 |
|
Популярные авторы:: Joyce James :: БСЭ :: Пол Фредерик :: Раззаков Федор :: Толстой Лев Николаевич :: Лесков Николай Семёнович :: Лондон Джек :: Чехов Антон Павлович :: Горький Максим :: Завтра Газета Популярные книги:: The Boarding House :: Уроки любви :: Похитители памяти :: Ответный ход :: ВЦБИД :: Подводный город :: Я - это другое дело :: Создание героических образов защитников Родины :: Справочник по реестру Windows XP :: Они же деревянные |
Собрание сочинений в 10 томах (№9) - Собрание сочинений в десяти томах. Том 9ModernLib.Net / Толстой Алексей Николаевич / Собрание сочинений в десяти томах. Том 9 - Чтение (стр. 17)
Феликс. Никого… Убежали… Распутин. А кто убежал-то, кто, милай? Феликс. Ирина и дамы. Пили чай, видите… Услышали, что мы приехали, – испугались… Распутин. А я разве страшный?.. Я дамочек люблю, меня дамочки не боятся… Ирина твоя наверху, значит? Куда убежала-то?.. Туда?.. {Идет к двери, ведущей на винтовую лестницу.) Феликс. К ней нельзя, туда нельзя!.. Распутин. Почему туда мне нельзя? Феликс. Там незнакомые… Распутин. Я и незнакомых люблю… Феликс. Две старые дамы… Распутин. Ну, это другое дело. (Возвращается к столу.) Феликс. Григорий Ефимович, садитесь… Чай… Я налью… Распутин. Так я не прозяб, с чего же я чай-то буду пить? Феликс. Вот пирожные, – пожалуйста… Вот эти – розовые, – кажется, ваши любимые. Распутин. А я у тебя есть не стану. (Смеется.) А-ха-ха, испугался… Чего у тебя губы-то трясутся?.. С морозу, что ли?.. Ты сам выпей… Феликс. Выпью, выпью. (Наливает.) Ну, вот… Ирина с дамами сидела здесь, пили, ели… Позвольте, я положу. (Кладет ему на тарелку.) Эти дамы хотели раньше уехать, немного задержались… (Разламывает пирожное и ест.) В самом деле – почему вы у меня не хотите есть, отказываетесь от моего гостеприимства! Даже обидно. Распутин. Съел, кабы знал… Феликс. Что бы вы знали? Распутин. Кабы знал, – какое она, Ирина-то, надкусила, – вот это бы съел. Феликс (подавая). Вот это… Распутин. Нет, это дело темное… Феликс. Я не понимаю… Вы просто хотите меня обидеть. Распутин. За что ты меня ненавидишь, Феликс?.. За что, а? милай? Феликс (овладев собой). Давайте по правде, Григорий Ефимович, начистоту. Распутин. Давай, давай, правду я люблю, я сам – правда… Феликс. За что я могу вас любить? Разумеется, я вас не люблю, Григорий Ефимович. Распутин. Правильно, Феликс. Во, самая точка – режь правду. Феликс. Но вами очень, очень интересуется моя жена. Распутин. Ну, что ты?.. Феликс. Я человек честолюбивый, хочу занять высокое положение в правительстве… Будем друзьями, Григорий Ефимович… Распутин. Смышленый юноша, далеко пойдешь. Феликс. Кушайте, Григорий Ефимович… Распутин. Что ты ко мне с этой пищей лезешь?.. Что я – голодный?.. Я только что поужинал… Наелся… Ну, зови, зови Ирину-то. А то внезапно огорчусь, расстроюсь… Уйду, ей-богу. Феликс. Хорошо, позову. (Поднимается наверх, в тамбур.) Распутин в это время оглядывает, обнюхивает стол. Пуришкевич (Феликсу шепотом.) Ну, что он? Феликс. Ничего не выходит. Дмитрий Павлович. Почему? Феликс. Это животное не пьет и не ест… Пуришкевич. А как его настроение? Феликс (растягивая). Неважно. По-моему, он настороже, догадывается. Дмитрий Павлович. Идите, идите, Феликс, иначе он сюда за вами прилезет… Феликс. Попробую еще. (Спускается вниз к Распутину.) Дамы уже прощаются. Через две-три минуты Ирина сойдет вниз. Очень