ВАШИНГТОН

На экране быстро промелькнули цифры: 9, 8, 7, 6, 5, 4, З... затем проектор отключили. В невидимых нишах служебного кинозала зажглись лампы.

Голос киномеханика, искаженный интеркомом, прозвучал как натянутая металлическая струна:

— Готов начать в любую минуту, мистер Старр. Т. Даррил Старр, единственный зритель этого зала, нажал на кнопку вызова в устройстве связи, установленном прямо перед ним.

— Какого черта, приятель? Что означают эти цифры?

— Это что-то вроде титров, сэр. Знаете, когда на пленке идет: “В ролях”, ну, и так далее, — отозвался киномеханик. — Я для разнообразия подклеил их к фильму, просто пошутил.

— Пошутили?

— Да, сэр. Я подумал, что это будет забавно!..

— Что здесь забавного?

— Ну, как бы это сказать?.. Знаете, эти вечные жалобы на то, что в подобных фильмах слишком много жестокостей и все такое...

Т. Даррил Старр издал какое-то невнятное рычание и сильно потер переносицу тыльной стороной ладони. Затем он резко надвинул на глаза защитные очки, вроде тех, что носят жокеи и начинающие менеджеры. Он провел рукой по своим коротко остриженным волосам.

“Шутка? Видал я такие шутки! Будь я проклят, если все это не подстроено! Как только они найдут, за что зацепиться, уж они повозят меня мордой по столу! А если и в самом деле допущен какой-то промах, тогда мне просто отрежут яйца. Самолично мистер Даймонд и его шайка! Ублюдки! С тех пор как они взяли под контроль все операции ЦРУ на Ближнем и Среднем Востоке, они, кажется, только тем и занимаются, что выискивают малейшие оплошности, тыча нам в нос наши мизерные недочеты!”

Раздраженно откусив кончик сигары, Старр сплюнул его на покрытый ковром пол. Сморщившись, он покатал сигару во рту, затем щелкнул ногтем большого пальца по крышке коробка и, выбив оттуда спичку, лихо зажег о подошву башмака и задымил. Как один из старейших, дослужившихся до высокого чина оперативников, он имел возможность курить кубинские сигары, более того — гаванские, высшего качества.

Он откинулся на сиденье и, полулежа, закинул ноги на спинку стоящего перед ним стула, совсем как в юношеские годы в киношке “Лоун Стар”. Если парень, сидевший впереди, пытался протестовать, Старр обещал взгромоздить ему на плечи заодно и свою задницу. Все тут же затыкались, не желая связываться с ним. Любому мальчишке во Флэт Роке был известен неукротимый нрав Т. Даррила Старра. Ему ничего не стоило размазать противника по стенке или смешать его с дерьмом.

С тех пор прошло немало лет и Старр побывал во многих переделках, но характер его не изменился — он оставался все таким же взрывчатым, бешеным до зверства, до жестокости. Эти качества Старра сыграли немалую роль в его продвижении по службе. Благодаря им он и поднялся столь высоко, получив звание старшего оперативника ЦРУ. Ну, и его собранность, конечно, сыграла свою роль. Слюнтяев возле себя Старр не терпел.

Старр взглянул на часы: без двух минут четыре. Даймонд назначил просмотр на четыре, и, будьте уверены, точно в назначенное время он появится в зале.

Если этого не произойдет — значит, часы пора отдавать в ремонт.

Старр снова нажал на кнопку связи с механиком:

— Как там качество фильма? Смотреть можно?

— Неплохо, если вспомнить, в каких условиях мы его снимали, — ответил киномеханик, — Свет в международном аэропорту Рима довольно сложный... Пришлось менять фильтры, с автоматической фокусировкой тоже ничего не вышло, а вручную навести фокус — целая проблема. Ну, а что касается цвета...

— Я не желаю вникать в твои дурацкие проблемы!

— Простите, сэр. Я просто отвечал на ваш вопрос.

— Ладно, хватит!

— Слушаюсь.

