Глава 17

— Ну, — сказала Аргентайн, встретив меня в дверях, — в общем-то я не ожидала увидеть тебя снова. Во всяком случае, так скоро. — Ее серебряные брови изогнулись в молчаливом вопросе, когда Аргентайн открыла дверь чуть шире. — Только не говори, что ты одинок.

Она все еще загораживала собой дверной проем. Стоя на ступенях, я вдруг почувствовал острую застенчивость, чего раньше со мной не случалось.

— Хотел бы быть. Одиноким, я имею в виду… Дэрик здесь?

Аргентайн рассмеялась, почесала в затылке.

— А что, еще день? — Она задрала голову к небу. — Дэрик приходит только к вечеру.

— Это важно. — Я еще глубже засунул руки в карманы.

— Ты хочешь его видеть?

— Нет.

— Ты здесь не для того, чтобы ликвидировать меня вместе с моим клубом, иначе ты пришел бы не один. Итак, что я могу для тебя сделать? — Аргентайн зевнула; камфарная палочка-леденец, который она до того сосала, висел теперь у нее между пальцами. Тут вдруг я понял, что Аргентайн зевала, как зевает животное, — инстинктивно показывая зубы. Зевала, потому что нервничала и даже немного боялась. Как и я. И это как бы сделало ее настоящей, мне стало легче смотреть на нее, не было такого ощущения, что твой мозг заперт, как арестант в камере.

— Мне требуются указания.

Я оглянулся на улицу. Вода доходила до половины купола, но еще можно было видеть довольно широкий лоскут неба. Карта, сидевшая в моей голове, довела меня до этого места, но водной чертой карта и заканчивалась.

— Карта кончается здесь.

И никакой файл города, никакая карта не могли рассказать мне, что же я ищу на самом деле.

— Ты хочешь попасть в Пропасть? — недоверчиво спросила Аргентайн. — Один? Зачем?

Сейчас, когда я уже знал, почему эту зону так назвали, я пожалел о своих намерениях.

— Это не то, что я хочу сделать. И не то, о чем можно болтать посередине улицы. — Я мотнул головой в сторону людского водоворота, медленно и как-то беспорядочно кружащегося за моей спиной.

Аргентайн отступила, распахивая дверь пошире.

— Прости. Я только встала. Мне всегда требуется какое-то время, чтобы прийти в себя. — Ее губы искривились в улыбке. — Ведь еще так рано.

Я усмехнулся, входя в нутро клуба.

— Да, я понимаю, что ты имеешь в виду. Или просто уже привык.

— Ты привык быть исполнителем на сцене?

— Вроде того.

— О, тогда ты важная персона.

Аргентайн повела меня через коридор, вниз по пандусу. На этот раз на ней болтался широкий свободный халат; казалось, что он сшит из легкого постельного покрывала, давным-давно выцветшего. Но Аргентайн любила носить этот балахон.

Я оглядел свою аккуратную, безупречно сшитую униформу Центавра.

— Не по своему выбору, — сказал я.

Просачивающийся сквозь жалюзи дневной свет окрашивал почти пустой клуб в серое. Парочка безразлично взирающих на все прожекторов освещала дальние углы клуба, помогая местным роботам закончить их работу — убрать осколки, обломки, ошметки бурной ночи. Пустота и тишина преобразили клуб. Казалось, что я попал в другое здание. На голой сцене стоял один-единственный маленький низкий столик. Вокруг него на островке из подушек виноградной гроздью лежали распластанные человеческие тела. Они лежали и поодиночке, и друг на друге, сильно напоминая трупы воинов на утро после побоища. В них я узнал музыкантов симба.

— Репетиция, — пояснила Аргентайн, кивнув в сторону сцены. Но по моему ощущению это скорее походило на массовое похмелье.

— Колдовская ночь, — сказал я, вспоминая, как одинокие мелодии вплетались в паутину звука, растворяясь в ней; как умопомрачительные картины морской рябью прокатывались сквозь шум. И вдруг, снова вспомнив, кто такая Аргентайн, я почувствовал неловкость и смущение.

Она хотела было бросить пару комплиментов по поводу моей собственной игры, но, взглянув на выражение моего лица, сказала только:

— Рада, что ты получил удовольствие. Рада, что вчера ночью тебе хоть что-то понравилось. — Она опустила глаза: замешательство и остатки злости на Дэрика покрыли пятнами ее воспоминания, и неприятное чувство вернулось к нам обоим.

