Гея (№3) - Демон

Кали была сплошь золото, гниение и скверна. Рабская цепочка составляла четырнадцать карат, но десятки колец, что Кали носила на пальцах рук и ног, были чистейшими, мягчайшими и тончайшей работы. Носила она также подлинный бронзовый лифчик, устроенный наподобие готического собора — поддерживать ее колоссальные охряные груди. Обе ее ноги и две пары рук окольцованы были сотней причудливых колец и повязок — слишком маленьких для ее раздавшихся форм. Выходило, что каждое кольцо вгрызалось в соответствующую конечность, а плоть как бы сочилась вокруг. Талию пережимал золотой пояс десяти дюймов в окружности, а дальше тело ее доходило до изобилия курдючной овцы. Эпитет «осиная талия» мог быть придуман специально для Кали.

Бронзовые ногти составляли сантиметров пятнадцать в длину.

Лицо Кали... впрочем, не вполне точно было бы говорить о ее лице, раз уж у нее было три головы. Однако правую и левую некогда просто туда присобачили. На каждой шее была надежно затянута веревка душителя. Когда одна из голов сгнивала, Кали, долго не раздумывая, просто заменяла ее новой из неизменно доступных в Гее запасов. К тому времени, как она спрыгнула с дерева и пошла навстречу Лютеру — гротескной походкой, покачивая бедрами — ни дать ни взять, проститутка в морге, — одна из голов уже явно дозрела, а другая столь же явно была недавним добавлением. Старая была женская и белая. Теперь она уже достигла последней стадии умирания — багровая, с красными выпученными глазищами и черным высунутым языком. Вдобавок она запрокидывалась назад, ибо висела на жалком клочке плоти. Другая голова прежде принадлежала негру, чей цвет лица лишь незначительно изменился после удушения.

Центральная голова некогда принадлежала — в том же смысле, в каком Лютер некогда был преподобным Артуром Лундквистом, — жрице, чье имя в предыдущей жизни звучало как Майя Чандрапрабха. От той Майи, впрочем, осталась одна голова. Тело ее при жизни было мальчишеским, угловатым и бесплодным. Та, что теперь звала себя Кали, ни секунды ни о чем не жалела. Не испытывала она и тех кратких мучений, порой посещавших того, кто ныне был Лютером. Кали торжествовала в своем ядовитом плодородии. Матка ее выдавалась будто медуза; каждый килооборот Кали щенилась еще одним пищащим чудовищем во имя вящей славы Геи.

Она носила пояс из человеческих черепов.

Лицо Кали было мертво. Глаза двигались, но она не могла моргать, улыбаться, хмуриться или закрывать рот. Челюсть ее висела, и язык вечно торчал изо рта. Кулдыканье, которое услышал Лютер, — именно таков был смех Кали.

Кали была самим воплощением кровожадности.

Вот она что-то закулдыкала Лютеру, а пальцы двух ее рук изобразили в воздухе странные жесты.

— Грит, где тебя, Лютер, черти носят? — забубнил мальчик.

Мальчуган этот был наследником великой судьбы. Сразу после начала войны ему стукнул год. Когда они с семьей спустились из своего пристанища в горах Мексики, одна из гейских «миссий милосердия» подобрала его с собой. Мать мальчика была глухонемой, что обеспечило ему навык, столь полезный для Кали. Когда-то парнишка был радостным, здоровым и бодрым шестилеткой. Теперь же его тело напоминало то, которое мог бы нарисовать политический карикатурист, — умышленно преувеличенная худоба и табличка на груди: «Мировой Голод». Бывший мексиканец никогда не отрывал глаз от рук Кали. Теперь он казался лет на восемь старше, чем был два года назад.

— Гея дала вне плаво завлать евенка, — прогремел Лютер.

Кали закулдыкала еще громче, а пальцы ее так и запорхали.

— Грит, Гея не давала тебе никакого права его забрать, если не явишься первым, — затараторил мальчик. — Грит, не хрен было опаздывать. Грит, ты противень... — Тут Кали влепила по и без того измочаленному лицу мальчугана.

