2

Когда Джек шел в сторону Парк-авеню, надеясь поймать такси, его кто-то окликнул:

— Эй, Джек!

Обернувшись, он увидел Одноногого Ленни, стоящего у стены театра на Юнион-сквер; одной рукой он опирался на костыль, а в другой держал пластиковый стаканчик с мелочью на дне. Правая нога у него заканчивалась чуть ниже колена.

— Привет, Ленни, — отозвался Джек. По-настоящему парня звали Джерри, но он предпочитал более благозвучный вариант. — Что ты здесь делаешь?

— Что всегда... Получаю пособие по безработице.

На Ленни был потрепанный пиджак, его спутанные седеющие волосы выглядели так, словно он потерял расческу еще во Вьетнаме, да так и не купил новую. На изрезанных морщинами щеках торчала трехдневная щетина. Довершали картину слишком большие джинсы и несколько рваных рубах, одетых одна на другую. На вид ему было лет пятьдесят, но могло быть и сорок, и все шестьдесят.

— Всегда, да всякий раз по-новому, — заметил Джек, указывая на то, что осталось от правой ноги Ленни. — Насколько я помню, раньше у тебя не было левой ноги. Что случилось?

— Да что-то бок у меня стал побаливать в последнее время, пришлось сменить ногу.

Джек до сих пор не мог понять, как Ленни умудряется подтягивать ногу так, чтобы ее не было видно. Должно быть, чертовски неудобно, но Ленни утверждал, что собираемые им деньги того стоят.

— Послушай, Джек, — понизил голос Ленни. — У меня есть кое-что новенькое.

— Не сегодня.

Джек знал, что Ленни приторговывает наркотиками.

— Да это совсем новый товар, и такой клевый. Хочешь, дам попробовать? Бесплатно.

— Нет, спасибо.

— Моим клиентам нравится. Голова после него не гудит и не трясет совсем.

— Здорово. Но как-нибудь в другой раз.

— О'кей. Только свистни.

Махнув рукой на прощание, Джек пошел дальше, сразу же забыв о Ленни. Он думал о своей недавней встрече с клиентом, где речь тоже шла о Драговиче. Пришлось попусту тащиться на Стейтен-Айленд.

Раньше Джек встречался с клиентами в баре у Хулио, но месяц назад, когда он стоял у стойки, потягивая пиво, в бар вошел какой-то парень и спросил Наладчика Джека. Хулио, как всегда невозмутимый, ответил, что сюда приходят десятки парней по имени Джек. Вы договорились здесь встретиться? Парень сказал, что нет, он просто слышал, что этот Джек здесь постоянно околачивается, а ему надо с ним поговорить. Хулио сказал, что парень, видимо, ошибся, и поскорее спровадил его.

Джек вовсе не хотел, чтобы кто-то знал, где он все время «околачивается», — может быть опасно для него самого, да и для Хулио тоже. Он старался сохранять инкогнито, но это не всегда удавалось. За все эти годы он приобрел немало врагов. Гораздо больше, чем хотелось бы.

Поэтому, когда на прошлой неделе ему позвонил некто по имени Сол Витуоло, Джек назначил встречу на Стейтен-Айленде. Оказалось, что Сол хочет, чтобы Джек замочил Милоша Драговича — он прямо так и заявил без всяких обиняков. Джек объяснил, что он не мочит людей за деньги, и вернулся в Манхэттен.

Но теперь он подумал, что стоит опять заглянуть к старине Солу: может, он согласится на что-нибудь менее радикальное. Раз уж Джек все равно будет охотиться на Драговича по Надиному заказу, почему бы Солу Витуоло не оплатить часть работы?

Но сначала надо поговорить с Эйбом и выяснить, что ему известно о пресловутом сербе.

Выйдя на Парк-авеню, Джек хотел было остановить такси, но его опередила женщина в красном плаще. Когда она открывала заднюю дверь, на нее налетел мужчина в темно-синем костюме. Оттолкнув женщину, он быстро проскочил в машину. Но дама с ругательствами выхватила у него из рук кейс и отбросила на тротуар. Растерянный мужчина выскочил из такси и побежал за своим кейсом.

Джек не мог сдержать улыбки. Молодец, дамочка. Так этому нахалу и надо.

Кто-то рядом с ним воскликнул:

— Ай да девчонка!

