– Я тебя люблю, – шепнула она, низко склонившись к нему.
Он удивился, потом улыбнулся и потрепал ее по плечу.
Шум в зале стих, когда вышел диктор, поприветствовал гостей и поблагодарил их за то, что они пришли сюда.
Все замолчали, и он представил им мисс Ферн Дарлинг, ведущую этой программы. Послышались аплодисменты, когда она вышла в своих идиотских туфлях на огромных каблуках.
Потом присутствующие поняли, что маленький мальчик, которого она вела за руку, сам Рэли Барнз, и они бешено захлопали и начали выкрикивать его имя. Рэли был необычайно хорош в маленьком пиджачке, коротеньких штанишках и в гольфиках, которые доходили ему почти до колен. На нем была белая рубашка и полосатый галстук. Бет просто задыхалась от любви к нему. Помощник режиссера поднял вверх руку, пытаясь утихомирить присутствующих, потому что из-за них передача могла выбиться из графика. Наконец все успокоились.
Ферн начала вступительную речь со слов о сэре Джордже Дине, о том, каким он ей был другом и учителем. Она прослезилась, говоря о нем, и Рэли тоже заплакал, несмотря на то, что она несколько раз говорила те же самые слова на репетиции. Потом она представила Рэли и сказала, как она счастлива, что он сидит рядом с нею целый и невредимый. Присутствующие опять начали аплодировать, топать ногами, и помощник режиссера снова замахал руками. На его лице отразился ужас.
– Я никогда не брала интервью у того, кому всего лишь пять лет, – сказала Ферн, и аудитория одобрительно похлопала ей. Все узнали фразу из анонса, который все время показывали по этой программе.
– А теперь вы занимаетесь именно этим, – заметил Рэли и широко ухмыльнулся, игриво потрепав ее по руке. Ему действительно нравилась Ферн.
– Ты рад, что вернулся домой? – спросила Ферн. – Над чем ты сейчас работаешь?
– Я собираюсь сниматься в четырех картинах, – ответил Рэли, даже не глядя на монитор. Он уже все помнил наизусть.
– Да, я слышала об этом, – заметила Ферн. Бет подумала, что ей следовало придумать более оригинальную реплику. Она почти не слушала, что говорила Ферн, которая постоянно облизывала губы и двигала ногами. Было ясно, что она сильно нервничала.
– Ты сначала будешь сниматься в «Зорро», не так ли? На тебе будет плащ, на спине которого вышита буква «3»! Мне кажется, ты будешь выглядеть просто великолепно. Правда?
– Мне нравится носить плащ, – серьезно заметил Рэли.
– А тебе нравится сниматься в кино? И то, что тебя всюду узнают? – спросила Ферн.
– Мне очень нравится, когда хлопает хлопушка, съемка оканчивается и все-все говорят, что я сыграл хорошо.
– А когда ты исполняешь трюки, тебе не страшно? Наверное, нужно все хорошо рассчитать. Ты много тренируешься? – продолжала вопросы Ферн.
– Много, – кивнул Рэли. – Но я уже не волнуюсь. Я хочу сказать, что не боюсь сделать ошибку. Я исполнял трюки много раз, все время с тех пор, как я себя помню.
– Ты никогда не думаешь о том, что было бы, если бы ты вел обычную жизнь, как все остальные ребята? Играл, гулял…
– Я уже привык, – скромно заметил Рэли. – Для меня это – нормальная жизнь.
– Но что будет, если ты вообще не станешь работать? – настаивала она. – Будешь просто развлекаться, шалить, как остальные дети. Ты уже сейчас чему-то учишься. Я хочу сказать, что тебе будет трудно в обычной школе. Что ты думаешь по этому поводу?
– Слушай, Ферн, – сказал Рэли и нахмурился. – Мне нравится все как оно есть. Правда! Понимаешь, я знаю только эту жизнь. Мне не с чем ее сравнить. Я счастлив жить именно этой жизнью.
– Тебя не волнует, Рэли, – продолжала она, – что ты содержишь всю свою семью? Что ты за все платишь?