— Грит, ты паразит... Еще пощечина.

— ...проблядь... И еще.

— ...про-тес-тант... грит, гнида ты протестантская... грит, с таким христианским говном в башке лучше сразу повеситься. Грит, с уродами и разговора нет. Грит, отсоси-ка ты у папы римского.

— Блудница Вавилоншкая! Шлюха Говоллы!

— Грит, ты в точку попал. Грит, дала бы тебе и всему твоему хитрожопому кагалу. Грит, не дал бы ты своего целлофана...

Кали снова его ударила.

— ...целлю... целко... цели-ли-ли... целибина... целбата... це-ли-ба-та.

Мальчик аж выдохнул от радости и облегчения, когда правильно назвал обет безбрачия и Кали перестала его бить.

— Целибат, целибат, целибат, — бормотал он. Уж в другой-то раз он не ошибется — без вопросов.

— Фафизв! — прошипел Лютер, подразумевая «папизм». Артур Лундквист, чей слабый дух информировал о действиях ту тварь, в которую он превратился, безусловно, не знал бы папизма по абсолютным индульгенциям, будучи трижды реформированным лютеранином, а значит — духовным союзником большинства католических сект. Однако Гея любила видеть своих жрецов фундаменталистами, а раз память у нее была долгая, то Лютер еще больше распалился.

— Фафизв! — повторил он, а в хвосте у него сочувственно зафукали и зафыркали его апостолы. — Фафизв! Да какое выло у тевя хлаво завилать евенка?

— Грит, Гея ей сказала. Грит, она до хрена больше работы переделала, чем ты и твои раздолбай.

— Но ангелы. Вне... — В ярости Лютер умолк, неспособный ничего сказать без возможного богохульства.

Почему Гея дала ей ангелов? Лютеру ангелов никогда не давали. У него никогда не было никаких ангелов. Лютеру даже не говорили, что ему могут дать ангелов.

— Не выйдет, — отважился он. — Твой ангел не долетит до Флеишходней.

Мальчик снова смотрел за руками хозяйки.

— Грит, очень даже выйдет. Грит, у нее этих ангелов как говна. Грит, у нее классно получится доставить любого мелкого засранца в Преисподнюю и гораздо дальше. Грит, как тебе отсосать сочного и сладенького от ее сочной и сладенькой...

Тут Лютер завизжал и ударил мальчонку. Тот принял это смиренно, как смиренно принимал все, что ему доставалось два последних года, — даже не отрывая глаз от рук Кали и не переставая переводить ее злобные проклятия. Он уже понял, что ни от какого врага ему не получить такой взбучки, как от родной госпожи.

Он ошибся. Лютер взмахнул крестом — и мгновение спустя мальчик упал замертво. А бывший пастор Артур Лундквист и его двенадцать апостолов тем временем насели на Кали. Все увлеченно ее рвали. Кали не сопротивлялась. Лежа на спине, она увлеченно кулдыкала, и смех ее еще сильней распалял Лютера...

Пока он вдруг не заметил, что все его апостолы мертвы.

ЭПИЗОД XII

Все собрались в той комнате, откуда похитили Адама.

Конел смотрел, как они входят — один за другим. Голова все еще страшно болела, но это была сущая ерунда по сравнению с тем страхом, что постепенно в него закрадывался.

Три титаниды были мокрые, но внимания не обращали. Мокрой была и Сирокко — но тоже как будто не замечала. Крис вытирался полотенцем. Выглядел он страшно усталым и сдержанным. Конел и понятия не имел о тех особых кругах ада, которые сейчас проходит Крис, но некоторые признаки не заметить не мог.

Мокрая Робин дрожала. Крис, когда закончил, отдал ей полотенце.

Искра...