Джек стал ловить другое такси, но вдруг заметил, что вместо того, чтобы сесть в машину, женщина погналась за своим обидчиком. Выхватив из кармана ножницы, она принялась наносить удары. Мужчина закричал от ужаса и боли, а ножницы все вонзались ему в плечи, спину и бедра. Дама уже нацелилась в шею, но тут подбежал водитель такси и с помощью прохожего оттащил ее от бедняги и сумел разоружить. Громко взвизгнув, она набросилась на него с кулаками.

Пойду-ка я лучше пешком, подумал Джек.

3

— Ты там был? — спросил Эйб, жуя бублик. — Видел этот бунт выпускников?

Магазин спортивных товаров Эйба Гроссмана был еще закрыт, но Джек знал, что Эйб — ранняя пташка и все свое время отдает работе. Он постучал в витрину, помахав пакетом с бубликами, и Эйб открыл ему дверь.

— Ну, бунт — это сильно сказано, — возразил Джек, выковыривая кунжутные семена из бублика и разбрасывая их по прилавку, где их тут же склевывал голубой попугай Эйба. — Просто уличный мордобой. Но там были кое-какие неприятные моменты.

Эйб, лысеющий мужчина за пятьдесят, с круглым брюшком, обтянутым белой рубашкой, сидел на высоком стуле за своим обшарпанным прилавком. Вокруг него на стеллажах, на полу, на прилавке были беспорядочно навалены велосипеды, роликовые коньки, хоккейные клюшки и прочие товары, имеющие отношение к спорту. Казалось, по магазину промчался ураган.

Когда Джек рассказал ему, что приключилось с Вики, он, поморщившись, спросил:

— А этот шутник... он все еще жив и здоров?

— Пока да.

— Но ты, конечно, поправишь ситуацию?

— Я работаю над этим, — коротко ответил Джек. Сейчас ему не хотелось говорить о Батлере. — Ты что-нибудь знаешь о Милоше Драговиче?

Бублик в руке Эйба застыл на полпути ко рту.

— Ну, симпатягой его не назовешь.

— Расскажи мне о нем.

— Он начинал в моем бизнесе.

— Торговля оружием?

Эйб кивнул:

— На Балканах. Типичное порождение девяностых этот Драгович. Нажил капитал во время войны в Боснии; они с братом продавали оружие обеим сторонам. Оба там родились, но выросли здесь. Во время Второй мировой их отец служил в сербской милиции, так что нужные связи у них были. Они сколотили банду из бывших военных и пробились во все виды криминального бизнеса — наркотики, мошенничество, проституция, ростовщичество — словом, все, на чем можно сделать деньги.

— Середина девяностых? Прекрасно помню все эти разборки и убийства. Не знал, что это дело рук Драговича.

— Ну, не все, конечно, но свою лепту он внес. Братья тогда объединились с русской мафией и использовали Брайтон-Бич как плацдарм против гаитян и доминиканцев. Насколько я знаю, война была беспощадной.

— Некоторая этническая чистка?

— Можно сказать и так. Когда начались события в Косове, Милош с братцем — не помню, как его звали, — опять стали торговать оружием, но того убили в какой-то переделке. После Косова Милош еще больше разбогател и приобрел влияние.

— А как он ведет дела?

— Все контролирует сам. Никаких помощников и посредников. Не особенно маскируется — считает это признаком слабости. Любит светскую жизнь.

— Да, он обожает мелькать в газетах.

— Собирается открыть клуб на месте бывшей «Реджины», так что скоро вся блестящая публика повалит к нему валом. А как он будет называться, знаешь?

— "Логово Милоша"?

— Еще хуже. «Белгравия».

— Только не это! — рассмеялся Джек.

— Но он откроется только осенью, так что успеешь забронировать себе место. — Эйб посмотрел на Джека поверх очков. — А какие у тебя с ним дела?

Джек пожал плечами:

— Ко мне уже двое обратились с просьбой разобраться с ним.

— Будь осторожен. Он большая сволочь. Не боится запачкать руки. Говорят, даже любит это дело.

— Запачкать кровью?

— Именно.

Джек вздохнул:

— Но я не собираюсь сталкиваться с ним вплотную.

— Вот и хорошо. Быть от него на расстоянии вытянутой руки — уже опасно.

Эйб доел бублик и стряхнул крошки с рубашки. Попугай бросился их подбирать.