– Но они много денег откладывают мне на будущее, – ответил Рэли.
Бет злобно сжала губы, она считала, что Ферн задала неприличный вопрос.
– У меня есть деньги, чтобы я смог учиться в колледже.
– Да, да, колледж, – продолжала Ферн. – Кем ты хочешь стать, когда вырастешь, а, парень?
– Я хочу стать самым лучшим, – ответил Рэли с сияющей улыбкой. – Я стану самым лучшим!
– Что ты имеешь в виду?
– Я пока еще не знаю, – сказал Рэли. – Мне ведь всего лишь пять лет!
Помощник режиссера показал зрителям, что они могут поаплодировать. Передачу прервали, дали рекламу. Потом был показан пятнадцатиминутный монтаж клипов с участием Рэли. За это время он переоделся в спортивный костюм.
На площадке установили бревно и кольца и укрепили канат, по которому он должен был спуститься в аудиторию.
На сцене снова появилась Ферн, уже в другом платье. Вырез еще больше, с отвращением подумала Бет. Она еще сильнее стала напоминать дешевую проститутку. Карикатура на Мэрилин Монро. Та тоже иногда выглядела достаточно вульгарно… Чувствовалось, что Ферн немного расслабилась и стала более уверенной. Бет краем глаза отметила, как она шепталась с помощником режиссера, видимо, убеждая его: «Мы здесь все должны помогать друг другу».
– И снова Рэли Барнз! – завопила она и начала хлопать, когда Рэли лихо спустился вниз по канату. Потом он сделал сальто и перескочил на бревно, и все это одним движением. Бет не раз видела, как он отрабатывал это во время репетиции. Она знала, что тогда он все делал вполсилы. Сейчас он вкалывал на славу, делал повороты, вертелся в воздухе. Бабушки в аудитории затихли от ужаса. Он прыгнул и, казалось, просто застыл в воздухе, пока не схватился за кольца, перевернулся вверх ногами и сделал стойку на руках в воздухе. Даже Бет вскрикнула от страха, казалось, он застыл в воздухе бесконечно долго и лишь в самый последний момент ухватился за одно кольцо. Вся аудитория одновременно вздохнула с облегчением.
Рэли сделал еще несколько быстрых переворотов в воздухе, потом стойку на одной руке на бревне и снова взлетел в воздух, выгнув спину. Наконец приземлился, раскинув в стороны руки. Его улыбка и ямочки на щеках были прелестны. Зрители аплодировали и вопили от восхищения.
Потом показали короткое интервью с легендарным фотографом из журнала «Лайф». В это время на экране появились фотографии, которые использовались в статье. Рэли как раз сел на свое место, когда показывали последнее фото. Все в студии были просто в восторге и начали аплодировать, когда погас огромный экран, а Ферн с улыбкой на лице поблагодарила фотографа.
– Вы просто великолепны, – сказала она. В ее голосе звучало восхищение. – Я бы не прочь иметь парочку ваших фото. Сколько вы берете?
– Я вам не по карману, – весело ответил он. – Ферн, спасибо, что вы пригласили меня сегодня сюда.
Он повернулся к Рэли и протянул ему руку.
– Малыш, сегодня великий день. Я счастлив, что присутствовал при этом!
– Эй, пока не уходите, – сказала ему Ферн. – У меня для всех есть маленький сюрприз. Посидите еще минутку, ладно?
Фотограф снова уселся на свой стул. Ферн сделал знак ассистенту режиссера. Пол наклонился к Бег.
– Какого хрена, что она еще задумала? – злобно прошептал он.
Пока он говорил это, на огромном экране показалось увеличенное любительское фото Рэли. Он сидел на потрепанном ковре. Рядом с его белокурой головкой можно было заметить подлокотник старого дивана. На нем была рубашка и штанишки. Бет никогда раньше не видела этой одежды. Он широко улыбался, и в его руках был Фриски. Но щенок был явно моложе, чем тогда, когда Рэли привел его в полицейский участок в Беверли Хиллз.
– Боже мой! – выдохнула Бет. Она поняла, что им показали.