просила вас подождать. (Идет к столику у окна, раскупоривает вино.) А вы любите женщин, Григорий Ефимович? Распутин. А кто их не любит-то, мертвые не любят. Женское, это – благодать божья. Это – не грех… Это – самое сладкое, сырое. Феликс. Ха, сырое, да. (Ставит перед Распутиным две рюмки и бутылку, наливает вино, себе берет прозрачную рюмку.) Распутин. Ты, Феликс, почему у доктора Бадмаева не бываешь? Феликс. У Бадмаева, зачем? Я здоров. Распутин. Полезный человек Бадмаев. У него травки есть. Ух, травки. Феликс. Какие травки? (Чокается с рюмкой Распутина и пьет маленькими глотками, внимательно следя за рюмкой Распутина.) Распутин. Любовные травки… Это не грех, смотри, любить никогда не грешно… Ласковые травки у Бадмаева. Нальет он тебе в рюмочку, махонькую такую рюмочку, этой травки, настоечки. (Берет темную рюмку.) Выпьешь, и захочется тебе бабу ласкать… Ну, сравнить ни с чем нельзя. Феликс (чокается). За здоровье Бадмаева. Распутин. Можно. (Пьет.) Феликс, вытянув шею, смотрит, как он пьет. Сходи, сходи к Бадмаеву, нужный человек. Феликс пододвигает ему блюдо с пирожными. Распутин берет и закусывает. Бывает, – скучно тебе, тоска, ни на что бы не глядел… Другая травка есть у Бадмаева против этого… (Икнул. Налил мадеры, выпил, съел пирожное.) На что я здоров, а прибегаю, прибегаю. (Оборвал, икнул.) Феликс. Действует? Распутин. Действует, действует… (Оборвал, пристально глядит на Феликса.) Ты что на меня вылупился? Феликс. Ты государыню тоже этой травкой поишь? Распутин. Ты что?.. Да как ты смеешь про маму так говорить… Уйду я… Ну тебя к черту… (Поднялся.) Феликс (оскорбленно, надменно). Что?! Распутин берет с камина шапку. Распутин. То-то – «что». Молод на маму лапу поднимать, дерзок… Феликс. Ну, бросьте, я пошутил… Не уходите, Григорий Ефимович, нет, это просто невозможно… Ирина сейчас, сейчас придет. Распутин. Врешь, ее и дома нет… Феликс. Сядьте, сядьте, сядьте, дорогой, ну, простите. (Сажает его на диванчик, перед которым лежит шкура белого медведя.) Она сейчас… Хорошо?.. (Поспешно поднимается по лестнице.) Пуришкевич. Что у вас там происходит? Феликс (отчаянным голосом). Яд не действует. Дмитрий Павлович. Как не действует? Феликс. У него только непрерывная отрыжка и слюнотечение… А съел он штук шесть пирожков и выпил две рюмки яду. Дмитрий Павлович. Это дьявол какой-то!.. Лазаверт. А-а-а-а… (Схватился за горло, пошатнулся, шатаясь, пошел по переходу в кабинет, где и повалился на диван.) Феликс. Он обо всем догадывается… Я не могу глядеть в его глаза… Пуришкевич. Яд никуда не годится? Феликс. Я попробовал на кошке, – сдохла… Поручик С. Тут чертовщина какая-то… Дмитрий Павлович. Господа, отпустим его, пускай убирается… Как-нибудь при других условиях сплавим его. Пуришкевич. Живым Распутин отсюда не может и не должен выйти. Дмитрий Павлович. Но как же быть? Пуришкевич. Ваше высочество, прикажите, я спущусь и уложу его из моего «соважа». Дмитрий Павлович. Да, но шум, выстрелы, кровь… Хлопотливо. Феликс. Он явится домой и сейчас же будет телефонировать в Царское. Поручик С. Яд может подействовать, когда он вернется, а там – вскрытие, и мы погибли… Дмитрий Павлович. Тогда, господа, бросим жребий, – кому… Феликс. Нет, разрешите уже это сделать мне. (Сбегает вниз, где на диване сидит Распутин, часто икая. Выдвигает ящичек стола, берет револьвер.) Распутин. Что же Ирина-то? Врешь ты