моем управлении, и в других местах. Далее. По данным, которые пришли ко мне из Москвы, Сорокин обладает целым рядом сверхсовременных технических средств, которые позволяют ему получать информацию без прямых контактов с агентами. Причем принцип действия многих из этих устройств неизвестен. Соответственно и режим противодействия этим средствам подобрать сложно. Например, не могу поручиться, что наша нынешняя беседа им не контролируется.

— Тогда вас надо снимать с должности, — мягко сказал Глава. — В дополнение ко всем иным санкциям.

— Ну, пока, слава Богу, это не ваша прерогатива. За Сорокиным ни много ни мало — пятый год охотятся, причем не только наши спецслужбы. И государственные, и частные. А толку — чуть. Могу свой опыт предъявить. Я санкционировал встречи Сорокина с его младшим братом, он пошел на этот контакт судя по всему, прекрасно зная, что их встречи будут контролироваться. С первой базы — на даче жены облвоенкома — он ушел буквально на глазах моих наружников. И не просто ушел а со всей техникой, то есть с «газелью» и двумя «буранами». Причем, когда я изучал рапорты групп наблюдения — а я их специально целых две выделил, на случай, если одна прохлопает — все выглядит полным идиотизмом. Средь бела дня с насквозь просматриваемой дачи — испарились!

— Небось отстегнул им маленько товарищ Сорокин, — ухмыльнулся Глава, — вот и все испарение…

— Отрабатывал этот вариант. Группы вели наблюдение независимо. Ребята даже не знали, что существует вторая команда. И потом они же фиксировали все на пленку. Со всех сторон. Не было никаких контактов между ними и Сорокиным.

— Неужели не зафиксировали хотя бы момент выезда их с дачи?

— Пленка зафиксировала. Камеры показали, что в 13.20 «бураны» и несколько ящиков со снаряжением были погружены в кузов «газели», а ровно в 13.30 вся группа выехала в неизвестном направлении. Но сами наблюдатели узнали об этом только вечером, когда кассеты просматривали.

— Ничего не понимаю! — произнес Глава, невзначай процитировав популярный мультфильм «Следствие ведут колобки».

— Аналогично, — ухмыльнулся Рындин, который этот мультик однажды видел. — Камеры работали, а наблюдатели смотрели в оптику. Но ни черта не увидели. Хотя группа Сорокина, судя по видеозаписи, практически не маскировалась. Спокойно открывали гараж, грузили снегоходы и ящики, не спеша садились в кузов. Выехали наружу, Сорокин вылез из кабины и запер за собой ворота на висячий замок, и лишь после этого «газель» уехала. И только когда один из бойцов углядел, что этот замок висит, то есть в 14.50, сообразили… Но было поздно. Д конечно, все это вызывает подозрения в адрес сотрудников, и мы еще ведем проверку по этому факту. Но вот последний случай. То есть с уходом Сорокина из окрестностей «Белой куропатки». Там местность наблюдалась с вертолета, было выставлено оцепление. И опять — бесследное исчезновение.

— Почему же, — возразил Иванцов, — там следы от «буранов» сохранились. В двух шагах мимо сотрудника проехал.

— В общем, товарищ Рындин, вам надо в своей системе порядок наводить, — резюмировал Глава. — Иначе мы все-таки составим у себя представление вашему директору, и пусть он решает вопрос о вашем служебном соответствии. По моему мнению, оно в лучшем случае неполное. Но Сорокин для вас — вопрос жизненно важный. Это вам надо запомнить накрепко. А все прочие авантюры — остановить. Ну, пожалуй, все, что хотел, — сказал. Спасибо, что пришли поздравить, дорогие гости, но не надоели ли вам хозяева?

Идти из гостей было недалеко. Всего лишь метров двести по мокрому асфальту улиц закрытого дачного поселка до жилища Иванцова и немного подальше — до Рындина. Дамы ушли вперед, потому что Андрей Ильич с Виктором Семеновичем, едва распрощавшись с хозяином и пожелав ему долгих лет жизни, продолжили беседу.

— Кто тебя за язык потянул? — проворчал Рындин. — «Мимо сотрудника в двух шагах…» Зачем лез?