Дверь в глубине зала с шумом распахнулась. Старр бросил быстрый взгляд на часы: секундная стрелка только что соскочила с цифры четыре. Трое мужчин быстро шли по проходу. Впереди стремительно шагал Даймонд, гибкий и крепкий, словно свитый из стальной проволоки мужчина пятидесяти лет. Безупречно сшитый костюм мистера Даймонда наводил на мысль о том, что и в мозгу у него все точно так же безупречно выверено и разложено по полочкам. За ним по пятам следовал Помощник мистера Даймонда, высокий, немного вальяжный, с сумасшедшинкой в глазах, свойственной ученым людям, человек. Мистер Даймонд был не из тех, кто тратит время попусту, — в перерывах между заседаниями он диктовал письма и другие распоряжения своему помощнику. У Первого Помощника на поясе висел диктофон, крохотный микрофончик которого был прикреплен к металлической дужке его очков. Он всегда держался как можно ближе к мистеру Даймонду, стараясь не отставать от него ни на шаг. Он даже сидел с ним бок о бок, склонив голову так, чтобы ни словечка не пропустить из потока отрывистых, монотонных указаний босса, которых тот наполовину не договаривал в расчете на то, что секретарь сам закончит начатую им фразу.

Разумеется, ограниченный менталитет остряков из ЦРУ заставлял их однозначно трактовать близость между шефом и Помощником — гомосексуальное влечение. И еще они не уставали задавать друг другу один и тот же вопрос: что станет с носом секретаря, если, ни дай бог, мистер Даймонд внезапно остановится.

Третий мужчина, державшийся в стороне и, похоже, чувствовавший себя не в своей тарелке, был арабом, темный, дорогой английский костюм сидел на нем довольно мешковато. Но нелепый вид его отнюдь не являлся следствием небрежной работы портного — просто фигура араба не вписывалась в габариты европейской одежды.

Даймонд сел через проход от Старра, его Помощник пристроился прямо у него за спиной, а палестинец так и не дождавшись, пока кто-нибудь укажет ему где он может сесть, ткнулся куда-то сам.

Повернувшись к микрофону, Даймонд продолжал диктовать:

— В ближайшие три часа предоставьте мне данные по следующим проблемам: во-первых — авария на нефтяной платформе в Северном море, второе — перекрыть утечку информации об инциденте, третье — профессора, который оценивает ущерб, нанесенный природе, ликвидировать под видом несчастного случая.

Работа, связанная с этой историей, близилась к концу, и мистер Даймонд надеялся неплохо провести уик-энд и слегка размяться за игрой в теннис. В том случае, конечно, если эти недоумки из ЦРУ не провалили операцию в Риме. Акция была простенькой, но за те шесть месяцев, что прошли с тех пор, как Компания поручила ему курировать все действия ЦРУ на Среднем Востоке, Даймонд неоднократно имел случай убедиться, что нет такой операции, которая была бы достаточно простой для ЦРУ и исключала бы возможность ошибки.

Он понимал, почему Компания предпочитала избегать огласки, работая под прикрытием ЦРУ и Агентства Национальной Безопасности, но задача его от этого не становилась легче. Даймонд не находил также ничего особенно забавного в ехидном предложении своего шефа подумать о том, нельзя ли рассматривать использование оперативников ЦРУ Компании в качестве содействия бюро по трудоустройству умственно отсталых граждан США.

Даймонд еще не читал отчета Старра об операции и повелительно вскинул руку. Тотчас в его ладонь легла папка с документами.

Едва взглянув на первую страницу доклада, Даймонд тихо, не повышая голоса, произнес:

— Бросьте сигару, Старр.

Затем он чуть щелкнул пальцами, и огни в зале стали гаснуть.

Как только тонкие, голубоватые нити дымного луча проектора, прорезая темноту, упали на экран, Даррил Старр сдвинул очки на лоб. На экране появилась подрагивающая панорама зала ожидания огромного, шумного и суетливого аэропорта.

— Римский международный, — медленно, с растяжкой произнес Старр. — Тринадцать часов тридцать четыре минуты по Гринвичу. Самолет рейса номер 414 из Тель-Авива только что совершил посадку. Теперь нам придется немного поскучать до начала операции. Эти и-итальянские парни из таможни спят на ходу.

— Старр? — устало проговорил Даймонд.

— Да, сэр?

— Почему вы до сих пор не выбросили сигару?

— Сказать по правде, сэр, я просто не слышал, что вы попросили меня об этом.

— А я вас и не просил.

Досадуя, что его отчитывают как мальчишку, да еще и в присутствии постороннего, Старр сдернул ногу со спинки впереди стоящего стула и бросил едва начатую сигару прямо на ковер. Стараясь не выказывать раздражения, он как ни в чем не бывало продолжал комментировать:

— Думаю, нашему арабско-ому другу интересно будет взглянуть на нашу работу. Эти парни покатились у нас по полу, как сухое кошачье дерьмо.

