Последнее чудо-оружие Страны Советов

      Ну, а нам оставалось при этом следить за гормональными показателями организма, кровяным давлением, альфа-ритмами, тепловым рисунком мозга и прочими следствиями.
      Например, обожание стало таким напористым, что двое пациентов записались в "голубые", хоть некогда были грозой женскому полу и беглецами от алиментов. Единственная дама из числа "отдыхающих" едва не сделалась несмотря на непомерные размеры и страшную личину - объектом группового изнасилования. То есть самой лакомой конфеткой. Хотя навались она хотя бы случайно на какого-нибудь любовника и тот бы хрустнул и брызнул. Пришлось ее запереть на ключ, а всем лакомкам выдать западные бабо-заменители, да накачать умиротворителем-бромом, чтоб из ушей потекло. И все равно самый оз-з-зверевший самец каким-то образом перегрыз замок и вступил в преступную связь с этим трясущимся центнером жира. Он нашел свою судьбу.
      Дежурный начальник смены, кстати, не воспрепятствовал самозваному самцу в этом бесстыдстве - видимо имел какие-то дополнительные указания от Бореева.
      Когда вызывались матрицы-регуляторы "горячего энтузиазма" и "глубокой ответственности", пациенты с неукротимым упорством и с выписанной на лицах внимательностью бросались обучаться разным ремеслам, в том числе вязанию лаптей и вышиванию гладью. Дополнительным воздействием матрицы "полного спокойствия" удавалось достичь того, что двенадцать часов подряд наши подопытные без устали вышивали или вязали, на призывы к приему пищи не откликались, мочились под себя, то есть пребывали в состоянии "трудовой нирваны".
      Короче, за их рабочую биографию можно было теперь не беспокоится. А Бореев вполне уверился, что проблему трудовой дисциплины, прогулов и интенсификации труда мы как минимум решили. И с так называемой "свободой воли" мы расправились, и в головах подопытных перестали гулять свисты. Что это было устроено с помощью нечистой силы - профессора не тревожило. Он собирался смело прививать общественно полезные формы инстинктивного поведения, чтобы в итоге придти к назначаемой и программируемой судьбе.
      Не знаю насколько полезные, но наглядные формы мы получили. С помощью матрицы-регулятора "истинной веры" удалось внушить пациентам, что самая чистая и полезная вода - эта та, что в бачке туалета. Так что в конце обеда все сотрапезники предпочитали ее самому вкусному компоту.
      Кстати, все метантропные матрицы согласно Бореевской теории объединялись - по принципу сродства - в так называемые "дома". Имена он подобрал им шумерско-вавилонские, со значением. Например, "дом Иштар", "дом Нергала" или "дом Бела".
      Одного пациента, бывшего "наркома" из "Сайгона", удалось превратить в прирожденного боксера. Тут правда пришлось повозиться. К подопытному были прилеплены датчики-инфракрасные излучатели, сигналы которых заводились в компьютер. Умный ящик, в свою очередь, предлагал свежевыпекаемому боксеру идеальную схему атаки или защиты, характерную для Мохамеда Али. И когда тренируемый-дрессируемый нарушал ее, то получал ощутимый разряд от электрода, вмонтированного в датчик. Все это сопровождалось писками обучаемого и воздействием регулятора "искреннего послушания" из "дома Бела"... Через пару недель новоявленного боксера можно было выставлять на 1 разряд. По крайней мере, он уложил в нокдаун одного из наших быков-охранников.
      Пунктом вторым пошли совместные тренировки операторов и пациентов. На этом перспективном направлении из "отдыхающих" должны были получиться биороботы, с управляемым поведением и кодируемой судьбой.