На Искре по-прежнему была куртка Конела. Одной рукой она придерживала ее на плечах и дрожала при этом почти так же сильно, как и ее мать. И, хотя на девушке была куртка, и хотя она ее придерживала, она не делала никаких попыток прикрыться. Куртка и так доходила ей только до талии, так что низа не прикрывала. Так мало того — Искра так держала раненую руку, пока ее обрабатывал Рокки, что наружу вылезла одна грудь.

Похоже, Искра была лишена телесной стыдливости. Конел привык к такому у Сирокко и часто наблюдал ту же манеру поведения у давнишних обитателей Беллинзоны. Но для вновь прибывших это было удивительно.

Тут Конел вспомнил, как они прижимались друг к Другу в ее спальне. Никогда ему этого не забыть. А теперь он просто не мог оторвать от Искры глаз.

— Болеть будет сильно, — заметил Рокки.

— Доктора обычно так не говорят, — отозвалась Искра. — Наоборот — клянутся, что сильно болеть не будет.

— А я не доктор. Я целитель. И говорю, что боль будет адская.

Рокки вылил на порезы Искры антисептический раствор и принялся чистить. Лицо Искры окаменело, даже сделалось совсем некрасивым, но она не кричала.

Конел подумал, что она просто дурочка. Ему уже обрабатывали ранения от зомби. Рокки приходилось залезать глубоко, убеждаясь, что он добрался до каждой частички тления. Одно дыхание зомби могло на неделю уложить в постель. А с такими рваными ранами, как у Искры...

Ему пришлось отвернуться. Крепким желудком Конел не отличался.

Сирокко, как каменная статуя, ждала, пока все соберутся. Теперь, когда все были здесь, времени терять она не стала.

— Кто был в комнате с Адамом, когда его забрали? — спросила она.

Сердце Конела екнуло.

Он заметил, как Крис мрачно оглядывается, пытаясь сложить все воедино.

— Мы с Робин были в Ведьминой комнате, — сказал он. — Когда я сюда добрался...

— Я задала простой вопрос, — перебила Сирокко. — Я просто хочу знать, кто был здесь. Нам нужно с чего-то начать.

— Никого здесь не было, — сказал Конел и сглотнул комок в горле.

Сирокко повернулась к нему:

— Откуда тебе это известно?

— Потому что, когда я услышал вопль, я побежал наверх...

Сирокко продолжала на него смотреть. Фея была не в том настроении, чтобы попусту тратить время, поэтому взгляд держался две секунды. Но с уверенностью можно сказать, что за эти две секунды много больше двадцати лет не прошло.

— Я велела тебе его защищать — любой ценой, — ровным тоном проговорила она. На мгновение открылись дверцы двух доменных печей. Затем она отвернулась, и Конел смог перевести дух. Заговорил Крис:

— Сирокко, ты не права. Что оставалось делать Конелу, когда он услышал крик Искры? Плюнуть и растереть? У него просто не было выбора...

Тогда Сирокко посмотрела на Криса, и он больше ничего не сказал.

— Не трать мое время, Крис. Правоту и неправоту обсудим как-нибудь потом.

«Да, верно, — подумал Конел. — Никто не сообщал тебе, что все будет по правилам. Ты подходишь к самой злобной и полоумной маньячке в Солнечной системе... и пытаешься сделать человека из того, что еще в тебе осталось».

— Сирокко, а как насчет Искры? — спросила Робин. — Не мог же Крис...

— Заткнись, Робин.

— Капитан, — начал Рокки.

— Заткнись, Рокки.

Раздалось сразу несколько голосов, в том числе и Искры.

— Заткнитесь все.

Сирокко особенно не повышала голос, но вкладывала в него что-то такое, с чем никто спорить не мог. И она не дожидалась тишины. Тишина наступала, но Сирокко уже шла дальше.

— Скорость полета ангела мне известна, — сказала она. — Этого негодяя мне не удалось разглядеть настолько, чтобы понять, из какого он клана. Есть двадцать пять видов ангелов, и все они настолько непохожи, что нам, быть может, удастся получить помощь от других стай. Их ареал ограничен. Можно предположить, что он направляется к Преисподней, так что...

