- После чего Отверженные легко вытеснили меня. Впрочем, для меня, Вечного, это комариный укус. Теперь внемли главному, не отвлекаясь. Через несколько миров идет волна, воссоздающая канал из обломков некогда разбитых сосудов. Последние тридцать два обломка должны соединиться прямо в вашем мире, именно в этой зоне пространства и времени. И тогда сила, что спустится по новому каналу, напитает... тени Отверженных, загодя явившихся сюда, благодаря мудрецу с ледяным глазом. Хорошо напитает - тени получат изощренную, совершенную, разумную плоть, с которой вам не тягаться, и обретут господство, неизвестное ни одной из ваших летописей... Ты должен уничтожить всех подопытных. Ликвидировать. Размазать. Тогда канал не будет воссоздан до конца и сила не достанется Отверженным."
      "Ни много ни мало. А мне, кстати, все равно, кому она достанется. Я просто служака. Если начальство хочет передать ее Саид-Белу со товарищи, то я не против. Борееву виднее."
      "Бореев вместе с бесами доиспользует твою судьбу, а затем выбросит тебя на помойку."
      "А вы что придерживаетесь других правил?"
      "Нет", - честно признался Апсу. Он, кажется, бил на доверие. Но не только.
      Я, стараясь не двигать губами, - чтобы не напугать честно жующего Туманова, - поинтересовался:
      "Так чем вы предпочтительнее других?"
      "Пора сказать правду. Я старше их на несколько миллиардов лет. Я тоже сотворен, но был тем, кто занимался образованием воздуха, то есть... высвобождением связанного кислорода, я тот, кто превращал... аммиак в воду. Когда же заряд разумности, заложенный мной в... генокод жизни, стал претворяться в универсальных существах, прозываемых люди, то сборище потусторонних прохвостов обманом втерло меня в толщу косного вещества, а Энлиль-Бел похитил мои знания... Ну и что они построили? Храмовый социализм. Спасибо, не надо. Все равно их потом вышвырнули вон."
      "Если вам, Апсу, не нравится социализм, то подыщите себе сейчас другую точку пространства-времени... бросьте якорь где-нибудь в Вашингтоне."
      "Каждый проход к тебе через завесу обходится мне слишком дорого, почти рявкнул раздраженный демон. - Кроме того я не люблю общаться на людском языке. Из-за него не могут спокойно изливаться силы ума."
      Как раз три четверти моих мозгов внезапно застило тьмой, а оставшейся четвертиной я понимал, что встаю из-за стола, любезно желаю доброй еды сотрапезнику, дисциплинированно удаляю грязную посуду. Что я спускаюсь вниз, к посту около дверей главного корпуса, и в тот момент, когда охранник начинает балаболить с кем-то, стягиваю ключи от актового зала со щита. Затем незаметно подбираюсь к гаражу, цепляюсь к днищу въезжающей машины, чтобы оказаться внутри, наливаю там бутылку бензина и выбираюсь под низом у другого грузовика. Уже темнеет. Я решаю оставить в актовом зале, что этажом выше боксов, взрывное устройство, состоящее из "коктейля Молотова" и небольшой электрической цепи, работающей от батарейки. Часа в три ночи надо будет провернуть операцию, в том числе оглушить охранника у медблока и заложить тамошние двери железякой. Чтобы ни один гад из "отдыхающих" не улепетнул.
      Неожиданно Апсу покинул три четверти моего мозга, но все равно осталась мысль четкая как гвоздь, что быть против - бесполезно.
      В запасе имелось четыре часа. Почему бы не навестить Дарью. Не повредит ведь, ни ей, ни мне. Перед отбытием из своей кельи я заметил какой-то мокрый след, как будто кто-то провел влажной тряпочкой по полу, а на бутылке с бензином имелся потек из некой слизи. Вот зараза, откуда это?
      Я ведь как явился с бутылкой из гаража, то ни одна гнида мне в гости не заявлялась. Может, мышь какая-нибудь обписалась и блеванула... Оставив без объяснения неясный факт, я отправился к своей пампушке.