      Сперва тренировка на синхронность при отсутствии зрительного контакта. Когда "ведущий" оператор медленно двигает каким-нибудь своим членом, а "ведомый" пациент обязан угадать движение и повторить в точности. Для этого его датчики связаны через компьютер с датчиками, закрепленными на операторе, а "раздражитель" вызывает подходящие матрицы из "домов" Бела и Нергала. За нерадивость в игре "угадайка" пациенту полагались противные удары током, ощущение позора и предчувствие новой кары. За правильные повторы - легкость в непострадавшей телесной мякоти, радость от своей бойкой исполнительности, а в конце - дополнительная прогулка, или доза амфетаминов, или фильм-боевик по видику, или сигарета, или газета, или допуск в бокс с бабой.
      Последнее лично придумал Бореев, он же велел колоть дамочку окситоцином, чтобы ей всегда хотелось "съесть" мужика. Впрочем под воздействием "дома Иштар" она и так была страстной и неутомимой некоторые "отдыхающие" даже валились в обморок после сеанса любви с ней. А первый счастливый любовник так переусердствовал со своей страстью, что попал в лазарет с истощившимися железками, жизнь сохранил только благодаря скорой медицинской помощи и матрицам "небесного покоя" из "дома безмятежного Ану".
      Вскоре операторы стали примечать, что в "угадайке" пациенты показывают куда большую восприимчивость, чем должно быть при любой сметливости. Процент неверных и случайных движений таял как лед в стакане чая. Подопытные, спасая свою мякоть от разрядов, а душу от огорчения начинали "на лету" ухватывать, чего от них каждую секунду хочет иметь оператор за стеной.
      Ну просто мечта народного вождя, который сможет теперь прясть ниточку судьбы для каждого своего подопечного и направлять старательные массы на разные подвиги: передвигать Пик Коммунизма в центр столицы, поворачивать цунами в обратную сторону, и так далее.
      Кстати, те сотрудники проекта, что особенно намастачились в дрессировке, даже рассказывали о чувстве "совмещения" с пациентами, из-за которого начинались странные "спецэффекты" в голове. Одного яйцеголового умника, моего напарника по смене, вдруг стал мучить вопрос, как подластиться к нашей стокилограммовой красотке, в нем появилась тоска по какому-ту вермуту с тошнотворным вкусом и запахом, особую тревогу вызывало чрезмерное количество дырочек от уколов на ягодицах - понравится ли это в будущем девушкам. Только внимательное разглядывание собственной задницы позволяло снять наваждение.
      Нашептывали это операторы друг дружке в столовке за приемом вкусной пищи, но никак не Борееву, который почему-то внушал всем неприязнь словно мышиный король.
      Лично я не увлекался таким видом спорта как "взятие под контроль". Особенно избегал работать с Фимой Гольденбергом. Мне все казалось, что в нем таится какая-то зловредная для меня сила.
      Бореев не боялся, что метантропные матрицы однажды вплотную займутся руководящим составом. Предохранение заключалось в том, что "раздражители" Ф-поля усиливали и модулировали характерную ауру (это слово прижилось) только подопытных граждан. Матрицы-регуляторы выступали по принципу Вия, то есть видели лишь приманку. И, проявив законный интерес к предложенной "закуске", должны были скрыться обратно в свой туман. Это по идее.
      Однако, вскоре стало хорошо заметно, что некое воздействие - по типу цепной реакции - распространяется и на операторов за пультами. Например, когда испытывались матрицы из воинственного "дома Нинурты" несколько доблестных сотрудников проекта вступили в единоборство. В том числе Сайко и Колосков поцапались фигурально из-за нормативного количества лапши в супе, а два охранника - буквальней некуда, набили друг дружке мордовороты и пустили красную юшку из-за первоочередности доступа к пирожкам в буфете. Едва стали опробоваться матрицы из "дома Иштар", как я весь вечер напролет увивался вокруг Дашки-секретарши, пока в ней не взрыхлил ответное чувство. Она мне отдалась, чуть не задушив своими буферами. О чем я порой сожалел, особенно, когда она вызывала меня по селектору не как "майора Фролова", а как "Глеба" и даже "Глебчика".
      Матрицы-регуляторы, вызывающие резонанс поведения и цепную реакцию судьбы, пробудили особый интерес нашего научного руководителя. Ведь именно на них основывался следующий важный опыт, который назывался "производство лидера".