– Вам не хотелось бы иметь подобное фото? – спросила Ферн фотографа, который с открытым ртом уставился на экран. – Рэли был в этом месте, когда его похитили. Он там, видимо, не так плохо проводил время. Посмотрите, как он улыбается.
Бет посмотрела на Рэли. Тот сильно покраснел и, казалось, хотел провалиться сквозь землю. Она подумала, что с радостью бы умерла ради своего сына.
– Я все сказала правильно, не так ли, Рэли? – спросила его Ферн и ласково потрепала по голове.
Он медленно кивнул головой.
– А о парне, который привел тебя туда, ты нам расскажешь, ладно? Что он из себя представлял и все остальное, – медленно произнесла Ферн.
Рэли помолчал несколько секунд. Он с сомнением смотрел на фото на экране, потом на Ферн.
– Он меня любил, – наконец сказал он тихим, дрожащим голосом. – Он хотел, чтобы я стал ему другом.
– И как он проявлял это? – спросила Ферн, наклоняясь к нему. – Он обнимал тебя? Или, может, целовал, да?
Бет почувствовала, что людям в зале были неприятны эти вопросы. Они были явно возмущены. Она схватила себя за горло. Режиссер, видимо, знал обо всем, но сейчас, казалось, был в шоке. Что касается Рэли, он просто несколько секунд сидел молча, как бы пытаясь решить, что он чувствует. Его глаза сощурились, челюсть окаменела. Бет поняла, что он жутко разозлился.
– Ты все говоришь неправильно, Ферн, – сказал он, вскочил со стула и побежал со сцены, – Ты должна следовать сценарию. Вот как все правильно делается!
– Сядь, Рэли, – пробормотала она.
Но он уже убежал. Режиссер замахал руками и начал орать что-то в микрофон. Все мониторы погасли, а Ферн легко пожала плечиками, как будто она была здесь ни при чем и не она обидела Рэли. Как будто не она была виновата, что последние три минуты программы на экране ничего не было, кроме названия компании, и на оживших мониторах виднелась надпись «Приготовиться!».
ГЛАВА 40
Ферн никому не сказала, где она взяла злополучное фото. На следующий день об этом писали все газеты. Бет старательно просмотрела каждую. Ферн заявила, что не может указать свой источник и еще что в ее действиях нет нарушения закона: согласно «Первой поправке», право репортера – не указывать источник информации. И это говорила она, которая шевелила губами во время чтения и с трудом могла написать свое имя. Бет покачала головой и прикурила следующую сигарету.
Было решено созвать Большое жюри. Они снова зададут ей тот же самый вопрос. Если она не ответит, ее обвинят в оскорблении суда и отправят в тюрьму.
Позднее об этом событии сообщили в «Новостях», и последовала реакция со всех концов страны. Было опубликовано заявление групп журналистов, которые объявили, что полностью поддерживают Ферн. Потом появились интервью с судьями – всех интересовало мнение юристов по поводу случившегося. Везде только и говорили о Ферн, Ферн и еще раз Ферн. Эффект от снимка почти перекрыл впечатления от шоу, хотя все равно рейтинг шоу был необычайно высок. Рэли поначалу сильно злился на Ферн, но потом отошел.
Он сейчас уже достаточно хорошо читал и поэтому проводил много времени со своими книжками. Даже начал читать «Винни Пуха».
Бет давно не видела Пола таким счастливым, когда он в этот вечер вовремя вернулся к ужину.
– Мы все "подписали, – заявил он, потом подхватил ее на руки и покружил по комнате.
– Я получил все, что хотел. Четыре процента – вот что принес нам этот скандал. Мы начинали с 48 процентов, а теперь у нас уже 52, бэби, мы обладаем контролем над действиями компании. Боже, я так счастлив, что чуть не плачу!
В эту ночь они долго занимались любовью. Все было просто великолепно. Когда ей в следующий раз позвонил Брэд, она сказала, что больше не станет с ним встречаться. У них должен появиться ребенок, и его беременная жена и т. д. и т. п. Она чувствует себя виноватой и надеется, что он все поймет.