— Посмотри на Парабеллума. Эта птица лучше, чем веник. — Эйб покачал головой. — Я от нее тащусь.

— Тебе надо почаще бывать на улице, Эйб.

— Что я, лох какой-нибудь, чтобы ходить и нарываться на бандитов? Фью! Я ведь читаю газеты.

Эйб махнул коротенькой ручкой в сторону толстой пачки; он читал все ежедневные газеты: «Таймс», «Дейли ньюс», «Пост», «Ньюсдей», «Виллидж войс» и даже розовый листок «Обсервера».

— Здесь настоящие джунгли. Я уж лучше посижу дома и посмотрю очередной ремейк «Я люблю Люси».

— Да полно тебе, Эйб. Сейчас в городе безопасно, как в детском парке.

— Да, так говорит наш мэр и его ребята, но я-то знаю, что все это брехня. На самом деле все обстоит как раз наоборот. И вообще, когда в городе слишком спокойно, это плохо для бизнеса.

— Это прекрасно для бизнеса, кроме твоего, конечно.

Доход от торговли спортивными товарами не покрывал даже арендной платы, не говоря уже об остальном. Поэтому Эйб нелегально приторговывал оружием — его настоящий товар не был выставлен в витрине.

— Упали доходы?

Эйб пожал плечами:

— Упали? Да нет, скорее застыли на месте. Но это даже хорошо. Значит, мы приближаемся к цели.

— Общество взаимного уважения?

Эйб кивнул. С его точки зрения, идеальным могло быть только то общество, члены которого никогда не расстаются с оружием. Он искренне верил в поговорку, что оружие — лучший учитель вежливости.

— А как у тебя дела? Есть ли спрос на услуги Наладчика Джека?

— Как никогда. Похоже, мой бизнес не скоро накроется.

Эйб рассмеялся:

— Ну, тогда тебя ожидает блестящее будущее. А если серьезно, то, сдается мне, город стан уж слишком безопасным, и потому у людей крыша едет. Они так привыкли к опасностям, что теперь, когда их нет, лишний адреналин сносит им башни.

Джек посмотрел на него в упор. Что ему особенно нравилось в Эйбе, так это его безумные идеи. Но самому старику он об этом не говорил.

— Ну, что скажешь? — поднял на него глаза Эйб.

— Никогда не слышал ничего глупее.

— А тогда чем ты объяснишь, что почтенные и законопослушные джентльмены вдруг устраивают дебош, как это случилось вчера? А на это ты что скажешь? — ткнул он в «Нью-Йорк пост», лежавшую на прилавке. — Ах, чтоб тебя!

— Похоже, твой пернатый веник оставил тебе благодарственную записку.

Эйб схватил тряпку и вытер помет Парабеллума.

— Вот, — указал он на какую-то заметку. — Директор рекламного агентства узнает, что от них уплыл заказ. И что же он делает? Берет пресс-папье и начинает дубасить своего подчиненного, который этот заказ упустил. Избивает его до полусмерти. Это нормально?

Джек вспомнил, в какое неистовство впала дамочка, ловившая такси, но говорить об этом не стал. Эйб сочтет это подтверждением своей теории.

— Мы живем в большом городе. Здесь всякое бывает.

— Это не отдельные случаи. Такое происходит постоянно, я же вижу. Все одно к одному. Люди слетают с катушек без всякой видимой причины — или из-за какого-нибудь пустяка. И все потому, что город стал слишком безопасным. Избыток адреналина. Слишком много злости накопилось. Надо что-то с этим делать.

Эйб оседлал любимого конька. Джек с удовольствием послушал бы его рассуждения, но надо было спешить.

— Есть предложения?

— Пока нет.

— Могу подсказать один ход, — усмехнулся Джек, направляясь к двери. — Начинай собирать подписи под петицией о превращении Нью-Йорка в опасный город. А пока ты этим занимаешься, я пойду встречусь еще с одним клиентом.

— Будь осторожен, — напутствовал его Эйб. — Вокруг сплошная агрессия.

4

Когда Надя вошла в роскошный вестибюль тридцатиэтажного здания на Тридцать четвертой улице, у нее закружилась голова. Все прежние сомнения развеялись, как дым, сменившись радостным ожиданием: после двух недель подготовки и испытаний она, наконец, приступит к работе над долгожданным проектом.

