Я просыпаюсь рядом с Хлоей. Она горячо дышит мне в шею, рука ее лежит у меня на груди, а нога – на моей ноге. Открываю глаза, надо мной потолок каюты. Мне нравится прислушиваться к ритмичному дыханию моей невесты, стараясь дышать в такт. Как хорошо было бы опять провалиться в сон, но сегодня у нас много дел.
      «Луч» вздрагивает в такт работающему по соседству большому катеру. Шуршит занавеска, на носу лодки покашливает проснувшаяся Клаудиа, и я слышу, как ее босые ноги шлепают по палубе. Осторожно высвобождаюсь из объятий Хлои, целую ее в лоб, в прикрытые веки, в чуть припухшие губы.
      – Пора вставать, – шепчу я.
      Она мотает головой и еще крепче прижимается ко мне. Я снова целую ее, она бормочет, все еще не раскрывая глаз:
      – Ладно, ладно, я поняла… Который час?
      Из-за тонкой деревянной перегородки до нас до носится голос Клаудии:
      – Уже почти восемь.
      Мы с Хлоей переглядываемся и дружно хохочем.
      – Да здравствует личная жизнь! – громко кричу я.
 
      На лодке длиной в тридцать футов может быть очень людно, когда три человека утром одновременно приводят себя в порядок. Тем не менее через сорок пять минут наша компания собирается за столом на камбузе, полностью одетая. Мы с Хлоей – в льняных костюмах, купленных вчера в «Фэтсбрук Фреддис». И даже Клаудиа меняет свою привычную одежду для катера на непритязательный деловой костюмчик.
      К моей радости, Хлоя надевает медальон и серьги, которые я подарил ей в ночь нашей несостоявшейся свадьбы. Клаудиа внимательно изучает четырехлепестковый цветок клевера с изумрудом посередине и изумрудики в ушах Хлои.
      – Они так подходят к ее глазам! – восхищается она.
      Но когда я достаю из морозилки замороженные гамбургеры и размораживаю их в микроволновой печи, наша латиноамериканка поднимает взгляд от своей чашки кофе и намазанного маслом тоста и, взглянув на мясо, презрительно оттопыривает нижнюю губу:
      – Вы что, действительно собираетесь есть это на завтрак? Вы знаете, сколько холестерина и жира в каждом из этих гамбургеров?
      – Да,- кивает Хлоя, потом с особым смаком отрезает добрый кусок гамбургера, отправляет в рот и
      жует с таким видом, будто в жизни ничего вкуснее не ела. Затем она приникает к портативному телевизору, стоящему на краю стола, и внимательно следит за местными новостями.
      Телевизор Хлоя включила сразу же, как обнаружила, что он существует.
      – Вы-то уже насмотрелись всего этого по горло, а я никогда не видела, – объясняет она.
      – Смотрите: вот и штормовое предупреждение,- говорит Клаудиа.
      Я бросаю взгляд на экран. Сотрудник метеорологического центра информирует телезрителей о шторме, который должен разразиться завтра утром, а возможно, и раньше. Небольшие грозы, во всяком случае, могут начаться уже сегодня. Затем он сообщает скорость ветра и его направление. Я беспечно пожимаю плечами:
      – Всего лишь ураган первой категории, самое большее – второй.
      Клаудиа озабоченно качает головой:
      – И все же нам придется как следует привязать лодку.
      – Это как пойдет, – говорю я.
      На экране карта Карибов сменяется диаграммой урагана «Эйлин». Ее комментирует диктор.
      .- Возможно,- продолжаю я,- к тому времени, как начнется ураган, нам удастся убрать отсюда катер. Лучшее место для него – гавань моего острова. Оттуда он ни в какой шторм никуда не денется.
      Клаудиа что-то отвечает, но тут мое внимание привлекает женщина-репортер на экране.
      – Джек, – обращается она к ведущему в студии, – владельцы катеров начинают переправлять их в безопасные места. Те, кто старается попасть к своим лодкам и увести их в верховья реки Майами уже образовали пробку. – Слышится гудок, и камера показывает нескончаемый ряд машин. Мост над рекой разводят. То и дело раздается громкий хрипловатый звонок. – Разумеется, никому не нравится торчать в пробке в час пик, – говорит она.