все, врешь, мальчишка… Я слышал, как ты наверху бубнил… Бу-бу-бу… Ты меня чем опоил, ах ты сукин… Феликс быстро к нему подходит, держа револьвер за спиной. Распутин поднимается, протягивает руку. Не смей!.. (Секунду держит его в оцепенении взглядом.) Феликс. Сволочь! (Стреляет.) Распутин дико вскрикивает, валится навзничь на белую шкуру. Закрывает правой рукой глаза. Пуришкевич, Дмитрий Павлович, поручик С. молча, горохом, скатываются с лестницы. Подбегают к телу, перед которым стоит Феликс, держа револьвер. Пуришкевич. Готов. Слава богу. (Крестится.) Дмитрий Павлович. Убит. Хороший выстрел. Поручик С. Наповал. В грудь… Пуришкевич. Скорей, скорей, поручик, раздевайте его. Поручик стаскивает с Распутина поддевку, сапоги, берет шапку. Ваше высочество, не теряя минуты, поезжайте на вокзал. Сжечь шубу, шапку, боты, все, все… Дмитрий Павлович. Да, да… Едем, едем… Пуришкевич. Лазаверт, а где Лазаверт?.. Доктор!.. (Бежит наверх в кабинет.) Поручик, Дмитрий Павлович и Феликс уходят в дверь столовой. Пуришкевич (наверху в кабинете расталкивает Лазаверта на диване). Доктор, стыдитесь, какое малодушие!.. Вставайте!.. Ну!.. Лазаверт. Мне стало дурно… Извините, моя комплекция… Пуришкевич. Немедленно гоните на вокзал… Лазаверт. Слушаюсь… (Уходит.) Пуришкевич один наверху, в кабинете. Закуривает сигару. Прислушивается к последующей сцене внизу, в столовой, на цыпочках с револьвером идет к винтовой лестнице. Феликс (в то же время возвращается в столовую через столовую дверь, подходит к Распутину, садится перед ним на корточки, щупает пульс, слушает сердце). Да, убит… Распутин открывает глаза. Приподнимает голову и с нечеловеческой ненавистью глядит на Феликса. Феликс (откидывает голову, открывает рот, в ужасе расширяет глаза). А! Распутин. Феликс…Феликс…Феликс…Феликс… (Приподнимается и хватает Феликса за горло.) Феликс издает дикий, раздирающий крик… Тогда Распутин бросает его и бежит к двери. Распутин. Феликс, Феликс, все скажу маме… (Гасит свет и исчезает за дверью столовой.) Пуришкевич (сбегает с лестницы в столовую, в темноту). Что? Что? Что? Феликс (в темноте). Пуришкевич, стреляйте, стреляйте, он жив! На дворе появляется бегущий Распутин. Два выстрела. Позади него появляется Пуришкевич. Схватывает зубами себя за левую руку и стреляет. Распутин падает, Пуришкевич бьет его сапогом в голову. Пуришкевич. Собака!.. Врешь!.. Сдохнешь!.. Занавес Действие пятое Комната в Царскосельском дворце. Вырубова без чувств в кресле. Протопопов, одетый в шитый мундир, перед ней со стаканом воды. Протопопов. Ради, ради бога, Анна Александровна, вот вода… успокойтесь… Побольше мужества… Это – испытание, посланное богом… Не поддавайтесь искушению… Григорий Ефимович с вами незримо. Душа его скорбит, видя ваше отчаяние… Анна Александровна, выпейте немного воды, я умоляю. (Отхлебывает из стакана и вспрыскивает Вырубову.) Вырубова (очнувшись). Подождите, что вы делаете? (Приподнялась, глядит на Протопопова.) Замучен!.. (Закричала, заткнула себе рот платком, судорожно сдерживаясь, рыдает.) Протопопов. Тише, тише, тише, нельзя так… (Зажимает уши руками.) Я сам могу закричать… Вырубова. Его святое тело – отравлено, прострелено, избито… Протопопов. Он – на небе, на небе, на небе. Вырубова. Я хочу его здесь… Протопопов. Невозможно. Вырубова. Его глаза архангела, его благоухающий рот, его могучие руки… мертво… холодно… растерзано!.. Протопопов. Я