— (Это все, что мне нужно — просто прочесть. Скажи, как начать.)

— (Пока что сиди. Молча.) — Мертвый Глаз толкнул меня обратно в кресло. — (Я еще не перешел к самой впечатляющей части. О лабиринте имеешь представление?)

— (Да), — подумал я. — (Полагаю, да. Нечто запутанное. Полное тупиков.)

Мертвый Глаз выдавил из себя хриплый смешок:

— (Был когда-нибудь там?)

— (Нет.)

— (Будешь. Этот лабиринт принадлежит самому дьяволу. Получить то, что хочешь, — вовсе не самое трудное; самое трудное — найти то, что ищешь, а главное — найти выход обратно. Потому что здешние стены постоянно передвигаются. Найти черный ход у Смерта будет нелегко. Поэтому-то мы идем вместе — это удваивает мои шансы вернуться.)

— (Что произойдет, если мы заблудимся?)

— (Просто будем сидеть здесь.) — Мертвый Глаз поморщился. — (Вероятно, будем сидеть, пока не умрем. Ты готов?..)

— (Да… Конечно.)

Он не спросил, не передумал ли я. Вероятно, это завлекательное занятие. Он пододвинул стул и сел рядом со мной.

— (Возьми меня за руку), — покосившись на меня, подумал он, имея в виду простой сеанс связи. — (Делай все, что делаю я. И не прерывай контакт, что бы ни случилось. Понял?)

Я кивнул, обрадовавшись, что мне нужно просто держать связь, а не соучаствовать. Его мозг не был таким уж привлекательным, чтобы мне захотелось проникнуть туда поглубже.

Мертвый Глаз приложил один провод к своему лбу, другой — к моему.

— (Зачем нам провода? Я думал, мы не собираемся использовать систему.)

— (Мы и не будем. Но они помогут тебе почуять то, что ты ищешь. Что-то вроде камертона или прибора слежения.)

Когда мое подсознание заполнилось жужжанием радиопомех открытой линии приема, я почувствовал, как Мертвый Глаз начал колдовать над своим мозгом. Я попробовал сделать то же самое, скопировать фигуры незнакомого мне танца, когда Мертвый Глаз охладил свои мысли, перейдя на новые частоты. Я спросил себя, как ему удалось открыть это… найти ответ, просто поделившись своим мозгом, почувствовать наслаждение, когда все ощущения тускнеют, расплываются и замирают, и мир, породивший сознание, начинает проваливаться куда-то. Он так хотел найти иной мир, отличный от того, в котором жил он и где его никто бы не беспокоил, что наконец добился своего: вывернул мозг наизнанку и спрятался в электронной скорлупе.

Я почувствовал: как только эфирные помехи затрещали громче, Мертвый Глаз начал ускользать от меня. Он слишком быстро нырнул в свой мир, я не поспевал за ним и каждую секунду был готов потеряться.

— (Расслабься!) — вернулась ко мне его мысль. — (Не гони волну, не нажимай так сильно! Это как нирвана: стараясь войти в нее, не войдешь. Сконцентрируйся на цели: ты хочешь достать свою вонючую информацию или нет?)

Я навел фокус на получение информации и почувствовал, как желание обладать ею захлестывает меня властной напряженной волной. Я отрешился от реальности: от себя, проводов и Мертвого Глаза — и просто поверил, что это происходит…

И оно случилось. Я никогда не встречался с призраками, но сейчас, как и сказал Мертвый Глаз, я стал призраком — плывущим по течению медленной спокойной электромагнитной реки или парящим вне времени и пространства или, может быть, в самой их сердцевине, внутри решетчатой электронной оболочки какого-то кристалла-хранилища. Я увидел Мертвого Глаза или нечто, на него похожее, — мой мозг облек его бытие в форму. Окутанная чем-то вроде голографического свечения, она пульсировала так, как билось бы сердце живого человека. Я оглядел себя и увидел свою собственную качающуюся в воздухе объемную тень, чья светящаяся рука погрузилась в тень Мертвого Глаза, соединяя нас в одну бесформенную форму, в единое целое, и не было меж нами никакой реальности, которая разделяет людей в оставленном нами мире.