      Этой ночью все подопытные испарились. Причем до начала моей операции. Где-то около двух ночи сбойнуло электропитание. Свет отсутствовал минут пять. Этого хватило. Когда он вернулся, началась кутерьма.
      Хорошо хоть, что я пораньше от Дашки свалил. Поэтому когда началось, я присутствовал на своем штатном спальном месте - как и полагается.
      "Седьмой, Седьмой, вызывает Беркут. Беркут вызывает Седьмого."
      А Седьмой, то есть я, уже был полностью готов. Ну, на пятьдесят процентов. Только оставалось штаны напялить. И в полной экипировке бежать навстречу новым свершениям.
      Поначалу казалось, что случился какой-то налет с последующим похищением. Опустевшие боксы. Взломанные замки. Фотоэлементы и прочие электромагнитные датчики были вырублены, когда пациенты покидали свою жилплощадь. А сигнализация находилась тогда в обесточенном бессильном виде. Охранник же с заведенностью придурка повторяет, что ни одна сука через двери медблока не входила и не выходила. А на другие вопросы не откликается, словно ему подкрутили какие-то шарики-ролики в башке.
      Серьезная это заявка на налет? Все-таки вокруг здания и по периметру ограждения бдит наружная охрана, которая состоит отнюдь не из электрических цепей и не из сплошных придурков.
      Первую версию выдвинул Бореев, который сновал по опустевшему медблоку и орал, что его бедных пациентов американцы уперли через крышу прямо на вертолетах "Ирокез".
      Сайко, несмотря на явную бредовость такого утверждения, связался с командованием округа ПВО, и те с какими-то испуганными смешочками отчитались. Мол, у них и муха американская не прожужжала бы, воробей бы натовский не прошмыгнул. Не то его так закидали бы всякими снарядами и ракетами, что и целого атома не осталось бы. В отличие от ученого наш генерал склонился к мысли, что подопытные отнюдь не невинные овечки, которых усыпили и вынесли в целлофановых пакетах.
      После этого началась операция "Ловушка". Хорошо разработанная и осуществляемая профессионалами. Небольшая группа просматривала главное здание, суя нос в каждую задницу и выискивая те вещдоки, которые могли навести на мысли о способе побега. Другие заглядывали под каждую травинку и каждый корешок на территории "Пчелки". Большая часть ищеек с напряженными носами и выпученными глазами прочесывала окрестности лагеря. Им в помощь придали солдат из софринской бригады внутренних войск, а также вертолетчиков с какого-то подмосковного аэродрома. Оповещены были и посты милиции на расстоянии километров в сто. Они получили фотографии наших семнадцати бегунков и были уверены, что весь сыр-бор разгорелся из-за каких-то опасных блатарей, дернувших из зоны.
      На второй день поисков Сайко "выключился" и перестал появляться из своей генеральской светелки. Бореев еще пытался с помощью Ф-полевых "сивильников" выяснить судьбы пропащих, но в зоне поиска характерные ауры вовсе не прощупывались, то есть жизненные линии наших пациентов больше не пересекались с генеральной линией эксперимента.
      Впрочем, кое-что удалось выяснить. К электросети, оказывается, была подключена диверсионная система. Когда ее нашли, она давно уже сгорела. Но, как выяснилось, была смастачена с помощью сил и средств превосходного разума из деталей туалетного бачка - вот вам и бессрочное сидение на горшке - и чего-то малопонятного, превратившегося ныне в угольки. Передовая система могла легко прослушивать главную пультовую, используя при этом арматуру железобетона. И еще была способна устроить сбои по питанию.
      А вот в лесочке, где любили прогуливаться наши подопечные, я заметил, что уж слишком много веток обломано. Но этим обстоятельством все мои улики и ограничились. Срывали "отдыхающие" палочки и веточки - ну и на здоровье, нам от этого не жарко не холодно. В подобном духе высказался психованный начальник охраны полковник Подберезный.