      В результате успешного эксперимента пациент по фамилии Некудыкин был единодушно признан вожаком всеми подопытными. И тут же потребовал под всеобщее одобрении "стаи": во-первых, увеличить время прогулки с трех до пяти часов, во-вторых, не ограничивать срок пребывания в сортире, в-последних, разрешить наведываться в лесок, что находится внутри ограждения. В противном случае этот борец за справедливость пообещал, что свободолюбивые психи начнут умываться супом и будут справлять большую нужду в красном уголке. Что ж, изобретательно. Бореев, конечно же, пошел навстречу освободительному движению.
      Но потом, по его указанию, "отец народа" был взят на поводок нашим оператором. Искусным сочетанием регуляторов из домов "Нергала" и "Бела" Некудыкин был доведен до того, что с непрестижным плачем завалился в койку. Результат посчитался бы успешным, если бы пациент не ушел от нас в глубокий продолжительный сон, свидетельствующий о крайнем психическом истощении. Словно бы его воля была выдернута как стержень и все сознание оплыло как квашня.
      После этого эпизода с пациентской братией стало поголовно творится что-то неладное. По окончанию сеанса дрессировки у "ведомых" начинались нескоординированные движения, переходящие - после резкого выброса адреналина - в подобие танца ча-ча-ча, который завершался сильным повышением уровня молочной кислоты в мышцах и общим изнеможением. Я думаю, что такие выкрутасы наши предки назвали бы бесноватостью. А мне это казалось актами протеста.
      Иногда двигательная активность напоминала поведение зверя в клетке или на охоте. Ползание по полу, скользящие переходы с внезапным выпадом, злобный оскал зубов, чиркающий удар растопыренными пальцами. Перескоки, махи руками, высокие прыжки с места в попытке достать потолок. Даже звериное рыгание сотрясало воздух. Это выглядело как попытки вселения или подсадки чужих "животных" матриц в человеческую. Но Бореев нарочито высмеивал мои треволнения, хотя чувствовалось, что он наблюдает за всякими фокусами с живым интересом.
      Нашим "ведущим" операторам глубокая работа с подопытными уже не сходила даром, цепная реакция судьбы их тоже захватывала. Они стали горько жаловаться на головную боль, слабость, раскисание или же, наоборот, тремор и легкие конвульсии с подергиваниями. Некоторые наши сотрудники дошли от такой жизни до рвоты, икоты, непроизвольного пускания ветров, а экспресс-анализы фиксировали падение гемоглобина в их крови. Бореев был не прочь понаблюдать за совместным угасанием подопытных и персонала, но Сайко все-таки согласился со мной, что мы нарушаем какую-то технику безопасности. После чего научный руководитель сократил количество экспериментов и стал доплачивать операторам за вредность и прочую паршивость.
      Дополнительное обследование Ф-поля показало, что знакомые матрицы к концу тренировок сматывали удочки, а зона неопределенности растекалась как чернильная клякса по глянцевой бумаге. Рисунок на локаторах-сивильниках становился настолько сложным и многозначным, что аналитики-полевики лишь разводили руками. За что их справедливо прозвали полевыми мышами.
      Бореев рвался эту неопределенность исследовать с помощью массового принесения в жертву наших организмов, Сайко его тормозил, а я никак не мог внушить страх научному руководителю. Можно было признать, что мы находимся в тупике. Американцы бы в таком случае регулярно заливали бы грусть-тоску в баре, который сверкал бы бутылками прямо на территории зоны. Мы же ходили поголовно трезвые и злые, ожидая субботы, когда можно будет вырваться в Москву и "нажраться до усрачки". Впрочем у нашей (с Бореевым) секретарши был запас тройного одеколона. Девушке Даше он годился для отваживания комаров, а я его разводил колодезной водой и незаметно принимал, зажевывая потом сухим чаем. Генерал-полковник Сайко, судя по розовым глазам, нашел столь же элегантное решение.
