Рев двигателей сзади нарастает. Я заряжаю ракетницу, оборачиваюсь и обнаруживаю лодку ближе, чем мог предположить. Ее нос нацелен прямо нам в корму. «Сигарета» держится центра: там вода спокойнее всего. За ней тянется петушиный хвост белой пены.
Я уже готовлюсь пустить в ход ракетницу, когда вдруг вижу лица людей в лодке: мужчины за рулем и блондинки рядом с ним. Мужчина – средних лет, оплывший, мешковатый, по моим представлениям, очень не похожий на наемного убийцу.
Между тем лодка подплывает к нам все ближе и ближе. Теперь мы опережаем их чуть больше, чем на длину корпуса. Это для меня слишком близко. Я уже поднимаю пистолет, решив целиться прямо в голову мужчины. Но лодка, проплыв еще несколько футов, резко виляет вправо, почти пролетает несколько ярдов и вновь опускается на воду.
«Идиот! – думаю я.- Скорее всего, пьяный. Выпендривается перед подружкой». Но катер резко разворачивается и мчится назад, прямо к правому борту «Грейди».
– Генри! Держись! – кричу я за секунду до того, как мощный рев моторов делает бесполезным всякий крик. Бросаю ракетницу и лихорадочно вращаю штурвал влево, стараясь увернуться от встречного катера. Но «сигарета» тоже виляет и наконец… проскакивает в нескольких футах от нашего борта.
Я успеваю заметить номер на борту – 332428 – и запомнить его. «Сигарета» с ревом проносится мимо. Блондинка оглядывается назад. Они оба смеются. Правый борт нашей лодки поднимается почти перпендикулярно воде. Генри падает на меня с криком «папа!». Резко забираю влево, чтобы выровнять лодку, потом вправо, пристраиваясь в кильватере незнакомой лодки. «Грейди» на некоторое время взлетает над водой, потом плюхается обратно. Вокруг кипит пена. Генри падает вперед, разбивает лоб о пульт управления, кровь заливает ему глаза «Папа!» – снова вопит он. Я на некоторое время бросаю руль, предоставив катеру просто идти в кильватере «сигареты», и обнимаю моего раненого ребенка.
– Тсс! – успокаиваю я его. – Все будет в порядке. Ты просто испугался. Ты ведь умеешь сам лечиться. Может быть, помочь тебе?
Мальчик отрицательно качает головой. Кровь уже остановилась, рана начинает затягиваться. Я осматриваюсь, морщу нос, вдыхая выхлопы ушедшей вперед лодки. Запоминаю написанное на корме название – «Доктор РХ». Никто не может безнаказанно причинить зло моему сыну. Ни за что. Тряхнув головой, сжимаю и разжимаю кулаки. Невероятным усилием воли удерживаюсь от того, чтобы начать преследовать лодку прямо сейчас.
За несколько секунд я мог бы превратиться в дракона и взлететь. Еще несколько минут – чтобы найти их, сбросить с лодки и растерзать. Меня так и подмывает отомстить сразу, немедленно! Но, к сожалению, мир устроен иначе. Мне хорошо известно, что охотиться днем – огромный риск. Меня, скорее всего, кто-нибудь увидит.
– Все хорошо, сынок… Все нормально, – говорю я. – Этот идиот задумал шутки шутить. Ничего, он скоро получит свое!
Как только мы добираемся до острова, Генри, выскочив на сушу, убегает играть. Я же бросаюсь в дом, взбегаю по винтовой лестнице на третий этаж, подхожу к окну, выходящему на Бискайскую бухту. Солнце уже довольно низко и своим нестерпимым светом и жаром строго наказывает всякого, кто осмеливается смотреть на запад. Прищурившись, ищу на морской глади красно-белый катер. Ничего не видно: ни «сигареты», ни какой-то другой лодки – мили и мили сине-зеленой воды.
Разумеется, наивно было бы надеяться обнаружить лодку поблизости. Когда я в последний раз ее видел, она направлялась на юг, а «Грейди» – на восток. Отхожу от окна, ищу, чем бы занять голову, на что бы отвлечься. Но злорадная улыбка того типа на «сигарете» не выходит у меня из головы. Из-за него мой сын поранился. Я должен выяснить, как его зовут. И еще мне нужно знать, где он живет!