— А почему бы нам просто не оставить его в покое? — пробурчала Искра.

Сирокко сделала два стремительных шага и влепила Искре такую пощечину, что молодая женщина мигом оказалась на полу. Потом она села, изо рта у нее текла кровь, а Сирокко указала на нее пальцем.

— Пойми, деточка, тебе я уже спустила все, что могла. Вот тебе первое и последнее предупреждение. Ты должна повзрослеть, причем чертовски быстро. Кроме того, либо ты присоединишься к человеческой расе, либо я как-нибудь случайно тебя прикончу. А сделать мне это будет ох как непросто, ибо Робин — моя подруга. Но я это сделаю. Теперь мы будем обсуждать, как спасти жизнь человеческого существа, которому случилось родиться твоим братом. И говорить ты будешь, только когда спросят. Сирокко опять не повышала голоса. Едва ли была нужда. Ошарашенная Искра лежала на боку — где-то далеко по ту сторону унижения. Когда она падала, куртка Конела свалилась с ее плеч. Считанные минуты назад Конел весьма заинтересовался бы видом девушки — но теперь он лишь раз взглянул искоса, когда Рокки помогал ей подняться. Сирокко нуждалась в нем, а Искра при этом становилась всего-навсего еще одной девкой, да еще и тупоумной.

— За этим дельцем стоит Гея. Габи предупреждала меня, что ребенок очень важен. Не знаю, зачем он Гее понадобился. Возможно, просто для того, чтобы выманить меня на битву с нею, чего она уже многие годы добивается. Но Гея еще его не получила. Она в Гиперионе, а тот отсюда очень далеко. Мне нужно узнать кое-что еще. Крис, когда ты вошел в комнату Искры, зомби был уже мертв?

— Вот именно.

— А тот, в коридоре...

— Его там не было, когда я вошел, но, когда я вышел, он лежал на полу мертвее мертвого.

— Кто-нибудь из вас его убивал? — Сирокко стремительно обвела всех глазами, и все заверили, что нет.

— Теперь тот, что в музыкальной комнате. Расскажите мне о нем.

— Я уже готов был с ним биться, а он вдруг взял и упал навзничь.

— Но тот, что с Адамом, убрался. — Она повернулась к Искре. — Что ты сделала с самым первым?

— Выстрелила в него, — прошептала Искра. — Выстрелила... три раза.

— Так их не убьешь. Что ты сделала потом?

— Швырнула в него пистолет. Сирокко ждала.

— Я швырнула кровать. Еще всякое.

Искра вяло пожала плечами. Казалось, она все еще в шоке.

— Вазу, лампу, тиг... — Вся кровь отхлынула от ее лица.

— Что? — вцепилась в нее Сирокко.

— Одну... одну вещь... я там сделала.

— Пойми, Искра, я не собираюсь снова тебя бить, но ты должна сказать мне, что ты там такое сделала.

Шепот Искры был едва слышен.

— ...приворотное зелье...

— Она брала с кухне кое-какие ингредиенты, — отважился Змей.

Сирокко отвернулась от всех и несколько секунд молчала. Никто не шевелился. Наконец Фея повернулась.

— Крис, — сказала она, указывая на него. — Рации.. Три штуки. Принеси их сюда, затем встретимся у пещеры.

Не говоря ни слова, Крис поспешил выполнять поручение.

— Валья. Ты берешь одну рацию и как можно быстрее скачешь в Беллинзону. Призываешь всех титанид, которые еще верят в свою Фею. Мне нужны живые зомби — чем больше, тем лучше. Не рискуйте жизнью, чтобы их добыть, и постоянно держите со мной радиоконтакт.

— Есть, Капитан.

— Рокки, ты останешься здесь. Возможно, последуют дальнейшие инструкции, когда мы выясним, каким образом они собираются доставить Адама в Преисподнюю.

— Есть, Капитан.

— Змей. Как только получишь рацию, ты направишься на запад, и береги силы. Ангела тебе все равно не перегнать, но мы можем попытаться сориентировать тебя с воздуха. Возьми оружие.