      Но случайная находка преобразила это смутное время. Один из наших пациентов по имени Некудыкин переусердствовал во время танца и стал таранить головой стену. Конечно, милосердные санитары мигом напялили на него элегантный прикид, состоящий из смирительной рубашки. В подобных случаях принято делать умиротворяющий укол. Однако старшая медсестра в такой ответственный момент куда-то испарилась, заперев свой кабинет, в котором находились все полагающиеся снадобья. Поэтому дежурной сестре пришлось вколоть то, что попалось под руку. А именно циклодол в большом количестве. Наш подопытный затих, рубашку с него сняли, потом он несмотря на слабость членов поднялся и произнес по-арабски с южноиракским акцентом:
      - Здравствуйте, товарищи. Меня зовут Саид... Уважаемый Реза Базаргани, я нюх... слы... чувствую вы где-то здесь. Зря вы тогда сбежали из моего дома, не попрощавшись. - Затем подопытный неожиданно воспользовался немецким. - Gott lieb, - и закончил уже на русском: Любимый богом... Глиеб... Глэб... Глеб... Глебушка, дай хлебушка... Что ж ты рванул от меня, гад, будто тебе в задницу фитиль вставили...
      Тут же зазуммерил селектор и со мной связался Сайко, который видимо торчал в резервной пультовой.
      Я секунду помедлил, потому что закуривал, несмотря на запрещение дымить в служебном помещении.
      - Саидом, товарищ генерал-полковник, звали человеческое тело, которое проживало в Ираке, в селении Эль-Халиль.
      - Зайди к нам, Фролов.
      В резервной пультовой дед-генерал встретил меня ободряющими словами.
      - Ладно, Глеб, не кручинься, Некудыкина мы проверим, не может ли он быть связан, так сказать, с иностранными разведцентрами.
      - А если нет?
      - Глеб Александрович, я хотел бы, чтобы вы общались с Некудыкиным как с Саидом и вполне уважительно, - подключился Бореев. - Некий Саид-Бел упомянут в вашем отчете. Правда не слишком подробно. Так что это за птица?
      - Эта птица... - я не подобрал верного определения, - сущий бес...
      - Ну что ж, мы тоже не ангелы, - вдумчиво отреагировал Бореев.
      - Я попал к Саиду случайно, просто мимо него не прошмыгнешь в этом самом Эль-Халиле. Я не мог тиснуть в отчете, что именно этот товарищ колдует с пространством, стихиями, живыми организмами и кроме того метит в председатели земного шара. Атеисты прочитали бы меня и навеки признали бы фанатом мракобесия.
      - Ничего, ничего, - успокоительно отозвался Бореев, - атеизм - это тоже вера, только весьма скудная, - в то, что непонятное и недоступное не существует вовсе и думать о нем вредно.
      - Саид - крупномасштабный бес, который жаждет вырваться на волю. Впрочем, он не один там такой... Вы не будете теперь отрицать, Михаил Анатольевич, что под вывеской резонанса и цепной реакции все-таки случилось вселение, а может даже поглощение человеческой матрицы каким-то активным метантропом с "той стороны"?
      - Да, пожалуй, сейчас результаты вполне однозначные. Вернее, будут однозначными, после того, как генерал закончит проверку по своей линии. Но это ли не прекрасно, что наука может вести прямой диалог с объектом своего исследования?
      - Подозреваю, что мы предоставили "объекту исследования" пропуск на этот свет именно в такой момент, когда появилась дополнительная энергия. Но ведь...
      - Да-да, знаю все ваши будущие слова, майор Фролов... Объект "Саид", он же "Бел", дескать, нам вреден, поскольку несет с собой принципы противоречащие генеральной линии человечества в последние три тысячи лет. Эх, подозрительные мы слишком, чекистские рефлексы иногда все-таки мешают...
      - Мне лучше молчать? Я это могу, - слегка задрался я.