Но когда Надя вошла в лифт, внутри у нее все похолодело. Там стоял мужчина лет пятидесяти, в бежевом клетчатом костюме, стоившем не меньше двух тысяч долларов, а возможно, и больше, если учитывать, что он был сшит на заказ и идеально сидел на слишком широких плечах. Сверкающие черные ботинки из кожи ящерицы, гремучей змеи или другой экзотической рептилии, рубашка без галстука, с бриллиантовой запонкой на высоком пасторском воротничке. Блестящие черные волосы, зачесанные назад и густо напомаженные, оттеняли румяное скуластое лицо с крупным носом и тонкими губами. Холодные карие глаза, оглядывавшие кабину, равнодушно скользнули по Надиному лицу. Удав, оценивающий степень доступности окружающих его кроликов.

Милош Драгович.

Настроение у Нади совсем упало, когда она увидела, что он нажал кнопку шестнадцатого этажа — ту самую, которую несколькими секундами раньше нажала она.

Он тоже идет на фирму «ГЭМ-Фарма». Зачем? Опять трясти доктора Монне? Пора положить этому конец. Нет, все-таки хорошо, что она обратилась к Джеку. Все сомнения исчезли. Она поступила правильно.

Надя искоса поглядывала на Драговича. Впечатляющая внешность — таким она ожидала увидеть Наладчика Джека. От него исходила сила — настоящий супермен, который доказывает это всем своим видом. В отличие от неприметного Джека сразу бросается в глаза — и стремится к этому.

Теперь Надя поняла, почему к нему так тянутся знаменитости, манекенщицы и начинающие кинодивы. В его чертах, волосах, фигуре было что-то первобытное. Милош Драгович обладал чисто животным магнетизмом. Вся кабина пропиталась его мускусным запахом — туалетная вода под названием «Тестостерон».

Похоже, он ехал один. Надя оглядела кабину. Все остальные были похожи на обычных служащих. Неужели такие крутые парни, как Драгович, ездят без охраны и шестерок?

Лифт остановился на шестнадцатом этаже, где находился офис компании «ГЭМ-Фарма». Драгович вышел первым и остановился у стеклянной двери с логотипом ГЭМ.

Увидев Надю через стекло, секретарша фирмы Клодин улыбнулась и помахала рукой. Но Драгович оказался проворнее.

— Извините, сэр... — начала Клодин.

— У меня встреча с вашими шефами, — с легким акцентом произнес Драгович, даже не взглянув на нее. Голос у него был низкий и резкий.

Клодин заглянула в ежедневник:

— Но у меня ничего не записано.

— Это потому, дорогая, что встречи назначаю я. Драгович уверенно пошел по коридору — казалось, он хорошо знает это место.

— Никакая я вам не «дорогая», — бросила ему вслед Клодин.

— Вызови охрану, — сказала Надя.

Клодин пожала плечами:

— Что толку? Никто не смеет ему перечить.

Надя негодующе уставилась нахалу в спину. Какое право он имеет так нагло лезть напролом? Ее так и подмывало последовать за ним и тайно проникнуть на эту встречу. Но это слишком рискованно. Если ее обнаружат, дело может закончиться увольнением.

Глубоко вздохнув, Надя решила не портить себе праздник и направилась прямиком в лабораторию. Компания арендовала два этажа: на верхнем располагались корпоративные службы, отделы маркетинга и сбыта, нижний был занят научно-исследовательской лабораторией — детищем доктора Монне. В целях безопасности пройти в лабораторию можно было только через верхний этаж — лифт там не останавливался.

Надя опустила карточку в электронный замок, и он со щелчком открылся, пропуская ее внутрь. Она побежала вниз по лестнице, на ходу приветствуя коллег. Добравшись до своего кабинета, она надела белый халат и устремилась к кофейнику.

Руки, державшие чашку, предательски дрожали. Слишком много кофеина или это злость на Милоша Драговича?

...Это потому, дорогая, что встречи назначаю я...

Какое высокомерие. Почему он так подмял руководителей ГЭМ? Надя все готова была отдать, лишь бы узнать, что же сейчас происходит в комнате для переговоров.

5

— Не желаю слушать никаких отговорок! — отрезал Милош Драгович, стукнув кулаком по столу. Он с удовольствием отметил, как вздрогнули Гаррисон и Эдвардс. И только этот мудак Монне лишь чуть скривил рот, словно проглотил что-то кислое. — Мне нужен товар, и немедленно!

