Гея (№3) - Демон

А теперь он не мог разобраться в сплетении проводков, которые любой слабоумный террорист сложил бы даже во сне.

Джин вытер слезы. Так, начнем сначала. Как там сказала Габи?

Возьми...

Глаза его широко распахнулись. Ведь самое важное — а он чуть было не забыл. Господи, какая же там, наверное, каша в мозгах!

Вот она, у его ног. Черная стеклянная банка с металлической крышкой.

Джин взял банку, отвинтил крышку и швырнул ее в гулкую тьму.

Жирный, похожий на жабу паразит, что девяносто лет высасывал его мозги, подскочил и уселся на край банки. Оглядел сцену — и жутко выпучил глаза. Потом стал издавать бессвязные звуки — хрипы, всхлипы, сдавленные охи и ахи. Джину все это ни хрена не говорило, но Габи сказала, что это важно.

Гея должна увидеть, сказала тогда Габи.

— Ну что, кореш, ты ведь меня похитрее, а? — прошептал Джин, глядя прямо в налитые кровью глаза твари. — Давай-ка старина Джин кое-чего тебе покажет.

Он снова посмотрел на взрыватель. Батарея. Ага, вот эта ерундовина. Проводки. Ну, вот парочка. Один идет сюда, другой — сюда.

Отсюда по логике следует, что если ткнешь вот этим вот сюда, то все тут взлетит к...

Гея стояла столбом, пока ее глаза в Океане смотрели, как вертится крышка, пока они выглядывали, вспрыгивали на край банки и следили за спектаклем, в котором слабоумный ребенок играл со спичками и бензином.

— Джин! — завизжала она. — Не надо!

Сирокко неслась, обуреваемая такой кровожадной яростью, какой она никогда в себе не подозревала. Набросившись на монстра, она вонзила меч в громадную ступню.

Потом Гея заверещала, и Сирокко переполнил непередаваемый восторг победы... но лишь на пару секунд. Гея резко развернулась, отбрасывая от себя Сирокко будто назойливого муравья. Гея просто забыла о ее существовании.

Поднявшись на ноги, Сирокко увидела, что Гея снова застыла как статуя. Затем, приложив ладони к вискам, она медленно подняла глаза к небу.

— Габи! — закричала она. — Габи, подожди! Послушай, я... я еще не готова! Габи, нам надо поговорить!

А потом земля затряслась, когда Гея на всех парах припустила к тросу.

Опустившись на колени, Сирокко беспомощно зарыдала. Потом она почувствовала руку у себя на плече, подняла голову и увидела рядом с собой всех трех своих генералов. «Боже мой, — подумала Сирокко. — Они пришли ко мне. Они не побежали».

Вокруг нее собралась вся армия. Мечи были обнажены, стрелы уложены на тетивы... но стрелять было не в кого. Все просто, онемев от ужаса, смотрели, как Гея, визжа во всю глотку, барахтается во рву.

Стена ее не остановила. Чуть опустив и выставив вперед одно плечо, Гея ее протаранила. Потом пробежала по территории все еще полыхающей киностудии «Юниверсал», прогрохотала по изрытым остаткам шоссе Двадцати Четырех Каратов.

Наконец она добралась до троса.

Там Гея подпрыгнула и пальцами ухватилась за невероятно твердый материал одной из жил. Ловко, как мартышка, принялась карабкаться.

Позднее люди прикинули, что она искала быстрейший путь к ступице. Там была Габи. Габи брала власть в свои руки, и Гее/Монро, которой на тот момент принадлежали более девяноста процентов существа, именуемого Геей, было жизненно необходимо немедленно туда добраться и начать переговоры.

Гея уже вскарабкалась на пятьсот метров по жиле троса, когда та вдруг оборвалась на уровне земли.

Жила хлопнула, как мышеловка. В долю секунды неисчислимые тонны ее взлетели, выгнулись... и размазали Гею/Монро по неподатливой громаде троса.

— Держитесь! — крикнула Сирокко. — Все на землю, и держитесь!

Земля под ними ухнула вниз метров на тридцать.

ЭПИЗОД XXIII

Пока все эти события разворачивались, высоко наверху, в регионе, известном как алая линия, происходила гораздо менее театральная, но куда более важная драма.