— (Посмотри вокруг), — сказал Мертвый Глаз. Его слова затрещали внутри меня. — (Запоминай, что можешь. Когда мы пойдем назад, все следы уже изменятся; ты должен обрести ощущение их, почуять.)

Я последовал его приказу: смотрел вокруг и сквозь себя, не шевелясь; старался не поддаться панике, настраиваясь на ощущение, имени которого не знал. Поначалу меня окружал лишь ровный шум, многоголосое потрескивание и писк — словно пищали миллионы мышей… абсолютное отсутствие мозгов, на которое я наткнулся, пытаясь пробиться самостоятельно в прошлый раз. Правда, сейчас я оказался заключенным внутри шума. Я заставил себя глядеть на него сквозь призму мыслей Мертвого Глаза и искать те самые суперсхемы, о которых знал он. Открыв глаза, о существовании которых я никогда и не подозревал, я наблюдал, как Мертвый Глаз превращал невидимое в видимое, вводя меня в мир, не существующий для всех остальных.

Я наблюдал, как этот мир распускается, словно цветок, раскатывается, точно рулон ткани, исходит волнами и покрывается узором из вечно меняющихся плотности и форм — кристаллические пласты структуры вздымались, расползались, затягивали, наподобие небесного свода, пространство, по мере того как я осознавал их реальность, пока наконец не стали такими же бесконечными, как ледяные поля на Синдере.

— (Понимаешь, где мы? Теперь ты достиг…) — ответил Мертвый Глаз на свой вопрос. — (Пойдем.) — Он двинулся вперед. Если здесь вообще существовало направление, которое можно назвать «вперед» или «назад».

Когда он потянул меня за собой, я попробовал посмотреть, что творится сзади. Оборачиваться не пришлось: моя голова стала как будто стеклянной. Я увидел волокна света — нашу собственную энергию, которая вихрилась за спинами и, изгибаясь огромной дымовой дугой, уходила далеко назад — то была нить жизни, связывающая нас с реальным миром. Мне стало интересно: неужели это ум мой вытягивается, как дым в дымоходе? И как же я проникну обратно?

Как привязанный, я шел за Мертвым Глазом, и, когда он, словно путник, выстукивающий посохом дорогу, чуть сдвинул прицел, чтобы не промахнуться и держаться необходимой ширины электромагнитной волны, я засомневался, иду ли самостоятельно или меня тащат, как на буксире. Раскаленная нить жизни, соединяющая нас с входом, вытянулась, истончилась и была проглочена колышущимся электронным чревом.

На дороге попадались и другие путники, но были они лишь безжизненными и безвольными снарядами, которые электронный ветер, насквозь продувающий паутину солнечной системы, подхватил, как пыль, и понес с собой, завывая в венах и артериях организма под названием Сеть. Фотонные курьеры высоко и пронзительно гудели, пронзая мою тень разноцветными лучами; случайные обрывки кодовых сигналов обжигали меня невыносимым холодом/жаром.

Я сконцентрировался на попытках разглядеть призрачные линии, которым мы четко следовали, чтобы потом по ним и вернуться обратно. Сведения, которые заставил меня проглотить Мертвый Глаз, помогли мне нарисовать очертания лишь наполовину осязаемых мной полей, мимо которых мы проходили, и оформить их в удобоваримые образы. Я словно изучал геологию, хотя мне требовалась только карта ближайшего квартала.

Мимо меня пролетали, светясь и шипя, бесчисленные ядра командирской информации, закованные в прозрачные непробиваемые панцири охраны. Но я проплывал сквозь их непроницаемые барьеры словно сквозь нарисованные на шелке галлюцинации, тогда как вокруг меня миллионы безжизненных рабов своих хозяев веером рассыпались в разные стороны или врезались в эти ядра, тут же вспыхивая как порох и превращаясь в хлопья пепла… Или иногда, пробив панцири, устремлялись внутрь, к кипящим энергией котлам сердец, которые я чувствовал в их глубине.