— Прошлой ночью была не обычная публика, — сказала Аргентайн. — Это был закрытый вечер. Я просто хочу, чтобы ты знал. Впредь такого не случится.

Я промолчал.

— Тебе нравятся мистерии, а? — спросила она, чтобы разорвать молчание.

Я кивнул.

— Ты уверен, что тебе не понравится включиться в цепь? Замкнуть круг?

Аргентайн вскарабкалась на сцену и протянула мне руку. Такое она не часто и не каждому предлагала. Это было извинением. И даже больше.

Я, более чем удивленный, залез вслед за ней. Но при мысли о том, чтобы принять предложение насчет симба всерьез, меня начала душить паника. Я замотал головой:

— У меня — никакого таланта.

— Нельзя знать точно, пока не попробуешь. Мы можем установить с тобой связь сами. Времени это не займет; и даже не будет больно.

Аргентайн приподняла густую гриву волос, показывая мне круглое яркое пятно «блаженства» на шее. Мысли о вчерашнем вечере и о том, что она чувствовала тогда, не оставляли ее.

— Не хочешь узнать?.. — Ей хотелось сыграть с моим мозгом в свою игру и почувствовать — каково это будет, когда я нырну поглубже. Ее медный взгляд не отпускал меня.

Я оглянулся на музыкантов. Интересно, что думают об этом они?

— Может быть… когда-нибудь. Не сегодня, — задумчиво ответил я, слишком занятый своими проблемами. Кроме того, Аргентайн может не придавать этому никакого значения, но если уши и глаза ФТУ засекут меня в этой дыре, я окажусь в глубокой заднице. — В любом случае, твои образы были почти такими же живыми, как и мои. Тебе не нужен псион, коли ты можешь выделывать такие штуки своей собственной головой.

Аргентайн отбросила мои комплименты:

— Голограммы. Дешевые трюки. Я могу представить это, но не могу, несмотря на все зрительные эффекты, заставить людей воскресить образ, придать ему форму, прожить его. Ты-то знаешь, что это не было настоящим.

Я усмехнулся.

— Да, но я забыл. Это магия, верно? Раз ты можешь заставить людей забыть настоящее?

Аргентайн, раздосадованная и польщенная одновременно, неопределенно пожала плечами.

Двое музыкантов начали хлопать и заливаться длинными трелями, когда мы подошли к ним поближе и они опознали меня. По вполне понятным причинам я покраснел.

Но один из музыкантов сказал:

— О! Кот! Я засек тебя в утренних новостях. — И остальные головы закивали в подтверждение. Аргентайн с любопытством повернулась ко мне:

— А что случилось? — В голове ее промелькнула мысль, уж не скрываюсь ли я здесь, в ее клубе, от кого-нибудь.

— Он всего лишь спас твоего «блаженного» и пучок других шишек после того, как ты вышвырнула его отсюда вчера вечером. Какой-то ослиный наемник искрошил себя в мясной салат в та минговой норе. — Флейтистка грациозно поклонилась мне. Тело ее прикрывали длинные тонкие гибкие металлические трубки. Точно такие же заменяли пальцы одной из ее рук.

— Дэрик?.. — сказала Аргентайн, внезапно пронзенная острой стреляющей болью вины-шока-страха. — Дэрик — он в порядке?

Я без энтузиазма кивнул.

— Ты спас его?

— Несчастный случай, — сказал я, и кто-то рассмеялся, но это была не Аргентайн. — Меня наняли для защиты леди Элнер. Просто он попался по дороге.

Аргентайн глядела на меня сквозь запутанный клубок разношерстных мыслей и чувств.

— О! Боже! — пробормотала она, отводя глаза. — Почему он сам мне не сказал?..

— Ты все еще ждешь, что он будет вести себя как человеческое существо? — спросил один из музыкантов с клавиатурой вместо груди. — Обращаться с тобой по-человечески?

— О! Сгинь, Джэкс, — сказала Аргентайн. — Ну кто тебя спрашивает? — Под ее серебряной кожей, серебряными волосами я почувствовал существо, более нормальное, чем Дэрик, и, может быть, более нормальное, чем ей самой того хотелось.

— Дэрик выглядел раздерганным, — решительно вступил кто-то. — Не волнуйся. Может, это придаст ему твердости. — Говорящий оскалился; зубы его — крупные и белые — ослепительно сверкнули на фоне иссиня-черной бороды и такого же цвета кожи. Бороду он носил заткнутой за пояс, а в шею был вмонтирован какой-то инструмент, похожий на заполненный светом мешок.

