Мы неуклюже ввалились из шлюза в комнату. Вероятно, со стороны мы тоже выглядели медведями. Барахтаясь, мы поплыли в центр комнаты, к бьющему прямо в потолок воздушному фонтану. Мебель была расставлена по маленьким и уютным одинаковым беседкам в форме раковин, стоявшим на бело-голубом изразцовом полу вокруг фонтана — столба воздушных пузырей, напоминавшего скульптурное изваяние. Мебель была сделана из пластика, но вы бы сказали, что она вырезана из прозрачного льда. Я взглянул на датчики внутри своего шлема: вода в этом доме была теплой, как кровь.

Когда мы остановились и стали ждать хозяина, я почувствовал, что в глубине комнаты кто-то молча спускается по лестнице. Я задрал голову и наблюдал, как он спускается, медля на каждой ступеньке, двигаясь так естественно, точно комната была заполнена не водой, а воздухом.

— Добрый вечер, — сказал Правитель. Ни единого пузыря не вылетело из его улыбающегося рта. Но каким-то образом я услышал, что он сказал. И только через минуту до меня дошло, что он использует кастаньеты, чьи щелчки мой костюм регистрировал и преобразовывал в звуки обычной речи. Осторожность не топорщилась на нем иглами, но сквозила в его взгляде. Я почувствовал внезапную жаркую волну любопытства Мики, когда Правитель кинул взгляд в его сторону. Правитель не был молод, но выглядел молодым, и мускулы его длинного тела перекатывались под обтягивающим комбинезоном, как у атлета. Длинные волосы колыхались вокруг его головы, точно водоросли; их темно-коричневый цвет подходил и к коже, и к глазам. Он был босым. Пальцы и на руках, и на ногах соединялись между собой тонкими перепонками и напоминали плавники.

Мика поднял руки, показывая ладони, и прожестикулировал: «Ичиба приветствует».

Улыбка Правителя чуть смягчилась. «Мой привет вашей Семье», — просигналил он в ответ и шагнул с последней ступеньки в комнату. Меня заинтересовало, где он прятал балласт, позволяющий ему двигаться по-человечески. Может быть, комбинезон регулировал равновесие. Правитель не дышал: за ушами у него сидели жабры. Но верхние комнаты были заполнены воздухом, и я мог ощущать присутствие — там, наверху, — других людей — наблюдающих, охраняющих, ведущих нормальную жизнь. Правитель превратился в настоящую амфибию.

Мика рядом со мной. Правитель бросил на него внимательный взгляд:

— Ты остаешься? — Тот кивнул. — Не думаю, что нужно предупреждать тебя: ты рискуешь услышать больше, чем надо.

Мика покосился на меня.

— Иди, — сказал я; он качнул головой.

— Слишком поздно, — ответил он Правителю. Он подписался за Семью.

Правитель наблюдал за нами молча, но взгляд его изменился.

— Садитесь, — наконец сказал он. — Простите за неудобства. Безопасность.

Я поплыл к ближайшей группе скамеек, двигаясь медленно, чтобы не выглядеть еще более неуклюжим, и сел, притворяясь, как нам и предлагалось, что все было абсолютно нормальным. Мика устроился на соседней, следя за Правителем с волнением и восхищением.

Длиннопалые руки коснулись широких, свободно свисающих концов кашне, обернутого вокруг его шеи. Кашне вдруг ожило, как включенный модуль, чем оно, собственно, и являлось. Правитель был напрямую подключен к системе. В системе имелся дистанционный детектор лжи; вода давала ему богатую пищу.

— Итак, — начал он, медленно опустив руки и сцепив их перед собой в замок. — Как я понял, ты представляешь Та Мингов. — Внутри него ощущались любопытство и недоверие.

Я подвинулся на самый край сиденья:

— Не совсем. Систему Безопасности Центавра. Он поднял брови.

— И зачем они послали тебя к нам? — Правитель сделал ударения на тебя и к нам.