      Репортаж продолжается, в это время створки моста окончательно разводят, и звонок наконец умолкает. Хлоя, которая никогда не видела, как разводят мосты, завороженно смотрит на экран.
      – Ты слышала этот звон? – спрашиваю я.
      – Ты думаешь…
      Я киваю и мысленно обращаюсь к своему сыну:
      – Генри, ты сейчас слышал что-нибудь?
      – Нет, папа.
      Хлоя смотрит на меня и испытующе спрашивает:
      – Здесь есть другие мосты?
      – Возможно. Знаешь, сколько разводных мостов в Южной Флориде?
      – О чем это вы? – не понимает Клаудиа.
      Картинка на экране вновь сменяется картой.
      – О разводных мостах, – отвечает Хлоя.
      – Папа,- говорит мне Генри,- сейчас я слышу гудок.
      – Точно! – кричу я и хлопаю ладонью по столу.
      Клаудиа вздрагивает и смотрит на меня как на сумасшедшего.
      – Это просто замечательно, Генри! – передает Хлоя моему сыну.
      – На каком мосту это снимали? – спрашиваю я Клаудию.
      Она морщит лоб, пытаясь понять, что происходит:
      – А зачем вам?
      – На каком? – рычу я.
      – Вы что, не поняли по противоположному берегу? Это был Бискайский мост через Майами.
      – Как далеко вверх по реке следующий мост? – спрашиваю я.
      – Южная Майами авеню? Через несколько кварталов.
      – У нас есть какая-нибудь собственность поблизости?
      – Не знаю. А в чем дело? – спрашивает Клаудиа.
      – Слышу звонок, – сообщает Генри.
      Ему отвечает Хлоя, просит его описывать нам все звуки, которые он слышит.
      – Мы думаем, что Генри где-то там, – объясняю я Клаудии.
      Девушка широко раскрывает глаза и хватается за сотовый телефон.
      – Опять этот шум, – сообщает Генри.
      – Скрип створок! – громко говорю я.- Он, должно быть, совсем близко от моста, если слышит его.
      – Откуда вы знаете, что он слышит? – спрашивает Клаудиа.
      Я оставляю ее вопрос без ответа.
      – Просто выясните, чем мы владеем поблизости. И еще проверьте, нет ли там чего-нибудь при
      надлежащего Йену.
      Клаудиа кивает. Она набирает какой-то номер и отходит подальше от телевизора, чтобы звук не мешал разговаривать.
 
      Мы с Хлоей переговариваемся с Генри, пока Клаудиа делает звонок за звонком. Когда у Генри затихают звуки, Хлоя просит его рассказать о помещении, в котором он находится.
      – Здесь темно, – отвечает он. – Я ничего не вижу. Мне здесь не нравится.
      – Я знаю, дружок. Мне бы тоже не понравилось. Генри, ты можешь вытянуть руки и ощупать то, что вокруг тебя? – говорит Хлоя.
      – Попробую.
      – Тогда иди вперед, пока не упрешься в стену. Генри замолкает на некоторое время, потом говорит:
      – Тут коробки.
      – А ты обойди их.
      Через несколько секунд Генри докладывает:
      – Все. Я нащупал железную дверь.
      – Ты умеешь считать, Генри? – спрашивает Хлоя.
      – Конечно! Мне уже больше пяти лет. Меня папа научил.
      – Тогда, Генри, повернись к двери спиной и шагай от нее до противоположной стены. Делай одинаковые шаги и считай их.
      Я слушаю, как Генри считает шаги, представляю себе, как он там один, в темноте, шагает по комнате, и стискиваю зубы. Сейчас у меня нет возможности избавить его от этого испытания. К счастью, там только шесть шагов. Хлоя заставляет мальчика повторить всю процедуру, шагая обратно, от стены до железной двери. Результат получается тот же.