Мертвый Глаз оказался прав. Мы были не одни здесь. Пользуясь глазами его мозга, я мог ощущать их: существа, совершенно мне незнакомые, проплывали сквозь сознание, как музыка сквозь легкую дрему; это были флюиды чьей-то чувствительности — как у приборов; они обволакивали сгустки информации, просачивались внутрь, обнюхивали там все и, насосавшись данных, уходили гигантскими арками в бесконечность, ожидая, пока в какой-нибудь другой солнечной системе у их хозяев желудки отрыгнут что-либо, или пальцы ног пошевелятся, или преобразится часть мозга.

И они действительно могли осязать наше движение: один или два раза, когда я задевал зависшую в пространстве, как туча в небе, субсистему, я почувствовал на себе взгляд невидимых глаз; ощутил, как она пытается просканировать своим не совсем мозгом: нечто странное и не вполне ей понятное: меня. Иногда в молчаливом приветствии ко мне протягивались усики контакта, бережно дотрагиваясь до моего мозга. А один раз я почувствовал, что где-то неподалеку висит система, не похожая на все остальные. Она показалась мне странной, но все же более знакомой, чем все другие чужеродные бытия, сквозь которые мы проскакивали.

— (А что там, впереди?) — спросил я. Мертвый Глаз следил за моей мыслью.

— (Совет Безопасности ФТУ), — ответил он. Заинтересовавшись, я ткнулся было в ту сторону, но Мертвый Глаз рванул меня назад, точно эластичную куклу.

Оставь его. Он слишком много знает.) — Он не объяснил, но я понимал, что смысла спрашивать нет. Узоры иногда повторялись, словно мы ходили кругами, иногда застывали — Мертвый Глаз останавливал свой неугомонный щуп и ждал появления каких-то одному ему ведомых примет. Потом узоры снова начинали плыть в пространстве… такие же нескончаемые, как и молекулярные решетки, внутри которых они и были заперты, как в клетках; но все же они медленно перемещались, ползли, как ледники или блуждающие дюны: это изменялись параметры информации, или ее структура. И само Время теряло здесь смысл. Время, земные чувства и ощущения становились не реальнее моего призрачного тела. К этому моменту мы вполне могли продвинуться и на микрон, и на расстояние, равное половине пути до Луны. Но из самой глубины моего сознания вырастало нечто похожее на болезненную тоску… сомнение или одиночество, что-то очень простое — совсем как желание моего тела сходить в туалет там, в реальном мире… оно росло и росло по мере того, как эта потерянная земля проплывала мимо…

— (Мертвый Глаз!)

— (Заткнись.) — Чистота его горячего живого контакта была приятна мне, хотя он и ткнул меня своим раздражением за то, что я нарушил молчание. Эта земля ужасала его… и все же только здесь, теряя себя в этой потерянной стране, Мертвый Глаз обретал покой, — другого покоя в своей жизни он не знал. Попасть сюда было для него такой же радостью, как для меня — не остаться тут одному, но он не любил, когда ему напоминали об этом факте.

— (Мертвый Глаз!) — я снова перебил его, потому что вовсе не покой разъедал сейчас мои внутренности. — (Где конец этому?)

— (Заткнись!) — подумал он. — (Просто продолжай идти. И не долби мою концентрацию.)

Я продолжал идти, стараясь тоже сконцентрироваться и нарисовать в уме свою карту дорог страны Ничто — на всякий случай, если Мертвый Глаз решит в этот раз, что ему неохота возвращаться обратно. Я не знал, где мы находились, но плотность среды уже уменьшилась: исчезло множество покрытых коркой охраны приемников данных, стало меньше энергетических нитей, по которым можно было отследить путь… исчезло все. Я не мог сказать, что это значило, не был уверен, что Мертвый Глаз не потерялся или не сошел с ума, не был уверен ни в чем, кроме одного: если в скором времени это все не кончится, я закричу.

— (Здесь), — сказал Мертвый Глаз. И вовремя: еще одна миллисекунда — и я сломался бы. — (Вот где доктор схоронил свои тайны.)