* * *

Крупный план таможни. Иммиграционный контроль. Пассажиры, стоя в очереди, выражают различную степень нетерпения. На лице чиновника тупость и равнодушие. Ему улыбаются заискивающе только те, у кого рыльце в пушку, — то ли с паспортом что-то не в порядке, то ли с багажом. Старичок с белой, как снег, козлиной бородкой облокотился на стойку. За ним в очереди стоят два молодых человека, лет двадцати с небольшим, сильно загорелые, в шортах цвета хаки и расстегнутых у ворота рубашках.

По мере того как они продвигаются вперед, подталкивая ногами свои рюкзаки, идет накат изображения, камера выхватывает их из толпы.

* * *

— Вот они. — Старр встрепенулся и с шумом выпустил воздух.

— Да, это они, — подтвердил араб ломким фальцетом. — Я узнал одного из них — в организации он известен под именем Аврим.

* * *

Поклонившись с преувеличенной, шутливой галантностью, первый молодой человек уступает хорошенькой рыжеволосой девушке свою очередь, предлагая ей пройти к стойке. Улыбкой выражая свою благодарность, она отрицательно покачивает головой. Итальянский служащий в кургузом кепи скучающим жестом берет паспорт у первого молодого человека и начинает рассеянно перелистывать его, то и дело переводя глаза на грудь девушки, явно ничем не стесненную под хлопчатобумажной блузкой. Он смотрит на фотографию в паспорте, затем на лицо молодого человека и хмурится.

* * *

— Фотография в паспорте сделана до того, как он отрастил эту дурацкую бороду, — пробормотал Старр.

* * *

Служащий иммиграционного контроля наконец пожимает плечами и ставит печать. На второго молодого человека он смотрит с той же смесью недоверия и тупости. Итальянец так поглощен изучением содержимого блузки блондинки, что штемпелюет сначала прилавок, а уже потом нужную страницу документа. Молодые люди подхватывают свои рюкзаки на плечи. Бормоча на ходу извинения, они пробираются сквозь толпу возбужденных людей. Многочисленное итальянское семейство, сгрудившись и приподнимаясь на цыпочки, шумно приветствует своего родственника.

* * *

— Отлично! Давай крути помедленнее! — крикнул Старр в интерком. — Сейчас начнется потеха.

* * *

Молодой человек медленно, словно раздвигая руками желе, передвигается из кадра в кадр. Изображение слегка подрагивает. Он оборачивается, улыбаясь кому-то в очереди. Второй парень смотрит куда-то через головы толпы. Беззаботная улыбка застывает на его губах. Рот парня раскрывается в беззвучном крике, рубашка цвета хаки раздирается на его груди, из раны струёй хлещет кровь. Он не успевает упасть на колени, как новая пуля настигает его, срезая одну щеку. Изображение плывет, пока оператору не удается наконец поймать в фокус другого молодого человека. Бросив свой рюкзак, тот бежит к камерам хранения; шаги его замедленны, точно в ночном кошмаре. От удара пули в плечо он переворачивается в воздухе, плавно врезается в запертые ячейки камер и отлетает назад. На бедре его расплывается кровавое пятно, парень боком валится на полированные гранитные плиты пола. Третья пуля сносит ему затылок.

Камера уходит в сторону, ищет, теряет и снова находит двух мужчин; оператор никак не может сфокусировать изображение, искомые фигуры расплывчаты, они бегут к стеклянным входным дверям зала. Наконец оператору удается поймать резкость. Теперь лица бегущих мужчин хорошо видны; оба они явно азиаты, У одного в руках автоматическая винтовка. Внезапно он выгибается, вскидывая вверх руки, какую-то секунду скользит вперед на носках и падает лицом вниз. Винтовка вылетает у него из рук, беззвучно подпрыгивая на каменных плитах пола. Второй мужчина достигает стеклянных дверей; его темный силуэт четко выделяется в густом потоке солнечного света, льющегося с улицы. Пуля раскалывает стекло над его головой. Развернувшись, мчится к открытому лифту, откуда как раз гуськом выходят ребятишки-школьники. Маленькая девочка вдруг спотыкается, волосы ее пузырем вздымаются вверх, точно она под водой опускается на глубину. Пуля разрывает ей живот. Вторая пуля настигает азиата и входит ему прямо между лопаток. Мужчина мягко вдавливается в стену рядом с открытыми дверцами лифта. Губы его страдальчески кривятся, он закидывает руку назад, словно пытаясь вытащить нечто из собственного загривка. Следующий выстрел прошибает ему кисть, пуля вонзается в позвоночник. Азиат медленно сползает по стене вниз и валится на пол; голова его оказывается в кабине лифта. Створка лифта закрываются, но тут же раздвигаются снова — голова мертвеца мешает им плотно сомкнуться. Они опять закрываются и, наткнувшись на препятствие, разъезжаются в стороны.