      – Это не очень большое помещение: не больше двенадцати футов, – заключает она.
      Я хмуро качаю головой:
      – Эта информация ничего нам не дает.
      – Мы знаем, что он где-то около моста Южная Майами авеню, – напоминает Хлоя.
      – Это как раз в центре нижней части города.
      Там полно зданий, гостиниц, десятки судов…
      Тут моя невеста прикладывает палец к моим губам, побуждая меня замолчать.
      – И все-таки теперь мы знаем чуть больше, чем раньше, – говорит она.
      – Все было бы гораздо проще, если бы я все еще работала в офисе, – говорит Клаудиа, вновь присоединяясь к нам за столом. – Доберись я до телефонов на папином столе, мы уже получили бы ответы на все вопросы. Мои люди говорят, что они смогут предоставить мне полную информацию только днем.
      Клаудиа и моя невеста продолжают смотреть телевизор. Новости сменяются утренним ток-шоу. У меня не хватает терпения выносить приторную болтовню ведущей с гостями, ее обещания, что к концу передачи всем гостьям сделают макияж. Мне не верится, что Хлое и Клаудии интересно это смотреть. Однако они с увлечением обсуждают внешность каждой дамы.
      Не в силах смотреть телевизор, я иду на верхнюю палубу и любуюсь пейзажем, оставив женщин дожидаться звонка о том, что Дерек и компания прибыли наконец в «Ла Map». На небе пока нет никаких следов приближающегося шторма. Разве что несколько серых тучек плывут над головой. Пока ясно и даже жарко, так что на палубе долго не выдержишь. Однако ветерок крепчает, становится порывистым и в воздухе появляется нечто неуловимое, предвещающее шторм. Пусть метеорологи говорят что хотят, а мне ясно, что ураган уже близко.
      Не то чтобы ураган «Эйлин» особенно занимал меня сейчас. Я хожу по палубе туда-сюда и стараюсь придумать, как мне найти моего сына, если поиски Клаудии окажутся бесплодными. Самая лучшая мысль, которая приходит мне в голову: мы должны идти вдоль домов между двумя мостами и подавать сигналы, всякий раз мысленно спрашивая Генри, слышит ли он что-нибудь и как близко. Но нет. Это явно не лучший способ.
      Внизу звонит телефон Клаудии. Я бросаюсь туда. Оказывается, она уже переговорила. Хлоя и Клаудиа по-прежнему сидят за столом, и перед ними кроме сотового телефона лежит полуавтоматический пистолет из нержавеющей стали. Клаудиа берет пистолет со стола.
      – Папа подарил мне его на день рождения. Это магнум, пятидесятый калибр. Отдача – дай бог! -
      улыбается Клаудиа. – Рука болит часами. Но зато эта штука слона свалит.
      Я смотрю на непропорционально толстый ствол пистолета, который кажется еще толще оттого, что он такой короткий: не больше шести дюймов.
      – Не слона, а целое стадо слонов, – улыбаюсь я.
      Клаудиа кивает, оттягивает затвор. Пистолет при этом издает громкий резкий щелчок. Она ставит его на предохранитель и кладет в свою красную кожаную сумку.
      – Звонил один из моих людей, – говорит она. -Питер, Клейпул, Рита и Тинделл уже в офисе.

      Здание «Монро» стоит на перекрестке всего в нескольких кварталах от пристани. Мы втроем идем пешком. Никто не произносит ни слова. На небо уже набегают облака, оно темнеет. Когда мы останавливаемся перед высоким зданием, Хлоя спрашивает:
      – Это оно?
      Кивнув, я указываю на окна в верхнем этаже, выходящие на бухту:
      – Офис «Ла Map» – там, наверху. И на сей раз говорить буду я.
 
      Оба охранника, раскрыв рты от изумления, смотрят на меня из-за своей конторки. Тот, что постарше, лысый, бормочет:
      – Мистер де ла Сангре, вы же…
      – Я ускользнул, когда вы отвернулись,- с улыбкой прерываю его я. Разумеется! Я понимаю их смущение. Другой Питер, то есть Дерек, прошел в офис не более чем за полчаса до нас.