— Я их пешка.

Услышав это, он рассмеялся.

— Похоже на правду… — сказал он, имея в виду, что мои слова уже проверены. — Это вполне соответствует извращенной ксенофобии [11] корпоративного менталитета. Но какой же такой законный бизнес Центавра требует подобной встречи? — Он иронически ухмыльнулся.

— Я думаю, вы знаете, — сказал я.

Он расцепил руки.

— Полагаю, ты расскажешь мне, ведь я не телепат. А я — телепат. Он должен был знать, что при личной встрече спрятать от меня мысли будет трудно. Возможно, это значило, что его клиенты и сами заинтересованы в переговорах. А может, что при неблагоприятном исходе встречи меня просто легче будет убить.

— Они хотят знать, почему вы пытаетесь убить Дэрика Та Минга.

На секунду его взгляд стал рассеянным. Сперва я подумал, что это от удивления, но затем понял, что его мозг прислушивается к чему-то — к кому-то, кто находится на другом конце дистанционной связи. Все заинтересованные в этом деле лица, вероятно, следят сейчас за нами через его модуль на безопасном, гарантирующем анонимность расстоянии от меня и друг от друга.

— Скажи, почему они уверены, что вообще кто-то хочет убить Дэрика Та Минга? Я так понял, что ты спас от покушения именно леди Элнер. Разве ты не работал ее телохранителем?

Мика был прав: они знали обо мне все. Кроме одного: что знал о них я.

— Да… однако тот, кто пытался вывести из строя Дэрика, не знал одной вещи: на самом деле никто не пытался убить леди Элнер. Те покушения были лишь сюжетным звеном заговора Центавра, нацеленного на то, чтобы удержать контроль над леди и ее долей в ЦХИ. И когда Рынок направил удар на Дэрика, выдав его за покушение на Элнер, он промахнулся. Так Центавр и узнал, что мишень — не леди.

Правитель посмотрел на свои ноги, чтобы скрыть тот факт, что он опять нас не видит, получая ответ от своих слухачей по обратной связи. Я почувствовал, как Мика смотрел на нас с любопытством восхищением-страхом, превращающими его мозг в нейронный суп.

— Очень интересно, — сказал наконец Правитель после длительной паузы, признавая вслух, что я чертовски озадачил целую кучу рыночников.

— Кто-то, по-видимому, сделал ошибочный поворот в зальном лабиринте корпоративной игры… Но почему Центавр так уверен, что мишень — Дэрик Та Минг?

Я сделал глубокий вдох и шагнул с обрыва:

— Им сказал я.

— Черт! — прошептал Мика, так тихо, что я едва его услышал.

Подбородок Правителя дернулся вверх. Он бросил острый, напряженный взгляд на Мику, потом на меня. Внимание его опять на секунду погасло. Мика страшно напрягся — и у меня словно нерв защемило.

— Как ты узнал? — прозвучал ледяной голос Правителя.

Я вымучил из себя улыбку:

— Я — телепат. Выяснять — в этом я мастер. — Я надеялся, что блеф окажется достаточно правдоподобным, чтобы удовлетворить детектор лжи и удержать Правителя от попыток залезть поглубже, заставить меня выдать своих помощников. — Я знаю, что вы пытаетесь его убить, но не знаю почему. Командиры хотят, чтобы я это выяснил.

Мускулы его плотно сжатого рта слегка расслабились.

— А ко мне зачем?

— Так легче.

Он опять рассмеялся, выпустив из носа струйку пузырей. Смех замер.

— Ты достаточно сообразителен, чтобы понимать: ты знаешь слишком много, чтобы приходить сюда, не рискуя ничем. Но ты все равно пришел, значит, — делаю я вывод — у тебя хранятся ключи от двери, которую ты еще не показал мне. — Мика посмотрел на меня в надежде, что он прав. Я надеялся на то же самое. — Мы предлагаем обмен информацией: я скажу, почему мы хотим Дэрика Та Минга, а потом ты скажешь, что надо тебе.