— Есть, Капитан.

— Конел, ты отправляешься со мной. Робин, Искра, вы можете отправиться со мной или остаться — на ваше усмотрение.

Уже выходя из комнаты, Сирокко пнула одно из титанидских яиц, которыми играл Адам. Она застыла как столб, затем медленно подошла к стене, куда откатилось яйцо, нагнулась и подняла его.

Сирокко поднесла яйцо к свету и уставилась на него. Причем впервые, на памяти ныне живущих, Фея выглядела ошарашенной. Яйцо было прозрачное.

Бросив яйцо, она несколько мгновений стояла сгорбившись.

— Рокки, — приказала она затем. — Собери все эти яйца. Убедись, что собрал все. Разруби всю мебель, распотроши подушки, но ни одного не пропусти. Я объяснюсь с Крисом по рации после того, как мы отбудем. А когда убедишься, что собрал все до единого, уничтожь их.

Сирокко потребовалось много воли, чтобы отвлечься от мыслей о титанидских яйцах и вернуться к насущной проблеме.

И Робин, и Искра решили к ней присоединиться. Сирокко не стала их разубеждать, а также спрашивать о причинах. Они последовали за ней в джунгли, а затем вверх по холму к пещере.

Странно было, как быстро все вернулось на круги своя. Привычка командовать. Начиная с того, что она считала своим природным талантом — в ту эпоху, когда еще можно было изучить очень немногие женские ролевые модели, — Сирокко прилежно трудилась над тем, чтобы понять, как это делается. Она разговаривала с тысячами стариков, морских капитанов, из которых были и те, кто командовал кораблями еще в Первую ядерную войну. Потом появились космические капитаны и целые новые традиции, новые способы поведения... и все же многое осталось тем же. Люди остались людьми. Быть может, теперь они чуть больше желали, чтобы ими командовала женщина, чем в 1944-м, но проблемы обеспечения беспрекословного повиновения и завоевания уважения, что всегда воспитывает сильную, единую и преданную команду, были в целом те же, что и всегда.

Существовала тысяча всякой всячины, которой требовалось выучиться, мириады способов добиться того невероятного положения, посредством которого все будут с готовностью повиноваться твоим приказам. НАСА финансировала командирские курсы, и Сирокко прошла их все до единого. Она также прочла биографии великих командующих.

Но втайне она знала, что командирского таланта у нее нет. Один фальшивый фасад. Однако если держать его на месте двадцать четыре часа в сутки, то кто же тогда мудрец?

Свой первый экипаж Сирокко потеряла. Впоследствии ей не удалось собрать выживших членов команды в единый рабочий коллектив. Каждый пошел своим путем — все, кроме Билла и Габи, — и много последующих лет Сирокко прожила с тяжким чувством глубокого провала.

НАСА встревожилась, когда только двоих из семи членов команды «Укротителя» удалось убедить вернуться на Землю, — и пришла в негодование, узнав, что в числе пяти дезертиров оказался и капитан. Впрочем, НАСА была гражданской организацией, и после сложения того, что Сирокко считала своими полномочиями, рассказа про все, что она знала насчет того, как все приключилось и почему, она почувствовала законность своей отставки с должности по собственному желанию.

НАСА не могла преследовать Сирокко по суду — хотя многим того хотелось — даже в ее отсутствие. Но там привели в действие гражданский эквивалент, что предполагало создание десятков комиссий и следственных органов.

У Сирокко было почти столетие, чтобы о многом подумать. В частности, за это время она многое передумала о вождизме. Вожди бывали разные, решила она. Одни — хорошие, другие — плохие. Верным представлялось то, что многие вожди никогда не страдали от сомнений, которые испытывала она, — такие были абсолютно уверены в себе и во всем, что они делали. В основном они страдали преувеличенным самолюбием, манией преследования, просто манией. Хорошие примеры — Атилла, Александр, Шарлемань, Муссолини, Паттон, Суслов — люди с навязчивой идеей, одержимые, часто психотики или параноики. Такие, возможно, могли стать хорошими вождями, однако Сирокко чувствовала, что, по большому счету, мир становился хуже, когда они принимались проштамповывать его по своим шаблонам.