      – Но ее… – охранник указывает на Клаудию. – Но мисс Гомес запрещено пускать наверх. Мистер Тинделл приказал.
      – Теперь ей снова разрешено подниматься на верх, – говорю я. – Мистер Тинделл простит нас.
      Я иду к личному лифту, Клаудиа и Хлоя – за мной, и тут до меня доходит, что у меня нет ключа. Клаудиа замечает мое замешательство, роется в своей красной кожаной сумочке и через минуту выуживает оттуда ключ.
      – Мой они отобрали, – говорит она. – Это – папин.
      Когда мы выходим из лифта наверху, Сара реагирует примерно так же, как охранники внизу.
      – Сэр… – Она ошалело смотрит на запертую дверь в кабинет. – Я думала…
      – Это ничего. – говорю я, проходя мимо нее и проводя с собой Клаудиго и Хлою. – Они ведь всё в сборе?
      Сара встает. Она моложе, чем я думал, и тяжеловеснее. Лицо ее застыло мрачной маской.
      – Но, сэр, мисс Гомес уволена. Это закрытое совещание.
      – Сара, это ведь мой офис, верно?
      Она кивает.
      – И совещание тоже мое?
      – Да, сэр.
      – Тогда сядьте и займитесь своим делом.- С этими словами я открываю дверь в кабинет, и мы входим.
      Дерек, который сидит за массивным письменным столом красного дерева, первым поднимает на нас глаза.
      – Ну-ну, – тянет он.
      Рита, сидящая справа от него, и Тинделл, устроившийся слева, тоже поворачиваются к нам. В дальнем углу комнаты, в темных очках, Вирджил Клейпул. Он издевательски усмехается и говорит:
      – Да это же мистер Эймс собственной персоной. А это, вероятно, ваша новая невеста?
      Я холодно улыбаюсь наглому старикашке:
      – Вообще-то, – говорю я, – я – Питер де ла Сангре, а это – моя жена Хлоя.
      Только у Йена Тинделла шок. Я вовсе не удивляюсь, что Дерек остается спокойным. Раз Вирджил здесь, значит, Дерек уже знает о нашем визите в его офис в Кингстоне. Меня удивляет бесстрастное лицо Риты Сантьяго.
      – Рита, – вежливо киваю я ей, – Йен, добрый день. – Я смотрю на разложенные на столе бумаги. – Работаете над документами по слиянию?
      Тинделл собирает бумаги в аккуратную стопку.
      – Кажется, есть кое-что, о чем я не знаю. – Он переводит взгляд с Дерека на меня, а потом на Риту – Вы в курсе?
      Моя рыжеволосая протеже выдерживает его взгляд без единого звука.
      – Мы как раз готовили эти документы для того, чтобы этот Питер де ла Сангре их подписал. – Йен кивает в сторону Дерека. – У вас, кажется, имеются возражения?
      Я киваю:
      – Это не Питер де ла Сангре. Это Дерек Блад. Он самозванец.
      Йен переводит взгляд с меня на Дерека и обратно.
      – И как же мы разрешим эту ситуацию?
      – Рита, – говорю я, – спроситека Дерека, где мы с вами покупали серьги для Хлои.
      Рита сверкает глазами в мою сторону.
      – Не собираюсь. – Она поворачивается к Йену и говорит ему, накрыв своей ладонью ладонь Дерек.
      – Настоящий Питер – он. И он предупредил меня, что может появиться поддельный, с ямайской женщиной.
      Я провела с Питером почти все ночи с тех пор, как он прилетел с Ямайки, Йен. Я бы поняла, если бы он был ненастоящий.
      – Ну да, конечно. – Бледные щеки Йена розовеют. Руки у него слегка трясутся. Он собирает документы и засовывает их в папку, при этом уронив несколько на пол. – А тот факт, что он сразу же повысил вас до одного уровня со мной, случайно не мог повлиять на ваше мнение, Рита? – Тинделл поднимает с пола упавшие бумаги, аккуратно складывает их в папку, захлопывает ее, встает. Направляется к выходу и лишь у двери оборачивается: – Понятия не имею, что здесь у вас происходит, это меня не касается. Кто бы из вас ни был настоящий Питер, слушайте меня внимательно. У вас нет причин предпринимать против меня никаких санкций.