      - Я не против оппонирования, критиков под пресс не кладу. Мы же не в ЦК. Только доводы должны быть разумными, - довольно кротко произнес Бореев. - Ладно, давайте веселиться. Во всяком случае мы достигли очередного промежуточного успеха, вышли на контакт именно с теми метантропными матрицами, что имеют личностный характер и пытаются выбраться из изоляции. Будем считать, что приоткрылся канал для так называемых Отверженных. Настало время все подготовить к их дружественному визиту в Советский Союз.
      Распахнулись двери Вавилонии - шумно с басистыми отголосками прозвучали под сводами моей голове слова покойного Сандомирского.
      - И все-таки, Михаил Анатольевич, имеем ли мы право на такую ответственность? Не мы одни на рожон прем, за тобой, может, тащим весь Советский Союз и его окрестности.
      - Настоящие большевики не боятся ответственности, - включился неожиданным штампом Сайко. - И поэтому у них всегда положительное сальдо-бульдо.
      Мне захотелось добавить, что кто-то ответственности не боится, а кое-кто ее несет. Однако не захотел выступать в роли фрондера Данишевского.
      Тем временем дед-генерал стал проявлять эрудицию.
      - Подумаешь, трехтысячелетнее развитие человечества. А наша система, социализм, разве не отрицание отрицания, не возвращение к корням? У первобытных людей какой строй был? Коммунистический. И товарищи шумеры начинали с чего-то похожего на социализм. Я ведь читал про их государственно-храмовое хозяйство. Глеб, нам требуется кто? Скромный демон со товарищи, который способен привить ум и направить волю, куда положено... Почти рекламное объявление получилось. Они нас развивать будут, а мы их станем контролировать, критиковать и указывать на ошибки.
      Дед-генерал действительно не терял времени даром, жуя пончики и почитывая записки Бореевских референтов к моему отчету.
      Сам же Бореев, включив селектор, обратился к Колоскову.
      - Какое средство сегодня случайно всадили Некудыкину во время припадка?.. да, да, циклодол, препарат насколько я понимаю нетоксичный, безвредный... прикажите колоть его пациентам во всех подобных случаях.
      14
      На следующий день припадок случился с Докучаевым, потом с Фимой Гольденбергом и Царь-Жопой. И все они получили в заднюю мякоть хорошую порцию циклодола. Некудыкин-Саид пока не тянулся со мной общаться, потому что на следующий день впал в какое-то оцепенение. То же, кстати, случилось и с остальными припадочными.
      Такое впечатление создавалось, что "отдыхающие" взяли и окуклились, переключившись на внутреннюю жизнь своих организмов. Локаторы-сивильники нам показывали наличие незнакомых Ф-полевых матриц, которые слипались в чрезвычайно сложные группы, отчего напоминали изысканные икебанистые букеты цветов. Такие букеты словно разрастались на наших пациентах, как на перегное. И с каждым порывом "цветочного" роста здоровье у "отдыхающих" убывало, вопреки прекрасным условиям проживания. Это показывали регулярные анализы крови.
      Тут я впервые задумался, верно ли мы с людьми поступаем. По идее, все правильно. Большинство из подопытных, между прочим, не безгрешно. А то и попросту преступно. Например, Докучаев угодил в дурдом после того, как кого-то угробил большой пивной кружкой. И Царь-Жопа, бывшая повариха, одного своего сожителя полоснула кухонным ножом по шее, а другого задушила бюстом.
      А мы, чекисты, именно та порода людей, которая уверена, что целое важнее частного, что можно пожертвовать меньшим для сохранения большего. Да, высокое дело требует жертв от низкого дела. Чем больше искусства в деле, тем больше оно гребет жертв.
      Я успокаивался, но потом за мозжечком опять начинало зудеть. А действительно ли мы держимся за ручку той двери, что ведет в сияющее завтра. А если мы просто переводим людской материал? Усатый наш вождь тоже расходовал на жертвы меньшее и худшее, пока от большего мало что осталось. Точно ли понимает наше научное и прочее начальство, какое оно - высокое дело? Тьфу на такой вопрос. Завтра я начну спрашивать, правильно ли у нас в начальники попадают.