вам говорю, что он свят… Он с нами, он здесь… (Вдруг указывает на свет, падающий из окна.) А… что это?., вы видите?.. Вы ничего не видите?.. Кто это?.. Вырубова (трясется как в лихорадке). Свет… Луч… Протопопов. Мелькнула светлая тень… Вырубова. Где, где, светлая тень? Протопопов. Ах, если бы здесь была государыня, боже, боже… Два ливрейных лакея появляются, отворяют дверь, становятся с боков. Вырубова быстро вытирает глаза, делает улыбку. Протопопов хватает портфель, замирает, весь готовый устремиться к двери. Входит царица. Царица (быстро, внимательно оглядывает выражение лиц у присутствующих). Здравствуйте, Александр Дмитриевич. (Кивком головы приказывает лакеям удалиться.) Какие новости вы мне привезли сегодня? Да, в эти дни не может быть хороших новостей. Вырубова. Сана, не волнуйтесь, заклинаю вас всеми святыми… Царица. Мне нужно успокоиться? Почему? (Садится.) Александр Дмитриевич, вы нашли его? Протопопов. Да, нашли, ваше величество. Царица (после мнгновения колебания). Наш друг жив?.. Протопопов. Нет, ваше величество, замучен и зверски убит… Царица (встает, выпрямляясь, глаза ее высыхают). Я плохо поняла… Что совершено над нашим святым другом?.. Протопопов. Беспримерное злодеяние… Царица. Где найдены останки нашего святого друга? Протопопов. В полынье под мостом на Малой Невке. Осмотр на месте обнаружил, что Григорий Ефимович был еще жив, когда его бросали в полынью. Оттуда же извлечены его шуба, шапка и один бот… Царица. Хорошо, бог накажет русских за это… Что сделано с убийцами? Протопопов. Я взял на себя смелость применить репрессии по отношению одного из членов императорской фамилии, – Дмитрию Павловичу запрещен выезд из Петрограда. Князь Юсупов подвергнут домашнему аресту. Царица. Так. Я была уверена, что Дмитрий и Юсупов готовили что-то ужасное… Хорошо… Злодеи понесут высшую кару… Еще что? Протопопов. Полиция и следственные власти производят обыск и допросы во дворце князя Юсупова. Остается только неясным один из сообщников убийства и затем труп застреленной собаки, найденный во дворце перед решеткой… Завтра я буду иметь счастье… Царица. Труп собаки?.. (Протягивает руку к Вырубовой, которая вынимает английскую соль и дает царице нюхать.) Вырубова. Мое солнышко… моя любимая… моя страдалица… (Гладит и целует ей руки.) Царица. Хорошо, это уже прошло. Александр Дмитриевич, я разрешаю вам говорить неофициально. Положите ваш портфель и сядьте. Мы осиротели… Мы здесь сироты, потерявшие пастыря… Мы наденем траур… Горе заставило меня потерять самообладание, но я знаю, – именно теперь на меня ложится вся тяжесть царского венца… Этот венец хотят забросать грязью и обрызгать кровью… (Выпрямляясь.) Но я буду жестока, я буду беспощадна, я буду бороться до конца. Святая душа Григория поможет мне. Протопопов поднимается, глаза его блуждают, он как бы в самозабвении проводит рукой по волосам. Вырубова (в ответ на изумленный взгляд царицы). Сана, он видел нашего друга. Царица. Когда? Вырубова. За секунду перед вашим приходом. Царица. Молчи, что ты говоришь? где видел? Вырубова. Григорий вошел в луче солнца в окно… Сана, он и сейчас видит его… Царица. Тише, не спугни… Я чувствую присутствие света… Протопопов (слегка завывающим, истерическим голосом). Приблизься, приблизься, прекрасный дух… Не смотри на меня так невыносимо… Облеченный в солнце… Кто ты?.. (Вскрикивает.) Отец… друг… Григорий… Чего