Много десятилетий назад Сирокко освободилась от подобной ответственности. Она лучше сосредоточивалась, когда никто от нее не зависел и ей не приходилось ни от кого зависеть. Единственная ее ответственность за два последних десятилетия заключалась в сохранении собственной жизни — почти любой ценой. Теперь, быть может, все это могло измениться.

Но, когда возникла необходимость, Сирокко приятно было узнать, что она может быстро переключить скорость.

У самой пещеры их догнал Крис.

Пещера была высокая, широкая и глубокая; идеальный склад для части арсенала Сирокко. Пещера казалась открытой, незащищенной. На самом же деле там были свои стражи — столь хорошо маскирующиеся, что незваный гость мог пройти мимо одного из стражей, так его и не заметив. Сирокко собрала в свой арсенал тех существ из Реи, что охраняли там древнего идола, — и выяснила, как перепрограммировать их несложные мозги так, чтобы они удовлетворяли ее нуждам. Титанид существа игнорировали. Но любой человек, без сопровождения Криса или Сирокко, был бы мертв, еще не войдя в пещеру.

Внутри находились самолеты. Всего их было шесть, но три уже были непоправимо разобраны на детали, чтобы обеспечить нормальную работу трех других. Двадцать лет назад, когда Сирокко их купила и доставила в Гею, самолеты эти считались последним словом техники. Такой их статус почти не изменился в последовавшие тринадцать лет и совсем не изменился за время войны. Невероятные, великолепные самолеты имели то же отношение к неуклюжим динозаврам, на которых проходила свою пилотную практику Сирокко, что и машина братьев Райт к сверхзвуковому реактивному истребителю, хотя для стороннего наблюдателя различия могли показаться незначительными.

Сирокко приступила к осмотру.

— Скажи, Крис, давно ты последний раз их выводил? — спросила она.

— С полкилооборота назад, Капитан. Согласно твоему графику. С «двойкой» и «четверкой» — никаких проблем. А вот с «восьмеркой» придется немного повозиться.

— Неважно. Нам она не потребуется. Робин. Искра. Вы летать умеете?

— То есть управлять самолетом? — спросила Робин. — Извини, Капитан.

— Не доставай меня лишний раз этим «Капитаном».

— Я... там, дома... я ле-летала на...

— Говори, девочка. Обещаю, я больше не сделаю тебе больно.

— Я парила, — полушепотом сообщила Искра. — У нас есть такие планеры, и мы выходим вдоль оси, и...

— Слышала, — отозвалась Сирокко. Она обдумала предложение, по-прежнему расхаживая вокруг «стрекозы-два» — самой маленькой из всех самолетов и единственной, уже установленной на катапульту. — Это лучше, чем ничего. Конел, ты полетишь вот на этой и возьмешь с собой Искру. Если будет свободное время, ознакомь ее с основами пилотирования. Давай забирайся, врубай разогрев и начинай проверку. Крис, раздобудь пять наборов спасательных средств. Основная аптечка, дополнительные рационы, ручное оружие, ружья, одежда. Короче, все, что придет в голову и сможет пригодиться. Ну и, разумеется, без лишнего веса.

— Бронежилеты?

Сирокко помедлила, начала было говорить, но затем словно прислушалась к чему-то в себе.

— Да. Искра может надеть один из моих. Поищи самый маленький для Робин, и...

— Понял, — сказал Крис. Сузив глаза, он следил за Сирокко. — Как насчет пушек? Хочешь их загрузить?

Сирокко взглянула на «двойку», на прозрачных крыльях которой уже располагались два крупнокалиберных орудия.

— Да. Не помешает. Робин, помоги ему.