Смотрю на часы и, выругавшись про себя, откладываю в сторону телефон. «Ла Map» закрывается в пять. Уже половина шестого. Слишком поздно, чтобы звонить в офис и требовать от Артуро адрес и фамилию владельца «сигареты». И все же я не оставляю мысли о быстром отмщении. Достаю сотовый телефон. Артуро даже из дому найдет способ разузнать для меня фамилию и адрес этого типа и сообщить их мне до наступления ночи.
И что тогда? Молниеносно напасть? Могу себе представить, что сказал бы мой отец, будь он жив. Он всегда предупреждал: «Поспешные действия всегда влекут за собой неожиданные последствия. Лучше подождать немного, чем нарваться на крупные неприятности».
Вот бы сейчас пожаловаться отцу! Я устал быть осторожным. Элизабет, которая была гораздо более бесшабашнее меня, часто говорила:
– Какой смысл быть сильным, если не можешь действовать как сильный?
И все-таки я опять откладываю телефон в сторону. На сей раз мне хочется послушаться наставлений отца. Стараюсь глубоко дышать, пытаюсь вытеснить свой гнев разными мыслями. Скоро мы будем уже на пути к Ямайке, в наш новый дом – Бартлет Хаус. Еще через какое-то время я снова увижу Хлою. Но эта мысль не успокаивает меня, а, наоборот, тревожит.
Несколько лет я мечтал об этой девушке. Обычно сама мысль о ней успокаивает меня. Но теперь, когда встреча так близка, меня беспокоит, как она меня примет, удастся ли завоевать ее. И, если Хлоя войдет в нашу жизнь, как отнесется к этому мой сын?
Я смотрю в окно, на голубую воду, и шепчу. «Почему все так сложно…» На память снова приходит разговор с Ритой. Еще одна проблема! Порывшись в кармане, достаю сложенный вчетверо листок бумаги и разворачиваю его. Увидев там номер телефона, с досадой качаю головой. Последнее, что мне сейчас нужно,- это дурные вести из офиса. Правда, Рита не говорила, что новости дурные… Она всего лишь сказала, что хочет кое-что обсудить со мной. Но я вовсе не исключаю возможности, что мне не понравится ее сообщение.
Где-то внизу слышен смех Генри. Думаю, новости Риты вполне могут подождать, пока мальчик не ляжет спать. А сейчас мне лучше пойти и посмотреть, какую новую шалость затевает мой сын.
4
– Мистер де ла Сангре! – Рита часто дышит в трубку. – Я так рада, что вы позвонили!
– Надеюсь, я не слишком поздно. Я был немного занят с Генри. Сегодня ему особенно не хотелось идти спать. Только сейчас удалось освободиться.
– Нет-нет, совсем не поздно. Я сама пришла несколько минут назад, никогда не ложусь раньше двенадцати, и к тому же я ждала вашего звонка.
Эта женщина смущает меня. В офисе голос ее то теплел, то становился по-деловому сухим. Сейчас она разговаривает так, как будто я новый поклонник, который звонит, чтобы назначить свидание.
– Вы сказали, что слышали кое-что, и мне было бы интересно об этом узнать. – Я стараюсь выдерживать деловой тон.
– Не слышала, а читала. Только не думайте, что я читаю чужую корреспонденцию. Ничего подобного. Просто отправка и получение почты входит в мои обязанности, и, когда какие-то деловые бумаги попадают ко мне на стол, я обычно просматриваю их, – говорит она. – Я хожу на юридические курсы по вечерам. Разумеется, мне интересно, как все это выглядит на практике. И вот что я вам скажу: может быть, мистер Тинделл и не самый приятный в общении человек, но в работе у него есть чему поучиться…
– Так что вы такое прочитали? – перебиваю я ее.
– То, что я скажу, не отразится на моей работе? Мне еще довольно долго ходить на курсы, да и работать в «Ла Map» мне нравится.