Я кивнул.

Правитель накрыл своими длинными пальцами-плавниками переливающиеся концы кашне, чтобы проверять факты.

— Джентльмен Дэрик Та Минг уже несколько лет ведет с Черным рынком серьезные расчеты по наркотикам. Он и сам злоупотребляет ими, а также играет роль посредника между нами и винами, которые хотят потакать своим дурным привычкам, но не имеют его связей. Мы выдали ему кредит доверия и привилегий, и так слишком крупный для тех, кто приходит к нам из-за Черты. Джентльмен Дэрик — не обычный член Конгресса, это очевидно… Но привилегии предоставлялись в ответ на понимание того, что срок их действия кончится, если он обманет наше доверие или вмешается в наш бизнесе — в том или ином виде. То есть фактически он обещал учитывать наши интересы при голосовании по вопросам, связанным с прибылями от наркотиков…

Теперь я понял, какой еще способ открыл Дэрик, чтобы нажечь родную семью. И вдруг я увидел, где затор.

— Голосование по дерегуляции пентриптина, — сказал я.

Правитель слегка приподнял голову, волна его волос колыхнулась, коснувшись плеч, как мягкое крыло.

— Да…

— Если дерегуляция пройдет, это срежет ваши прибыли. — Я подался вперед. — А он поддерживает ее, поддерживает усилия Страйгера протолкнуть дерегуляцию. Он вынужден, поскольку это чрезвычайно важно для его семьи и он не может идти против нее. — Дэрик мог быть сумасшедшим, но не настолько. — Поэтому вы хотите его выбить. Так?

— Именно, — сказал Правитель слегка напряженным тоном. Рука его потянулась к голове, коснулась ее и опустилась.

— Но почему просто не перекрыть ему наркотики? Зачем убивать? Как пример, чтобы другим неповадно было, если кто-нибудь окажется в такой глубокой заднице?

— Ни то, ни другое. — Судя по его виду, он успокоился: я задавал вопросы, а не отвечал на них сам. — Джентльмена Дэрика считают слишком ненадежным для лица, которому можно доверять при данных обстоятельствах. Пусть мы перекроем ему доступ к наркотикам, но у него достаточно влияния, чтобы доставить нам серьезные неприятности со Службой Безопасности. Он нарушил договор, а мы не можем допустить этого. Страдает… бизнес.

Я откинулся на спинку скамьи, покачиваясь вместе с окружающей меня водой и наблюдая, как фонтан сплетает из света и извилистых нитей воздушных бусинок причудливые объемные узоры — живые, беспрестанно меняющиеся. Это напоминало мне информацию, проходящую сквозь тело обособленной реальности. Дэрик не знал, что Черный рынок покушается на его голову — Рынок так устраивало. Убить члена правления синдиката и Конгресса — это вам не блоху раздавить. Я разузнал и рассказал все Службе Безопасности Центавра, и из-за этого им стало гораздо труднее закончить начатое. Но они закончат в любом случае, чего бы это ни стоило, если я не приведу веских доказательств в пользу обратного. А если не смогу, то стану трупом раньше Дэрика.

— Твоя очередь. — Голос Правителя как бы слегка подтолкнул меня. И я не смог вспомнить, чтобы я когда-нибудь видел выражение лица более испуганное, чем его улыбка.

Я спросил себя, почему мне так трудно дышать: из-за моего костюма или из-за выражения его глаз.

— Я пришел, чтобы заключить сделку.

До этой секунды я не был уверен, какие слова вылетят из моего рта. Но, услышав их, я понял, что решение было у меня в руках еще днем, когда я вышел из офиса Элнер. И хотя я спал все это время, мой мозг собирал фрагменты в единую картинку. И теперь то, что я услышал, поставило последний кусочек мозаики на свое место. Внезапно план действий раскрылся передо мной — ясный, четкий; а мысль стала такой же отточенной, как лезвие ножа у меня под горлом. Выбора не было. Я лишь надеялся, что смогу убедить Рынок, не посвящая его во все детали, что выбора нет и у них.