Сирокко взяла два ящика со снарядами для крыловых орудий и зарядила их, слушая проверку радиоконтакта Конела с титанидами. Затем она плотно защелкнула покрышки, пока Крис и Робин загружали снаряжение в свободное пространство позади сидений.

— Слышимость отменная! — выкрикнул Конел. Потом сделал по пробному выстрелу из каждого орудия. Пещера наполнилась диким грохотом.

Сирокко протянула по полу пещеры топливный рукав и присоединила его к фюзеляжу. Затем стала смотреть, как большой разборный бак наполняется до краев.

— Забирайся, — велела она Искре.

— А куда мне ступить?

— Да куда хочешь. Эта штуковина куда прочней, чем может показаться. — Тревогу Искры она понимала. Когда Сирокко впервые увидела «стрекоз», то решила, что произошла какая-то чудовищная ошибка. Казалось, они сделаны из целлофана и плечиков для пальто. Наконец Искра забралась внутрь, и Сирокко захлопнула за ней дверцу. Затем Конел стал показывать девушке, как обращаться с ремнями безопасности.

— Слышно что надо! — снова крикнул Конел, хотя его голос был едва слышен из закрытой кабины.

Мотор завелся. Он ясно просматривался сквозь прозрачный фюзеляж: порядка метра в длину и с двадцатисантиметровым каналом. Для стороннего наблюдателя такой мотор был столь же элементарным и несложным, что и бунзеновская горелка. Отчасти так оно и было — но только отчасти. Внешность обманчива. В моторе «стрекозы» почти не было металла. Сработан он был из керамики, обмоток углеволокна и пластмассы. Турбина его вращалась на скоростях, немыслимых без нуль-гравитационных подшипников, и при температурах, которые обратили бы в пар все, чем люди пользовались, когда Сирокко была молода.

Самолет выкашлял одно облачко дыма, и мотор стал стремительно менять цвет. Сначала он сделался алым, затем оранжевым и наконец остановился на желтом. Конел шлепнул по кнопке катапульты, и самолет полетел в небо. После двух сотен метров он повернулся и направился вертикально вверх.

— Помогите мне тут, — попросила Сирокко, и Робин с Крисом ухватились за другое крыло и хвост «стрекозы-четыре». Легко ее подняв, они поставили машину на катапульту. Крис стал ее заправлять, Робин грузила снаряжение, а Сирокко забралась в кресло пилота для проверки. «Четверка» вооружения не имела. Сирокко какую-то секунду об этом пожалела, а затем решила выкинуть такую мелочь из головы. Она неспособна была представить себе достойное применения и для орудий «двойки» — просто действовала по тому принципу, что раз оно есть, глупо не иметь его наготове.

— Конел, ты меня слышишь?

— Слышу громко и ясно, Капитан.

— Где вы сейчас?

— Держим путь к востоку от Клуба, Капитан.

— Зови меня Сирокко и кружи рядом со своей нынешней дислокацией на пяти тысячах до дальнейших распоряжений.

— Ажур, Сирокко.

— Валья, Рокки, Змей, вы слышите?

Все трое дали подтверждение, и Сирокко велела Искре радировать Рокки рецепт и ингредиенты приворотного зелья. Когда самолет был заправлен и загружен, Крис забрался на два задних сиденья, а Робин села рядом с Сирокко. Та запустила мотор.

Когда с тягой все наладилось, она повернулась к Робин.

— Положи голову на подголовник, — велела она. — Эта штука дает чертовскую отдачу.

И они стартовали.

ЭПИЗОД XIII

Сирокко научила Конела управлять «стрекозой» довольно скоро после его прибытия в Гею. Пилотом он оказался классным, и был в восторге от полетов.