Рита говорит это с точно рассчитанной дозой честной наивности. Полезное умение. Я про себя улыбаюсь. Йену надо быть с ней поосторожнее, да и мне тоже.
– Думаю, что бы вы мне ни сказали, это не поставит под угрозу вашу работу у нас, – отвечаю я.
Она на секунду замолкает, потом смеется:
– Надеюсь, что нет.
– Я еще что-нибудь могу сделать для вас? – спрашиваю я, чувствуя, что она чего-то ждет.
Рита нервно усмехается:
– Это как вы сочтете нужным, мистер де ла Сангре. Но я думаю, честолюбие – не такая уж плохая вещь. А вы?
«Да, пока ваше честолюбие не вступит в противоречие с моими интересами», – думаю я, а вслух отвечаю:
– Почему вы наконец не расскажете мне, что видели?
– Я не думала, что это возможно… Земля находится на территории Бискайского национального парка, как и ваш остров… Кстати, вы знали, что Своенравный риф – частное владение?
– Да.
Мне все известно об этом острове. Он всего в сотне ярдов от моего.
– Первый владелец острова купил его из-за колонии птиц, – говорю я.
– Да, так хотели его дети, а потом – дети их детей. Но последний владелец острова, Пол Диринг, умер несколько месяцев тому назад. У него нет детей и вообще никаких близких родственников, так что остров отходит к его единственной племяннице.
А ей, похоже, наплевать на наших пернатых друзей.
– И что?
– Кажется, мистер Тинделл хочет этим воспользоваться. Он и несколько его друзей желают купить
остров.
– Вряд ли они извлекут из этого большую выгоду. Администрация Национального парка не желает менять что-либо ни на одном из островов.
Они уже надоели мне со своими просьбами продать им…
– Я тоже так думала, мистер де ла Сангре. Но недавно мистер Тинделл получил письмо от директора парка. Тот благодарит его за новое и интересное предложение о создании первого во Флориде экологически чистого курорта – дикая растительность, хижины, почти сливающиеся с пейзажем, целительное воздействие солнца и ветра, морские прогулки. Директор пишет, что подобный проект – начало новой эры плодотворного сотрудничества между правительством и деловыми кругами на благо окружающей среды. Через несколько дней после получения этого письма я оказалась в кабинете мистера Тинделла, а он ненадолго вышел. У него на столе лежали проекты – это большой курорт, что-то среднее между Уолтом Диснеем и Ральфом Надером. Я слышала, – продолжает Рита, – что вам очень дорого ваше уединение и поэтому может не понравиться то, что сейчас затевается.
– Вы правильно подумали, – соглашаюсь я.- Вам известно, сколько Тинделл заплатил за поддержку со стороны директора Национального парка?
– Нет, но, полагаю, немало.
Мысль о толпах отдыхающих всего в сотне ярдов от моего острова заставляет меня содрогнуться.
– Сделка с тех пор продвинулась?
– Точно не знаю… Я видела письмо от племянницы Диринга, в котором она выражает несогласие с условиями покупки, которые ей предлагаются.
– Гомес участвует во всем этом?
Рита смеется:
– Мистер Гомес даже на ланч с мистером Тинделлом не пойдет. Нет, он не участвует.
– Вы случайно не сделали копий с тех документов, которые видели?
– Мистер де ла Сангре, это было бы уже слишком! – выпаливает Рита. Потом, уже более спокойно, добавляет: – Конечно, кое-какие бумаги могут случайно попасть ко мне в руки…
Я улыбаюсь:
– Послушайте, Рита, мы что-нибудь подыщем для вас, после того как вы кончите юридическую школу.
– О, вы знаете, как найти подход к своим служащим, мистер де ла Сангре!
– Называйте меня Питер, – говорю я. – Рита, было бы здорово, если бы конверт с копиями всех бумаг оказался завтра с утра на столе у Артуро. И оставьте ему записку, что я заеду обсудить это с ним.
– Мистер Тинделл будет в ярости.
– Возможно. – Я представляю себе багрового, плюющегося от злости Йена.