Сущность, известная как Гея, была рассредоточена. Она сразу столкнулась очень со многим. Сущность, известная как Габи, подтянулась как можно ближе и приняла защитную позу. На разум Геи один за другим сыпались страшные удары. Решающим стало повреждение в Океане крайне важной нервной субстанции. Габи вырвалась из укрытия.

Что произошло дальше, невозможно объяснить ни человеку, ни титаниде, ни дирижаблю — ни любому другому существу, чьи чувства привязаны ко времени.

Зато конечный результат оказался прост. Разум Геи был уничтожен. Разум Габи Мерсье из Нового Орлеана, что в штате Луизиана, пролетел через неэйнштейново пространство алой линии, так никакого вызова и не встретив.

ЭПИЗОД XXIV

Они ждали, пока их догонят Валья, Крис и Адам. Ждали — а сотни статистов Преисподней тем временем бросались на них с мечами из дерева, из картона... порой, впрочем, из стали.

— Это же бутафоры, — крикнула Верджинели Искра.

— Да, вижу, — крикнула в ответ Верджинель. — Но не все.

Просто кошмар. Как Искра ни старалась, она никак не могла отличить настоящее оружие от бутафорского. А обитатели Преисподней разницы, похоже, не замечали.

Они влетели в ворота «Фоке». Крис был тяжело ранен. На левой задней ноге у Вальи красовался глубокий порез. Робин придерживал Змей, который и сам получил несколько серьезных ранений.

Конел испытывал страшную отрешенность. Он стрелял в нападавших на него людей — но при этом ему не казалось, что он стреляет в нечто реальное.

Проскочив ворота, они устремились прямиком к лесу. Орды Преисподней их преследовали.

Затем они остановились, обернулись и стали смотреть, как прибывший точно по графику оркестр медных духовых начинает косит врагов сотнями.

— Стойте! — разом закричали все. — Погодите, не надо! Они не вооружены!

Постепенно, с изумлением и ужасом на лицах, триста титанид замедлили кровавую косьбу, поняли, что происходит... и отступили. Солдаты Преисподней бесцельно толклись вокруг да около. Казалось, большинство из них просто удирали от того, что показалось им вторжением изнутри.

Конел вспомнил, как многие из этих людей бежали. Ворота наружу, должно быть, казались им безопасным выходом.

Спрыгнув со спины Рокки, Конел опустился на колени. И стал раскачиваться взад и вперед, пытался вызвать рвоту. Потом почувствовал, как его обняли за плечи, и повернулся покрепче ее обнять.

Но это оказалась не Робин, а Искра. Она тоже плакала. Конел обнял ее, а потом они вдвоем поспешили к Робин.

Им как раз хватило времени выяснить, что никто не получил смертельных ранений — хотя кровью истекали все, — когда земля вдруг ушла у них из-под ног.

Двадцать оборотов Великое Колесо Геи вибрировало.

Хуже всего пришлось в первые три-четыре. Много людей полегло в первую волну, когда лопнула жила. Большинство из них составили обитатели Преисподней, где рушились здания. Но и многие из армии Сирокко были тяжело ранены во время толчков.

Затем, во время четвертой резонации, лопнула жила в Тефиде — и следующие три толчка вышли очень скверными — хотя и не такими скверными, как самые первые.

В конце концов все успокоилось. Еще многие килообороты внутренняя часть обода была полна висящих в воздухе пылинок, но колесо нашло новое равновесие. Где-то Офион побежал быстрее, где-то — медленнее. Несколько озер появилось, несколько пересохло. Немало тысяч акров заняли две трясины, а пустыня Тефиды — которая, в отличие от Мнемосины, всегда была пустыней, — раздвинулась на десяток-другой метров во все стороны.

Какое-то время Рокки был очень занят, обрабатывая большие и малые раны отряда семерых, — который с Крисом и Адамом стал отрядом девятерых. Ни одна из ран жизни не угрожала.

Оркестр медных духовых взял две тысячи пленников. Казалось, что после недолгого периода блокады осажденные в Преисподней, проголодавшись, сдадутся.

Адаму, похоже, все-все страшно нравилось. Отметины на нем не осталось. Все вышло просто как в кино, немножко напоминало полет, и... Адам ожидал продолжения.

Стоя во главе своей восторженной армии, Сирокко смотрела, как влажные ошметки твари по имени Гея стекают по тросу.