ты хочешь?.. Кого ты ищешь здесь?., меня… зачем… пощади… мне больно… зачем ты рвешь мое сердце… О, как сладок твой поцелуй. Вырубова. Григорий целует, целует… (Поднимает руки и несколько раз кружится.) Протопопов. Что ты делаешь со мной?.. Я мал, я убог, ты хочешь войти в меня… Ты входишь в меня! О Григорий, о свет небесный! (Также поднимает руки и кружится вокруг себя.) Во имя духа, во имя духа, во имя духа… (Издает вопль.) Царица поднимается и дико смотрит на него. Протопопов начинает говорить голосом Распутина. Ну, я здесь. Ну, я с тобой, мама. Здравствуй. Царица. Здравствуй, здравствуй, Григорий. Протопопов. И жив вечно… Свет вокруг меня… Ангелы… Я в Протопопова вошел… Это я, ты не бойся, мама… Протопопов хороший человек… преданный человек… держись за него, мама… Протопопов тебя спасет и Алешу спасет… Протопопов твое царство спасет… Мама, милая, дорогая, пребываю, благословляю, приказываю, мама, мама, что ты медлишь… Опомнись, бери власть… Бери державу… Единая венценосная, мать сына твоего… Александра Великая… Первая… единая… регентша… Регентша… регентша… регентша… (Начал кружиться.) Во веки веков… аминь. (Упал.) Царица (в исступлении). Григорий, Григорий… я слышу тебя! Занавес Там же, конец февраля. Протопопов ходит взволнованный, останавливается перед лакеем. Протопопов. Ты сам из народа? Лакей. Так точно, ваше превосходительство. Протопопов. Обожаешь свою государыню? Лакей. Так точно, ваше превосходительство. Протопопов. Ты что же, всем доволен, братец? Лакей. Так точно, ваше превосходительство. Протопопов. Ну а не хотел бы, например, чтобы у нас была республика? Лакей. Так точно, ваше превосходительство. Протопопов. Ты из народа, – скажи, ну, объясни, чего они хотят? Лакей краснеет и выкатывает глаза. Протопопов. Я тебя спрашиваю, если будет довольно хлеба, то и все будут довольны?.. Ведь так? Лакей. Так точно, ваше превосходительство. Царица (входит). Здравствуйте, Александр Дмитриевич, что нового в Петрограде? Ани заболела корью. Протопопов. Ваше величество, боже, боже, горе слезное, и роскошь сделалась бесценной, и кимвалы без защиты. Царица. Аминь. Беспорядки, я надеюсь, кончаются? Протопопов. Ваше величество, я говорил с народом, я разговаривал даже с извозчиками инкогнито, – все обожают свою государыню, но хотят хлеба и сухарей. Беспорядочные толпы рабочих, дезертиров и обывателей продолжают скопляться на улицах. Царица. Необходимо ввести карточную систему, и они успокоятся. Теперь карточки в каждой стране, и все довольны. У нас же ничего не умеют устроить. Протопопов. Ваше величество, проект карточной системы у меня в портфеле. До его введения мы будем выпекать хлеб в военных пекарнях. Господь поможет нам. У нас достаточно войск. Боже, боже, храни венценосцев… Сегодня толпой убит полицейский пристав на Знаменской площади. Царица. Он будет в раю. Протопопов. Толпа убила еще несколько человек… Вся беда от зевающей публики, раненых солдат и курсисток, которые подстрекают рабочих. Царица. Можно удивляться: у них нет каких-то сухарей, и они делают беспорядки. Это – исключительно хулиганское движение. Мальчишки и девчонки бегают по городу и кричат, что у них нет хлеба, исключительно для того, чтобы создать возбуждение. А рабочие бегают и кричат только потому, что не желают работать. Протопопов. Исключительное хулиганское движение. Царица. Я уверена, что