— И с каких это пор ты встаешь так рано, Миднайт? — едко спросила Аргентайн.

Он заморгал красными, воспаленными глазами.

— Встаешь? Да я еще и не ложился.

Уже поостыв, Аргентайн усмехнулась и передернула плечами, как бы сбрасывая свое настроение.

— Ну, — растирая ладонью щеку, сказала она мне, — в любом случае — спасибо, даже если и не за что. Расскажи, что ты ищешь. Если у нас это есть, ты его получишь.

Я перевел взгляд с Аргентайн на музыкантов и обратно.

— Мы — семья, — успокоила меня Аргентайн. — И их не так-то просто удивить.

Она села на край сцены, свесив ноги. Музыканты рухнули — кто где стоял — на пол и замерли в ожидании.

Я тоже сел, хотя стоя я чувствовал себя увереннее.

— Мне нужны наркотики.

По лицу Аргентайн пробежала едва заметная дрожь. Она вынула изо рта леденцовую палочку и стала разглядывать ее кончик.

— Почему б тебе просто не спросить Дэрика?

Я скорчил гримасу.

— По двум причинам. Вторая — у него нет того, что мне надо.

Аргентайн мрачно сдвинула брови.

— Ты так подсел? Ты хочешь тяжелый наркотик?

— Нет. Просто тот который тяжело достать. Топалаз-АЦ.

Аргентайн посмотрела на меня непонимающе.

— Что это? Я никогда о нем не слыхала.

— Он позволяет работать пси-центру.

— Тебе для этого требуются наркотики? Я думала, что ты родился с этим.

— Я и родился. — Тут я как можно короче объяснил ей, в чем дело.

— Хм… — задумалась Аргентайн, когда я закончил. Подтянув ноги, она положила подбородок на колени и крепко обхватила лодыжки. — Почему Центавр не даст тебе?

— Харон Та Минг ненавидит псионов: сестра Дэрика Джули — псион. Он боится меня.

— Тебя?! — Аргентайн расхохоталась.

— Мне обижаться? — осведомился я.

— О черт, конечно нет. — Аргентайн махнула рукой. — О Господи! Ты видел Харона?

— Да, и уже сыт по горло.

— Тогда ты понимаешь, что я имею в виду… Итак, они хотят, чтобы ты сплясал эту дьявольскую джигу, но при этом они не обеспечили тебя снаряжением? Так?

— Так. Но Брэди сказал, что не станет мешать, коли мне вздумается доставать их самому.

— Ты и вправду хочешь поджечь свои мозги? Ты настолько беспокоишься о них? Почему бы тебе не пустить дело на самотек, а самому прикинуться немым тупицей и просто собирать денежки?

Я и сам думал об этом. Но сейчас…

— А почему ты якшаешься с Дэриком? Только из-за денег? — Вопреки моей воле слова прозвучали раздраженно.

— (Пошел ты…) — услышал я ее мысль, но через мгновение Аргентайн успокоилась. — Нет, не так. Дэрик не такой, каким кажется… — Она осеклась, вспомнив вчерашний вечер. — Ну, может быть, он… но не когда мы вдвоем. — Пальцы Аргентайн болезненно сжались. — Я беспокоюсь за него…

— Ты его любишь, — полувопросительно сказал я то, что Аргентайн не могла заставить себя сказать вслух. И, хотя это было не моего ума дело, я задал этот вопрос, — но только лишь потому, что сама идея казалась мне невероятной.

Я прочел в ее взгляде неожиданное отрицание.

— Иногда… А что, если и люблю? Не твое дело крошка.

— Знаю.

Тут Аргентайн задумалась уже на целую минуту.

— Ты заботишься о леди Элнер?

— Да. Думаю да. — Ответив так, я и сам удивился. Почему-то я сразу вспомнил Ласуль и ее детей. Коснувшись уха, я снова ощутил прохладный изумрудный шарик. Моя рука безвольно упала.

— Леди Элнер жаждет изменить универсум, — сказала Аргентайн. — А как ты?

— Я — лишь его часть. Она засмеялась.

— Твоя взяла, малыш.

Аргентайн не без труда поднялась и повернулась к музыкантам.

— Ума не приложу, к кому обратиться. Эй, кто-нибудь из вас знает, где можно найти то, что хочет получить Кот?

Музыканты — из тех, кто еще не спал, начали пожимать плечами и замотали головами. Нет.