Она единственная понимала, почему трос убил Гею, тогда как Наца и Свистолет не смогли — и еще она знала, что кое на какие вопросы ответы пока не получены.

Из ее рюкзака послышались жалобные завывания. Сирокко сунула туда руку и достала банку со Стукачком.

Стукачок умирал. Сирокко вытряхнула его на ладонь.

— Можно мне выпить? — всхлипывая, попросил паразит. Сирокко поискала бутылку. Пипеткой она на сей раз пользоваться не стала. Просто щедро окатила Стукачка из бутылки, и он похлебал.

Сирокко понимала, что Стукачок теперь — последняя умирающая частичка Геи.

Начиная игру! Гея знала, что может потерпеть поражение. Правда, она этого не ждала... но так оно и вышло. Габи ее перехитрила.

И теперь она лежала у Сирокко на ладони. Идеальная справедливость, подумала Гея. Двадцать лет жизни ты замышляешь прикончить предателя — и где оказываешься в конце? Ты выблевываешь свои последние секунды в самом буквальном смысле в кулаке у злейшего врага.

Она уже некоторое время размышляла на тему последнего слова.

Если уж ты собрался уходить, сделать это следует стильно. На досуге Гея уже это обдумывала.

Есть, к примеру, классическая фраза из мультфильма «Луни Тьюнс». Но слишком уж беспечная.

Или из «Розового бутона». Слишком эстетская, туманная.

В конце концов Гея вернулась к тем второсортным фильмам, которые она так любила.

— Матушка милосердная, — прохрипел Стукачок. — Неужели Гее конец?

И она умерла.

А потом...

Задолго до того, как стихли вибрации последнего катаклизма, сквозь крышу Гипериона пробился косой луч света.

В самом его центре оказалась Сирокко Джонс.

Сирокко подняла голову. Ноги ее оторвались от земли.

Во плоти она возносилась в Рай.

ЗАТЕМНЕНИЕ

Приплюсуйте меня к вычтенным.

Сэм Голдвин

Сама не помня, как она туда попала, Сирокко оказалась на лестнице в небо. Впервые они с Габи побывали там почти столетие назад, когда добрались до ступицы после долгого подъема по тросу и внутренностям спицы Реи. Тогда лестница пестрела спецэффектами из «Волшебника страны Оз». Разумеется, фильма, а не книги; Сирокко вообще сомневалась, что Гея когда-либо читала книги. На верху лестницы они встретили массивное пантеистическое существо, которое попыталось убедить их, что оно и есть Гея.

Лестница была теперь не в лучшем состоянии. Однако, приглядевшись внимательнее, Сирокко заметила, что кто-то с ней уже поработал. Местами пыль была сметена в сторону. Чувствовался запах дезинфицирующего средства — сильного, каким обычно пользуются в уборных метро.

Поднявшись до вершины, Сирокко увидела, что дверь в прежнюю комнату Геи приоткрыта.

Внутри оказалась Габи. Просто Габи. Не какая-то сверхъестественная штучка, никакой не фокус-покус.

Габи стояла на четвереньках, одетая в выцветшие джинсы и синий рабочий халат. На талии у нее красовался пояс с инструментами. Насколько прозрачных панелей пола гостиной из фильма «2002: Космическая Одиссея» были сняты и сложены штабелем у соседней стены. Все они были страшно грязные, но рядом уже валялся ворох тряпок и стояли бутылки с голубым очистителем. Вся мебель была сдвинута к другой стене.

Габи тянулась вниз, к креплению самой обычной лампы дневного света, гвоздями прибитому к деревянному брусу. Две трубки непрерывно мерцали.

Затем Габи подняла взгляд на Сирокко, села на корточки и тыльной стороной ладони вытерла лоб. В грязной руке был зажат гаечный ключ.

— Здесь просто завал работы, — сказала Габи.

— Похоже на то.

Габи поднялась, вставила гаечный ключ в петельку у себя на поясе и, уперев руки в бока, улыбнулась Сирокко.

— Может, я что-нибудь принесу? Есть пиво и вино.

— Лучше просто стакан воды.

— Возьми стул.

И Габи вышла в дверь. Сирокко услышала шум воды. Она выбрала два устойчивых на вид стула и поставила их в паре метров друг от друга. Потом села. Габи вернулась с низеньким столиком и с поставленными на него двумя запотевшими стаканами ледяной воды. Сирокко сначала чуть-чуть отхлебнула, затем глотнула от души. Вода оказалась очень приятной на вкус.