— Ну, ты же сам начал ему про все эти чудеса Сарториуса рассказывать…

— Что я начал, то я начал. То, как ты сказал, выглядело очень мерзко. Мол, Рындин, сукин сын, выпустил Сорокина.

— Да что ты! И в мыслях такого не было.

— Жалко, что не могу в твои мысли посмотреть, небось иного интересного нашел бы… Я ведь тоже мог, например, упомянуть, что ты на место нападения приехал вместе с Соловьевым и иными, ныне покойными, но ведь не сказал. А Чудо-юдо об этом узнал бы в два счета.

— Не надо обострять, Андрей Ильич, нам, по-моему, как никогда, надо друг за друга держаться. Ведь это Глава считает, что так просто притормозить, когда все уже разогналось.

— Ну, тут ты прав. Остановиться сейчас, когда у многих апатиты разгорелись, сложно. Правда, большую часть публики можно уговорить. Кого-то проще, кого-то сложнее, но можно. Кочеткова, Прокудина, младшего Сорокина отбой даже обрадует. Если пообещать, что они останутся в статус-кво. Хуже с Фролом, Ромой и другими к ним примкнувшими. Эти явно хотели подняться и вырасти. А самое страшное — Чудо-юдо. У него планы покруче. Сейчас, как я понял, у него большие неприятности в Москве. Из-за Цезаря и Жеки, которых кто-то замочил и сейчас ему предъявлен настоящий ультиматум, который может вызвать большую войнушку.

— С применением танков, артиллерии и авиации? — пошутил Иванцов.

— Не исключено, что и такую, — хмыкнул Рындин. — Хотя скорее всего обойдется несколькими десятками трупов в разных городах России и всяких там зарубежьев. Подставками, арестами, банкротствами и компроматами тоже повоюют. Но стрельба будет. Разные мелкие ребятишки по приказу своих ближних паханчиков будут подкладывать бомбы в автомобили и расстреливать себе подобных в подъездах, расшибать витрины и грабить банки, поджигать дачи и квартиры. Наверно, некоторым из них будет известно о ближних целях и задачах, но общего плана этой войны никто знать не будет, кроме самых верхних господ из антибариновской коалиции и его самого со сподвижниками.

— А мы где будем, на каком уровне?

— Боюсь, что можем и на подземном очутиться. Ведь в таких войнах начинают с отстрела тех, кто состоит в том же клане, но может пригодиться противнику. А мы, к сожалению, могли бы пригодиться тем, кто жаждет пощипать Чудо-юду. Поэтому, если дело дойдет до заварухи, нам надо будет о гробах и белых тапках заботиться. А если мы попробуем сунуться к Чудо-юде с предложением свернуть наши планы в трубочку, то он нас уничтожит еще раньше. Не дожидаясь войны. Тем более что Соловьев вот-вот может рассказать кому-то о том, как мы подставили Степу. А Степа — это представитель настоящего, традиционного, блатного мира. Там свои законы и понятия блюдут строго.

— Все это, Ильич, очень неприятно. Действительно, придется повертеться… — У тебя есть какие-то наметки? Может, обсудим?

— Смысл есть.

Но тут выяснилось, что уже дошли до дома Иванцова. Рындина болтала у ворот с Ольгой Михайловной. Рассказывала с том, как куличи печь, хотя до Пасхи было еще порядочно, продолжался Великий пост, и по всем православным канонам оба семейства немало нагрешили, оскоромившись на дне рождения Главы.

Зашли к Иванцовым. Дамы опять занялись кулинарным разговорами, а мужчины, прихватив бутылочку, взялись беседовать в кабинете Виктора Семеновича.

— Давай, Ильич, для начала все расставим на позиции. Что для нас главное и насущное?

— Выжить, — кратко сказал Рындин, залпом осушая рюмку.

— И усидеть на местах, — добавил прокурор, — потому что без мест — мы никто. С нами кто угодно сведет счеты. И никто не заступится, потому что от нас без наших должностей никакой пользы уже не будет.

— Согласен, — кивнул Андрей Ильич, — хотя у нас кое-какие связи, может, и останутся, но в целом ты прав.