— Мы не готовим много наркотиков, — сказала Аргентайн, словно должна была объяснить это. — Они пожирают кучу времени. — Уставившись в пол, она почесала в затылке. — Дэрик знает эту территорию лучше всех нас. Вчера вечером тебе как раз достался образчик его кайфа. Он играет по-крупному и заключает сделки для своих друзей… — Ее тревожило, что Дэрик ведет рискованную игру и уже так глубоко засел. — Если ты не станешь просить Дэрика, я расскажу, с кем поговорить и где их найти. Я не обещаю, что они смогут помочь. Может быть, они отправят тебя еще к кому-либо. Но честно говоря… Прежде чем пробовать сунуться туда в одиночку, я бы спросила Дэрика, даже если бы меня от него с души воротило. Тому, что на карте города на месте Пропасти — белое пятно, есть веская причина. Ты знаешь. Там правит Черный рынок. У них куча своих правил.

— Да, знаю. Но я вырос в похожем месте. Я знаю, как думают тамошние обитатели. И, если понадобится, узнаю, что они думают.

— У каждой зоны свои законы, — не соглашалась Аргентайн. Глубокая морщина между серебряными бровями выдавала ее тревогу. — Но если это то, что тебе надо… — Я промолчал, и она сдалась. — В такой одежде тебе нельзя спускаться. Ты и сотни метров не пройдешь, как тебя убьют. Пойдем в гримерную. У нас там куча экипировки, в которой можно порыться.

Аргентайн провела меня по крылу сцены, потом через коридор и толкнула дверь. Внутренности комнаты сильно напоминали комиссионный магазин, с которым случился нервный припадок: одежда, сваленная в кучи, одежда, свисающая как попало с крючков, одежда на сетках-полках, прибитых к стенам.

— Помоги себе сам, — доходчиво пояснила Аргентайн, пробираясь по этой мусорной свалке.

Я переступил порог, и на меня пахнуло странным затхлым запахом.

— Никогда в жизни я не видел столько одежды.

— Здесь ты можешь стать всем, кем хочешь. Одежда из мужчины превратит тебя в женщину, если пожелаешь. Или vice versa.

Она, ухмыляясь, бросила мне длинную полосатую широкую юбку. Я замотал головой и отшвырнул ее.

— Эндрогайн очень потолстела, — сказала Аргентайн. — Ты будешь нормально выглядеть в ее юбке.

— Если нужно будет бежать, я запутаюсь.

Наконец я выудил из груды белья свободную желто-коричневую безрукавку, растянул ее. На груди красовались, вписанные в круг, какие-то докосмические символы.

— Лет пять назад в Куарро случился настоящий бум переодевания. Все возвращается на круги своя… — философствовал я, снимая куртку и рубаху.

— Может, в один прекрасный день это обретет смысл, — пробормотала Аргентайн, пробираясь между курганами одежды и пиная тряпки. — Куарро, да? — Судя по голосу, она была потрясена. — Должно быть, ты настоящий законодатель моды.

Напяливая безрукавку, я хмыкнул. Безрукавка оказалась длинной и мешковатой, но все же позволяла мне быстро двигаться.

— Когда я жил там, то бывал рад, если мою спину прикрывала хоть какая-нибудь рубаха.

— Охо-хо! — вздохнула Аргентайн, выуживая из очередного холма шляпу из перьев и надевая ее. — Бедность засасывает, особенно в богатом городе.

— Спасибо, что просветила. — Аргентайн озадаченно на меня посмотрела. — В Старом городе, если у тебя нет кредита, даже запрещено оставаться. А Куарро я никогда не видел.

Аргентайн скорчила мрачную гримасу, когда внутри нее вдруг все похолодело.

— В любом случае бедность ведет к смерти. Поэтому я и держу клуб. После того, как мои пять минут славы пройдут, я хочу иметь дом, куда можно было бы приползти.

Я почувствовал, что она вспомнила свою семью, вспомнила, как отец вышвырнул ее из дома навсегда в тот самый день, когда она вернулась с серебряной кожей.

— Это имеет смысл, — тихо сказал я, думая о Джули и Зибелинге.

Наконец я нашел подходящие коричневые вязаные гетры и тяжелую кожаную куртку. Куртка даст мне хоть какую-то защиту, если со мной случится небольшая неприятность. Но если я вляпаюсь в большую, то даже железные доспехи не спасут меня.

— А как давно ты с Дэриком?