      Я просто выполнял распоряжения того, кого считал Питером де ла Сангре. Я не имел никакого отношения к увольнению Клаудии. Я непричастен к нападению на Артуро и понятия не имею, кто напал на него. Не имел и не имею.
      Тинделл открывает дверь.
      – Повторяю: все происходящее здесь меня не касается. Не касается! – Он смотрит на меня, потом на Дерека. – А сейчас я иду домой. Отдохну несколько дней, пока вы тут разберетесь. К тому времени, как я вернусь, надеюсь, вы двое решите, кто же из вас все-таки настоящий Питер. А я готов выполнять распоряжения этого Питера, кто бы из вас им ни оказался. В отличие от нее. – Он кивает на Риту. – Я не собираюсь рисковать жизнью, встав на ту или другую сторону. Всего наилучшего. Когда дверь за ним закрывается, я усмехаюсь:
      – Лучше вывернуться было невозможно!
      – Ну и что теперь? – спрашивает Дерек.
      – А теперь ты вернешь мне моего сына, – беззвучно сообщаю я Дереку, – и уберешься отсюда.
      Лже-Питер громко смеется и думает мне в ответ.
      – С какой это стати, дружище? Мне здесь нравится. – Он смотрит на Риту. – Она весьма расто
      ропна и чертовски хороша в постели. Так хороша, что я до сих пор ее не съел.
      – Если дойдет до драки, Дерек, – беззвучно сообщает Хлоя, – то имей в виду, что я буду за Питера, а нас двоих тебе не одолеть.
      Рита и Клаудиа обе ничего не понимают. Они ведь не знают, что мы общаемся. Для них мы просто молча смотрим друг на друга, но выражения наших лиц при этом постоянно меняются. Непонятно, почему мы то смеемся, то хмуримся, то улыбаемся. По лицу Вирджила Клейпула вообще ничего нельзя понять – его глаза скрыты за темными очками.
      – Итак, вы собираетесь вдвоем убить меня? – усмехается Дерек.
      – Разве что у нас не будет другого выхода, – беззвучно отвечаю я. – Мне нужен мой сын, и как можно скорее. И еще я хочу, чтобы ты убрался обратно на Ямайку.
      – Извини, старина. – Дерек пожимает плечами. – Не могу. Если я вернусь с пустыми руками,
      отец убьет меня.
      – Тут мы могли бы помочь тебе, – отвечаю я. – Я не возражаю посылать Клейпулу некоторую сумму денег ежегодно.
      – Зачем же соглашаться на часть, когда можно иметь все? – Дерек широко улыбается.
      Гнев, который я так долго сдерживал, проявляется на моем лице, челюсти мои сжимаются. Мне хочется стереть с физиономии Дерека его поганую усмешку.
      – Ну что ж, ты не оставляешь нам выбора. Нам придется тебя убить.
      – Это будет не так просто. Если хотите, можем закончить все это прямо сейчас.
      Последняя мысль исходит не от Дерека! Я бросаю взгляд на Вирджила Клейпула. Он улыбается и снимает темные очки. У Хлои вырывается: «Папа!» Я смотрю в холодные изумрудно-зеленые глаза Чарльза Блада.

      Что здесь, черт возьми, происходит? – спрашивает Клаудиа Гомес, запуская руку в сумку. Она выхватывает магнум, снимает его с предохранителя, и щелчок зловеще звучит в тишине комнаты.
      – Подождите, Клаудиа, – говорю я. – Пока… не происходит ничего плохого.
      – Убрать пистолет? – спрашивает она.
      – Цельтесь в него. – Я кивком указываю на Клейпула.- Если я дам вам команду стрелять, убейте его.