Камера медленно откатывается назад. Теперь съемка ведется сверху, под большим углом.

...Потрясенные, испуганные, ничего не понимающие дети сгрудились вокруг упавшей девочки. Какой-то мальчик кричит, беззвучно разевая рот...

...Два охранника из аэропорта, размахивая своими маленькими автоматическими пистолетами, бегут к упавшим. Один из них на бегу продолжает стрелять...

...Старик со снежно-белой бородкой клинышком сидит в луже собственной крови, вытянув перед собой ноги, будто ребенок в песочнице. На лице его выражение крайнего удивления. Что происходит? Он достаточно убедительно объяснился с таможенником...

...Один из парней-евреев лежит, ткнувшись головой в кровавое месиво. Рука его мертвой хваткой сжимает лямку рюкзака...

...Смятение семейства, только что бурно встречавшего своего родственника, не поддается описанию. Трое итальянцев упали и недвижно лежат на полу. Оставшиеся вопят, в отчаянье воздевая руки; какой-то мальчик-подросток вертится, как заведенный, вокруг своей оси, словно в поисках укрытия...

...Рыжеволосая девушка округлившимися от ужаса глазами глядит на безжизненное тело парня, который так галантно уступал ей свою очередь...

...Изображение гаснет, когда объектив наезжает на молодого человека, растянувшегося около автоматической камеры хранения, того. у которого пулей снесен весь затылок...

* * *

Луч проектора погас. В зале загорелся свет.

— Эт-то все! — победоносно заключил Старр. Он повернулся, ожидая вопросов.

— Что скажете, господа?

Даймонд продолжал сидеть неподвижно, глядя в белое поле экрана.

— Сколько? — каким-то бесцветным голосом осведомился он.

— Простите, сэр?

— Сколько человек убито в этой операции?

— Я понимаю, на что вы намекаете, сэр. Действительно, все получилось не так чисто, как мы ожидали. Мы договорились с итальяшками, что они будут держаться в стороне, но эти макаронники, как обычно, все перепутали. Мне самому пришлось нелегко. Я был вынужден взять “Беретту”. А идти с “Береттой” на дело, это все равно, что плевать против ветра, как сказал бы мой старик. Имея под рукой “Смит и Вес-сон”, я уложил бы япошек в два счета и уж конечно не задел бы эту бедную малышку, которая случайно оказалась на линии огня. Конечно, вначале нисеи<Нисеи — японцы американского происхождения> должны были, согласно инструкции, слегка промазать, так, чтобы дельце напоминало почерк организации “Черный Сентябрь”. Но взбалмошные итальянские копы изгадили всю малину, они начали суетиться и строчить направо и налево. Когда корова ссыт на камни, не стой рядом, иначе...

— Старр! — голос Даймонда прозвучал жестко. — Повторите мой вопрос.

— Вы спросили, сколько человек погибло, сэр. — В голосе Старра внезапно появились хрусткие, твердые ноты. Он внезапно сбросил с себя маску рубахи-парня, за которой обычно скрывался, стараясь убедить собеседника, что тот имеет дело с недалеким сельским простаком.

— В общей сложности убито девять человек. — Старр подобрался. Легкое, напускное добродушие исчезло из его тона, — Давайте считать. Во-первых, уничтожены эти два еврея. Во-вторых, на тот свет отправились двое япошек. Их непременно следовало убрать, что я и сделал. Потом несчастная девчушка нарвалась на пулю, пуля — дура, она не выбирает. Потом окочурился дед — не повезло бедняге! Ну и еще трое итальяшек сунулись под руку, когда второй еврей пробегал мимо них. И поделом. Нечего разевать рот...