      Впрочем посещали мой организм в районе позвоночника какие-то смутные ощущения, что недалече бродят наши беглецы. Но где - я вычислить никак не мог. Иной раз представала перед внутренним глазом какая-то тьма со всполохами и малоприятными тенями, может даже рожами - но для идентификации места действия это не годилось.
      Однажды - а это было на пятый день поисков - я в беспомощности прогуливался на лужайке перед окном, за которым томилась на своем трудовом месте грудастая секретарша Дашка в ожидании важных звонков.
      Прогуливался, немножко кривлялся, изображая мавзолейного часового, и строил рожи, развлекая свою пассию. А потом, притомившись, присел к стволу высокого тополя - как урка, на корточки - и от нечего делать машинально разглядывал лужайку. Я почти уткнулся взором в носки собственных ботинок, но тут краснорожий друг Апсу мимолетно проскользнул над травой, привлекая мое внимание, и снова испарился.
      Вначале все теплилось на уровне невнятного подозрения - что-то не так. Потом подозрение сформулировалось. Лужайка-то немного просела, причем не сплошняком, а полосой. Полоса тянулась от ее середины, проходила мимо дерева, рядом с которым я мирно отдыхал, и терялась в высокой траве.
      Я хотел было кликнуть несколько охранников, чтобы взяли лопаты и наковыряли ямки, но тут вспомнил, что никто из них меня слушаться не должен, начальник охраны тоже где-то порхает. Значит, только Сайко сейчас может пригодиться.
      Полчаса понадобилось, чтобы выйти с ним на контакт. С инопланетянином и то проще бы получилось. А добился я успеха, лишь когда у его дверей позвенел бутылками.
      - А, Глеб, ну, чего ты с утра мечешься как вошь на сковородке?.. Сайко с нескрываемой тоской посмотрел на мои руки, сжимающие стеклотару с кефиром. - Ладно уж, если пришел - заходи.
      Даже взгляд у деда-генерала был какой-то опухший и красный.
      - Товарищ генерал-полковник, мне нужно два-три человека с лопатами.
      - Что, уже кто-то помер с расстройства? Я, ебена мать, буду следующим. Так что, нужно жмурика закопать, пока не протух?
      Генерал, по привычке выдохнув, заглотил единым махом стакан кефира.
      - Пока еще нет, Виталий Афанасьевич. Я обнаружил подозрительное место на лужайке, неплохо бы поковыряться в земле.
      Сайко подошел к телефону, стал долго и мучительно икать - я уж боялся, что это никогда не закончится и генерал сейчас блеванет. Наконец он невнятно заобщался с подразделением охраны. И еще через полчаса пара весьма недовольных лейтенантов из "Вымпела" выступила на лужайку с лопатами. Я еще притащил на чистом испуге истопника Пахомыча. Впрочем и самому пришлось взяться за шанцевый инструмент.
      Когда яма дошла до двухметровой глубины, не принеся никаких положительных результатов, лейтенанты прекратили работу и стали долго задумчиво курить. Продолжал стараться только я да запуганный истопник, который очевидно считал, что мы роем шахту для ракеты. Неожиданно земля вернее донышко ямы - стала пропадать из-под ног. Раз и истопник с киношным завыванием ухнул в какую-то дыру. Я же едва успел зацепиться за корни близь растущей липы. А затем вскарабкался наверх. Лейтенанты хоть и не пришли на выручку, но уже приняли боевую стойку, достав свои пистолеты.
      - Пахомыч, ау! - крикнул я в образовавшуюся внизу пропасть.
      Истопник не откликался. Срочно удалось сыскать еще пару охранников, веревку, фонари. После чего начался спуск в "преисподнюю".
      В первой двойке дыркологией-спелеологией занимался я и молодой спецназовец по фамилии Туманов. Мы оказались в чрезвычайно тесном, низком и узком подземном ходе, передвигаться в котором предстояло разве что на манер пресмыкающихся или вернее по-пластунски.