Бет была растрогана, когда он заплакал и стал умолять ее, чтобы она изменила свое решение.
– Хорошо, но это в последний раз, – заявила она. Когда она вошла в дом, звонил телефон, и Бет была поражена, когда услышала голос оператора. Ее спрашивали – заплатит ли она за звонок от Ферн Дарлинг.
– Ты где? – взволнованно поинтересовалась она у Ферн.
– Да я тут, в тюряге, – фыркнула Ферн. – Вот чума!
– Ты хочешь сказать, что ты в тюрьме? – переспросила Бет.
– Ну да, в бабской тюряге в нижнем городе. Ну ты бы видела этих баб! У тебя бы встали волосы дыбом! Все свистят и выкрикивают разные гадости. Я себя почувствовала королевой красоты! Я хочу тебе сказать, что могу выбрать любую!
– Ты не боишься?
– Нет, они содержат меня отдельно. Ты же понимаешь, что я знаменитость. У них будут неприятности, если кто-то из этих лесбиянок схватит меня и начнет вытворять со мной кое-что. Они не хотят рисковать, ты бы видела, что здесь творится!
– Ферн, что ты там делаешь?
– Старуха, это решение Большого жюри. Ты бы видела эту сцену. Двадцать семь мужиков и все сидят на возвышении, а я внизу одна-одинешенька, и они задают мне вопросы. Я даже не имела права пригласить адвоката. Вот так-то, лапочка, а еще что-то рассуждают об инквизиции.
– Я не могу поверить во все это, – прошептала Бет. – Ты, наверное, Бог знает что пережила.
– Да уж приятного мало. А знаешь, какое на мне было платье? Помнишь то белое, в черный горошек? И черная шляпа с огромными полями. И сумочка из черной кожи и такие же туфли. Я приготовилась будь здоров.
– Ты хочешь сказать, что хотела попасть в тюрьму?
– Ну да, – снисходительно сказала Ферн. – В этом-то все дело. Мне нужна реклама и чтобы коллеги были на моей стороне. Детка, все произошло так, как я планировала. Газетный синдикат готовит контракт, чтобы я вела колонку в газете, и они предложили мне работу на ТВ.
– Ты же не умеешь писать, – заметила Бет.
– Я найму кого-нибудь, кто будет писать вместо меня, – захохотала Ферн. – Господи, писатели, да их пучок на пятачок!
– Где ты взяла это фото? – спросила Бет.
– Ты скоро все узнаешь, – заметила Ферн. – Как только я сойду с первых страниц. Где-то через недельку или что-то вроде этого! Я скажу Большому жюри все, что они пожелают выслушать.
– А в это время, пока мы разговариваем, похититель может украсть другого ребенка. А ты сидишь в тюрьме и ждешь, когда известность принесет тебе свои плоды! – зло прошептала Бет.
– Ну послушай меня, – сказала Ферн. – Мне нужна небольшая услуга. Ладно? Мне нужно, чтобы ты принесла сюда мою косметику и все такое. Один из парней в доме сэра Джорджа покажет тебе, где все лежит. Когда ты придешь, захвати с собой Рэли. Я договорюсь, чтобы здесь были журналисты и фотографы. Ты представляешь, как все будет выглядеть в прессе и на ТВ? Рэли навещает меня в тюрьме!
– Я не хочу, чтобы Рэли участвовал во всем этом, – холодно заметила Бет.
– Захочешь, захочешь, – ответила Ферн. – Ты спроси об этом у своего прекрасного муженька, кисонька! Пока, до встречи!
Бет сидела и слушала гудки отбоя. Она была настолько зла, что на ее глаза навернулись слезы. Ферн была самой гадкой личностью, с которой ей приходилось встречаться в своей жизни. Она была сотворена из льда, и вместо сердца у нее тоже была ледышка.