Мне уже давно нужен был еще кто-то в офисе, кто следил бы за махинациями Тинделла. У девушки, конечно, свои интересы, но она могла бы стать таким человеком.
– Если все сработает так, как я предполагаю, – продолжаю я, – то не думаю, что он сможет точно установить, кто загубил его сделку.
– Надеюсь, – отвечает Рита.
– И спасибо за бдительность, Рита. Я хотел бы и впредь рассчитывать на вас. Давайте мне знать обо всем, что покажется вам подозрительным.
– Разумеется, мистер де ла Сангре, то есть…Питер.
Я пытаюсь заснуть, но верчусь в постели несколько часов, думая о Рите, о Йене Тинделле, лодке «Доктор РХ», о Хлое. Когда наконец удается задремать, мне снится моя будущая жена. Она летит над Страной Дыр, а я преследую ее, то опускаясь к самой земле, то взмывая высоко в небо. Мне никак не удается ее догнать. Хлоя никак не соглашается лететь помедленнее, несмотря на все мои уговоры. Во сне я настолько подавлен и расстроен, что просыпаюсь, дрожа от злости за час до рассвета. Какое счастье, что ранний подъем освободил меня от неприятного сна.
Трудно сказать, как встретит меня Хлоя, но вряд ли она обойдется со мной так, как мне приснилось. И все же сон оставил гнетущее впечатление, да и другие проблемы не дают покоя: Тинделл, Своенравный риф, да еще этот кретин, который наехал на нас на своей лодке.
Так как Гомесу звонить еще рано, можно заняться подготовкой к встрече с Хлоей. Если лететь на Ямайку уже через два месяца, надо многое успеть сделать. Я одеваюсь и спускаюсь вниз по винтовой деревянной лестнице. Она идет от кладовых и подвала к большой центральной комнате на верхнем этаже.
Опыт первой женитьбы научил меня тому, что наши обычаи требуют как подобающего подарка для невесты, так и богатых даров для ее родителей. Подарок для родителей Хлои, Чарльза и Саманты, не беспокоит меня совершенно. Вообще-то решение обеих проблем – у меня в кладовой. Но подарок для Хлои – это совсем другое дело. Интересно, носит ли она медальон Элизабет – четырехлепестковый цветок клевера с изумрудом посередине. Я послал его ей после смерти жены. Насколько я знаю Хлою, она сохранила медальон, как последнюю память о сестре.
Спустившись до нижней ступеньки, я сразу включаю свет и быстро пробегаю мимо нескольких первых камер. Даже сейчас, когда их тяжелые железные двери открыты настежь, они слишком напоминают мне о своих прежних обитателях, о женщине и мужчине, действия которых привели к смерти моей жены и лишили моего сына любящей матери. Я до сих пор не могу думать о Хорхе Сантосе спокойно, мысленно проклинаю его имя.
Войдя в последнюю камеру, самую маленькую, поднимаю конец койки. Койка сопротивляется всего лишь мгновение, а потом поддается. Там, внизу, начинает работать противовес, что облегчает мне работу. Итак, конец койки и пол под ним поднимаются и открывается темный проход в «чрево» этого дома.
Шагнув в темноту, я хватаюсь за веревку, тяну, и койка обрушивается на пол над моей головой, оставив меня в кромешной тьме. Ребенком мне нравилось приходить сюда вместе с отцом. Он заставлял меня вести его за собой по узким каменным ступенькам в темную маленькую комнатку.
– Мы слишком привыкли рассчитывать на свет звезд и луны, – говорил он. – Случается, что и этот свет нам недоступен. Лучше, если ты научишься находить дорогу в полной темноте.
Отец следовал за мной по каменным ступеням. Ни капли не помогая мне, он ждал, пока я сам найду дорогу к массивной деревянной двери, открывающейся наружу. Выход был в кустах, недалеко от причала. И только когда я выбирался на свет божий и уже стоял снаружи, подслеповато мигая, он выходил вслед за мной и одобрительно кивал. И еще он всегда повторял:
«Помни, Питер, этот потайной ход – наш секрет. Никогда никому о нем не рассказывай, кроме жены и детей».