      Впрочем, через неделю окуклившиеся пациенты перестали тощать и антигосударственные сомнения отступили.
      Опершись на койку слабыми руками Докучаев вдруг прошептал:
      - Я - Нергал, владыка Конца, в котором Начало... Я отправляю смертные души в подземные воды Энки, чтобы из них произошли новые рождения... Я вершу приговоры Неба, я срезаю стебельки Жизни как траву... Я - косец Судьбы.
      Завершив тираду, Докучаев опрокинулся на подушку, а мой напарник по дежурству наконец смог поднять упавшую челюсть и полюбопытствовать:
      - Что у него с концом-то случилось, у этого балбеса? Неужели от Царь-Жопы чем-то заразился?
      - Да он вообще-то больше про наш конец рассуждал, - отреагировал я.
      Между прочим, у нас обоих по завершению выступления Докучаева-Нергала случилась потеря сил и насморк. А после глубокого продолжительного сна подопытный потребовал от нас куда более твердым голосом... военные трактаты Сунь-Цзы, Ганнибала, Цезаря, Наполеона, Гудериана и Жукова. Почему нет - ему принесли все, что нашлось в библиотеке.
      Тем временем воспрял пациент Гольденберг и объявил, гордо сев на кровати и спустив вниз босые синеватые ноги.
      - Я - Набу, Владыка Знания. Меня призвал Энлиль, когда надо было дать имена вещам, я вместе с мудрым отцом Энки и матерью Нинмах лепил души людей, я помогал Утнапишти переплыть воды потопа вместе с семенами всякой жизни...
      Фиме, претендовавшему теперь на роль Василисы Премудрой, понадобились вузовские учебники механики и математики, монографии по физике твердого тела и оптике, трактаты Лейбница и Ньютона, статьи Эйнштейна и Нильса Бора, труды Британского Королевского Научного Общества и Американской Ассоциации Инженеров-механиков, подборку журналов "Сайенс" за последние пять лет. И много-много конфет.
      Следующей оживилась Царь-Жопа и объявила себя Иштар, Владычицей Любви, соединяющей Жар и Холод, Влагу и Сушь, Правое и Левое, Пустое и Полное, Верх и Низ, а также всякую разнополую тварь.
      Кстати, когда она это втолковывала, дозиметры регистрировали увеличение радиационного фона до шестидесяти миллирентген в час. Наш "придворный" физик профессор Торчковский попенял на увеличение солнечной активности и выбросы радона через какую-то трещину в земной коре. Я же подумал о Силе Любви, что бушевала теперь в Царь-Жопе и протащила через экранное поле поток частиц и античастиц, не нарушивший закон сохранения энергии. Кстати, наша Прекрасная Дама тоже потребовала литературу, прекрасную словесность в виде Мопассана, Камасутры, сексуальных писаний даосов и тантриков.
      Нельзя не отметить, что права на Бореевскую секретаршу в тот вечер предъявило два конкурента. Мое право оказалось более существенным лишь потому, что я успел влезть через Дашкино окно и быстро задраить ее дверь.
      Затем снова дал знать о себе Некудыкин-Саид. Впрочем теперь он назвал себя Белом и Энлилем, властелином Порядка и Справедливости, победившем Мать Хаоса - Тиамту. На это можно было не обращать внимания, кабы не началась сильнейшая гроза с такими ударами грома, что закладывало уши. Даже Торчковский признал, что в поляризации облаков и поверхности сыграло роль скакнувшее электрическое поле Земли. Под звуки ливня, лупившего по окнам, Некудыкин-Бел громовым командирским голосом велел доставить ему сочинения Маккиавелли, Шан Яна, Мао Цзедуна, Гитлера, Сталина, Ленина... А я вспомнил пункт из Фиминой тетрадки. Предпоследняя точка, образующая энергетический канал, называлась "Бушующее облако". Да, кажется, я уже подозреваю, кому достанется сверхнормативная энергия.