От облегчения у меня закружилась голова, и сквозь туман я чувствовал, как Мертвый Глаз разворачивает меня лицом к чьей-то цитадели данных — сгустку информации, ни на йоту не отличающегося от миллионов уже виденных мной. Обычный кристалл, обычный сигнал — ничего впечатляющего: точно такие же опухоли вспучивали землю позади нас. Но все-таки было в нем нечто такое… Сгусток был слишком плотным, почти как клубы сигаретного дыма. И даже с моими глазами призрака трудно было разглядеть его нутро.

— (Выглядит забавно. Откуда ты знаешь, что это он?)

— (Верь мне на слово), — подумал Мертвый Глаз.

— (А все-таки?)

Его раздражение снова кольнуло меня.

— (Мы прошли, отслеживая его сторожа-охранника, от адреса лаборатории Смерта, через дюжину ложных остановок — к этой. Она — конец линии. Это настоящее), — удовлетворенно, самодовольно и чуть ли не облизываясь, как наевшийся сметаны кот, сказал Мертвый Глаз.

— (Где мы?)

Что-то забулькало у меня в мозгу, всплывая на его поверхность, как пузыри: смех.

— (Хочешь спросить — в какой части мира? На орбитальной станций между Землей и Луной. Не смотри вниз.)

Я скорчил презрительную гримасу — попытался во всяком случае.

— (А почему она так выглядит? Как облако…)

— (Частное владение. Настоящее частное владение. Большинство командирских информационных ядер прозрачны, поскольку почти все операции корпораций — открыты. Прятать их нет необходимости. Верь мне, самое ценное лежит под толстым слоем льда, в глубине их холодных, холодных сердец.)

— (Но для нас это ничего изменить не должно? Верно?) — Что-то в его плавающей интонации смущало меня.

— (Не должно, да может… Тот факт, что тебе не удается заглянуть внутрь, означает, что щит безопасности у Смерта толще остальных, он покрывает большую часть электромагнитного спектра. Мы — часть этого спектра, малыш, и не забывай про это. Эта система чересчур специфична, чтобы быть по-настоящему чувствующей. Ты и сам ощущаешь это: она не любопытна. Но в своем деле она — дока. Однако для тебе подобных проблем возникнуть не должно. Ты привык быть вором. А это то же самое. Давай, действуй как профессионал, помни все свои уловки — но не теряй головы. Не вздумай даже чихнуть — ты заденешь систему, и, если она станет оглядываться, то может тебя обнаружить… Давай, дуй сквозь файлы, пока не увидишь то, что тебе нужно. А потом выскакивай обратно.)

— (Эй, что значит «ты»? Ведь ты же сам — взломщик!)

— (А ты — карманник-интеллектуал. Ты знаешь, что ищешь. А я могу пропустить что-нибудь важное. Чего скулишь-то?)

— (Я плачу тебе за то, чтобы ты сделал самую трудную часть…)

— (Ты платишь за шанс получить новое занятие. Самое трудное — найти место. Мы это сделали. Продолжай. Только держи связь, не исчезай. Эти информационные воронки как мертвые звезды: их плотность так велика, что, однажды попав внутрь, трудно найти выход. Ты можешь выйти не в том месте, спровоцировать спазм и никогда не найти дверь, в которую вошел.)

— (Великолепно.)

Я почувствовал, как он мысленно подтолкнул меня, и я медленно стал прицеливаться, а мое спектральное тело — так же медленно, подобно протоплазме или струе воздуха, потекло к месту, где Смерт захоронил свои трупы. Я постарался сосредоточиться на том, зачем я пустился в это безумное путешествие и как мне вернуться, и опять почувствовал, что желание заполучить эту проклятую информацию зарядило меня, как аккумулятор, энергией. Я ощущал, как небытие плавно двинулось с места, заскользило, затягивая меня в воронку все глубже и глубже, все быстрее и быстрее, пока я не наткнулся на бесцветную бесформенную стену, которая могла остановить, отправить восвояси или уничтожить любого, кого она почувствует и идентифицирует. И стена всосала меня, пропустила сквозь свою толщу, сквозь исходящие мелкой рябью кольца ослепляющего и обжигающего молчания, — и я был проглочен чревом.