Потом он вел меня обратно в дом, в качестве награды зажигал факел, и мы шли обратно – к маленькой комнатке – при его свете. Отец открывал старинную железную дверь, и мы оказывались в сокровищнице.
Много лет назад я провел сюда электричество и больше не нуждаюсь в факелах. Нащупав на стене выключатель, включаю верхний свет и щурюсь от его внезапной яркости. Дверь в маленькую комнату, обитая стальными листами, – в шести шагах от меня. Проржавевшие за века замки висят на не менее древних цепях, пересекающих дверь крест-накрест. Перед смертью отец еще раз удостоверился в том, что я знаю, где хранится ключ от этих замков, – за третьим камнем справа выше двери. Но он никогда не открывал эту дверь для меня, никогда не предлагал мне посмотреть, что там, внутри.
– Эту дверь ты откроешь, только когда у тебя не останется другого выхода, – однажды сказал он мне. – В ней есть один ящик. Его дал мне мой отец, а ему – его отец в свое время. Этот ящик передается из поколения в поколение, от отца к сыну. Мой отец говорил, что в этом ящике – реликвия времен великой войны, которая велась между Людьми Крови еще до того, как обыкновенные люди захватили власть в этом мире. У меня никогда не было причин открывать этот ящик, у моего отца – тоже, и у его отца. Я понятия не имею, что там, внутри. Я знаю только то, что сказал мне мой отец: в нем огромная сила и… величайшая опасность.
Как всегда, у меня возникает искушение пренебречь предупреждением отца и самому посмотреть, что же таится в глубинах моего дома. Но мне прекрасно известно, что этого не произойдет. Как мой отец исполнил волю своего отца, так и я исполню волю своего. Кроме того, судя на слою ржавчины, покрывающему замки, маловероятно, что старый ключ вообще сможет открыть дверь.
И я направляюсь к двери, ведущей в сокровищницу. Уже давно ликвидированы древние замки, которые отец предпочитал современным, кодовым. И вот дверь распахивается.
Слитки золота и бруски серебра, кучи двадцатидолларовых бумажек, часов и украшений, ящики серебряных и золотых монет загромождают комнату.
Разумеется, настоящее богатство семьи вложено в недвижимость на континенте, и оно неизмеримо больше, чем стоят все эти побрякушки. Но я, подобно моему отцу, люблю запах денег и драгоценностей, мне нравится подержать в руках, взвесить на ладони холодное серебро или золото, полюбоваться сверканием бриллиантов и рубинов. Как и мой отец, я приношу домой то, что снимаю со своей добычи, и неустанно пополняю наши запасы.
Я хмуро отсчитываю количество монет, достаточное, чтобы их вес в три раза превысил вес Хлои. Чарльз и Саманта Блад были в ярости, когда я явился свататься к Элизабет без подобающего подарка для них. Позже ошибка была исправлена, и Блады получили золота вдвое больше, чем весила их дочь. Однако сейчас мне не хотелось бы рисковать. Не стоит злить их, хоть и жаль отдавать так много.
Конечно, я не первый, кто недоволен семейными традициями. Но, право, вспоминая свое общение с родителями жены, мне хочется, чтобы можно было вообще обойтись без них, отделавшись выкупом. Осмотревшись, просеиваю между пальцами драгоценности в поисках чего-нибудь, что могло бы заинтересовать мою невесту. Хочется найти вещь, равную по простоте и изяществу тому медальону с изумрудом, который был подарен когда-то Элизабет. Но все, что мне попадается, слишком массивно и безвкусно. Наконец, отчаявшись, я тяжело вздыхаю, примирившись с мыслью, что подарок для Хлои придется искать на большой земле.
Чуть позже звоню в офис. Разумеется, трубку снимает Рита.
– Мистер де ла Сангре, – говорит она, – как вы?
– Чувствую себя совершенно разбитым, – отвечаю я.
К тому же мое раздражение вызывает необходимость тратить время на разбирательства со всякими махинациями обычных людей. Но этого я, разумеется, Рите не говорю.