      На следующее утро оказалось, что в оцепенение, состояние восковой гибкости и какого-то ступора впало еще пять пациентов, а вдобавок, к великой неожиданности, - двое операторов. Кажется, и у нас случились потери. Восполнимые или нет? По глазкам Бореева читалось, что он бы только обрадовался превращению поголовно всего персонала в подопытных крыс.
      А еще через день все "заступоренные" бормотали и нашептывали: "Я Нинурта, властелин победоносного войска, живущий в душах бойцов... Я Энки, сокровенный, я - источник природы вещей, я, сотворивший тела и души... Я - Думмузи, небесная сила, оплодотворяющая землю и всякую плоть... Я - Шамаш, светило, дарующее жизненную силу всякой плоти и произрастание всякому семени... Я - Син, лунный блеск, владыка скрытых сил души..."
      Спустя несколько часов в наших подопытных дружно сидело сразу по несколько божеств, каждое из которых вещало что-то свое. Это была форменная эпидемия шизофрении. Двух же пострадавших операторов вначале заперли в лазарет для персонала, а потом - по довольно лихому решению Бореева и Сайко - перевели в резервные боксы, которые были подключены к системе наблюдения.
      - Михаил Анатольевич, понятно, что если кто-нибудь из персонала ошизеет, то сразу попадет в бокс, ну, а если это случится с вами? поинтересовался я при встрече с Бореевым в столовой. - Вас-то куда прикажете направить?
      - Туда же, майор, - бодро отозвался старичок, - готов играть по общим правилам, которые, кстати, вытекают из логики событий. Надеюсь, что в меня вселится достаточно весомый демон. А вообще присаживайтесь за наш столик, Глеб Александрович.
      За начальническим столом располагался еще дед-генерал Сайко, который лихо наворачивал финские сосиски. Видимо, атмосфера всеобщей подавленности не влияла на его пищеварение отрицательным образом.
      - В столовой тоже действуют общие правила, но за вашим столиком я, между прочим, вижу кетчуп и сыр "виолу", - атаковал я.
      - Кухарка принесла их нам не по принуждению, а по зову сердца, хитро отозвался Сайко. - Лучше скажи, Глеб, исходя из своего опыта, чем кончится эта шизофрения?
      - Наших пострадавших можно назвать шизофрениками только для медицинского отчета. Жрецы, озвучивавшие слова богов, герои, которым то и дело являлись дружественные богини, цари, родившиеся от золотого дождя и воплощавшие вселенских змеев, не были шизофрениками. Они выражали волю божеств, они персонально представляли силы судьбы.
      - Да что нам жрецы и герои, - вмешался в мое объяснение Бореев, - и в наш век гражданин, условно прозываемый шизофреником, спокойно может оказаться во главе государства и персонально представлять силы судьбы... Представлять судьбу для миллионов других параноидальных шизофреников, готовых моментально раскрыться и бескорыстно подключиться к затеям вождя.
      - То есть любовь к труду и энтузиазм легче всего прививаются психопатам, - подытожил Сайко.
      - Бояться уже поздно, Глеб Александрович. Мы прыгаем на кожуре банана, но нам, особенно некоторым из нас, отступать уже некуда, порадовал перспективой Бореев и я понял, кого он имеет в виду.
      Сайко поставил доступный ему вопрос ребром.
      - Ладно, меня сейчас больше интересует, не превратятся ли наши пациенты в тех чудищ, которых Глеб привез в мешке из Ирака? Может мне пора автоматчиков у каждого бокса ставить?.. Ну, поведайте, товарищи ученые.
      - Ну уж нашли чудищ. Я ведь говорил, что анализ ДНК показал полное отсутствие у останков каких-либо новых генов, - досадливо произнес Бореев. - Я думаю, все, так сказать, трюки на живом материале были проделаны нашими шаловливыми Ф-полевыми "друзьями", чтобы привлечь внимание. Своего рода реклама, которая пока что непривычна советским людям. Никто больше не обернется Змеем Горынычем, это пройденный этап, - твердо определился научный руководитель.