А вот тишина была далеко не столь приятной. И уже грозила сделаться неловкой.

— Ну вот, — начала Габи. — У тебя все получилось. Я тобой горжусь.

Сирокко пожала плечами:

— Мне пришлось сделать куда меньше, чем подумали все те, кто сейчас внизу. Но тебе это лучше всех известно.

— Ты единственная, кто должен был стоять там лицом к лицу с Геей. Мало кто на такое способен.

— Наверное. — Сирокко снова оглядела комнату. И ничего нового не увидела. Тогда она обвела рукой все помещение. — Что, порядок наводишь?

Габи явно смутилась:

— Должна же я где-то жить. У меня, правда, другое на уме, но пока и это сойдет.

— Скажи, Габи... ты кто?

Габи быстро кивнула и, не глядя на Сирокко, с трудом проглотила воду. Потом сделала глубокий вдох и медленный выдох. И взглянула на потолок.

— Знаешь, я ведь наблюдала. В прошлый раз, когда ты сюда явилась и потребовала у Геи некоторых ответов. Она тебе не лгала. Просто не считала нужным. Гея прекрасно знала, что ты собираешься ее убить, но это не имело значения. Она к тому времени уже и так устала от того вшивого тельца. Но ей по-прежнему требовалась твоя преданность. Сейчас скажу почему. Но помнишь... она предложила вернуть меня к жизни — такой, какой я была. Только без того неудержимого стремления вести с нею войну. Ты отказалась. Тогда Гея сделала другое предложение. Она вернет меня неизмененной. Она меня воскресит. Помнишь, что ты ответила?

— Отлично помню.

Вид у Габи стал несколько отсутствующий.

— Ты сказала, что это заманчиво. — Тут она снова посмотрела на Сирокко. — Спасибо, кстати. Дальше ты сказала: «Но затем я прикинула, что бы по этому поводу подумала Габи, и решила, что все это просто грязная, подлая дьявольщина. Ей было бы жутко подумать, что она выживет в виде куколки Габи, слепленной тобой из твоей же гниющей плоти. Она бы обязательно захотела, чтобы я сразу прикончила это отродье».

— Быть может, я немного преувеличила. Габи рассмеялась и покачала головой.

— Нет. Ты была совершенно права. Ты не знала и знать не могла, что некоторая часть меня все еще жива и все это слушает... но ты была права. Если бы Гея тогда меня снова сложила, не думаю, что я осталась бы собой. И ты определенно была права, что ни в чем ей не доверяла. Она думала, что от меня избавилась. — Габи указала на потолок. — Та алая линия... но тут уже начинаются трудности. Тебе нужны все-все ответы, и я от всей души желаю тебе их дать, но предупреждаю, что некоторые понять будет очень тяжело... и тебе просто придется поверить мне на слово. Потому что я никак не могу объяснить тебе, что это за алая линия. Все это уже просто за пределами человеческого понимания. Она швырнула меня туда и решила, что дело с концом. Но я ее одурачила. Я не сошла с ума. Я выжила... хотя приходилось быть осторожной. Гея была здесь много дольше меня и знала, как тут и что. Мне пришлось ползти, затем идти, затем бежать — и все это требовалось делать так, чтобы она не заметила. Вот почему я долгое время была такой загадочной. Когда я училась материализовывать мое тело... вообще всякий раз, как я что-нибудь делала, ее шансы обнаружить меня резко возрастали. Когда я рассказывала о том, чего, по мнению Геи, тебе знать не полагалось... выходило нечто вроде утечки секретных материалов. Она начала понимать, что происходит утечка, но так ничего и не выяснила. Она могла бы выяснить — несмотря на все мои усилия — но просто не потрудилась хорошенько поискать. Только это меня и спасло. Слишком много времени поглощали другие ее интересы. Или, если точнее выразиться, слишком много ее жизненной силы. Но ты спросила, кто я. Так вот. Я не порождение Геи. Я свое собственное порождение. Я настоящая, я живая... я — это я.

Сирокко продолжала на нее смотреть, и Габи пришлось отвернуться. Затем она подалась вперед и взяла Сирокко за руку. Сильно сжала ладонь:

— Вот видишь? Почувствуй меня, Рокки. Я настоящая. У меня есть тело. И тело это полностью человеческое. Я живу в нем точно так же, как ты живешь в своем.