— Теперь определимся насчет наиболее опасных направлений. То есть тех, с которых быстрее всего можно получить удар. Рындин улыбнулся, покачал головой.

— Не определишь! Ударить могут откуда угодно. Подставят тебя или меня под служебное расследование в родных ведомствах — удар?

— Безусловно. Но кто его может нанести? Глава? Нет. Не будет он в родной губернии большой шухер устраивать, тем более сейчас. И те, наверху, тоже не возьмутся сейчас ворошить грязное белье. Нет выгоды.

— Ты обрати внимание на то, что Глава говорил: останусь при любом итоге. Значит, чем-то умаслил и оппозицию.

— Оппозиция, Андрей Ильич, по-моему, и не собирается за власть бороться. Нет резона. Брать на себя все эти авгиевы конюшни? Сейчас? Когда народ волком воет? Ведь месяц поликуют, а через два опять начнут коммунистов лаять. Прессе и ТВ рот не заткнешь, не то время. А если взяться за добывание денег для народа, то свои можно растерять… Нет, они подождут.

— Может быть… Значит, ты считаешь, что скандал по официальной линии нам не грозит?

— Думаю, да. У нас есть два опасных направления: Соловьев, ради спокойствия и жадности которого нам предлагают убрать Сарториуса, а также Чудо-юдо со своими объектами у Фрола. Другие сложности тоже могут возникнуть, но эти главные.

— Можно согласиться. За Соловьевым стоят те, кто прокладывал дорожку Сноукрофту и Резнику, то есть враги Чудо-юда. Сарториус — враг Чудо-юда, но Соловьеву неохота с ним рассчитываться. Во всяком случае деньгами.

— Раз Сорокин обещал ему вернуть сына до конца недели, значит, в самое ближайшее время состоится налет на «Белую куропатку». Интересно, какими силами? Фрол ведь принял под свою команду ребят Ромы. Они уже несут внешнюю охрану на объекте в Лутохино. Значит, он может держать в «Куропатке» до сорока человек. И они очень неплохие вояки. Конечно Сарториуса получше, но вшестером им эта задача не по плечу Хотя, конечно, я не специалист…

— Вот именно. А я теперь очень даже сомневаюсь, что для Сарториуса и его людей есть нечто невыполнимое. Глава у нас конечно, человек мудрый, но очень ограниченный. Профессионально, я бы сказал. И когда я ему рассказал насчет того, что имело место вполне реально, он не поверил, стал искать простые и логичные с точки зрения здравого смысла объяснения. Насчет сговора, взяток и тому подобного. У наших наружников такого не может быть, потому что не может быть никогда. Тем более сразу у двух групп, которые вели наблюдение параллельно. И теперь я знаю, почему Сарториус неуловим. Я тут, видишь ли, прочел несколько книжек насчет йогов, парапсихологов и так далее. Моя дура этим зачитывается, даже на курсы какие-то ходит. И вот там, в какой-то из книжек, уж не помню, прочел, как какой-то там факир или йог показывал публике чудеса. Веревка у него с земли до неба вырастала, а потом в цветущее дерево превращалась… Причем тысяча зрителей видела одно и то же. А потом один хитрый репортер заснял все это действо на кинопленку. И оказалось, что ни шиша нет — ни веревки до небес, ни цветущего дерева. Хотя когда репортер камеру наводил, то видел и веревку, и дерево. А на пленке — ничего!

— Я тоже про это где-то слышал, — наморщил лоб Иван-цов. — Этот йог всю толпу загипнотизировал… Постой! Ты что, считаешь, что этот самый Сарториус — гипнотизер?

— Понимаешь, считать я могу что угодно. Даже колдуном его представить. Но что там на самом деле — я не знаю. Вообще-то, у нас был один специалист по гипнозу. Сейчас на пенсии. Я с ним проконсультировался и узнал, что в принципе обычный гипнотизер может погрузить своего подопытного в состояние сна, где тот увидит некую искусственную реальность. Но для этого надо иметь с гипнотизируемым прямой контакт — в глаза смотреть, за руку его держать и так далее. Опять-таки голосовое внушение должно быть, чтобы ввести в транс. А тут все не так. Никто из наружников ближе, чем на полста метров, к даче не подходил, ни один из сорокинцев с ними не переглядывался, тем более не фиксировал их глазами. То есть ничего похожего на традиционный гипноз не было. Правда, мужичок, У которого я консультировался, утверждал, будто в недрах бывшего Комитета, в центральном аппарате, был крепко закрытый отдел, который что-то похожее разрабатывал. Но сам он там, разумеется, никогда не бывал и знал только по слухам. А слухи, как известно, по нашему ведомству запускают с целью дезинформации и выявления профнепригодных сотрудников.