— Девять? Девять человек убито ради того, чтобы уничтожить двоих?!

— Но, сэр, не забывайте, что мы выполняли спецзадание, и нам были даны инструкции представить дело очередной вылазкой членов организации “Черный Сентябрь”. А как вы знаете, эти парни — большие сумасброды. Вполне в их стиле — разбивать яйца кувалдой, не в обиду мистеру Хаману будь сказано. — Даймонд недоуменно оторвал глаза от папки с отчетом. Хаман? Он тут же вспомнил, что именно такую кличку<Хам (ham — англ.) — ветчина, окорок, то есть мясо свиньи, которое арабы, как все мусульмане, не должны брать в рот и которое они считают нечистым. В то же время хаммер (hammer — англ.) — значит молот, кувалда, т. е. прозвище Хаман имеет множество нелестных для его носителя значений> дали арабскому наблюдателю одаренные богатым воображением сотрудники ЦРУ.

— Я не обижаюсь, мистер Старр, — сказал, медленно подбирая слова, араб. — Мы здесь находимся, чтобы учиться у вас. Именно поэтому наши стажеры работают вместе с вашими людьми в Школе верховой езды, сотрудничая под видом культурного обмена. По правде говоря, я поражен и восхищен тем, что человек, занимающий такой высокий пост, лично вникает в такие мелочи.

Старр скромно пропустил этот комплимент мимо ушей.

— Все нормально, так и должно быть. Если вам надо разгрести дерьмо, поручите дело тому, кто увяз в нем по уши.

— Это тоже одно из изречений вашего старика? — поинтересовался мистер Даймонд, быстро скользя глазами по строчкам отчета, лежащего у него на коленях.

— Так точно, сэр. Он никогда не лез за словом в карман.

— Да он, можно сказать, философ! Просто кладезь народной мудрости!

— Сказать честно, его скорей уж можно назвать паршивым сукиным сыном, сэр. Но язык у него здорово был подвешен — что верно, то верно!

Даймонд чуть слышно вздохнул и снова углубился в чтение. За те месяцы, что прошли с момента, когда Компания поручила ему контролировать все действия ЦРУ, затрагивающие интересы нефтяных держав, он имел много возможностей убедиться, что, несмотря на отсутствие элементарных творческих способностей, люди вроде Старра вовсе не глупы. Более того, они проявляют незаурядную смекалку в делах механических, не требующих выдумки. Ни одной, даже самой незначительной грамматической ошибки, никаких стилистических погрешностей нельзя было найти в письменных отчетах Старра. Напротив, доклады его всегда дышат исключительно сухой логикой, не оставляющей простора воображению.

Собирая материал о Старре, Даймонд обнаружил, что в кругах молодых оперативников о нем ходят легенды, он представляется им героической фигурой — последним из могикан докомпьютерной эры, когда операции Компании провоцировали, по большей части, перестрелку через берлинскую стену, а не заключались в контроле конгрессменов путем сбора информации о неуплате ими налогов или об их извращенных сексуальных пристрастиях.

Т. Даррил Старр принадлежал к тому же типу людей, что и его скандально известный современник, вышедший некогда из большой игры Компании, чтобы писать невразумительные шпионские романы, мешая в них правду с ложью и все глубже увязая в политических интригах. Когда непроходимая тупость новоявленного писателя привела-таки к тому, что его взяли за жопу, он неожиданно для всех замолчал, в то время как его соратники дружным хором каялись и винились в своих грехах, публикуя покаянные статейки с немалой выгодой для себя. Отсидев приличный срок в федеральной тюрьме, этот мастодонт вдруг вновь попытался вернуть себе лицо и поставил на уши прессу и TV. Америка покатывалась со смеху, следя за потугами старого чучела, но Старр всегда восхищался этим запутавшимся простаком. Он ценил в нем простодушный, бойскаутский дух, отличавший всех ветеранов ЦРУ.

Даймонд поднял глаза от доклада:

— Здесь сказано, мистер... э-э... Хаман, что вы участвовали в этой операции в качестве наблюдателя.

— Совершенно верно, сэр. В качестве стажера-наблюдателя.

— В таком случае зачем вам понадобилось смотреть фильм?

— Видите ли, сэр... — смущенно замялся араб.