Сирокко опять промолчала. Затем она потерла ладонью лоб:

— Но Габи... ты так и не сказала, кто ты теперь. Габи отпустила ее руку и откинулась на спинку стула.

— Теперь я та, кем должна была стать ты. Преемница Геи. Но ведь ты это знала, разве нет?

Сирокко медленно кивнула.

— Гея... — Оглядев комнату, Габи горько рассмеялась. — Гея! Смех один. К тому времени, как мы с ней столкнулись, она уже совсем спятила... вот и взяла себе имя из древнегреческой мифологии. А все лучшие идеи она брала из этих чепуховых кинофильмов. Понятия не имею, каким было ее настоящее имя. Однажды, давным-давно, Гея пришла сюда. Человеком она не была. Вряд ли ее раса до сих пор существует в колесе. Существо, которое занимало то место, где сейчас нахожусь я, поговорило с «Геей». Сказало, что ему требуется Фея. Гее это очень понравилось, и тысячу лет она была превосходной Феей. Затем, когда ее предшественник совсем выдохся, она сбросила его и пришла жить сюда. Мы сейчас говорим не о том существе, которым на самом деле является Колесо. Существо это находится там, в алой линии. Оно почти полностью берет на себя заботу о повседневном функционировании всех сложных систем, что поддерживают вращение колеса. Во многих отношениях оно крайне богоподобно, а в других скорее похоже на компьютер. Нынешняя система... скажем так, управления колесом сложилась почти миллион лет назад. Здесь перебывало множество магов и фей. Когда они умирали, то становились... Геей. Габи. Мной. Наверное, ты единственная Фея, которая не пошла на повышение.

Сирокко долго-долго смотрела на Габи. Она очень устала.

— Габи... прости, пожалуйста.

Габи швырнула свой стакан в другой конец комнаты:

— Проклятье, Рокки... черт тебя побери! Не надо извиняться. Еще не поздно. Когда у тебя из головы вынули Стукачка, Гея махнула на тебя рукой. Прежде чем ты смогла бы занять ее место, ей требовалось иметь полный и непрерывный ряд твоих воспоминаний. Теперь этот ряд нарушен... но его можно восстановить. Я могу тебя записать. Могу пристроить тебя рядом с собой. Это не смерть. Ничего похожего на смерть. Когда я впервые сюда попала, я подумала, что это смерть. Но там, в алой линии, я почти все узнала о том, что такое на самом деле жизнь. Мы можем... мы можем править вместе — ты и я. Мы можем очень славно все тут наладить.

Сирокко вздохнула и задумалась, как бы ей ответить. Пожалуй, стоило начать издалека:

— Габи... ты постоянно твердила мне, как трудно будет убить Гею. Так оно и вышло. Все, через что мы прошли... все это было лишь затем, чтобы ее отвлечь. Чтобы ты здесь, в ступице, неведомым для меня образом ее одолела. Скажи, а она... могла она еще как-нибудь умереть?

Габи отвернулась и утерла слезу. Потом энергично помотала головой.

— Понимаешь, Габи... ведь я больше всего не смерти боюсь.

Габи так же энергично закивала, а потом закрыла ладонями лицо. Сирокко сидела тихо. Она боялась дотронуться до своей старой подруги. Боялась не за себя, а за Габи.

— Ты что-нибудь еще знаешь про то, какой была Гея, когда впервые здесь появилась? — наконец спросила она.

— Господи, Сирокко. Подозреваю, она была прелестным, нежным созданием. Не сомневаюсь, что, когда она пришла к власти, наступил золотой век. Кое-кто из дирижаблей наверняка помнит, только не говорит. И зря ты про это начала. Видит Бог, я уже столько об этом передумала. Во что я сама превращусь через двадцать тысяч лет? А? Разве могу я сейчас представить, как я тогда устану от... от всего? Сейчас я просто не понимаю. И не вижу, в чем я изменилась. Помню, когда мне стукнула сотня, я была полна дьявольского самодовольства. Все было точно так же, как когда мне стукнуло тридцать. Но ведь сотня — это же ничто.

— Понимаю.

— Надеюсь, ты не думаешь, что я все это проделала потому, что мне так хотелось?

— Нет, не думаю.