Правитель все так же наблюдал за мной, ждал; тело его плавно покачивалось в медленно текущей воде.

— Итак? — сказал он.

— Центавр хочет, чтобы Дэрик жил… — Я секунду помедлил, собираясь с мыслями. Аргентайн тоже. Я сказал самому себе, что мои мысли на этот счет значения не имеют: бизнес есть бизнес, как говорил Брэди.

— К их сожалению, — пробурчал Правитель, — мы никогда не нарушаем своих обещаний.

— Но решающее голосование по дерегуляции еще не состоялось.

— Да. Но дерегуляция будет одобрена. Несмотря на наши усилия. Соджонер Страйгер влиятельнее нас. Мы не можем позволить себе сильно высовываться.

— Он же командирская марионетка. Влияние Страйгера идет от них. Но он хочет занять вакансию в Совете, кандидатом на которую — леди Элнер. И, если дерегуляция пройдет, он и должность получит. Тогда, перестав быть марионеткой, Страйгер начнет играть роль Бога во плоти.

Правитель слегка нахмурился, и взгляд его снова стал рассеянным, когда он выслушивал сообщения с того конца провода.

— Интересно. Но едва ли нас касается.

— Вы не… — у меня вдруг сорвался голос. Я сглотнул слюну и начал снова: — Ваши дороги расходятся. Страйгер хочет использовать дерегуляцию, а с ней — и власть, чтобы раздавить людей — таких, как вы и я. Сейчас легионеры вас почти не трогают. Но что, если, оказавшись в Совете, Страйгер произведет на них то же впечатление, как и на всех остальных? Даже шеф безопасности Центавра считает, что Страйгер — темная лошадка.

Правитель помрачнел.

Я нажал, почувствовав, что в нем зашевелилось сомнение:

— Думаю, что Страйгера еще можно остановить и провалить дерегуляцию. Выставить Страйгера в невыгодном свете — и он не сможет перетянуть голоса. — Тут я заметил, как в глазах Правителя вспыхнули огоньки интереса.

— Но Дэрик должен остаться в живых, иначе это не может состояться.

— Не может состояться? — спросил он. — Не «не состоится», а «не может состояться»? — Я кивнул. — А почему ты уверен, что Страйгера так просто завернуть? Особенно если ты говоришь правду и Страйгер себе не хозяин?

У меня сжались кулаки.

— Потому что он — человек.

Правитель посмотрел на свои перепончатые лапы.

— Объясни.

— Не могу… Я и сам не знаю все точно. Но Центавр связывается со Страйгером через Дэрика. И Дэрику придется сыграть свою роль, иначе это не может сработать.

— За этим стоит Центавр? — Правитель поднял на меня глаза. — Почему? Ведь, если дерегуляция проходит, они получают внушительные прибыли?

— Если Дэрик умирает, они теряют много больше: кресло в Конгрессе может перейти к другой корпорации. Плюс Та Минг — член правления. Джентльмен Харон предпочтет живого сына увеличенным прибылям.

Интересно, что предпочел бы Харон, узнай он, кто есть Дэрик на самом деле.

Правитель молчал, глядя на фонтан, но не замечая его. Выражение его лица постоянно менялось, пока мозг выслушивал с десяток информантов.

— Нет… — наконец произнес он, поворачиваясь ко мне. — Если не сможешь привести более конкретных доказательств того, что еще рано опускать Дэрика Та Минга в Молчание.

Я намертво вцепился в край скамьи, стараясь не показать ему свое отчаяние. Раскрой я ему все, он, вероятно, сочтет меня сумасшедшим. И я не уверен, что он ошибется. Но я знал — чуял все это время, что знаю: Центавру Дэрика не выкупить, Рынок не снимет его со своего крючка. И Дэрику не спастись, даже если он превратится в тень.

