— А может быть, это были люди... из «ГЭМ-Фармы»? — предположила Надя, чуть запнувшись.

Джек изумился:

— Чтобы такая солидная фирма похищала людей? Да что вы, док. Они обычно прибегают к услугам адвокатов. Да и зачем им это?

— Ну, я же вам говорила, что Даг взломал их компьютерную сеть...

— Да, но они могли этого и не знать. Но даже если его засекли, как они узнают, что именно он там нашел? Ведь он не пытался их шантажировать?

Надя энергично покачала головой:

— Никогда. Даг на это не способен. Он только хотел прикупить акции ГЭМ, потому что ему удалось узнать, что они должны подняться в цене. Но о шантаже он даже не помышлял.

— Вы уверены?

— Вне всякого сомнения.

Конечно, Надя могла обманывать себя, как та мамаша школьного хулигана, которая искренне считает, что ее мальчик этого сделать не мог, Но Джек почему-то ей верил.

— И все же я сомневаюсь, что это ГЭМ.

— Не будьте так уверены, — предостерегла его Надя. — Ведь «ГЭМ-Фарма» имеет какое-то отношение и к Милошу Драговичу и, — она глубоко вздохнула, — к «берсерку».

— Черт! — выпалил Джек, ударив по столу. — Я так и знал! Держу пари, тот порошок, что я вам принес, угодил в самую точку.

Надя неохотно кивнула:

— Проект, над которым я работаю. Та самая молекула, которую мне поручено стабилизировать. Здесь ее называют «локи».

— "Локи" рождает глюки. Ему действительно не хватает устойчивости. Парень, у которого я его взял, говорил, что рано или поздно он теряет силу.

Надя поднялась с кресла и вышла из-за стола, нервно потирая руки. Ей не сиделось на месте.

— Через каждые двадцать девять дней, двенадцать часов, сорок четыре минуты и две целых восемь десятых секунды.

Джек заморгал глазами:

— Как так?

Двигаясь как на автопилоте, Надя подошла к кофеварке и взяла кружку с надписью «НАДЯ».

— Меняется не только сама молекула. Любая информация о ее структуре в активном состоянии — рисунок, модель, компьютерный файл и даже человеческая память меняются вместе с ней.

Налив себе кофе, Надя обернулась к Джеку с чашкой в руках.

— Продолжайте, — сказал он.

— А вы меня слушаете?

— Не пропускаю ни единого слова.

— Тогда почему вы не говорите, что я сошла с ума?

— Я вам верю.

— Как вы можете мне верить? Ведь то, о чем я говорю, просто невозможно.

— Согласен. Но то же самое можно сказать и о том существе, из которого ваш дружок Монне извлекает свой «локи».

— О существе? Вы хотите сказать, что эта молекула принадлежит животному?

— В какой-то степени.

— В какой-то степени животному или в какой-то степени принадлежит? — переспросила Надя, с некоторым раздражением отворачиваясь к кофеварке.

Ничего. Это лучше, чем все время плакать, подумал Джек.

— В какой-то степени животному, которое нарушает все законы природы, так же как и ваш «локи».

Теперь во всем этом появился некий смысл... в какой-то степени.

Джек рассказал, как он ехал за Монне до балагана с уродами, как позднее его хозяин говорил о неком ученом, который обнаружил в крови умирающего ракшасы «поразительные вещи».

— Могу побиться об заклад, док, что одна из этих «поразительных вещей» и есть ваш «локи» или «берсерк».

Надя повернулась к нему, все еще держа кружку в руках:

— Но что это за животное?

— Я бы не стал его так называть. Когда вы говорите о животном, то представляете себе кролика или оленя. Я бы скорее назвал его существом. Единственным в своем роде. Он не похож ни на одно живое существо на земле. — Джек мог бы уточнить, что ракшаса не совсем земное существо, но решил пока не касаться этой темы. — Давайте сойдемся на том, что у такого существа возможно все, что угодно.

— Даже изменение любой информации о нем?

Джек пожал плечами:

— Меня не удивит ничего, что с ним связано.

Надя посмотрела на Джека, потом на свою кружку.

— И зачем я сварила этот кофе? Мне совсем не хочется его пить. — Она направилась к двери, но вдруг остановилась. — А вы не хотите выпить кофе?

Джек уже проглотил сегодня пару чашек, но грех выливать такой хороший напиток.