— Другого выбора просто не было. Либо наблюдать затем, как эта маньячка убьет тебя и всех, кого я люблю, либо сделать то, что я сделала. Я даже не могла выйти из игры; не могла умереть. — Габи снова с серьезным видом подалась вперед. — Но послушай, Рокки. Теперь, когда я рассказала тебе обо всем, о чем раньше рассказать не могла... скажу тебе еще одно. Все это время я надеялась, что ты ко мне присоединишься. Подозреваю, в конце жребий ужасен... но такова смерть, как на нее ни смотри. Я следила за тобой в Беллинзоне. Ты была великолепна. В одиночку ты справилась бы намного лучше меня. Мы могли бы работать вместе.

— Я была ужасна, Габи. Столько людей погибло. По моему приказу.

— Пойми, Рокки, люди всегда погибают.

— Я знаю. Но ответственности за их гибель я нести не хочу.

— Это лишь отговорка. Тогда они будут гибнуть из-за того, чего ты не сделаешь. Стюарт, Трини или кто-то из твоих генералов... они будут не столь просвещенны и щепетильны, как ты. Они там такого понаделают.

— Кто угодно понаделает. Такова человеческая природа. Вот титаниды говорят про злых людей. И они действительно есть, эти злые люди, — люди, которые должны умереть. Но я не буду той, кто решает. Я ненавижу то, что сделала. И больше не стану ради них жить. Не стану больше спасать мир. С этим покончено.

Габи встала и вышла в другую комнату. Звуки, которые оттуда донеслись, вполне могли быть рыданиями. Сирокко не хотелось об этом думать. Габи вернулась со свежим стаканом воды.

— Габи, мне кажется, я твоя подруга. По крайней мере, если ты того хочешь.

— Ты моя подруга, — хрипло подтвердила Габи.

— Надеюсь, мы останемся подругами до самой моей смерти. Но ты просишь слишком много — даже для подруги. Мне страшно жаль, что это случилось с тобой. Мне жаль, что это выпало тебе, а не мне, как хотела Гея. Надеюсь, ты не обижаешься.

— Нет. Все вышло случайно.

— Тогда не проси меня об этом. По-моему, тебе предстоит долгая и интересная жизнь. Если кому-то надо этим заниматься, то лучшей кандидатуры, чем ты, я и представить себе не могу. Мне кажется — случись такое со мной — я бы все время думала, что бы сделала ты, и делала бы то же. Постарайся получше. И повеселее. Будь мудрой.

— Грязная это работа, быть богом, — сказала Габи. — Но кому-то надо ее делать. Правда? — Мелькнула тень улыбки.

Сирокко неуверенно улыбнулась в ответ:

— Правда.

Потом они просто сидели рядом, и каждая погрузилась в свои мысли. Это молчание вышло общительным. Наконец Сирокко заерзала на стуле.

— Итак... — начала она с неопределенным жестом. — Что же ты собираешься делать?

Они переглянулись и рассмеялись.

— То и се, — сказала Габи.

— А что с титанидами? Габи посерьезнела:

— За них не тревожься. Им не придется полагаться ни на твою милость, ни на милость Адама. Я тут кое-что проверну. Они даже не заметят. И ни в чем не изменятся. Только смогут иметь детей, когда захотят.

Сирокко мгновенно насторожилась. Габи это заметила и покачала головой.

— Знаю, о чем ты подумала. Если они будут бесконтрольно плодиться, все колесо переполнится. То же самое, между прочим, касается и людей.

— Да. И людей тоже. Габи развела руками:

— Вот когда дело начнет выходить из-под рук, тогда я что-нибудь и предприму. Еще не знаю что. Но Земля лет через сто-двести снова станет обитаема. Можно снова ее заселить. Все, что для этого нужно, у меня есть. И не очень беспокойся. Я собираюсь неизменно пользоваться твоим принципом минимально возможного вмешательства. Богиней-активисткой я не буду. Но я непременно буду опекать расы людей и титанид — как, кстати говоря, и всех прочих. Иногда придется делать непростой выбор.

— Именно то, чего я делать не хочу.

— Ладно, давай снова не начинать. Послушай... — Габи опять подалась вперед. — Ты уже дала мне ответ, и я его принимаю... пока что. Подумай вот о чем. Нам обоим известно, что эта должность совсем свела Гею с ума. Но я точно знаю, что времени на это уходит много. Тысячелетия. Думаю, мне вполне по силам продержаться хотя бы столетий семь-восемь — и только потом понадобится смирительная рубашка. Как, резонно?