— Иначе мистеру Хаману нечего было бы доложить своим боссам о своих непосредственных впечатлениях, сэр, — объяснил Старр. — Он был с нами там, наверху, когда заварилась каша, но не прошло и десяти секунд, как его и след простыл. Человек, которого мы послали на поиски, в конце концов обнаружил его в дальней кабинке общественного сортира.

Араб невесело усмехнулся:

— Так оно и было. Естественные позывы человеческой плоти столь же несвоевременны, сколь и обстоятельны.

Помощник Даймонда, нахмурившись, заморгал. Обстоятельны? Что он имеет в виду? Может быть, этот малый хочет сказать “настоятельны”? Или “представительны”?

— Понятно, — коротко бросил Даймонд, возвращаясь к изучению отчета, изложенного на семидесяти пяти страницах.

Тишина давила на араба, ему стало не по себе от гнетущего молчания, и он осмелился нарушить его:

— Мне не хотелось бы показаться вам излишне любопытным, мистер Старр, но есть кое-что, чего я никак не могу понять.

— Валяйте, приятель!

— Зачем мы использовали в этом деле японцев?

— Зачем? Затем, что мы договорились представить все это так, будто перестрелка — дело рук ваших людей. Но у нас просто нет квалифицированных арабских агентов. Ваши парни, которых мы сейчас обучаем, не подходят пока еще для таких дел... — Старр чуть не добавил “по природной тупости”, но сдержался. — Боевики из “Черного Сентября” когда-то участвовали в операциях японской “Красной армии”... Поэтому мы и привлекли наших нисеев.

Араб нахмурился, недоумевая:

— Вы хотите сказать, что японцы были вашими людьми?

— Вот именно. Эти ребята работали на Гавайях. Отличные, между прочим, были парни. Мне и в самом деле жаль, что пришлось пожертвовать ими, но другого выхода не оставалось. Их смерть придала происшедшему необходимую достоверность. Пули, которые я в них всадил, выпущены из “Беретты”; найденные при них документы неоспоримо подтвердят, что они являлись членами японской “Красной армии” и помогали своим арабским братьям в непрекращающейся борьбе против мировых капиталистов.

— Это были ваши собственныелюди? — с благоговейным ужасом повторил араб.

— Не волнуйтесь. Их документы, одежда, даже пища в желудках, — японского производства. Вдобавок ко всему, они прилетели прямым рейсом из Токио всего лишь за пару часов до атаки, как мы иногда называем подобные акции.

В глазах араба засветилось искреннее восхищение. Да, это был именно тот высокий уровень организации, обучаться которому его дядюшка — президент — и послал его в Соединенные Штаты, с тем чтобы впоследствии создать у себя в стране нечто подобное и навсегда покончить с зависимостью от вновь обретенных союзников.

— Но ваши японские агенты, конечно, не знали о том, что их...

— О том, что их уберут? Разумеется, нет. Исполнители, дорогой мой, не должны вникать в детали всей операции. Иначе вряд ли они будут действовать с энтузиазмом. Думаю, вы понимаете, что я имею в виду?

Даймонд продолжал читать, мысленно выстраивая логические цепи событий, анализируя ход операции с помощью того, что называется периферическим зрением, сопоставляя и классифицируя данные и факты. Когда какой-нибудь кусок информации не желал становиться на свое место, Даймонд останавливался и еще раз внимательно прочитывал чем-то не понравившийся ему абзац.

Он уже добрался до последней страницы отчета, когда в его мозгу вновь прозвучал внутренний сигнал тревоги. Прервав чтение, Даймонд вернулся к предыдущей странице и стал читать, на этот раз не спеша, вдумываясь в каждое слово. На скулах его заходили желваки. Он поднял глаза от бумаг и издал характерное, сдержанное восклицание. Его заместитель испуганно заморгал. Ему были знакомы эти признаки надвигающейся грозы.

Даймонд глубоко, страдальчески вздохнул, передавая отчет секретарю. Он не хотел тревожить арабского наблюдателя, пока сам до конца не вник в суть проблемы. Да и незачем снабжать “союзничков” излишней информацией.

— Итак? — обратился он к арабу, слегка повернув голову в его сторону. — Вы удовлетворены, мистер Хаман?

Тот не сразу сообразил, что вопрос адресован ему, но потом с легким смешком ответил:

— О, разумеется! На меня произвела большое впечатление информация, заложенная в фильме.