      Впрочем, и стены, и потолок были здесь укреплены. Во-первых, деревянными подпорками, во-вторых, бурым пахучим составом - в котором нельзя было не признать человечье дерьмо. Но только какое-то особенное для его производства, видимо, надо было употреблять всякие деликатесы. Похоже, что крепежка происходила родом как раз из лесочка, в котором любили прогуливаться наши пациенты. И, кстати, в тоннеле не было употреблено ни одного гвоздя. Не мытьем, так каканьем тут кто-то отличился.
      Потом лаз раздвоился и мы выбрали левое направление - только потому что оно показалось более симпатичным. Лаз рано или поздно расширился, приобрел объемность и стал камерой. Вонища тут была экстраординарная, что не преминул отметить мой напарник лейтенант Василий Туманов. Стены камеры оказались не только как следует вымазаны дерьмом, но и выложены прутиками. Кое-где имелись ниши, в которых лежали горками какие-то корешки, сушеные насекомые и черви, где дохлые, а где вполне теплые и свежие.
      Нормальный человек смог бы такое жрать лишь под страхом мучительных пыток, после многолетней тренировки или в результате полной дебилизации.
      Дальше тянулся довольно просторный коридорчик, в нем нашлась ниша длиной с человеческое тело. Там и в самом деле лежал организм, в котором нельзя было не признать нашего пациента Холодилина. Ага, сработало, стал находить я бегунков! Гражданин не был трупом, по-крайней мере жизненный пульс еще прощупывался. Но зачем пациент сюда улегся, почему в одних трусах и что с ним в итоге сделается?
      На боку у Холодилина имелось какое-то вздутие. Это мне не шибко понравилось. Не хватало еще нам какого-то задиристого заболевания.
      - Туманов, не трогай это тело даже пальцем, - предупредил я лейтенанта.
      - Да ссал я на него, - послышался успокоительный ответ.
      Потом потолок стал, снижаясь, опять давить на темечко. И еще...
      - Тьфу ты, вот говно, - лейтенант откликнулся на то, что голова его задела какие-то наросты, которые торчали на потолке. Они напоминали грибы, только повернуты были шляпками вниз. Я потрогал пальцем одну из этих хитрых штук. Честно говоря, мне показалась, что она сделана из мяса и жира.
      А потом сзади раздалось какое-то сочное чмоканье. Я поспешил туда, где валялся Холодилин. Подумал было, что этот парень, наконец, очухался. Все наоборот, он лежал как и прежде без малейших признаков умственной или двигательной активности. Только на боку, там, где раньше имелось вздутие, появилась здоровенная рваная рана, правда не очень кровоточивая, с довольно бледными краями. А на полу валялся мясистый гриб, вроде тех, что усеивали потолок. Не просто валялся, а упорно, как к мамке, полз к стене, оставляя мокрый след - похожий на тот, что я встретил в своей комнате. Ага, значит, я уже знаком с таким даром природы. И пожалуй, теперь это мелкое существо точнее обозвать не грибом, а почкой.
      Холодилин почковался, едрить его налево. Более того, я чувствовал, как то, что находится в нем, - особенно в позвоночнике и задних долях мозга, - раздваивается и желает утроиться, расчетвериться и так далее. В общем заполнить все это подземелье и полсвета впридачу своим отродьем. Еще ощущал по совершенно нелюдским пульсациям, что стремящаяся к преумножению сущность-нахлебница не является самим Холодилиным, хотя и использует его как цветок землю.
      Чужим не-людским замыслом веяло и от тех поганок на потолке. Похоже здесь кто-то круто использовал человеческий фактор. И очень умело. Такому мастерству в других условиях стоило бы порадоваться.
      Похоже, я был отчасти виноват в этом. Вместе с Апсу. Мы вдвоем своей нешуточной угрозой заставили благополучные ростки светлого будущего наших "отдыхающих" - уйти в подземелье и заодно смутировать. В прежнем биологическом состоянии, видимо, нельзя было скрыться столь удачно, тем более протянуть достаточно долго в антисанитарных условиях подполья.
      - Ну, товарищ майор, ну, двинулись вперед, - предложил брезгливо сморщенный лейтенант.
      - Туманов, у меня ощущение, что эти грибочки за нами следят.