если бы погода была очень холодная, например – мороз градусов девятнадцать или двадцать, они бы все сидели дома. Протопопов. Хороший мороз моментально бы прекратил революцию. Царица (изумленно, насторожилась). Революцию? Протопопов. Простите, у меня жар, ваше величество, у меня бред… Я взволнован… Царица (показывает телеграмму). Александр Дмитриевич, вот телеграмма государя з ответ на мои отчаянные телеграммы… «Мысленно постоянно с тобою. Дивная погода. Масса новых снимков». Протопопов. Боже, боже, храни его. Царица. Государь, как ребенок, не понимает, что в эти дни нельзя заниматься фотографией. Мои глаза болят от слез, ко я решилась… Протопопов. В священном заговоре императрицы примут участие все верные слуги, все, кто носит бога в сердце. Царица. Сегодня же вы пошлете курьера в Швейцарию передать ответ графу Чернику – мое согласие… Мир… Протопопов. Слушаюсь, ваше величество. Царица. Я вызвала генерала Хабалова. Сейчас при вас я прикажу ему оцепить войсками Государственную думу и арестовать всех. Завет отца Григория будет исполнен. Протопопов (падает па колени, протягивает руки). Приветствую правительницу России… Грядет царствие Алексея Второго… Xабалов (быстро входит, красный, возбужденный). Ваше величество! Царица. Генерал! Xабалов. Чрезвычайно тревожные известия, ваше величество. Я прискакал, простите Христа ради… Сейчас близ Царского мой автомобиль был обстрелян. Царица (звонит). Я слушаю вас. Xабалов. Резервные полки отказываются стрелять в народ. Царица. Они не хотят стрелять? Как же они смеют не хотеть? Xабалов. Войска совершенно деморализованы… Командный состав арестован или разбежались… Солдаты смешиваются с толпой. Ваше величество, необходимо хотя бы один кавалерийский кадровый полк… Одного удара по Невскому будет достаточно, чтобы разогнать весь сброд. Лакей входит. Царица. Стакан воды. Лакей уходит. Xабалов. Иначе я ни за что не отвечаю. Протопопов. Ваше превосходительство, все-таки странно – тридцать тысяч войск не могут справиться с какими-то хулиганами. Xабалов. Попробуйте, ваше превосходительство, командовать сами петроградским гарнизоном… Казармы полны агитаторов. Повсюду разбрасываются преступные листки… Царица. Возьмите взводный полк… Гвардейский экипаж… Xабалов. А вдруг, ваше величество, среди них революционеры, и вы останетесь без охраны. С минуты на минуту беспорядки могут перекинуться в Царское. Протопопов. Невозможно. Xабалов. Нельзя ли получить кадровые войска хотя бы из Пскова? Царица. Я телеграфирую в ставку – выслать отряд и командование поручить преданному нам генералу Иванову. Xабалов. Слушаюсь. (Садится, пишет телеграмму.) Протопопов. Глазное пустить слух, что у нас много сухарей, запасы сухарей. Население обожает царствующую семью и хочет хлеба. Xабалов. Подпишите, ваше величество. Царица подписывает телеграмму. Я печатаю воззвание к населению в самых решительных и успокоительных тонах: сухарей сколько угодно, подвоз муки обеспечен, население должно в порядке разойтись по домам, крикуны расстреливаются на месте… Лакей входят с подносом. Протопопов. Наша опора – господь и молитвы святого друга, который там предстательствует. За окном пение, крики, выстрелы. Лакей роняет поднос. Царица вскрикивает. Все кидаются к окну. Царица. Что это? С флагами? Хабалов. Я говорил – перекинулось… Это – конец… Протопопов. Вы не смеете впадать в панику, ваше