Но если Рынок оставит Дэрику жизнь, то сможет получить желаемое — да и я тоже: Страйгера. Если бы только у меня хватило духу провернуть это…

— Послушайте, — сказал я, — вы не можете подождать исхода голосования? В конце концов, что для вас стоит пауза в несколько дней? Если он соглашается, играет свою партию и дерегуляция не проходит, он погашает свой долг и, может быть, вам не придется убивать… Сейчас вам стало труднее убрать его незаметно. И если он умрет до голосования, то ни один черт в мире не остановит дерегуляцию, и тогда вас ждут потери. Что против этого значат несколько дней?

Правитель стоял покачиваясь, как морская водоросль, и сквозь его глаза на меня смотрело еще множество глаз.

— А если дерегуляция пройдет?.. — медленно проговорил он.

— Тогда вы можете… угомонить Дэрика. — Я встал, контролируя каждое свое движение, потому что не мог позволить себе выглядеть глупо.

— Мы подождем, — сказал он. — Будь уверен. Передай ему мои слова. — Поколебавшись, он добавил: — Более того, под нажимом обстоятельств мы, может, будем вынуждены позаботиться о здоровье Соджонера Страйгера…

У меня в ушах зашумела кровь. Но я сказал только два слова:

— Тогда договорились. — Слова прозвучали утвердительно, потому что сомнений у меня не было. Все голоса, жужжащие требованиями в его нейронных схемах, наконец сказали одно и то же. Я проплыл немного вперед, вытянул одетую в резину руку. Правитель хлопнул по ней своей лапой: странное скользящее прикосновение, точно встретились два крыла.

— Решено.

Мика подплыл сзади. Правитель посмотрел на него и просигналил:

— «Мой привет Ичибе. Передай, что он заполучил хорошего парня. Я уважаю преданность другу». Мика кивнул, не решаясь улыбнуться.

— Я рад, что ты пришел, — сказал мне Правитель. — Полезная встреча. Я рад также, что мы сошлись в чем-то. Надеюсь, все пройдет благополучно. В противном случае заинтересованным лицам грозят серьезные неприятности… — Он опустил глаза, потом снова посмотрел на меня: — Если пройдет, может быть, ты рассмотришь предложение сделать для меня кое-какую работу… когда-нибудь.

Если я выживу.

— Я подумаю, — ответил я.

Он улыбнулся:

— Тогда надеюсь обоих вас увидеть. Доброй ночи, джентльмены. — Он повернулся и медленно стал подниматься по лестнице.

Когда он исчез в потолке, створы шлюза, описывая полукружия, поползли в стороны.

Барахтаясь, мы поплыли через ворота шлюза к выходу. Когда лодка взяла курс на город, Мика, оглядываясь назад, вздохнул с облегчением или, может быть, с сожалением.

— Выдержки у тебя куда больше, чем здравого смысла, брат, — сказал Мика. — Но ты запустил-таки машину.

— Да.

— По твоему виду не скажешь, что ты рад.

— Не рад. — Я закрыл глаза.

— Потому что и ты теперь в списке, если дерегуляция пройдет? — Мика сказал это как бы вскользь, но сам подумал о том, что, если случится худшее, он ничем, ничем не сможет мне помочь.

Я скорчил гримасу.

— Что об этом волноваться? У меня есть другие, срочные дела.

Мика неодобрительно покачал головой и снова оглянулся на замкнутый мир Правителя, исчезающий, как воспоминание, за нашими спинами.

— Ты все устроил? Он сказал, что хочет увидеть нас еще раз, — сказал он мечтательным тоном, широко и самодовольно ухмыляясь.

— Да, я польщен. — Я открыл один глаз, чтобы посмотреть на Мики. — И вообще, я очень тронут: уж он так рад был… что ему не пришлось, поднявшись по лестнице, пропускать через воду в той комнате электрический ток.