Спустя неделю она заявила Большому жюри, что кто-то неизвестный просто прислал ей фото по почте. Она даже не сразу заглянула в конверт, он довольно долго просто лежал у нее на столе. К тому времени она уже вдоволь насладилась славой и теперь пожинала ее плоды. Когда ее спросили, почему она сразу ничего не сказала, она ответила, что это ее право, и потом, она действительно ничего не могла им сообщить.
Фотографию к тому времени держало в руках столько людей, что, когда она попала к дактилоскописту, он смог выявить там только какие-то неясные смазанные отпечатки. Работать с ними было невозможно. Когда фото было показано по ТВ и напечатано в газетах, никто не откликнулся. Не было никакой подсказки, где могла быть сделана эта фотография.
Бет с отвращением видела, что везде снова были огромные фотографии Ферн.
– Ты просто умрешь, – промурлыкала Ферн, позвонив как-то утром Бет. – Мне позвонил сам мэр города, понимаешь? Они планируют огромный прием в «Ротари-клаб» и желают оказать мне честь и преподнести мне ключ от города. Правда, здорово, а, киска?
– Что ты им сказала? – спросила Бет.
– Я сказала им, чтобы они шли в жопу, – ответила Ферн и залилась вульгарным резким смехом.
ГЛАВА 41
Шум вертолета был настолько сильным, что Рэли ничего не слышал из того, что пытался объяснить ему пилот.
Он наклонился в его сторону, приложил руку к уху и покачал головой. Пилот показал на юг в направлении к горам Санта-Моники. Луна прекрасно освещала их в сине-черном небе.
– Пятнадцать минут, – сказал он. Рэли все равно ничего не услышал, но прочитал по губам. Он кивнул, чтобы показать, что понял.
Впереди был город – перед ними простиралось море огней.
Рэли видел, что городу не было ни конца ни края. Слева был островок небоскребов, они нависали над Сити-Холмом.
Перед ними стояло несколько отдельных башен на задворках «XX век Фокс». Рэли там много снимался.
Все казалось каким-то нереальным и пустынным, как после взрыва.
Гораздо дальше отсюда были видны красные мигающие огни в небе – это садились самолеты в международном аэропорту Лос-Анджелеса.
Через несколько минут Рэли смог различить извилистую ленту дороги с огоньками несущихся машин. Сансет-Стрип… В летнюю прекрасную ночь Сансет жила своим обычным бешеным ритмом. Еще дальше виднелись красные, синие и белые огни над бассейном. Огромный щит наверху здания «Рэли Барнз продакшнз». Пол ни о чем не забудет, подумал Рэли с улыбкой. Как только известные студии и компании начали размещать эти огромные раскрашенные рекламные щиты, Пол начал думать о том, что им нужен такой же щит. Только он будет гораздо лучше и больше всех остальных. И необходимо, чтобы это был не только щит, но чтобы на нем что-то двигалось.
Наконец ему пришла гениальная идея. На их щите будет все время появляться информация. Световая информация. По типу того, как были представлены новости на светящейся дорожке на Таймс-сквер.
Пусть это будет реклама картины с подводными съемками, которую они собирались делать на побережье Пуэрто-Валларта в Мексике, где Джон Хьюстон снимал «Ночь Игуаны». Поэтому в рекламе должна быть вода.
– Вот-вот! – воскликнул Пол.
Бассейн и огромный щит с рекламой картины. Бегущая строка будет отсчитывать дни, пока не начнутся съемки, а потом дни производства картины'. Потом будет отмечаться время до выхода картины на экран. Типа календаря. Все было бы прекрасно, но Пол начал строить свои планы, когда они собирались снимать новую картину по Давиду Копперфильду. Делать римейк. А после этого «Питер Пэн». Еще не было ничего – ни названия, ни сценария, ни даты начала съемок и не было денег. Но если Пол что-то задумывал, то можно было считать, что он этого уже добился. На крыше здания построили помост, на нем щит, на котором было написано: «Не пропустите информацию». И все было закончено еще до того, как комиссия уполномоченных начала вопить, что у него не было разрешения на постройку. Они подали на него в суд, то же самое сделали все владельцы окружающих зданий. Но щит оставался на месте, так же как и бассейн, который, казалось, парил в воздухе прямо посредине Сансет.