      Девушка кивает:
      – Только мне все же хотелось бы, чтобы кто-нибудь из вас хоть что-то сказал. А то как-то жутковато смотреть, как все вы молча строите друг другу рожи. Как будто ты среди глухонемых… и без переводчика.
      – Просто смиритесь с этим, Клаудиа. Мы не сможем объяснить вам этого.
      – Как скажете, Питер.
      Я выразительно смотрю на Чарльза.
 
      – Это полуавтоматический магнум, – беззвучно сообщаю я ему. – Пятидесятый калибр. Более чем достаточно, чтобы пробить твою шкуру, даже если бы ты был в своем настоящем обличье. В магазине у него девять зарядов. Если она разрядит пистолет в вас с Дереком, скорее всего, вы оба не выживете.
      – Тогда твой сын умрет от голода, потому что ему никто не принесет поесть, – отвечает Чарльз.
      Ты ведь, конечно, уже попробовал связаться с ним, не так ли? Значит, если бы вы его нашли, то уже спасли бы его. – У него на лице появляется холодная улыбка. – Он будет умирать от голода в нескольких ярдах от вас, а вы не будете знать где.
      – Папа! Это же ребенок Элизабет! – беззвучно кричит Хлоя.
      Тот, кто скрывается под личиной Клейпула, пожимает плечами.
      – Ты тоже моя дочь, черт возьми. А разве тебя беспокоит, что станет со мной и с Дереком? А твоя мама? Ты забрала все ее травы. Ты украла ее книгу. Как ты думаешь, как она будет обходиться без нее?
      – Я бы сделала копию и послала ей книгу обратно. И как я должна была поступить после того, что вы сделали с Питером?
      – Итак, мы зашли в тупик, – улыбается Чарльз Блад, – Есть ведь еще и сокровище. – Он бросает взгляд на Дерека.- Мой негодный сын уверяет меня, что его невозможно найти.
      Дерек густо краснеет, и Чарльз громко смеется.
      – За сокровище мы могли бы отдать Генри. Мы тоже могли бы выделить вам с Хлоей ящик золота и отпустить на все четыре стороны. Вы могли бы поселиться где-нибудь в другом месте. И тогда ни кто не пострадает.
      – Как мы можем вам доверять? – спрашиваю я.
      – Нет, Питер! – решительно возражает Хлоя. – Он убьет тебя, как только получит сокровище.
      – Я знаю, – отвечаю я. – Но чтобы найти Генри, нам нужно время.
      – А нам кто даст гарантии, что вы поведете себя честно? – возражает Чарльз. – В конце концов, всем нам только и остается, что доверять друг другу и быть готовыми к решительным действиям, если наше доверие окажется обманутым.
      По стеклу стучат дождевые капли. Я смотрю в окно. Небо, которое еще так недавно было чистым, теперь напоминает серое толстое одеяло. Снаружи к нам врывается ветер, стекла дрожат. Вот оно, начинается. Из окна видны лодки. Они пляшут на воде, рвутся с привязи в серое с белыми барашками море.
      – Сокровище – на острове, – говорю я. – Но начинается шторм. Вы сможете увидеть сокровище, когда он закончится.
      – Покажи его нам сейчас.
      Я отрицательно качаю головой:
      – Не раньше чем удостоверюсь, что моему сыну ничего не угрожает. Можете устроить так, чтобы кто-нибудь переправил его в безопасное место. Я пошлю туда Клаудию. Мы будем держать связь по сотовому телефону. Ваши люди передадут Генри Клаудии в тот самый момент, когда я покажу, где сокровище.
      Чарльз кивает:
      – Сделаем это прямо сейчас.
      Я с улыбкой говорю:
      – Дерек, выгляни-ка в окно. Твой папа хочет, чтобы ты сейчас отвез его на остров.
      Дерек встает, идет к окну, смотрит на бурное море, подпрыгивающие на волнах лодки. Лицо его белеет.
      – Папа, – говорит он, – это будет очень трудно. Можно ведь и подождать денек-другой.