      - Грибочки пускай, - легкомысленно отозвался Туманов.
      Но мне все равно казалось, что почки-грибочки не столь бесхитростны и вообще участники хорошо сплетенной интриги.
      - Поставь-ка оружие на боевой взвод, лейтенант.
      Метров двадцать от места почкования Холодилина земляной тоннель превратился в бетонный. Единственное, что приходило на смятенный ум:
      - Похоже здесь кто-то когда-то устроил систему подземных коммуникаций.
      - Может, наши во время войны? Немцы, по-крайней мере, досюда не доходили, - высказал здравую мысль лейтенант. - Здесь, наверное, располагался какой-нибудь командный пункт.
      - Потому-то наши подопытные и сбежали именно вниз, а не вбок и не вверх.
      - Товарищ майор, сейчас-то вы знаете, как это случилось? - зевнув, справился лейтенант. Он явно не ощущал драматизма.
      - Ну, может, пациенты потихоньку расколупали пол под большим столом в столовке. Не теряли, значит, времени зря за завтраком, обедом и ужином. И проникли прямиком в подвал. Хотя не все так просто, если им помогали со всем усердием эти малосимпатичные почки.
      В этот момент, когда мы уже собирались возвращаться и проверять пол в столовой, за нашими спинами посыпалась земля. Вернее, земляной тоннель просто рухнул, пустив тучу чихательной пыли. Почки хорошо отследили наш путь сюда и лишили пути обратно.
      - Кажется, мы не скоро вернемся, - справедливо подытожил лейтенант Василий Туманов. Я подумал про Апсу, сколько он еще будет силы экономить? Наверное, вечность. Или вообще боится сунуться туда, где вовсю орудуют злюки Отверженные. Но небось исправно явится за плодами победы, если таковые найдутся.
      Еще несколько шагов и настроение окончательно испортилось. Обнаружился Пахомыч. В виде трупа. Весь усаженный этими самыми почками. Только они происходили не из его организма, а просто откармливались на нем и ползли дальше. Пахомыч был соответственно бледный-бледный. Румянец сошел и с мужественных щек Туманова. Взгляд из орлиного стал воробьиным. Происходящее с истопником явно не укладывалось в сознание лейтенанта сознание отличника боевой и политической подготовки.
      - Лейтенант, предлагаю пока не расстраиваться, поводы для этого у нас еще найдутся. Если мы попали в остатки советского командного пункта, то у него должны иметься входы и выходы.
      Фонарям предстояло поработать с час, а потом иссякнуть. Значит, нам двигаться надлежало не только вперед, но и со всей резвостью. Однако наряду с резвостью надо было проявлять дотошную внимательность.
      Коридор был снабжен по бокам дверками, за которыми имелось какое-то ржавое оборудование, похоже, отопительное, канализационное и водопроводное. Эх, сантехника бы к нам в компанию, какого-нибудь короля воды, говна и пара.
      - Туманов, ищи вентиляцию. Она нам поможет. Вентиляционная шахта должна по идее спускаться в какое-нибудь просторное помещение. В бомбоубежище, сортир, зал для совещаний.
      Коридор стал сопливо-скользким, под ногами гадко хлюпала вода, кроме того, там и сям подметка проскальзывала на сгустках слизи.
      - Эй, товарищ майор, я в этой захламленной комнатке сыскал кое-что не слишком понятное, - свистнул мне из-за дверей лейтенант.
      Вначале я принял "кое-что" за тюк с хлопком. Потом сообразил, что это - человеческая особь, только сплошь укутанная какими-то белыми нитями, отчего получился кокон. Я попробовал для начала очистить лицо упакованного гражданина. Затем узнал его. Наш образец.
      Человек, не раскрывая глаз, распахнул синюшный рот и после отрыжки из его нутра появилась наружу слизь, а затем полезли скользкие вытянутые твари без ручек и ножек. Черви. Или слизняки какие-то.
      - Вот херня, - уныло оценил диковину лейтенант Василий Туманов. Чтобы этого не видеть, я бы согласился ночью сигануть с парашютом на вершину горы.