– Итак, Рита, у Артуро уже есть копии, о которых мы с вами говорили вчера вечером?
– Разумеется, мистер де ла Сангре, – кокетливо отвечает Рита. – Я всегда выполняю ваши распоряжения.
Не могу сдержать улыбки. Если бы мне захотелось быть соблазненным обычной женщиной, Рита, конечно, стояла бы в списке кандидаток одной из первых. Но сейчас у меня другие заботы.
– Конечно, Рита, – поощрительно отвечаю я. – Соедините меня с Артуро, пожалуйста. И еще…
– Да, сэр?
– Я же просил вас называть меня просто Питером.
– Не знаю, можно ли на работе…
– Можно.
– Но вам принадлежит все, что меня окружает… Вы – босс мистера Тинделла и мистера Гомеса.
– И что из этого?
– Ну, им это может не понравиться. Они-то не разрешили бы мне называть их по именам.
– Ну и не называйте их по именам. И еще – я хочу попросить вас об одном одолжении после того, как переговорю с Артуро.
– Все, что пожелаете, Питер.
– Эти чертовы Тинделлы! – говорит Артуро, едва сняв трубку. – Неужели они не могут хоть год посидеть спокойно, ничего не затевая?
– Видимо, нет, – пожимаю плечами я. – Что ты обо всем этом думаешь?
– Ты вовсе не хочешь знать, что я думаю!
Понятно, о чем он. Мне уже приходилось это слышать.
– Ну, говори, – вздыхаю я.
– Парень того не стоит. Если подсчитать наши потери… Я могу устроить так, что он больше не будет нас доставать. Никогда. Наймем кого-нибудь другого.
– Артуро, этот человек мне полезен. Пока что он не сделал ничего такого, за что от него следовало бы избавиться. По правде говоря, эта сделка со Своенравным рифом не является преступлением. Он не обманул ни концерн «Ла Map», ни мое доверие.
– Он прекрасно знал, что тебе это не понравится! – возражает латиноамериканец.- Чисто технически он, возможно, тебя и не предал, но, по существу, то, что он собирается сделать, – самое настоящее, притом крупное предательство.
Я киваю, как будто Артуро может меня видеть. В конце концов, мне ведь нетрудно представить, какие жесты он делает свободной рукой разговаривая со мной по телефону.
– Я с тобой согласен. Уверен, что для Йена ни с чем не сравнимое удовольствие – натянуть мне нос. Но, кажется, мы вовремя схватили его за руку. Надеюсь, что мы сможем помешать ему.
Артуро молчит.
– Ну? – подгоняю его я.
– Я сделал несколько звонков до того, как ты позвонил. Возможно, что сделка уже состоялась.
– Ты уверен?
– Не на сто процентов. Понимаешь, мне не удалось достать никого со стороны Тинделла. Я поручил брокеру закинуть удочку к Дирингам, прощупать, согласятся ли они на какие-нибудь предложения с нашей стороны. Они не проявили никакого интереса, даже слушать не стали.
– Черт! – говорю я. Твердо зная, что в худшем случае мне просто придется вынудить Йена прекратить свои действия, предпочтительней было бы, чтобы он не узнал о моем участии. Йен полезнее мне, когда не дуется. Кроме того, нет никакой гарантии, что другие действующие лица этой сделки в случае чего не обойдутся без Тинделла.
– Дай мне срок до конца следующей недели.
Постараюсь что-нибудь сделать, – просит Артуро.
Я соглашаюсь, потом говорю:
– Без помощи Риты мы бы ни о чем не узнали. Я хочу, чтобы ты повысил ей зарплату.
– Об этом точно узнает Тинделл. Это его насторожит.
– Пускай. Девочка честолюбива. Она учится на юриста. Когда выучится, нам будет полезно, чтобы она поработала с Тинделлом.
Артуро ухмыляется:
– Представляю, как он обрадуется!
– Ничего, привыкнет.
– Да я-то не возражаю. Можно тослать ее к Йену и пораньше, если хочешь.
Я обдумываю предложение. Нужно ли, чтобы Рита прямо сейчас стала официальным помощником Тинделла?