Пол обладал прекрасным воображением. Он мог видеть все в перспективе. Все было прекрасно, и Рэли надеялся, что эти качества перейдут к нему. Правда, иногда Пол был уж слишком занудлив. Он мог цепляться к самым незначительным вещам. И страшно надоедал им всем. Например, веснушки. Рэли вспомнил эту историю двухлетней давности. Ему тогда было девять лет. Проходили съемки в долине Сан-Фернандо на ранчо Корригана. Там снимали почти все вестерны. Шла репетиция трюка, когда он прыгал с крыши дома прямо в седло и потом должен был ускакать прочь в облаке пыли.
Он, Пол и Дарби сели на заднее сиденье лимузина. Это было в четыре утра. Они выезжали из ворот поместья и должны были повернуть направо на Сансет, потом на шоссе Сан-Диего и ехать дальше на север. Все было тихо в это время. Рэли нравилось полное спокойствие. Их машина была почти единственной на дороге. В этом была какая-то тайна. К тому времени, когда они выехали на шоссе Вентура, небо стало серым, и на нем появились полоски розового цвета. На дороге стало больше машин. Проносились в основном грузовики, но попадались и легковые. Пол изучал колонки цифр, а Дарби просматривал сцены, которые им предстояло сегодня снимать. Рэли посматривал в окно и о чем-то мечтал. Ему было приятно просто спокойно сидеть в движущейся машине.
Как только они приехали, сразу же началась суета. Осветители и помощники пили кофе из пластиковых стаканчиков, жевали пончики. Трейлеры свезли в нужное место перед началом съемок. В них влетали и из них вылетали люди, готовившиеся к съемкам. Он помахал рукой своему партнеру, известному актеру, который обычно играл ковбоев, и тот помахал ему в ответ. Девушка, ответственная за грим, поздоровалась с ним, и уже прибыл его парикмахер. Все были на месте.
Через дорогу несколько ковбоев занимались лошадьми.
Рэли, в джинсах и сапожках, ковбойской рубашке, с платком-бандана на шее, держал в руках шляпу, готовый начать работу, как только будет подходящее освещение.
Дарби стоял у здании, где он должен был выполнять свой трюк. Он разговаривал с ассистентами. Недалеко, нахмурившись, стоял Пол.
Руки Пол засунул в карманы. Он, как всегда, волновался, что что-то пойдет не так. Бывало, конечно, всякое. Например, на съемках «Робин Гуда» Рэли сломал себе запястье. Лошадь испугалась и сбросила его на землю. Он ходил в гипсе месяц и после этого в течение шести недель принимал курс физиотерапии. Пол тогда чуть не чокнулся, потому что пришлось прервать съемки. Страховая компания требовала, чтобы трюки исполнял кто-то другой: Рэли был слишком дорогим мальчиком, чтобы они могли рисковать его здоровьем.
Но никто не мог его заменить – ни один обычный мальчик не был способен на такое, а лилипуты не делали подобных трюков. Поэтому страховка была просто колоссальной, и все съемки должны были продолжаться всего лишь четыре часа в день. Рэли имел право работать только четыре часа. По законам Калифорнии, остальное время он должен был учиться.
Но сломанное запястье было обычной вещью в этой профессии. В тот раз трюк не представлял для него опасности. Лошадь была хорошо подготовлена, ему удалось прекрасно познакомиться и подружиться с ней, и они нравились друг другу, и самое главное – доверяли друг другу. Они снова и снова делали этот трюк, и перед ленчем он почувствовал, что все в порядке.
Под деревьями расположили длинные деревянные столы. Один из помощников пошел, чтобы принести ленч для Рэли. Рэли сел на скамейку рядом с Полом.
– Что это за пятна у тебя на лице? – спросил Пол. На его лице появилось выражение ужаса. Он наклонился вперед, чтобы лучше рассмотреть Рэли.
Рэли в страхе подумал, что это, наверное, корь. Он никогда не болел корью. Или ветрянка. Нет, нет!
– Какие пятна? – спросил он.