Милош грозно посмотрел на владельцев «ГЭМ-Фарма», сидящих напротив него. Он хорошо знал этих гарвардских мальчиков — лет десять назад Гаррисон, Эдвардс и Монне создали собственную компанию, назвав ее начальными буквами своих фамилий — ГЭМ. Неплохо придумано.

Слева от Драговича сидел Кент Гаррисон, рыжий, круглолицый и вечно измятый бакалавр медицины, который занимался в фирме организационными вопросами. Рядом расположился Брэд Эдвардс, стройный красавчик брюнет, весьма состоятельный адвокат, который вложил в эту фирму значительную сумму денег. Он заведовал юридическим отделом и исполнял функции сетевого администратора.

Последним (по месту за столом, но отнюдь не по значимости) был доктор Люк Монне, руководитель научно-исследовательской лаборатории. Монне, доктор медицины и философии, успел опубликовать несколько сенсационных работ, понять которые были в состоянии лишь три человека в мире.

Монне... Один вид этого типа приводил Драговича в раздражение. Так и подмывало расплющить его лягушачий нос. Возможно, Милоша бесило высокомерие, с которым держался Монне, словно он был персоной королевских кровей, или его пренеприятная манера смотреть на Драговича как на некое пресмыкающееся, неожиданно выползшее из-под камня. Двоих других Милош мог поставить на место одним движением бровей, а этого Монне...

Доктор Монне скрестил руки на груди, откинулся на спинку стула и в упор посмотрел на Драговича.

Тот стиснул зубы. Эй, Монне, я могу купить тебя со всеми твоими потрохами. Мои родители тоже были эмигрантами. Мы оба начинали с нуля, но я сумел сколотить капитал, пока ты сидел на учительской зарплате и изображал благородную бедность. Да, сейчас и у тебя появились деньжата, но только благодаря мне и моим связям. Без меня ты давно бы вылетел в трубу.

И все же Монне смотрел на него свысока, словно восседая на некоем почетном пьедестале, до которого Драговичу никогда не дотянуться.

— К сожалению, Милош, очередная партия «локи» будет готова не раньше следующей недели, — произнес Монне безукоризненно вежливым тоном.

— Да, да, — поспешно подтвердил Гаррисон. По его пухлым щекам стекали струйки пота. Прямо жареный молочный поросенок, не хватает только яблока во рту. — Будь у нас товар, мы бы сразу же передали его вам, как это обычно делается.

— И... и... давайте рассуждать здраво, — подал голос Эдвардс. — Мы ведь тоже в убытке, если нет продаж, верно? Прежняя партия кончилась, а подготовку новой мы сможем начать лишь в конце этой недели.

— А мне плевать на ваши проблемы. Ясно? — рявкнул Драгович с внезапно появившимся акцентом. Он повернулся, поднял стул и отшвырнул его к стене. — Никаких проволочек! Я хочу получить «локи» прямо сейчас.

Родители вывезли Милоша из Герцеговины в пятилетнем возрасте. Во время Второй мировой отец его служил в армии и после прихода коммунистов к власти сбежал в Штаты и осел со всей семьей в Бруклине. Приживались они там с трудом. Все свое детство и юность Милош посвятил искоренению акцента, В конце концов, ему это удалось. Заканчивая среднюю школу, он говорил по-английски совсем чисто. Но, попав в определенные круги, быстро понял, что небольшой акцент может быть весьма полезен для обольщения или угроз — в зависимости от обстоятельств. В общем, к двадцати годам Милош Драгович дал задний ход и начал копировать отцовский выговор.

— Но нам пока нечего вам предложить, — заскулил Эдвардс, ерзая на стуле.

— Почему? Вы спустили товар кому-то другому? Да? И теперь для меня ничего не осталось?

— Избави бог! — простонал Гаррисон. — Да нам такое и в голову не могло прийти!

— И правильно! Если узнаю, что вы сплавляете «локи» на сторону, посворачиваю вам шеи, как цыплятам.

Драгович сложил кулаки и показал, как он это сделает.

Эдвардс заморгал.

— Хорошо, но если вы не толкнули «локи» кому-то другому, тогда где он? — спросил Драгович, упершись руками в бока.

— Да у нас его просто нет, — чуть не плача проговорил Эдвардс.