Я словно очутился в улье — в улье, полном кипящих энергией насекомых — заряженных частиц, которые плотным жужжащим роем проносились сквозь меня, и каждая частица танцевала свой, особенный, танец, сливаясь со своими подругами в идеальной гармонии всеобщего действа. Я все еще мог чувствовать нить контакта с Мертвым Глазом, которая, подрагивая, словно тончайшая нежная паутинка, разматывалась позади, подбадривая меня, когда я, точно сквозняк, просачивался в потайную душу Смерта. Вереницы кодов проходили сквозь мой мозг светящимися струйками невидимого дыма. Те штуки, которые заставил меня выучить Мертвый Глаз, превращали мерцающий свет и тьму в номера, цифры, факты — в правду…

Я, шныряя в ткани несуществующего бьющегося сердца, просматривал приговоры, подписанные Смертом: все те прошедшие годы, все те дезинфицированные, идеально сохраненные детали тысячи разных способов так разрушить человеческое тело, чтобы уже никто не смог склеить его заново. Я старался не останавливаться, не засматриваться и не запоминать, поскольку это было не мое дело: здесь я ничего не мог изменить. Я был всего лишь привидением. И лишь один смертный приговор интересовал меня — тут я еще мог вмешаться. И я продолжал искать нужную частоту, которая написала бы своим электромагнитным лучом знакомое мне имя жертвы… Элнер. Я искал и не находил, снова искал и снова не находил, знал, что оно должно быть здесь, и все же не находил.

Я задавил в себе опустошающее разочарование, которое уже почти ослепило меня, и начал все сначала. Искал по датам, месту, деталям, сужая и сужая круги…

Та Минг. Имя огненной вспышкой хлестнуло мне по глазам. Дэрик. Жертва. Место, время, подробности — все совпадало… но это оказалась не та жертва. Дэрик. Не Элнер. Никто не хотел убивать Элнер, — говорил мне Мика. — Она хочет того же, что и они. Но стоило мне один лишь раз назвать в Пропасти имя Дэрика, они чуть не убили меня. Кто-то хотел убить именно Дэрика. Они пытались взорвать Дэрика… но подстроили так, чтобы все выглядело, как покушение на Элнер, посчитав, что она уже засвечена.

Я наблюдал, как взрывная волна изумления вырвалась из меня и эхом покатилась прочь; видел, как гудящий улей проглотил ее. Дэрик, этот дергающийся ублюдок, которого я вечно заставал пытающимся разрушить чужую жизнь. Кто-то уже почти было избавился от него навсегда, но тут меня угораздило помешать им…

Вокруг меня что-то творилось. Кривая невидимой стены скакала, как сумасшедшая, извиваясь змеей; улей содрогался, сокращался, точно желудок, который вдруг обнаружил внутри себя яд. Лихорадочно загоняя в память вереницы проглоченных мною кодов, номера личных счетов тех, кто хотел укокошить Дэрика, я дернул за нить контакта, связывающую меня с Мертвым Глазом.

— (Вот дьявол! Вытащи меня отсюда!)

Я пытался стереть самого себя как файл, снова стать невидимым, как сквозняк, а стены судорожно сжимались, стремясь раздавить меня, превратить в ничто. Если дорога сюда напоминала увлекательную прогулку, то выбраться отсюда — значило вскарабкаться в гору по колено в липкой скользкой грязи: охранная система Смерта распустила вокруг густой молочный туман, стараясь аннулировать незваного гостя, на которого она не могла наложить лапу.

Спасительная нить дернулась.

— (Мертвый Глаз!) — выкрикнул я, но крик не покинул моего тела. Бесформенное удушающее давление росло, загоняя панику домой — в меня, стараясь сделать призрака настолько реальным, чтобы его можно было схватить.