— По-моему да. Возможно, ты и больше продержишься. Слушай, Габи, да ты можешь вообще не спятить. Я вовсе не имела в виду...

— Спокойно. Кроме примера с Геей, других данных на этот счет у нас нет, а из одной точки кривую не построишь. Ладно. Я соглашаюсь с твоим решением не входить со мной в партнерство в этих божеских заморочках... пока что. Но что, если... столетия через два... могу я еще раз попросить?

Сирокко долго не отвечала. А когда заговорила, то старалась очень тщательно подбирать слова:

— Ответь вначале на пару вопросов.

— Все, что угодно.

— Как по-твоему, сколько я еще проживу?

— С регулярными визитами к источнику... еще пять-шесть столетий запросто. А то и больше.

— Но я не бессмертна?

— Нет такой болезни, которая бы тебя убила. Ты крепче и быстрей обычного человека. Но, чтобы остаться в живых, тебе придется соблюдать осторожность — как, впрочем, ты всегда и делала.

— У меня не будет никакой специальной защиты? Никакой ангел-хранитель не будет выглядывать из-за плеча, готовый помочь?

Габи покачала головой:

— Я не буду лезть в твои дела. Не буду за тобой следить. Если сама куда-нибудь влезешь, сама будешь выбираться. А если умрешь, останешься мертвой.

Тут Сирокко заметила в глазах у Габи тоску. Конечно же она понимала, как Габи в этом нуждается. Да и чего это ей, в конце концов, будет стоить?

— Пожалуйста, Сирокко. Не хочется клянчить... но я чувствую, что, быть может, единственный способ справиться с тем, что одолело Гею... назовем это вселенской тоской... единственный способ — это чтобы здесь были два человека и чтобы каждый будил в другом совесть.

Сирокко подняла руку:

— Годится. Увидимся через два столетия... если я столько проживу.

Габи пристально на нее посмотрела, Затем откашлялась:

— Ведь ты не собираешься... покончить с собой или что-то в этом роде, правда?

— Клянусь, нет. — Сирокко улыбнулась. — Но и быть такой осторожной, как раньше, тоже не собираюсь. Я намерена рисковать. И кто, черт возьми, знает? Раз я теперь живу только для себя, я... — Но тут ей пришлось остановиться. Не следовало договаривать эту мысль для Габи.

"Раз я живу только для себя...

Может статься, я все-таки найду ради кого жить. Возможностей для риска хоть отбавляй. Рискнула же Робин с Конелом".

Итак, рисковать...

Сирокко стояла на покатом верхнем крае спицы Диониса. У нее под ногами спица сужалась и сужалась, уходя вниз... вниз почти до бесконечности, целых шестьсот километров. Учитывая постоянно повышающуюся «гравитацию», полет до дна составлял около часа. Один оборот колеса, и воздух спицы постепенно разгонит падающее тело по кривой траектории.

Сирокко бросилась бежать.

Здесь, в ступице, бегать было неловко. Ноги не получали достаточного сцепления с поверхностью. Но Сирокко знала, как это делать, и после нескольких хороших скачков она уже в стремительном темпе неслась по покатому боку спицы. Разогнавшись как следует, она прыгнула.

И по дуге полетела в длинный черный колодец.

Рисковать.

Уже не впервые падала она сквозь спицу. Даже не впервые без парашюта. После убийства первого воплощения Геи Сирокко летела по спице Реи в окружении стольких вспышек молнии, что добраться до земли целой и невредимой казалось немыслимо.

А она добралась.

Робин была сброшена в спицу еще в те времена, когда Гея устраивала такие розыгрыши всем своим визитерам. Тогда ее спас ангел. Сирокко будет пролетать мимо гнезд верхачей Диониса. Быть может, кто-то из них выберется наружу и спасет ее.

Крис тоже падал сквозь спицу. Он приземлился на спину дирижабля. Может статься, Сирокко тоже ждет такая удача, и внизу будет пролетать пузырь.

Возможно, она плюхнется в Рок. Ей вполне по силам такое пережить.

И еще. Быть может, она полетит.

Случались вещи и почуднее.

Сирокко улыбнулась — и распростерла крылья.