      - Про такие чудеса, небось, не говорили на комсомольских собраниях. И вообще разучились мы удивляться. Давай-ка пошевелим мозгами. Конечно, эти червячки могут быть чистыми паразитами. Но сердце вещует другое. Тебе сердце что-нибудь вещует, Вася?
      - Мне рвать хочется, - честно признался собеседник.
      - Исходя из контекста, можно предположить, что у нашего червивого друга произошло изменение дифференциации клеток, относящихся, скорее всего, к соединительной ткани. Хочет он того или нет, но, в результате, из его организма вполне естественным путем появляются червячки-слизнячки, которые тоже себе на уме.
      Твари осмысленно ползли кто-куда. Некоторые из них совершенствовались на ходу. Все более округляясь и надуваясь, вдруг начинали подпрыгивать словно какие-то несерьезные мячики.
      - Пойдем-те отсюда, товарищ майор, - умоляюще протянул верзила-лейтенант, а потом инфантильно ойкнул, хватаясь за шею.
      - Спокойно, спокойно, Василий, без команды не паниковать.
      Один из мячиков незаметно присосался к его шее и уже окрасился в красный цвет. Опять гастрономия. Эта тварюшка - сплошной желудок.
      Я достал нож и, аккуратно просунув в щелку между лейтенантской кожей и пузырем, скинул приставучую дрянь.
      Мячик, совершенно не обидевшись, направился к одной из почек, висевших на потолке, уткнулся в нее и дружески передал все свое красное содержимое.
      - Вот она радость общения. Добрый пузырь кормит своего малоподвижного собрата. Опять-таки, гармония - причем, благодаря тебе, лейтенант. Пожелай же приятного аппетита... Согласен, неприятно узнать, что ты уже не повар, а еда.
      А "употребленный в пищу" лейтенант пятился наружу из захламленного помещения, втягивая шею в грудную клетку и пытаясь заслониться от вертких мячиков с помощью каратэшных движений.
      В коридоре он уже припустил, что есть мочи в спецназовских ногах. В конце тоннеля нашлась стальная лесенка, что вела к красивой бронированной двери. Та на удивление была не заперта, вернее замок по истечении семи-восьми пятилеток не только покрылся ржавой паршой, но и иструхлявел.
      Я понадеялся найти там вентиляцию и мы зашли непрошенными гостями. Это был кабинет. Красивый, в стиле советский ампир-вампир, предназначенный для мозговых усилий какого-нибудь крупнокалиберного вождя. На стенах остались портреты классиков, Ильича и Виссарионовича. В шкафах какие-то папки. Я заглянул в одну из них при свете меркнущего фонаря мобилизационные планы на сорок второй год по нескольким областям. Донесения районных отделов НКВД о борьбе с пораженческими настроениями на предприятиях. Рапорта особых отделов о ликвидации ненадежных элементов в воинских частях. Радиограммы подпольных ячеек НКВД о количестве сожженных изб, где стояли на постое немцы. Отчеты горкомов ВКП(б) о проявлениях трусости в партии. И такое прочее. Все эти бумаги за подписями сержантов и офицеров госбезопасности направлялись заместителю наркома внутренних дел.
      Да, похоже командный пункт относился к ведению НКВД и лично товарища Бе. Только не совсем понятно, почему материалы с грифом "сов.секретно" валяются на столе, а не лежат строго в железных ящиках. Маловероятно, что эти страшные бумажки кто-то беспечно вытряхнул из сейфов в послевоенные годы, даже если командный пункт был законсервирован после распада товарища Берия.
      Значит, кто-то сейчас изучает документы НКВД, историю чекизма и перенимает опыт работы с массами. Кто же этот любопытный?
      На столе имелось что-то напоминающее бюст. Мне это показалось бюстом, прежде чем я направил луч фонаря.