      – Ах, этот чертов шторм… – ворчит Чарльз. – Ничего, мне случалось попадать и не в такие бури.
      – Нам всем случалось, папа. Но зачем рисковать без нужды? Мы можем спокойно переждать непогоду в отеле.
      – А кто даст нам гарантию, что они в это время не будут искать ребенка или не нападут на нас?
      – Никаких проблем, папа, – ухмыляется Дерек.
      Он подходит к Рите и целует ее в рыжую макушку: – Рита, дорогая, я хочу попросить тебя об одном одолжении.
      – Разумеется, Питер, – отвечает Рита.
      – Я хочу, чтобы ты сейчас навестила Генри.
      Она кивает.
      – Захвати свой сотовый телефон и, конечно, пистолет.
      Рита улыбается:
      – Он у меня всегда с собой.
      – Тот пистолет поменьше, чем этот. – Дерек указывает на магнум в руке Клаудии. – Но ведь, в конце концов, Генри – всего лишь маленький мальчик. – Он смотрит Рите в глаза. – Я буду звонить тебе через каждые шесть часов начиная с полудня.
      Если в полдень я не позвоню, застрели его. Пока я не позвоню тебе и не скажу, что все нормально, будем действовать в таком режиме: если я не звоню через очередные шесть часов, ты стреляешь в мальчика. Но если я позвоню и велю тебе передать ребенка Клаудии, я хочу, чтобы ты сделала это как можно быстрее.
      – Хорошо. – Рита смотрит на часы. – Мне на до идти, чтобы успеть к твоему первому звонку. Дерек смотрит на меня:
      – Так пойдет?
      Я молча киваю. Рита встает и выходит из комнаты.
      – Вот видишь, папа, – говорит Дерек, пакостно ухмыляясь, весьма довольный собой. – Теперь они ничего не смогут нам сделать. Не станут же они рисковать жизнью мальчика.
 
      По настоянию Дерека мы сидим в кабинете и ждем. Через полчаса он достает свой сотовый телефон и набирает номер.
      – Ты на месте? – спрашивает он. Потом кивает, говорит «ладно» и разъединяется.
      – Все в порядке, – сообщает он Чарльзу.
      – Теперь, если никто не возражает, мы пойдем на наш катер, – говорю я. – Когда ураган закончится, можем встретиться и обсудить процедуру обмена сокровища на моего сына.
      Чарльз Блад молча соглашается. Дерек забывает на секунду о том, что он теперь Питер де ла Сангре, и громко брякает:
      – Вот и чудненько!
 
      Как только за нами закрываются двери лифта, я с надеждой смотрю на Клаудию:
      – Ну скажите же, что кто-нибудь проследит, куда она пошла!
      Она качает головой:
      – Кто-то пошел за Тинделлом, кто-то непременно пойдет за теми двумя, что остались наверху, но насчет Риты я распоряжений не давала. Трудно было предположить, что она что-то значит сама по себе, без Тинделла и самозванного Питера. Я давно знала, что она сучка, но не думала, что эта выскочка может быть настолько опасна.
      – Давно знали?
      Клаудиа кивает:
      – Черт, мне следовало догадаться. Тут столько всего было, я ведь до сих пор не рассказала
      вам. Помните, вы просили меня проверить, правду ли говорит Тинделл о том, что его сделка не удалась?
      – Да.
      – Так вот, Тинделл говорил правду. Вся эта история была высосана из пальца. Рита морочила го
      лову вам и папе.
      – Придется, видно, мне извиниться перед Йеном, когда увижу его в следующий раз. Это оказался тот редкий случай, когда Тинделла обвинили напрасно.
      – Похоже, эта Сантьяго очень опасна для нас, -говорит Хлоя.
      – И при этом мы очень мало о ней знаем,-замечает Клаудиа.
      – Но разве она не заполняла какие-нибудь анкеты, когда поступала на работу в «Ла Map»? – удивляется Хлоя. – Может быть, они нам помогут?