— Вы хотите сказать, что находитесь под впечатлением от увиденного, но все же не удовлетворены операцией?

Араб пригнулся, втянув голову в плечи, и поднял кверху ладони, улыбаясь тонкой, едва заметной улыбкой, поглядывая на американцев искоса, точно торговец коврами, расхваливающий свой товар.

— Я человек маленький, господа! Как я могу быть чем-нибудь недоволен? Я ведь всего лишь посланец, связной, как вы это называете... я просто...

— Шестерка? — подсказал Даймонд.

— Возможно. Я не знаю этого слова. Не так давно агенты нашей разведки узнали о готовящемся заговоре; Тель-Авив замыслил убийство двух оставшихся в живых героев “Мюнхенского Олимпийского Возмездия”. Мой дядя-президент выразил желание пересечь — я правильно употребил слово? — этот заговор.

— Правильно, — равнодушно подтвердил Даймонд. Его выводил из терпения этот клоун. Видно, Господь решил пошутить, создавая его.

— Как вам известно, пересечение этого злодейства должно стать залогом продолжения наших дружественных отношений с Компанией в делах, связанных с поставками нефти. Компания мудро решила поручить ЦРУ покончить с заговором — под вашим непосредственным личным наблюдением, мистер Даймонд. Мне не хотелось бы обидеть моего доброго друга, мистера Старра, но следует признать, что сотрудники ЦРУ без должной опеки порой допускают ошибки. Мы доверяем этой организации, но наше доверие не безгранично.

Араб склонил голову набок и извиняюще улыбнулся мистеру Старру, с нескрываемым интересом наблюдавшему за его дипломатическими выкрутасами.

— Наши разведки, — продолжал араб, — смогли сообщить ЦРУ имена двух сионистских бандитов, которые должны были совершить это преступное убийство, а также приблизительную дату их отъезда из Тель-Авива. Мистер Старр, без сомнения, сверил эти данные со сведениями, почерпнутыми из собственных источников информации. Он решил предотвратить трагедию с помощью “упреждающего удара”, расправившись с преступниками прежде, чем они успеют совершить преступление. Сейчас ваши аудиовизуальные средства доказали мне, что операция прошла успешно. Я доложу об этом вышестоящим лицам. Будут они довольны результатами или нет, меня не касается.

Даймонд, мысли которого витали где-то далеко, сидел, не вслушиваясь в монотонную речь араба. Когда тот замолчал, он поднялся.

— Ну, хорошо.

Не произнеся больше ни слова, куратор Компании двинулся к выходу из зала, а за ним, не отставая ни на шаг, поспешил его Помощник.

Старр закинул ноги на спинку стоящего перед ним стула и вытащил сигару.

— Хотите посмотреть еще раз? — через плечо спросил он араба.

— С удовольствием.

Старр нажал на кнопку интеркома:

— Эй, приятель! Прокрути-ка пленку еще разок! Свет в зале стал медленно гаснуть, и Старр сдвинул темные очки на коротко остриженные волосы.

— Поехали. Повторный показ. С самого начала. У него получилось так: “Ш-шамого нашала”.

* * *

Даймонд быстро шел по длинному белому коридору Центра; гнев его проявлялся только в резком стуке каблуков по мраморным плиткам пола. Он давно приучил себя к сдержанности, но еле заметная напряженная морщинка у рта и слегка рассеянный взгляд шефа говорили его заместителю о многом. Он знал, что босс просто клокочет от ярости.

Они вошли в лифт, и секретарь сунул магнитную карту в щель, заменявшую кнопку. Лифт едва заметно дернулся и стал опускаться, перенося пассажиров из главного холла в нижние, расположенные в подвале помещения Центра, обозначенные кодом “16-й этаж”. Первое, что сделал Даймонд, когда принял на себя контроль за операциями ЦРУ от лица Компании, — это оборудовал себе место для работы в недрах Центра. Ни один человек из многочисленного персонала ЦРУ не имел туда доступа; рабочие кабинеты защищала свинцовая обшивка с антиподслушивающими устройствами. Для того чтобы заодно обезопасить себя и от чрезмерного любопытства правительства, Даймонд установил в своем кабинете прямую компьютерную связь с Компанией, посредством которой мониторы Агентства Национальной Безопасности в Соединенных Штатах телефонируют и телеграфируют сообщения по кабелю, защищенному от индуктивных датчиков системы подслушивания.