Но в паническом ужасе я уже прыгнул вперед, слепо пробиваясь сквозь плотные волны энергии, и, как молящийся просит Бога о спасении, так и я повторял в уме лишь одно слово: выход, выход, выход, исступленно желая самому себе вырваться отсюда, а полоса моей невидимости становилась все тоньше и тоньше…

Выход. Я вывалился за смертельную черту… один. За/передо мной цитадель Доктора Смерть стала черной, как человеческое сердце на рентгеновском снимке; оно ухватило мой номер, и теперь мне уже никогда не пробраться сквозь его охрану. Но, по крайней мере, оно не могло выследить меня за своими пределами — я не наследил.

И мне никогда не потребуется снова взламывать его стены. Я получил, что хотел. И даже больше.

— (Мертвый Глаз?..)

Молчание.

У меня мелькнула мысль, уж не замурован ли он внутри? Возможно, его здесь и не было; возможно, он отделался от меня, спасая свою шкуру/мозг. Он предостерегал меня от двух ошибок — я сделал обе: позволил охране Смерта заметить меня и потерял связь. А сейчас, оглядываясь вокруг, я понял, что совершил и третью: вышел не там, где вошел.

Я двинулся, высматривая в прицел что-нибудь знакомое, пробуя обогнуть замок Смерта или поймать в фокус хотя бы одну из прежних информационных опухолей, которую я опознал бы среди блуждающих в темном электромагнитном поле гор. Но, если в этом мире и существовало три измерения, все они были мутантами, которые меняли свой облик при малейшей моей попытке заставить их стабилизироваться и отказывались шевелиться в ответ на мои усилия их изменить. Без мозга Мертвого Глаза, который мог навести фокус в моем собственном, в этой земле трудно было найти необходимое для ориентировки количество примет и знаков. Если же он где-то здесь и ждет меня, то таким способом мне его никогда не найти.

Я продолжал искать, фокусируясь на его образе, выкликая его по имени. Мне стало любопытно, сколько же времени я живу вне своего тела?.. Сколько прошло минут или часов, захотело ли оно есть, пить?.. Впало ли в отчаяние? И что случится со мной, если оно умрет… если небытие сморгнет меня, как слезу, и мой призрак умрет тоже, и не буду ли я блуждать здесь вечно случайным бесприютным сгустком энергии…

Меня затопляла паника, и стало тяжелее удерживать в голове смутно видимые образы. Мертвый Глаз бросил меня, когда связь оборвалась, удрал к чертовой бабушке, испугавшись охраны Смерта и воображая, что от меня и мокрого места не осталось. Интересно, что он будет делать дальше? Вернется ли, станет ли меня искать? А какого дьявола? Что он будет делать с моим телом? Вероятно, стащит на улицу — как какую-нибудь отслужившую свое вещь. И тогда мне отсюда никогда не выбраться…

Мозг мой начал распыляться, как морось в воздухе, на миллионы микрочастиц, расползаясь в жидкое облако рассеянной энергии. Я собрал себя заново, матерясь на чем свет стоит: мне вовсе не улыбалась перспектива исчезнуть, растворившись в эфире, и тем самым доставить Мертвому Глазу удовольствие. Внизу подо мной, в вакууме — а мне хотелось, чтобы внизу был вакуум, поскольку Мертвый Глаз сказал, что мы находимся в космосе, — я, как мне казалось, почувствовал присутствие чего-то знакомого: странную кристаллическую опухоль, которая вполне могла быть телом орбитальной станции, мимо которой мы проходили по дороге сюда. А под станцией, как опять же мне казалось, я уловил — правда, смутно — мощный энергетический импульс Земной Сети. Я нацелился на нее, принуждая себя сконцентрироваться. И затем, не успев, слава Богу, запутаться в карте или довести свои нервы до припадка, я нащупал дорогу, по которой пришел.

Следов или примет, по которым можно было найти обратный путь, не было: мы просто не могли их оставить, поскольку не могли, когда шли сюда, что-либо изменить. Я положился на свои чувства, нюх, инстинкт, опускаясь по спирали сквозь вакуум, осязая энергетические поля, которые становились все интенсивнее, плотнее, по мере того как меня всасывало в информационную воронку Земли. Ориентация возвращалась ко мне, и я начал верить, что мой внутренний взгляд вполне способен выбрать верный путь. Все это напоминало мне прибор ночного видения, когда ты следишь за кем-нибудь исподтишка, или управление кораблем в кромешной тьме, которую лишь изредка раскалывает зигзаг молнии.