– Эти маленькие коричневые пятнышки у тебя на носу, – ответил Пол таким тоном, как будто Рэли внезапно заболел проказой или у него начали выпадать зубы. Зубы у него уже выпадали. Но эту проблему разрешили с помощью детского зубного врача, который снабжал коронками всех малолетних кинозвезд. Как-то Пол просматривал новые кадры с Рэли и обнаружил, что у Рэли потемнели волосы. Он становился шатеном, а не блондином. Сразу же был вызван Бобби, и он время от времени осветлял его волосы, и Рэли оставался блондином. Он даже стал еще светлее, чем в то время, когда был совсем малышом.
И теперь это. Маленькие темные пятнышки у него на носу. Боже мой, да это же веснушки! Что здесь такого страшного? Но Пол поднял жуткий шум.
Он вызвал Дарби, и они оба уставились в лицо Рэли. Потом вызвали Мегги из ее офиса в городе. Весь день они обсуждали, придают ли веснушки очарование лицу Рэли – тогда их можно будет оставить, – или же все очень плохо и их следует затушевать.
Самым главным был вопрос: в каких случаях Рэли больше привлекал к себе внимание как типичный американский мальчик – с веснушками или без них? Вот у Батча Дженкинса были веснушки, но они плохо выглядели на Дерриле Хикмане. Они целый день обсуждали эту проблему так и эдак. Совещание затянулось до самого вечера, и наконец они пришли к решению: никаких веснушек!
От этого можно было просто сойти с ума, тем более что он все время был в центре внимания. Пол не упускал ни одной мелочи. Иногда Рэли казалось, что он – солнце и все остальное вращается вокруг него. Конечно, Пол не забывал напоминать ему, что без его руководства он будет самым обычным маленьким ребенком. И еще реклама, без которой он – ничто!
Он прекрасно понимал, что он не настоящий актер. Вот Марлон Брандо – это актер! Рэли был еще слишком мал. Он был больше похож на попугая. Дарби объяснял ему его задачу, а он все выполнял. Смеялся, улыбался, плакал, выглядел задумчивым. Вот только петь не умел. Это стало ясно во время съемок «Питера Пэна». Все так волновались по этому поводу. Он часами занимался с преподавателем музыки и все равно еле-еле мог правильно воспроизвести мелодию. То-то было удивление, когда появились отзывы, и какие! Рэли понял, что все было так потому, что маленьким детям необязательно хорошо петь. Достаточно того, что он вообще что-то запел. Он сам себе напоминал собачку, которая могла стоять и ходить на задних лапках.
Да, он не был ни актером, ни певцом. Ну и что?
Он – кинозвезда! Отпечатки его рук и ног остались в цементе перед входом в Китайский центр Граумана! Рядом были отпечатки Риты Хейуорд, Чарльза Бойера, Джинни Крейн и Генри Фонда. Ему дали палочку, и он старательно написал: «Мистеру Грауману. Огромное Вам спасибо. С любовью Рэли Барнз. 10 августа 1961 года».
Его окружали поклонники. Они аплодировали и выкрикивали его имя. Им хотелось увидеть его, получить автограф, и если повезет – то коснуться. Они писали ему. Тысячи писем каждую неделю. Целый штат людей рассылал подписанные им фотографии. Три человека занимались координацией работы его фэн-клубов. Эти клубы были в каждом штате, за исключением Южной Дакоты и Теннеси.
Иногда ему грозили, хотя предполагалось, что Рэли ничего не знает об этом. Угрожающие письма приходили с почтой, часто на дешевую бумагу были криво наклеены вырезанные из газет буквы. Иногда были звонки в их особняк, угрозы шепотом по ночам. После этого Пол вызывал полицию и они снова меняли номер телефона. Месяца два после этого удваивались отряды, патрулировавшие вокруг дома.