превосходительство. Царица. Какие-то оборванцы… Возмутительно… Мои матросы не допустят… Пение за окнами. Они должны стрелять… Протопопов. Стрелять… стрелять… (Держась за голову, раскачивается.) Царица. Почему матросы не стреляют?.. Протопопов на цыпочках незаметно уходит из комнаты. Царица. Вот мои матросы… Они бегут… Что они делают?.. Хабалов на цыпочках незаметно выходит из комнаты. Они давали присягу… Они покидают меня? (Оборачивается, видит, что осталась одна, спиной к окну, вцепилась в подоконник, глаза с ужасом расширены.) Они ушли!.. Занавес Там же. Вырубова сидит на койке в жару. Царица у окна. Рассвет. Вырубова. Где государь? Сана, где государь? Пошли за ним аэроплан. Прошу тебя, котик. Царица. Ани, ляг, тебе вредно волноваться. Я хотела послать аэроплан, но все летчики исчезли. Вырубова. Где государь? Царица. Государь во Пскове, – не имея за собой армии, пойман, как мышь в западню… Я буду стоять до конца. Венец дан мне богом, и один бог вправе отнять его. Если государя принудят дать конституцию, – то это еще не значит, что мы навсегда отречемся от своих прав. Бог любит своего помазанника и восстановит его в своем праве… И мы не обязаны исполнять того, что вырвано недостойным образом… О, только пусть он не дает им уступок… Никаких уступок негодяям и бунтовщикам… Вырубова. Нас все бросили. Я боюсь. Мне страшно, Сана… Царица. Две роты сводного полка верны мне… Они охраняют дворец и не впустят чернь… О боже, боже мой… Только бы продержаться еще несколько дней… Ани, я послала ему телеграмму во Псков и с минуты на минуту жду ответа… Я телеграфировала: никаких уступок… Пусть он будет на этот раз тверд… Войска на фронте узнают, что их императора задержали в каком-то Пскове какие-то железнодорожники и оборванцы… Войска возмутятся, разнесут, разнесут проклятый Петроград… Какая низость!.. Какая подлость!.. Задерживать своего государя… О, они потерпят жестокую кару там, в Петрограде… Вырубова. Мне страшно… Ты слышишь… Уходят… Это войска уходят. Царица. Ани, сегодня вершина несчастий, но бог поможет нам. Мне говорили сегодня, Дума и Советы уже грызутся не на живот, а на смерть… Временное правительство и Советы – две змеи, они грызут друг другу головы. Они уже в панике… Еще несколько дней, и эта Дума, эти депутаты, эти социалисты приползут сюда на коленях пресмыкаться, будут умолять меня взять власть… Лакей входит с подносом, на котором телеграмма. Вырубова. От государя? Царица (берет телеграмму). Иди… Лакей уходит. Непонимаю. Это – не от государя… Это – моя телеграмма ему… Псков… Тут что-то написано карандашом… «Местонахождение адресата неизвестно»… Почтовый чиновник называет императора всероссийского «адресат»! Звонок телефона. Вырубова. Сана, Сана, я говорю, его уже нет во Пскове. Царица. Нет, я уверена, государь сейчас снова во главе войск. Звонок. Царица берет трубку. Я не могу… Это так страшно… Нет, нет… (Опять в трубку.) Павел, да, это я с тобой говорю… Я не понимаю тебя… Я не понимаю тебя… Вырубова (берет трубку). Сана, это известия со станции Дно… Государь отрекся от престола за себя и за наследника. Царица. Это ложь… он лжет!.. Тогда пусть войска присягают мне… (Бежит к окну и отворяет его.) Слышна песня уходящих войск. Проклятые… И они уходят… Последние… Вырубова. Сводный полк?.. Царица. Все… Мы брошены… 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38, 39, 40, 41, 42, 43 |
|||||||||