Снова и снова я нырял во что-нибудь знакомое — и выныривал, увы, опять в незнакомом месте. Я поворачивал не туда, и мне приходилось накручивать лишние круги, потому что все дороги, на которые я натыкался, походили друг на друга, как две капли воды. Я пытался стать логически мыслящей машиной — анализирующей, корректирующей, изменяющей курс… рыскал в треске эфира в поисках знакомых фрагментов, бесформенного, нечленораздельного бормотания ядер данных, шепота любопытных субсистем. Я настойчиво убеждал себя, что просто ввинчиваюсь обратно в свое тело, что мой призрак — лишь призрак и что, добравшись до конца, я найду выход…

Но как бы я себя ни убеждал, я все равно знал, что нахожусь здесь слишком долго. И чем дольше я блуждал, тем реальнее становилось небытие, тем легче было уловить паучьи голоса призраков, живших в этом вакууме. Я попробовал задать им вопросы и получил почти понятные ответы, указывающие мне дороги, видеть которые я не мог. Временами я уже был готов закричать, но перспектива застрять здесь навсегда в компании машинных душ так ужасала меня, что крик казался мне таким же бессмысленным действием, как смех или плач.

Узрев знакомые — как мне уже в тысячный раз показалось, — флюиды, я потек к ним. Они уходили во чрево светящегося и свистящего облака — во чрево системы, даже здесь выделявшейся своей обособленностью — системы, которую Мертвый Глаз назвал Советом Безопасности ФТУ. Держись от нее подальше, — предупреждал он, но я наткнулся на Совет совершенно случайно. Пытаясь выбраться, я заметался в пространстве.

— (Чего ты хочешь?) — прозвенело оно, словно хрустальная струна.

— (Мертвый Глаз?..) — подумал я, и отвечая и спрашивая. Я знал, что это не Мертвый Глаз: он ощущался совсем по-другому.

Мне показалось, что я вижу некую форму, среду, как бы облако раскаленного прозрачного тумана или дюжину облаков, связанных вместе — множащееся туманное эхо.

— (Тебе нужен Мертвый Глаз?) — пропели бесформенные облака.

— (Да…) — прошептал я. Мозг мой плавился. — (Боже Боже Боже… пожалуйста Мертвый Глаз пожалуйста…)

И я увидел, как облака стали обволакивать меня, шум их наступления начал как бы сгущаться, пока наконец они не стали реальнее меня, и тут я понял, что умираю или схожу с ума.

Я отпрянул назад, обрушиваясь в хаос и напряженный шум.

И когда я вывалился — чудесным, непостижимым образом — с другой стороны облака, то очутился, как мне показалось, в том же месте, откуда начал свое путешествие: привязанный пуповиной света — открытой линией приема — к компьютерному модулю. Пуповина так же ярко светилась и была живой и готовой принять меня обратно. Пуповина-то была, а вот Мертвого Глаза не было. Ни намека на его присутствие. Что это значило, я не знал. Но мне уже было наплевать на все. Я добрался до светового потока и попытался в него ввинтиться.

И не смог. Я словно пытался проникнуть в Зазеркалье. Я бодал свое собственное отражение — энергетический поток своих же мыслей. Он ослеп, не узнавал, не воспринимал меня, не понимал, что я — настоящий я, а вовсе не отражение. Я бился о световое течение, как бабочка об уличный фонарь, не в силах шагнуть за невидимую черту, соединиться с самим собой, отражая, отбрасывая себя от себя же.

— (Мертвый Глаз!) — взвыл я, швыряя в этот вопль — единственный выход для паники и смертельного отчаяния — все силы без остатка.

— (В чем дело, малыш?) — произнес голос Мертвого Глаза, а его мозг холодно и спокойно подключился к моему. Его мерцающий образ вырастал из моей руки так, словно он никогда и не пропадал.