      Но изваяние оказалось почкой, верхняя часть которой уже распустилась. Там образовалось что-то вроде фигурки с ручками, спинкой, грудкой. Фигурку венчала шишка с несколькими прорезями - вариант головы. Прорези открывались. Одни, не одобрив освещения, стали попискивать, другие, кажется, хмуро посверкивали бусинками глаз. Я подошел вплотную, желая рассмотреть в подробностях чудное создание. На боку у него набухала еще одна почка, которая прямо на наших изумленных глазах отвалилась и поползла в сторону по своим делам. А дырка в исходной, отцовско-материнской почке-фигурке сразу стала затягиваться какой-то слизью.
      Создание видимо встревожилось нашим присутствием и интересом, цыкнуло и вдруг выпустило из одной ротовой щели струйку. Я едва успел заслонить лицо рукавом.
      А лейтенант отреагировал незатейливо и выстрелил. Пуля разметала неприятную фигурку, превратив в ошметки. Я посмотрел на заплеванный рукав. На материи уже образовалось несколько дырок с обугленными краями, поэтому пришлось срочно оборвать весь увлажнившийся кусок.
      В важном кабинете обнаружилось отверстие вентиляционной шахты, как раз за картой московской области. Как тут не помянуть добрым словом Буратино с его нарисованным очагом. Золотого ключика не требовалось. Но едва удалось выдернуть ржавую решетку, как из дыры посыпались эти самые малоприятные почки типа "фигурки". У них было по несколько ручек, ножек, по паре головок, они напоминали и человечков, и осьминогов, и троллей сразу. Эта орава шустро кинулась к нам, по полу, по стенам, по потолку. Воинственный дух и неукротимая воля сразу почувствовались. Из ротовых прорезей выскакивали слизневидные липкие канатики. Эти арканчики цеплялись за стены или потолок и, сокращаясь, перебрасывали прытких троллей сразу на несколько метров.
      Храбро отстреливаясь и страшно боясь, мы все ж таки выбрались из жуткого кабинета, по лесенке скатились вниз и припустили по коридору. Там свернули в один из аппендиксов. И попали в какие-то кладовые, где быстро заперли широкую дверь на засов и заложили ее ящиками. В помещении было полно дырявых мешков, остатков зерна, соломы и много слизи. Похоже, наши новые знакомцы, почки-тролли, именно здесь выпивали, закусывали и здоровели. Пока все не сгрызли. Естественно, что запасы минувшей эпохи иссякли и тогда подрастающей молоди-молодежи понадобилось белки-жиры-углеводы нежданных (или с радостью ожидаемых) гостей.
      Свет нашим фонарей тоже уходил в прошлое.
      - Еще немного и мы перестанем что-либо различать, - заныл лейтенант Вася. - А этим гадам никакой свет не требуется.
      - Ну что ж, порадуемся за них. А ты, Василий, смотри в оба, пока есть возможность. Раз тут недавно какие-то товарищи пробавлялись харчами, значит и харчи имели аппетитный вид. На продовольственном складе обязательно должна присутствовать вентиляция. Или строители этого подземелья были козлами.
      За дверью уже что-то скреблось, что-то буравило броню. Вася метался как очумелый. А я, психически притомившись от поисков, решил закурить. И тут дрогнувший огонек зажигалки указал мне на наличие небольшого сквознячка. Я двинулся "по ветру" с крохотным пламенем в пальцах и действительно уперся в ржавый щит. Пару движений ломом и он бессильно отвалился, открыв щель в стене. Что немаловажно, никто не посыпался навстречу с воплями "даешь".
      - Вася, кажется есть контакт с вольным воздухом.
      Когда мы пролезли в дыру, то первым делом нырнули по пояс в воду. Потому что оказались на самом донышке шахты, где десятилетиями скапливалась влага. Влага гнила и воняла, кроме того лейтенант боялся, что кто-то схватит его за ногу. Поэтому он резво принялся карабкаться по стенам шахты и показал себя неплохим альпинистом. Следом, гораздо менее элегантно полез я. Тут имелись редкие порой выпадающие скобы и многочисленные выбоины в стенах. Тумановский фонарь работал куда лучше моего, поэтому я старался не потерять напарника из виду. Тем более, его юношеская бодрость меня вдохновляла.