Иногда, когда выдавалась минутка досуга – например, перед началом съемок, – Рэли пытался осмыслить, что он значит для всех этих людей – тех, кто любил его, и тех, кто желал его убить. Например, старенькие леди. О, они по-настоящему любили его. Он понял, что он был для них идеальным внуком, которого у них не было. Маленький мальчик – очень храбрый, но и очень ранимый. Здесь все было просто. Им хотелось ласкать его и ухаживать за ним. Маленькие девочки, его поклонницы, хотели, чтобы он стал их дружком, которым они могли бы хвалиться среди своих подруг. Чтобы те завидовали и восхищались Рэли. Девушкам он тоже нравился. Но он никогда не говорил во время интервью еще об одной огромной группе своих обожателей – гомосексуалистах. Ну, они и любили его! Просто обожали. Прямо удивительно. Они глядели на него такими голодными глазами, как будто желали проглотить целиком. Этот взгляд, когда он замечал его, всегда пугал Рэли. Так на него смотрел сэр Джордж Дин, когда он был крохотным ребенком. Рэли всегда было неудобно, потому что он не понимал, в чем тут дело. Он же тогда не знал, что существует много мужчин, которым нравятся только мужчины. Конечно, когда он думал о девочках, он решил, что еще слишком мал, чтобы разобраться, почему кому-то могли нравиться те или иные девочки. Они вообще ничего не умели и всего боялись. В картинах, например, их хватало только на то, чтобы коснуться тебя рукой и сказать «Будь осторожен», когда он собирался пойти и убить дракона или отправиться на войну или сделать что еще. Так было всегда, когда вместе с ним в картине снималась девочка. Им всегда хотелось, чтобы ты бросал все настоящие мужские дела и начинал заниматься ими. Возьмите для примера мамочку. Вот уж типичная женщина. Такая хорошенькая и милая, но держится всегда где-то позади. Рэли никак не мог понять, почему она не принимала ни в чем участия. Ведь действовать так интересно. Он всегда прекрасно себя чувствовал, когда пробовал сделать что-то новое, и понимал, что со всем справится.
Но мамочка боялась даже подниматься на лифте одна. Она не умела водить машину. Не было никакой возможности заставить ее полететь на самолете. Интересно, чего она так боится!
Рэли часто думал об этом. Самое ужасное, что могло с ней случиться, она могла умереть. Но она могла умереть в любом случае. Это ждало всех. Нет, Пол прав: если ты собираешься что-то свершить, тебе стоит попробовать все. Человек делает первый глоток воздуха, начинает дышать, а потом уже учится всему остальному, развивается дальше.
Может, оттого, что мамочка всего боялась, она все время принимала транквилизаторы и слишком много пила. Наверное, так она изгоняла свои страхи. Рэли любил ее, но не уважал.
Иногда он размышлял о ее отношениях с Полом. Рэли понимал, что Пол смотрел на нее сверху вниз. А иногда и открыто презирал.
Тогда у мамочки было такое выражение лица, как будто ее ударили. Она вся как-то скукоживалась и начинала плакать.
Рэли не мог выносить ее страданий. Правда! Но что можно было от нее ожидать, когда она была в «отключке» из-за своих таблеток или же едва стояла на ногах, потому что «перебрала»!
Дарби вообще не обращал на нее внимания. Но Дарби – другое дело. Почему, например, Дарби жил с ними? О, он, конечно, постоянно слышал рассказы о том, как все начиналось. Что они сразу же поняли, что Рэли особенный ребенок, и пришли к решению приложить все усилия, чтобы Рэли стал самым-самым! Но это было тогда, а сейчас? Он наконец снял свою фальшивую идиотскую повязку с глаза. Но все равно в нем было что-то странное. К Рэли он относился как собственник, чем-то напоминая того парня, который похитил его. Ха, он не вспоминал о нем многие годы.
Бадди – вот как его звали. Он был неплохим парнем, только очень «ку-ку». И это все случилось столько лет назад. Если бы Бадди не подарил ему Фриски, можно было бы решить, что этого никогда не было.
Однажды он даже поехал на машине туда, где, как ему казалось, жил Бадди. Но если они приехали правильно, то этот дом уже снесли. Там теперь был торговый центр с рестораном «Тайни Нейлор», обувным салоном и парикмахерской.