      - Тоже хорошо. А еще неплохо, что та иракская территория, на которой Глебу повстречались всякие уроды, перепахана залпами иранской реактивной артиллерии, - сделал генерал сообщение на международную тему и пожаловался: - А то мне эти царицы-жабы даже снятся порой, особенно под принятый градус, и более того, хотят на себе женить.
      И вправду никто чудищем не перекинулся, этого, действительно, уже не требовалось. Человекообразие осталось. Однако ночью великий воин Докучаев пробил стальные ставни на окошке своей кроватью и на связанных шторах спустился по стене вниз. Сигнализация сработала и его отловили в лесочке. При сопротивлении он с помощью прыжков и ударов, напоминающих тигриные, а также мокрого полотенца, уложил пятерых ребят из "Вымпела", прежде чем его оглушили прикладом. Мне показалось, что вместилище Нергала и не пыталось удрать, а лишь попробовало силушку. Наружное охранение стало еще неприступнее, впрочем, никто из пациентов не собирался таранить его.
      Каждому из "отдыхающих", вернее уже "трудящихся", нашлось другое более подходящее занятие.
      Повариха, ставшая вместилищем Иштар, всю ночь тренировалась в исполнении эротических танцев, особенно танго, стриптиза и хула-хуп. А под утро изнасиловала санитара, который принес ей любимую кашу, вырвалась из своего бокса в общую столовую и... Пока здоровяки-санитары растаскивали и утюжили кулаками - каждое размером с гаубичное ядро - остервеневших мужиков, женщина успела достаться пятерым. Особенно усердствовал тот, который Думмузи - даже три укола брома на него не подействовали и он травмировал свою бравую "удочку" о смирительную рубашку.
      Хитроумный Фима тоже не терял времени даром. За ночь он сумел изготовить из деталей радиоточки, койки и тумбочки простенький передатчик, который подключил к электросети. И с помощью азбуки Морзе стал автоматически каждые десять минут выдавать в эфир сигналы: "Я - "Союз-25". Прошу разрешение на посадку в районе пивзала на улице танкиста Хрустицкого". Одновременно Фима создал "глушитель", который мешал нам наблюдать его с помощью видеокамер. Только шмон с участием команды инженеров и техников позволил вырвать с корнем вредную аппаратуру.
      - Это стопроцентный успех без изъянов, - гудел на утреннем совещании Бореев, - нам удалось создать нового человека, для которого труд по профилю стал первейшей необходимостью, если точнее единственной судьбой. Вот она инстинктивная разумность в каждом движении. Пора устраивать смотрины высокому начальству, для начала заочные. Но прежде надо бы заснять что-нибудь определенно впечатляющее на пленку.
      Несмотря на радость побед, весь день мне было не по себе. И казалось, что я вот-вот разделю участь пострадавшей пары операторов. Давило на темя и лоб, донимали невнятные голоса, какие-то незримые потоки пытались двигать моими руками и ногами. Я натужно успокаивал себя, дескать, просто перепсиховал. Затем накушался валерианы. Но после этого, прямо во время обеда, в тарелке замаячила знакомая клякса. Апсу. Я поперхнулся. Однако он вежливо пожелал:
      "Приятного аппетита."
      На этот раз я не читал по губам, в моем мозгу, где положено, возникали слова, имеющие вид устной речи. И отвечал я четкими мысленно проговариваемыми фразочками.
      "Спасибо. Хотя вы меня откровенно подставили в иракском лесу. Сейчас не уверен, что наше общение будет полезно друг другу."
      - Вы что-то сказали, - поинтересовался сидящий напротив лейтенант Туманов из охраны.
      - Ничего, ничего. Иногда я шевелю губами - детская привычка. Особенно, если суп горячий.
      "Там в Ираке я потерял телесную привязку к пространству-времени, стал оправдываться Апсу.