      Неожиданно Васин огонек остановился и сверху стали спускаться тревожные матюги. Теперь мне легко удалось догнать альпиниста.
      - Ну что ты так раздухарился, лейтенант?
      Впрочем, лейтенанту объясняться не потребовалось. При свете его фонаря я был лично огорчен открывшимся видом. Выше, метрах в трех, стены шахты были густо обклеены почками. Вернее, теми образованиями, что из них произросли. Образования лучились неприязнью и даже злобностью, как хорошо натасканные лагерные овчарки. Или как Докучаев-Нергал. На сей раз нам встретились не фигурки, напоминающие троллей из детской книжки, а существа, распушившиеся большим количеством тонких трубок и щупалец. Видимо, каждая часть подземного мира жила по своему плану развития. Кстати, некоторые ответвления этих "кактусов" сочились слизью, другие предназначались для кое-чего другого.
      Для чего, стало вскоре ясно до боли. Раздалось легкое шипение и из какой-то трубочки вылетела игла. Она воткнулась ровно меж моих пальцев в щель, образованную двумя бетонными плитами.
      Следующая игла воткнулась в Василия - в плечо ему.
      - Ой, больно, майор, бля... Нет, кажется, тает боль, надо терпеть... и, закусив удила, тащится вверх.
      Лейтенант попробовал зацепиться за другую скобу.
      - Не получается, майор, допекла зараза, плечо немеет.
      - Это нервно-паралитический яд. Он предвещает полный покой. Давай спускаться, Вася. Тут нам ничего не отломится.
      Когда я уже начал путь назад, игла угостила и меня. Она легко и удобно вошла в левое предплечье. Я сразу выдернул подлюку. Но уже схлопотал полный набор ощущений. Цветущий букет. Режущую боль, расходящуюся штырями вдоль руки. Потом тяжелый жар, отчего в моих телесах будто чугунные ручейки заструились. И онемение - левая рука обвисла как колбаса на гвоздике.
      Я пока держался, но чувствовал, что немного осталось. Я ведь еле цепляюсь, а надо еще аккуратно спускаться. Сколько метров до низу - восемь или девять? Мимо меня шумно проследовало тело - это рухнул Василий. А потом игла клюнула меня под правую ключицу и я отправился вслед за напарником. Вонючая лужа, расположившаяся внизу, не дала нам возможность расплющиться, но предоставила прекрасную возможность утопнуть. Говняная жижа щедро вливалась мне в нос, рот, а я не мог никак зауправлять своими хворающими руками и ногами, чтобы толкнуться и вынырнуть.
      Тело было железобетонным и холодным, лишь кое-где сквозь него протекали теплые ручейки жизни, изредка пронизывали его живые токи. С такими делами не запрыгаешь. Я попытался вспомнить своего светящегося двойника и разглядеть его через водопад-завесу. Я выискивал его во мгле с помощью своего "электрона", как процессор ищет головкой нужный файл на диске. Исследуя бесчисленные и бесконечные коридоры "той стороны" я нес частичку образца для сличения. Узнал все-таки спящего красавца, даже активизировал. Было в нем то главное и основное, что есть во мне, только не заштрихованное мирской суетой и мирским бздением. Я потянулся к двойнику из своей окаменевшей телесности и не напрасно - ко мне пожаловали дополнительные токи. Я, наконец, выдернул голову на поверхность воды. Еще натужный бросок вперед и я уже застрял в вентиляционном окне. Том самом, с которого началось непутевое путешествие наверх.
      Где же этот хренов лейтенант? Неужели бултыхается на дне? Так не хотелось, но пришлось нырять за Василием. Я чуть не остался вместе со своим дурным компаньоном в крохотном подводном царстве. Сквозь жидкую зябкую тьму все-таки чуть пробивались теплые пульсации, чтобы добавить мне немного силенок.
      Я протолкнул лейтенанта в вентиляционный люк, затем стал пропихиваться сам. Когда удостоверился, что не нырну обратно в лужу, то полностью отключился.