— Около полутора лет. Я встретила его сразу после того, как мы стали модными и начали играть мистерии над ватерлинией, — ответила Аргентайн, блуждая взглядом и мыслями далеко отсюда. — Мы организовали этот элитарный закрытый клуб здесь, наверху, прямо под звездами. Каждый гость там был знаменитостью в своем роде, но собрались они в клубе только ради нас… Это был самый невероятный вечер в моей жизни. И после шоу Дэрик подошел ко мне, преподнес серебряную розу и сказал: «Ты всю жизнь ждала меня. Позволь мне показать почему». — Рассказывая это, Аргентайн видела Дэрика — такого, каким он предстал перед ней в тот вечер: молодой и красивый, богатый и уверенный. Она помнила то, как он смотрел на нее — так, словно никого красивее в жизни не видел. Помнила, как Дэрик заставил ее поверить каждому его слову…

Я потупился, жалея, что спросил.

— Как тебе нравится его семья?

Мысли Аргентайн резко перескочили в настоящее, и улыбка исчезла с ее лица.

— Почти так же, как я — им. Меня от них блевать тянет.

— А когда я видел тебя с Та Мингами, мне показалось, что ты весело проводишь время, поднимая им кровяное давление.

Аргентайн насмешливо склонилась в полупоклоне.

— Я — артистка, выступаю на сцене. И это — один из актов спектакля, любовь моя… Дэрик получает гораздо большее удовольствие, чем я. — Улыбка ее чуть смягчилась: — Я помню тебя в тот вечер. Ты был в шоке. Как будто неудачно приземлился не на ту планету.

— Так оно и было.

— Я жалела тебя до тех пор, пока ты не осадил Дэрика. Тогда я поняла, что ты умеешь выживать.

— Да, это единственное, в чем я — большой специалист.

— Кот, попроси Дэрика. Он может достать то, что тебе нужно. Я даже попрошу за тебя, если хочешь. Он перед тобой в долгу.

— Я не могу доверять ему, — отказался я, поскольку о политике уже знал достаточно.

— Я знаю, что ты о нем думаешь. — Аргентайн раздраженно метнула шляпу из перьев в угол. — Ты прав: Дэрик — трахнутый. Но внутри у него — все же человеческое существо.

— Вот этого я и боюсь.

Голова Аргентайн резко, как у курицы, дернулась в мою сторону.

— О! Ты считаешь, что никому из нас нельзя доверять? Да? Что мы все — поганые дряни, сгнившие внутри? Потому что ты можешь заглянуть в наши головы и прочесть наши грязные маленькие тайны?

Я нагнулся и вытащил пару тяжелых перчаток.

— Нет. Я так не считаю. — Я поднял голову и стал натягивать перчатки. — Во всяком случае, стараюсь не думать.

— Дэрик обращается со мной лучше всех, кого я когда-либо знала. — Аргентайн думала о том, что он сделал для нее или дал ей. Все, что она хотела. Дэрик поддержал ее затею с клубом, как я и предполагал, но клуб принадлежал Аргентайн, а не Дэрику.

— Да, он не обращается с тобой как с дерьмом, — заметил я, надевая куртку. — Естественно, почему бы и нет? Ты — красивая, знаменитая, и его семья считает тебя дрянью. Ты — все, в чем Дэрик нуждается.

— Ты и понятия не имеешь о его нуждах, — рассердилась Аргентайн. — И вообще, цаца, ты начинаешь действовать мне на нервы.

— А для кого, кроме тебя, он сделал что-нибудь хорошее?

Аргентайн подняла глаза к потолку, обшаривая память.

— Та девочка, — сказала она после внушительной паузы, которая длилась дольше, чем ей, вероятно, хотелось. — Однажды Дэрик привел сюда девочку, совсем маленькую. Кто-то здорово ее избил. — У Аргентайн дрогнуло веко. — Он сказал, что нашел девочку на улице и не мог оставить ее там. Он попросил нас помочь ей, что мы и сделали. — Аргентайн стояла, уперев руки в бока, как будто ожидая, что я ее поздравлю. — Дэрик сделал это только из гуманных побуждений.

В мыслях Аргентайн промелькнуло что-то странное насчет этой девочки. Выглядела она, одетая в засаленные лохмотья, обыкновенным уличным оборванцем… но лицо ее казалось необычным: глаза — слишком зеленые, с длинными узкими зрачками, — как будто она сделала дорогущую косметическую операцию…

— Псион, — сказал я. — Судя по ее виду, она — псион.