— Ты-то сам что думаешь?

— Могу только предполагать. Информированность у Сарториуса очень высокая, это факт. Я, когда с ним беседовал, ощущал, что он знает все. Может, у него какой-то прибор есть для чтения мыслей? А раз так, то может быть и прибор? который позволяет противнику свои мысли навязывать, скажем, показывать не те картинки, что на самом деле. Мы, например, когда разбирались по поводу исчезновения сорокинцев с дачи, обнаружили, что на выезде из поселка один автолюбитель разминулся с автобусом «ПАЗ». А по времени — это уж мы потом просчитали — получалось, что выезжать должна была «газель» Сорокина. Автолюбитель никакой «газели» не видел. А почему мы ни «ПАЗа», ни «газели» не видели? Фокус? Сейчас я на это смотрю только так: нашим наблюдателям Не надо было видеть ничего. Потому что мы и за «ПАЗом» тоже привязались бы. А вот автолюбителю показали «ПАЗ», поскольку если б этот шофер ничего не увидел, то мог бы с ихней «газелью» столкнуться.

— То есть они могут все, что захотят, показать?

— Ну, все или не все — это только Сарториус знает.

— Но тогда… Он, допустим, может мной или тобой прикинуться? Жуть какая-то…

— Не знаю. Я ж только предполагаю. Может быть, все совсем по-другому. Так, что мы и представить себе не можем.

— Но ведь тогда получается, что его тебе ни за что не взять. Оцепишь, окружишь, а он опять всем мозги заполощет. Спрячется и исчезнет.

— Все так. Однако есть одна странность. Сарториус проявляет явный интерес к объектам Фрола, где, как мы с тобой уже в курсе, ведутся какие-то опыты с психотропными препаратами. Там же, в «Белой куропатке», находятся Ваня Соловьев и второй парень, над которыми люди Баринова чего-то творят. Но Сорокин не проникает туда и не пытается ничего против этой конторы предпринять. Если у него есть такой прибор, который заменяет в мозгах реальную картину на придуманную, то ему это было бы раз плюнуть. Судя по всему, он либо не надеялся на новою технику в данном конкретном случае, либо чего-то дожидался. Чего, интересно?

— Я думаю, что результатов тех опытов, которые там проводятся, — догадался Иванцов.

— О! — поднял указательный палец Рындин. — По-моему нам надо срочно связываться с Фролом и Чудо-юдом.

ВИРТУАЛЬНЫЙ ВЫХОД

— Клара Леопольдовна, — объявила Зинаида, — рабочий день закончен. Вам пора отдыхать.

Клара покорно встала из-за компьютера, вздохнула, будто ей приказали не спать всю ночь, и спросила:

— Компьютер выключить?

— Не надо. Я сама припаркую.

Когда Леопольдовна с глубокими вздохами покинула помещение, Зина подошла к стеллажам, заставленным папками и коробками с дискетами, вытащила из сумочки электронный ключ и набрала комбинацию цифр. Средний стеллаж с легким гудением погрузился вниз, на уровень пола, и за ним показалась небольшая стальная дверца с кнопочным кодовым замком.

Зинаида набрала нужный код на двери и вошла в малюсенькую комнатушку, большая половина которой была занята какими-то приборами, а перед экраном большого компьютера восседал, развалившись в кресле, Василий Лопухин. Экран светился голубым миротворческим цветом, и на нем, помимо цифр, обозначающих текущее время, значилась белая надпись: «VIRTUAL EXIT ON BASE SECTOR — BLOCKADE».Несколько ниже нее была другая, выведенная более мелким красным шрифтом: «Virtual exit on reserve sector — not found».