Нельзя сказать, чтобы «стрекоза» была сложна в управлении. От одной точки до другой они сами могли сниматься, прокладывать курс и приземляться. «Стрекозы» не нуждались во взлетной полосе и могли летать без всякой наземной поддержки, кроме периодических посадок для дозаправки. Любой, кто хоть раз летал в «Пайпер-Кубе», уже через несколько минут чувствовал бы себя в «стрекозе» как дома. Хотя недостаток аппаратуры, может статься, его бы раздражал. На «стрекозе», в определенном смысле, имелся всего один прибор: экран компьютера. На единственной клавиатуре, которая располагалась справа от пилота, можно было запросить любую требуемую информацию. Кроме того, мозг корабля, перепроверяющий данные пятьдесят тысяч раз каждую секунду, мог сообщить пилоту о любой критической ситуации и порекомендовать курс действий. «Стрекоза» имела наземный и воздушный радары, а также всю радиоаппаратуру, которая только могла пригодиться. Следует лишь добавить, что Сирокко заменила компасы инерциальными радиолокаторами.

Однако рулевые педали и ручка управления остались теми же, какие использовались на Земле уже полтора столетия. Время ожидания Сирокко Конел использовал для того, чтобы обучить Искру азам управления этими приспособлениями. Девушка внимательно наблюдала и, когда Конел передал ей управление, сделала все, как надо.

Когда же «четверка» поднялась к ним присоединиться, Конел подстроился под более крупный самолет, летя справа и чуть позади.

— План такой, — сказала Сирокко. — Радар действует только километров на тридцать во всех направлениях. Ангел может давать примерно семьдесят километров в час, причем поддерживает он такую скорость всего два часа. Еще и часа не прошло, как он улетел. Будем предполагать, что направляется он в Преисподнюю, а та сейчас в Южном Гиперионе. Мы поднимаемся до двадцати — чтобы яснее, это двойка с одним нулем — километров и полетим в пятидесяти километрах друг от друга, в одном и том же направлении. Мы будем лететь со скоростью один-два-ноль километра в час еще тридцать минут и надеяться, что это приведет нас примерно туда, куда надо. Дальше мы сбрасываем газ до шестидесяти и пытаемся засечь паршивца радаром. Если это не сработает, мы станем двигать вперед на высокой скорости, пока не будем уверены, что его опередили, и организуем там поисковый шаблон — диагонально его предполагаемому курсу. Так мы будем делать, пока не найдем гада или пока кому-то из нас не придет в голову что-нибудь получше. Есть замечания?

Конел обмозговывал все это в своей тяжеловесной, но методичной манере. Сирокко ему не мешала. Она понимала, что, не считая Криса, с которым она уже все обсудила, Конел знает про Гею больше любого другого мужчины.

— А что, если он заберется выше? — наконец спросил Конел. — Разве поисковый шаблон не должен быть как горизонтальным, так и вертикальным?

— Полагаю, он будет лететь довольно низко.

Конел и это обдумал — и не нашел солидных оснований для такого предположения. Может быть, ангелы и не любят липнуть к сводчатой крыше обода, но запросто на это способны, если придется. Сирокко, очевидно, рассчитывала на какой-то эстафетный маневр, ибо ни один ангел не мог перенести Адама прямо из Диониса в Гиперион. Должно быть, она считала, что самое вероятное место, где могут таиться последующие гонцы, — наружный обод Геи.

Однако Гея была весьма необычным местом для полетов. Можно было взбираться на все сто пятьдесят километров, прежде чем доберешься до обода. И, если ангел поднимется выше шестидесяти километров, они могут пролететь прямо под ним — и так его и не засечь.

— До Гипериона почти полпути по кольцу, — заметил Конел. — Ангел может просто подняться по спице, пролететь через ступицу и опять опуститься.

— Да, Конел, тут ты совершенно прав, — согласилась Сирокко. — Но пока что я склонна предположить маршрут по ободу. Если через два-три оборота мы ничего не найдем, можно будет переиграть.

— Ты начальник, тебе видней, — в свою очередь согласился Конел.

— Да, но и ты не переставай подкармливать меня идеями. А кроме того, буквально через несколько минут я от души постараюсь выманить у одного моего соседа шпаргалку.

По мрачному виду Искры Конел заключил, что она понятия не имеет, о чем толкует Капитан. У Конела же была одна превосходная догадка, но рот он держал на замке.