— Кто? — Аргентайн тряхнула головой. — Ты говоришь о ребенке? — Она даже не спросила, откуда я узнал, как девочка выглядела, но бросила на меня один из тех взглядов, какими одаривают меня твердолобые, если я отвечаю на вопросы, которых они не задавали. — Не знаю, — сказала она.

— Она ничего не делала? Не использовала свои способности?

— При нас — нет. Но здесь она пробыла недолго. Дэрик привел девочку на один вечер. Она была в шоке и даже не могла самостоятельно двигаться. Мы привели ее в порядок, поставили заплаты и отправили наверх спать. Когда на следующее утро я заглянула в комнату, девочка уже ушла. Больше я ее не видела. Дэрик спрашивал о девочке, он по-настоящему беспокоился о том, что с ней произошло и была ли она в порядке.

Дэрик Та Минг играет роль божьего посланца перед выродком. Я ума не мог приложить, что же сие означало. Может, она напомнила ему Джули… Хотя я считал, что Дэрик ненавидит Джули. Уж не избил ли он ребенка сам?

— Все равно, я не могу доверить ему это дело. Ты должна пообещать мне, что не расскажешь Дэрику о моем приходе.

Аргентайн вздохнула.

— Ну, коли уж у тебя навязчивая идея, кто я, чтобы стоять на твоем пути? — Она оглядела мою одежду. — И из всего этого хлама тебе пришлось выбрать именно этот наряд?

Я не ответил, потому что в мои мысли втемяшился образ потерявшейся девочки с зелеными глазами — такой запуганной, что в ее голове металась одна-единственная мысль — как отсюда исчезнуть. Только это она и знала, как сделать. Я спросил себя, приходило ли ей в голову, почему кто-то может захотеть избить ее до потери сознания. Мои соображения на этот счет были довольно скудные. Может, никто по-настоящему не сможет понять нас…

— Кот, — позвала Аргентайн, вдруг оказавшись прямо перед моим носом, хотя я не заметил, чтобы она двигалась.

Я испуганно отступил назад. Затем припомнил, что она что-то говорила насчет моей одежды.

— Спасибо за наряд. И скажи только, кого искать. Я изымусь отсюда и перестану действовать тебе на нервы.

— Для начала мы можем разрисовать тебя, — предложила Аргентайн, и я почувствовал, что какая-то ее часть все еще пытается меня удержать. Она боялась, что я выйду отсюда и через пару сотен метров мне вобьют голову в плечи.

— Нет, — слегка раздраженно сказал я, показывая на свою одежду. — Я знаю что делаю.

Я пошел к двери, но, поколебавшись, остановился и почти через силу улыбнулся.

— Знаю или не знаю, в любом случае — спасибо за заботу.

Аргентайн, уже смирившись, улыбнулась в ответ.

— Это моя беда. — Тут она подошла и повязала мне на голову зеленую повязку. — Иди. — Махнув рукой, она растворилась в полутьме.

Глава 18

Подводный туннель, соединяющий остров, на котором расположился Н'уик, с островом под названием Стэт, был построен около трехсот лет назад. Между островами не планировалось никаких промежуточных остановок. Но потом люди переместились из воздушного пространства в водное, и город начал сползать за край суши в холодные темные воды акватории. И теперь большая часть морского дна между островами была покрыта городскими постройками. Стайки гладких безупречных сводов прилепились, как рыбья икра, к илистой грязи дна, приспособив водное царство для дышащих воздухом существ. Но никто бы не назвал эту часть города привлекательной: как и Старый город, она была заполнена человеческим отребьем, неудачниками, бродягами и наркоманами — теми, кто ускользнул сквозь дыры из командирских сетей — или по собственному выбору или просто потому, что не могли помочь себе сами и не могли найти кого-нибудь, кто захотел бы им помочь. Теперь туннель делился на несколько остановок, и на третьей я сошел с транзита. Чтобы добраться до выхода, я с трудом преодолел сотни три воняющих мочой ступенек, поскольку лифт был сломан. Пещера станции с наполовину выступающими из стен колоннами выглядела не так уж плохо: ФТУ ухитрилось облагородить ее, как обычно оно делало во всех Федеральных Рабочих Районах. И Управление неплохо потрудилось. Но затем они предоставили этому выброшенному за борт человеческому грузу — живущим здесь «обломкам кораблекрушения» — свободу плыть по течению, вместо того чтобы позаботиться о них. Им нужны были свои, раскиданные по всей галактике «резервуары отчаяния», неквалифицированная рабсила, чтобы отряды вербовщиков могли в любое время найти ее, откормить «на убой» и переслать командирам делать за них грязную работу.