– Нет, – наконец отвечаю я. – Пожалуй, она будет нам полезнее на своем теперешнем месте, где через нее проходят все звонки и вся почта.
– Ну и ладно, – подытоживает Артуро.
– И вот еще что, Артуро, – вспоминаю я и рассказываю ему о лодке «Доктор РХ».
5
Красный «корвет» и серебристый «мерседес» по-прежнему, как и четыре года назад, припаркованы на стоянке Монти. Я смотрю, как блестят их отполированные бока, и одобрительно киваю. То, что мне четыре года было не до машин, а они по-прежнему здесь, к моим услугам, и выглядят как новенькие, говорит о старании Артуро.
– Хочу прокатиться вот на этой. – Генри указывает на «корвет».
Иногда сходство Генри с матерью просто поражает меня. Он инстинктивно сделал тот же выбор, что и она в свое время. Он, как и Элизабет, тянется ко всему скоростному. Положив сыну руку на плечо, говорю:
– Разумеется… Но мы поедем на ней, когда будем только вдвоем. А сегодня с нами поедет Рита.
Мы подождем ее здесь.
Мальчик смотрит вверх, на верхние этажи здания «Монро».
– Но разве она не там?
– Сегодня – нет, – отвечаю я, проверяя часы.- Мы договорились встретиться здесь в половине одиннадцатого.
Приподняв Генри, я сажаю его на капот «корвета». Он сидит и болтает ногами.
– У нас еще по крайней мере пятнадцать минут до ее прихода.
Я прислоняюсь к капоту рядом с Генри.
Сзади нас, у пристани, заводится большой «гаттерас». Шум такой, что разговаривать невозможно. Выждав несколько секунд, пока рев не переходит в ровное урчание, говорю:
– Сегодня суббота. Ты заметил, сколько в бухте лодок с самого утра? Посмотри. – И я указываю
на армию велосипедистов и совершающих утреннюю пробежку по набережной. – Ты здесь видишь здесь кого-нибудь в деловом костюме?
Генри мотает головой:
– Нет.
– Правильно. – Я ерошу его волосы. – Сегодня большинство людей не работает.
– И ты не должен сегодня работать, папа?
Я вспоминаю о бесчисленных делах, которые ждут меня на острове, о моих постоянных заботах о Генри и улыбаюсь:
– Да, не должен.
Дальше мы с Генри ждем молча. Белое облачко, уже набухающее дождем, на миг закрывает от нас солнце, а потом проплывает мимо, в сторону национального парка «Эверглейдс». Я смотрю облаку вслед, зная, что весь день оно проведет, подпитываясь влажным воздухом, увеличиваясь в размерах, постепенно темнея и мрачнея, а потом помчится на восток и начнет грозить нам дождем после обеда.
На стоянку Монти прибывают автомобили. Привозят рыбаков и яхтсменов, нагруженных снастями, служащих ближайшего ресторана. Иногда машины подкатывают прямо к пристани. Их пассажиры потом пересаживаются на катера, идущие на юг, на Обеденный риф, где в выходные проводятся различные увеселения. Наконец подъезжает изящная голубая машина Рита машет нам рукой из окна. Мы с Генри машем в ответ.
– Она была добрая, когда мы заходили в офис, папа. Она мне нравится. А тебе?
Я пожимаю плечами:
– Ничего… Она мне нравится, насколько может нравиться…
– …обыкновенный человек, – заканчивает Генри мою любимую формулировку и смеется.
– Вот именно,- улыбаюсь я, слегка щекочу Генри, он хихикает.
Но когда она выходит из машины и идет к нам, мне приходится признать, что Рита Сантьяго в облегающих джинсах и простой желтой хлопчатобумажной майке выглядит весьма впечатляюще.
– Мистер де ла Сангре… Питер, – говорит она, протягивая мне руку,- надеюсь, я не заставила вас с Генри долго ждать.
Я пожимаю ей руку и снова обнаруживаю, что ее прикосновение мне гораздо приятнее, чем хотелось бы.