— Как вы его сварили?

— Обычный крепкий кофе.

— Положите пару кусочков сахара, и я с удовольствием приму его из ваших рук.

Надя высыпала в кружку два пакетика сахара и подала ее Джеку. Он заметил, что руки у нее дрожали. Да, кофеин ей сейчас ни к чему.

— Но могу вас обрадовать — существо это умирает, — сказал Джек.

— Умирает? — Надя прижала ладони к лицу. — О господи! Вот почему он так торопился стабилизировать молекулу! Ее источник будет утрачен!

— И довольно скоро.

— За всем этим стоит Драгович. Он вынуждает доктора Монне идти на преступление. Я в этом абсолютно уверена.

— А я нет, — возразил Джек. Он сделал несколько глотков. Хороший кофе, крепкий, прямо то, что надо. — И, кроме того, у Драговича сейчас голова занята совсем другим.

— Да, я слышала об этом, — улыбнулась Надя. Потом, прищурившись, посмотрела на Джека: — Это не вы создали ему проблемы?

— Он сам себе их создал — и с законом, и с репутацией.

— Как бы там ни было, мы должны пресечь его деятельность.

— Что значит «мы»?

— Ну, вы. Я не знаю... — осеклась она, увидев, что Джек покачал головой. — Вы против?

— Я не признаю никаких наркотиков, кроме кофеина, — он поднял Надину кружку, — и этилового спирта.

— Это хорошо... просто замечательно...

— Я хочу сказать, что сам я их не употребляю и не распространяю, но не мешаю это делать другим.

— Но ведь Драгович заставляет...

— Почему вы гак уверены, док, что он кого-то заставляет?

— Хорошо. Не заставляет. Но дело в том, что Драгович как-то связан с «ГЭМ-Фармой», а «ГЭМ-Фарма» имеет отношение к этой отраве — «берсерку».

— Которую люди покупают и глотают по своей собственной воле.

Надя с изумлением посмотрела на Джека:

— Только не говорите мне, что вы одобряете наркотики.

— Я считаю, что наркотики — это жуткая дрянь, а люди, которые, их употребляют, — полные идиоты. Но мне кажется, что каждый имеет право поступать со своим здоровьем так, как он хочет. Если кому-то охота его губить, это его личное дело. Я им не нянька.

— Вы хотите сказать, что если вы увидите, как кто-то продает «берсерк» двенадцатилетнему ребенку, то спокойно пройдете мимо?

— Никогда такого не видел, но, если доведется, все руки ему обломаю.

Джек подумал о Вики. Не только руки, но и ноги. И как следует врежу по физиономии.

— Значит, все-таки не пройдете мимо? — улыбнулась Надя.

— Мы же говорили о взрослых. А здесь дети. Я, конечно, не Дон Кихот, но есть вещи, которые я никому не спущу.

Надя подняла голову и внимательно посмотрела на Джека:

— «Не спущу»... как странно слышать от вас это слово.

— Почему?

— Так говорят южане, а вы типичный северянин.

Ну, прямо филолог какой-то, подумал Джек.

— Так выражается один мой знакомый.

Надя хотела развить эту тему, но передумала. Слава богу.

— Но вернемся к Драговичу. Он продает наркотик, который толкает людей на преступления.

— За которые они попадают в тюрьму. — Джек допил кофе и поднялся. — Что касается меня, то я уже сыт по горло и Драговичем, и доктором Монне.

— Но ведь дело не закончено.

Джек вздохнул:

— Закончено. Вы хотели знать, что связывает Монне с Драговичем? Наркотик Вы интересовались, как Драгович давит на доктора? Никак. Они просто добрые партнеры в общем деле.

— Не могу в это поверить.

— Монне обнаружил это вещество, он испытывает его на людях и, скорее всего, производит наркотик на своем заводе а Бруклине. Постарайтесь быть объективной, и вы придете к такому же выводу.

Надя сидела уставившись в пол и молчала. Джеку было жаль развенчивать ее героя, который оказался колоссом на глиняных ногах. Особенно сейчас, когда пропал ее жених...

— Послушайте, — сказал он, — Я поговорю с соседями Дага. Может быть, они что-то видели в тот воскресный вечер.

Надя с улыбкой подняла глаза:

— Правда? Я вам буду очень признательна.