— (Господи!!! Гдетебячертиносили?!!) — Вопрос взорвался между нами с такой силой, что Мертвый Глаз, вероятно, и слов-то не разобрал. Но он понял.

— (За твоей спиной. Все это время), — подумал он, и я постарался не поверить, что за его словами скрывался смех. — (Ты освоился здесь, как у себя дома. В чем проблема?)

— (Я не могу выбраться…) — Теперь в пространство уходили две нити света, и было два отражения в зеркале — его и мое. — (Вытащи меня отсюда!)

— (Запросто.)

Его образ замерцал, начал рассеиваться. Я, вцепившись в световой поток соединяющего нас контакта, попытался в него ввинтиться.

— (Не форсируй!) — сказал Мертвый Глаз. — (Забудь. Забудь себя.)

Я попробовал и почувствовал, что выворачиваюсь наизнанку, когда Мертвый Глаз начал меня всасывать.

— (Помни, что ты — не ты… тебя здесь нет. Ты должен осознать это. Забыться.)

Я почувствовал, как он, выплывая из моей энергетической зоны, начал растворяться в эфире. Я старался не выпускать его из сознания или, хотя бы, держаться за его тень. И вот я погрузился в статическое пространство, давая ему заразить, впитать меня. Я начал растворяться и втекать в дрейфующее поле, которым он стал. Я исчезал в нем, как исчез и он, потому что оставаться здесь — целиком и одному, то ли живому, то ли нет, — было хуже, чем идти за Мертвым Глазом в забвение…

— Просыпайся, — сказал кто-то.

Мои глаза и так уже открылись. Но мне потребовалась целая минута, чтобы осознать это, и еще одна, чтобы осознать, что я и вправду услышал эти слова, произнесенные вслух… что я двигаюсь, поворачиваюсь, вдыхаю затхлый запах логова Мертвого Глаза, вижу его кошмарное изуродованное лицо, а не сияющий фантом. По моим щекам текли слезы, нос мой рассопливился, и сопли стекали в открытый рот. Я вытер лицо рукавом.

— Боже, — пробормотал я, — должно быть, я в реальном мире. Хорошо.

Мертвый Глаз хихикнул и вдруг легонько похлопал меня по плечу — так, как однажды уже делал.

— Хороший малыш, — сказал он.

Я отлепил со лба провод и встряхнулся. Проверил по браслету время. Мы гуляли около пяти часов.

— Получил, что хотел? — спросил Мертвый Глаз, глядя в пол, словно разговаривал не со мной, а с моими ногами.

Я кивнул.

— Благодарности не жди. Где, зараза, ты был? Ты бросил меня и удрал, когда я попал в беду! Я бы мог навсегда там, внутри, заблудиться.

— Ты мог замуровать нас обоих, — сказал он, вставая со стула. — Я предупреждал. Я подумал, что Смерт заглотил тебя целиком. Но я покружил там некоторое время. И ты вышел — не в том месте, но все же вышел; ты не паниковал. Ты нашел на местности примету и вывернул на правильный курс. Освоился в этих кишках, хватило духу. — Он пошаркал к ванной.

— А как, черт тебя подери, ты узнал? — крикнул я громче, чем требовалось, когда он, повернувшись ко мне спиной, общался с писсуаром. — Я выорал все свои проклятые мозги! Тебя там не было.

— Был. Просто хотел посмотреть, что ты будешь делать, если я оставлю тебя одного.

— Зачем?

— Хотел узнать, из чего ты сделан. Самый лучший способ. Самый трудный. Я прошел через это.

— Мудила грешный. Ты бросил меня…

— …В воду, посмотреть, утонешь или нет. Ты выплыл. Я следовал за тобой всю дорогу. Шел по пятам, выглядывая из-за твоего плеча. Пару раз я чуть не окликнул тебя, посчитав, что ты уже завернул к своей могиле, но ты всегда выкарабкивался… Или я ошибся в приметах… — Мертвый Глаз вернулся, застегивая ширинку. — … Я не мог поверить, когда ты подошел к этому проклятому Совету Безопасности, чтобы спросить дорогу к дому. Я подумал, что ты свихнулся…