– Все нормально. – Отпускаю ее руку, сожалея о прерванном контакте. – Мы с Генри с удовольствием подышали утренним воздухом.
Рита тоже делает глубокий вдох:
– Сегодня чудесный день, правда? Жаль, что мы не собираемся куда-нибудь за город.
– Я хочу прокатиться вон в той машине. – Генри указывает на «корвет». – Но папа говорит, что
нельзя… что с вами мы туда не влезем.
– Вот как? – Рита смотрит мне в глаза. – Не понимаю, почему нельзя. Если, конечно, ты, Генри, не возражаешь сесть ко мне на колени. Тогда бы мы все поместились.
– Можно, папа? – загорается Генри. – Можно?
По желанию Риты и Генри я поднимаю верх.
– Мы едем в ювелирный магазин рядом с торговой зоной, – объявляет Рита, садясь в «корвет»
и усаживая Генри к себе на колени. – Но сегодня слишком хорошая погода, чтобы ехать по трассе США. Может, поедем по улице Старого Точильщика?
Я киваю:
– Сто лет не ездил этой дорогой.
Мы проезжаем деловым районом Кокосовой рощи, потом сворачиваем на юг – на автостраду Инграхам. Вдоль нее растут огромные дубы и фикусовые деревья.
Генри сидит на коленях у Риты и вертит головой во все стороны, стараясь не пропустить ни одного дома, мимо которого мы проезжаем, ни одного бегуна или велосипедиста, ни одной машины.
– Я обзвонила магазины, как вы велели, – говорит Рита. – У Мейера больше нет таких медальонов, какой вы купили. Но продавец вспомнил дизайн. Он сказал, что видел у одной из клиенток подходящие к медальону серьги, того же ювелира, Сэма Московитса. Вчера я позвонила мистеру Московитсу и договорилась о встрече с ним на сегодняшнее утро.
– Спасибо, – отвечаю я.
Я бросаю взгляд на Риту и своего сына. Мальчик сидит у нее на коленях и обнимает ее за шею. Похоже, им обоим очень удобно так сидеть. Улыбнувшись, говорю:
– Я знал, что могу рассчитывать на вас, что вы найдете именно то, что мне нужно.
– Мы пока еще ничего не нашли. – Рита улыбается в ответ. – Но скоро поймем, сможет ли этот Московите сделать то, что вы хотите.
– Должно быть, я не имел права тащить вас с нами. Без сомнения, у вас есть свои дела в выход ной день.
Девушка запрокидывает голову, смотрит на ветки деревьев, затеняющие дорогу, на голубое небо, которое изредка просвечивает сквозь их густую сеть.
– О, разумеется, – говорит она. – Я могла бы постирать… или сходить в овощной магазин… или помыть машину… или позаниматься. Или, например, покататься на «корвете»… в компании двух симпатичных мужчин. – И она прижимает к себе Генри так, что тот радостно повизгивает.
После автострады Инграхам мы выезжаем на улицу Старого Точильщика. Дорога расширяется. Ветви деревьев больше не нависают над ней так низко. Дома становятся все более и более похожими на дворцы.
– Просто не могу поверить, что так много людей могут позволить себе такие дома, – говорит Рита, потом спохватывается и закрывает рот ладошкой. – Вы, конечно, могли бы купить любой из них.
Я смотрю на поместья, которые мы проезжаем, на их безвкусные колонны, слишком большие двери, устрашающие ворота, аккуратно подстриженные лужайки и морщусь.
– Меня не устроил бы ни один из них. Они слишком… кричащие. Вы не видели мой дом. Он построен так, чтобы быть частью пейзажа, а не выделяться из него.
Рита оборачивается ко мне:
– Мне бы хотелось взглянуть на ваш дом.
Я получаю еще одно подтверждение доступности Риты. Но как бы соблазнительна она ни была, она не та женщина, которая мне нужна.
– Что ж, может быть, когда-нибудь, если будет время…
Сэм Московите – маленький и кругленький человечек, миниатюрные ручки которого, кажется, пребывают в постоянном движении – то жестикулируя, то потирая друг друга, то вертя близлежащие предметы.