Джек попрощался, довольный тем, что дал ей какую-то надежду. Он вышел на Семнадцатую улицу, залитую утренним солнцем. Выходные закончились, и улицы снова заполнили потоки машин. Впереди у него был целый день. Почему бы не заскочить к Джиа? Вики, должно быть, в школе, так что они будут одни.

Неплохая перспектива.

Джек направился в восточную часть города. Проходя по Стайвесант-сквер, он задумался над вопросом, зачем здесь кованая чугунная решетка с острыми прутьями. От кого они отгораживаются? Подойдя к больничным зданиям, он столкнулся с группой людей в белых халатах со стетоскопами на шеях. И зачем носить их на улице?

Какого черта? — подумал Джек. Обязательно надо всем совать в нос, что они доктора? В нем поднималось глухое раздражение.

Свернув на Первую авеню, он вышел к старым кирпичным домам Стайвесант-Виллидж. Дом Джиа находился в сорока кварталах отсюда. Проще было взять такси, но Джек решил идти пешком. Он чувствовал необыкновенный прилив энергии — должно быть, Надя сварила очень крепкий кофе.

Джек был отличным пешеходом — его огромные шаги без труда поглощали любое расстояние. По восточной стороне улицы он добрался до медицинского центра «Бельвью», где каждое здание носило чье-то имя. Это ему страшно не понравилось.

Пройдя мимо нависшего над улицей здания электростанции, он вышел на площадь ООН, где перед уходящей в небо башней Секретариата вытянулся длинный прямоугольник Генеральной Ассамблеи.

Джек вспомнил, как прошлым летом приходил сюда в качестве экскурсанта, когда сидел на хвосте у одного индийского дипломата. Сколько же глупостей пришлось ему выслушать, пока Кусум не убрался отсюда. Джек почувствовал желание пройтись здесь еще раз и высказать свое мнение относительно работы ООН. Перво-наперво он им посоветует сдвинуть здание Секретариата, а возможно, и положить его на бок, чтобы оно не загораживало ему солнце. Или, по крайней мере, проделать в нем дыру, чтобы сквозь нее проходил свет.

Но это позже. Может быть, он вправит им мозги после обеда. А сейчас ему было слишком хорошо, чтобы тратить такое чудное утро на каких-то болванов.

Но вот флаги — эти дурацкие флаги просто бесили его. Ряды флагов, целые кварталы флагов, повсюду одни флаги. На них ушло столько ткани, что можно было одеть всех жителей Бангладеш. Джек нащупал нож в кармане. Надо бы полазить по столбам и перерезать веревки — отпустить флаги на свободу!

Но нет... это займет слишком много времени. А ведь его ждет Джиа. Он точно это знал. Джек был уверен, что она чувствует его приближение, ощущает его всем своим существом.

Он прошел мимо скульптуры святого Георгия, убивающего какого-то дурацкого дракона, и вдруг заметил в кустах коричневого слона. Потом все смешалось, и он почувствовал, как распадается на тысячи частиц, их подхватывает ветер и уносит ввысь, а потом они возвращаются, чтобы соединиться во что-то новое и прекрасное — возрожденного Джека, короля города.

Ведь этот город недаром называется Нью-Джек.

Его переполняла жизненная сила. С каждым шагом он становился все сильней и могущественней. С Пятьдесят четвертой улицы он свернул к востоку и, пройдя еще один квартал, вышел к сверкающим водам Ист-Ривер. Господи, как он любил этот город, его город. Он не был его уроженцем, но что с того? Он оказался здесь не по воле слепого случая, а выбрал это место сознательно. Приехал сюда и полюбил этот город, излазил все его закоулки, узнал его обитателей, всю эту многоликую массу людей. Этот город принадлежит только ему, и пусть попробует кто-нибудь с этим поспорить.

Джиа об этом знает и поэтому любит его. А он любит Джиа, потому что она об этом знает.

Подожди-ка...

Джек тряхнул головой. Какая-то ерунда получается.

Нет, не ерунда. Совсем не ерунда. Очень даже логично.

Он слегка вспотел, особенно в тех местах, где были пристегнуты его «глок-19» и «земмерлинг», но без них ему никак нельзя. Ведь в его городе есть люди (правда, их немного), которые могут попытаться его отнять и сделать своим. Поэтому надо быть настороже, всегда настороже.

Но не сегодня, потому что сегодня его день и он чувствует себя богом. Джек громко рассмеялся:

— Мир у моих ног, мама!