Милош с трудом удерживал улыбку. Ему нравилось издеваться над этими слабаками. Он прекрасно знал, что к концу месяца их запасы истощаются, и вовсе не потому, что они толкают товар налево, однако считал нужным держать в страхе Божьем их жалкие душонки (Богом в данном случае был грозный Милош).

Он с нетерпением ожидал этих встреч. И комната для переговоров с полной звукоизоляцией, отсутствием окон и электронной защитой подходила для этой цели как нельзя лучше. Там он мог кричать и бросать предметы, не рискуя быть услышанным снаружи. Милош предпочитал приходить без предупреждения и без охраны — он не хотел, чтобы его люди знали, откуда берется «локи», — и, нагнав страху на этих слизняков, столь же неожиданно исчезать, оставляя их трястись в обмоченных штанах.

Но с Монне эти номера не проходили.

Можешь сколько угодно пыжиться, доктор, подумал Драгович, но я припас для тебя подарочек, нечто такое, отчего с твоей противной морды разом слетит вся спесь.

Монне вздохнул:

— Ну сколько можно об одном и том же? Молекула «локи» очень неустойчива. Когда она распадается, мы вынуждены создавать новую формулу. Она будет у нас уже завтра, и мы сразу же начнем над ней работать. Определим ее потенциал и начнем полномасштабное производство.

Милош наклонился над столом и впился взглядом в своего собеседника:

— Доктор Монне, очевидно, держит меня за дурака?

Монне выдержал этот взгляд.

— Напротив. Вы гораздо умнее, чем хотите казаться. Тем более непонятно, зачем вам вся эта наигранная свирепость. Это совершенно излишне.

Самоуверенность Монне привела Милоша в бешенство. Так бы и свернул ему шею. Но он сдержался, решив, что момент сейчас неподходящий. Он разберется с доктором по-другому. И пусть они считают его законченным психом.

Драгович выпрямился и одарил присутствующих ослепительной улыбкой.

— Да, вы правы, — мягко произнес он. — Не будем конфликтовать. Мы ведь как братья, верно? Короче, когда ваш брат получит новую партию товара?

Гаррисон с Эдвардсом тревожно посмотрели на Монне.

— Завтра мы получим новую формулу, в пятницу вечером или в субботу утром закончим испытания. Если все пойдет хорошо, сразу же запустим препарат в производство. Из-за праздников первая партия отодвинется на вторник. Но объем будет значительным.

— Отлично! В конце недели я уеду из города, но буду на связи.

Гаррисон и Эдвардс заметно повеселели.

— Летите в Европу? — с надеждой спросил Эдвардс.

— Нет, в Ист-Хемптон. Обживаю новый дом на побережье. Устраиваю вечеринки для друзей. Рад бы и вас пригласить, но вы же будете по горло заняты моим «локи», верно?

— Вне всякого сомнения, — с готовностью подтвердил Гаррисон, а Эдвардс энергично закивал.

Милош в упор посмотрел на Монне. Угрозами и руганью его не проймешь. Но Милош приготовил для доктора кое-что другое, и сейчас настало время вытащить главный козырь.

— Особенно жаль, что ко мне не сможет приехать доктор. Я намерен угостить друзей необыкновенным вином, которое недавно купил по случаю. Это бордо. Вы ведь слышали о «Шато Петрю»?

Он заметил, как напрягся Монне. Но голос его прозвучал безучастно:

— Да.

— Конечно же слышали. Его ведь делают у вас на родине. Как глупо с моей стороны спрашивать вас об этом. Ну так вот, вчера вечером я купил шесть бутылок «Шато Петрю» 1947 года класса «Крю Эксепсьонель» и буду пить его в выходные. Какая жалость, что вы не сможете приехать и попробовать мое приобретение. Судя по всему, это отменное вино.

Милош злорадно наблюдал, как бледнеет доктор Монне. Глаза его широко раскрылись. Казалось, он потерял дар речи.

— Всего хорошего, господа, — попрощался Драгович и вышел в коридор.

6

Когда за Драговичем закрылась дверь, Люк почувствовал, что теряет голову. Будь у него пистолет, он не задумываясь выбежал бы в коридор и пристрелил этого подонка. Люк никогда не держал в руках оружия, но по такой цели, как Драгович, он бы не промахнулся.

От слов Драговича у него просто подкосились ноги. Неужели эта обезьяна следит за ним? Иного объяснения он не находил. Вероятно, кто-то из людей Драговича шел за ним до самого «Сотбис» и сообщил своему боссу, что Люк участвует в торгах. Драгович немедленно вмешался и перебил цену.