      – Не слишком, – возражает Клаудиа. – Но надо поговорить с Лизой Стенвелл, секретаршей отца. Она единственная в офисе, кому можно доверять. Правда, сейчас, когда палы в офисе нет, она появляется только после ланча. – Клаудиа достает телефон и набирает номер.
      – Так кому же вы сейчас звоните? – спрашивает Хлоя.
      – Я велела своему человеку выяснить, нет ли у Тинделла какой-нибудь собственности в районе моста Южная Майами авеню. По-моему, надо, чтобы они узнали и насчет собственности Риты Сантьяго. – Разумеется, – одобряю я.
      Я радуюсь дождю, поливающему нас, пока мы идем до причала, бешеному ветру, едва не сбивающему нас с ног, и холоду, пробирающему до костей. Если мой сын страдает, мне хочется разделить с ним страдания!
      Хлоя и Клаудиа молча идут рядом со мной, наклонившись вперед, с трудом преодолевая ветер. Мокрая одежда облепляет наши тела. Нет сомнения, что мои спутницы думают о том же, о чем и я: как спасти Генри. И так же, как я, они не могут найти решения.
      Море стало бурным даже у пристани. Наша лодка пританцовывает на воде, как норовистая лошадь, и нам приходится тщательно выбирать момент, чтобы запрыгнуть в нее и не пораниться. Первой оказавшись на борту, Клаудиа спускает трап, и мы пробираемся на «Луч».
      Нам стоит некоторого труда удерживать равновесие при толчках, и все же оказаться в тепле каюты после холодного дождя и ветра снаружи – большое облегчение. Не добравшись до своей койки, Клаудиа, войдя в каюту, сразу сбрасывает с себя мокрую одежду. Она тут же начинает нажимать кнопки своего телефона, отдавать распоряжения, о чем-то расспрашивать своих людей, одновременно вытирая полотенцем свое стройное загорелое тело. Она так занята, что не замечает нашего присутствия. И все-таки я спешу отвести глаза от ее наготы. Хлоя же, наоборот, пристально разглядывает тело Клаудии. Меня, кажется, ждет очередная вспышка ревности или по крайней мере язвительная реплика. Но вместо этого моя жена пожимает плечами, тоже сбрасывает с себя одежду и начинает вытираться. Увидев, что я медлю и не решаюсь сделать то же самое, она бросает на меня удивленный взгляд:
      – В чем дело? Тебе нравится, когда с тебя капает?
      Мы втроем используем все сухие полотенца, что есть на борту. Через несколько минут все уже в свитерах и джинсах.
      – У Тинделла нет никакой собственности в районе Южной Майами авеню,- сообщает Клаудиа,- и у концерна «Ла Map» тоже. Я оставила сообщение на автоответчике Лизы Стенвелл. Она мне перезвонит. И еще – мои люди должны выяснить насчет собственности Риты Сантьяго или кого-нибудь, кто может быть с нею связан. Человек по имени Умберто выведет из гаража папин «хаммер» и подгонит его к пристани, как я велела. Дождемся всего этого и можем трогаться с места, невзирая на погоду.
      Хлоя вопросительно смотрит на меня.
      – Это армейская машина,- объясняю я,- она стоит целое состояние! Когда Артуро купил это страшилище, я подумал, что он сошел с ума. Оно широкое и приземистое, похоже на «лендровер», который накормили стероидами. Но ходит по любой дороге и в любую погоду. Сегодня он нам очень пригодится, если куда-нибудь соберемся.
 
      Ожидание раздражает меня. Мне хочется делать что-нибудь. Что угодно. Хлоя и Клаудиа переносят вынужденное бездействие лучше, чем я. Они включают телевизор и слушают бесконечные сообщения об урагане. Не в силах оставаться у экрана и ждать звонков осведомителей Клаудии, я надеваю плащ и поднимаюсь на палубу. Хожу, закрепляю катер дополнительными канатами, чтобы обезопасить его от урагана «Эйлин». Я так поглощен этим занятием, что сначала даже не замечаю, как открывается люк и Клаудиа делает мне знак рукой. Ей приходится высунуть голову и позвать меня. Я опрометью кидаюсь вниз.