Человек, шедший навстречу, как-то странно посмотрел на него, и Джек с вызовом ответил на этот взгляд. Ну, давай, скажи что-нибудь. Только вякни. Прохожий отвел глаза.

Вот так-то. Никто не смеет глазеть на меня в моем городе.

Свернув на Саттон-сквер, Джек почувствовал, как в нем закипает страсть. В голове у него вдруг мелькнула мысль, что неплохо бы посмотреть, нет ли поблизости машины с двумя парнями, но Джек не успел за нее ухватиться, и она исчезла.

Какое ему дело до каких-то там машин. Сейчас главное — добраться до Джиа. Джиа-Джиа-Джиа. О, как хорошо им будет вместе. Они будут заниматься этим на кухне, в комнате и, может быть, даже в постели. Долго-долго-долго. Весь день, пока Вики не придет из школы. А потом он поведет их гулять по городу, его городу, и устроит им настоящий праздник, какого они никогда не видели и какой может устроить им только он.

Джек постучал в дверь. Сейчас Джиа распахнет дверь, и лицо ее озарится радостью, которая мгновенно перерастет в бешеную страсть.

И вдруг он услышат детский голосок. Вики громко закричала из-за двери:

— Мама! Это Джек. Джек пришел!

Все вдруг разом потускнело, по коже пробежал холодок.

Вики дома. При ней Джиа вряд ли...

— Джек! — радостно воскликнула Джиа, открывая дверь. — Какой сюрприз!

— Да уж, — процедил он сквозь зубы, пытаясь изобразить улыбку. Ему было подвластно все в этом городе, но вот улыбка у него не получилась. — И вправду сюрприз.

— Привет, Джек! — прощебетала Вики, глядя на него со счастливой улыбкой.

Не обращая на нее внимания, Джек повернулся к Джиа:

— Почему она дома?

— Она простудилась. Кашляет и жалуется на горло, — ответила Джиа, удивленно взглянув на него. Улыбка сползла с ее лица.

— Не очень-то она похожа на больную.

— Да, у меня ужасный кашель, — подтвердила Вики. — Хочешь послушать?

И она надрывно закашлялась.

Джека так и подмывало ее выпороть — дать ей с размаха по заду, чтобы отлетела к стене. Из-за нее все пошло прахом. А может, сгрести Джиа в охапку и сделать это прямо здесь, в коридоре, на глазах у Вики? Пусть поучится.

— Что случилось, Джек? — с тревогой спросила Джиа.

— Случилось? — переспросил он, чувствуя, как в нем закипает злость. — Да много чего случилось. Во-первых, ты слишком балуешь девчонку...

— Джек!

— Не перебивай меня! — возвысил он голос. — Я этого не люблю!

— Джек, да что с тобой?

Ну вот. Опять. Опять она его перебила. Ничего не хочет слушать. С такими у него только один разговор.

Он сжал кулак и замахнулся.

— Джек!

Джиа отшатнулась. Страх в ее глазах заставил его вздрогнуть, словно его окатили ледяной водой...

Что я делаю? Что со мной? Господи, я чуть не ударил Джиа.

И вдруг мозг его пронзила страшная догадка.

Он каким-то образом наглотался «берсерка». Сейчас уже не важно, где и когда. Надо срочно убираться отсюда. Ему нельзя находиться рядом с людьми, тем более рядом с Джиа и Вики.

Немедленно прочь!

В панике он бросился к выходу. Но тут вспомнил о своем оружии. Надо от него избавиться. Девятимиллиметровый калибр в сочетании с «берсерком» может привести к самым печальным последствиям. Вытащив «глок» из кобуры и отстегнув от ноги «земмерлинг», он сунул их Джиа, положив сверху нож и бумажник.

И тут же у него появилось желание забрать все это обратно. Он протянул руку. Какая глупость — отдать все деньги и любимое оружие какой-то женщине!

Усилием воли Джек заставил себя отступить назад.

— Со мной что-то неладно. Возьми это. Я должен идти. Объясню все позже.

Джиа в растерянности смотрела на него. В глазах у нее застыл страх.

— Что происходит?

Джек не ответил. Он не хотел рисковать. Еще немного, и он потеряет контроль над собой. Надо быть подальше отсюда, когда это произойдет.

Он повернулся и выбежал за дверь.