Но зачем? Вряд ли его славянская глотка способна оценить коллекционное бордо. Значит, единственной его целью было досадить Люку.

Но почему? Потому что он не трясется от страха под свирепыми взглядами Милоша?

Если вся эта история с вином понадобилась Драговичу для того, чтобы продемонстрировать свою крутизну, то он зря потратил деньги. Люк и без того знал, как опасно вести" с ним дела.

Брэд Эдвардс со стоном запер дверь.

— И как нас угораздило связаться с этим маньяком?

— Ты знаешь как, — отозвался Кент Гаррисон, вытирая лицо рукавом рубашки. — И главное, отлично знаешь почему, черт бы тебя побрал.

Брэд горестно кивнул.

— Да, знаю, — вздохнул он, опускаясь в кресло. — Но вот как от него теперь избавиться — этого я не знаю.

— Зато я знаю, — наконец подал голос Люк.

— Как? — в один голос завопили его компаньоны, подскочив в своих креслах.

— Просто не будем продавать ему «локи».

— Это совсем не смешно, Люк, — остановил его Брэд, как бы отмахиваясь ухоженной рукой от этих слов. — Не совсем удачная тема для шуток.

— А я не шучу, — возразил Люк, чувствуя, как по спине пробегает холодок. — Возможно, у нас просто не будет выбора.

Кент нервно сглотнул.

— Ты говорил, что наш источник мелеет. Неужели он совсем истощился?

— Пока нет. На этот раз обойдется. Еще рано впадать в панику.

Люк был уверен, что, случись самое страшное, Оз обязательно позвонит ему.

— Но в отношении следующего раза у меня большие сомнения.

— О господи! — взвыл Брэд, весь трясясь. — Ты это серьезно? Через месяц мы будем на мели? Но ведь Драгович нас убьет!

— Да, вероятно, убьет, — спокойно подтвердил Люк. — Или, по крайней мере, попытается.

Но пусть сначала меня найдет, мысленно добавил он.

Сам Люк мог уехать в Прованс, где эта сербская свинья никогда до него не доберется, но вот Кент с Брэдом...

Кент издал звук, похожий на рыдание.

— Но надо же ему сказать, как-то подготовить. Убедить, что это не наша вина.

— Думаешь, у тебя получится? — засомневался Люк. — Это же настоящее животное. Но, несмотря на все его угрозы, нам нечего бояться, потому что никто, кроме нас, не сможет сделать «локи». Если мы перестанем снабжать его этим средством, он подумает, что мы либо набиваем себе цену, либо нашли другого покупателя — по-другому просто не бывает. А если он не сможет получать то, что хочет, он нас попросту прикончит. Наша последняя надежда — попытаться стабилизировать молекулу «локи». Если мы...

— Но ты же не смог! — возразил Брэд. — Ты пытался стабилизировать ее сразу же после того, как обнаружил, и у тебя ничего не получилось. Мы потратили куну денег на твою лабораторию. И что же? Да ничего! И этот парень, Макинтош, тоже ничего не смог сделать. Давай смотреть фактам в лицо — молекулу «локи» вообще невозможно стабилизировать!

— Возможно. Просто требуется другой подход. Я пригласил новую сотрудницу, она талантливый ученый и...

— И — что? — ехидно спросил Гаррисон. Лицо у него покраснело и слилось с рыжими волосами.

— Если она такая умная, то скоро обо всем догадается и будет шантажировать нас, как Макинтош.

— Надя совсем не такая.

Когда их менеджер по продажам Глисон предложил вместо Макинтоша взять Надю Радзмински, Люк сразу заинтересовался этой идеей. Он хорошо помнил ее, и не только из-за того, что произошло между ними, когда он преподавал в университете. Она была способной студенткой, проявлявшей особый интерес к молекулярной биологии. В последние годы ее имя не раз появлялось среди авторов наиболее заметных работ по этой теме. После собеседования, где она, в свою очередь, обнаружила близкое знакомство с его последними публикациями. Люк понял, что Надя — их последняя надежда.

— И, кроме того, я поставил дополнительную защиту на свои файлы. Она будет знать только то, что я сочту нужным. — Люк посмотрел на своих компаньонов: — У нас нет разногласий по поводу ее зарплаты?